Страница - 27

ПРОЗРЕНИЕ

К. БАЙМУКАНОВ

На скамейке, укрывшись от лучей яркого солнца в тени густой зелени сквера, с книгой в руках сидела молодая, элегантно одетая женщина в темных очках. Изредка она их снимала, и тогда можно было заметить большие голубые глаза с длинными, чуть изогнутыми ресницами. Эти глаза, четко очерченный профиль лица, небольшой округлый подбородок невольно останавливали взгляд. Впрочем, Мартине Кишке не раз приходилось слышать комплименты о своей внешности. А так как она была женщиной практичной, то с умом использовала этот свой козырь.

Женщина улыбнулась своим мыслям, снова надела очки и не без любопытства продолжала разглядывать прохожих, мчавшиеся по плавящемуся асфальту автомашины. Город жил своей жизнью, несколько странной и даже непонятной Мартине. Большинство людей торопились по своим делам, а она никуда не спешила. Ей была приятна прохлада, исходящая от фонтана и тени деревьев, щекотало нервы чувство собственной исключительности. Уютный сквер пышными зелеными шапками каштанов и акаций укрывал ее от солнца, но не мешал любоваться ослепительно белыми вершинами гор, создающими неповторимый колорит этого экзотического азиатского города.

Фрейлейн Кишке снова склонилась над книгой и заскользила взором по строкам, не особенно вдаваясь в содержание. Неожиданно чья-то тень закрыла книгу. Мартина подняла голову и изобразила на своем лице удивление, хотя в душе ее радость переплеталась с чувством торжества. Этого мужчину она видела входящим в один из интересующих ее институтов. Ей понадобилось совсем немного времени, чтобы узнать, какой дорогой он ходил на свою, как говорят русские, работу. И вот он подошел к ней. А мужчина, не скрывая интереса, рассматривал ее, потом присел рядом на скамейку.

Увидев в ее руках книгу на немецком языке, он непринужденно спросил:

— Вы иностранка?! Хотя тут сразу можно догадаться. Из ФРГ или ГДР?

— Да, я немка,— слегка растерялась она от неожиданного и прямого вопроса,—из ФРГ.—И тут же заинтересованно:— А как вы узнали?

— Это уж проще простого. У нас, в Алме-Атё, к сожалению, редко встретишь человека, читающего книгу с готическим шрифтом.

— Вы хорошо знаете немецкий язык?

— Ну что вы, до глубокого знания немецкого языка мне еще далеко,— словно сожалея, проговорил он, и уж совсем невпопад добавил.—Хотя в жизни приходилось бывать во многих местах и кое-что видеть.

— Бывали за границей?

— Да, приходилось.

— Любопытно, кем же вы работаете?

— По специальности я инженер, работаю в одном из республиканских учреждений.

— Мы с вами беседуем,— чуть смущенно сказала она,— а до сих пор не познакомились... Зовите меня Мартиной.

— Борис Петренко!—встав, представился он, явно рисуясь своей спортивной фигурой.

— Знаете, Борис, я просто очарована прелестью вашего прекрасного города. Я никогда не полагала, что на востоке России, да еще в Казахстане, может быть такая изумительная солнечная жемчужина.

— О, природа у нас чудесная,— в тон ей ответил он,— а народ еще лучше.

— У нас говорят: у хорошего хозяина и двор чистый. Я полагаю, вы правы.

— Да, в мире все взаимосвязано и взаимообусловлено,— несколько игриво проговорил он,— не мы выбираем место своего рождения, но можем зато потом наслаждаться прелестями жизни.

— О-о, вы философ. Я обожаю философию, хотя и не совсем ее понимаю.

Комплимент польстил Борису, и он не мог это скрыть.

— Пофилософствовать я люблю,— улыбнулся он и любезно проговорил:

— Особенно, если оппонент — такая симпатичная девушка, как вы. Жаль только, что мне нужно на работу. Может быть, встретимся?

 Борис выжидающе посмотрел в темные очки, в которых увидел свое миниатюрное изображение.

— Коль вы просите...—словно заколебалась Кишке и

 тут же добавила.— Нехорошо отказывать такому джентльмену. Мне звонить не особенно удобно. Давайте договоримся, что завтра в семь вечера зайдете в 258-й номер гостиницы «Казахстан». Я вас буду ждать, не забудете номер?— деловито осведомилась она.

— Итак, до встречи,—улыбнулся Борис, поднимаясь.

Они расстались, довольные своим знакомством и волнующей неизвестностью предстоящей встречи.

Работники «Интуриста» знали, что элегантная молодая женщина, по профессии журналистка, работает редактором женского отдела западногерманской газеты «Франкфуртер рундшау». В Алма-Ату приехала по туристической путевке. Сочетая приятное с полезным, она намерена ознакомиться и с жизнью казахстацев, и с положением перебежчиков (как она выразилась), из Китая в особенности. Ее возмущало, что на Западе эти вопросы освещаются с совершенно различных точек зрения, часто взаимно исключающих друг друга. Она же хотела бы написать об этом только правду, одну правду.

Мартина Кишке попросила предоставить ей возможность побывать на интересных с ее точки зрения промышленных предприятиях города, встретиться с представителями различных кругов, которые могли бы стать героями ее будущих газетных очерков. Ей не отказали в просьбе.. Она смогла побывать не только на предприятих, но и посетить квартиры алмаатинцев, откровенно беседовать с советскими людьми. Все ее восхищало, вызывало, чувство удивления. В разговоре с работницей фабрики имени Гагарина Шадией Садыковой западногерманская журналистка интересовалась:

— Сколько вы зарабатываете в месяц? Какая у вас квартира?

— Заработок у меня составляет сто рублей в месяц,— неторопливо отвечала Шадия, — а в квартире три комнаты.

— А что заставило вас уехать из Китая? Переписываетесь ли с родственниками и знакомыми, проживающими в Китае?

— Нет, — покачала головой Садыкова, — так как все мои родственники и знакомые живут в СССР.

— Где вы жили? Проживают ли сейчас на границе эмигранты из России или они перемещены в глубь Китая?

— Жили мы в Синьцзяне, а каково там сейчас положение, я не знаю, так как ни с кем не переписываюсь.

