Книга является монографическим исследованием, освещающим место и роль объектов промышленной собственности (изобретений, полезных моделей, промышленных образцов и товарных знаков) в системе объектов гражданского права республики. Исследуются также основные проблемы регистрации, использования и защиты прав на объекты интеллектуальной собственности. Даются практические рекомендации по совершенствованию действующего законодательства в данной области.
ВВЕДЕНИЕ
В июне 1996 г. в Меморандуме Президента Республики Казахстан определено, что “к рубежу третьего тысячелетия Казахстан должен подойти не только с окончательно реформированной экономикой, но и с хорошим экономическим ростом, стабильным повышением уровня жизни населения, практически нулевым уровнем инфляции, открытой и полностью либерализированной экономикой, отличающейся гибкостью, восприимчивостью ко всему новому, бурной деловой активностью” [1].
Теперь по прошествии пяти лет можно отметить, что многие заданные параметры достигнуты, но многих еще предстоит достичь. Ведь “мир быстро уходит вперед, и нам надо его догонять, осуществляя преобразования на марше. Этап экономической модернизации, который в других странах занял 20—30 лет, нам придется пройти за десятилетие, а то и в более короткие сроки. И это не амбициозные планы руководства, а жизненная потребность страны и ее населения” [2].
Эти слова точно отражают суть, динамику и последовательность многих преобразований, происходящих во всех областях человеческой деятельности в нашей стране.
Не является исключением и широкая область отношений по поводу объектов интеллектуальной собственности — литературных и художественных произведений, исполнительской деятельности артистов, передач организаций вещания, изобретений, полезных моделей, промышленных образцов, селекционных достижений, товарных знаков и многих других достижений творческой деятельности и добросовестной конкуренции.
Развитые страны мира прогресс в области интеллектуальной собственности давно сделали основным источником своего благосостояния.
Торговля такими результатами творческой интеллектуальной деятельности своих граждан и фирм, как музыка и фильмы на аудио-и видеоносителях, книги и предметы художественного творчества, сложные химические и биологические продукты, лекарства и пищевые добавки, экономичные экологически чистые технологии, интегральные микросхемы и программные продукты для ЭВМ, становятся главным источником доходов высокоразвитых стран.
Показателен в этом плане пример США, где среди тысяч направлений бизнеса на пятом по доходности месте стоит шоу-индустрия, приносящая ежегодно 80 миллиардов долларов. По некоторым оценкам только потери в доходах Соединенных Штатов от несанкционированного использования таких результатов творческой деятельности, как патенты, товарные знаки, авторские права, по всему миру составляют 200 миллиардов долларов.
Иного пути развития, кроме прогресса науки и техники, повышения образованности народа, участия в современном технологическом переделе мира, для нашей страны нет. Осознание этого положения руководством Казахстана подтверждается неуклонным курсом на создание благоприятных инвестиционных и налоговых условий для современной высокотехнологичной, энергосберегающей, экологически чистой индустрии.
Построение такой промышленности, в свою очередь, невозможно без использования инженерной мысли и иного творческого потенциала общества.
Подлинным стимулом и непременным условием для активизации любых направлений творчества является наличие современной действенной системы охраны результатов творческой деятельности, являющихся объектами интеллектуальной собственности их создателей. Ее эффективность характеризуется защищенностью прав, наличием рынка объектов инноваций и возможностью получать доход от реализации прав на результаты творчества.
Для построения такой системы охраны, как это предвиделось еще в первые годы обретения Казахстаном государственной независимости, “потребуется участие в этой работе всего населения, твердая уверенность властей в творческих способностях своего народа и постоянная опора на его силы” [3].
За прошедшие десять лет независимости в Республике Казахстан произошли существенные изменения в области создания, регистрации, реализации и охраны прав на объекты интеллектуальной собственности.
Создана полноценная правовая база — действуют Гражданский кодекс Республики Казахстан, имеющий специальный раздел “Право интеллектуальной собственности”, Закон об авторском праве и смежных правах, обновленные в 1999 г. Патентный закон Республики Казахстан, Закон о товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров, вновь принятый Закон об охране селекционных достижений.
В июне 2001 г. принят Закон Республики Казахстан «О топологиях интегральных микросхем», завершивший период принятия комплексных законов по отдельным объектам творчества и средствам индивидуализации.
По сути дела не осталось ни одного объекта интеллектуальной собственности, не охваченного правовым регулированием.
Республика Казахстан полностью интегрирована в мировую систему охраны интеллектуальной собственности, являясь с 1993 г. полноправным членом Всемирной Организации Интеллектуальной Собственности (ВОИС) и участницей доброго десятка важнейших международных конвенций, входящих в орбиту этой солидной международной организации.
Актуальность построения современной системы охраны интеллектуальной собственности еще более возрастает в связи с намерением нашей республики вступить во Всемирную Торговую Организацию, требующую полного соответствия нашего законодательства Соглашению о торговых аспектах прав интеллектуальной собственности (ТРИПС).
Кроме нормативной базы, сложилась и система государственных органов и иных организаций, призванных проводить государственную политику поощрения интеллектуального творчества, регистрации и охраны соответствующих прав. Так, Постановлением Правительства Республики Казахстан № 411 от 29 марта 2001 г. вместо двух государственных организаций в данной области создан единый Комитет по правам интеллектуальной собственности Министерства юстиции Республики Казахстан, призванный осуществлять государственную политику в отношении охраны любых объектов интеллектуальной собственности.
Создан специализированный Казахстанский институт патентной экспертизы, непосредственно подчиненный указанному комитету.
Целенаправленная политика государства в этой области дает свои положительные результаты. Так, в близкой нам по основной деятельности сфере охраны объектов промышленной собственности за период с 1992 по 2001 г. в патентное ведомство поступило 15547 заявок на изобретения и полезные модели, 47278 заявок на регистрацию товарных знаков. Внесено в государственные реестры 9841 изобретение и полезная модель, 11133 товарных знака.
10447 предварительных патентов и патентов на изобретения, 10933 свидетельства на товарные знаки находятся на руках отечественных и иностранных патентовладельцев и иных правообладателей [4].
Эти показатели в кратное число раз выше, чем у большинства государств Центральной Азии и уступают только аналогичным показателям России и Украины.
Сфера охраны интеллектуальной собственности комплексно регулируется многими отраслями казахстанского законодательства — административным, уголовным, трудовым, а также гражданским правом.
Основная же масса норм относится к гражданскому законодательству, поскольку в ст. 14 ГК РК право интеллектуальной собственности включено в содержание правоспособности гражданина, а все объекты интеллектуальной собственности являются разновидностью объектов гражданских прав.
С принятием в 1999 г. Особенной части ГК РК и перечисленных выше обновленных отраслевых комплексных законов окончательно сложилась отдельная подотрасль гражданского права — право интеллектуальной собственности.
Именно поэтому для теорий и практики прежде всего интересно, как осуществляется гражданско-правовое регулирование данных объектов.
Данное обстоятельство и предопределило выбор темы настоящей книги, а также ее название.
Мы полагаем, что это первое комплексное исследование гражданско-правового регулирования сравнительно новых для гражданского права Казахстана объектов интеллектуальной собственности и в нем нуждается сейчас юридическая наука и практика.
Эта наша убежденность юриста-практика в данной Области обосновывается тем, что назрела необходимость анализа почти десятилетнего правового регулирования отношений по поводу интеллектуальной собственности, а также эффективности новейшего законодательства нашей страны и других стран СНГ.
Необходимы в связи с этим рекомендации по выработке долгосрочной законодательной стратегии Республики Казахстан по вопросам интеллектуальной собственности.
Сложилась административная и гражданско-правовая практика регистрации, осуществления и защиты субъективных гражданских прав в этой области, требующая своего анализа, а также выработки пожеланий по совершенствованию правоприменительной практики патентного ведомства, антимонопольных органов, таможни, прокуратуры и полиции.
Судебная практика рассмотрения споров в данной области еще незначительна, поэтому очень важно не только проанализировать накопленный опыт, но и заложить правильные направления формирования судебной практики по спорам об интеллектуальной собственности.
Необходимость теоретического осмысления проблем в этой области диктуется прежде всего неоднозначностью взглядов на интеллектуальную собственность в мировой и русскоязычной литературе, не окончательно утвердившимися взглядами на само понимание экономической и правовой сущности интеллектуальной собственности, что объясняется сравнительно небольшим сроком активного использования самого термина “интеллектуальная собственность”, составляющим где-то около 200 лет.
Имеются определенные трудности в понимании режима интеллектуальной собственности как объектов гражданского права и налицо необходимость научного осмысления места многочисленных специфических объектов в системе объектов гражданских прав.
Наконец, существует проблема повышения общей грамотности в этой области как юристов, так и широких кругов предпринимателей, ученых-исследователей, инженеров, врачей, а отсюда вытекает задача каждого юриста в разъяснении и пропаганде важности защиты своих и соблюдении чужих прав интеллектуальной собственности.
Эта задача тем более актуальна, что казахстанская система охраны указанных прав во многих своих моментах оригинальна и выгодно отличается от систем аналогичного назначения других стран мира. Знание данных особенностей обогатит профессиональный багаж любого юриста.
Таким образом, есть все основания утверждать, что назрела необходимость системного, комплексного научно-практического исследования проблем интеллектуальной собственности.
По роду нашей деятельности с первых дней обретения Казахстаном государственного суверенитета нам пришлось непосредственно заниматься созданием системы правовой охраны большой разновидности интеллектуальной собственности — объектов промышленной собственности, а именно изобретений, полезных моделей, промышленных образцов, товарных знаков и наименований мест происхождения товаров. Система охраны таких объектов называется патентной системой, а комплексная подотрасль гражданского права, регулирующая эти объекты, — патентным правом.
Поэтому мы ставили первоочередной своей целью в настоящей работе раскрытие принципов и содержания правовой охраны именно этих объектов. Однако их вхождение в систему объектов интеллектуальной собственности заставили нас в той или иной мере коснуться й более общих вопросов.
Каким бы объемным ни было издание, думается, вряд ли в нем одном можно осветить все научные и практические проблемы правовой охраны интеллектуальной собственности. Осознавая это, настраиваем читателей на ознакомление с главными положениями и основными проблемами избранной темы.
close_page
Глава 1. ПОНЯТИЕ И СОДЕРЖАНИЕ ПРАВА ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ
1.1. ИСТОРИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ФОРМИРОВАНИЯ СОВРЕМЕННОГО МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВОГО ПОНЯТИЯ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ
Творчеством признается деятельность, порождающее нечто качественно новое и отличающееся неповторимостью, оригинальностью и общественно-исторической уникальностью. Творчество специфично для человека, так как всегда предполагает творца — субъекта творческой деятельности [5].
Процесс творчества или творческой деятельности невидим ни для кого, кроме творящего.
Общепризнанно, что сам процесс творчества не есть социальная правовая деятельность. Сам процесс творчества остается за пределами действия правовых норм [6]. Правда, имеются многочисленные публикации об организационных методах оптимизации творческой деятельности под названиями “деловая игра”, “аналогии ”,, “отрицания аналогий”, а также “мозговой штурм” и “коллективная генерация”, предполагающие вовлечение в процесс решения определенной технической или организационной группы специалистов одного или не обязательно одного профиля [7, 8, 9,10]. В такой группе могут возникнуть и правовые отношения. Но мы имеем в виду не эти отношения, а сугубо личный характер самого “таинства”, процесса появления творческого результата. Результат такого процесса всегда налицо, он представляет собой продукт, отличающийся новизной и оригинальностью. Им может быть научное открытие, произведение литературы или искусства, изобретение, промышленный образец, ноу-хау.
Творчество есть духовная деятельность, носящая идеально-личностный характер и потому не поддающаяся действию законов и иных правовых актов. Роль законодательства в данном случае состоит в том, чтобы признавать права на результаты творческого труда, закреплять состояние присвоенности таких результатов, охранять и защищать права их создателей, вырабатывая соответствующие конструкции, категории, наиболее значимой из которых является “интеллектуальная собственность”.
Началом возвращения на огромное правовое пространство бывшего СССР понятия и правовых категорий “интеллектуальная собственность”, “промышленная собственность”, “право интеллектуальной собственности” следует считать принятие Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик от 31 мая 1991 г. [11] и Закона СССР от 6 марта 1990 г. “О собственности в СССР” [12]. В ст, 3 данного документа в виде отсылочной нормы перечислялись “изобретения, открытия, произведения науки, литературы, искусства и другие объекты интеллектуальной собственности”.
В Республике Казахстан активное использование данных категорий и целенаправленное регулирование отношений по их поводу началось, пожалуй, с обретением государственного суверенитета. Так, в частности, в ст. 9 “Частная собственность граждан” Закона Казахской ССР от 15 декабря 1990 г. “О собственности в Республике Казахстан” говорится: “Частной собственностью граждан являются продукты интеллектуальной и материальной деятельности, предприятия, материальные объекты, включая предметы личного потребления, средства производства, патенты, лицензии, деньги, в том числе иностранная валюта, акций, другие ценные бумаги и иное имущество”.
Хотя категории “интеллектуальная собственность” и “право интеллектуальной собственности” в позитивном смысле не употреблялись в законодательстве СССР (кроме нормативных актов периода, предшествующего его распаду), определенная охрана объектам литературной, художественной, технической творческой деятельности и средствам индивидуализации, конечно же, предоставлялась. Однако по абсолютному большинству таких объектов, как изобретения, полезные модели, промышленные образцы, исключительные права их использования принадлежали не авторам, их создавшим, а государству в лице его различных органов и организаций.
В самом общем смысле суть изменений в этой области после смены способа хозяйствования выразилась в передаче исключительных прав использования достижений творческой деятельности частным лицам и организациям, а также внедрении в данную сферу иных атрибутов частного присвоения и распоряжения.
Между тем, независимо от порядка использования результатов творчества в бывшем СССР, в мире происходили объективные процессы активного становления национальных систем охраны объектов интеллектуальной собственности, интернационализации и глобализации отношений в научно-технической и торговой сферах. Естественно, Казахстан и другие “новые страны” должны использовать при построении своих систем типичные для определенного этапа рыночного развития государства средства и приемы, учитывая также достижения мировых интеграционных процессов.
Для того, чтобы учесть эти направления в полной мере, не делая ошибок узконационального или, наоборот, чрезмерно интернационального подходов, равно ущемляющих интересы отечественного рынка, необходимо знать исторический опыт становления и развития национальных систем охраны объектов интеллектуальной собственности развитых стран.
В настоящей работе мы не ставим перед собой задачи дать обширный и всесторонний исторический обзор развития института правовой охраны рассматриваемых объектов. Он уже сделан до нас рядом ученых, освещавших эти процессы в мировом масштабе [13; 14; 15], а также касательно России [16; 17;].
Необходимость законодательного регулирования результатов интеллектуальной творческой деятельности возникла сравнительно недавно, несколько сот лет назад. Известно, что нормативное регулирование традиционных объектов права собственности насчитывает тысячи лет и ведет исчисление с древнейших времен. Вместе с тем именно сравнительно небольшой исторический срок существования и практики решения проблем в этой области, а также повторяемость экономических процессов становления рыночных экономик так называемых развитых и “новых” стран заставляет постоянно оглядываться на историю, учитывать ее уроки. Более того, законодательства бывших республик СССР, называемых ныне странами СНГ, вольно или невольно, сознательно или в силу незнания, впитали в себя подходы и решения, ставшие для стран Запада правовой историей. Степени и характер последствий такого влияния мы попытаемся определить, но для этого необходимо уяснить смысл важнейших достижений правовой мысли в вопросе осознания сущности исследуемых нами объектов права интеллектуальной собственности.
Мы полагаем, что мировую историю эволюции права/интеллектуальной собственности можно разделить на три периода.
Первый охватывает XV и последнюю четверть XVIII в., и мы называем его периодом монопольных привилегий.
Второй длился примерно с 1790 по 1883 г., и его можно назвать периодом расцвета национальных систем охраны интеллектуальной собственности.
Третий можно исчислять с 1883 года и назвать его периодом мировых конвенций.
Период монопольных привилегий интересен для нас как время формирования понимания необходимости охраны прав тех лиц, кто привносил в тогдашнюю жизнь новые технические достижения.
По отдельным источникам в Англии практика предоставления королевской властью такого рода охраны отдельным лицам, занимавшимся внедрением нового, в том числе и импортного производства, ведет свое начало с XIV в.
Самые ранние привилегии, например оформленные в Венецианской Республике в 1474 г. под названием “Парте Венеция”, не проводили различий между изобретателем в современном понимании этого слова и лицом, внедрившим уже известное за рубежом изобретение [18].
Таким лицам предоставлялась монополия исключительным образом использовать свое новшество в срок, достаточный для его освоения, с выгодой для себя и государства. Естественно, одновременно для монополиста это было серьезной поддержкой в конкурентной борьбе. Кроме срочного характера монополии, важным для нас обстоятельством является процедура его оформления. Документ, удостоверявший монополию, назывался Letters Patent, что означает “открытая грамота”, поскольку его содержание можно было прочитать, не повреждая королевской печати. О пожалованной привилегии объявлялось публично, по истечении же срока патента монарх не мог продлить срок действия документа или выдать привилегию заново [19].
Система привилегий постоянно совершенствовалась. В частности, в 1628 г. был принят королевский статус о монополиях, в котором патент признавался единственным правовым основанием для привилегии и устанавливался предельный 14-летний срок его действия. Постепенно выработалось правило составлять техническое описание изобретения для получения привилегии.
Таким образом, в отношении изобретений можно сделать вывод, что период монополий уже выработал важнейшие для современного понимания выгодности для государства и необходимости установления состояния присвоенности технических достижений, публичного оповещения третьих лиц о существовании монополии, документального оформления прав и срочности их существования. Эти принципиальные моменты характеризуют и современное понимание прав на интеллектуальную собственность. Прошедшее время лишь усилило формальные условия осуществления таких прав.
История правовой охраны товарных знаков еще более нова, чем охрана прав на изобретения, хотя само по себе стремление выделить имущество и его отдельные предметы от однородного чужого имущества насчитывает даже более древнюю историю.
История товарных знаков уходит в века, и точно зафиксировать дату появления первых товарных знаков не представляется возможным. Однако где-то примерно около двух или трех тысячелетий назад человечество начинает массовое по тем временам производство и продажу глиняной посуды. Именно на этой посуде и появились обозначения, которые в наше время классифицируются как товарные знаки. Посуда, произведенная в Китае в то время, была маркирована первыми (из обнаруженных к настоящему времени) отчетливыми обозначениями, которые указывали имя правящего императора и имя производителя или место производства.
Обнаружены подписи индийских ремесленников на изделиях, вывезенных за пределы страны еще три тысячи лет назад.
В Римской империи существовали тысячи различных клейм, а самое знаменитое из них — фабричное клеймо, состоящее из слова “Fortis” — даже подделывалось древними “пиратами” [20] .
Что касается Казахстана, то признаки упорядоченности таких отношений мы находим в древней истории. В “Уложениях” Тауке-хана, знаменитом “Жетi Жаргы”, записанном со слов казахских биев русским историком А. Левшиным, есть такие слова: «Всякому поколению, роду и отделению иметь свою собственную тамгу (знак, заменяющий герб). Тайги Сии тогда же и розданы, с обязанностью накладывать их на весь скот и имущество, для различения, что кому принадлежит» [21].
И в других частях света товарные знаки, указывающие на место производства или личность ремесленника, проставлялась на оружии, кухонной утвари, предметах роскоши и других изделиях.
Вероятно, понятия “тамга”, “тавро”; “клеймо”, английское слово “brand” (тавро) как метка; ставившаяся раскаленным железом на шкуре скота, были первоосновой современного понятия товарного знака как средства фиксации связанности товара и его изготовителя. То есть значение товарных знаков было понятно в данный и даже более ранние периоды, но существенную экономическую роль эти объекты еще не играли. Эти обозначения применялись для охраны цеховых интересов группы производителей, называвшихся на Западе гильдией. Охранительная функция клейм и иных обозначений сводилась к запрету использовать чужой знак. Суровость наказаний соответствовала духу времени. Таковыми были исключение из профессии, физические наказания вплоть до отсечения руки, смертная казнь [22].
Нынешнюю функцию выделения товаров одних производителей от однородных товаров других производителей товарные знаки стали выполнять лишь с XIX столетия, а именно с началом массового, а не штучного производства, превращения торговли в отрасль производства, зарождения маркетинга и массовой рекламы.
Среди стран-пионеров в области защиты товарных знаков следует назвать Великобританию, суды которой с середины XIX века выработали прецеденты, что лицо-правообладатель товарного знака, кроме использования знака им самим, могло запрещать другим пользоваться доброй репутацией владельца, связанной с этим знаком. Никто не имел права выдавать свои товары за товары другого лица [23].
Период национальных систем начался, как и предписывают законы диалектики, в недрах предыдущего периода, после острой критики системы привилегий. Эта критика в свою очередь возникла не случайно и совпала с переходом — где революционным, а кое-где и мирным — от феодализма к капитализму.
Идейной основой для имевшего место полного переосмысления понятия и роли объектов интеллектуальной собственности послужила господствовавшая тогда теория естественного права. Как известно, эта теория в целом пересмотрела глобальные вопросы взаимоотношений человека и общества, человека и государства, общества и государства. Идеологи буржуазии западных стран Г. Гроций, Б. Спиноза, Т. Гоббс стремились сорвать ореол святости с феодальных общественных отношений [24]. Их главные идеи в России были восприняты Ф. Прокоповичем, В. Н. Татищевым.
На смену понимания жизни человека исключительно как божьей милости, а всех благ — как пожалований, зависящих от милости сюзерена, приходит идея об изначальной, естественной дарованности природой всех прав и благ человеку как высшему существу. К числу естественных прав относилась и частная собственность (Д. Локк).
Государство и человек рассматриваются как равноправные стороны общественного договора, по которому государство обязано было охранять высшие блага — жизнь человека, а также его собственность, в разряд которой автоматически включались и результаты деятельности человеческого разума. Права, вытекающие из естественной природы людей, составляли предписания естественного права, а соответствующие ему законы государства назывались позитивным правом.
В области авторского права результатом критики системы привилегий в Англии стало принятие в 1709 г. Статута королевы Анны “ О поощрении образования путем закрепления за авторами или приобретателями копий печатных книг прав на последние на время, установленное отныне”, признанного первым законом об авторском праве в современном понимании таких источников. Действительно, именно с того времени стало возможно говорить об исключительном праве автора печатать и публиковать свои произведения в течение определенного срока (в общей сложности 28 лет с даты первой публикации), о возможности уступки своих прав книгоиздателям, регистрации книг в специальном органе, обязательности рассылки определенного количества книг библиотекам, о мерах защиты от незаконного копирования, главной из которых была возможность судебного обжалования действий правонарушителя.
Революционная Франция, претерпевавшая наиболее глубокие общественные и идеологические изменения, прежде всего отменила все виды феодальных привилегий, в том числе привилегии книгоиздателей. Декреты Учредительного собрания 1791 и 1793 гг. [25] установили права авторов на публикацию произведений на протяжении всей их жизни и возможность их использования наследниками в течение 10 лет после смерти автора. При этом не было установлено обязательности регистрации произведения и даже его публикации для возникновения авторских прав.
Почти аналогичные этапы эволюции взглядов на сущность авторских прав прошло и законодательство Соединенных Штатов Америки, во многом воспринявшее положения Статута королевы Анны. Положения этого документа о необходимости регистрации и депонирования произведений сохранились по сегодняшний день, а нормы закона 1790 г. о депонировании книг и других объектов на 14-летний срок с возобновлением регистрации каждый раз при жизни автора сохранилось вплоть до 1976 г., когда был принят ныне действующий Закон об авторском праве.
Следует отметить, что несмотря на терминологические и иные формальные различия, например, сроки действия прав, законодательство об авторских правах всех развитых стран рассматривали эти права в сущности как права собственности, видя и охраняя прежде всего экономическую сущность прав. И. А Зенин подход к правам по поводу объектов интеллектуальной собственности с позиций категорий собственности удачно, на наш взгляд, называет “проприетарные концепции” или “проприетарный подход” от английского слова property, означающего собственность [26].
К пониманию, что в сфере объектов творчества имеют место не только материальные, но и как нематериальные права, юридическая мысль пришла под сильным влиянием философских идей И. Канта, рассматривавшего авторские права не просто как разновидность собственности автора или издателя, но и как средоточие неких моральных интересов автора. Автор имел право на защиту своего произведения прежде всего потому, что оно являлось как бы продолжением и отражением его личности. И этот аспект, по Канту, был главным, а материальные права были только следствием моральных прав. В правовой литературе, а затем и в законодательстве с того времени закрепляется термин “моральные права”, отражавший комплекс неэкономических прав авторов. В современном казахстанском законодательстве они именуются личными неимущественными правами.
Несколько иными, более медленными темпами, по сравнению с авторским правом, развивалось патентное право в различных странах Европы. При этом в ряде стран это выглядело как совершенствование системы привилегий, внесение в нее элементов патентных отношений в современном понимании. Например, судебная практика по поводу использования объектов привилегий в Англии, совершенствуя процедуру выдачи документов, пришла к тому, что с 1711 г. было предписано для получения искомой монополии предоставлять, кроме прочих документов, и “описания” [27]. Описание к изобретению, мы убедимся в этом позже, является важнейшим документом в составе современной патентной заявки.
Во Франции в целях борьбы со всякой монополией на пути свободной торговли было установлено, что обладатели патентов могут потерять права на них в случае неиспользования изобретения в течение года. Срочность прав на объекты промышленной собственности является и в настоящее время важнейшим принципом патентного права.
Эти и другие достижения административной и судебной практики со временем были сведены в единые национальные патентные законы. При этом такие законы были приняты раньше в США и Франции — странах, где быстрее росло количество патентов или революционным образом изменялось гражданское законодательство.
