Страница - 11

Сейчас Байгали Кокымбаев – полковник. Полковник запаса. А в то время он был старшим лейтенантом. В судьбах полковника Байгали Кокмбаева и прославленного на весь мир гвардии полковника Баурджана Момыш-улы я улавливаю некоторое сходство. Мне все время кажется, что это сходство имеется, и что оно не случайное.

Разве Баурджан ата во время Великой Отечественной войны за свои многократные подвиги был своевременно награжден Золотой Звездой Героя Советского Союза? Нет, нет и нет! Ему в ту пору Звезду так и не дали. А может, ему было присвоено звание генерала? Этого тоже не произошло. Несмотря на то, что он командовал гвардейской дивизией, и всю войну бился с отборными частями фашистов из элитных соединений эсэсовцев - «Рейх» и «Мертвая Голова».

Я был до крайности возмущен, узнав, что некоторые важные чиновники, в том числе и военные, кстати, тоже являвшиеся ветеранами ВОВ, уже после войны предпринимали многие попытки очернить имя батыра, принизить его боевые подвиги и военные заслуги, всячески затирали его, отпихивали в сторону, старались опозорить, все достижения перечеркнуть. Они опустились даже до того, что трех батыров казахской земли, Касыма Кайсенова, Рахымжана Кошкарбаева и Баурджана Момыш-улы они на высоком совещании назвали «не героями, а хулиганами». До какого бесстыдства может низвести людей черная зависть, свойственная мелким душам! Однако эти наши батыры, и особенно Баурджан ата, никогда не давали себя оскорбить и унизить, и преследования не могли их сломить. У них были великие души, и они считали недостойным для себя отвечать подлостью на подлость, потому что в их благородных сердцах не было места низости. И в один прекрасный день Баурджан Момыш-улы взял и выехал в Алматы. Но и здесь ему не удалось избежать всякого рода нападок и обструкции...

После войны, а именно в пятидесятых годах, Баурджан Момыш-улы был направлен преподавателем в одну из важнейших военных академий Вооруженных сил СССР. Он талантливо обучал генералов тактике и оперативному искусству, поднимая тему от боя до сражения, от методов ближнего боя до стратегии. Об этом его мастерстве пишет в своей книге один из его учеников, генерал- полковник Иван Макарович Голушко. Это учебное заведение было в ту пору одним из важнейших и авторитетнейших очагов военных знаний. Здесь повышали свои воинские познания высокие воинские чины, среди которых было много генералов. И одним из наставников их был Баурджан Момыш-улы. Был он полковником. Полковником и остался. Зато каким полковником! На каком-то военном совещании один русский полковник обратился к нему со словами: «Товарищ главный полковник Советского Союза!» Начальник Академии обещает сделать представление в верха о том, чтобы Баурджану Момыш-улы было присвоено генеральское звание. Но уже в который раз уходили наверх подобные представления, и все втуне. Обещание было дано, однако выполнение его почему-то непростительно затянулось. Это было уже похоже на издевательство. А Баурджан ата оскорблений вынести не мог. В тот же день он собирает вещи и звонит в Алмату самому Мухтару Ауэзову.

• Мухтар ага, я собираюсь вернуться на родину. Начинайте подыскивать для меня работу.

Но в тот раз сразу вернуться в Казахстан ему не удалось. Его ожидала еще служба в Красноярском Крае. Он настойчиво продолжал добиваться отставки по состоянию здоровья. Его отпускать не хотели и предлагали разные должности, вплоть до начальника штаба Армии. Генерал Петров посоветовал ему дождаться его возвращения из командировки, обещав достойную его знаний высокую должность, но тут произошло знаменитое Ашхабадское землетрясение, во время которого погиб сын Петрова, и генерал, убитый горем, не смог вовремя вернуться к своему обещанию. Время не ждет. И место, которое должен был занять Баурджан Момыш-улы, было отдано другому человеку…

У Байгали Кокымбаева тоже был сложный и достаточно резкий характер. Это человек прямой и принципиальный. А тех, кто обладает характером, не очень любят бесхарактерные люди. За резкость суждений, за бескомпромиссность, за правдивость Байгали Кокымбаева тоже недолюбливали в штабах. Я думаю, что представление Байгали Кокымбаева тоже было благополучно положено под штабное сукно, а когда время смыло воспоминание о подвиге, то тихонько уничтожено.