Рассказы собеседников произвели на Кишке большое впечатление, она захотела посетить квартиры некоторых из своих новых знакомых. Побывала она дома у Барановой, прошлась по комнатам и тут же заинтересовалась:

— Сколько вы платите за трехкомнатную квартиру?

— Четырнадцать рублей в месяц.

— А за отопление, освещение, телевизор, горячую воду?

— Все это входит в сумму, которую я вам назвала, то есть четырнадцать рублей.

— Неужели это правда? — удивилась журналистка.— За три комнаты вы платите так мало?!

Баранова рассмеялась и предъявила ей квитанции об уплате за квартиру за два последних месяца. Тут Мартина не удержалась и сообщила, что в Западной Германии такая квартира стоит 350 марок. Она не преминула добавить, что рабочий такую квартиру вряд ли снимет, а обычно ютится с семьей из четырех-пяти человек в одной комнате с кухней.

Кишке охотно осталась поужинать, а потом побывала у соседей — Лебедевой и у пенсионеров Байковых. Журналистка восторгалась простором и обстановкой, удивлялась тому, что они живут богато. Она никак не могла поверить, что в каждой квартире имеются стильная мебель, холодильники, телевизоры, ковры. При встрече с матерью-одиночкой Третьяковой, воспитывающей двоих детей, она восхитилась замечательной квартирой со всей обстановкой. Кишке не удержалась и сказала:

- Да, в нашей печати пишут только о политике Советского Союза, а о жизни ваших людей ничего не сообщают. Очень хорошо, что я своими глазами увидела, как вы живете. Я бесконечно удивлена, что в Казахстане, в стране азиатов, как ее представляют наши политики и журналисты, меня встретили такие добрые и отзывчивые люди. Никогда я не забуду этого, как не забуду и вашу Алма-Ату.

Побывав в магазине «Сауле», она была удивлена обилием различных товаров, большим их выбором. В детском саду фабрики имени Гагарина заявила:

— У вас здесь просто замечательно! У нас детских садов нет, дети предоставлены самим себе, не имеют возможности играть, так как кругом машины и шум. Нередки и несчастные случаи: дети попадают под машины. У вас же им настоящая свобода. У нас только частные садики хороши но там дети высокопоставленных государственных и военных деятелей.

В разговоре с Александром Маслбвым Кишке заметила, что она в двух редакциях зарабатывает до 1300 марок в месяц, но 350 из них идут на квартирную плату, а 400 марок высчитывают на социальные нужды. Свою газету «Франк-фуртер рундшау» она считает «красной», так как только она де в ФРГ освещает жизнь советских людей объективно, пытаясь раскрыть немцам глаза на современный мир, чтобы они правильно поняли политическую обстановку в Западной Германии. Она сама всегда пишет только правду. Маслову она рассказала, что однажды, вернувшись из Польши, написала правдивую статью о своей поездке. На следующий день к ней явились якобы из полиции и обвинили ее в шпионаже в пользу поляков. Только друзья смогли спасти ее от неприятностей.

— Западных немцев волнует лишь экономическая сторона жизни,— откровенно заявила она,—а политикой правительства интересуются немногие. Главное для них — иметь машину, виллу, пользоваться современным комфортом. Многие не любят вспоминать о бедах, причиненных фашистами и войной. Характерно, что молодой рабочий на вопрос: «Кто такой Гитлер?», - ответил, дескать, деятель, создавший автомагистрали.

В беседах с советскими людьми Кишке охотно выдавала себя за прогрессивную журналистку. Резко и непринужденно она критиковала политическую обстановку в Западной Германии, как неофашистскую и реваншистскую. Содружество руководящих кругов США и ФРГ она оценивала, как подготовку к развязыванию новой мировой войны. В то же время она с симпатией отзывалась о советском народе, политике ее правительства, восхищалась условиями жизни и великими достижениями Советского Союза и других социалистических стран.

Мартина неоднократно подчеркивала, что, вернувшись домой, объективно напишет в газете обо всем, что видела и слышала здесь, в замечательной Стране Советов. Забегая вперед, можно сказать, что свое слово она сдержала. В одной из западногерманских газет опубликовала статью о своем путешествии и даже прислала в Алма-Ату фотокопию статьи своим новым знакомым. Но это произошло позднее, а в данный момент Мартину интересовали не будущие статьи и не гонорары за них.

Она использовала каждый день своего пребывания в Алма-Ате, чтобы расширить круг знакомств. Мартина легко сходилась с людьми, в чем немалую роль сыграли ее внешняя привлекательность и обширная эрудиция. С Кишке можно было вести разговор на любую тему, причем высказывалась она логично и обоснованно. В беседе могла блеснуть знанием трудов классиков марксизма-ленинизма, любила сослаться на работы Гегеля и Фейербаха.

Развивались у нее отношения и с Борисом. За первой встречей последовали и другие. Близости еще не было, события не форсировались, хотя Мартина всем своим поведением ясно давала понять, что симпатизирует ему. Она производила на него впечатление скромной, вполне современной женщины, которой ничто человеческое не чуждо. Из-за боязни афишировать их знакомство она не встречалась с Борисом в людных местах. Прогулки они совершали только с наступлением сумерек, обычно подальше от «шума и толпы». Интимная обстановка их сближала и давала ей возможность более свободно высказывать свои сокровенные мысли. Однажды Мартина доверительно сказала:

— Мне приятно сознавать свою близость к советским людям, ведь мои предки являются выходцами из Калининградской области. Веришь, Борис, встретится на пути хороший человек, и я без раздумий выйду за него замуж. Человеку легче жить, когда у него есть надежда на будущее. Этим живу и я.

Мельком взглянув на Бориса, она неожиданно спросила:

— Прости за нескромность.. Почему ты до сих пор не женат?

Борис смутился и шутливо ответил:

— Говорят, создавая людей, бог каждому человеку заранее определил вторую половину. Пока не отыщешь ее, свою половину, трудно быть счастливым. Поэтому я и одинок. Ищу свою ненайденную долю счастья.

— Ты, пожалуй, прав,— задумчиво протянула она— Ведь не зря говорят, что скорбь можно переносить в одиночестве, но для радости необходимы двое.

— Мартина, откуда ты так хорошо знаешь русский язык?— удивился он.

