Бет - 6

ЖАНР ОРХОНСКИХ ПАМЯТНИКОВ

Орхонские памятники исследованы с точки зрения языка и истории, но их жанровая принадлежность еще не получила точною своего определения. Эта проблема остается первоочередной задачей современной тюркологии.

Мнения ученых, относивших Орхонские надписи к литературному произведению, соответствующему по всем признакам поэтическому жанру, высказывались в ранее изданных книгах.

К примеру, Ф.Корш, в известном своем труде “Древнейший народный стих турецких песен” (СПб, 1909), обратил внимание на интонационное сходство Орхонского текста с песнями тюркских народов.

“Как строится кара-киргизская былина?” (“Наука и просвещение”. — Ташкент, 1922-№1) в этой статье исследователь Фалеев высказал очень ценное мнение: “Вполне уместно сравнение Орхонских надписей с народным эпосом”.

А.Бернштам первым отнес надпись, посвященную Кюльтегину к поэтическому жанру. Только потому, что ученый не привел своевременно веских доказательств своей гипотезы, он не нашел поддержки среди тюркологов.

Такие видные ученые как П. Мелиоранский и С.Малов, исследовавшие памятник только с точки зрения лингвистики, лишь отметили присутствие своеобразной ритмики в языке и повествовательном стиле рунических писем.

Неопределенность жанрового характера Орхонских надписей сохранялась до середины пятидесятых годов.

Позже сформировалось два противоположных мнения о жанровой принадлежности Орхонских надписей. Одно из них было высказано А. Щербаком, и другое — И. Стеблевой.

А.Щербак пишет: “Эти надписи по своему характеру не являются поэтическими произведениями”. А.Щербак категоричен в своем мнении о том, что Орхонские надписи не имеют никакого отношения к литературе, а являются краткими историческими сведениями о Тюркском каганате.

К этому мнению склоняется историк А.Гумилев: “Появившаяся в 1965 году монография И.В.Стеблевой Поэзия тюрков VI- VIII веков содержит попытку доказать, что надписи в честь Кюль-тегина и Тоньюкука написаны стихами и являются героическими поэмами. Несмотря на все усилия автора, мы не смогли уловить того ритма, без которого стих невозможен, и выражаем полное согласие с А.М.Щербаком.” (Л.Н.Гу милев. “Древние тюрки”. — М., 1967.-322)

Значит и А. Гумилев признает древние руны не литературным произведением, а хронологическим документом истории тюрков.

Трудно согласиться с этим мнением.

Необходимо учитывать смелые и убедительные утверждения в монографии И.Стеблевой, которая исследовала композицию, жанровую принадлежность и стиль древних рун, доказала их принадлежность поэзии, и впервые перевела текст на русский язык в поэтической форме.

“Разве можно отнести к чисто историческим (историко-биографическим) сведениям Орхонские надписи, в которых автор с поэтическим вдохновением воспевает независимость родной страны, ее борьбу с рабством, любовь к народу и его героям. Напротив, вполне уместно будет отнести надписи, созданные в среде поэтических традиций, к историко-героической поэме”. (И.В.Стеблева. Поэзия тюрков. — М., 1965.-стр.61).

Мы полностью согласны с мнением И.Стеблевой. Но относится ли текст к чистой поэзии, как она утверждает? Орхонские надписи сильно напоминают жанр казахских эпосов “Кобланды батыр”, “Алпамыс батыр”, в которых поэзия перемежается с прозой.

Например: “Күлтегін қоң йылқа йіті йегірмеке учды/ Токузынч ай йеті отузқа йоқ ертүртіміз. Барқын, бедізі”? бітіг ташын бечін йылңа йітінч ай йіті отузқа қой алқады/ м/ыз/ Күлтегін өл/іп/ Қүрқ артүқ/ы/ йіті йашың булыт

Переложение на современный казахский язык: “Күлтегін қой жылы он жетінші күні өлді. Тоғызыншы айдың жиырма жетісінде жерледік. Мазарын, ою-өрнегін, жазба тасын мешін жылы жетінші айдың жиырма жетісін-де аяңтадың. Күлтегін өлгенде ңырың жеті жаста еді”

“Кюль-тегин в год овцы, в семнадцатый день отлетел (умер).