Однажды произошел такой случай; за накрытым столом собрались одни командиры. Некий майор Косинов, глядя на бойца- казаха, который с чайником в руках обслуживал офицеров, крикнул по-барски:

• Эй, чукча! У тебя чай совсем остыл! Живо подогреть!

Назвать представителя одной нации именем представителя другой национальности не должно являться оскорблением. Но пренебрежительный тон и хамское отношение к рядовому солдату со стороны невоспитанного старшего офицера, явно говорили о том, что тот хотел унизить бойца. Этого не мог выдержать Байгали, который вскочил с места и дал зарвавшемуся Косинову звонкую пощечину. А потом сказал:

• Запомни! Я больше никогда не желаю слышать ни от тебя, ни от кого другого, подобных слов. Я тоже казах, как и этот солдат. Но он бесправен, а я – офицер. Однако и у него и у меня есть национальная гордость, которую мы не позволим топтать никому. Сейчас боец молчит. Но откуда ты знаешь, что во время боя он выстрелит не в душмана, а в тебя?! И правильно сделает. И почему ты решил, что можно унижать казахов? Или казахи воюют хуже остальных? Скажи правду при всех! Прямо здесь скажи правду, - Байгали Кокымбаева трясло от негодования, и он снова устремился к Косинову. Но тут остальные командиры растащили их по разным углам.

Так кому из штабистов придется по душе такой офицер, который не дает спуску даже тем, кто старше его по званию?

Однажды произошел еще один неприятный случай. В роте Байгали Кокымбаева служило около 15 азербайджанцев. Они написали письмо тогдашнему руководителю Азербайджанской республики Гейдару Алиеву. Основное содержание этой жалобы заключалось в следующих словах: «… Наш командир Байгали Кокымбаев является казахом по национальности. Он нас, азербайджанцев, постоянно посылает на передний край. Во время боя он первыми поднимает в атаку азербайджанцев, за нами идут русские и украинцы, а уже потом следуют казахи. Он оберегает своих соотечественников, желая, чтобы больше казахов осталось в живых… Мы просим Вас оградить нас от подобной несправедливости и дискриминации…».

Когда я узнал об этом обращении к первому секретарю ЦК Компартии Азербайджана солдат-азербайджанцев, вся кровь во мне вскипела от возмущения. Но товарищам я об этом ничего не сказал. А сейчас я задним числом, кажется, догадываюсь, что данное письмо было написано под диктовку штабистов, с целью не дать продвижение представлению Байгали Кокымбаева на звание Героя Советского Союза.

Но справедливость требует сказать правду. Байгали Кокымбаев никогда не разделял своих бойцов по национальному признаку, никого не притеснял, ни к кому не придирался понапрасну. Его отношение ко всем подчиненным было одинаковым. Был он требовательным, строгим, но справедливым командиром. Замечания его всегда были уместными и необходимыми, продиктованными заботой о жизни солдат. Требовательность его в равной степени относилась ко всем нам.