— Благодарю за комплимент, но я считаю долгом каждого уважающего себя человека иметь хотя бы представление о языке Пушкина и Толстого.

— Мне приятно это слышать, но ведь в ФРГ не особенно поощряют его изучение.

— Лично я занимаюсь у бывшего военнослужащего Советской Армии. Ныне он проживает во Франкфурте-на-Майне и работает в одной из газет.

— Он невозвращенец военного времени?

— Нет, когда служил в оккупационных войсках, полюбил одну немку и перешел в Западную Германию.

— Сейчас не помню автора, но есть такой афоризм: «Любовь зачастую отнимает рассудок у мудрого и придает ума дураку». Очень любопытно знать, потерял ли твой преподаватель рассудок или приобрел ум?

— А для меня интересно знать,— шутливо спросила Мартина,— мог бы ты ради любви отказаться от Родины? — и напряженно ждала ответ.

— Хоть на луну, лишь бы с любимой,— в тон ей проговорил Борис. Мартина улыбнулась, давая понять, что довольна его ответом.

Днем, как и прежде, Кишке немало времени уделяла знакомству с городом: бывала в кинотеатрах, посещала магазины, парки и скверы. Осматривая достопримечательности Алма-Аты, она вдоль и поперек исколесила город, пересаживаясь с автобуса в троллейбус, из трамвая в такси.

День отъезда приближался, Борис с внезапно щемящим сердцем вдруг почувствовал, что ему теперь будет очень недоставать Мартины, что он постоянно думает о ней.

Однако он напрасно опасался, что Кишке забудет о нем. После отъезда из Советского Союза Мартина регулярно присылала Борису из различных городов мира письма и открытки с видами роскошных отелей, ресторанов, квартир, богато сервированных столов. Он часто завидовал ее возможности путешествовать, бывать в разных странах. Ее письма дышали нежностью и любовью, она не скупилась на выражение своих чувств. Борис понял, что ей очень хочется встретиться вновь, и ликовал от счастья, надеясь на новую встречу с полюбившейся женщиной.

На следующий год Кишке снова появилась в Алма-Ате, заблаговременно известив об этом Бориса. Встретились они снова в ее номере в гостинице. Мартина прижалась к нему и поцеловала так страстно, что у Бориса закружилась голова. Затем она подвела его к столику, вручила привезенный подарок и тут же подняла бокал с шампанским. Посадив Бориса напротив себя, пригубливая игристое вино, она не спускала с него своего нежного взгляда.

— Я тебя очень люблю. - внезапно призналась она.— Я полюбила тебя год назад и все время мечтала о предстоящей встрече с тобой. Я очень рада, что мы снова увиделись. Я не только очень тебя люблю, но я и твой верный друг. У меня много знакомых и почти нет друзей. Ты — мужчина, тебе легче. У тебя, наверное, и в Китае друзей хоть отбавляй, и здесь, не правда ли?

— Мартиночка, ведь каждый нормальный человек не может жить без друзей, он же без них зачахнет, как дерево без влаги. Надеюсь, что ты меня не относишь к редчайшим экземплярам в природе.

— О-о! Мне хочется, чтобы ты был тем единственным экземпляром, который создан только лишь... Ха-ха!

— Не кажется ли тебе, что это было бы слишком эгоистично

— В любви коллектив не нужен,— отрезала она и требовательно проговорила:

— Борка, ты так и не ответил на мой вопрос: были ли у тебя хорошие друзья в Китае?

— Эх ты, нерусская!— рассмеялся он.— Скажи не Борка, а Борька. Конечно, у меня были и есть везде друзья.

А где они сейчас?

— Некоторые в Бразилии, а другие в Австралии.

— Я не завидую тем, кто в Бразилии: там постоянные революции, кровь,— поморщилась она,— но тем, кто живет в Австралии, конечно, лучше. Это богатая страна, страна больших возможностей для энергичного, предприимчивого человека.

— Я не знаю, где лучше, а где хуже. Нигде не бывал, кроме Китая и Советского Союза. Только эти две страны я и могу сравнить.

— Ну, и к какому выводу ты пришел?—поинтересовалась Мартина.

— Конечно,—убежденно сказал Борис,— в Советском Союзе жизнь лучше.

— Это ты говоришь потому, что не был в других странах,— покачав головой, проговорила она,— например, у нас в ФРГ. В нашей стране сейчас один из самых высоких жизненных уровней в мире. Если добавить могучий промышленный потенциал, то ты сам поймешь, как хорошо живет там тот, кто умеет работать. Тебе нужно обязательно приехать к нам, и ты сам все увидишь.

— Но как же это можно сделать? Мне была бы интересна эта поездка, но, по-моему, она трудно осуществима.

— Совсем не трудно,— загорелась Мартина.— Ты можешь приехать как турист, моим гостем. Я куплю тебе билет из Восточного Берлина до Франкфурта-на-Майне. Там остановишься у меня, и я тебе все покажу. Для облегчения поездки я могу послать вызов. У меня есть хорошие друзья в Бонне, которые мне во всем помогут. Я тебя с ними потом познакомлю. А самое главное — мы опять встретимся и будем вместе. Но, может, эта поездка для тебя представляет большую сложность, тогда мы можем встретиться сначала в Польше, в Варшаве. И, пожалуй, так будет лучше всего. Как ты думаешь?

— Ты мне задала такую задачу, над которой нужно голову поломать. Но если я имею возможность лишний раз побыть с тобой, то почему бы и нет? Я согласен. Но, по-моему, все это очень сложно и нужно хорошо подумать.

— Я уже хорошо подумала, милый. Если ты меня любишь и веришь мне, то все будет в порядке. Ты должен записать свои паспортные данные и дать мне четыре фотокарточки, так как они нужны для оформления визы в мою страну. Если же у тебя не будет денег на дорогу, то ты не беспокойся, мы что-нибудь придумаем.

Хорошо,— взмолился он,— но дай мне обо всем самому подумать.

— Да не беспокойся ни о чем, милый,—вскочила она со стула и прижалась к нему.— Я была во многих странах. Но все-таки в Федеративной республике жизнь намного лучше. Если тебя что-нибуть тревожит, то для начала все же встретимся в Варшаве. Тебе будет легче туда выехать, ведь Польша — социалистическая страна.