Общим принципом, лежащим в основе патентных законов того времени, была выдача патентов тем изобретателям, которые выполняли определенные в законах требования формального и материального Характера. Эти принципы и были отражены в патентных законах США 1790 г. и Франции 1791 г. Эти законы совершенно отчетливо закрепляли право собственности автора. Текстуально в ст. 1 французского источника это звучало так: “Любое открытие или новое изобретение в любом виде производства является собственностью его автора; вследствие этого закон должен гарантировать ему всестороннее и полное пользование им в соответствии с условиями и на срок, которые будут установлены далее” [28].То есть данный период, ощущая в целом влияние теории естественного права, характеризуется господством проприетарного подхода в отношениях по поводу объектов интеллектуальной собственности.
Следующим характерным признаком данных отношений, обусловленных, на наш взгляд, ограниченностью в тот исторический период экономических связей между государствами в целом, является сугубо национальный характер патентной защиты. Например, патентный закон США по поправке 1793 г. разрешал предоставлять патенты только гражданам этой страны. Лицо, ввозившее во Францию заимствованное в другой стране изобретение, имело такие же права и обязанности как и подлинный изобретатель. В то же время изобретатель Франции, получивший патент в своей, а затем в чужой стране, не имел права после этого использовать свое изобретение на родине. Последнее положение, по нашему мнению, наиболее ярко показывает, что основной функцией патентного права того времени была защита внутреннего рынка. Забегая вперед, отметим, что эта проблема стоит и перед патентными системами новых стран-участниц СНГ. Например, патентные законы этих стран содержат нормы об обязательной подаче патентной заявки в стране происхождения изобретения до начала зарубежного патентования.
Эти и другие требования, ужесточавшие режим изобретений, стали смягчаться по мере развития международных экономических связей, а также роста количества выдаваемых патентов. Происходило качественное изменение и во взглядах на понятие и сущность изобретений. Простой ввоз новой техники перестал приравниваться к настоящей инновации. Для изобретений был введен особый критерий новизны, появились первые национальные базы данных по патентам и выработалось понятие уровня техники. В европейских странах явно проявляется стремление упростить саму процедуру патентования и свести ее до простой регистрации.
В Российской империи, частью которой в рассматриваемый период являлся Казахстан, происходили процессы, аналогичные европейским, правда, с некоторыми особенностями. Исследователи, обращавшиеся к вопросам истории российского права интеллектуальной собственности [29, 30], выделяют ряд его особенностей, каковыми в области авторского права являются:
господство государственной монополии на книгопечатание вплоть до конца XVIII в., проявлявшееся в том, что первая частная (“вольная”) типография появилась лишь в 1771 г.;
выдача привилегий государством лишь издателям и отсутствие правоотношений между издателями и авторами как предмета правого регулирования;
тесная связь авторского права России с цензурным законодательством; признание в XIX в. авторских прав разновидностью объектов права собственности и введение конструкций литературной и художественной собственности;
принятие полноценного авторского права в современном его понимании только в 1911 г.
Патентное право России развивалось в целом тем же путем, что европейское и американское [31]. К особенностям следует отнести более длительный срок сохранения системы персональных привилегий. Первый патентный закон России был принят в 1812 г. Хотя манифест императора Александра I от 17 июня 1812 г. и назывался “О привилегиях на разные изобретения и открытия в художествах и ремеслах”, но под привилегией понимался документ, удостоверявший и охранявший исключительное право на изобретение. То есть под термином “привилегия” имелся в виду документ, понимаемый нынче как патент.
По разделу первому упомянутого Манифеста привилегией на изобретение являлось свидетельство, удостоверявшее, что изобретение было в свое время предъявлено правительству как собственность, принадлежащая указанному в привилегии лицу. Привилегия не гарантировала точную принадлежность прав на изобретение именно указанному в ней лицу, и любое третье лицо могло по суду оспаривать права. Привилегия выдавалась как на изобретенное внутри России, так и на ввезенное извне.
22 ноября 1833 г. при императоре Николае I в указанный закон были внесены изменения и дополнения документом “Положения о привилегиях”, подготовленным Министерством финансов и Министерством внутренних дел.
Положение ввело важнейшие принципы и понятия, приближавшие его к современным патентным законам. Так, одинаковыми правами при подаче заявок на привилегии и пользования ими обладали и российские и иностранные подданные. Объект, ввезенный в Россию из-за границы, защищался привилегией лишь в исключительных случаях и то на срок, не истекший по полученной в другом государстве привилегии. Вводилось также понятие временного использования объекта привилегии и всей привилегии, в чем-то напоминающее современные лицензионные договоры.
В указанном положении можно найти знакомые по сегодняшнему законодательству требования: промышленной применимости; соответствия технического решения требованиям общества; отказ в охране решения задачи нетехническими средствами; наличия в документах на получение привилегии подробного описания изобретения.
Последующее развитие патентного законодательства России, учитывая прогрессивные изменения в европейском законодательстве, постепенно перешло от понимания привилегии как акта царской милости к осознанию законного права на охрану изобретений (Закон от 30 марта 1870 г. “Об изменении порядка делопроизводства по выдаче привилегий на новые открытия и изобретения”).
“Положение о привилегиях на изобретения и усовершенствования” от 20 мая 1896г. ввело такие сходные с современными терминами понятия, как технический характер предъявляемого решения, существенная новизна, единство изобретения, существенные особенности изобретения. В конце концов словесно выраженные существенные особенности стали очень похожи на современную формулу изобретения.
После получения заявления о выдаче привилегии Департамент торговли и мануфактур выдавал заявителю документ под названием «Охранительное свидетельство». Он публиковался в официальном издании, и именно этот факт давал право заявителю для совершения активных действий со своим изобретением, заключающихся во внедрении, публикациях с целью рекламы, сделках с будущими правами и пр.
Можно сделать вывод, что, введя охранительное свидетельство, патентное законодательство того времени положило начало внедрению в правовой обиход понятия временной правовой охраны, а также подняло роль публичного оповещения о правах как важнейшего элемента патентной охраны.
Таким образом, традиционные положения и принципы патентной формы охраны, сохранившиеся во многих моментах и поныне, сформировались в разных частях света именно в период становления и расцвета национальных систем.
Максимальная конкретизация объекта охраны с целью его индивидуализации и обособления от аналогичных или сходных объектов путем требования составления описания и формулы изобретения и экспертизы по имеющейся базе данных; точное очерчивание объема правопритязания в момент подачи патентной заявки; выдача патента с закреплением конкретного объема исключительных прав; свобода использования патента самыми различными способами по усмотрению его владельца; возможность защиты прав владельца всеми способами, в том числе с привлечением авторитета государства, от имени которого выдан патент, — все эти положения являются несомненно достижениями правовой мысли и правоприменительной практики различных стран.
Эти положения не утратили своего значения и в наше время. Однако в определенный период и при определенных условиях такая правовая четкость становится уже самоцелью, не способствует свободной торговле, так как в этом случае становится невозможным защитить права тех, кто поставил своей целью получение такой охраны не в одной, а в нескольких странах.
История человечества знает несколько периодов ревизий положений патентного права по вышеназванным соображениям. К слову, это происходит и в настоящий период под флагом глобальных процессов либерализации торговли в рамках Всемирной торговой организации (ВТО). На этом мы будем останавливаться подробнее в ходе работы, пока же обратимся к первому такому случаю пересмотра и обновления отношений по поводу объектов интеллектуальной собственности, который имел место в конце XIX столетия.
В конце XIX в. со всей остротой перед промышленными и научно-техническими кругами встала задача достижения одновременного получения правовой охраны в нескольких странах. Физически это становилось невозможным ввиду несовершенств транспорта и связи того времени — они не были такими быстрыми, как сейчас. Публикация о поданной патентной заявке в одной стране порочила новизну того же изобретения в другой стране.
Развитие отношений в этой области тормозила и реальная разница в положениях различных национальных патентных законов. Между тем интернационализация технологий и быстрое развитие торговли требовали скорейшего устранения формального, по мнению многих, патентного барьера на пути этих процессов.
Поводом для начала длительного периода работ по гармонизации национальных патентных систем и создания мировой системы охраны объектов интеллектуальной собственности стала угроза фактического срыва очередной, 1873 года, международной технической выставки в Вене. Представители государств обосновывали свой отказ опасениями потери приоритета своих изобретений ввиду неадекватной правовой охраны, а также промышленного шпионажа.
Спасая положение, австрийские власти инициировали принятие специального закона, предоставившего временную правовую охрану изобретениям, промышленным образцам и товарным знакам тех иностранцев, которые представили их на выставку. Этот акт сам по себе был прецедентом и положил начало пониманию необходимости представления национального режима для иностранцев.
Для осмысления этих событий в том же 1873 г. был созван Венский конгресс по патентным реформам, провозгласивший необходимость установления таких принципов, как право изобретателей на получение адекватной охраны в разных странах одновременно и равенство граждан стран и иностранцев в режиме охраны объектов творчества.
close_page
Совместными усилиями последующие Парижский (1878) конгресс и Парижская (1880) конференция, а также французское правительство выработали проект международной конвенции, содержавший важнейшие принципы международной системы охраны объектов промышленной собственности, а также параметры будущей организаций по этим вопросам.
В 1883 г. представители 11 государств приняли и подписали в Париже конвенцию, вошедшую в историю отношений в данной области как Парижская конвенция по охране промышленной собственности.
В дальнейшем число стран-участниц данной Конвенции значительно выросло, особенно в течение первой половины XX в., и достигло в настоящее время 140 [32].
На территорию Казахстана Парижская конвенция распространялась в период ее нахождения в составе Российской империи и СССР, которые были странами-участницами Данного соглашения.
Республика Казахстан одной из первых среди стран — бывших республик СССР заявила о продолжении действия на территорию нашей страны Парижской конвенции в Декларации Республики Казахстан о Международных договорах в области охраны промышленной собственности от 5 февраля 1993 г. [33]. Этим самым было подтверждено действие указанной Конвенции в Казахстане, а также непрерывность такого действия после распада СССР, имевшего место в декабре 1991 г.
В соответствующих частях данной работы мы еще неоднократно коснемся содержания Парижской конвенции как части казахстанского законодательства по охране промышленной собственности. Пока отметим свойства этого документа как международно-правового источника, наиболее сильно повлиявшего на содержание национального законодательства по охране промышленной собственности.
В Конвенции не дается определения объектов интеллектуальной собственности, но из ст. 1 можно уяснить, что объектами охраны промышленной собственности являются патенты на изобретения, полезные модели, промышленные образцы, товарные знаки, знаки обслуживания, фирменные наименования и указания происхождения или наименования места происхождения, а также пресечение недобросовестной конкуренции [34].
Отдельные принципы, обнаруживаемые в Парижской конвенции, типичны и присущи множеству других двух- и многосторонних соглашений в исследуемой нами отрасли отношений.
Можно выделить два главных, наиболее принципиальных положения данной Конвенции. Поскольку каждое из них не ограничивается одной статьей текста Конвенции, а вытекает из нескольких, то можно, по нашему мнению, говорить не о положениях, а о правах.
Итак, первым, важнейшим среди важных правом, по нашему мнению, является право национального режима.
Второе можно сформулировать как право приоритета.
Остальные положения Конвенции закрепляют как нормы материального права, принадлежащие лицам, пользователям конвенции, так и нормы, содержащие параметры дозвбленного национального регулирования страны, связанной участием в Конвенции.
Ряд положений касаются административных и процедурных правил внутри союза стран, объединенных участием в Конвенции.
Право национального режима является, пожалуй, главным достижением периода интернационализации отношений по поводу объектов промышленной собственности и краеугольным камнем как самой Парижской конвенции, так и всей современной системы правовой охраны объектов промышленной собственности. Оно закреплено в ст.ст. 2, 3 текста Конвенции [35].
Национальный режим требует, чтобы в отношениях по охране промышленной собственности каждая страна-участница Парижской конвенции предоставляла бы такую же охрану правам граждан других стран-участниц, какую она предоставляет своим собственным гражданам. Более того, и граждане других стран, не участвующих в Конвенции, могут получить национальный режим, но при условии, что они проживают в стране-участнице или имеют на ее территории торговое или промышленное предприятие.
Как видно из содержания, национальный режим является более чем просто правилом поведения. Его существование создает целую среду, правовой ареал равноправия, а не дискриминации по признаку гражданства. Оказавшись в такой благожелательной среде, гораздо легче выполнить специфичные для национальной системы патентования требования к подаче и рассмотрению притязаний.
Другим основополагающим положением Парижской конвенции является право приоритета. По ст. 4 указанного документа право приоритета означает, что на основе заявки на патент на изобретение, полезную модель, промышленный образец, на регистрацию товарного знака, поданной заявителем в одной из стран-участниц Конвенции, тот же заявитель или управомоченное им лицо могут испрашивать охрану во всех других странах-участницах в течение 6 месяцев по промышленным образцам и товарным знакам и в течение 12 месяцев по изобретениям и товарным знакам.
Более поздние заявки этого заявителя будут рассматриваться как если бы они были поданы в тот же день, как и первая заявка. То есть эти более поздние заявки будут приоритетными по отношению ко всем заявкам любых лиц на аналогичные объекты промышленной собственности, поданным после даты подачи первой заявки данного лица.
Введением правила о конвенционном приоритете была нейтрализована наиболее слабая, уязвимая часть национальных систем патентования — угроза потери новизны своего же изобретения по причине неодновременной подачи заявки в разных странах. Теперь заявителю дается достаточно продолжительный срок для того, чтобы решить, в какие моменты времени после подачи первой заявки и в какой последовательности стран ему лучше всего производить последующие действия по охране своих прав.
Границы распоряжения таким специфическим, как бы еще не до конца оформленным объектом, как патентная заявка, значительно расширяются, если учесть, что правом приоритета может воспользоваться не только сам заявитель, но и его правопреемник, причем без одновременной с этим передачи самой первой заявки. То есть из возможного и разрешенного действия право приоритета в этом случае превращается в собственно передаваемый объект прав.
Право национального режима и право приоритета являются основополагающими для мировой патентной системы нормами. Они воспроизведены в национальных патентных законах всех без исключения стран-участниц Парижской конвенции и являются своеобразным “пропуском” для участия в ней. Законодательство Республики Казахстан о всех объектах промышленной собственности также полностью соответствует Парижской конвенции в этой части.
Имеется еще ряд норм, не имеющих, казалось бы, такого безусловного характера, как два вышеприведенных права, однако “выравнивающих” национальные законодательства о промышленной собственности по ряду материальных и процессуальных норм.
Вместе с двумя описанными правами-принципами они составляют каркас мировой системы охраны промышленной собственности и сближают в своей части национальные законодательства в данной области. Не будем в этой части работы подробно останавливаться на всех, перечислим лишь важнейшие, влияющие на понимание сущности исследуемых объектов и параметры казахстанского законодательства в данной области.
В области патентов к таковым относятся: норма о “независимости патентов’’, закрепленная в ст. 4 bis.
Она гласит, что патенты на изобретение, выданные в странах-участницах их гражданам, должны рассматриваться как независимые от патентов на изобретения, полученные на то же самое изобретение в других странах, включая страны, не участвующие в Конвенции. Иными словами выдача патента или отказ в выдаче патента на изобретение в одной стране не влечет автоматического применения этих же решений в какой-либо другой стране.
Налицо, на наш взгляд, отражение или проекция национального приоритета в технической области какого-либо государства, а также противодействие возможному “тиражированию” отдельных национальных решений (отказов в выдаче или согласий на выдачу).
На практике в некоторые моменты довольно трудно выдерживать этот принцип ввиду связанности стран и определенного давления авторитета решений патентных ведомств отдельных стран;
право упоминания изобретателя, провозглашенное в ст. 4 ter Конвенции, заключающееся в том, что изобретатель должен иметь право быть названным в качестве такового в патенте на изобретение;
нормы ст. 5А Конвенции о возможности включения в национальное законодательство норм о санкциях за длительное неиспользование изобретений, принудительных лицензиях, ввоза запатентованной и изготовленной в другой стране продукции;
нормы об исключениях из патентной монополии и мерах по ее ограничению и смягчению ( ст.5 ter );
положения о временном выставочном приоритете ( ст. 11), предписывающие всем странам-участницам обеспечивать во внутреннем законодательстве временную охрану объектов промышленной собственности, содержащихся в экспонируемых на официальных и официально признанных международных выставках, проводимых на территории любой страны-участницы.
В области иных объектов промышленной собственности гармонизирующее влияние Парижской конвенции столь же велико.
В области товарных знаков введен важнейший принцип о предоставлении правовой охраны только зарегистрированному товарному знаку. То есть фактическое использование не дает никаких прав по дальнейшему единоличному использованию.
В целях смягчения монополии на товарный знак введено правило об обязательном использовании товарного знака под страхом аннулирования его регистрации за неиспользование по истечении “справедливого срока”. При этом определение продолжительности этого “справедливого срока” отдано на усмотрение национального законодательства. По нашему Закону о товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров он равен 5 годам [36].
Среди важнейших интегрирующих национальные законодательства моментов следует указать заложенные в них принципы:
предоставления охраны без регистрации, в силу общеизвестности знака;
исключения из охраны отличительных знаков субъектов публичного права;
возможности передачи права на знак при передаче части предприятия;
предоставления охраны с сохранением оригинальности знака в стране происхождения;
предоставления охраны коллективным товарным знакам.
Ряд требований о пределах охраны таких самостоятельных объектов права интеллектуальной собственности, как фирменные наименования, наименования мест происхождения товаров и промышленные образцы, также содержатся в Парижской конвенции, оттуда они вошли почти без изменений в национальное законодательство нашей республики и других стран.
Для полноты картины о данном периоде развития мировой и национальных систем правовой охраны объектов интеллектуальной собственности, правильного понимания взаимосвязи и схожести национальных систем такой охраны отметим, что аналогичные процессы шли не только в области объектов промышленной собственности.
Отсутствие единообразия и полноты предоставляемой двусторонними договорами правовой охраны различных произведений привели к принятию 9 сентября 1886 г. Бернской конвенции по охране литературных и художественных произведений.
Данная Конвенция значительно расширила представление о круге объектов интеллектуальной собственности, хотя, как и Парижская конвенция по охране промышленной собственности, она не содержит какого-либо собирательного понятия, определения регулируемых объектов.
Статья 2 документа вводит термин “охраняемые произведения” и понимает под таковыми две категории объектов — литературные и художественные произведения. В дальнейшем предлагается перечень охраняемых произведений, значительно пополненный в последнем Парижском акте Бернской конвенции.
Термин “литературные и художественные произведения” охватывает все произведения в области литературы, науки и искусства, каким бы способом и в какой бы форме они ни были выражены, как-то: книги, брошюры и иные письменные произведения; лекции, обращения, проповеди и другие подобного рода произведения; драматические и музыкально-драматические произведения; хореографические произведения и пантомимы; музыкальные сочинения с текстом или без текста; кинематографические произведения, к которым приравниваются произведения, выраженные способом, аналогичным кинематографии; рисунки, произведения живописи, архитектуры, скульптуры, графики и литографии; фотографические произведения, к которым приравниваются произведения, выраженные способом, аналогичным фотографии; произведения прикладного искусства; иллюстрации, географические карты, планы, эскизы и пластические произведения, относящиеся к географии, топографии, архитектуре или наукам.
Принципы предоставляемой охраны схожи с аналогичными принципами Парижской конвенции. В частности, краеугольным камнем является принцип национального режима. Он по своему содержанию не отличается от провозглашенного в Парижской конвенции.
Принцип независимости охраны также уже известен нам и сводится к тому, что предоставление произведению правовой охраны в странах Бернского союза не зависит от наличия или отсутствия такой охраны в стране происхождения произведения.
Отличительным для Бернской конвенции является принцип так называемой “автоматической” охраны [37]. Он заключается в том, что для получения правовой охраны произведения нет необходимости в выполнении каких либо формальностей по его регистрации, депонирования, объявления и пр.
Остальные положения данной конвенции устанавливают иные важнейшие параметры национального законодательства в области авторского права.
Важнейшими среди них являются критерии охраняемого произведения (ст. 2); определения субъектов охраняемых авторских прав с точки зрения отношения к созданию произведения (п. 6 ст. 2) и их гражданства ( ст. 3); выработка минимального перечня охраняемых имущественных прав ( ст.ст. 8, 9,11, llbis, 11 ter, 12, 14, 14 ter), а также личных неимущественных прав (6 bis).
В качестве показателя понимания мировой юридической наукой необходимости ограничения исключительного права на осуществление авторского права можно привести нормы о возможности использования произведения без согласия автора и выплаты ему вознаграждения, которых придерживались еще в XIX в. В западном праве они получили наименование “свободного использования произведений” (п.2 ст. 9; ст.ст. 10; 10 bis; 11 bis). Такой же ограничительный характер носят нормы о возможности принудительных лицензий в отношении использования авторских правомочий ( ст. 11 bis; п. 1 ст. 13; об установлении срока охраны авторских прав — ст. 7).
С Парижской и Бернской конвенций начинался рассматриваемый нами период развития мировой юридической мысли в области правовой охраны интеллектуальной собственности. Ими же заложены многие параметры современной правовой охраны.
В период с конца XIX в. и вплоть до начала 2000 г. принято большое количество международных конвенций, двусторонних и иных соглашений.
Полное раскрытие всех аспектов функционирования международной правовой системы охраны всех объектов интеллектуальной собственности и содержания действующих конвенций заняло бы значительное место, да это и не входит в нашу задачу. Пока ограничимся обзором и краткой характеристикой данной системы.
Официальное международно-правовое понятие и современная система объектов интеллектуальной собственности были закреплены в Конвенции ВОИС, подписанной в Стокгольме 14 июля 1967 г. [38].
Перечень объектов интеллектуальной собственности, приведенный в ст. 1 данной Конвенции, лег в основу их законодательного определения во многих странах, в том числе и в Республике Казахстан,
В целом же, как и любая система, международная система охраны интеллектуальной собственности состоит из ряда составляющих, слаженная работа которых позволяет достичь эффекта защищенности соответствующих прав в странах-участницах мировых соглашений.
Главными составляющими мировой системы являются нормативная и институциональная части.
Нормативная часть представлена действующими мировыми конвенциями по охране интеллектуальной собственности и договорами между странами о создании соответствующих союзов.
Институциональная часть состоит из стран-участниц, союзов стран-участниц, ВОИС.
Все конвенции по интеллектуальной собственности можно разделить на три большие группы.
Первую группу составляют договоры, обеспечивающие охрану прав интеллектуальной собственности.
Эта группа, в свою очередь, может быть поделена на подгруппы договоров, обеспечивающих охрану авторских и смежных прав, и договоров, обеспечивающих охрану промышленной собственности.
Вторую группу составляют договоры, облегчающие получение охраны промышленной собственности в нескольких странах.
Третью группу составляют договоры, учреждающие международные классификации.
Остановимся на конкретных многосторонних договорах (конвенциях), входящих в перечисленные группы и называемых обычно по географическому названию места, где впервые был принят текст договора.
Договорами ВОИС, обеспечивающими охрану авторских и смежных прав, являются уже рассмотренная нами Бернская конвенция об охране литературных и художественных произведений 1886 г., а также Римская конвенция по охране интересов исполнителей, производителей фонограмм и органов вещания от 1961 г.; Женевская конвенция об охране интересов производителей фонограмм от незаконного воспроизводства их фонограмм от 1971 г.; Брюссельская конвенция о распространении несущих программы сигналов, передаваемых через спутники, от 1974 г.
Договоры этой подгруппы содержат международно-правовые материальные и процессуальные нормы, обеспечивающие интересы граждан стран-участниц в других государствах.
Подгруппу договоров, обеспечивающих охрану объектов промышленной собственности, составляют известная нам Парижская конвенция по охране промышленном собственности от 1883 г.; Мадридское соглашение о пресечений ложных или вводящих в заблуждение указаний происхождения на товарах от 1891 г.; Найробский договор об охране олимпийского символа от 1981 г.; Договор о законах по товарным знакам (TЛT) от 1994 г.
Данным конвенциям присуща ярко выраженная охранная функция. Они являются источниками юридической охраны, согласованной между странами на международном уровне.
Договоры, облегчающие получение охраны промышленной собственности в нескольких странах, подразделяются в зависимости от охраняемого объекта.
В области патентов таковыми являются Договор о патентной кооперации (РСТ) от 1970 г. и Будапештский договор о международном признании депонирования микроорганизмов для целей патентной процедуры от 1977г.
В области товарных знаков данная подгруппа представлена Мадридским соглашением о международной регистрации знаков от 1891 г. и Протоколом к Мадридскому соглашению о международной регистрации знаков от 1989 г.
В отношении наименований мест происхождения товаров действует Лиссабонское соглашение об охране наименований мест происхождения товаров и их международной регистрации от 1958 г.
Вопросы международно-правовой охраны промышленных образцов регулирует Гаагское соглашение о международном депонировании промышленных образцов от 1925 г.
Данная группа конвенций содержит нормы, которые, как показывает многолетняя практика, реально облегчают получение национальных охранных документов в одной или нескольких странах сразу. Число пользователей услугами перечисленных конвенций неуклонно растет, что свидетельствует о реальности процессов глобализации в данной сфере.
Третья группа договоров включает конвенции, создающие классификационные системы, а также процедуры их постоянного совершенствования. К данной категории относятся Страсбургское соглашение о Международной патентной классификации от 1971 г.; Ниццское соглашение о международной классификации товаров и услуг для регистрации знаков от 1957 г.; Венское соглашение об учреждении международной классификации изобразительных элементов знаков от 1973 г.; Локарнское соглашение об учреждении Международной классификации промышленных образцов от 1968 г.