В девятый месяц, в двадцать седьмой [день] мы устроили погребение.

[Надгробное] здание, резьбу [и] камень с надписью в год обезьяны, в седьмой месяц, в двадцать седьмой [день].

все мы освятили

(И.Стеблева).

Эпические произведения древности не придерживаются строго-поэтического жанра. Синкретизм (смешение литературных жанров) встречается и в поэзии и в прозе с древних времен, что не должно нас удивлять. Вполне вероятно, что смешение литературных жанров стало причиной того, что некоторые ученые (например, А. Гумилев) не относят Орхонские надписи к литературному произведению.

Однако, как говорил великий Гейне, чтобы писать прозу, прежде всего надо быть большим мастером стихотворных размеров. Стало быть, умение создать классическую прозу, является свидетельством поэтического дара.

В казахской литературе существует особый ораторский жанр (шешендік сөздер), который не встречается в литературе других народов. Каждая строка произведения, написанного в этом жанре, в буквальном смысле выражает живую реальность, исказить которую, представляется невозможным. Слушая произведения, созданные в ораторском жанре, просто влюбляешься в удивительное искусство словесности, и гордишься тем, что это оригинальное творение создано твоим народом.

Приведу пример.

В стародавние времена жил бедняк, но не было в округе равных ему в красноречии. Однажды один богач, слушая его спор с кем-то, сказал: “Говори, говори, (мой) корноухий бий, с отрезанными ушами, (мой) куцехвостый бий, с обрубленным хвостом”.

На что бедняк ответил не задумываясь: “Почему бы мне и не говорить? Толковое слово найдет своего слушателя, пустое же слово остается с тем, от кого оно исходит. Ты гордишься своим богатством, многочисленным потомством, двором, полным скота. Расчетливостью можно нажить состояние, а истинное богатство — в разуме. Коза, окотившись двойней, не заменит овцы, собака, ощенившись восемью щенками, не заменит скота. Если корноух, то не ястреб ли я? Если хвост мой куц, не рысак ли я? Не возносись, баеке! Думаешь, у Бога нет детей, которых Он даст мне? Или у Него не найдется напастей, которые Он нашлет на тебя?!” — так, говорят, ответил мудрый бедняк.

Сколько жизненной философии, народной мудрости отражено в этих нескольких предложениях?! И это ли не поэзия?

Народ-поэт, как правило, выражающий свои мысли и чувства, искуссно используя идиомы, пословицы и поговорки, придавая слову скрытое значение, изящество и выразительность слогу, является тем самым непревзойденным мастером красноречия, о котором говорил Гейне. Яркие примеры мастерства красноречия казахского народа как раз и сохранились в Орхонских надписях.

Итак, относятся ли Орхонские надписи к литературному произведению? Если нет, то к какому жанру они относятся? Насколько убедительны утверждения И. Стеблевой?

Ответы на эти вопросы имеют огромное значение для тюркского литературоведения, в том числе казахского.

Доказав естественные родственные связи народного эпоса, где традиционная героика воплощается в художественные образы, с текстом Орхонских надписей, в перспективе мы будем иметь прекрасную возможность сравнительного анализа образцов традиционной казахской поэзии и древнего рунического текста.

Признавая труд И.Стеблевой, определившей жанр рунического письма, следует оговориться в пользу точности и справедливости в науке, а также внести ясность в некоторые вопросы.

Связывается ли проблема определения жанра Орхонских надписей только с именем И.Стеблевой? Разве до или после нее другие ученые не высказывались относительно жанра Орхонских надписей?