— В Польшу, конечно, легче выбраться,— согласился Борис, а про себя подумал, что и подозрений меньше будет.

Да, любой психолог мог бы позавидовать способности Кишке убеждать человека. Она прекрасно понимала и умело использовала отдельные черты характера своего возлюбленного — ярко выраженное честолюбие, карьеризм, склонность к наживе и его алчность. Казалось, Борис готов был пойти на все, чтобы удовлетворить свою жажду красивой жизни. Видя, что ей удалось заинтересовать Бориса заманчивыми предложениями, Мартина стала к нему еще ласковее и внимательнее. Как-то, вспоминая о некоторых страницах своей жизни, она рассказала об одном болгарине, который очень ее любил и считал за большого своего друга. Но она была к нему равнодушна и потому просто помогала ему выехать в Западную Германию. Там его вызвали в «секретную миссию», где после длительного разговора он решил отказаться от болгарского подданства и остаться на жительство в ФРГ. Сейчас он имеет прекрасную квартиру, машину и много денег. Мартина не обманывала Бориса. Компетентные органы Болгарской Народной Республики позднее подтвердили непосредственное участие Кишке в этой акции западно-германской разведки.

Пытливо глянув на Бориса, Мартина внезапно спросила:

— Если ты приедешь ко мне и тебя тоже вызовут в «секретную миссию», что ты там будешь говорить? Ха-ха!

— А если бы тебя вызвали в Советском Союзе с таким же предложением, что бы ты делала?— шутливо сказал Борис, еще не понимая, куда она клонит.

— Я тебя люблю, а ради любви пошла бы на все!—с театральным пафосом воскликнула она и, возвращаясь к предыдущему разговору, добавила, что в Варшаве у нее есть большой друг, который может прислать Борису вызов.

Мартина упорно и настойчиво проводила свою линию. На следующий день при встрече с Борисом она крепко поцеловала его и тут же прямо спросила, надумал ли он о выезде.

— Ведь у тебя была целая ночь для размышлений?

— Видишь ли, это не так просто,— отстранился от нее Борис,— потом я не могу еще понять, о чем конкретно идет речь? Ты хочешь, чтобы я приехал к тебе в гости или совсем остался? Если только в гости, то, конечно, я с удовольствием бы приехал в твою страну, или же встретился с тобой в Варшаве. Ты ведь знаешь, что я тебя очень люблю и сделаю все возможное, чтобы мы встретились в Западной Германии или Польше... Если же ты,— передохнул он,— имеешь в виду мой приезд в ФРГ навсегда, чтобы остаться там с тобой, то тут для меня много неясного. Ты и сама со мной согласишься. Здесь я занимаю солидное служебное положение, мне доверяют, получаю хорошую заработную плату, имею благоустроенную квартиру. А что со мной будет в Западной Германии, если я недостаточно знаю немецкий язык? Какие гарантии получу, что буду жить там лучше? А потом, ты ведь знаешь, у меня есть мать, что будет с ней? Поэтому уточни, над чем я должен думать?

Мартина внимательно выслушала Бориса, потом села к нему поближе, положила руки на плечи и, глядя прямо в глаза, негромко заговорила:

— Неужели ты можешь только эпизодически встречаться со мной, а на большее и не претендуешь? Могут ли нас устроить мимолетные встречи? Этот год для меня стал экзаменом на чувство, и я поняла, что не могу жить без тебя,— она его поцеловала и с затуманенными глазами продолжала.— Я хочу, чтобы ты был со мной всегда. Я понимаю, что это трудно для тебя, но при обоюдном желании любые препятствия устранимы. И ничего страшного не будет,—сказала она,— если ты, приехав в ФРГ, сам сходишь в «секретную миссию» и посоветуешься, как тебе лучше устроиться. Там люди отзывчивые, они всегда помогут тебе. Это ведь не американцы, которые сажают перебежчиков в концентрационный лагерь и допрашивают с утра до поздней ночи. И что я тебя пугаю?—удивилась она.— У нас же с тобой пока предварительный разговор. Когда я вернусь домой, то посоветуюсь со своими друзьями, а также переговорю о тебе в немецкой «секретной миссии». Условимся, что если я тебе напишу: «Во Франкфурте плохая погода»,— значит, для твоего приезда в ФРГ пока нет необходимых условий и наша встреча переносится в Варшаву. В письме я укажу желательное время твоего прибытия в Варшаву. Но ты должен знать, что связь со мной будет поддерживаться там через моего друга, о котором я тебе уже говорила.

Адрес своего друга Мартина написала на обороте визитной карточки и неохотно дала ее Борису, попросив уничтожить после того, как он его запомнит. В умении быть последовательной в своих действиях Мартина не имела соперников. Чередуя слова с горячими поцелуями, она неутомимо продолжала развивать свою мысль:

— Если ты вовремя не получишь в Варшаве от меня никаких известий, то тебе будет нужно связаться с моим другом, и он в подробностях все тебе расскажет. Но это на крайний случай. Я постараюсь постоянно держать с тобой связь. Я накопила денег для приобретения новой квартиры, но теперь их расходовать не буду, вдруг ты приедешь... Ты не беспокойся ни о чем, я получаю много и нам обоим хватит. Я уверена, что когда ты обо всем хорошо подумаешь, то решишь остаться со мной навсегда. Мне хочется с этой уверенностью уехать из Советского Союза. И еще имей в виду, что если я тебя захочу срочно повидать, то приеду в Москву, и ты тоже должен быть там. О своем приезде заранее поставлю тебя в известность.

Она знала, что Борис находится в отпуске и отдыхает в санатории за городом, поэтому предложила ему поехать туда и подышать горным воздухом. Он согласился, а в пути следования, по просьбе Мартины, в книжном киоске купил «Сказки Андерсена» на немецком языке. В машине она попросила его написать на титульной обложке книги в английской транскрипции по-китайски: «Я люблю тебя, ты любишь меня». Борис, недоумевая, выполнил пожелание возлюбленной.

Мартина любила, чтобы перед ее взором всегда открывался не ограниченный четырьмя стенами простор, и потому всегда садилась у оқна. И в палате, где отдыхал Борис, она устроилась у окна с распахнутыми створками, из которого виднелись заснеженные вершины гор.