Процесс совершенствования действующих конвенций продолжается постоянно и требует активности от всех стран-членов ВОИС.
Показателем прогресса в международном сотрудничестве являются разработанные рабочими группами, постоянными комитетами экспертов и комиссиями ВОИС проекты новых конвенций. Их довольно много; не перечисляя все проекты, остановимся на наиболее, по нашему мнению, значимых с точки зрения масштабности и актуальности предполагаемых решений задач.
В целях упрощения и повышения эффективности применения ранее установленных средств получения патентной охраны в различных странах мира в интересах патентных ведомств, изобретателей, промышленности и их профессиональных представителей Комитетом патентных экспертов ВОИС был разработан проект Договора о патентных законах (ПЛТ). Проект ПЛТ разрабатывался также для гармонизации важнейших вопросов в области патентов, по которым имеется значительное расхождение в трактовке между национальными и региональными законодательствами.
В мае-июне 2000 г. на Дипломатической конференции первая часть ПЛТ, содержащая нормы процессуального патентного права, была подписана рядом государств и региональных патентных организаций. Казахстан подписал Заключительный акт Дипломатической конференции, согласившись тем самым с ее результатами, однако сам текст ПЛТ требует еще глубокого изучения и анализа практики первых стран, внедривших ее нормы в национальные законодательства. Только при убежденности в значительной полезности соглашения ПЛТ для экономики страны текст будет ратифицирован Парламентом Казахстана.
Следующими проектами, теперь уже в области авторского права, над которыми продолжается работа экспертов различных стран-членов ВОИС, являются проект Протокола к Бернской конвенции и проекты правовых актов об охране прав исполнителей и производителей.
Практика отношений в этой области показала, что намечается все большее расхождение между национальными законодательствами, следующими принципу национального режима, и минимальным уровням охраны произведений и смежных прав, предоставляемым Бернской, Римской конвенциями и Конвенцией об охране фонограмм.
Признание этого заставило ВОИС начать подготовку возможного протокола к Бернской конвенции. Одновременно преследовалась цель создания мостика между двумя основными системами авторского права, основанными на гражданском (римском или континентальном) и общем (англосаксонском) праве, в первую очередь в отношении охраны звуковых записей (фонограмм) [39].
Шестидесятилетий опыт применения Гаагского соглашения о международном депонировании промышленных образцов выявил слабое стимулирование его участников, в результате чего число стран-участниц Конвенции относительно невелико.
Комитету экспертов представляется возможным увеличить количество международных депонирований промышленных образцов, а также привлечь новые страны в качестве участниц Конвенции, если решить три вида проблем:
касающихся пользователей системы и сводящихся к форме депонирования, уплаты пошлины депозитором, отсрочки публикации о депонировании;
касающихся проблем национального ведомства, не укладывающегося в шестимесячный срок для ответа о депонировании промышленного образца;
касающиеся региональных систем охраны промышленных образцов, которые, ввиду процессов интеграции стран, заменяют собой национальные системы и этим сокращают число стран-участниц Конвенции.
В настоящее время продолжает свою работу Комитет экспертов, состоящий из представителей стран-участниц Гаагского союза. Они преследуют цель решить указанные три группы проблем и ввести в систему еще большую гибкость для того, чтобы побудить государства, не являющиеся членами Гаагского соглашения, присоединиться к системе, а также сделать систему более легкой для использования заявителями.
Следующим документом, над которым продолжается работа экспертов стран-участниц ВОИС, является проект Договора ВОИС по урегулированию споров между государствами в области интеллектуальной собственности.
Причиной принятия такого соглашения являются споры, возникающие между государствами по поводу интерпретации и применения договоров, регулирующих межгосударственные отношения в области интеллектуальной собственности. Отсутствие в данный момент договорного положения о регулировании таких споров Согласно соответствующим принципам общего международного закона заставляет улаживать их с помощью средств, о которых договорились стороны, участвующие в споре.
Цель разрабатываемого договора состоит в содействии охране интеллектуальной собственности путем обеспечения выполнения международных обязательств в области интеллектуальной собственности и обеспечения единой интерпретации и применения международных правил, касающихся таких обязательств [40].
Установление эффективных процедур для улаживания таких споров бесспорно послужит делу укрепления охраны интеллектуальной собственности.
Остановимся теперь на институциональной части мировой системы охраны интеллектуальной собственности, состоящей, как мы установили ранее, из стран-участниц, союзов стран-участниц, Всемирной организации интеллектуальной собственности (ВОИС).
Учитывая все более возрастающее сходство цодходов и процедур в области интеллектуальной собственности в различных странах, совершенно разумно упрощать практические процедуры с помощью международной стандартизации и взаимного признания прав и обязанностей между государствами. Именно это соображение побудило страны, используя переговорный процесс, принять многосторонние договоры (конвенции) по различным областям интеллектуальной собственности. Каждая конвенция в определенной области представлена странами, создающими соответствующий союз стран, предоставляющий гражданам других стран ту же самую охрану, которую они предоставляют сдоим гражданам, а также применять определенные общие правила и стандарты.
Таким образом, собирается большое количество разных союзов стран, например, Парижский союз, Бернский союз, Мадридский союз, Союз РСТ и др. Возникает потребность в административном управлении каждым союзом (вопросы членства, платы за членство, организация заседаний, написание и экспертиза материалов и пр.). Для выполнения этих задач в отношении Парижской конвенции по охране промышленной собственности и Бернской конвенции по охране литературных и художественных произведений в 1883 г. был создан международный секретариат, сокращенно называемый БИРПИ, работавший под наблюдением федерального правительства Швейцарии.
С 1967 г., когда была принята Стокгольмская конвенция, учреждающая Всемирную Организацию Интеллектуальной Собственности (ВОИС), организация стала также называться ВОИС и получила статус специализированной организации ООН.
Деятельность ВОИС призвана способствовать поддержанию и росту уважения к интеллектуальной собственности во всем мире для создания благоприятных условий промышленности и культуры, стимулирования творческой деятельности и облегчения передачи технологии, распространения литературных и художественных произведений.
Эта деятельность ведется в основном по трем направлениям: обеспечение межправительственного сотрудничества по административным вопросам интеллектуальной собственности; программная деятельность; регистрационная деятельность.
Эти три направления показывают отличие ВОИС от иных специализированных организаций ООН (например, ЮНЕСКО, МОТ, ВОЗ и др.), многогранность, сочетающую в себе деятельность по прямому оказанию услуг заявителям и владельцам прав на интеллектуальную (регистрационная деятельность) и публичную деятельность международного характера.
Основную же работу ВОИС составляет программная деятельность, которая включает обеспечение более широкого признания существующих конвенций, их обновление по мере необходимости путем пересмотра, принятия новых положений, а также организация “деятельности по сотрудничеству в целях развития”. Последнее выражает суть деятельности по оказанию помощи ВОИС развивающимся странам, осуществляемой по специально разработанным для организации технической и правовой помощи постоянным программам.
Наша республика с 1993 г. активно участвует во всех мероприятиях ВОИС, получая от него необходимую организационную, правовую и техническую помощь в построении современной системы охраны интеллектуальной собственности.
Наш многолетний опыт участия в работе ВОИС, в частности в его рабочих группах, комитетах экспертов, исполнительных органах союзов стран, дипломатических конференциях, дает нам право констатировать, что продолжающийся период мировых конвенций является самым благоприятным как для развития национальных систем охраны интеллектуальной собственности, так и для дальнейшей интернационализации такой охраны.
Мы полагаем, что рано еще говорить о начале следующего этапа, но в недрах нынешнего уже проглядывают ростки, которые со временем обозначат период поистине новый — период глобализации.
Имеются две причины для такого заявления.
Первая — с середины 90-х гг. XX в., когда начала стремительно развивается компьютерная сеть Интернет, вмещающая в себя информацию, абсолютное большинство разновидностей которой составляют объекты интеллектуальной собственности.
Вторая примерно с начала 90-х гг., когда стал стремительно развиваться процесс создания Всемирной торговой организации (ВТО), которая не имеет своей прямой целью развитие системы охраны интеллектуальной собственности, но стремится ее ревизовать и убрать лишние, по ее мнению, формальности процедуры закрепления и реализаций прав интеллектуальной собственности, препятствующие развитию торговли.
Эти мировые процессы совпали с периодом возрождения казахстанской национальной системы охраны объектов интеллектуальной собственности и, несомненно, они влияют на быстроту и последовательность ее формирования.
В первые годы после обретения государственного суверенитета перед Казахстаном стояла трудная задача не просто построить систему охраны интеллектуальной собственности, отвечающую сформировавшимся мировым требованиям, но и учесть тенденции будущего развития мировой системы.
close_page
1.2. ПОНЯТИЕ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ И ПРАВА ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ ПО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВУ РЕСПУБЛИКИ КАЗАХСТАН
1.2.1. Состояние нормативного понимания интеллектуальной собственности по законодательству Республики Казахстан
В нормативных актах Республики Казахстан нет нормы, содержащей определение объекта интеллектуальной собственности или права интеллектуальной собственности. Это, как мы полагаем, дань традициям законодательства стран Запада и международным конвенциям, где также, в чем мы убедились, не содержится такого определения. С другой стороны, любая дефиниция условна и не охватывает всех аспектов определяемых объектов. В законодательном плане такое определение вряд ли может иметь большое практическое значение. В научном плане такое понятие должно быть дано и мы попытаемся это сделать.
Ответ на вопрос, что такое интеллектуальная собственность, можно получить как из международно-правовых источников, так и из законодательства нашей страны.
Статья 2 упомянутой выше Конвенции ВОИС [41] относится к источникам первой группы. В смысле этой Конвенции «интеллектуальная собственность» включает права, относящиеся к литературным, художественным и научным произведениям; исполнительской деятельности артистов, звукозаписи, радио- и телевизионным передачам; изобретениям во всех областях человеческой деятельности; научным открытиям; промышленным образцам; товарным знакам, знакам обслуживания, фирменным наименованиям и коммерческим обозначениям; защите против недобросовестной конкуренции, а также всё другие права, относящиеся к интеллектуальной деятельности в производственной, научной, литературной и художественной областях.
Казахстанское национальное законодательство так же содержит нормы, из которых можно уяснить понятие рассматриваемых объектов. Это прежде всего Гражданский кодекс Республики Казахстан, Закон об авторском праве и смежных правах от 10 июня 1996 г. [42].
В той или иной мере определению сущности понятия интеллектуальной собственности посвящены ст.ст. 14,59,115,119, 125, 126 Общей части и ст.ст. 961—970 Особенной части ГК РК [43].
Статья 961 Особенной части ГК РК установила, что к объектам права интеллектуальной собственности относятся:
1) результаты интеллектуальной творческой деятельности;
2) средства индивидуализации участников гражданского оборота, товаров, работ или услуг.
К результатам интеллектуальной творческой деятельности в свою очередь относятся:
1) произведения науки, литературы и искусства;
2) исполнения, фонограммы и передачи организаций вещания;
3) изобретения, полезные модели, промышленные образцы;
4) селекционные достижения;
5) топологии интегральных микросхем;
6) нераскрытая информация, в том числе секреты производства (ноу-хау);
7) другие результаты интеллектуальной творческой деятельности в случаях, предусмотренных ГК или иными законодательными актами.
Как видно из сравнения текста ст. 961 ГК РК и Конвенции ВОИС, абсолютное большинство объектов, перечисленных в ее тексте, совпадает с изложенными в упомянутой Конвенции, за исключением защиты против недобросовестной конкуренции.
Отмеченные выше главные источники нормативного определения объектов права интеллектуальной собственности не дают однозначного понимания исследуемых объектов, демонстрируя большой диапазон характеристик их различных сторон.
До освещения нашего авторского понимания исследуемых объектов разберемся с их законодательным или иным официальным пониманием.
По нашему мнению, из анализа норм действующего гражданского законодательства можно выделить следующие 4 конструкции законодательного понимания или, иначе говоря, интерпретации законодателем интеллектуальной собственности, права интеллектуальной собственности и его объектов. Данные правовые феномены понимаются как:
разновидность имущества, объект права собственности;
результат творчества и средство индивидуализации;
элемент гражданской правоспособности;
исключительное право, принадлежащее гражданину или организации.
Общее представление законодателя об интеллектуальной собственности следует разделить на взгляды по двум позициям — на круг объектов, относящихся к объектам интеллектуальной собственности, а также на само право интеллектуальной собственности как разновидности гражданских прав по поводу определенных объектов.
С точки зрения круга рассматриваемых объектов имеется позиция, отражающая их понимание как разновидности имущества.
Она проистекает из ст. 115 ГК РК, которая делит объекты гражданских прав на такие виды, как имущественные блага и права и личные неимущественные блага и права.
К имущественным благам и правам (имуществу) относятся: вещи, деньги, ценные бумаги, работы, услуги, имущественные права и другое имущество. Среди этих традиционных вещей и прав, в качестве однопорядковых им категорий, закон упоминает и “объективированные результаты творческой интеллектуальной деятельности, фирменные наименования, товарные знаки и иные средства индивидуализации изделий».
По ст. 117 ГК РК имущество, не относящееся к недвижимости, признается движимым имуществом, то есть объекты интеллектуальной собственности понимаются в ГК как движимые вещи.
Еще одно доказательство такого аспекта понимания содержится в ст. 2 Закона об авторском праве и смежных правах, а также в ст. 125 ГК РК, озаглавленной “Интеллектуальная собственность”.
Расположение обеих статей в структуре приведенных нормативных актов не оставляет сомнений в их понятийном значении. Так в ст. 2 Закона об авторском праве и смежных правах, озаглавленной “Основные понятия”, прямо говорится, что “интеллектуальная собственность — это собственность на объективированные результаты творческой деятельности”.
Статья 125 ГК РК уже в наименовании называет эти объекты собственностью и располагается в параграфе ГК РК об общих положениях права собственности, в частности в том блоке статей, который посвящен источникам возникновения и разновидностям имущества.
В качестве подтверждения реальности участия объектов интеллектуальной собственности в обороте наряду с другими традиционными объектами гражданских прав ст. 59 ГК РК устанавливает, что вкладом в уставный фонд хозяйственного товарищества наряду с деньгами, ценными бумагами, вещами могут быть имущественные права, в том числе интеллектуальная собственность.
Еще одно законодательное понимание объектов интеллектуальной собственности, а именно как результатов творчества и средств индивидуализации, содержится в этой же ст. 125 ГК РК, а также более явно — в ст. 961 Особенной части ГК РК. Из анализа текстов следует, что исключительное право гражданина или юридического лица распространяется не на любые объекты гражданских прав, а на ограниченный круг объектов, которые должны представлять собой либо результат интеллектуального творческого труда, либо являться средством индивидуализации юридических лиц или их товаров и услуг.
Гражданское законодательство Казахстана понимает право интеллектуальной собственности прежде всего как элемент гражданской правоспособности.
Именно такое значение содержит ст. 14 ГК РК, устанавливающая, что в качестве важнейшей составной части содержания своей правоспособности гражданин может иметь. право интеллектуальной собственности на изобретения, произведения науки, литературы и искусства, иные результаты интеллектуальной деятельности.
Право интеллектуальной собственности гражданина можно назвать и расценивать как право интеллектуальной собственности в субъективном смысле, в противовес совокупности норм ГК РК и других нормативных актов об интеллектуальной собственности, составляющих подотрасль законодательства — право интеллектуальной собственности, и являющейся правом интеллектуальной собственности в объективном смысле.
Понимание интеллектуальной собственности как исключительного права выражено также в ст. 125 ГК РК. Признается исключительное право гражданина или юридического лица на результаты интеллектуальной творческой деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации юридического лица, продукции физического или юридического лица, выполняемых им работ или услуг (фирменное наименование, товарный знак, знак обслуживания и т. п.).
Во второй части данной статьи значится еще одно важное положение, характеризующее понимание законодателем сути интеллектуальной собственности. Установлено, что использование результатов интеллектуальной творческой деятельности и средств индивидуализации, которые могут быть объектом исключительных прав (интеллектуальной собственности), может осуществляться третьими лицами только с согласия правообладателя. Налицо, таким образом, отождествление объекта исключительных прав с объектом интеллектуальной собственнocmи
Вплоть до принятия Особенной части ГК РК приведенная норма была законодательным определением интеллектуальной собственности и перечнем охватываемых данным понятием объектов.
Понимание данных объектов как исключительного права определяет место права интеллектуальной собственности и в системе субъективных гражданских прав. Конечно, исключительное право на объект права интеллектуальной собственности как особая юридическая конструкция выполняет и другие функции, но из приведенной статьи видна его роль как одного из субъективных гражданских прав. Это, на наш взгляд, динамическая характеристика исследуемых объектов.
Попытаемся определить, насколько правильно понимание законодателя, а также выразить свою позицию по затронутым вопросам.
close_page
1.2.2. Авторское определение интеллектуальной собственности
Мы выяснили, что нормативное понимание объектов права интеллектуальной собственности показывает разное представление о сути, а также стремление законодателя найти место этим феноменам среди остальных объектов гражданских прав.
Для правильного понимания всей полноты сути исследуемых правовых явлений, по нашему мнению, необходимо рассматривать их как в статике, так и в динамике, в развитии. Мы разделяем позицию P.O. Халфиной в том, что “существующая система правоотношений находится в постоянном движении, отражая динамику развития общества”, а “динамика правоотношения включает динамику модели и реального поведения” [44].
Если учесть динамику развития системы гражданских правоотношения по поводу объектов интеллектуальной собственности, то разное определение их сути естественно.
По нашему ранее выраженному мнению [45], конкретная правовая конструкция выполняет разные функции в определенные моменты развития гражданского правоотношения и может по разному проявлять себя. Например, провозглашенное право имеет потенциальный характер и конструкцию нормы права; это же право, реализованное в регулятивном правоотношении, имеет конструкцию субъективного права (например, права собственности на конкретный объект или обладания реальными правами, приравненными к праву собственности); субъективное право в охранительном правоотношении приобретает значение нарушенного и охраняемого права. Санкция правовой нормы из потенциальной возможности наказания и превентивной меры в момент закрепления и нормального развития правоотношения становится мерой ответственности или оперативной санкцией вследствие нарушения права.
Р. О. Халфина совершенно справедливо отмечает правильность выраженной в литературе точки зрения, по которой “норма права создает юридическую возможность возникновения, изменения и прекращения гражданско-правового отношения…, она указывает на те условия, обстоятельства (факты), при наличии которых правовые связи приходят в движение” [46]. Исходя из этого, оценку нормативного понимания права интеллектуальной собственности полагаем необходимым начать с интерпретации данного права как элемента гражданской правоспособности.
Норму ст. 14 ГК РК: “гражданин может… иметь право интеллектуальной собственности на изобретения, произведения науки, литературы и искусства, иные результаты интеллектуальной деятельности” — мы расцениваем не только как глубоко правильную по сути, но и оригинальную, не имеющуюся в кодексах других стран.
Для сравнения, в ст. 18 ГК РФ в числе прав, определяющих содержание правоспособности, указано право граждан “иметь права авторов произведений науки, литературы и искусства, изобретений и иных охраняемых законом результатов интеллектуальной деятельности” [47].
ГК Узбекистана в аналогичной ст. 18 закрепляют возможность граждан “иметь права автора произведений науки, литературы и искусства, изобретения и на иные охраняемые законом результаты интеллектуальной деятельности” [48].
Формулировки гражданских кодексов этих стран, как видно из приведенного, более осторожны в вопросе введения права интеллектуальной собственности в объем правоспособности граждан. Закреплено по сути дела только право быть автором результатов творческой деятельности, что, по нашему мнению, не исчерпывает всех правомочий, содержащихся в праве интеллектуальной собственности. В частности, остаются “за кадром” все имущественные блага и права авторов от обладания объектами интеллектуальной собственности, а также аналогичные права не авторов, а иных правообладателей.
Указанное отличие в понимании роли прав на интеллектуальную собственность в разрезе объема правоспособности не являются случайными, а отражают принципиально иное понимание места объектов права интеллектуальной собственности в системе объектов гражданского права упомянутых стран. На этом мы остановимся позже.
По нашему мнению, включение ГК РК права интеллектуальной собственности в разряд элементов правоспособности гражданина показывает, что наше государство придает ему основополагающее, конституционное значение. Такое включение влияет и на дальнейшую роль, отводимую данным объектам в системе объектов гражданских прав, а также на наименование и содержание целого большого раздела Особенной части ГК РК, посвященного раскрытию правового статуса объектов права интеллектуальной собственности.
Такое включение в определенной мере восполняет пробел в Конституции Республики Казахстан от 30 августа 1995 г., не содержащей даже упоминания об интеллектуальной собственности. Для сравнения — ст. 44 Конституции РФ от 12 декабря 1993 г., посвященная свободе литературного, художественного, научного, технического и других видов творчества, содержит положение, что “интеллектуальная собственность охраняется законом” [49].
Право интеллектуальной собственности как элемент гражданской правоспособности и потенциальная возможность реализуется в конкретных правоотношениях, порождающих в свою очередь результаты — сами эти объекты. Возникает вопрос о их месте в системе других объектов гражданского права.
В разных странах он решается по разному. Насколько удачно решение, предлагаемое в ст. ст. 115, 117, 125 ГК РК и включающее объекты интеллектуальной собственности в разряд имущества?
На наш взгляд, такое включение объясняется обособленным, оригинальным пониманием категории имущества в казахстанском гражданском праве. Наиболее явно это видно из ст. 115 ГК РК. Анализируя ее содержание, М. К. Сулейменов в работе “Вещные права в Республике Казахстан [50] выделяет следующую структуру имущества:
вещи ( включая деньги и ценные бумаги); работы и услуги; интеллектуальная собственность; имущественные права (права требования); обязанности (долги).
То есть, признается охват объектов интеллектуальной собственности категорией “имущество”. В качестве же базовой, основной, наиболее предпочтительной из множества вариантов классификации объектов гражданских прав автор выделяет следующую: 1) вещи (включая деньги и ценные бумаги);
2) услуги (действия, работа); результаты творческой деятельности; 4) личные неимущественные блага [51].
При этом автор разделяет позицию ученых, объединяющих вещи и услу ги (результаты действий) в категорию имущественных объектов гражданских прав, а результаты творческой деятельности и личные неимущественные блага — в категорию неимущественных объектов гражданских прав [52].
Таким образом, идеальная классификация объектов гражданских прав, предлагаемая наукой, и реальная, законодательная классификация ст. 115 ГК РК явно не совпадают.
М. К. Сулейменов считает, что “последняя классификация представляется не совсем верной с точки зрения законодательства Республики Казахстан”, Возникает вопрос, может быть законодательство нашей республики не идеальным образом решает данный вопрос?
Рассмотрим, как решается аналогичный вопрос в законодательстве других стран, в частности, в ГК РФ.
Статья 128 этого Кодекса «Виды объектов гражданских прав» содержит сведения о видах таких объектов, структурно разделяемых на 4 группы: 1) имущество; 2) действия; 3) результаты интеллектуальной (творческой) деятельности; 4) нематериальные блага. Налицо подход иной, чем в ст. 115 ГК РК, а именно — интеллектуальная собственность выведена за пределы имущества [53].
Комментируя ГК РФ, авторы отмечают, что термин “имущество” применяется в гражданском праве неоднозначно [54]. Диапазон только законодательного понимания довольно широк.
Так, имущество могут составить в каждом отдельном случае: отдельные вещи или их совокупность (ч.2 ст. 15, ч. 2 ст. 46 ГК РФ; вещи, деньги и ценные бумаги (ч. 1 ст. 302, ч.1 ст. 307); вещи, деньги, ценные бумаги, имущественные права (ст. 18 ч.1 ст. 56); вся предыдущая совокупность с добавлением к имущественным правам обязанностей субъекта. Констатируя это, рекомендуется при применении соответствующих норм всякий раз уяснять значение термина “имущество” [55].
Л. В. Щенникова под имуществом в узком смысле слова понимает совокупность вещей, а в широком — включает в него также права требования и долги, или гражданско-правовые обязанности. Она же полагает, что «с юридической точки зрени я имуществом будет выступать совокупность подлежащей денежной оценке юридических отношений, в которых находится известное лицо”. Понимание неоднозначности данного термина выражается в рекомендации этого автора: “у современного юриста должна быть на вооружении научная теория понятия “имущество ” [56].
В законодательстве России и Казахстана по разному понимается структура объектов гражданского права, и соответственно — смысл термина “имущество”. В ст. 115 ГК РК закреплено самое широкое понимание имущества, включающего в себя любые вещи, работы, услуги и все права, за исключением личных неимущественных прав.
В связи с этим возникает вопрос, до каких пределов можно наполнять термин “имущество” и можно ли включать в него и объекты права интеллектуальной собственности?
Вопрос этот имеет как теоретическое, так и важное практическое значение. От определения места объектов интеллектуальной собственности в системе объектов гражданского права зависит их дальнейшее регулирование как в самом ГК РК, так и остальном законодательстве. В частности, от решения этого вопроса зависит законодательное закрепление исключительного права конкретного субъекта на конкретный объект интеллектуальной собственности, то есть весь уровень субъективных прав. В свою очередь, решение на уровне субъективных прав, степень присвоенности конкретных объектов влияет на коммерциализацию — скорейшее внедрение объектов интеллектуальной собственности в гражданский оборот в качестве объектов сделок.
По мнению М.К. Сулейменова, “понятием имущества охватывается совокупность принадлежащих лицу (гражданину, юридическому лицу, государству) вещей, прав требования и обязанностей” [57]. Им подтверждается правильность точки зрения Г.Ф. Шершеневича, включающего в имущество совокупность имущественных, т.е. подлежащих денежной оценке юридических отношений, в которых находится лицо, за исключением чисто личных отношений, а также одобряется четкость современного понимания имущества по ст. 1 книги 3 Гражданского кодекса Нидерландов: “Имущество — это все вещи и все имущественные права” [58].