Однажды Байгали Кокымбаев приказал нам окопаться. Он сам разъяснил, на какую глубину следует рыть окопы, и указал каждому солдату то место, где тому следовало готовить себе укрытие, стрелковую ячейку. Через некоторое время он вернулся, чтобы проверить, как выполнен его приказ. Оказалось, что четыре бойца-азербайджанца вырыли слишком глубокие окопы. Он велел им залезть в эти ямы, и все увидели, что из этих окопов даже макушки солдат не были заметны. Командир рассердился: «Как вы думаете вести стрельбу из этих колодцев? Или вы во время отражения атаки врага подставите под ноги стулья?» Он довольно сурово отчитал этих четырех нерадивых солдат, не понимающих, что излишне глубокий окоп не может служить надежным укрытием от вражеской пули или снаряда. Если же придется отойти назад или подняться в атаку, то вылезать из такой «пещеры», из этой ловушки будет настолько трудно, что боец в обоих случаях отстанет от своих товарищей и станет легкой мишенью для противника. А то и попадет в плен. А что такое душманский плен, не надо было и объяснять. Его вынужденная строгость была порождена тревогой за жизнь людей. После сурового выговора, он объяснил провинившимся джигитам эту простую солдатскую истину. После этого этим бойцам пришлось переделывать работу. В другое время я не видел, чтобы Байгали Кокымбаев оказывал кому-то предпочтение, а другого солдата беспричинно третировал. Никогда он не разделял своих бойцов по языковому или внешнему признаку, не унижал человеческое достоинство солдата, ценил в нем смелость, смекалку, чувство товарищества и честность. В бою он не прятался за спины своих бойцов, считал их боевыми друзьями, и сам был отважным и справедливым человеком. А солдат тоже умеет видеть эти качества в командире и ценит их.

Бойцы уважали своего боевого вожака и ласково и уважительно называли его между собой просто «Кока». Это прозвище тепло и дружески звучало и в устах русского солдата, и в устах украинца, и таджика, и киргиза, и азербайджанца, и казаха. От этого командир становился как бы ближе и родней для воинов. Но чаще они говорили: «Наш Кока». Когда слышали: «Кока идет», то подтягивались. Когда возникали вопросы, говорили: «Надо у Коки спросить». От того, что любили и уважали, командира называли «Кокой». Это было проявлением сыновьей ласки, ведь командир на войне заменяет солдату отца…

Да, дорогой наш Кока! Был он отважным героем. Но наряду с несомненной храбростью, он обладал такими достоинствами, как особая чуткость, заботливость, прозорливость, находчивость. Однажды он задержал бедно одетого, неопрятного, с всклокоченной немытой бородой афганского старика, который держал в руках деревянный посох, и как будто ничем особо не отличался от других аксакалов. Однако оказалось, что в палке старика было просверлено отверстие, в котором тот прятал секретные документы. Когда обнаружили эти бумаги, то увидели, что это были сведения о завтрашнем продвижении батальона Ертаева, и о том, куда будет направлена рота Кокымбаева, а еще о том, в каком направлении пойдет рота Косинова. Обо всем этом было написано детально, к тому же подробно перечислялось количество солдат и офицеров, военной техники и боеприпасов. И прилагалась даже карта. В ту пору в штабах, что там скрывать, попадались продажные офицеры, которые за крупную взятку, отстегиваемую душманами, готовы были передать врагу любые сведения, жертвуя жизнями своих же соотечественников. Конечно, это был делом грязных рук подобных мздоимцев, лишенных воинской чести и человеческой совести. И это не просто мои слова. На страницах зарубежной печати открыто писали: «Мы не раз скрытно передавали русским офицерам в штабах крупные суммы денег, и это не раз давало нам возможность заранее узнавать многие военные тайны советского командования из строго засекреченных документов». Об этом говорили и писали и сами афганцы.

Приведу еще один эпизод. Рота Байгали Кокымбаева получила задание обеспечить безопасность трассы, ведущей в Кабул. Во время проверки одного из автобусов, среди плотной массы пассажиров один человек показался Байгали Кокымбаеву подозрительным. Попросив его выйти, Кокымбаев высадил его из автобуса и задержал. Этот человек оказался гражданином США. Все документы у него были в порядке. Он пребывал в Афганистане в качестве туриста. По-русски он не знал ни слова. Говорил турист только по-английски. Сомнения Байгали в отношении этого человека были настолько сильными, что он сдал задержанного пассажира в руки «особистов». Впоследствии мы узнали, что этот американец оказался особым агентом разведывательных служб США, причем он отлично знал и русский язык, и афганский…