— Я всю ночь не спала и думала о тебе,— задумчиво проговорила она.— Ты ведь знаешь, что и в Алма-Ату я приехала только ради тебя, ради нашей любви. Я же с прошлого года знаю эти горы и ваш город. Они мне не нужны, нужен только ты. Мне уже трудно будет к тебе приезжать, и потому нам нужно заранее обо всем договориться. Мои планы на будущее начинаются с Польши. Когда я сделаю там остановку, то буду договариваться с другом о твоем приглашении в Варшаву, а во Франкфурте с болгарином и немецкой «секретной миссией». Будет у меня разговор и с друзьями в Бонне. Надеюсь, что все осуществится так, как мы хотим. Я тебе, милый, подготовила подарок: свое фото.

Борис на обороте фотокарточки прочитал многозначительные слова: «И я сказала: будет, и знай, что все сделаю, чтобы ты был со мной. Для любви все можно сделать!».

Из тумбочки Борис достал бутылку вина, которому Мартина обрадовалась.

— Вино очень кстати!—весело проговорила она.— Давай выпьем за наш успех, за встречу в Варшаве!

Он проводил ее по горной тропинке до дороги, и они расстались до следующего дня. При новой встрече Мартина была задумчивой и грустной. Борис встревожился, спросил, что с ней произошло.

— Понимаешь, после долгих раздумий я пришла к выводу, - негромко сказала она,— что правильно мы остановились на варшавской встрече. В нашей стране очень подозрительная полиция.

Борис стал смотреть на многие явления жизни глазами Мартины и все чаще соглашался с ней. Она же, не скрываясь, говорила о прелестях жизни в Западной Германии, убеждала Петренко в целесообразности выезда туда, где он будет всем обеспечен. Но журналистка при этом довольно ясно намекала, что деньги и роскошь и там не падают манной с небес, что их нужно заработать. Как? Да очень просто: собрать и передать западногерманским разведывательным службам сведения о дислокации частей Советской Армии, ракетных баз, радиусах действия ракет, данные о стратегическом сырье, о наличии военных заводов. Неплохо бы собрать сведения о советских гражданах, выезжающих в научные и иные командировки в капиталистические страны, в том числе и в ФРГ.

Лобовая атака Мартины застала Бориса врасплох. Он побледнел и растерянно проговорил:

— То, что ты предлагаешь мне, хотя и во имя нашей любви, все же нехорошее дело и называется изменой Родине.

— Ха-ха,— несколько принужденно хохотнула она,—Какая же это твоя родина!? Ведь твоя настоящая родина — Китай. К тому же любая родина и гроша не стоит, если она не дает человеку возможности жить по-настоящему. Выбрось ты этот квасной патриотизм из головы.

Она обняла Бориса, прижалась к нему и крепко поцеловала:

 Не нужно думать о том,— убеждала она,— что давным-давно уже отжило.

Он, вероятно, мало ее любит, если во всем сомневается. Пусть берет пример с нее. Она перешагивает через всяческие условности только ради того, чтобы быть с ним всегда вместе. И тут же деловито поинтересовалась, как и где намерен Борис хранить добытые сведения, и посоветовала записывать данные кодом в записную книжку, чтобы ни у кого не возникло никаких подозрений.

Между ласками Мартина выспрашивала его биографию, списывала данные с. паспорта и военного билета, якобы необходимые для оформления визы на поездку в ФРГ. С этой же целью заставила его на четырех фотокарточках собственноручно написать свои фамилию, имя и отчество, а на пятой сделать надпись: «На память дорогой Мартине». Борис однажды растерянно сказал ей, что делает все это только из-за любви к ней и что его жизнь теперь в ее руках. Журналистка ответила, что она прекрасно понимает, на какой риск он идет, но Борис ни о чем не должен беспокоиться все обойдется хорошо.

— Ведь я приехала в СССР только для того, чтобы с тобой повидаться и обо всем договориться,—заметила она,— а остальные города моего маршрута — пустая формальность, небольшая маскировка.

Подвижности Кишке можно было позавидовать. И во второй свой приезд в Алма-Ату она продолжала заводить новые знакомства, но не забывала и старых. В один из вечеров она побывала у Средниковых. Хозяева встретили ее гостеприимно, быстро организовали угощение, а Кишке, в свою очередь, вручила привезенные ею сувениры и передала западно-германскую газету, в которой была опубликована статья о ее прошлогодней поездке по Средней Азии и Казахстану. Статья была написана в благожелательном духе. Хотя в ней освещались события годичной давности, она была опубликована за три дня до отъезда Кишке в СССР. Заметив, что собеседница обратила внимание на дату выпуска газеты, журналистка поспешно пояснила:

— Мне нелегко было поместить свою статью в нашей газете. Признаюсь вам, как друзьям, что однажды в узком кругу мой друг — Хельмут Вахтер с упреком сказал, что, мол, Мартина, бывая в России, насквозь пропитывается коммунистическим духом. Ей нужно запретить туда ездить, ибо поездки пагубно влияют на нее. Немцы не могут поверить высококультурности Казахстана и тому, что азиаты — не дикари. Разве он поймет, что я здесь чувствую себя свободно и имею очень хороших и душевных друзей. Я сама всегда хочу трудиться честно и желаю, чтобы каждому человеку на земле было хорошо, мирно и дружелюбно. У вас просто замечательно, порой даже не разберешь разницы между воспитанием русского и казаха. Как вы счастливы, счастлив и ваш сын. Русский парень, а женился на казашке, красивой и культурной.

— Нечего греха таить,— расчувствовалась Любовь Ивановна,— многие могут позавидовать нам.

...Отношения с Борисом у Мартины развивались, как по писаному. Петренко всерьез влюбился в нее, не представлял своей жизни без Мартины и поэтому поддался ее влиянию. Журналистка методически внушала ему, что они созданы друг для друга, им остается только вступить в брак, и блаженство не кончится до конца жизни. Она не скрывала от него своих намерений: «Любовь — такое высокое чувство...»