Следуя во многом такому пониманию имущества, на наш взгляд, и была сформулирована конструкция ст. 115 ГК РК. По этой конструкции личные неимущественные блага и права составили разновидность объектов гражданского права, совершенно не имеющих экономического содержания и неотделимых от личности их носителей. В их числе наряду с жизнью, здоровьем, достоинством личности и пр. благами оказались и право на имя, право на авторство, право на неприкосновенность произведения, входящих составными частями в провозглашенную в ст. 14 ГК РК возможность гражданина иметь право интеллектуальной собственности на результаты творческой деятельности. То есть объекты права интеллектуальной собственности могут как обладать имущественными чертами, так и носить неимущественный характер, и трудностей соотношения последних с понятием имущества вообще не возникает.
Другая часть объектов права интеллектуальной собственности, а именно имеющих имущественное содержание, по нашему гражданскому законодательству вошла в круг объектов гражданского права, составляющих имущественные блага и права.
Основной причиной сомнений в отношении такого включения является вопрос, в полной ли мере учитывается сложный, комплексный, неоднозначный, необычный, непривычный характер прав на результаты интеллектуальной творческой деятельности при включении их в правомочия имущественного характера?
Если основное содержание имущества составляют объекты права собственности, а проще — вещи, материальные объекты, то главной характеристикой объекта права интеллектуальной собственности, будь то произведение науки, литературы или искусства или техническое или художественно-конструкторское решение, является то, что это не материальный, а идеальный объект [59], “неосязаемые и бестелесные вещи ”[60; 61], “бестелесное имущество” [62], результат чувственной и мыслительной деятельности, идеальное решение философской или технической задачи [63].
Этот вывод об идеальном решении не колеблет и то, что впоследствии оно будет воплощено в материальную форму конкретного изделия, образца и пр. Ведь в идеальном виде это решение есть объект прав и обязанностей одного толка или вида, а при материальном воплощении оно переходит в разряд объектов права собственности или получает к имеющимся правам еще и права объекта традиционною права собственности.
Различны и истоки появления осязаемых и идеальных объектов. Вещи появляются в результате их создания в процессе труда, а объекты права интеллектуальной собственности часто определяются в литературе и законодательстве как выраженные в объективной форме (объективированные) результаты умственной творческой деятельности, а также приравненные к ним по исключительным правам использования средства индивидуализации участников гражданского оборота, товаров и услуг.
Разница большая — на одной стороне плоды “грубого” материального производства, на другой — воплощенные в объективную форму идеи, фантазии человека, творения человеческого разума, человеческого интеллекта, а также средства, индивидуализирующие лиц и их товары в гражданском обороте.
Эта неосязаемость и бестелесность передается через термин “информация”. Любой объект права интеллектуальной собственности в сущности своей, если отбросить те или иные “жанровые” особенности, представляет собой информацию, имеющую эстетическую, познавательную или коммерческую ценность с точки зрения заложенных в ней творческих идей, факторов, индивидуализирующих что-либо или способствующих эффективному хозяйствованию.
Вместе с тем результат интеллектуальной творческой деятельности или приравненный к нему объект обладают потребительской, рыночной ценностью прежде всего по причине появляющихся в их отношении определенных прав. Если, к примеру, взять книгу, то ее ценность выражается не в материалах, в которых она воплощена, какими бы дорогими они ни были. Ценность книги (фильма, спектакля, изобретения, проекта оригинального здания и пр.) заключается в неимущественных и имущественных правах автора и других лиц на данный результат творчества.
Главным из всех прав на объект интеллектуальной собственности является имущественное право на его использование, называемое исключительным правом.
Сторонники и противники термина “интеллектуальная собственность” единодушно признают, что это главное правомочие, характеризующее суть права на результаты творчества и приравненные к ним по статусу объекты. Предлагалось даже использовать в отношении исследуемых объектов только данный термин, отказавшись от термина “интеллектуальная собственность”.
Распространено, и фактически воспринимается без критики мнение, что интеллектуальная собственности — этo синтезированное понятие, которое охватывает исключительные права на результаты интеллектуальной, а вернее, творческой деятельности (мыслительной, чувственной, волевой, и т.д.) в области науки, техники, литературы, искусства, дизайна и создания товарных знаков.
Делается категорическое утверждение, что все современное российское законодательство и международные соглашения понимают под интеллектуальной собственностью совокупность исключительных прав как личного, так и имущественного характера на результаты интеллектуальной, и в первую очередь творческой, деятельности, а также на некоторые иные приравненные к ним объекты, конкретный перечень которых устанавливается законодательством соответствующей страны с учетом принятых ею международных обязательств” [64].
Мы склонны признать правоту авторов, что в определённых случаях, если принимать во внимание динамику развития гражданского правоотношения, объясняющую естественную терминологическую разницу развивающегося правового явления, а также для Краткости, суть термина интеллектуальная собственность сводится к исключительным правам, объединенным данным термином.
Этот вывод в свою очередь подтверждает правильность трактовки ст. 115 ГК РК, относящей объекты права интеллектуальной собственности к имуществу. Мы так же, как и Шершеневич, М.К. Сулейменов, Л. В. Щенникова, понимаем имущество как совокупность подлежащих денежной оценке юридических отношений, в которых находится определенное лицо. В число таких юридических отношений кроме вещей включаются также имущественные права и обязанности. Имущественные права и обязанности на результаты интеллектуальной творческой деятельности и приравненные к ним объекты, называемые исключительным правом, несомненно и беспрепятственно охватываются таким пониманием имущества.
Вызывает вопросы логичность и удачность самого термина “право интеллектуальной собственности”..
Сравнивая тексты источников национального и международного права, можно заметить, что в последних сделан акцент на то, что “интеллектуальная собственность” — это не материальные объекты, вернее, не сами объекты, а права, относящиеся к таким объектам (например, приведенная нами выше ст. 1 Конвенции, учреждающей ВОИС).
В таком случае субъекты данных отношений вступают в них и приобретают права в отношении прав, права по поводу прав.
Отсюда следует вывод, что выражение “право интеллектуальной собственности” при толковании смысла звучит как “право на права”, что, конечно, является тавтологией. Полагаем необходимым, исходя из этих соображений, внести изменения в тё статьи ГК РК, в которых применяется соответствующий термин.
В частности, в ст. 14 ГК РК, перечисляющей основное содержание правоспособности граждан, соответствующее право, предваряемое словами “Гражданин может иметь…”, предлагаем изложить так: “интеллектуальную собственность на изобретения, произведения науки, литературы и искусства, иные результаты интеллектуальной деятельности”, исключив слова “иметь право…”.
Отсюда в свою очередь возникает вопрос об удачности наименования Раздела V Особенной части ГК РК “Право интеллектуальной собственности».
Во избежание тавтологии более приемлемым было бы назвать раздел “Интеллектуальная собственность ” или “Исключительные права”. От призыва к немедленной реализации данного предложения нас сдерживает наличие выражения “право интеллектуальной собственности” в Общей части ГК, а также возможный от изменения диссонанс названия раздела с наименованиями входящих в данный раздел глав по конкретным объектам интеллектуальной собственности: Авторское право, Смежные права, Право на селекционные достижения и др.
Определение объекта интеллектуальной собственности по мере раскрытия все новых его свойств будет нами пополняться и корректироваться по мере нахождения новых характеристик этого многогранного правового феномена.
На данном этапе работы мы склонны определить объект интеллектуальной собственности как входящее в правоспособность и имущество гражданина, имущество иного субъекта гражданского права исключительное право на объективированные результаты интеллектуальной творческой деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации юридического лица, продукции физического или юридического лица, выполняемых ими работ или услуг.
close_page
1.2.3. Признаки интеллектуальной собственности как объекта гражданских прав
Имеется законодательная и практическая потребность нахождения сходства и различий объектов интеллектуальной собственности и вещных прав, а также объектов права собственности.
В последнее время категория вещных прав как родовая к более известной советским цивилистам категории права собственности активно реанимируется и поэтому вызывает пристальный интерес казахстанских [65; 66; 67] и российских [68; 69] ученых-цивилистов.
Труды казахстанских ученых по этому вопросу очень основательны и позволяют выявить наиболее принципиальные черты вещных прав [70].
Постараемся сравнить эти категории и выявить признаки, характеризующие исследуемые нами правовые конструкции как объекты гражданских прав.
М. К. Сулейменов отмечает, что понятие вещных прав неразрывно связано с такими понятиями, как вещь, имущество, объект правоотношения, имущественные правоотношения и другие [71].
Вещные права являются разновидностью имущественных прав, объектом вещного права является вещь как разновидность имущества, в основе понятия объекта правоотношения лежат вещи и имущественные блага. Напротив, права интеллектуальной собственности прежде всего связаны с такими объектами гражданского права, как права и обязанности, личные неимущественные права, правоотношения по поводу результатов творческой деятельности.
На наш взгляд, в систематизированном и выделенном виде коренные особенности и характерные признаки прав интеллектуальной собственности как объектов гражданских прав выглядят следующим образом:
1. Бестелесность и идеальность (нематериальность).
2. Абсолютный характер права.
3. Охраняемость прав в случаях, строго установленных законом.
4. Территориальная и временная ограниченность действия прав.
5. Многообразие возможностей защиты прав.
6. Специфическая форма закрепления прав и состояния присвоенности объекта.
Рассмотрим выявленные признаки более подробно.
Бестелесностъ и идеальность объектов права интеллектуальной собственности означает прежде всего их нематериальный вообще и неимущественный (в гражданско-правовом смысле) характер.
Вещные права и объекты права интеллектуальной собственности различаются главным образом по этому признаку. Объект вещных прав есть всегда индивидуально-определенная вещь, тогда как объект права интеллектуальной собственности — это комплекс неимущественных и связанных с ними имущественных прав. Для субъекта указанного права менее важны материальные воплощения его идей (книги, фильмы, изобретения и пр.), чем закрепленные на законном основании исключительные права по их использованию.
Бестелесность прав и обязанностей по сравнению с конкретными вещами не вызывает сложности в понимании, ведь права — нематериальная категория. Добавим для большей убедительности такие особые свойства объектов интеллектуальной собственности, как ненужность повторного создания объекта для нового или неоднократного использования; отсутствие присущих вещам понятий амортизации, утраты свойств, старения, износа.
Она (бестелесность) означает, что для принципиальной возможности выступления данных явлений в качестве объектов гражданских прав не имеет значения способ материального воплощения задуманного. Бестелесность есть характеристика формы выражения и состояния объектов права интеллектуальной собственности.
Идеальность рассматриваемых объектов, по нашему мнению, не сводится к бестелесности и требует отдельного пояснения. Она выражает источник возникновения прав более, чем форму их воплощения. Объекты авторского права, так же как и изобретения, промышленные образцы, селекционные достижения и ноу-хау есть идеальные решения тех или иных нравственных, социальных, логических, научно-технических или художественно-конструкторских задач.
Идеальность или идеальное решение означает в той или иной степени завершенное разрешение таких задач в результате мыслительной, умственной деятельности. Задача решается сначала в мозгу человека, а только затем воплощается в конкретные книги, фильмы, изделия, устройства, вещества, способы и пр.
Конечно же, признак идеальности присутствует в разной степени в различных объектах. Например, в художественных произведениях он проявляется более четко, чем в изобретениях, реальность воплощения которых есть одно из условий для предоставления им правовой охраны. В средствах индивидуализации участников гражданского оборота, их товаров и услуг признак идеальности почти не проявляется и сводится к идеальности закрепляемых прав. Однако нет объекта интеллектуальной собственности, не содержащего признак идеальности. В противном случае он превращается в традиционный объект вещного права.
Абсолютный характер прав интеллектуальной собственности есть первый общий для вещных прав и рассматриваемых объектов признак [72; 73]. Все третьи лица обязаны признавать вещные права и права интеллектуальной собственности и не мешать правообладателям в их осуществлении. Как правильно отмечает Л. В. Щенникова [74], эта обязанность пассивная, но в случае ее нарушения возникает право предъявления вещного иска. Последнее, однако, справедливо только для вещных прав. Реакцией на нарушение права интеллектуальной собственности может быть не виндикационный или негаторный иски, а обязательственный или деликтный иски.
Абсолютный характер прав на объекты интеллектуальной собственности имеет свои особенности в степени абсолютности, если можно так выразиться. Это как бы абсолютность с исключениями, не характерными для обычных вещей.
Особенность объектов интеллектуальной собственности состоит в том, что предоставление или приобретение исключительного права на объект творчества означает для третьих лиц, других участников оборота наличие монополии на определенном направлении науки и техники, зачастую препятствующей их изысканиям и работам в этом же направлении.
Мы хотим Обратить внимание на монополизм именно на определенном (широком или не очень) направлении науки и техники. Например, разработка принципиально нового полимера заставляет всех разработчиков полимеров данной группы считаться с правами более раннего патентообладателя на использование достигнутых последним результатов. В литературной деятельности это необходимость указания имени автора и источника заимствования, а в патентной области может дойти до заключения лицензионного соглашения.
Различие с абсолютным характером права на конкретный объект собственности; налицо — в последнем случае рядом могут сосуществовать собственники множества подобных или однородных вещей. Подобного имеющемуся нового произведения или изобретения не бывает. Каждый из этих объектов уникален в смысле своей оригинальности или новизны.
С другой стороны, из авторско-правовой и патентной монополии, а следовательно, и из принципа абсолютности прав, есть множество исключений. В авторском праве — это все законные случаи использования чужих произведений без согласия автора в личных, информационных, обучающих, научны целях. В патентном праве — это все случаи использования решения, охраняемого патентом, без заключениях автором лицензионного договора в личных, научных, медицинских, транспортных и др. целях.
Охраняемость прав в случаях, строго, установленных законом, есть, по нашему мнению, второй признак сходства прав интеллектуальной собственности с вещными правами. М. К. Сулейменов называет этот признак для вещных прав как “установление их законом” [75].
На наш взгляд, слово “установление” не очень подходит к нашим объектам, так как может навести на мысль, что объекты интеллектуальной собственности возникают только в случаях, установленных законом. Более важным, на наш взгляд, является вопрос, будут ли охраняться результаты интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации, появившиеся в результате развития науки, техники, торговли, охрана которых в законодательных актах не предусмотрена? Предоставление охраны мы склонны для краткости называть “охраняемость прав”.
Охраняемость прав в случаях, строго установленных законом, не означает, что возникновение конкретного объекта интеллектуальной собственности, например, художественного произведения, нового промышленного образца, изобретения и пр., должно быть предопределено нормативными актами. Результат творчества появляется в процессе человеческого творчества, а не по какому-либо указанию. Однако по ст. 125 ГК РК исключительное право на результаты интеллектуальной творческой деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации возникает у гражданина или юридического лица только в случаях и в порядке, установленных Гражданским кодексом и иными законодательными актами.
Конкретизация таких “случаев и порядков” содержится в Особенной части ГК РК, в частности, в разделе V, однако сам принцип остается — не упомянутые в ст. 961 ГК РК результаты интеллектуальной творческой деятельности и средства индивидуализации участников гражданского оборота, товаров, работ или услуг не охраняются законодательством. Причем перечень возможных объектов из двух указанных классификационных групп не является исчерпывающим, то есть возможность появления в будущем новых объектов не исключается, но нормы о них должны быть внесены в ГК или иной законодательный акт.
Действие указанного признака наблюдается в настоящее время в правовой реальности ряда стран мира, в частности, Казахстана и России в отношении так называемых доменных имен или наименований адресов в Интернете.
Эти объекты очень схожи с товарными знаками и знаками услуг, так как многие сайты (страницы) в Интернете являются вывесками электронных магазинов или иных коммерческих предприятий.
Отличительной особенностью доменов является их действие не в режиме реального времени и не в физическом пространстве стран и континентов, а в кибернетическом пространстве мировой информационной “паутины”. Национальные законы в таком пространстве, как известно, не действуют.
Происходит множество столкновений владельцев доменов и одноименных товарных знаков. Однако к большинству таких случаев нормы об охране объектов интеллектуальной собственности неприменимы главным образом потому, что доменные имена не упомянуты в ГК или иных законодательных актах как объекты права интеллектуальной собственности. Следовательно, невозможно выявить права и обязанности их владельцев и, соответственно, их соотношение с правами владельцев прав на иные объекты права интеллектуальной собственности.
Особо следует отметить строго территориальный характер и временную ограниченность действия права интеллектуальной собственности на все без исключения объекты.
Право на интеллектуальную собственность признается только в стране ее происхождения. В остальных странах это право не защищается и произведение, изобретение или средство индивидуализации может быть использовано третьими лицами без ограничений или же будет защищено только при наличии международного соглашения в виде двустороннего договора или многосторонней конвенции.
Как правильно отмечает И.У. Жанайдаров, в соответствии с казахстанской концепцией (п.5 ст. 188 FK РК) право собственности бессрочно, оно не может возникать под условием его временности [76]. Напротив, право интеллектуальной собственности изначально возникает как временное право. Причиной этому упомянутый нами выше монопольный характер рассматриваемых прав.
Законодательство абсолютного большинства стран стремится ограничить монополию на объект права интеллектуальной собственности или свести ее негативный эффект до минимума. Не стало исключением и наше законодательство.
Закон об авторском праве РК устанавливает срок действия авторских прав в течение всей жизни автора и 50 лет после его смерти; смежные права действуют 50 лет с момента первого исполнения или передачи; Патентный закон РК устанавливает пятилетний срок действия предварительных патентов на изобретение и промышленный образец и патента на полезную модель, двадцатилетний срок действия патента на изобретение. Особенная часть ГК устанавливает принцип срочности действия исключительных имущественных прав для всех объектов интеллектуальной собственности.
При этом важно обратить внимание, что личные неимущественные права на результаты интеллектуальной деятельности действуют бессрочно. К примеру, истекли сроки правовой охраны авторских прав Абая и А. Пушкина, но право на неприкосновенность их произведений и другие личные неимущественные права действуют сейчас и будут действовать вечно.
Многообразие возможностей защиты прав является также признаком, различающим вещные права и права интеллектуальной собственности.
Для вещных прав характерен абсолютный характер их защиты от посягательств любого лица, причем с помощью специфических средств, называемых виндикационный и негаторный иски, объединяемых общей категорией вещно-правовых [77]. Наиболее четко это свойство выражено у Г.Ф. Шершеневича: “ Объектом вещных прав является вещь в материальном значении слова. Этим признаком обуславливается природа вещных прав, возможность вытребовать вещь из чужого владения, притом натурою, а не в виде вознаграждения” [78].
Для объектов права интеллектуальной собственности данное свойство совершенно не характерно, и исследователи даже выделяют самостоятельный отличительный признак — невозможность виндикации таких объектов [79]. Это и естественно, если учесть выделенные нами признаки, характеризующие объект права интеллектуальной собственности как идеальный и бестелесный.
Вместе с тем как любые другие субъективные гражданские права рассматриваемые объекты охраняемы, причем не одним каким-либо видом исков, а почти всей системой мер защиты гражданских прав. Среди судебных исковых форм защиты таких прав можно выделить обязательственно-правовые и деликтные иски.
Например, по нашему мнению, из действующих норм новейшего патентного законодательства Казахстана видны по крайней мере три категорий споров.
Первую из них составляют споры, вытекающие из договоров на использование объектов промышленной собственности; вторую — споры по поводу неиспользования в течение определенного времени объекта промышленной собственности, о праве преждепользования и послепользования, о порядке пользования наименованием места происхождения товара; третью — споры по поводу нарушений исключительных прав патентообладателей и владельцев регистраций товарных знаков.
При этом, на наш взгляд, вторая и третья категории Споров вытекают не из договоров, а из недоговорных обязательств, так как трудно предположить Наличие договорных отношений в случае одностороннего неисполнения обязанности или при нарушении прав патентовладельцев.
Специфическая форма закрепления прав и присвоенности объекта также отличает права интеллектуальной собственности от вещных прав.
М.К. Сулейменов обнаружил характерный для прав Республики Казахстан еще не названный в литературе признак вещного права, выражающийся в том, что “…обладатель вещных прав должен обладать правомочиями владения, пользования и распоряжения. Причем в различных видах вещного права правообладатель обладает разным набором правомочий»[80].
Полностью соглашаясь с автором, отметим, что по данному признаку исследуемые нами объекты очень сильно отличаются от традиционных вещей. Именно это отличие заставило юристов прошлых веков придумать совершенно отличный от классической римской триады инструмент присвоенности прав на объекты интеллектуальной собственности, названный исключительным правом.
Это отличие Особенно хорошо видно при сопоставлении правомочий собственника вещи (ст. 188 ГК РК ) и субъекта права интеллектуальной собственности.
Собственнику вещи принадлежит право владеть, пользоваться и распоряжаться ею. Применительно к объекту интеллектуальной собственности эти правомочий приобретают определенную специфику.
Так, если вещью пользуется только собственник или управомоченный им узкий круг лиц, то материализованной идеей — объектом права интеллектуальной собственности — имеют возможность пользоваться миллионы людей, неограниченный круг лиц. Например, миллионы людей во всем мире приобрели изобретение — игру “кубик Рубика” и одновременно его используют.
Есть существенные отличия и в правомочии владения, понимаемого для вещей как осуществление фактического обладания ими. В отношении объекта интеллектуальной собственности это правомочие вообще теряет смысл, поскольку невозможно одному человеку обладать идеей как монополией. Если она высказана или материализована, то уже принадлежит всем, неограниченному кругу лиц.
Распоряжение объектами интеллектуальной собственности возможно, но отличается от осуществления этого же правомочия в отношении вещи тем, что, отчуждая вещь, собственник теряет ее, получая взамен деньги или другую вещь. Отчуждая же права на объект интеллектуальной собственности одному лицу, правообладатель может оставить за собой возможность произвести еще бесчисленное количество таких же отчуждений другим лицам, а также право пользоваться этим объектом самому.
Более подробная характеристика исключительного права как состояния присвоенности прав интеллектуальной собственности будет нами дана отдельно. Пока лишь отметим, что ст. 964 ГК РК устанавливает, что исключительным правом на результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации признается имущественное право их обладателя использовать объект интеллектуальной собственности любым способом по своему усмотрению. Использование объекта исключительных прав другими лицами допускается только с согласия правообладателя.
close_page
1.3. ВИДЫ ОБЪЕКТОВ ПРАВА ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ
Статья 2 упомянутой выше Конвенции ВОИС [81], являющейся первым международно-правовым документом, давшим более или менее развернутый перечень прав, относящихся к интеллектуальной собственности, не содержит в себе попыток классификации.
Между тем необходимость систематизации прав интеллектуальной собственности налицо, и это объясняется не только научным интересом в упорядоченном рассмотрении системы прав, но и практической потребностью определения режима правового регулирования новых результатов творческой деятельности и средств индивидуализации различных субъектов прав.
Например, необходимо определиться с таким режимом в отношении так называемых трансгенных культур растений и животных, некоторых других объектов генной инженерии, а самое главное— результатов клонирования человека и животных.
В области средств индивидуализации совершенно не урегулированы в Казахстане, да и в ряде других стран, вопросы, связанные с упоминавшимися нами ранее адресами в сети Интернет, называемыми иначе доменными именами, а также на стилизованные обозначения, именуемые пиктограммами.
В США предоставляется патентная охрана на пиктограммы — несложные рисунки, заменяющие пространные текстовые пояснения к выполняемым компьютерным функциям. Вообще в США наблюдается наиболее либеральный подход к патентованию компьютерных изобретений [82].
Выявление однородных групп прав позволяет дать рекомендации по применению сходных приемов правового регулирования к новым объектам, а также совершенствовать уже применяемые правовые средства.
Системное рассмотрение прав позволяет также выявить суть и подобрать приемы правового регулирования к многочисленным сходным с объектами права интеллектуальной собственности правовым явлениям, не охраняемым имеющимися нормативными актами, но обладающими в том или ином объеме отдельными признаками охраняемых объектов. Примерами таких объектов могут быть научные открытия, так называемая «научная интеллектуальная собственность”, включающая в себя информацию, известную в советское время как «отчеты о НИР и ОКР”, неохраноспособные технические решения и некоторые другие.
Все имеющиеся виды классификаций объектов права интеллектуальной собственности мы склонны делить на следующие: исторические и современные, научные и законодательные. В свою очередь, внутри самих групп различные классификационные подгруппы различаются по выбору отдельного классификационного основания.
Самым первым историческим делением всех объектов интеллектуальной собственности является выделение объектов литературной, художественной и промышленной собственности.
В исторической части нашей работы мы достаточно подробно касались причин происхождения и эволюции взглядов на права по поводу результатов интеллектуальной творческой деятельности. Напомним только, что от прямого отождествления правового режима вещей и объектов интеллектуальной собственности правовая мысль постепенно пришла к пониманию исключительных прав как единственно возможной конструкции, опосредствующей присвоенность бестелесных, духовных благ.
По мнению И. А. Зенина, вместе с понятиями, идентифицирующими результаты интеллектуального творчества и собственность, параллельно всегда существовала другая категория — исключительных прав и промышленных прав, а институты авторского и патентного права к концу XIX — началу XX в. «постепенно эволюционируют и модифицируются в обширную группу прав, которые называются исключительными” [83]. В пользу неоднозначности процесса автор отмечает, что вместе с тем еще в середине XIX в. многие из этих прав в соответствии с объектами, на которые они распространяются, стали именовать литературной собственностью, научной собственностью, промышленной собственностью.
Категории «права промышленной собственности”, “права интеллектуальной собственности” и “исключительные права” окончательно и как господствующие утвердились в законодательстве с середины XX в.
Обращаясь к историческим классификациям, следует обратить внимание? на наш взгляд, на деления объектов, данные в двух главных документах того периода — Бернской конвенции об охране литературных и художественных произведений от 9 сентября 1886 г. и Парижской конвенции об охране объектов промышленной собственности от 20 марта 1883 г.