А теперь вы спросите, что стало с Байгали Кокымбаевым после того, как он вернулся с афганской войны? Чем он занялся в мирной жизни? В Афганистане Байгали Кокымбаев был командиром батальона. А в мирном Советском Союзе ему этой должности не дали. Правда, ему было предложено принять командование строительным батальоном. Но разве можно было наносить такую обиду боевому, опытному, знающему и прославленному офицеру, прошедшему все тяготы афганской войны? Байгали от «чести» командовать стройбатом отказался. И тогда ему предложили роту. Но и здесь он пришелся не по душе командиру полка, который заявил: «Хватит! Ты больше не будешь командовать ротой, а пойдешь преподавателем в полковую школу». Вот и пришлось ему стать солдатским учителем, встав за кафедру полковой школы. Оттуда он и ушел на пенсию.

Когда я думаю о жизни Байгали Кокымбаева, о его злосчастной судьбе, о перенесенных им невзгодах, о страданиях и несправедливости, у меня начинает болеть саднящее сердце. Кажется, что никому он сейчас не нужен. Словно выбросили человека из жизни. Создатель! Да разве наша земля не получила независимость? Или нашему суверенному государству уже не нужны такие толковые военные специалисты, как Байгали Кокымбаев? Не верю. Я знаю, что такие кадры Казахстану необходимы, как воздух. Или богатый боевой опыт и глубокие военные знания Байгали не могут стать крайне полезными для многих наших солдат и молодых офицеров? Неужели этот богатый жизненный, военный материал пропадет бесследно? Однако никто и не думает искать Байгали Кокымбаева, кроме его боевых друзей, братьев по оружию, ветеранов афганской войны. Неужели так и останется он не востребованным?

Сейчас Байгали Кокымбаев живет с женой и детьми в одном из аулов в окрестностях Алматы. И дом этот он построил своими силами. Как выезженный аргамак, он и сейчас полон сил и доброй энергии. У зрелого мужчины, которому совсем недавно исполнилось пятьдесят, крепкое здоровье и светлые устремления. А работает он в одной из охранных фирм Алматы. Иначе говоря, боевого командира превратили в сторожа. Какое расточительство?!

Конечно, таким знающим, опытным, думающим военным специалистам не место в охранных структурах. Их ли дело оберегать материальные ценности молодой буржуазии? Но что делать? Надо кормить семью, поднимать детей, и как-то жить самому. Однако и сейчас Министерству обороны РК не поздно обратить внимание на заслуженного воина Байгали Кокымбаева. И не просто уделить дежурное внимание, а использовать его опыт знания и талант в деле военно-теоретической подготовки и патриотического воспитания, вернув его в привычное русло военной жизни. От этого общество только выиграло бы.

Для меня Байгали Кокымбаев – герой. И не только для меня, а для всех воинов-афганцев, которые знают его. Он отважный воин. Он храбрый офицер. Он настоящий солдат. Эти слова я говорю из сердца, а не сгоряча. Это я утверждаю не языком, а убежденностью, то есть от души. И говорю об этом, как живой свидетель его героических деяний, который видел его отвагу и самопожертвование на войне своими глазами, и можно сказать, ощущал своими руками, потому что сам участвовал во многих боях под его командованием. И молчать об этом я не могу. Этого не позволяет солдатская совесть.

Из Афганистана он вернулся на родину раньше, а я пришел позже. До призыва в армию я учился в Алматинском строительном техникуме. Перед самым отправлением домой, Байгали Кокымбаев сказал мне: «Афган стал для всех нас большой жизненной школой. Но человек должен учиться всю свою жизнь. Если ты надумаешь поступать в высшее учебное заведение, то тебе необходима будет рекомендация-характеристика. Я тебе дам ее заранее». Эту характеристику своего командира я храню как свой заветный бойтумар-талисман. И делаю это по той причине, что выдал ее мне, написав собственной рукой, мой боевой командир Байгали Кокымбаев, проверивший меня в походах и сражениях. По этой причине мне дорого в этой бумаге каждое слово, каждая запятая и каждая точка. И я воспринимаю эту рекомендацию, как дар судьбы, и она мне дороже дареного чистокровного иноходца, ценней любой официальной награды. Этот документ, составленный моим командиром, который не отсиживался в штабах, не прятался за спинами своих солдат, а всегда находился на линии огня, на переднем крае, под ливнем пуль, в густом дыму и в пламени пожарищ, играя в опасные игры со смертью, свят для меня.