Петренко уже не раз убеждался, что Мартина умеет держать свое слово, выполнять свои обещания. И тут, вскоре за ее отъездом, из Варшавы пришел вызов на имя Бориса. На поездку к польским «родственникам» ему отводилось 10 дней. Позднее он узнал, что этот визит из собственных средств оплатила Мартина, которая встретила его в столице Польши. В Варшаве он был окружен ее друзьями, которые оказались на редкость внимательными и любезными. Они словно подчеркивали, что Мартина, в их понятии, является солидным человеком с большими возможностями. Их внимание и забота были приятны Борису, хотя вызывало недоумение то, что они любезно приглашали его в гости, огранизовывали щедрое угощение, преподносили дорогие подарки. В беседах его новые друзья всячески подчеркивали, что им чужда мелочная расчетливость, предвзятое отношение к людям другого мира, что они, европейцы, всегда могут найти общий язык с понимающим их человеком.

К удивлению Бориса, среди друзей Мартины нашлись даже «земляки» по Ки¥аю, которые нередко, вспоминая прошлое, детально могли охарактеризовать те города и населенные пункты, в которых когда-то вырос и жил Петренко. Охотно вступал в разговор и Борис, припоминая национальные обычаи и богатство китайской кухни.

Неизменно ласкова и нежна была Мартина. Проведенные в Варшаве чудесные дни показались Борису настоящим свадебным путешествием и оставили в его памяти незабываемые впечатления. Будущее казалось ему безоблачным и радостным настолько, что он без особых раздумий пригласил свою возлюбленную в Алма-Ату, чтобы там жениться на ней.

И в третий свой визит в прекрасную Алма-Ату Кишке вновь остановилась в гостинице «Казахстан», которая полюбилась ей своим домовитым уютом. Она, как и прежде, отказалась от добрых услуг работников «Интуриста»: свидетели ей были не нужны. Внешне поведение журналистки в день ее приезда ничем не отличалось от обычного распорядка. Она гуляла по городу, наслаждаясь солнечной погодой, заходила в магазины и салоны, появившиеся в Алма-Ате за последний год, отдыхала в полюбившихся ей местах. На спокойном лице Мартины не было даже намека на грызущую ее заботу: предстоял решительный разговор с Петренко. Она считала, что в городских условиях трудно будет объясняться начистоту и уговорила Бориса подобрать, по его усмотрению, подходящее тихое место где нибудь в горах, там, где бы они чуствствовали себя свободно, без посторонних глаз.

Она и в этот раз была с ним мила, любезна и внимательна. Нет, нет, она всегда помнит о нем. Кишке отдала привезенные ему подарки, а затем с сияющей улыбкой и испытующим взглядом показала документы, необходимые для регистрации их брака, сообщила, что привезла фату и другие свадебные наряды, необходимые невесте и жениху. Противоречивые чувства обуревали Бориса. Наступил решительный момент в его жизни. Он то краснел, то бледнел, жадно курил одну папиросу за другой. Его обезоруживали нежные слова Мартины о будущем счастье и настораживала прямая настойчивость красивой женщины, которая хотела стать его женой. В глубоком раздумье прошелся он по маленькой комнате, которую снял на время как загородную дачу, остановился у окна и решился.

— Мартина,— подавленно сказал он,— брак с иностранкой может лишить меня высокого служебного положения, а заодно и хорошо оплачиваемой работы. Признаться, я не совсем уверен в реальности нашего выезда в Западную Германию и в своем благополучном устройстве там. Больше того, я пришел к выводу, что нам следует воздержаться от регистрации брака, во всяком случае здесь, в Советском Союзе.

О многом передумала Кишке, готовясь к разговору, но решение Бориса было для нее ударом, который она не предвидела. Он его нанес так неожиданно, что опытная журналистка растерялась. Срывались ее планы, под угрозу была поставлена дальнейшая карьера, ибо в разведке таких промахов не прощают. Рухнула надежда на замужество, на ее легализацию в Советском Союзе, но и Борис ведь в ее руках. Подарки, поездки в Польшу — ничто не дается даром.

И тогда она пошла ва-банк: предложила ему помочь ей выполнить задание западногерхманской разведки — добыть секрётные сведения, хранящиеся в учреждении, где он работал. Ведь это так немного, и ради любви он должен выручить ее и, кроме того, будет открыт счет в банке. Борис растерялся перед прямой атакой. Мартина не замедлила воспользоваться его растерянностью. В ход она пустила все средства и уловки, способные сломить сопротивление неустойчивого перед соблазнами и женскими слезами.

Даже свадебный наряд, этот символ чистой любви и невинности, специально привезенный Мартиной, сыграл определенную роль. И Борис не устоял, он сделал опрометчивый шаг...

Но и заручившись согласием Петренко, Кишке не чувствовала себя уверенной в успехе. О, она отлично знала, в какой стране «работает», с какими людьми ей ежедневно приходится сталкиваться. Фанатично преданные Родине, они пугали ее своим патриотизмом, уверенностью в себе, в своем настоящем и будущем. Будет ли Петренко счастливым для нее исключением? Правда, она уже отлично изучила характер Бориса, знала его слабые стороны и пороки и потому была уверена в успехе неприглядной миссии. Не теряя времени даром, она приступила к выполнению основной части своего шпионского задания.

Хорошо отработанным движением она быстро разложила на полу секретные документы, которые взял Петренко к себе домой, нарушив установленный порядок обращения с ними. Чтобы было удобнее, Кишке вскочила на сидение стула, быстро и уверенно сфотографировала документы. Вот когда пригодилась ей журналистская сноровка. И в этот момент Борис впервые уловил в действиях Мартины повадки хищника, который, увидев добычу и забыв об окружающих, с яростью бросается терзать свою жертву. Словно с его лица сняли повязку, которая долгие месяцы закрывала глаза. Резко изменившееся поведение любовницы показало ему, что он попал в цепкие, жестокие руки, не знающие пощады. Смену его настроения Кишке сразу же интуитивно уловила. Положив фотоаппарат в сумочку, Мартина села к нему на колени и обняла с лукавой улыбкой. Они выпили по рюмочке коньяку.

Расставаясь, договорились, что через день Борис передаст ей негативы тех данных, которые Мартине были особенно нужны. Ссылаясь на небольшую головную боль от выпитого коньяка, она ушла в гостиницу. На этот раз, впервые, по ее настоянию, Борис не пошел провожать Мартину.