В течение прошлого столетия эти документы неоднократно изменялись и дополнялись, но принципиальные положения остались неизменными. В частности, в тексте Бернской конвенции осталась неизменной ст. 2, посвященная определению круга охраняемых произведений. Он очерчен очень просто — объектом охраны являются литературные и художественные произведения.
Термин “литературные и художественные произведения” охватывает все произведения в области литературы, науки и искусства, каким бы способом и в какой бы форме они ни были выражены, как-то: книги, брошюры и другие письменные произведения; лекции, обращения, проповеди и другие подобного рода произведения; драматические и музыкально-драматические произведения; хореографические произведения и пантомимы; музыкальные сочинения с текстом или без текста; кинематографические произведения, к которым приравниваются произведения, выраженные способом, аналогичным кинематографии; рисунки, произведения живописи, архитектуры, скульптуры, графики и литографии; фотографические произведения, к которым приравниваются произведения, выраженные способом, аналогичным фотографии; произведения прикладного искусства; иллюстрации, географические карты, планы, эскизы и пластические произведения, относящиеся к географии, топографии, архитектуре или наукам [84].
Этот список произведений, на первый взгляд, похож на длинный перечень, но на самом деле последовательность перечисления обладает внутренней логикой, то есть является не явно выраженной классификацией. Важен не сам перечень, а констатация факта — историческая классификация объектов авторского права сводится к делению их на группы литературных и художественных произведений, а также к дальнейшему выделению отдельных видов произведений, объединенных по признаку их жанра или способа объективизации.
Подпункт (3) данной статьи устанавливает, что переводы, адаптации, музыкальные аранжировки и другие переделки литературного или художественного произведения охраняются наравне с оригинальными произведениями без ущерба правам автора оригинального произведения. Этим самым выделяются еще классификационные группы — оригинальных и производных произведений.
Пункт(5) ст. 2, устанавливая, что сборники литературных и художественных произведений, например, энциклопедии и антологии, представляющие собой по подбору и расположению материалов результат интеллектуального творчества, охраняются как таковые без ущерба правам авторов каждого из произведений, составляющего часть таких сборников, тем самым выделяет целую подгруппу составных произведений.
Для полноты картины представим еще одну классификационную группу — произведения, вопросы охраны которых решает исключительно страна-участница союза и произведения, элементы режима охраны которых содержатся в тексте конвенции.
Четко названы только первые — за законодательством стран союза сохраняется право определять: охрану, которая будет предоставляться официальным текстам законодательного, административного и судебного характера и официальным переводам таких текстов; степень применения их законов к произведениям прикладного искусства и промышленным рисункам и образцам, а также условия охраны таких произведений, рисунков и образцов.
В Парижской конвенции по охране промышленной собственности на первый взгляд, нет никакой классификаций, а дается только перечень объектов промышленной собственности. Статья 1 в части 2 устанавливает, что объектами охраны промышленной собственности являются патенты на изобретения, полезные модели, промышленные образцы, товарные знаки, знаки обслуживания, фирменные наименования и указания происхождения или наименования места происхождения, а также пресечение недобросовестной конкуренции.
Г. Боденхаузен [85] задается вопросом, должны ли государства-члены Парижской конвенции охранять или регламентировать охрану всех объектов, перечисленных в приведенном перечне. Из его ответа, как нам представляется, можно выделить три группы объектов промышленной собственности:
а) объекты, охрана которых прямо предписана странам Конвенцией — промышленные образцы, знаки обслуживания, коллективные знаки, фирменные наименования, указания происхождения, меры против недобросовестной конкуренции;
б) “важные объекты”, без введения охраны которых страна “не может достаточно эффективно применять нормы Конвенции в своем внутреннем законодательстве”, — изобретения и товарные знаки;
в) объекты, охрана которых вводится страной-участницей по своему усмотрению, — полезные модели. Сюда же, как мы полагаем, необходимо отнести новые объекты интеллектуальной творческой деятельности, охраняемые путем выдачи патента, в частности, в настоящий момент это селекционные достижения в Казахстане.
К документам, содержащим современную классификацию объектов права интеллектуальной собственности, относится Конвенция, учреждающая Всемирную Организацию Интеллектуальной Собственности от 14 июля 1967 г. [86].
Статья 1 перечисляет объекты интеллектуальной собственности: литературные, художественные и научные произведения; исполнительская деятельность артистов, звукозаписи, радио- и телевизионные передачи; изобретения во всех областях человеческой деятельности; научные открытия; промышленные образцы; товарные знаки, знаки обслуживания, фирменные наименования и коммерческие обозначения; защита против недобросовестной конкуренции, а также все другие права, относящиеся к интеллектуальной деятельности в производственной, научной, литературной и художественной областях.
Внимательное прочтение текста показывает, что дается не просто перечисление видов прав на определенные объекты, а имеется определенная очередность указания объектов, что свидетельствует о наличии определенного классификационного замысла.
Можно логически выделить вида прав:
а) на результаты интеллектуальной творческой деятельности (литературные, художественные и научные произведения; исполнительская деятельность артистов, звукозаписи, радио-и телевизионные передачи; изобретения во всех областях человеческой деятельности; научные открытия; промышленные образцы);
б) средства индивидуализации субъектов отношений (промышленные образцы; товарные знаки, знаки обслуживания, фирменные наименования и коммерческие обозначения);
в) защита против недобросовестной конкуренции;
г) все другие права, относящиеся к интеллектуальной деятельности в производственной, научной, литературной и художественной областях.
Этот классифицированный перечень является выражением современного международно-правового понимания объектов интеллектуальной собственности и их градации. Обратим внимание, что Конвенция не претендует на исчерпывающее и однозначное определение. Указанная статья начинается словами “в смысле настоящей конвенции”, то есть за ее пределами допускается иное понимание интеллектуальной собственности.
Еще одна особенность, приближающая данную классификацию к современной, выражается в том, что в отличие от Парижской и Бернской конвенций в качестве интеллектуальной собственности перечисляются не сами объекты (произведения, изобретения, полезные модели и пр.), а права, относящиеся к данным объектам.
Все существующие права интеллектуальной собственности охвачены, перечень же не является исчерпывающим в расчете на появление новых объектов и прав по их поводу.
Непонятно только включение мер, относящихся к защите против недобросовестной конкуренции, в круг объектов интеллектуальной собственности.
На наш взгляд, такая трактовка мер, являющихся по своей сути действиями субъектов, не совсем правомерна и включение их в число объектов, представляющих собой материальный результат деятельности и права, по крайней мере, не логично. Объекты права и действия субъектов прав суть разноплоскостные понятия, и их сравнение в одном ряду некорректно.
Логическая часть классификации Конвенции, учреждающей ВОИС, была воспринята разработчиками Модельного гражданского кодекса стран СНГ как базовая.
В статье 1034 Модельного ГК произведено только текстуальное выделение тех логически обнаруживаемых в ст. 1 Конвенции групп в реальные классификационные группы [87].
Многие страны восприняли данную классификацию без изменений, однако в ГК РК предпринята попытка дальнейшего усовершенствования текста Модельного кодекса.
Разработчики ГК РК существенно продвинулись в достижении ясности понимания существа регулируемых объектов, а также полноты охвата имеющихся и возможных объектов права интеллектуальной собственности.
Выделяются две группы таких объектов: результаты интеллектуальной деятельности; средства индивидуализации участников гражданского оборота, товаров работ или услуг.
При этом перечень объектов каждой из этих групп не является исчерпывающим. На наш взгляд, это единственно верное решение превентивного характера, позволяющее учесть перспективу научно-технологического развития и охватить правовым регулированием внезапно возникшее новое достижение науки, техники или торговли.
Рассмотрим подробно содержание выделенных групп объектов. Результаты интеллектуальной творческой деятельности являются наиболее многочисленной группой.
К таковым относятся:
1) произведения науки, литературы и искусства;
2) исполнения, фонограммы и передачи организаций вещания;
3) изобретения, полезные модели, промышленные образцы;
4) селекционные достижения;
5) топологии интегральных микросхем;
6) нераскрытая информация, в том числе секреты производства (ноу-хау);
7) другие результаты интеллектуальной творческой деятельности в случаях, предусмотренных настоящим Кодексом или иными законодательными актами.
Как видно из текста статьи, кроме известных из Парижской конвенции и Конвенции ВОИС объектов, в эту группу включены полезные модели, селекционные достижения, топологии интегральных микросхем, а также нераскрытая информация, включая секреты производства ( ноу-хау).
Первой особенностью и непременным условием для отнесения этих объектов к интеллектуальной собственности является творческий характер их создания (произведение, исполнение, изобретение, селекционное достижение). Объект должен быть новым по форме или содержанию, доселе неизвестным людям, появиться как результат мыслительной деятельности, родиться из идей, фантазий, переживаний, представлений человека.
Вторая особенность заключается в том, что интеллектуальная собственность есть только тогда, когда результат творчества воплощен в объективную форму, объективирован, т. е. находится не только в голове и сердце человека, а изложен на бумаге или ином носителе (магнитном, кино- и фотопленке и пр.),
ГК РК не применяет термин “объекты промышленной собственности”, и текст ст. 961 ГК РК не выделяет объекты, к нйм относящиеся. Однако в других нормативных правовых источниках данный термин активно используется, а Патентный закон Республики Казахстан от 16 июля 1999 г. в ст. 1, посвященной основным понятиям и терминам, определяет объекты промышленной собственности для целей данного Закона как “изобретения, полезные модели и промышленные образцы”.
Полный перечень объектов промышленной собственности следует искать в ст. 1 Парижской конвенции, являющейся частью казахстанского законодательства. Этот перечень мы приводили раньше. Отметим только, что промышленная собственность Данной Конвенцией “понимается в самом широком смысле и распространяется не только на промышленность и торговлю в собственном смысле слова, но также и на области сельскохозяйственного производства и добывающей промышленности и на все продукты промышленного или природного происхождения, как например: вино, зерно, табачный лист, фрукты, скот, ископаемые, минеральные воды, пиво, цветы, мука” [88].
Этот перечень натуральных продуктов наводит на мысль о возможности расширения действия Парижской конвенции на объекты иные, чем те, которые перечисляются в п. (2) ст. 1 данной Конвенции. Иными словами, возникает вопрос, распространяется ли Парижская конвенция, а также термин “промышленная собственность” на селекционные достижения, топологии интегральных микросхем, нераскрытую информацию.
Как справедливо отметил Г. Боденхаузен [89], ключевым словом в тексте упомянутого пункта является слово “патенты”, понимаемое как документы, дающие исключительное право на использование объекта. То есть в случае, если национальное законодательство предусматривает выдачу патентов на сорта растений и породы животных, а это именно так и есть в Казахстане, то Парижская конвенция распространяется и на эти объекты. Соответственно, топологии интегральных микросхем и нераскрытая информация не относятся к объектам промышленной собственности.
Таким образом, из перечисленных в тексте ст. 961 ГК РК объектов права интеллектуальной собственности — результатов интеллектуальной творческой деятельности — к объектам промышленной собственности относятся изобретения, полезные модели, промышленные образцы, селекционные достижения.
К средствам индивидуализации участников гражданского оборота, товаров, работ или услуг ГК РК относит:
1) фирменные наименования;
2) товарные знаки (знаки обслуживания);
3) наименования мест происхождения (указания происхождения) товаров;
4) другие средства индивидуализации участников гражданского оборота, товаров и услуг в случаях, предусмотренных ГК и законодательными актами.
Фирменными наименованиями являются официальные названия юридических лиц коммерческого характера — товариществ, акционерных обществ (далее — АО), предприятий, фирм, компаний.
фирменные наименования (например, акционерное общество “Бахус”, республиканское государственное предприятие “Казахстан темир жолдары”, авиакомпания “Эйр-Казахстан групп”, фирма “Глотур”) включают в себя названия и термины, служащие для того, чтобы опознать фирму и род ее деятельности и отличить ее от других фирм.
Если товарный знак позволяет отличить товары и услуги одного производителя от однородных товаров и услуг других производителей, то наименование фирмы идентифицирует фирму в целой, безотносительно к товарам и услугам, реализуемым данной фирмой. В литературе выделяют такие свойства фирменных наименований, как являться “символом репутации и реноме соответствующей фирмы”, ценным активом фирмы и источником полезной информаций для потребителей.
Товарным знаком является зарегистрированное, а также охраняемое без регистрации в силу международных договоров, в которых участвует Республика Казахстан, словесное, изобразительное, объемное или другое обозначение, служащее для отличия товаров и услуг одних юридических или физических лиц от однородных товаров и услуг других юридических или физических лиц.
Примерами товарных знаков являются всемирно известные обозначения для напитка фирмы “Кока-кола”, авиакомпании “Люфтганза”, газет “Литературная газета” и “Аргументы и факты”. Получили широкую известность казахстанские обозначения для продуктов питания “ФудМастер”, соков и прохладительных напитков “Нар су”, торговли “Бутя” и “Зангар”, газетной деятельности “Караван”, радио- и телевещания “КТК”; “Хабар”, “Шахар”, «НТК», «Тан” и т. д.
Примерами наименований мест происхождения товаров являются обозначения для минеральной воды “Сарыагаш”, яблок “Алматинский апорт”, деревянные изделия “Гжель”, бальзам “Рижский” и пр.
Не трудно заметить, что творческий характер создания не является непременным условием для выделения данной группы объектов права интеллектуальной собственности. Конечно, при создании макета, проекта будущего Товарного знака или при избрании звучного фирменного Наименования имел место творческий процесс, с вовлечением в него художника, дизайнера, лингвиста. Но после регистрации этого макета в патентном ведомстве или фирменного наименования вместе с юридическим лицом в органе юстиции они превращаются в товарный знак и фирменное наименование и приобретают совершенно другую Ценность, а творческий характер созданий теряет свое значение, отходит на второй план. Поэтому вряд ли корректны утверждения какого-либо художника об его авторстве на товарный знак. Товарный знак не произведение искусства, и с юридической точки зрения у него нет автора, а есть обладатель исключительного права на данный знак. Будет правильным заявлять о праве авторства на проект, эскиз товарного знака.
Важнейшим свойством, определяющим полезность объектов интеллектуальной собственности этой группы, является их информативность. Например, фирменное наименование коммерческой организации способно донести информацию об организационно-правовой форме (хозяйственное товарищество, акционерное общество и пр.), подчиненности и других элементах его статуса.
Товарный знак позволяет покупателям различать однородные товары разных производителей и делать выводы об их качестве. Процесс использования товарных знаков и фирменных наименований добавляет к этой полезности еще и коммерческую ценность, обусловленную узнаваемостью, известностью зарегистрированного изображения.
По Закону РК “О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров” от 26 июля 1999 г. (ст. ст.4, 36) исключительное право на товарный знак и наименование места происхождения товаров удостоверяется не патентом, как об этом говорит Парижская конвенция, а свидетельством. Но эта терминологическая разница не имеет значения, так как и свидетельство и патент есть документы исключительного права.
Фирменные наименования, право на которые не удостоверяется документом исключительного права, все же относятся к объектам промышленной собственности потому, что они прямо названы в тексте Парижской конвенции.
Таким образом, обзор перечня всех объектов права интеллектуальной собственности, перечисленных в ст. 961 ГК РК, показывает, что к объектам промышленной собственности относятся изобретения, полезные модели, промышленные образцы, селекционные достижения, фирменные наименования, товарные знаки, наименования мест происхождения товаров.
Следующая законодательная классификация объектов права — по основаниям возникновения прав интеллектуальной собственности — также содержится в тексте ГК РК. В ст. 962 четко и однозначно определены два основания возникновения первоначального права на любой объект интеллектуальной собственности — в силу факта его создания либо вследствие предоставления правовой охраны уполномоченным государственным органом.
Права, возникающие в силу одного только факта создания, относятся к объектам, главным для которых является форма созданного, а не его содержание. Это произведения науки, литературы и искусства. Права на такие объекты, как изобретения, полезные модели промышленные образцы (далее — объекты промышленной собственности), возникают в силу охраны, предоставленной уполномоченным государственным органом.
Не трудно заметить, что в таком делении есть определенная условность. Для объектов промышленной собственности факт их создания кем-либо имеет такое же большое значение, как и для произведений литературы и искусства. Патентное законодательство, так же, как и нормы авторского права, охраняет права авторов, создателей технических решений. Еще до выдачи охранного документа автор изобретения имеет определенные правомочия (например, помещать его на выставках, информировать и рекламировать иными способами, разумеется, без огласки всей его сущности). Однако, мы полагаем, что данная статья имеет ввиду основания возникновения главного массива прав, являющихся наиболее значительным для правооб-ладания, а главное — это момент возникновения исключительного права.
Обратимся теперь к литературным классификациям. В. А. Дозорцев приводит несколько классификаций. По главным основаниям предоставления охраны — форме или содержанию результатов творчества — соответственно выделяются авторское право и патентное право [90].
По процедуре возникновения охраны автор выделяет две системы охраны — фактологическую и регистрационную и, соответственно, проводив деление на объекты, не требующие регистрации и подлежащие регистрации [91].
Законодательством нашей страны эта идея была воспринята и отражена в ст. 962 ГК РК, устанавливающей, что правовая охрана объектов интеллектуальной собственности возникает в силу факта их создания либо вследствие предоставления правовой охраны уполномоченным государственным органом в случаях и в порядке, предусмотренных Кодексом или законодательными актами.
Позднее В.А. Дозорцев обнаружил существование еще одной, третьей, системы охраны результатов интеллектуальной деятельности и включил в нее только один объект — “секреты производства, так называемые ноу-хау», предоставление охраны которым “связано с содержанием, но устанавливается… без какой бы то ни было регистрации” [92].
А. П. Сергеев также обращается к вопросам видов и классификации объектов при определении им основных институтов права интеллектуальной собственности [93] и разделяет мнение, что понятие “интеллектуальная собственность” является обобщающим по отношению к таким понятиям, как “литературная и художественная собственность”, “промышленная собственность”. Современными интерпретациями данных терминов как раз и являются авторское право и патентное право.
Однако, по мнению А.П. Сергеева, эти две составляющие не исчерпывают всего содержания понятия “интеллектуальная собственность”. Справедливо отмечается, что за рамками авторского, патентного права и законодательства о средствах индивидуализации остаются все же охраняемые законом топологии интегральных микросхем, служебная и коммерческая тайна, селекционные достижения.
По составу объектов автор выделяет четыре относительно самостоятельных института: институт авторского права и смежных прав; патентное право; институт средств индивидуализации участников гражданского оборота и производимой продукции; институт охраны нетрадиционных объектов интеллектуальной собственности.
Состав объектов первых трех институтов не вызывает вопросов. Четвертый институт охватывает такие “нетрадиционные объекты ”, как селекционные достижения, топологии интегральных микросхем, информацию, составляющую служебную и коммерческую тайну, и название его носит “сугубо условный” характер [94].
Судя по российским публикациям [95], в отношении статуса такого объекта, как научное открытие, в частности, по вопросу, охраняются ли они вообще, в законодательстве этой страны нет определенности. Нового законодательства нет, а старое, имеется в виду советское, еще не отменено. Во всяком случае, с 1992 г. охрана открытий в Российской Федерации практически не осуществляется.
Ситуация в Казахстане более определенна прежде всего потому, что однозначно решен вопрос о соотношении законодательства Республики Казахстан и бывшего СССР. Статья 4 Конституции РК, ст. 3 ГК РК определяют состав действующего законодательства и гражданского законодательства, при этом однозначно не упоминая нормативные акты бывшего СССР. Статья 961 ГК РК, содержащая классифицированный перечень объектов права интеллектуальной собственности, определяет, что иные объекты могут попасть в этот перечень только в случаях, предусмотренных ГК и законодательными актами. В иных, кроме упомянутых выше, законодательных актах научные открытия и рационализаторские предложения в качестве объектов права интеллектуальной собственности не указаны.
В. А. Дозорцев также обращает внимание на то, что “в рамках фактологической системы сравнительно недавно появилась подсистема … и ее можно назвать “факторегистрационной”. В качестве примера приводится имеющаяся в России регистрация программ для ЭВМ, а в международной сфере — Договор о регистрации аудиовизуальных произведений 1989 г.
Мы полагаем, что большинство приведенных здесь литературных классификаций правильно отражают разные аспекты и характеристики одного и того же многогранного явления и имеют право на существование.
Вместе с тем мы полагаем излишним выделение В.А. Дозорцевым “факторегистрационной” системы. Ведь речь идет о программах для ЭВМ, общепризнанных во всем мире, а также в России объектах авторского права, относимых по классификации В.А. Дозорцева к фактологической системе.
Закон РФ от 23 сентября 1994 г.“О правовой охране программ для электронных вычислительных машин и баз данных” [96] прямо устанавливает, что программы для ЭВМ и базы данных относятся к объектам авторского права. При этом по ст. 2 Закона программам для ЭВМ предоставляется правовая охрана как произведениям литературы, а базам данных — как сборникам. Статья 4 этого Закона устанавливает, что авторское право на программу для ЭВМ или базу данных возникает в силу их создания, а для признания и осуществления авторского права на программу для ЭВМ или базу данных не требуется депонирования, регистрации или соблюдения иных формальностей, поскольку регистрация программы или базы производится исключительно по желанию правообладателя.
Таким образом, указанные объекты должны быть отнесены по классификации В.А. Дозорцева к объектам фактологической системы.
Не представляется удачным также название выделенных А. П. Сергеевым “нетрадиционных объектов интеллектуальной собственности”, хотя необходимость выделения в отдельную группу перечисляемых автором объектов очевидна. Непонятно, каким “традициям” не соответствуют данные объекты.
Нам представляется более удачным назвать эту Труппу “нетипичными объектами интеллектуальной собственности», понимая под “типичными” достаточно давно известные и хорошо урегулированные в правовом плане авторские и патентные права.
Обзор различных классификаций еще раз показывает, насколько разноплановые объекты включены в обширное понятие права интеллектуальной собственности. Интегрирующим, объединяющим эти разные по сущности и функциональному назначению объекты является наличие у обладателей любого объекта права интеллектуальной собственности исключительного права на его использование.
close_page
1.4. ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ ПРАВО НА ОБЪЕКТ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ
Главным основанием правообладания любым объектом интеллектуальной собственности является исключительное право управомоченного лица.
Исключительное право предоставляется владельцам любых объектов интеллектуальной собственности и является правомочием, объедйняющйм разнородные по своей сути группы результатов творческой деятельности и средств индивидуализации в единую категорию объектов права интеллектуальной собственности.
Представление об охранительном эффекте исключительного права можно получить из ст. 125 Общей части ГК РК. Он сводится к тому, что использование объекта творчества или средства индивидуализации может осуществляться третьими лицами только с согласия правообладателя.
Можно сказать, что из текста этой статьи не просматривается собственно позитивное право обладателя исключительного права, оно обозначено через обязанность третьих лиц.
Статья 964 ГК РК несколько проясняет ситуацию и дает определение исключительного права как имущественного права обладателя использовать объект интеллектуальной собственности любым способом по своему усмотрению, повторяя вслед за ст. 125 ГК РК, что использование объекта исключительных прав другими лицами допускается только с согласия правообладателя.
Уже беглый обзор законодательства показывает, что при регулировании статуса различных объектов интеллектуальной собственности законодатель каждый раз по-новому очерчивает объем исключительных прав на каждую их разновидность. Например, объем прав на смежные права явно меньше, чем на авторские права, а исключительное право на товарный знак шире в правомочиях субъекта-владельца, чем право пользования наименованием места происхождения.
Такое неоднозначное преломление общего для всех объектов правомочия заставляет задуматься о его сущности, Особенностях его связи с пограничными и хорошо известными законодательными и научными понятиями.
Поиски родового для исключительного права понятия, нам представляется, нужно вести среди личных неимущественных и имущественных прав.
В зависимости от объекта интеллектуальной собственности у субъектов-правообладателей могут возникнуть личные неимущественные (право на имя, наименование, неприкосновенность, на защиту репутации и др.) и имущественные права (на распространение, прокат, издание, использование изобретения и др.). Такое деление в отношении всех объектов интеллектуальной собственности закреплено в ст: 963 ГК РК.
Необходимо выделить 2 группы субъектов — участников отношений по поводу интеллектуальной собственности: авторы и обладатели прав на объекты.
Авторам результатов интеллектуальной деятельности принадлежат в отношении этих результатов как личные неимущественные, так и имущественные права.
Личные неимущественные права принадлежат автору независимо от его имущественных прав и сохраняются за ним в случае перехода его имущественных прав на результаты интеллектуальной деятельности к другому лицу.
Обладателям права на средства индивидуализации (товарные знаки, знаки обслуживания и др.) принадлежат в отношении этих средств только имущественные права.
С этого момента в законодательном понимании исключительного права различных стран СНГ появляется очень большое различие.
Имеется своеобразие трактовки исключительного права на результат творческой интеллектуальной деятельности по Гражданскому кодексу нашей страны. В соответствии с ней исключительное право является имущественным правом обладателя результата интеллектуальной деятельности.
В законодательстве других стран, в частности России, наблюдается иное понимание исключительного права, в соответствии с которым любое личное неимущественное или имущественное право такого субъекта признается исключительным правом. Эта же позиция, к сожалению, закреплена в третьей части Модельного Гражданского кодекса стран СНГ.
Мы полагаем, что такой подход неверен по ряду соображений. Прежде всего по ст. 128 ГК РФ результаты интеллектуальной деятельности, в том числе исключительные права на них (интеллектуальная собственность), относятся к материальным благам. Этот вывод следует из анализа текста данной статьи, в частности из того факта, что нематериальные блага как объекты гражданских прав даны отдельной группой объектов среди всех возможных объектов гражданских прав. Отнесение их к материальным благам позволяет утверждать, что с объектами исключительных прав возможны такие же операции, как и с вещами — традиционными объектами материальных благ, например, сделки по отчуждению, правопреемство, временное пользование и пр.