Поэтому я решил представить к вашему вниманию и на ваше обозрение этот документ в первозданном виде.

(Далее идет фотокопия вышеназванного документа).

* * *

Не скажу, что еженедельно, но каждый месяц я навещаю Байгали Кокымбаева. Расспрашиваю о здоровье, о семье, о доме, о детях, и считаю эти посещения своего командира священным долгом, обязательством совести. И не я один поступаю так. Ветераны афганской войны, живущие за пределами Алматы, когда им выпадает путь в наш город, считают своим долгом в первую очередь непременно заехать к боевому командиру и отдать ему почтительный салем. И я думаю, что это не просто приветствие, а знак величайшей признательности и уважения. И, наверное, ему радостно бывает услышать: «Кока, как дела?»

Героем был, выносливым, отважным.

Всему полку всегда служил примером.

Но знайте, что не это было важным,

А то, что был он светлым человеком.

Афганская война осталась в прошлом,

Однако наши раны ноют в настоящем.

Сравнение это не считаю пошлым;

Сияние глаз твоих в огне горящем.

Дав слово, ты держал его, как знамя.

Им прикрывал израненное тело.

И сердце твое билось, словно пламя,

И главным было воинское дело.

Друзья остались на земле Афгана,

Сложили головы на каменистых тропах.

Сейчас им салютуешь из нагана,

И обжигает душу черный порох.

Под пулями мы поднимались в горы,

Шли за тобой на скальные вершины.

И провожали нас погибших братьев взоры,

И губы мертвые шептали: «Вы – мужчины».

Ты вел нас по путям крутым и снежным.

Ты командиром нашим был отважным.

Но сердце воина умеет быть и нежным.

И это для солдата было важным.

Эти стихи я посвятил Байгали Кокымбаеву от имени участников афганской войны, своих боевых братьев по оружию, чье братство уже навек сцементировано пролитой кровью. Эти строки я дарю смелому до дерзости, умному до прозорливости своему командиру Коке. Конечно, ни эти строфы, ни все слова, написанные выше о нем, не в силах раскрыть полностью образ этого яркого человека, но я сделал посильную попытку высветить хотя бы одну грань этого высокого характера. И дело, наверное, не в писательском таланте и не в поэтическом мастерстве, а в устремлении благодарного сердца. И в желании, чтобы не были забыты в своем отечестве такие батыры, как Байгали Кокымбаев. И очень хочу, чтобы люди высоких насестов тоже вспомнили о нем.

Мы остались людьми одного братства и одной судьбы.

Справедливой ли была война в Афганистане или несправедливой? Это тема другого разговора. Однако я думаю, что грех лежит не на нас, а на тех, кто послал нас в чужую землю. Солдат, начиная от рядового и вплоть до генерала, является подневольным человеком, скованным воинской присягой, чья свободная воля связана вервиями приказов. Но от этого солдат не перестает быть думающими и чувствующим существом. Нередко сердце его протестует, а душа восстает, но всегда бывает подавлена мощной волей дисциплины. И следует учесть, что исполнителями воли режима были, в основном, молодые люди, в умы которых было внедрено убеждение в благородной правоте навязанной им миссии. Именно с этой верой шли они в бой. И все мои боевые друзья-казахи, товарищи по оружию без малейшей тени сомнения думали: «Мы сражаемся, защищая свою родину». Поэтому они бились самоотверженно, проливали кровь за правое, по их мнению, дело. Я особенно горжусь тем, что никто из воинов-казахов, участвовавших в афганской войне, ни в чем и ни разу не запятнал ни своей чести, ни чести своего народа, ничем не опозорил свою родную землю. Они не прятались от врага за спинами боевых друзей, не сверкали пятками в трусливом бегстве, не предавали братьев. Они дрались геройски и погибали с высоким достоинством мужчин. Уничтожая врага, они никогда не гордились тем, что убивают человека…

