Бет - 9

2. О проблеме самозащищения народа

В период назревания и наступления революционной ситуации в России проблема форм борьбы за интересы крестьянских масс приобрела особенно острый характер. Буржуазные либералы разных оттенков старались ре­шить ее в рамках существующего самодержавного режи­ма и в формах, не затрагивающих его основ. Они готовы были объявить защиту интересов угнетенного народа обязанностью самого правительства, отдельных просве­щенных деятелей и переложить всецело выполнение этой защиты на их плечи со всеми вытекающими отсюда по­следствиями. В противовес им Герцен, Добролюбов, Чер­нышевский и их единомышленники придерживались в этом вопросе наиболее последовательного и революцион­ного взгляда. Вместо либерального и реформистского ло­зунга «улучшение быта крестьян» они провозгласили ло­зунг «освобождение крестьян». Причем крестьяне долж­ны были освободить сами себя, в порядке инициативы снизу, путем восстания. Самозащищение и восстание в этот период приобрели единый смысл и представлялись неразрывно целыми понятиями.

Те реальные результаты, к которым привело «осво­бождение» крестьян сверху в 1861 году, явились настоя­щим приговором либералам. Никчемность их лозунгов стала видна многим. Это не могло не усилить револю­ционные позиции передовых деятелей освободительного движения и их влияние в народной массе, среди мысля­щей интеллигенции.

«Народ царем обманут»—таков был вывод Огаре­ва, когда он ознакомился с царским манифестом от 19 февраля 1861 года и незамедлительно совместно с Гер­ценом развернул агитацию за «новую волю». Вождь рус­ской революционной демократии Чернышевский, высту­пивший с рядом страстных статей в «Современнике», при­зывал народ к сознательности, организованности и к решительности действий в борьбе с самодержавием. Он и его боевые соратники, в тесной связи с Герценом и Ога­ревым, приступили к подготовке крестьянского восста­ния, создав тайную революционную организацию «Земля и воля». По стране катилась волна крестьянских про­тестов, волнений и локальных восстаний.

Под влиянием идей русской революционной демокра­тии в ряде крупных центральных городов, в особенности в Петербурге, возникли многочисленные политические кружки студенчества, молодой интеллигенции и передо­вых офицеров. Они являлись как бы массовой разночин­ной опорой революции. «Чернышевский, Добролюбов бы­ли пророками университетской молодежи,— писал Н. В. Шелгунов,— приходившей в неистовый восторг от того, что они находили в строках, а еще больше от того, что читали потом между строками. Чем крайнее и смелее были статьи, тем они сильнее действовали на студен­тов».

Словом, в этот период в стране создалось такое поло­жение, что крестьянское восстание считалось вполне реальным. Его допускали не только деятели освободи­тельного движения. Даже в правительственных кругах придавали этому вопросу весьма важное значение. Ожи­дание нового освобождения было очень сильно. «Всем казалось,— писал Н. Г. Потанин,— что через год русскую жизнь не узнаешь; сюртуки, шляпы, дамские наряды по­казались устаревшими... Открывалась возможность сво­бодного самоопределения, не стесняемого кастой, сословием или социальным положением». Грузинский сту­дент Н. Нико.тадзе связывал революцию с ближайшим временем: «Как, в самом деле, уехать при мысли, что можешь прозевать революцию». «Ожидание грядущей крестьянской революции было широко распространено в различных кругах тогдашнего общества»,— указывает один из видных специалистов в области изучения общест­венной мысли нашей страны Б. Козьмин.

Чокан Валиханов жил в Петербурге в самое горячее время политической борьбы (конец 1859—начало 1861 г.), связанной с подготовкой и проведением кре­стьянской реформы. Пореформенную ситуацию он в ос­новном наблюдал из далекой казахской степи. Известные прямые и косвенные источники и материалы о взглядах Чокана Валиханова на крестьянский вопрос свидетельст­вуют о том, что он в период назревания революционной ситуации твердо придерживался мнения о праве крестьян на самозащищение вплоть до восстания.

Петербургские друзья Ч. Валиханова, которые в своих поздних воспоминаниях открыто признавали, что они в то время жили в ожидании чего-то нового, указы­вали, что Чокан Валиханов был более страстен в своих демократических (т. е. революционных) убеждениях. В качестве характерного примера Г. Н. Потанин приводит такой случай: «Однажды на майском параде стоявший возле него какой-то молодой князь, которого толкнул какой-то серый кафтан, сказал: «Что это не почистят публику?», Чокан быстро заметил ему: «А вы читали, как Разин чистил публику?». Дело в том, что незадолго перед этим в Петербурге получила широкое распростра­нение книга проф. Костомарова «Степан Разин», напи­санная в неблагожелательном для правительства тоне.