Но в этом случае подобные сделки возможны и с такими правами, как право авторства, право на наименование произведения и изобретения, право на неприкосновенность произведения, так как по отмеченной концепции это такие же исключительные права, как право использования объекта интеллектуальной собственности.
Чтобы не допустить такой ситуации, по нашему мнению, авторы широкого понимания исключительных прав были просто вынуждены подразделять все исключительные права на отчуждаемые и неотчуждаемые. Так, ст. 1035 Части второй Гражданского кодекса Республики Узбекистан, утвержденная 29 августа 1996г., выделяет “неотчуждаемые и непередаваемые исключительные права” [97].
Следующей проблемой данного подхода является невозможность применения термина и конструкции исключительного права к ситуации, когда право реализации субъективных прав его составляющих, принадлежит не одному, а нескольким субъектам. Выпадают из охвата исключительными правами такие объекты, как ноу-хау, наименования мест происхождения товаров.
Получается, есть и третье, кроме права собственности и исключительного права, основание обладания правами на объекты интеллектуальной собственности.
В этом плане ничего не объясняют выражения типа “право фактического обладания ноу-хау”, потому что они полностью исключают саму возможность юридической защиты прав на данные объекты.
Вряд ли такое решение можно признать удачным и по практическим соображениям. Ведь перед гражданским законодательством всех бывших социалистических, с так называемой переходной экономикой стран стоит задача скорейшего вовлечения в гражданский оборот ранее обобществленных объекттов интеллектуальной творческой деятельности. И в этих целях представляется правильным избрание терминов и понятий, однозначных для понимания и этим способствующих коммерциализации этих объектов.
Максимальное приближение конструкции исключительного права к традиционному праву собственности, как нам представляется, стимулирует этот процесс. Ведь очень важно с помощью понятных гражданам и организациям терминов внедрять среди них понимание, что в отношении объекта исключительного права, так же, как и по поводу традиционного объекта права собственности, возможны гражданско-правовые сделки.
Понимание исключительного права на объект интеллектуальной собственности как имущественного права ее обладателя, по нашему мнению, более правильно. В казахстанском подходе оно полностью гармонизировано с нормой ст. 115 ГК Республики Казахстан, относящей объективированные результаты творческой интеллектуальной деятельности к имущественные благам и правам (имуществу). Такое установление позволяет законодателю более смело конструировать пределы реализации исключительного права, максимально приближая их к правомочиям собственника традиционного объекта собственности. Подтверждением этому служат правомочия правообладателя, закрепленные во 2 и 3 частях данной статьи, а также в ст. ст. 965-967 ГК РК.
Сторонников такой позиции можно, на наш взгляд, справедливо упрекнуть в игнорировании исключительности других, в частности нематериальных, личных неимущественных прав обладателя интеллектуальной собственности.
Мы согласны с тем утверждением, что, к примеру, право на авторское имя носит исключительный характер (чье-либо аналогичное право в отношении данного произведения исключается), но полагаем, что это сомнение снимается доводом об определенной степени условности любого термина. “Исключительное право” в значительной степени есть термин, столь же условный, как и “интеллектуальная собственность”. Но разве не условность, скажем, тот же термин “имущество”, если относительно его содержания существует столько разных мнений?
Однако рассматриваемые термины прижились, вошли в законодательство и правовой обиход, а более удачных теория и практика не придумала.
Отнесение исключительного права к разряду имущественных уже полнее характеризует сущность исследуемого права, однако не отвечает полностью на вопрос о содержании исключителъного права.
Мы признаем принципиальную правоту российского ученого Э.П. Гаврилова и казахстанского ученого Е.У. Ихсанова, предлагающих включать в исключительное авторское право конкретные субъективные права. Причем казахстанский ученый предлагает внести в Закон об авторском праве РК конкретную статью следующего содержания: “Автору принадлежит исключительное право на использование своего произведения. Право на использование включает права на: воспроизведение (право на воспроизведение), публичный показ (право на публичный показ) и др.”.
Автор также совершенно справедливо предлагает закрепить в указанном Законе, что “имущественные правомочия автора образуют единое исключительное право на использование произведения, состоящее из отдельных правомочий, перечень которых является исчерпывающим” [98].
Не со всеми мыслями Е.У. Ихсанова мы можем согласиться. Например, приводимый автором в его кандидатской диссертации на стр. 143—148 обзор литературы по данному вопросу и соответствующие выводы автора показывают, что исключительное право как собирательный термин, общая категория, относящаяся ко всем объектам интеллектуальной собственности, сравнивается им со свойством исключительности отдельных прав, что, по нашему мнению, некорректно.
Правильные мысли автора об исключительном праве как “верхнем уровне имущественных прав”, “едином комплексном праве, непосредственно входящем в субъективное авторское право”, не развернуты им на должном уровне [99].
Следуя идее авторов, исключительное право, к примеру, на такой объект, как товарный знак, включает в себя набор следующих субъективных прав, перечисленных в ст. 19 Закона РК о товарных знаках: применение товарного знака на товарах, для которых он зарегистрирован, и (или) их упаковке, а также применение его в рекламе, печатных изданиях, на официальных бланках, вывесках и пр. Естественно, к исключительному праву относится субъективное право владельца уступить права на его товарный знак в целом или в части другим лицам, то есть — правомочие распоряжения субъективными правами.
Круг исключительных прав на разные объекты интеллектуальной собственности различен, но каким бы минимальным он ни был, он не влияет на существование исключительного права на данный объект в принципе.
То есть, исключительное право на определенный объект интеллектуальной собственности или есть, или его нет. В каком объеме представлены в нем исключительные права — это вопрос второй.
В любом случае исключительное право аккумулирует тот или иной объем субъективных прав владельца объекта интеллектуальной собственности.
Следующей категорией, сравнение с которой позволяет яснее понять суть исключительного права, является право собственности.
Принципиальным положением ст. 968 ГК РК является то, что исключительное право на результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации существует независимо от права собственности на материальный объект, в котором такой результат или средство индивидуализации выражены.
В качестве примера можно привести отношение изобретателя, скажем, новой разновидности телевизора, и другого человека, собственника такого телевизора, выпущенного серийно заводом. Собственник имеет правомочия владения, пользования и распоряжения своим экземпляром телевизора, а изобретатель — исключительным правом изготовления, регулирования объема выпуска, запрета выпуска, уступки права изготовления телевизоров полностью или частично.
То есть, законодатель последовательно стремится разграничить исключительное право и право собственности на конкретный объект, в котором воплощен результат интеллектуальной творческой деятельности.
Однако влияние категории права собственности на формирование юридической научной мыслью конструкции исключительного права налицо.
Самым главным совпадающим признаком права собственности и исключительного права является их абсолютный характер. Если это свойство права собственности не требует особых пояснений, то для исключительного права некоторые пояснения необходимы.
Акцент в абсолютном характере исключительного права смещен от пассивной обязанности не препятствовать осуществлению права в сторону более активного использования и выражается в том, что любое и каждое лицо или, иначе говоря, все третьи лица должны использовать объект промышленной собственности только с разрешения патентовладельцев.
Соответственно, нарушением абсолютного исключительного права патентообладателя признается несанкционированное изготовление, применение, ввоз, хранение, предложение к продаже, продажа и иное введение в хозяйственный оборот продукта, созданного с использованием охраняемого решения, а также применение способа, охраняемого предварительным патентом и патентом (ст. 11 Патентного закона РК).
Имеется также и своеобразное продолжение абсолютности исключительного права на другой объект охраны, так называемая “косвенная охрана продукта”, когда продукт сам не запатентован, но изготовлен непосредственно способом, охраняемым предварительным патентом или патентом на изобретение.
Несомненно совпадает правомочие “пользование” из триады права собственности и “использование” как основное правомочие в исключительном праве на объект интеллектуальной собственности.
Мы полагаем, что, будучи не прописанным в законодательном плане, в исключительное право входит субъективное право владельца распорядиться своими правами на объект.
Как и собственник, обладатель исключительного права на объект интеллектуальной собственности вправе передать это право другому лицу полностью или частично, разрешить использовать объект интеллектуальной собственности и распорядиться им иным образом, если это не противоречит правилам ГК и других законодательных актов. Например, патентовладелец на изобретения вправе при наличии интереса уступить права на патент в целом или в части любому лицу или государству.
То есть можно утверждать, что конструкция исключительных прав специально построена по подобию права собственности. Именно поэтому возможен переход исключительных прав на определенный объект интеллектуальной собственности от правообладателя к другому лицу полностью или частично по договору, а также в порядке универсального правопреемства по наследству и в случае реорганизации юридического лица — правообладателя.
И, наконец, наиболее трудный вопрос, заключающийся в том, что абсолютное право собственности имеет еще такое свойство, как исключительность. В какой мере это свойство присуще исключительному праву?
Казалось бы термин “исключительное право” и избран ввиду исключительности входящих в него субъективных прав. Однако на деле имеется расхождение с традиционным пониманием исключительности права собственности.
Например, наименованием места происхождения товара “минеральная вода “Сары-Агаш” сейчас пользуются на основе исключительного права пользования данным наименованием 11 юридических лиц. Между тем исключительность права собственности заключается именно в том, что право одного лица на определенную вещь исключает права третьих лиц на эту же вещь.
Можно было бы посетовать на совпадение терминов и уйти от спора, сославшись на то, что исключительное право — это конструкция, название которой, к сожалению, совпало со свойством исключительности, присущим праву собственности. Это, несомненно, так и есть.
Однако мы полагаем, что несмотря на кажущуюся тавтологию, исключительному праву как конструкции правообладания присуще все же свойство исключительности. Это прежде всего потому, что содержанием исключительного права являются субъективные права, обладающие каждое само по себе свойством исключительности. Исключительность данного права сводится к недопущению возможности любого использования охраняемого объекта без согласия патентообладателя.
Исключительный характер права пользования проявляется особенно наглядно в норме статьи 11 нашего Патентного закона. Взаимоотношения по использованию объекта промышленной собственности, предварительный патент или патент на который принадлежит нескольким лицам, определяется соглашением между ними. При отсутствии такого соглашения каждый из них может использовать охраняемый объект по своему усмотрению, но не вправе предоставить на него лицензию или уступить предварительный патент или патент другому лицу без согласия остальных владельцев.
На этом сходства между правом собственности и исключительным правом заканчиваются.
Отличий рассматриваемых категорий больше, чем сходств. Они особенно хорошо видны при сопоставлении правомочий собственника вещи (ст. 188 ГК РК) и субъекта права интеллектуальной собственности (ст. 125 ГК РК).
Как видно из такого сопоставления, исключительное прав патентообладателя “беднее” по количеству и набору правомочий , чем право собственности, и сводится в конечном итоге к праву использования объекта.
Исключительное право имеет еще ряд других свойств и признаков, характеризующих его именно как оригинальную юридическую конструкцию, разработанную для установления определенного правового режима для объектов интеллектуальной собственности. Об этом, в частности, свидетельствуют следующие признаки:
а) срочный характер, являющий важнейшим признаком исключительных прав как разновидности официальной рыночной монополии.
Поэтому ст. 969 ГК РК устанавливает, что исключительное право на объекты интеллектуальной собственности действует в течение срока, предусмотренного ГК или другим законом.
Законодательные акты могут предусматривать возможность продления такого срока. А вот личные неимущественные права на результаты интеллектуальной деятельности действуют бессрочно.
Объект промышленной собственности действует и охраняется силой государства строго определенное время, равное сроку действия предварительного патента и патента. Досрочное прекращение действия охранного документа также возможно по причине признания его недействительным полностью (ст. 29 Патентного закона РК), по желанию патентообладателя на основании его заявления, при неуплате в установленный срок пошлины за поддержание патента в силе.
После прекращения действия патента содержащееся в нем техническое решение не охраняется и любое лицо может его использовать безвозмездно, но получить на изобретение новый патент не может, так как оно уже не отвечает требованию новизны. Предварительный же патент на такое известное изобретение в принципе возможен, так как при его выдаче критерий новизны не устанавливается;
б) территориально-ограниченный характер, который выражается в том, что исключительное право на любой объект интеллектуальной собственности, в том числе и на объект промышленной собственности, не только предоставляется на определенное время, но и действует на территории только конкретной страны.
В Республике Казахстан действуют только предварительные патенты и патенты, выданные патентным ведомством нашей страны. Указанные охранные документы не имеют силы на территории других стран. Для охраны казахстанских разработок в других странах можно воспользоваться одной из систем международного патентования — Соглашения о патентной кооперации, Евразийской патентной конвенции, Конвенции о европейском патенте ;
г) монопольный характер и подверженность законным oграничениям.
Он проявляется в том, что объект права интеллектуальной собственности, удовлетворяя имущественные интересы конкретного лица, одновременно ограничивает третьим лицам свободу творчества на определенном направлении искусства, науки, техники и торговли.
Самым ярким примером служит патентная монополия. Патент на конкретное изобретение заставляет всех других изобретателей считаться с ним, не повторяя имеющиеся в нем решения. Нежелание платить обладателю прав за прямое использование результата его творчества заставляет искать пути «обхода-патента, что приносит определенные трудности как третьим лицам, так и обществу в целом, так как тормозит реализацию его интереса в скорейшем внедрении новшества.
Патентовладелец обладает познаниями в получении какого-либо продукта или устройства, в них нуждаются остальные участники оборота в силу коммерческой ценности, а использование технического решения возможно только с согласия патентовладельца. Обойтись без такой монополии невозможно — будет утрачен интерес к постоянному техническому творчеству, а следовательно, к прогрессу. Но нейтрализовать отрицательные последствия такой монополии можно и нужно, теперь уже в целях стимулирования творчества всех остальных исследователей на охватываемом патентом направлении техники;
д) множество исключений из абсолютных прав.
В авторских отношениях многочисленные случаи таких исключений охватываются выражением “свободное использование произведений”. Они установлены в законах почти всех стран мира и направлены на обеспечение доступа к информации и знаниям, содержащимся в произведениях. В Законе об авторском праве РК такие случаи указаны в ст. ст. 18—26.
Отличие современных законов Казахстана и России от прежнего советского законодательства в том, что, по справедливому замечанию А. П. Сергеева, “закрепленные им изъятия из авторского права превышали все допустимые в цивилизованном обществе пределы” [100].
Предоставляя монополию, общество заинтересовано в использовании прав. Поэтому в случаях, предусмотренных законодательными актами, действие исключительного права может прекращаться вследствие его неиспользования в течение определенного времени.
Учитывая, что предметом нашего исследования являются объекты промышленной собственности, остановимся более подробно на исключениях из монополии на данные объекты.
Все исключения из патентной монополии мы склонны классифицировать на следующие группы:
изъятия по причинам объективного характера ( ст. 13 Патентного закона РК);
действия, не признаваемые нарушением исключительного права патентообладателя ( ст. 12 Патентного закона РК);
принудительные действия ( ст. 14 Патентного закона РК).
К случаям изъятий по причинам объективного характера относится право преждепользования, заключающееся в том, что любое физическое или юридическое лицо, которое до даты приоритета объекта промышленной собственности независимо от автора создало или использовало на территории Республики Казахстан тождественное объекту промышленной собственности решение или сделало необходимые к этому приготовления, сохраняет право на дальнейшее его безвозмездное использование без расширения объема.
Статья 13 Патентного закона РК в своем тексте содержит ряд условий для ее применения. При отсутствии даже одного из них предоставление права преждепользования невозможно.
В частности, во-первых, должны быть два тождественных объекта, то есть аналогичные, совпадающие по своей сути технические решения. При наличии различий существенного характера о праве преждепользования не может быть и речи.
Во-вторых, эти тождественные решения должны быть созданы разными авторами совершенно независимо друг от друга. При наличии соавторства или какой-либо творческой, финансовой связи между лицами будет налицо основание для судебного спора о доле вклада каждого из лиц и о праве кого-то из них на использование, но не отношения по преждепользованию.
В-третьих, тождественное охраняемому объекту техническое решение должно быть создано и использовано на территории нашей страны, а не за ее пределами. Только в этом случае появится вопрос о преждепользовании, ведь за пределами страны наш Патентный закон не действует.
Если эти условия соблюдены, то обладатель аналогичного запатентованному объекту промышленной собственности технического решения имеет право продолжать его безвозмездное, то есть без заключения лицензионного соглашения с патентообладателем использование без расширения объема. Последнее условие означает недопустимость превышения в будущем сегодняшнего количества выпускающихся изделий.
Действия, не признаваемые нарушением исключительного права, перечислены в виде исчерпывающего перечня случаев в тексте ст. 12 Патентного закона РК.
Не признается нарушением исключительного права патентообладателя применение средств, содержащих объекты промышленной собственности в конструкции или при эксплуатации транспортных средств (морских, речных, воздушных, наземных и космических) других стран, при условии, что указанные средства временно или случайно находятся на территории Республики Казахстан и используются для нужд транспортного средства.
Непременным условием для применения этого правила является предоставление этими странами встречного аналогичного права казахстанским транспортным средствам.
Нет нарушения исключительного права также:
при проведении научного исследования или эксперимента над охраняемым средством;
при их применении при чрезвычайных обстоятельствах, а также в личных целях без получения дохода;
при разовом изготовлении запатентованного лекарства в аптеках по рецептам врача.
Принудительные действия связаны С предельными сроками неиспользования изобретения или промышленного образца, составляющими пять лет, а для полезной модели — три года со дня публикации сведений об этих объектах.
По истечении этих сроков лицо, желающее и готовое использовать объект, обращавшееся к патентообладателю с предложением заключить лицензионный договор и получившее отказ, может обратиться в суд с ходатайством о предоставлении ему принудительной лицензии.
Если патентообладатель не докажет, что неиспользование или недостаточное использование обусловлены уважительными причинами, суд предоставляет указанную лицензию с определением пределов использования, размера, сроков и порядка платежей. Размеры платежей должны быть установлены не ниже рыночной цены лицензии.
Следует отметить, что за время действия Патентного закона не было ни одного случая применения данной нормы. Специалисты многих западных стран с длительным временем функционирования патентных систем не припомнят последнего случая применения принудительной лицензии.
Это позволяет сделать вывод, что нормы о принудительном лицензировании в патентных законах носят более превентивный, чем реальный характер. Существование таких норм заставляет патентообладателей более активно использовать свои достижения на благо общества и в определенной степени нейтрализует монополистические черты патента.
Аналогичной по существу нормой является предусмотренная частью 4 ст. 14 Патентного закона РК возможность Правительства РК разрешить использование объекта промышленной собственности в интересах национальной безопасности без согласия патентообладателя с выплатой ему соразмерной компенсации. Споры о размере компенсации разрешаются судом.
Полагаем, что отмеченные свойства исключительного права убедительно характеризуют его как особую, специально придуманную юристами правовую конструкцию, служащую для создания определенного режима реализации прав на объекты интеллектуальной собственности.
Действие правовой конструкции исключительного права применительно к отдельным объектам интеллектуальной собственности будет нами характеризоваться в соответствующих разделах работы. Пока попытаемся кратко обобщить суть данного правового феномена.
Мы полагаем, что общим и универсальным для любого объекта интеллектуальной собственности определением исключительного права является законодательное определение, содержащееся в ст. 964 ГК РК. Суть его мы кратко приводили выше, но для ясности и сравнения с авторским определением приведем еще раз: “Исключительным правом на результат интеллектуальной творческой деятельности или средство индивидуализаций признается имущественное право их обладателя использовать объект интеллектуальной собственности любым способом по своему усмотрению.
Использование объекта исключительных прав другими лицами допускается только с согласия правообладателя».
В тоже время гибкость конструкции исключительного права в том и заключается, что она варьируется по деталям содержания в зависимости от объекта. Поэтому определения этой конструкции для разных объектов будут разными, но каждое будет сохранять некий обязательный минимум, константу, каковой, по нашему мнению, является норма ст. 964 ГК РК, а именно слова из определения исключительного права — “имущественное право их обладателя использовать объект интеллектуальной собственности любым способом по своему усмотрению”.
По нашему мнению, исключительным правом на объект промышленной собственности является предусмотренное законодательными актами и аккумулирующее в себе конкретные субъективные права, не связанное с правом собственности на материальный объект; абсолютное, ограниченное во времени и пространстве, обязательное к использованию под страхом принуждения государства к использованию или аннулирования права в установленном порядке, имущественное право управомоченного лица использовать данный объект любым способом по своему усмотрению и распорядиться им.
close_page
1.5. СИСТЕМА ПРАВОВОЙ ОХРАНЫ ОБЪЕКТОВ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ
1.5.1. Понятие правовой охраны и системы охраны
Исключительные права, будучи закрепленными в законодательстве, требуют создания условий для их успешной реализации.
То есть одного только их закрепления в законодательных и иных нормативных актах явно недостаточно. Мы полностью солидарны с мнением ряда авторов, в частности, Т.Е. Абовой [101] Ю.Г. Басина, А.Г. Диденко [102], А П. Сергеева [103], выделяющих категорию “охрана прав” и признающих необходимость охраны прав не только в случае их нарушения, но и в ходе их осуществления и нормальной реализации.
Существование системы охраны прав объясняется прежде всего правонаделением граждан и организаций. Права провозглашенные становятся реальными лишь при наличии определенной гарантии их осуществимости, а именно — системы охраны не только нарушенных, но и нормально осуществляемых прав. Т.Е. Абова, несомненно, права, утверждая, что “если субъективное право есть мера возможного поведения, то охрана права должна прежде всего заключаться в создании условий, при которых эта возможность могла бы превратиться в действительность” [104], Понятием “охрана прав” охватываются все допущенные в праве формы, методы, способы обеспечения прав (в том числе нарушенных). В свою очередь для краткости формы, методы и способы мы склонны называть “правовые средства”.
В систему охраны прав входит составной и главной ее частью подсистема мер защиты субъективных прав, вступающая в действие при их нарушении. Другими составными частями, по мнению Т.Е. Абовой, являются меры государственного принуждения и меры материального поощрения, а по мнению Ю.Г. Басина — средства восстановления нарушенного права и удовлетворения признаваемого законом интереса.
Приведенные здесь мнения показывают, что система охраны гражданских прав является самой широкой категорией, включающей в себя множество разных по направленности действия групп правовых средств.
Обзор законодательства по праву интеллектуальной собственности показывает, что идея широкого понимания охраны прав была повсеместно воспринята при регулировании правового режима данных объектов. В законодательстве об охране объектов промышленной собственности почти всех стран СНГ прочно укрепился термин “правовая охрана”.
Так, ст. 1 Патентного закона Российской Федерации от 23 сентября 1992 г. определяет предметом своего регулирования имущественные, а также связанные с ними неимущественные отношения, возникающие в связи с созданием, правовой охраной и использованием изобретений, полезных моделей и промышленных образцов (объектов промышленной собственности), а ст.ст. 4, 5, 6 устанавливают условия правовой охраны этих объектов [105].
Статья 2 Закона РФ “О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров” от 14 мая 1992 г. прямо озаглавлена “Правовая охрана товарных знаков” [106].
Аналогичное понимание закреплено в ст. ст. 1,3 Закона Республики Беларусь от 5 февраля 1993 г.“О патентах на изобретения” [107], ст. ст. 1,3 Закона Республики Беларусь от 5 февраля 1993 г. “О патентах на промышленные образцы” [108], ст. ст. 1, 2 Закона Республики Беларусь “О товарных знаках и знаках обслуживания” [109].
Не являются исключением и законы Республики Молдова от 18 мая 1995 г. “О патентах на изобретения” [110], от 15 октября 1996 г. “Об охране промышленных рисунков и моделей” [111], от 11 июля 1996 г. “Об охране сортов растений” [112], от 22 сентября 1995 г. “О товарных знаках и наименованиях мест происхождения товаров” [113], закрепившие и активно использующие категорию правовой охраны регулируемых объектов.
Обзор можно продолжить Патентным законом Эстонии от 16 марта 1994 г. [114] и Законом Эстонии “О полезных моделях”, принятом 16 марта 1994 г. [115]; законами Республики Узбекистан от 6 мая 1994 г. “Об изобретениях, полезных моделях и промышленных образцах ” [116], “О правовой охране программ для электронных вычислительных машин и баз данных” [117], от 7 мая 1993 г. “О товарных знаках и знаках обслуживания” [118], а также Патентным законом Туркменистана от 1 октября 1993 г. [119], тексты которых также вводят правовую охрану соответствующих объектов.
Закон Республики Армения “О патентах” от 21 августа 1993 г. [120], в отличие от приведенных примеров законов стран, использует термин “правовая защита”. Вместе с тем ст. 4 данного Закона излагает не инициативные действия управомоченного лица, позволяющие трактовать их как меры защиты принадлежащих ему правда объективно существующие и обычные параметры патентной охраны вообще, сроки действия различных национальных патентов, объем “правовой защиты”, предоставляемой патентами. Поэтому нам представляется неточным употребление термина “защита” в данном законе. Фактически речь идет об охране прав.
Заявив о намерении присоединиться к мировому сообществу, новые страны оказались перед необходимостью создать совершенно иную, чем при социализме, систему правовой охраны интеллектуальной собственности. Новизна ее целей и содержания состоит во внедрении в данную область элементов частного присвоения результатов творческой деятельности при разумной, ограничиваемой государством монополии правообладателей. Системная новизна состоит в совершенно иной, чем в советском праве, субординации, соотношений различных нормативных актов.
Характерными особенностями советского гражданского законодательства в данной области были:
разобщенность двух главных подотраслей авторского и изoбpeтaтeльcкoгo права;
оторванность законодательства о средствах индивидуализации участников гражданского оборота, работ и услуг от законодательства по авторским и изобретательским правам.