Не разделяя своих товарищей на живых и мертвых, потому что для нас все они живы, сейчас я считаю своим долгом назвать их чистые имена: Марат Торебеков, Алик Сулейманов (курд), Александр Семиков (русский), Талгат Кожабаев, Саид Шадиев (узбек), Габит Исмагулов, Гена Тайлаков, Торехан Ажикеев, Молдаш Айкешов, Нышан Киизбаев, Нурадин Бекетаев, Куандык Сактаганов, Жанузак Едильбаев, Серик Солтиев, Одил Ахмедов (таджик), Каиржан Медиум, Асылбек Мамажанов, Николай Синицын (русский), Николай Якшов (русский), Халел Турдалин, Владимир Цоп (немец), Ильяс Байжуманов, Бахыт Игиликов, Сабит Жолдыбаев, В. Шацкий (еврей), Рахимжан Керимханов, Сергей Заколодяжный (русский), Кайрат Мусин, Нартбек Айтенов, Ерлан Уркимбаев, Асылхан Жумабаев, Жумабек Айнакулов, Асыл Калкабаев, Болыс Шынарбеков, Асыл Жуйдебаев, Мурат Кошанов…

Память человеческая, к сожалению, коротка, и нередко дает сбои, поэтому я убедительно прошу прощения у тех, чьи имена выпали из моей ограниченной памяти. Но я верю, что со временем они всплывут и обязательно будут названы. Этого требует не моя, а историческая память, говорящая, что никто не забыт и ничто не забыто. А если не вспомню я, то они останутся в памяти Неба, которое ничего не забывает.

Но знаю и я, что все названные и не названные мной мои боевые братья, то есть каждый из них, дрался храбро и мужественно. Никто не убегал от неминуемой опасности, подобно шарику ртути, когда видел перед собой душманов, или когда смерть угрожала товарищу по оружию. Не приходилось мне видеть в боях, чтобы они скользили, как мокрое мыло. Все действия их во время сражений были уместно необходимыми и смелыми, спокойными и разумными. Они все были людьми, знавшими свое место не только в строю, но и в бою, и даже в жизни. А может, и в смерти, которую многие из них понимали, как достойный переход в иное состояние.

Марат Торебеков не суетился, не спешил, но успевал всюду, где был нужен. Он не терялся, а находил. Вернее, находился там, где был крайне необходим. Он был очень сдержанным и терпеливым воином. А терпение на войне является особо ценным качеством. Были в боях случаи, когда нетерпеливый, торопливый боец впадал в панику и бросался в схватку, очертя голову. И тогда этот солдат находил свою слепую гибель раньше, чем достигал той черты, которая была написана для него Аллахом в Книге Судеб, где говорилось о долгом земном существовании для него. Своей волей, идя против предначертаний Бога, он придвигал к себе далекую линию смерти, что была предопределена ему еще на самом горизонте земной жизни. Идти против желания Создателя – всегда греховно и наказуемо. И, выходит, что эти люди сами отвергли жизнь - бесценный дар Аллаха. А Марат всегда, при всех, самых сложных и рискованных обстоятельствах, проявлял удивительную выдержку, но никогда не был пленником равнодушия, особенно к судьбам своих боевых товарищей. Наверное, именно рассудительное спокойствие позволяло ему правильно оценивать обстановку даже в очень горячие часы боя. Бросаемые им гранаты, всегда точно попадали в цель, а пули никогда не уходили в пустое пространство.

О мужестве Болыса Шынарбекова я успел немного рассказать в той части повествования, где говорил о тяжелых боевых событиях в Хара.