Оставшись один, Борис опустился на стул, обхватил голову руками и задумался. Наступила мучительная переоценка ценностей. Последняя встреча и поведение Мартины встряхнули Бориса, заставили его задуматься над своей судьбой, которой он так легкомысленно распорядился. Вспоминая и заново оценивая свои встречи с Мартиной, он убеждался в том, что разговоры о счастливой жизни и, главное, о чистой любви — простая ширма, которой она прикрывала свои далеко идущие помыслы. А он, как мальчишка, поверил в искренность чувств, которых у нее никогда не было. Страшней всего было то, что он с необыкновенной легкостью шел к предательству, готов был изменить своей Родине, создавшей ему все условия для плодотворной работы и счастливой жизни. Только теперь он в полной мере осознал, в какую грязь был втянут, кому стал пособником. Нет, он был и останется гражданином своей страны. Торговать интересами Родины — не его ремесло. Он не побоится ответить за то, что успел сделать, зато потом совесть его будет чиста.

Могла ли Кишке подозревать, какие мысли одолели ее любовника? Едва ли, хотя, как и многие западные журналисты, она считала, что неплохо разбирается в психологии людей. А что для нее Петренко? Сластолюб без характера, любитель красивой жизни, падкий на деньги, ему ли решиться на такой шаг, который нередко останавливал сильных волею людей. Чтобы броситься очертя голову с моста в воду, нужно большое мужество. Побоится он идти в органы госбезопасности, ведь и ему тогда придется разделить ее участь. Но Мартина ошиблась, делая ставку на слабый характер Петренко. Борис и в самом деле был далеко не сильной личностью. Однако, когда перед ним встал жесткий выбор: рассказать обо всем или встать на путь предательства и измены, сделал единственно правильный ход. Он нашел в себе мужество и силы, чтобы прийти в Комитет госбезопасности и откровенно признаться во всем.

В Комитете государственной безопасности Петренко был принят опытным сотрудником, который еще на фронтах Великой Отечественной войны, являясь начальником разведки полка, неоднократно лицом к лицу сталкивался с врагами своего народа. Он хорошо знал психологию людей и повадки противников. Выслушав покаянный рассказ Петренко, он доложил своему начальнику по телефону:

— Яков Павлович? Наши предположения оправдались. Петренко сам пришел с повинной и в основном честно рассказал о своих злоключениях. Я ему предложил все собственноручно изложить на бумаге.

Петренко не мог слышать, что отвечал сотруднику его начальник, иначе бы он содрогнулся от ужаса. Тот негромко говорил:

— Очень хорошо, что он пришел сам и признался во всем. Калеке, во-первых, передай Михаилу Трофимовичу Бабкину, что его ребята завтра не понадобятся для задержания и ареста Петренко и, во-вторых, взяв от Петренко подробное заявление, разъясните ему гуманную суть советского закона, дайте совет, как вести себя в дальнейшем, особенно с Кишке, и отпустите домой. А потом с Михаилом Трофимовичем, Николаем Григорьевичем Гуцалюком и Николаем Петровичем Новягиным со всеми материалами на шпионку зайдите ко мне.

— Я вас понял. Все будет сделано.

— Прошу еще раз строго предупредить Петренко, чтобы он не вздумал заниматься самодеятельностью и не допустил с иностранкой никаких отступлений от ваших рекомендаций.

— Недаром говорят: кто ожегся на молоке — и на воду дует, — усмехнулся сотрудник и тут же посерьезнел. — Вряд ли он теперь допустит ошибку.

В кабинете было нежарко, но Петренко чувствовал непроходящую духоту. В горле пересохло, руки дрожали, в глазах помутнело, его всего трясло. Ему даже показалось, что у него начался малярийный приступ. С трудом он выдавливал из себя:

— Гражданин начальник, разрешите закурить?

— Пожалуйста, только можете называть меня товарищем.

Петренко растерянно посмотрел на него, машинально улыбнулся, и, закурив папиросу, еще яростнее продолжал писать. Спустя некоторое время он несколько успокоился и решился робко спросить:

— Видимо, вы обо всем и раньше знали? — и тут же уточнил.— Еще до моего прихода?

— Да, знали.

— Удивительно! — вырвалось у него. — Нас же никто не видел и за нами не следили.

— Молодой человек, еще Шекспир говорил: «Тайна между двумя может быть сохранена лишь тогда, когда один ничего о ней не знает».

Кишке вернулась к себе в номер в гостинице и, не раздеваясь, легла на кровать, чтобы спокойно еще раз все обдумать. К своим тридцати годам она многого сумела добиться в жизни. Она обрела относительную материальную независимость, имела возможность бывать в разных странах и, познав грязь человеческих отношений, могла с презрительным высокомерием относиться к людям. А вот теперь ею овладела неожиданная слабость, предчувствие надвигающейся беды. Спохватившись, она бросилась искать свою черную сумочку, в которой находился фотоаппарат с отснятыми кадрами. Однако беспокойство было напрасным, сумка лежала рядом, на кровати. Кишке разжала пальцы и 

опустила голову на подушку. Беспощадно отметила, что ее нервная система за последнее время начала сдавать и особенно шалит в этой малопонятной стране.

На следующий день западногерманская журналистка Мартина Кишке была поймана с поличным, при ней обнаружили собранные документальные сведения о секретных оборонных и промышленных объектах Советского Союза, много иностранной валюты, в том числе и американские доллары. На проявленной чекистами пленке, изъятой из фотоаппарата, оказались кадры с изображением секретной карты Казахстана.

На следствии, под давлением неопровержимых улик, Кишке признала себя виновной в шпионской деятельности против Советского Союза и стран социалистического содружества. Почувствовав, что ей терять уже нечего, шпионка с циничной откровенностью рассказала историю своего падения.