Причиной этому было отсутствие интегрирующего указанные различные права понятия, а выделению такового препятствовала принадлежность государству права использования огромной группы результатов творческой деятельности.
Появление новой системы охраны прав интеллектуальной собственности и соответствующей ей системы законодательства предвидел еще в советское время И.Э. Мамиофа. Он же попытался смоделировать принципиальные положений будущего законодательства об интеллектуальной собственности нарождавшихся “новых стран» [121; 122].
В.А. Дозорцев пытался повлиять на динамику и последовательность формирования отдельных (общего и специального) частей такого законодательства в странах СНГ. Наиболее идеальное, по мнению этого ученого, соотношение существует, когда “акт, содержащий общие положения, включил в себя и особенную часть, принципиальные положения о гражданских правах, посвященные отдельным видам объектов и … одновременно существовали бы и специальные законы по отдельным видам объектов … где требуется достаточно подробная, а главное — комплексная регламентация» [123].
Однако рекомендации ученого не были тогда восприняты. В конечном итоге, к концу 90-х гг. схема законодательства по праву интеллектуальной собственности абсолютного большинства стран СНГ получилась соответствующей рекомендациям В.А. Дозорцева, т. к. именно они легли в основу раздела об интеллектуальной собственности Модельного Гражданского кодекса стран СНГ. Но в 1991-1993 гг., в период так называемого «парада суверенитетов», процесс шел другим путем — активно принимались специальные комплексные законы, посвященные отдельным видам объектов интеллектуальной собственности, а разработка принципиальных положений в гражданских кодексах запаздывала.
Не стала исключением и наша страна. Более того, по времени начала построения такой правовой системы и темпам ее создания мы опережали многие страны СНГ. Начиная с 1992 г. по сегодняшний день, в Республике Казахстан уж сформирована нормативная правовая основа регулирования вопросов интеллектуальной собственности, определен статус наиболее значимых объектов творчества, сложилась и развивается совершенно новая подотрасль законодательства.
1.5.2. Составные части системы охраны. Подсистема законодательства
Эту систему можно представить себе как в статическом, так и динамическом аспектах.
В статическом аспекте система охраны прав интеллектуальной собственности представляется как взаимосвязь законодательных и институциональных составляющих.
При этом законодательная часть системы включает в себя Конституцию страны, кодексы, законы, постановления Правительства и ведомственные нормативные акты по вопросам охраны объектов интеллектуальной собственности и образует подсистему законодательства.
Институциональная часть представляет собой систему органов и организаций, согласованная деятельность которых должна обеспечивать надлежащую охрану объектов интеллектуальной собственности. Ввиду множества субъектов и различных организационно-правовых форм их функционирования назовем эту часть подсистемой лиц.
В динамическом аспекте система охраны прав интеллектуальной собственности представляет собой совокупность правовых способов (форм, методов, средств и приемов), применяемых участниками правоотношений по поводу прав интеллектуальной собственности, для достижения их реальной осуществимости.
Подсистема законодательства представлена нормами гражданского, уголовного, административного, финансового и других отраслей права. Преимущественно же отношения по поводу интеллектуальной собственности лежат в плоскости гражданского права.
Незначительное время на территории Республики Казахстан действовали Закон СССР от 31 мая 1991 г. “Об изобретениях в СССР” [124] и Закон СССР от 10 июля 1991 г. “О промышленных образцах” [125], предполагавшие внедрение на всей территории бывшего Союза патентной формы охраны изобретений и промышленных образцов.
Фундаментом создания национальной патентной системы послужили два специальных, комплексных закона — Патентный закон Республики Казахстан, принятый в июне 1992 г., и Закон Республики Казахстан “О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров”, принятый в феврале 1993 г.
В развитии этих двух законов был подготовлен и соответствующим образом утвержден целый ряд нормативных документов на уровне Правительства и ведомственные акты, регламентирующие всю административную и финансовую процедуру составления, подачи и рассмотрения заявок на выдачу охранных документов на объекты промышленной собственности.
В иерархически выстроенном виде комплекс нормативноправовых актов нашей страны в данной области выглядит следующим образом:
1. Конституция Республики Казахстан;
2. Гражданский кодекс Республики Казахстан и другие кодексы
3. Законы Республики Казахстан
4. Международно-правовые соглашения;
5—6. Акты Правительства Республики Казахстан и Межправительственные соглашения;
7. Нормативные акты министерств и ведомств.
Первую группу актов составляет Конституция Республики Казахстан. Статья 20 действующей Конституции РК гарантирует свободу творчества. Эта лаконичная фраза создает правовую основу для развития большого блока нормативных актов комплексного характера — законодательства об интеллектуальной собственности.
К сожалению, Конституция РК от 30 августа 1995 г. не содержит самого термину “интеллектуальная собственность”. Для сравнения — ст. 44 Конституции РФ от 12 декабря 1993 г., посвященная свободе литературного, художественного, научного, технического и других видов творчества, содержит положение, что «интеллектуальная собственность охраняется законом».
Вместе с тем ст. 14 ГК РК устанавливает, что “гражданин может… иметь право интеллектуальной собственности на изобретения, произведения науки, литературы и искусства, иные результаты интеллектуальной деятельности”, Такое включение наших прав в число элементов гражданской правоспособности, как мы уже отмечали выше, в определенной мере восполняет пробел Конституции. Однако, учитывая фундаментальное значение Основного закона для всей правовой политики и развития остальных частей правовой системы, мы полагаем необходимым дополнить первый абзац части 1 ст. 20 словами “право интеллектуальной собственности гарантируется законом».
Вторую по нашей классификации группу кодифицированных источников права интеллектуальной собственности возглавляет Гражданский кодекс Республики Казахстан.
ГК РК, призванный быть фундаментом всей системы законодательства в данной области, был окончательно сформирован только в 1999 г. С 1 июля 1999 г. введена в действие вторая или Особенная часть ГК РК, содержащая в себе Раздел V под названием “Право интеллектуальной собственности”. Этот раздел содержит 78 статей, регулирующих наиболее общие вопросы права интеллектуальной собственности. К этому времени были пересмотрены действовавшие с 1992 г. Патентный Закон и Закон о товарных знаках и новые их редакции датируются июлем 1999 г.
Нормы Раздела V Особенной части ГК разработаны позже и поэтому являются в значительной степени обобщением продолжительного по современным меркам периода действия патентного законодательства и законодательства по товарным знакам в виде комплексных законов, а в целом — продолжение ем работы по созданию совершенной системы правовой охраны интеллектуальной собственности.
Однако в настоящее время законодательная часть системы охраны интеллектуальной собственности по датам принятия нормативных актов выглядит Вполне логично — специальные законы “второй волны” приняты после принятия Гражданского кодекса.
На рабочей группе по разработке Особенной части Кодекса, а также на заседаниях международной рабочей группы по разработке Модельного кодекса стран-участниц СНГ разгорались оживленные дискуссии о целесообразности и объеме правового регулирования вопросов интеллектуальной собственности в национальных гражданских кодексах.
Сторонники максимального регулирования этих правоотношений в кодексах предлагали включить все принципиальные вопросы в кодекс. Другая группа предлагала отразить в кодексах наиболее принципиальные вопросы, касающиеся всех объектов интеллектуальной собственности, отдав остальные на рассмотрение специальных законов.
В нашей республике рабочая группа также задумывалась над этой проблемой. Об эволюции взглядов по этому вопросу говорит все более сокращавшийся От варианта к варианту объем раздела “Право интеллектуальной собственности”. Сейчас это 77 статей. По нашему глубокому убеждению можно было еще более сократить это раздел до 10—15 статей.
Опасения, что в специальные законы будут включены “ведомственные интересы” того или иного государственного органа, на наш взгляд, беспочвенны. Именно в общих нормах раздела закреплены гражданско-правовой характер отношений по поводу интеллектуальной собственности, а также наиболее принципиальные правомочия, составляющие исключительное право обладателя интеллектуальной собственности. При таком регулировании на рассматриваемые правоотношения как гражданско-правовые по отраслевой принадлежности неизбежно распространяются все нормы Общей части Гражданского кодекса.
Одновременное регулирование отношений как Гражданским кодексом, так и отраслевым законом увеличивает риск разного толкования одного и того же правила поведения, изложенного в разных источниках с различиями в редакции. Буквальное воспроизведение нормы Кодекса в отраслевом законе и наоборот не отвечает требованиям законодательной экономии.
В целом же по рассматриваемому разделу Кодекса необходимо отметить, что он призван закрепить наиболее принципиальные, основные положения по объектам интеллектуальной собственности, служащие основой для дальнейшего развития специального законодательства нашей страны.
В статьях этого раздела закреплены последние мировые достижения в области правового регулирования интеллектуальной собственности. Учтены все требования важнейших мировых конвенций в этой области, в которых участвует наша республика, а также соглашения, в которых ей предстоит участвовать (например, соглашение TRIPS в рамках Всемирной Торговой Организации).
Раздел V ГK РК “Право интеллектуальной собственности» оригинален по своему содержанию и отличается по ряду принципиальных подходов от соответствующего раздела Модельного Гражданского кодекса стран СНГ. В частности, отличен наш подход к пониманию исключительного права обладателя интеллектуальной собственности, режима служебных произведений и др.
Раздел является как бы кодексом в миниатюре: имеются собственные Общие положения и отдельные главы, посвященные регулированию отдельных объектов интеллектуальной собственности.
Наличие Общих положений в данном разделе является одной из особенностей нашего Кодекса. Их значение прежде всего в закреплении принципиальных моментов регулирования всех объектов интеллектуальной собственности, известных сейчас, а также могущих появиться в будущем. Выявлены нормы, объединяющие такие, на первый взгляд, разнородные объекты и отношения.
Гражданский кодекс Республики Казахстан содержит и в Общей части нормы о праве интеллектуальной собственности (ст. ст. 14, 38, 59, 115, 119) 125, 126). Складывается интересная законодательная ситуация, когда Раздел V Особенной части имеет как бы две Общие части — собственную (ст. ст. 961 —970 главы 49), а также Общую часть ГК РК в целом, нормы которой для главы 49 являются общими, то есть с преимуществом действия в случае коллизии норм. Отметим, что определение соотношения силы норм в такой ситуации является не простым делом и поэтому полагали бы, чтобы соответствующие правила о соотношении были бы урегулированы Законом РК от 24 марта 1998 г, “О нормативно-правовых актах”.
Кроме норм ГК РК, существенное значение для действенной охраны прав интеллектуальной собственности имеют нормы Кодекса РК об административных правонарушениях, а также Уголовного кодекса, в частности ст. ст. 184, 199, специально посвященные ответственности за преступления против прав интеллектуальной собственности.
Нормы ст. ст. 170-2 и 237-3 Кодекса об административных правонарушениях РК, предусматривавшие ответственность за нарушения прав владельцев товарных знаков, имели субъектом, уполномоченным рассматривать в административном порядке дела о правонарушениях, конкретный орган — Национальное патентное ведомство. Эти статьи не применяются по причине изменения наименования данного органа вследствие его реорганизации.
В настоящее время рабочая комиссия специалистов намерена разработать новый Кодекс об административных правонарушениях, после чего, надо думать, последуют коренные изменения в данной сфере отношений. Мы полагаем, что нормы об административной ответственности прав интеллектуальной собственности обязательно должны быть в этом Кодексе, так как необходима борьба с мелкими нарушениями прав, например, с уличной торговлей контрафактными товарами.
Статья 184 УК РК, озаглавленная “Нарушение прав интеллектуальной собственности”, предусматривает ответственность за незаконное использование объектов авторского права или смежных прав, а также незаконное использование изобретения, полезной модели или промышленного образца, разглашение без согласия автора или заявителя сущности научного открытия, изобретения, полезной модели или промышленного образца до официальной публикации сведений о них, а равно присвоение авторства или принуждение к соавторству, если эти деяния совершены с целью извлечений прибыли и причинили крупный ущерб.
Статья 199 предусматривает ответственность за незаконное использование чужого товарного знака, знака обслуживания, фирменного наименования, наименования места происхождения товара или сходных с ними обозначений для однородных товаров или услуг, если это деяние совершено неоднократно или причинило крупный ущерб, а также за незаконное использование предупредительной маркировки в отношении не зарегистрированного в Республике Казахстан товарного знака или наименования места происхождения товара, если это деяние совершено неоднократно или причинило крупный ущерб.
Максимальная мера ответственности по этим статьям Достигает 5 лет лишения свободы.
Следует отметить, что приведенные нормы Уголовного кодекса обладают высокой превентивной силой и существенно повышают действенность всей системы правовой охраны интеллектуальной собственности.
Третью группу нормативных актов составляют законы РК. Их достаточно много, и можно, по нашему мнению, выделить среди них подгруппу комплексных законов, специально посвященных регулированию интеллектуальной собственности, а также подгруппу иных, косвенно регулирующих эти вопросы, законов.
В первую подгруппу входят следующие Законы Республики Казахстан: “Об авторском праве и смежных правах” от 10 июня 1996 г.; “Патентный закон Республики Казахстан” от 16 июля 1999 г.; “О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров” от 26 июля 1999 г.; “Об охране селекционных достижений” от 13 июня 1999 г.; “О правовой охране топологий интегральных микросхем” от 29 июня 2001 г. [1261.
Вторая подгруппа более многочисленна. В той или иной мере вопросов права интеллектуальной собственности касаются Законы Республики Казахстан “О развитии конкуренции и ограничении монополистической деятельности” от 11 июня 1991 г. (ст. ст. 9, 20 ); “О защите и поддержке частного предпринимательства” от 4 июля 1992 г. (ст. ст. 29, 30 ) ; “О защите прав потребителей” от 5 июня 1992 г. (ст. ст. 6 , 11, 20 ) ; “О науке” от 9 июля 2001 г. [127].
Четвертую группу составляют международные конвенции по охране интеллектуальной собственности, которые действуют на территории нашей страны наряду с законами, обладая равной с ними силой, а в случае коллизии обладая преимущественным действием.
С 16 февраля 1993 г., в соответствии со специальной декларацией Премьер-министра республики, направленной в ВОИС, на Казахстан распространяют свое действие четыре важнейшие мировые конвенции, касающиеся промышленной собственности — Парижская конвенция по охране промышленной собственности от 20 марта 1883 г.; Мадридское соглашение о международной регистрации знаков от 14 апреля 1891 г.; Конвенция, учреждающая Всемирную Организацию Интеллектуальной Собственности, подписанная в Стокгольме 14 июля 1967 г.; Договор о патентной кооперации (РСТ) подписанный в Вашингтоне 19 июня 1970 г. С 5 ноября 1995 на территорию нашей страны распространяется Евразийская патентная конвенция, подписанная главами Правительств в Москве 9 сентября 1994 г.
Соглашение о сотрудничестве в области охраны авторского права и смежных прав (г. Москва, 24 сентября 1993 г.) установило параметры минимальной охраны объектов авторского и смежных прав в странах СНГ. Они определялись Всемирной (Женевской) конвенцией об авторском праве от 6 сентября 1952 г.
Всемирная (Женевская) конвенция об авторском праве действует в Казахстане в порядке правопреемства международных обязательств и договоров бывшего СССР. Декларация Правительства Республики Казахстан об этом была получена генеральным директором ЮНЕСКО 6 августа 1992 г.
Перечисленные конвенции оказали существенное влияние на формирование законодательства об интеллектуальной собственности в Республике Казахстан, так как при разработке такого законодательства в 1992— 1994 гг. предполагалось вступление в мировые конвенции и учитывались требования международного сообщества;
Пятая группа включает в себя подзаконные нормативные акты,и она довольно многочисленна. Важнейшими для построения основ патентной системы явились Постановления Правительства Республики Казахстан:
от 21 июля 1992 г. № 622 «О Национальном патентном ведомстве при Кабинете Министров Республики Казахстан”;
от 20 октября 1992 г. № 889 “ Об утверждении порядка уплаты и размеров пошлин за патентование изобретений, промышленных образцов и полезных моделей, регистрацию товарных знаков и знаков обслуживания, регистрацию и предоставление права пользования наименованием места происхождения товара”;
от 11 ноября 1992 г. № 949 “Об утверждении порядка выдачи охранных документов Республики Казахстан на изобретения, промышленные образцы, товарные знаки и знаки обслуживания защищенные охранными документами СССР”, с изменениями и дополнениями, внесенными постановлением Кабинета Министров Республики Казахстан от 10 января 1994 г. №52.
от 29 марта 2001 г. “Вопросы комитета по правам интеллектуальной собственности Министерства юстиции Республики Казахстан”.
Продолжают действовать постановления Правительства РК, посвященные регулированию отдельных вопросов интеллектуальной собственности:
от 11 августа 1994 г. № 896 “ Об утверждении Положения о служебных изобретениях, полезных моделях и промышленных образцах, создаваемых в Республике Казахстан”;
от 9 февраля 1995 г. “О ставках авторского вознаграждения за публичное исполнение произведений литературы и искусства, за создание произведений декоративно-прикладного искусства и использование их в промышленности”;
от 3 декабря 1996 г.;№ 1470 “Об утверждении дифференцированных размеров компенсаций и вознаграждений за секретные изобретения и порядка их выплат”;
от 22 августа 1996 г. № 1044 “Об утверждении Временного порядка обращения с секретными изобретениями, создаваемыми в Республике Казахстан” (с изменениями в соответствии с постановлениями Правительства РК от 20.06.97 г. № 997, от 10.09.99 г. № 1363);
от 27 ноября 1992 года № 996 “Об утверждении Типового положения о рационализаторской деятельности в Республике Казахстан”, а также ряд других.
Шестая группа представлена также документами международного права, которые, однако, для правоотношений в Казахстане являются источниками регулирования. В области промышленной собственности наряду с участием в многосторонних конвенциях практикуется также заключение двусторонних межправительственных и межведомственных соглашений.
Первое такое соглашение было заключено с правительством Российской Федерации [128], затем с правительствами Узбекистана [129], Кыргызстана [130] и Таджикистана. В последующем были заключены и ратифицированы такие договоры с правительствами Азербайджана [131] и Грузии [132],
Важнейшее значение конвенций и двусторонних соглашений в том, что они значительно облегчают взаимное патентование технических разработок граждан и организаций стран-участниц и служат делу укрепления связей между странами.
Все нормативные правовые акты, касающиеся результатов интеллектуальной творческой деятельности — авторских и смежных прав, прав на объекты промышленной собственности, а также некоторых новых объектов — топологии интегральных микросхем, селекционных достижений, составляют отдельную подотрасль гражданского права — законодательство по интеллектуальной собственности.
Эта подотрасль, включающая в себя, согласно электронной правовой базе GRIN, около 70 нормативных правовых актов различного уровня, окончательно сформировалась и приняла логически выверенный вид с принятием Особенной части Гражданского кодекса РК. В ней, как и предполагалось при разработке, урегулированы основные вопросы по всем объектам интеллектуальной собственности в Разделе V, названном “Право интеллектуальной собственности”. Это, по нашему мнению, дает право в практическом, а также литературном и научном плане весь комплекс нормативных актов по поводу объектов интеллектуальной творческой деятельности, а также средств индивидуализации участников гражданского оборота, работ или услуг называть “правом интеллектуальной собственности”.
Значительную часть права интеллектуальной собственности как подотрасли гражданского права занимают нормы о таких объектах промышленной собственности, как изобретения, полезные модели, промышленные образцы, товарные знаки, охраняемых патентом или документом, близком к нему по характеру и объему исключительных прав, например, свидетельством на товарный знак. Совокупность таких норм в литературе считается отдельным правовым институтом и обозначается как “патентное право”. На наш взгляд, данное терминологическое выражение вполне удачно отражает суть правовых норм этого правового института.
Патентное право — это совокупность правовых норм, регулирующая порядок регистрации или иного оформления прав на объекты протопленной собственности, использования, распоряжения, защиты прав их авторов и правообладателей.
Патентное право основывается на соответствующем законодательстве, имеющем комплексный характер и объединяющем нормы административного, гражданского, финансового, трудового права.
Таким образом, как следует из нашего предыдущего обзора, в республике имеется и действует достаточно развитая правовая база регулирования интеллектуальной собственности в целом и ее отдельных видов.
close_page
1.5.3. Институциональная часть системы
В любой стране она обычно включает в себя: патентное ведомство, ведомство по авторским правам, патентные фонды (библиотеки), патентных поверенных, организации коллективного управления авторскими правами, а также органы общей правоохранительной компетенции — прокуратуру, полицию, таможенные органы, суды, третейские суды.
Нетрудно заметить, что самую значительную часть данного перечня по числу и распространенности составляют органы общей компетенции, призванные защищать любые права и свободы.
Прокуратура и полиция обычно имеет дело с фактами нарушения прав на эти объекты.
В зависимости от тяжести правонарушения возможно применение административного или уголовного наказания. Прокуратура и полиция в первую очередь реагируют на заявления правообладателей о нарушении их прав и применяют санкции, установленные в законодательстве РК.
Таможенные органы также, как и другие государственные органы общей компетенции, призваны охранять исключительные права на объекты интеллектуальной собственности,
В соответствии с разделом 4 “Соглашения по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности” (ТРИПС) таможенные органы стран-членов ВТО должны осуществлять меры по задержанию товаров, содержащих в себе нарушения прав интеллектуальной собственности (контрафактных товаров).
Такая роль таможенных органов в охране интеллектуальной собственности привычна для стран Запада. Сведения о ее эффективности часто появляются в печати. Так, в 1996 г, Таможенное управление США осуществило 2237 конфискаций при нарушении прав на интеллектуальную собственность общей стоимостью 46 781 089 долларов.
В нашей республике, как мы полагаем, работа таможенных органов в этой области только начинается. Организация таможенного контроля над импортом (экспортом) контрафактных товаров должна строиться с учетом соглашения ТРИПС, лучшего международного опыта и рекомендаций международных организаций, в частности Всемирной Таможенной Организации.
16 июля 1999 г. в Закон “О таможенном деле в Республике Казахстан” от 20 июля 1995 г. внесены 5 новых статей, с 218-1 по 218-5, содержащих нормы о порядке ввоза в Республику Казахстан и вывоза с ее территории товаров, содержащих объекты интеллектуальной собственности. Естественно, что еще очень мало опыта такой работы, позволяющего сделать какие-либо обобщения.
При разработке нормативных правовых актов должны быть учтены следующие общие требования, содержащиеся в разделе 1 части III соглашения ТРИПС:
а) процедуры по контролю за импортом (экспортом) контрафактной продукции не должны создавать барьер для законной торговли и обеспечивать защиту от злоупотребления ими со стороны владельцев прав;
б) такие процедуры должны быть равными для всех и справедливыми;
в) они не должны быть излишне сложными и дорогостоящими и приводить к необоснованному удлинению сроков или неправомерным задержкам товаров на границе.
С учетом требований ТРИПС Казпатентом разработан проект “Концепции программы контроля над импортом контрафактной продукции” и направлен в Таможенный комитет Министерства государственных доходов РК. Предлагается схема таможенного контроля над перемещением товаров, содержащих объекты интеллектуальной собственности.
Суд является важнейшим звеном патентной системы в любой стране. Избранная в Казахстане патентная система, использующая презумпцию правомерности действий заявителя на обладание предварительным патентом, требует высокой квалификации судей, рассматривающих сложные патентные споры.
Профессионального патентного суда в Казахстане, впрочем как и в России, нет. В рамках СНГ в настоящее время специализированный патентный суд создан только в Беларуси.
Рассмотрение сложных, специфических и дорогостоящих споров в области прав на изобретение в обычном гражданском суде порой тянется годами.
Законы об отдельных объектах промышленной собственности перечисляют категории споров, подлежащих рассмотрению только в судебном порядке. Так, в соответствии со ст. 33 Патентного закона РК подлежат рассмотрению в судебном порядке следующие споры: об авторстве на объект промышленной собственности; о правомерности выдачи охранного документа; об установлении патентообладателя; о выдаче принудительной лицензии; о нарушении исключительного права на использование охраняемого объекта промышленной собственности и других имущественных прав патентобладате-ля; о заключении и исполнении лицензионных договоров на использование охраняемого объекта промышленной собственности; о праве преждепользования и послепользования; о выплате вознаграждения автору работодателем в соответствии с п. 4 ст. 10 Закона; о выплате компенсаций, предусмотренных Патентным законом; другие споры, связанные с охраной прав, вытекающих из охранного документа.
В соответствии со ст. 42 Закона о товарных знаках РК подлежат рассмотрению в судебном порядке следующие споры: о правомерности выдачи свидетельства на товарный знак или право пользования наименованием места происхождения товара; о нарушении исключительного права владельца товарного знака или права пользования наименованием места происхождения товара; о заключении и исполнении лицензионных договоров на использование товарного знака; другие споры, связанные с охраной прав, вытекающих из свидетельства.
В Законе об охране селекционных достижений (ст.23) также предусматривается категория споров, рассматриваемых только судами. Это споры, связанные с нарушением законодательства о патентах, выданных на сорта и породы, в частности: об авторстве на сорт, породу; об установлении патентообладателя; о нарушении исключительного права на использование и других имущественных прав патентообладателя; о заключении и исполнении лицензионных договоров на использование селекционного достижения; о выплате компенсаций, предусмотренных настоящим Законом; о выплате вознаграждения автору в соответствии с договором; о выдаче патента; о выдаче принудительной лицензии; другие споры, связанные с охраной прав, вытекающих из патента.
По нашему мнению, из вышеприведенных норм новейшего патентного законодательства видны по крайней мере три категории споров.
Первую из них составляют споры, вытекающие из договоров на использование объектов промышленной собственности;
вторую — споры по поводу неиспользования в течение определенного времени объекта промышленной собственности, о праве преждепользования и послепользования, о порядке пользования наименованием места происхождения товара;
третью — споры по поводу нарушений исключительных прав патентообладателей и владельцев регистраций товарных знаков.