Во время боев в Хара Болыс Шынарбеков был многократно ранен. Истекая кровью, он вместе с бойцом-узбеком, имя которого я, к сожалению, забыл, укрылся в какой-то расщелине. Что им было предпринять? Ни сражаться, ни наступать у них не оставалось ни сил, ни возможности. Они достали свои пистолеты АПС, взвели курки, направили дуло оружия друг на друга и замерли в ожидании. Чего они ждали? Последней минуты смерти или спасения? Если бы их обнаружили душманы и взяли в окружение, то нашим солдатам хватило бы и доли секунды, чтобы выстрелить друг в друга в упор, наверняка. Они знали, что попасть в руки безжалостного врага, хуже смерти. Глумлению и пыткам они предпочли бы достойную гибель. Они глубоко сознавали, что попадать в плен нельзя.

К счастью, оказалось, что удача не отвернула свое лицо от обоих воинов. Душманы их не заметили. А нашли их наши солдаты. Так им удалось вырваться из цепких лап смерти, можно даже сказать, что чудом ускользнули они от ее острых зубов…

Конечно, я мог бы многое еще сказать о героизме вышеназванных моих боевых друзей, но, как уже говорил, даже если их подвиги будут забыты людьми, то ни одно из их мужественных деяний не будет упущено Создателем. Я верю в это, поэтому сейчас хочу поведать еще об одних их человеческих качествах, характеризующих их как четных и совестливых людей.

В городах, городках и поселках Афганистана есть немыслимое множество супермаркетов, магазинов, лавок, набитых разными товарами, которых в те годы в Советском Союзе невозможно было днем с огнем отыскать. В захваченных городах и больших кишлаках многие торговые точки обезлюдели, но полки не опустели, и это вызывало у некоторых солдат невольный соблазн. Они, совсем еще юные, опьяненные искушением, вытягивая шеи, жадно всматривались в японские магнитофоны, в разные диковинные плееры, в манящие джинсовые брюки и куртки, украшенные каменьями часы… Но строгие слова и укоряющие взгляды тех товарищей, о которых я говорил выше, отрезвляли и останавливали их: «Эй, джигиты! Разве не говорит наш народ: «Даже пестрой нитки не бери у тех, кого настигла беда»? Или: «У раздавленных горем людей не смей брать даже разбитой посуды»? А еще предки наши сказывали: «Не снимай саван с мертвецов». На чужой беде своего благополучия не построишь, на чужих слезах радости не обретешь, а проклятие обиженных вами людей может пасть на ваши же головы. Потерпите! Все это богатство еще будет у вас, когда вернемся домой. Зато оно будет честно заработано вашими же руками. Главное сейчас, не запачкать эти руки мародерством, ведь вы не грабители, а солдаты. Не забывайте об этом. На родину следует вернуться с чистыми руками. Если будем живы и здоровы, то сами наживем своим трудом все, что нам необходимо. А если не получим эти прекрасные вещи в собственность, то будем довольствоваться тем, что ниспослал нам Творец. Значит, большего нам не положено. Аллах сам знает, кого и чем одарить в земной жизни. Не стоит просить то, что не должно в этом мире принадлежать нам. И мы обязаны знать, что вещь есть просто вещь. Даже самая удивительная и в земном измерении ценная материальная вещь через день-два теряют свою новизну и привлекательность. А честь и совесть своих качеств никогда не теряют. Вещественный достаток – это грязь на руках. А к грязи привязываться неразумно. Ее обязательно следует смыть не просто с рук, но и с сердца. Только честно заработанное добро обладает ценностью, да и то не денежной. Какую радость вы испытаете, если каждый раз, глядя на украденный магнитофон, станете вспоминать, каким черным путем вы добыли его? Помните об этом. И не привязывайтесь душой к материальным ценностям. Это не значит, что их не нужно вообще иметь. Просто надо относиться и к их приобретению, и к потере их, спокойно. Ведь вовсе не они составляют смысл жизни, вовсе не они являются главным на земле. Пусть алчность сгорит дотла в ваших душах, особенно теперь, когда вы каждый день ходите между жизнью и смертью. А если, не дай Бог, смерть уведет вас, что сможете вы сказать Господу всех миров о похищенных вами чужих часах с каменьями, которые почему-то сверкают на вашем запястье?»