Да, конечно, И.Стеблева провела серьезную исследовательскую работу в этом направлении. Но задолго до нее были ученые, занимавшиеся этой проблемой, труды которых мы ни в коем случае не должны предавать забвению.

Академик Алькей Маргулан — один из серьезных исследователей истории тюркских народов, глубоко изучавший культуру и литературу тюрков, пишет:

“В VI-VIII веках в народном фольклоре обозначились поэтические методы и традиции эпической поэзии, сохранившиеся в Орхонских надписях. Элементы этой поэзии можно видеть в надписях на надмогильных камнях Культегина и Билге хана. Текст этих надписей создан в стиле эпического повествования”.

Из этой цитаты видно, что ученый определил поэтический метод, традиции, по которым создавались Орхонские надписи, а по жанровой принадлежности отнес их к героическому эпосу.

Академик М.Ауэзов, выступая на совещании тюркологов XX века (Речь идет о всесоюзной конференции, посвященной исследованию “Манаса”, которая прошла в 1952 году в г.Фрунзе.) сказал:

“Что такое Орхонские надписи?

До сих пор они исследуются только как памятники истории языкознания. Разве они не являются еще и памятниками самого древнего фольклора? В них же явно присутствует сжатая и краткая фабула эпических сказаний”.

Разве ученый был неточен, указывая на признаки героического эпоса в рунических надписях Кюль-тегина и Тоньюкука?

Достоин сожаления тот факт, что тюркологи не придают должного внимания выводам И.Стеблевой, которая подчеркивает особое значение литературного характера Орхонских надписей.

Мы намеренно заостряем внимание читателя на этой детали, потому что до пятидесятых годов прошлого века в тюркологии ни один ученый не высказал более точного толкования о природе Орхонских надписей. Определение литературного жанра Орхонских надписей, на протяжении столетий исследовавшихся только как памятник языкознания и истории, безусловно, является важным открытием в тюркологии.

Остается признать, что первыми проблему жанровой характеристики Орхонских надписей поднимали МАуэзов и А.Маргулан, а И.Стеблева первой в науке доказала безошибочность концепции этих ученых.

Сравнения истории Тюркского каганата с текстом надписей в честь Кюль-тегина и Тоньюкука показывают: перед автором памятника стояла задача несколько иная и более высокая, нежели обычная систематизация хронологий исторических событий. Иначе говоря, автор памятника преследовал более благородные и возвышенные цели, нежели констатация исторического факта.

Тюркологи-историки ( С.Кляшторный, Л.Гумилев) указывая на неточности в изложении исторических событий, не учли того, что руническое письмо — это не исторический документ, а литературное произведение.

Во-вторых, в надписях исторические факты изложены настолько скупо и кратко, что если б не информация из других источников, наверняка, мы ничего бы из них не поняли.

Поэтому, не следует рассматривать Орхонские надписи как строгий перечень исторических событий, а следует отнести их к традиционному героическому эпосу, воспевающему в своеобразной манере многовековые мечты народа, кровопролитные войны за независимость, и беспримерный героизм доблестных батыров степи.

Вот почему важен сравнительный анализ богатых эпических традиции казахов и рунических текстов. Нельзя рассматривать проблемы Орхонских памятников в отрыве от общих литературных процессов, происходивших в истории народа. Чем углубленнее мы будем исследовать произведения о путях духовного становления народа, тем больше тайн эпической культуры нам будет открываться. Иначе говоря, мы будем иметь более четкое представление о процессах создания эпоса, доказательств живых традиций, благодаря которым сохранилась связь между поколениями, и которые возвращаются к нам из глубины веков. В них мы должны искать неиссякаемый источник богатейших эпических традиций народа.

Более ранние заключения ученых о корнях казахского эпоса оставались на уровне предположений, но исследуя Орхонское руническое письмо, мы будем иметь доказательства для конкретных выводов.

Так, сравним же Орхонские надписи с казахским народным эпосом.