Восторженный прием, оказанный в Петербурге члена­ми кружка «Сибирские патриоты» профессору А. Щапо­ву— руководителю революционных групп г. Казани, вовсе не был случайным. Они тем самым выразили горя­чую симпатию восставшим крестьянам с. Бездны, рас­стрелянным царским правительством, павшим, говоря словами Щапова, за землю искупительными жертвами деспотизма. Щапов заявлял, что эта земля «воззовет народ к восстанию и свободе». Этим случаем, подчерк­нул он, народ «нарушил сон..., разрушил несправедливое сомнение революционной интеллигенции, будто народ наш неспособен к инициативе политических движений»³⁷. Известно, что А. И. Герцен на страницах «Колокола» поднял свой могучий голос в защиту крестьян, против бесчинства царских войск в Казанской губернии. Его статья «Русская кровь льется» прозвучала на всю Рос­сию. Напоминая русскому крестьянству важность без- днинских событий, А. И. Герцен писал: «Живая память об них может совершить одно чудо — твое освобож­дение».

Горячая встреча Щапова в Петербурге находится в органической связи со всей деятельностью сибирских па­триотов, принимавших активное участие в подготовке крестьянского восстания. Так, Г. Н. Потанин, используя свои связи в войсках, распространял прокламацию «Офи­церам всех войск от общества», подготовленную револю­ционным центром «Земли и воли». В ней, в частности, говорилось: «Вы должны готовиться и готовить солдат — на Востоке и Юге. на Западе и Севере». Как установле­но теперь, Г. Н. Потанин «употреблял, насколько было возможно, меры, чтобы сделать войско участником об­щего сибирского движения». Другая прокламация рус­ской революционной демократии «Что надо делать вой­ску», где говорилось, что войска не должны «идти про­тив народа и поляков», также была распространена «по всей Сибири» не без активного участия сибирских па­триотов. Один из них Ганин, который, по определению следственной комиссии, питал «ненависть к существую­щему порядку», выступил с открытой поддержкой поль­ского восстания, считая, что «надо потерять все чувст­ва, чтоб остаться хладнокровным к польскому вопро­су». С. Капустин в своем письме к Д. Кузнецову от 17 марта 1862 года писал: «Ваше умное дело, что навестили несколько раз Михайлова... Еще несколько лет и ко­нец царству легионов взяточников, самодуров, холо­пов». Эти факты совершенно ясно характеризуют соли­дарность сибирских патриотов с революционными при­зывами Герцена и Чернышевского. Причем многие из них, наиболее близкие к Валиханову, были страстными борцами и находились в то время в передовых рядах.

Известно, что в этот период Чокан Валиханов по ос­новным политическим вопросам не имел существенных расхождений с Потаниным, Ядринцевым, Капустиным и др. Наоборот, судя по воспоминаниям этих его друзей, он высказывал свои демократические убеждения более резко. Также известно, что Чокан Валиханов, как это можно усмотреть из второй главы настоящей работы, развернул в Петербурге кипучую деятельность. Он об­щался со многими деятелями революционного движения, бывал у них на вечерах и диспутах, устраивал сам по­добные собрания. Не вызывает сомнений, что основной темой разговоров здесь были вопросы обновления Рос­сии, борьбы с самодержавием. На этих вечерах часто пе­ли революционные песни и зачитывались революционной литературой.

Поддержка Чоканом Валихановым идеи крестьянско­го восстания в России не была каким-то временным яв­лением, вызванным действием преходящих факторов. Она вытекала из его твердого убеждения, что угнетенный народ имеет право восставать против тирании и жесто­кости. В этом отношении большую ценность представляют его бумаги и дневники кашгарского периода. Ои обра­щает внимание на «бесчеловечные меры», к которым при­бегало китайское правительство при покорении Восточно­го Туркестана и при управлении им. Эти грубые и насильственные меры, как писал Чокан Валиханов, «воз­буждали более внутреннее неповиновение и родили по- стоянный страх, только карающая их сила удерживала туркестанцев от восстания».

Заслуживает особого внимания анализ причин вос­станий, происходивших в Қашгарии и имевших характер освободительного движения. По-видимому, для Чокана Валиханова кашгарский опыт был лишь историческим фоном, удобным для иллюстрации положения на своей родине. Так обычно поступали видные передовые обще­ственные деятели того времени и многие его друзья, когда касались недозволенных вопросов политики в Рос­сии. Это хорошо было известно Чокану Валиханову, и к этому методу он сам не раз прибегал.