В 1960 году она познакомилась с неким Манфредом Мюллером и между ними установились близкие отношения. В начале 1962 года она решила избежать беременности и при помощи своего любовника сделала криминальный аборт, который по законам ФРГ карается длительным тюремным заключением. В июле того же года Мюллер воспользовался этим обстоятельством и потребовал от Кишке выполнения ряда заданий для западногерманской разведки (БНД). Выполняя их, Кишке под маской журналистки во время своих поездок в Венгрию, Болгарию, Чехословакию и Польшу установила знакомства с большим числом граждан этих стран, выявляя среди них лиц, имеющих доступ к секретным данным, интересующим западногерманскую разведку, и пригодных для вербовки агентами в «Бундеснахрихтендинст». Адреса и характеристики этих людей, их фотографии она передавала Мюллеру.

В октябре 1964 года Кишке, уже имеющая опыт разведывательной работы, была направлена в Советский Союз с аналогичными заданиями. Ей запрещалось фотографировать, вступать в спекулятивные сделки с советскими гражданами, отрицательно высказываться о СССР, делать записи, связанные с заданием. Наиболее важные разговоры она должна была вести в горах, на шумных улицах, где исключается возможность слежки и подслушивания. Кишке рекомендовалось публиковать положительные статьи о Советском Союзе и других социалистических странах, в которых бы она могла подчеркивать свое лояльное отношение к ним.

В Алма-Ате и других городах нашей страны, где она побывала, Кишке познакомилась с несколькими советскими людьми, в том числе и с Петренко. Из числа ее новых знакомых западногерманская разведка проявила интерес только к Петренко, поскольку он, как она сообщила в БНД, занимал ответственный пост и имел доступ к интересующим секретным документам. В феврале 1965 года Мюллер связал Кишке со своим шефом—сотрудником БНД Розенбаумом. Последний предложил Кишке выехать в октябре 1965 года в Советский Союз, вновь посетить Алма-Ату, чтобы встретиться с Петренко, вступить с ним в интимную связь и, разыгрывая роль влюбленной, выяснить, какими конкретно секретными сведениями он располагает. Ей также было предложено склонить его к побегу в ФРГ, чтобы доставить эти сведения разведке.

Во время поездки в Советский Союз в октябре 1965 года Кишке усиленно обрабатывала Петренко в плане задания БНД. Когда она пришла к выводу, что он ее любит и проявляет повышенный интерес к условиям жизни на Западе, то смело заявила ему, что по возвращении в ФРГ она установит связь с разведкой, которая будет содействовать вывозу Петренко из Советского Союза. Она предложила Петренко собрать сведения о дислокации ракетных баз, залежах стратегического сырья, размещении заводов, производящих вооружение, и пограничных сооружениях. В соответствии с заданием разведки Кишке предложила Петренко встретиться с ним в Варшаве, куда он должен был приехать по приглашению ее друга и где намечалась его дальнейшая проверка. Тогда же она взяла у Петренко для передачи в БНД анкетные и биографические данные, а также фотографии.

При возвращении из Советского Союза Кишке встретилась в Варшаве со своим другом и, мотивируя свою просьбу желанием встретиться с любимым человеком, договорилась с ним, что он пошлет Петренко приглашение посетить Польшу. Из Франкфурта-на-Майне в ноябре 1965 года в условленной форме она сообщила Петренко о благополучном исходе ее переговоров с западногерманской разведкой. 31 марта 1966 года Кишке приезжала в Москву, имея новое задание западногерманской спецслужбы — договориться о браке с Петренко, что дало бы ей возможность легально посещать СССР и обеспечило право выезда Бориса в ФРГ, предложить ему собрать необходимые секретные сведения. При этом Кишке надлежало добиться от Петренко, чтобы после оформления брака он согласился жить с ней некоторое время в СССР. Задание разведки Кишке выполнила. Вернувшись во Франкфурт-на-Майне, она получила детальный инструктаж по поводу ее дальнейших действий.

По плану западногерманской разведки Кишке, по прибытии в августе 1966 года в Алма-Ату, должна была оформить брак с Петренко и лишь после этого сообщить ему план побега на Запад с помощью американского посольства в Варшаве. 12 августа Кишке следовало возвратиться через Варшаву в ФРГ и по пути договориться с другом о приглашении Петренко посетить ПНР в октябре 1966 года. Петренко, прибыв в договоренное время в Варшаву, обязан был связаться через американское посольство с человеком, фамилию которого Кишке должна была сообщить ему по возвращении в ФРГ в своем письме в тексте песни. В посольстве США в Польше после выяснения степени важности сведений, которыми бы располагал Петренко, дальнейшее осуществление плана его побега возлагалось на американского разведчика. Сама Кишке должна была перед приездом Петренко в Варшаву выехать в Западный Берлин, где потребовать в польской военной миссии въездную визу в ПНР, мотивируя это желанием встретиться там со своим мужем. Получив телеграмму о прибытии Петренко в Варшаву, Кишке следовало поставить своего друга в известность о том, что приезд ее откладывается из-за болезни. После этого она больше не должна была появляться в социалистических странах.

При встрече с Петренко в Алма-Ате 7 августа 1966 года Кишке узнала, что он не может на ней жениться и проживать с ней в СССР. Возможность такого поворота не была учтена западногерманской разведкой, и Кишке не получила Соответствующего инструктажа о том, как вести себя в таком случае. Тогда, вопреки планам своей разведки, она поставила Петренко в известность о его побеге с помощью американского посольства в Варшаве, но предупредила, что для этого он должен собрать секретные данные, интересующие «Бундеснахрихтендинст». Узнав от Петренко, что такими сведениями он располагает, Кишке опять-таки вопреки указаниям своих шефов — не брать самой сведений во избежание провала — сфотографировала находившиеся в квартире Петренко секретные документы. Воодушевленная первой удачей, на следующий день она стала действовать еще активнее.

Для выполнения задания западногерманской разведки Кишке получила от Розенбаума 12 000 марок, от Мюллера—3000 марок, а после вывоза Петренко в ФРГ ей было обещано вознаграждение в сумме 60 000 марок.

Однако шпионская карьера Мартины Кишке закончилась иначе. 10 сентября 1966 года в газете «Известия» появилось короткое сообщение:

«В Комитете государственной безопасности при Совете Министров СССР.

В августе 1966 года за проведение подрывной деятельности арестована туристка из ФРГ Мартина Кишке, сотрудница редакции газеты «Франкфуртер рундшау», которая, прикрываясь своим положением журналистки, занималась по заданию западногерманских разведорганов сбором шпионских сведений на территории Советского Союза...»