С особенной тщательностью Чокан Валиханов раз­бирает причины, приведшие к восстаниям. При этом на первый план выдвигает социально-экономические и по­литические мотивы, которые являются двигательной си­лой любой социальной революции в любой зависимой стране. По мнению Чокана Валиханова, а) «обремени­тельные налоги, незаконные поборы, лихоимства и при­теснения китайцев и беков, поставленных ими, раздра­жают народонаселение шести городов, и они от души ненавидят как китайцев, так и своих чиновников», б) высшие местные чиновники «чужды народу, которым уп­равляют. заботятся только о собственных выгодах, чтобы составить состояние..., мелкие чиновники копируют выс­ших, но более их грубы и дерзки», в) а китайские чи­новники, которых численно немного, выдвигая того или иного местного ставленника, «доверяют только тем, ко­торые притесняют, следовательно, не имеют ничего обще­го с народом. Они боятся всего более, чтобы чиновники не соединяли своих интересов с интересами народа, тог­да они сделались бы для них опасными».

Эти факторы, по убеждению Чокана Валиханова, ле­жат в основе того, что «народ ненавидит китайцев и поддерживает постоянные восстания и упорную борь­бу» (курсив наш.— Авторы). Однако, отмечает он, эти восстания не приводят к желаемым результатам. Ч. Ва­лиханов задает вопрос: если китайцы, подчинившие страну, малочисленны и слабы, а их местные ставленни­ки ненавистны народу, знают только грабить его, то по­чему освободительные восстания не имеют там успеха? И сам же дает ответ на этот вопрос. Он указывает па три главных фактора, которые пока сводят на нет народ­ные усилия в борьбе за свою независимость. Это, во-пер­вых, военные силы, сосредоточенные в руках поработи­телей, и строгие карательные меры, к которым они при­бегают; во-вторых, несогласие, взаимная вражда между отдельными частями внутри самого местного, «туземно­го» населения. По религиозным признакам оно делится на белогорцев и черногорцев. «Вражда этих партий есть главная причина, почему в Восточном Туркестане не мо­жет быть всеобщего восстания...»; в-третьих, разлагаю­щее и корыстное влияние Коканда, через своих духовных ставленников-ходжей, на внутреннюю жизнь народа. С одной стороны, эти ходжи пользуются фанатичным до­верием отсталого, религиозного народа, с другой сторо­ны, они в основном действуют в союзе с китайскими и местными владетелями. II тем самым они запутывают борьбу народа.

Этот разбор проблем народного восстания в Восточ­ном Туркестане, данный Чоканом Валихановым, можно без преувеличения назвать оригинальным и поистине здравым наброском мыслей, которые могли исходить только от революционера. Во многих картинах из жизни населения Восточного Туркестана, связанной с его борь­бой за свободу и независимость, Чокан Валиханов, бе­зусловно, видел штрихи жизни и борьбы своего народа, томившегося в то время под двойным гнетом: под гнетом царизма и местных владельцев. Этим отчасти следует объяснить выпуклую характеристику проблемы восста­ния в одной из стран Азии — в соседней с Казахстаном Кашгарии.

Чокан Валиханов уехал из Петербурга к себе в степь в начале пореформенной политической борьбы. Он меч­тал снова возвратиться в столицу, но судьба решила иначе.

Живя в своем ауле, больной Чокан Валиханов не пе­реставал живо интересоваться политическими событиями в России. Он посетил своих друзей в Омске перед самым их арестом за революционную агитацию, писал письма в Петербург, которые за единичными случаями, не сохра­нились, или, во всяком случае, пока не найдены. Инте ресно, что в письме к Гутковскому от 6 феврая 1863 года он спрашивал: «Что нового из Питера? Нет ли движения Планет?». Что означали эти намеки? Ясно, что здесь речь идет о таких явлениях, о которых нельзя писать своими именами. Нам представляется вполне вероятным, что Чокан Валиханов спрашивал и интересовался поли­тическими переменами в Петербурге, связанными с под­готовкой крестьянского восстания. Надо иметь в виду, что ожидание восстания в России весной 1863 года было так сильно, что Ф. Энгельс после начала восстания поля- ков 17 февраля 1863 года писал К. Марксу: «Поляки — молодцы. И если они продержатся до 15 марта, то по всей России пойдут восстания».

Когда в 1862 году были закрыты «Современник» и «Русское слово», Герцен на страницах «Колокола» вы­ступил с протестом против произвола царского прави­тельства. Ч. Валиханов это восьмимесячное запреще­ние «Современника» назвал «вавилонским пленением». К этому выражению в то время часто прибегали русские революционеры. Под «египетским пленением» они подра­зумевали крепостную эпоху⁸⁸, а под «Вавилоном»— са­модержавие.

Весной 1863 года, когда отдельные очаги восстания крестьян были царизмом потоплены в крови и русская революционная демократия в трудных условиях подпо­лья продолжала борьбу за освобождение народов России от царского самодержавия, Чокан Валиханов, находясь в гуще местных, казахских событий, пишет свои записки «О судебной реформе» и «О мусульманстве в степи», предназначенные для официального представления в правительственные органы. В них в основном рассматри­вались сугубо практические вопросы, связанные с подго­товкой царским правительством реформы и отдельных изменений в управлении казахской степью.

Несмотря на такой характер этих записок, Валиханов высказывал в них довольно смелые мысли. Критикуя си­стему управления казахским обществом и те планы, которые готовились правительством в этой части, он тре­бовал положить в основу политической организации об­щества «неизбежные законы прогресса», в условиях кото­рых «возможно здоровое развитие общественного орга­низма». Поясняя свою мысль, Валиханов писал, что «для нормального роста парода, на какой бы степени развития он ни стоял, необходимы: саморазвитие, само- защищение, самоуправление и самосуд», с чем царизм, разумеется, не мог согласиться.

В этом выступлении Чокана Валиханова профессор С. Я. Булатов первый среди советских исследователей усмотрел революционный смысл. Наше исследование убеждает нас в том, что такая оценка более близка к истине, чем позиция его оппонентов. Тем более, что в ос­нове выдвинутых Ч. Валихановым принципов: саморазви­тие, самоуправление, самозащищение и самосуд наро­да— лежат взгляды русских революционных демокра­тов, отстаивавших созыв Земского собора в России, как восстановление суверенитета народа и отречение царя от престола.

Интересны высказывания Ч. Валиханова о«самозащи- щении» народа. Он считал, что чувство самосохранения народа «есть чувство похвальное». По его мнению, отсут­ствие «разумного самозащищения» и пассивность каза­хов являются результатами их неразвитости. Он срав­нивал отсталые народы с ребенком, которому «трудно согласовать ощущения свои (т. е. стремление к лучшим условиям жизни.— Авторы) с действиями (т. е. созна­тельное отыскивание путей к лучшему.— Авторы)».

Останавливаясь на вопросах реформы, подготавли­ваемой царским правительством для казахской степи, Чокан Валиханов смело указывает на ее насильственный характер. Такие преобразования, основанные «на отвле­ченных теориях или же взятые из жизни другого наро­да,— писал он,— составляли до сих пор для человечест­ва величайшее бедствие». Они препятствовали прогрес­су и движению к цивилизации. Ч. Валиханов вместе с тем дал понять правительству, что такие методы управ­ления казахской степью могут привести к восстанию на­рода, как это не раз бывало в истории других народов, поставленных в такие условия. «Все революции — писал он в этой связи,— бывшие в Европе с 1793 года, происхо­дили единственно от стремления правительств подавить свободное народное движение».

На фоне изложенного становится понятным смысл выражения «преобразования коренные по Западному об­разцу», о которых с оттенком одобрения писал Чокан Валиханов в 1862 году в письме А. Н. Майкову.

В официальном некрологе по поводу смерти Ч. Вали­ханова было сказано, что «Валиханов сохранил глубокую преданность своей стране. Он любил киргизскую жизнь, но вместе с тем умел высоко ценить западную цивилиза­цию и предвидел для своего народа отрадную будущ­ность только под покровительством России». По этому поводу Г. Н. Потанин говорил: «Сказано официальным слогом, но в самом деле по своим умственным симпатиям и направлению Чокан был русским западником. Он ис­кренне любил Россию, видел ее недостатки и вместе с лучшими людьми ее желал горячо ее обновления». (Курсив наш.— Авторы). Позднее один из видных си­бирских патриотов и друзей Валиханова Н. М. Ядринцев следующими словами охарактеризовал внутренний мир своих единомышленников: «Жили надеждами и идеалами осуществления которых не дождались, но были сви­детелями также реакции, мрачного времени, затоптан­ных идеалов, пизвсржеппых кумиров, опозоренных зна­мен». 

Если подвести некоторые итоги сказанному, то выхо­дит, что Чокам Валиханов стоял в ряду тех деятелей рус­ского освободительного движения, которые освобождение крестьян считали делом самих крестьян, т. е. защищал лозунг «самозащищения» народа; право народа па «са- мозащищенне» доводилось до признания в определен­ных условиях права на восстание; крестьянские бунты и восстания, возникающие в разных местах в конце 50-х— начале 60-х годов, назревание всеобщего крестьянского восстания представлялось Чокану Валиханову явлением закономерным.