При этом, на наш взгляд, вторая и третья категории споров вытекают не из договоров, а из недоговорных обязательств, так как трудно предположить наличие договорных отношений в случае одностороннего неисполнения обязанности или при нарушении прав патентовладельцев.
Приведенный нами обзор категорий и видов споров по поводу объектов промышленной собственности показывает, насколько “тонкая” правовая материя является их предметом. Многие споры на первый взгляд кажутся даже не правовыми, а сугубо техническими. Содержание документов по спорам в области химии состоит в основном из формул и специальных терминов. Представьте теперь сложность задачи среднестатистического судьи, не обладающего знаниями в области техники, вынести решение по такого рода спорам.
В ходе судебного разбирательства необходимо, по нашему мнению, установление следующих обстоятельств:
а) правомерность выдачи и действительность охранного документа, а именно: надлежащий ли орган выдал его, не истекли ли сроки действия, уплачены ли годовые пошлины и пр.;
б) уяснить суть изобретения или иного объекта и степень его новизны по сравнению с аналогом или противопоставляемым истцом решением путем изучения описания изобретения, его формул и чертежей;
в) выяснить объем правового притязания и испрашиваемой охраны;
г) установить, было ли нарушение патентных прав, в чем оно выразилось и установить, подпадает ли предполагаемое нарушение в очерченный патентом объем охраны;
д) оценить доводы со стороны предполагаемого нарушителя, который обычно пытается доказать недействительность выданного патента, чтобы укрепить мысль, что права по недействительному патенту не охраняются и никакого нарушения поэтому не было.
В спорах, касающихся нарушений товарных знаков и промышленных образцов, встречный иск обычно сводится к требованию исключить из реестров товарных знаков и промышленных образцов спорные объекты по мотиву ошибочности регистрации и неучета в ходе ее осуществления законных обстоятельств, препятствовавших таким регистрациям;
е) принять решение о вынесении судебного постановления по применению к предполагаемому нарушителю еще до судебного разбирательства оперативных мер по немедленному пресечению нарушения.
В западном праве, в частности, праве Великобритании, такие односторонние судебные постановления носят название “предписание Антона Пиллера”. Они дают право войти в помещение, где производится нарушающая патент или товарный знак (контрафактная) продукция, произвести осмотр и изъять свидетельства.
Сходные правомочия, и даже более жесткие санкции, предусмотрены ст. ст. 48, 49 Закона об авторском праве и смежных правах РК. В целях немедленного, оперативного прекращения нарушения авторских прав еще до рассмотрения дела судья может вынести определение ответчику прекратить все действия с предполагаемыми контрафактными экземплярами. Судья может также вынести решение о наложении ареста и даже конфисковать незаконные экземпляры и оборудование для его изготовления.
Таким образом, уже приведенный обзор вопросов показывает, что патентные споры являются сложными для рассмотрения вследствие их технического содержания. Спорящие стороны оказываются вовлеченными в длительное рассмотрение, требующее тщательной подготовки материалов к заседаниям.
Как правило, до суда доходят в основном дела с равными шансами для обеих спорящих сторон. Это ведет к необходимости изыскания все новых и новых дополнительных аргументов. Все эти обстоятельства делают такие споры очень дорогостоящими. Именно поэтому по данным мировой статистики только 10% дел в действительности доходит до судебного разбирательства, остальные разрешаются в процессе досудебного урегулирования.
Отмеченные особенности и сложность дел по спорам в области промышленного права позволяют сомневаться в способности общих судов эффективно рассматривать такие споры. Причины сомнений здесь во многом носят объективный характер — большая загруженность судов, их слабая материально-техническая оснащенность, длительность рассмотрения рассматриваемых нами споров. Одной из причин является то, что авторское и патентное право плохо освоено нашими юристами, которые по этой причине избегают браться за ведение подобных дел.
Техническое содержание споров в данной области наводит на мысль, что необходимы специализированные патентные суды, где существо спора должны рассматривать не юристы, а специалисты в определенных отраслях техники.
Таков главный принцип работы патентных судов Германии, в которых патентный спор рассматривает коллегия из трех судей, причем двое из них должны быть инженерами или иными отраслевыми специалистами, а только один — юристом. При этом юрист не имеет права участвовать в рассмотрении технических вопросов спора, а выражает позицию только по процессуальным моментам разбирательства. Созданию такого суда в Казахстане препятствует пока малое количество споров в данной области, делающее неэкономичным содержание за государственный счет штата таких судов.
Выходом из положения могло бы быть, по нашему мнению, широкое внедрение в данную область системы альтернативного урегулирования споров, в частности — третейских судов. Являясь по сути своей арбитрированием, третейское разбирательство является разновидностью примирительной процедуры, при которой стрроны должны договориться о передаче своего спора арбитру, третейскому судье.
Преимуществами третейского разбирательства являются: скорость, с которой выносится решение;
сравнительно невысокая плата за разбирательство; меньший формализм рассмотрения по сравнению с судебным разбирательством;
возможность выбора арбитров и иных нейтральных для сторон лиц с техническими познаниями;
практически полная гарантированность от предвзятости судьи или его продажности;
конфиденциальность ставших известными в ходе рассмотрения фактов в силу малочисленности имевших отношение к рассмотрению лиц;
Это традиционные преимущества третейского способа урегулирования споров, и они, по нашему мнению, с успехом могут применяться в области права интеллектуальной собственности.
Необходимость внедрения третейского рассмотрения патентных споров понимается не только в Казахстане.
Правовые основания для этого указаны, например, в российском патентном законодательстве. Так, ст. 31 Патентного закона РФ предусматривает возможность рассмотрения конфликтных ситуаций как в арбитражном и гражданском судах, так и в третейском патентном суде. Ст. 33 аналогичного закона РК начинается со слов “подлежат рассмотрению в судебном порядке». Мы полагаем, что третейское рассмотрение охватывается выражением “в судебном порядке”.
В России уже создано значительное число постоянно действующих третейских судов при различных ассоциациях, концернах, объединениях предпринимателей, биржах, банковских и торговых домах. Успешно действуют третейские Суды Союза юристов, АОЗТ «Межбанковский финансовый дом», фирмы “Атомюрсервис”, концерна “Ростекстиль” и другие. Немало споров рассматривается и в специализированных ТС.
В последние годы в судебной структуре ряда европейских стран и международных организаций прочное место заняли третейские суды.
Объясняется это тем, что между патентообладателями и их конкурентами возникает немало конфликтов. Так, возражения по поводу выдачи патентов рассматриваются в ЕПВ, а споры относительно нарушения прав и действительности охранных документов — в национальных судах. Правда, не в любом суде, как в России, а в определенном министерством юстиции одном из кантональных (Швейцария) иди земельных судов (Германия). Но и при таком оптимальном раскладе дела по правам на изобретательство рассматриваются длительное время и стоят очень дорого.
Решение о создании Арбитражного (Третейского) центра при ВОИС было принято 23 сентября 1993 г. Генеральной ассамблеей ВОИС. Центр оказывает услуги по решению спорных вопросов в области интеллектуальной собственности, возникающих между частными сторонами: индивидуальными лицами и предприятиями. Свою деятельность Центр начал осуществлять с 1 июля 1994 г.
Третейская комиссия создана и при Патентном ведомстве Германии, Комиссия рассматривает споры, касающиеся служебных изобретений и выплаты за них вознаграждения. В случае возникновения спора о служебном изобретении (свыше 80% отечественных заявок на патенты подают предприятия) в отношении прав и обязанностей спор рассматривается в компетентном гражданском суде. Но иску в суд предшествует разбирательство спора в третейской комиссии при патентном ведомстве, созданной в соответствии с параграфом 29 Закона о служебных изобретениях.
В России имеется исторический опыт применения третейского производства в данной области. Так, первый законодательный акт России об изобретательстве — Манифест “О привилегиях” (1812 г.), разработанный графом Михаилом Сперанским, — содержал раздел “Порядок третейского судебного разбирательства изобретательских споров в Совете министров внутренних дел”.
Положение о привилегиях (1833 г.) содержало раздел “О судебном разбирательстве” и предписывало проводить рассмотрение споров по привилегиям Мануфактурным советом, его отделениями в Москве, в мануфактурных комитетах, а там, где таковые отсутствовали, — в коммерческих или уездных судах по месту нарушения привилегии.
Дело рассматривалось в форме третейского суда с участием равного числа представителей от каждой стороны. Третейский суд устанавливал обоснованность или необоснованность жалобы, меру взыскания за понесенные убытки и пеню и выносил решение о том, как поступить с опечатанными (арестованными) машинами, вещами и изделиями.
Итак, по российскому законодательству третейские патентные суды (наряду с арбитражными судами и судами общей юрисдикций) правомочны рассматривать любые правовые и экономические споры, но в отличие от тех более демократичны, специализированы и независимы в принятии решений.
Положительным в российском опыте является то, что в третейские патентные суды, кроме юристов, могут входить патентоведы, экономисты, финансисты, ученые, специалисты различных отраслей знаний. Данное обстоятельство существенно влияет на объективность и оперативность в принятии судебных решений, так как в большинстве случаев привлеченные к рассмотрению спора специалисты могут непосредственно давать квалифицированную оценку материалам дела, действиям сторон без назначения экспертиз и направления документов для получения заключения разных организаций.
Как следует из предыдущего обзора, все государственные органы должны в пределах своей компетенции способствовать достижению реальной защищенности прав интеллектуальной собственности.
Однако в первую очередь эти права защищаются двумя специализированными структурами: уполномоченным государственным органом специальной компетенции и специализированной организацией Комитетом по правам интеллектуальной собственности Министерства юстиции РК (далее — Комитет) и Казахстанским институтом патентной экспертизы Комитета по правам интеллектуальной собственности Министерства юстиции Республики Казахстан (далее — КИПЭ), являющимися основой патентной системы.
Указанный Комитет непосредственно занимается вопросами авторского права, заменив собой ведомство по авторским правам, называвшееся Комитетом по авторским правам Министерства юстиции РК.
Одновременно, разделяя компетенцию с указанным институтом в части патентной экспертизы, Комитет является Патентным ведомством Республики Казахстан (Казпатентом), называвшимся до 29 марта 2001 г. в нашей стране “Республиканское государственное предприятие по патентам и товарным знакам Министерства юстиции РК (РГП Казпатент)”.
Таким образом, Комитет возглавляет систему охраны соответствующих объектов права интеллектуальной собственности, представляет в свою очередь согласованно действующую совокупность государственных органов, иных организаций и даже физических лиц.
Вопросы функционирования данной системы являются более интересными для науки управления или административно-правовой науки.
Полагаем достаточным для данной работы рассмотреть те аспекты функционирования данных систем, которые непосредственно влияют на возникновение и использование гражданских прав и обязанностей.
Остановимся вначале на системе охраны авторских прав.
Комитет по правам интеллектуальной собственности Министерства юстиции РК, положение о котором утверждено постановлением Правительства РК №411 от 29 марта 2001 г. [133], осуществляет государственную политику в области авторского и смежных прав, регистрирует авторские права в официальных реестрах, принимает необходимые меры по обеспечению соблюдения авторских прав казахстанских и иностранных граждан при использовании произведений науки, литературы и искусства, исполнений, постановок и фонограмм.
В советское время такой организации в Казахстане не было. Некоторые действия по охране авторских прав, вмененные ныне в обязанность Комитета, выполняло Всесоюзное агентство по авторским правам (ВААП), находившееся в Москве.
Наиболее интересной с цивилистической точки зрения, мы полагаем, является осуществляемая Комитетом деятельность по регистрации произведений. Она основана на ст. 9 Закона об авторском праве и смежных правах, в соответствии с которой “обладателю авторского права или какого-либо исключительного правомочия на произведение для свидетельства об авторстве на обнародованное или необнародованное произведение, о факте и дате опубликования произведения или о договорах, затрагивающих права автора на произведение, в любое время в течение срока охраны авторского права может его зарегистрировать в официальных реестрах”. Во исполнение данной статьи утверждены “Правила государственной регистрации прав на произведения, охраняемые авторским правом и смежными правами” [134].
Регистрация авторских прав является не обязательной процедурой, а факультативной, осуществляемой по желанию правообладателя, ведь по ч. 1 ст. 9 Закона об авторском праве РК “авторское право на произведение науки, литературы и искусства возникает в силу факта его создания. Для возникновения и осуществления авторского права не Требуется регистрации произведения, иного специального оформления произведения или соблюдения каких-либо формальностей”.
В последнее время участились случаи, когда обжалуются официальные регистрации товарных знаков, обычно представляющих собой этикетки на различных товарах, по мотиву нарушения при этом авторских прав лиц, обычно художников, разработавших такие этикетки. В подтверждение своих требований предъявляются свидетельства о регистрации авторских прав.
Следует отметить, что предъявление таких требований есть следствие путаницы в понимании регистрации авторского права и товарного знака. С момента выдачи свидетельства на товарный знак прекращают действие все авторские права на изображения, используемые в товарном знаке, так как изображение выполняет уже совершенно другие функции, не являющиеся эстетическими или художественными.
Товарный знак есть уже не произведение, а средство индивидуализации товаров разных участников гражданского оборота. Нельзя говорить об авторстве на товарный знак, а можно утверждать только об авторстве на эскиз, макет, проект товарного знака.
Соответственно, свидетельство о регистрации объекта авторского права, выдаваемое без проверки подлинности авторства представленного кем-либо в КоАП материала, не является документом исключительного права, каковым является свидетельство о регистрации товарного знака.
В случае судебного рассмотрения свидетельство о регистрации объекта авторского права будет иметь такую же силу, как и любое другое доказательство устного или письменного характера.
На тех или иных особенностях деятельности Патентного ведомства (Казпатента) мы еще не раз будем останавливаться, пока лишь отметим основные, характеризующие его как важнейшую часть патентной системы.
Патентная система Республики Казахстан была создана в июне 1992 г. и состоит из Казпатента, ныне включающего в себя, как мы отметили выше, Комитет и КИПЭ, из патентной библиотеки, патентных поверенных и патентных подразделений различных юридических лиц.
При этом на Казпатент в соответствии с Положением от 29 марта 2001 г. возлагаются функции обеспечения государственной монополии в области объектов промышленной собственности — изобретений, полезных моделей, промышленных образцов, товарных знаков, наименований мест происхождения товаров, а также селекционных достижений.
Эта организация принимает к рассмотрению заявки на объекты промышленной собственности, проводит по ним экспертизу, выдает охранные документы, публикует в официальном бюллетене сведения о таких объектах и осуществляет иные возложенные на нее функции патентного ведомства ( ст. 4 Патентного закона РК, ст. 3 Закона о товарных знаках, ст. 3 Закона об охране селекционных достижений РК ).
Как видно из приведенного, Казпатент выполняет административные, экспертные и информационно-аналитические функции.
Им осуществляется определенная процедура оформления прав, завершающаяся выдачей охранных документов от имени государства на все виды объектов промышленной собственности, а также выполняется информационная деятельность, выражающаяся в издании бюллетеней и другой печатной продукции, оказании услуг информационно-аналитического характера.
Среда критиков прежнего статуса Казпатента (в форме РГП) бытовало мнение о нежелательности такого смешения функций и необходимости отделения чисто государственных функций от иных.
Сравнение организации деятельности патентных ведомств разных стран показывает, что наиболее эффективно, быстро и экономично по отношению к заявителям, прибыльно с точки зрения государственных интересов (малое количество работников, большие отчисления в госбюджет, отсутствие потребности в финансировании из госбюджета) может работать только ведомство, которое единолично выполняет все три указанных функции.
К тому же практика показывает, что достичь пресловутой “чистоты идеи”, когда выполнение любой государственной функции осуществляется только государственными органами либо бюджетными организациями, невозможно.
Возьмем, к примеру, институт частных нотариусов, выполняющих нотариальные действия от имени государства, или же различные акционерные общества со смешанным государственно-частным капиталом, осуществляющие государственно-властные функции в нефтяном секторе экономики.
По сравнению с ними статус Казпатента как Республиканского государственного предприятия, имущество которого полностью принадлежит государству, выглядит более приемлемым для выполнения государственных функций.
К тому же, как мы установили выше, вся сфера охраны прав интеллектуальной собственности является сферой частных интересов, удовлетворение которых должно оплачиваться из частных же источников, но никак не из государственного бюджета. Следовательно, и с финансовой точки зрения нахождение Казпатента на самообеспечении за счет оплаты его действий вполне логично. На таких условиях функционируют большое количество патентных ведомств развитых стран.
Вместе с тем частный вопрос о статусе и финансовых основаниях деятельности Казпатента наводит на мысль о полноте содержащегося в ч.1 ст. 34. ГК РК деления юридических лиц по целям их деятельности только на два вида — коммерческие и некоммерческие и последующего деления некоммерческих организаций на обозначенные в ч. 3 данной статьи разновидности.
На наш взгляд, в ст. 34 ГК РК необходимо внести новую часть, разделяющую все юридические лица по признаку публичного или частного характера выполняемых функций.
Мы полагаем, что может существовать некоммерческая организация, государственное учреждение или учреждение, выполняющее государственные функции, финансируемое за счет доходов от собственной деятельности. При этом целью деятельности таких лиц является не извлечение прибыли, а выполнение отдельных государственных регистрационных и исполнительных функций, за исключением контрольных и надзорных.
Их можно было бы назвать учреждениями публичной власти. Группу учреждений публичной власти могли бы составить, кроме Казпатента, организации в сферах стандартизации и метрологии, нотариата, различных видов экспертизы и др. Насколько нам известно из бесед со специалистами, такого рода учреждения предусмотрены Гражданским кодексом Грузии.
Важнейшей особенностью как прежнего, так и нынешнего Казпатента является наличие в его структуре подразделений по рассмотрению апелляций на различные решения других его подразделений.
Имеется своя процедура обжалования отказов в регистрации и положительных решений о предоставлении регистраций товарных знаков и права пользования наименованиями мест происхождения товаров по Закону о товарных знаках (ст. ст. 12, 23, 39).
В результате таких обжалований рождаются споры, которые подлежат рассмотрению Казпатентом, а именно — Апелляционным советом Казпатента в порядке досудебного регулирования спорных отношений.
Патентная система Казахстана не является в данном случае исключением, в большинстве систем интеллектуальной собственности обычно существует определенная форма внутренней апелляции на решения эксперта в отношении патента или товарного знака. Апелляционные палаты существуют, например, в Европейском патентном ведомстве и ведомствах США по патентам и товарным знакам.
Хотя при ведомстве Великобритании отсутствует возможность формальной внутренней апелляции, спор между заявителем и экспертом решается старшим сотрудником ведомства.
В ряде стран руководитель ведомства имеет право вызывать свидетелей, принимать присягу, требовать представление документов и пр. Такие функции называются «квазисудебными», потому что в целом патентное ведомство не есть орган правосудия, а является административным органом.
Причиной существования процедуры возражения является то, что даже при очень строгой системе экспертизы государство не может гарантировать юридическую действительность прав, так как всегда существует вероятность того, что какое-либо предшествующее право (например, более ранний патент) было упущено или описание изобретения неправильно понято.
Патентная система Казахстана, закрепляя предварительные патенты по формальным признакам, не является очень строгой, и в принципе возможна ситуация выдачи охранного документа на уже известный объект промышленной собственности. Владелец прав на него должен иметь возможность на определенной стадии подать возражение. Можно это сделать и в суде, но в интересах сторон процедура возражения должна быть простой, быстрой и недорогой, реализуемой на как можно более раннем этапе периода существования и охраны права.
Апелляционный совет Казпатента так же имеет право запрашивать доказательства в обоснование позиций участников спора, обращаться в соответствующие инстанции за справками, заслушивать участников спора и пр. Налицо основания для применения слова “квазисудебное” и в отношении данного подразделения Казпатента.
По ст. 32 Патентного закона и ст. 41 Закона о товарных знаках Апелляционный совет является специализированным структурным подразделением Казпатента, соответственно утверждающего Положение о нем и Правила рассмотрения возражений в данном совете. Решение Апелляционного совета может быть обжаловано в суде лицом, подавшим возражение, или патентообладателем в течение шести месяцев с даты получения им решения.
Обжалование решения Апелляционного совета возможно, по нашему мнению, только в суде, но не в третейском суде, так как ответчиком в данном случае всегда выступает Казпатент как государственный орган и обжалуются его решения. Данный спор нельзя отнести к имущественным, хотя отдаленные материальные интересы сторон при желании можно разглядеть.
Патентная библиотека является важнейшим звеном патентной системы, поскольку творческая деятельность изобретателей и иных субъектов творчества невозможна без доступа к информационным ресурсам. Для проведения патентной экспертизы также необходим учет проделанного человечеством в определенной области знаний, к которой относится тот или иной объект промышленной собственности.
Наличие в стране патентной библиотеки является непременным условием для ее участия в Парижской конвенции. Так, ст. 12 данной Конвенции устанавливает, что “каждая страна Союза обязуется создать специальную службу по делам промышленной собственности и центральное хранилище для ознакомления общественности с патентами на изобретения, полезными моделями, промышленными образцами и товарными знаками” [135].
Функции патентной библиотеки в нашей стране выполняет Республиканская научно-техническая библиотека (РНТБ), являющаяся многоотраслевой библиотекой, методическим и библиографическим центром со специализацией в области техники и смежных с нею наук [136].
В составе РНТБ с 1965 г. действует Республиканский патентный фонд (РПФ), непосредственно выполняющий функции такого “центрального хранилища” патентов. В РПФ в настоящее время накоплено свыше 41 миллиона экземпляров документов из 50 стран мира и трех международных региональных патентных организаций [137].
Патентные подразделения организаций и предприятий также входят в патентную систему, являясь корпоративными заявителями и патентовладельцами. По подсчетам Казпатента соотношение количества заявителей на получение охранных документов по изобретениям, полезным моделям и промышленным образцам среди физических и юридических лиц примерно одинаково. Естественна поэтому забота Казпатента о сохранении существующих и создании новых патентных подразделений различных организаций и предприятий, независимо от формы их собственности.
Основы организации и деятельности патентного подразделения какого-либо юридического лица определены в “Примерном положении о патентном подразделении предприятия, учреждения, организации, объединения Республики Казахстан” от 17 января 1994 г., призванном помочь проведению эффективной инновационной и коммерческой политики каждой организации [138].
Всем хозяйствующим субъектам рекомендуется иметь самостоятельные структурные патентные подразделения, поднять их роль до статуса основных подразделений, поскольку будущее самих предприятий и организаций виделось тогда только во внедрении в производство новейших достижений науки и техники. Таким оно видится и сегодня, однако Примерное положение так и осталось простой рекомендацией, поскольку за прошедшие годы уменьшилось как количество самих хозяйствующих субъектов того времени, так и патентных подразделений в действующих.
В период относительного подъема экономики возрастает спрос на новые научно-технические разработки и вновь возникает задача создания на каждом предприятии и организации экономических, правовых и организационных условий для развития изобретательского творчества и использования объектов промышленной собственности в хозяйственной деятельности.
Анализ практики деятельности имеющихся патентных подразделений показывает, что при условии работы в них опытных патентоведов, создании надлежащих условий труда затраты на их содержание многократно окупаются прибылью от реализации прав на патенты и товарные знаки, лицензионных соглашений, взысканных штрафов с нарушителей прав интеллектуальной собственности, выгодным приобретением современного оборудования по советам патентоведов.
Важнейшую часть системы составляют негосударственные организации и физические лица, призванные помочь заявителям в получении охранных документов или регистраций, а патентообладателям и авторам произведений — эффективно и реально осуществлять принадлежащие им права.
В сфере авторских прав действует Республиканское общественное объединение “Казахстанское авторское общество” (далее — КазАО) [124], предметом деятельности которого является охрана имущественных прав авторов на произведения литературы и искусства, а также осуществление и обеспечение их авторских прав на территорий Республики Казахстан и за рубежом.
Основными же целями КазАО являются управление имущественными правами авторов произведений на коллективной основе в случаях, когда их практическое осуществление в индивидуальном порядке затруднительно; содействие авторам в передаче прав на использование произведений; представительство интересов авторов в государственных органах и иных организациях.
В сфере промышленной собственности, или, иначе говоря, в системе Казпатента, действуют не только юридические, но и физические лица, специальным образом подготовленные для такой деятельности патентные поверенные, то есть специалисты, аттестованные Казпатентом и уполномоченные им представлять интересы прежде всего иностранных заявителей перед ведомством.
Патентный поверенный может работать единолично или же объединяться с другими такими же специалистами в частные конторы и бюро патентных поверенных. На сегодня в Казахстане работают 38 патентных поверенных. Кроме основной задачи представительствовать за иностранного гражданина при оформлении прав (подавать заявки, вести переписку, подавать жалобы и пр.) перед Казпатентом, клиенты поручают им также совершение действий по охране своих прав в Казахстане, в том числе и путем обращения в суд, правоохранительные и таможенные органы.
close_page
1.6. СПОСОБЫ ОХРАНЫ ПРАВ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ
Вся система охраны интеллектуальной собственности сводится к авторско-правовому, патентно-правовому и смешанному способам, характеризуемым разной степенью формализации и участия государства в установлении и закреплении прав на соответствующие объекты интеллектуальной собственности.
При этом мы полагаем, что даже эти три категории поддаются классификации и их можно подразделить универсальный и специальные способы охраны различных объемов. При этом универсальным способом является, несомненно, авторско-правовой способ охраны объектов интеллектуальной собственности.
А) Авторско-правовой способ.
Основной “единицей” или, говоря языком Закона об авторском праве и смежных правах, объектом авторского права является произведение. Как правильно отмечается в литературе [140], законодательство Казахстана и России не содержит легального определения произведения, указывая что авторское право распространяется на произведения науки, литературы и искусства, являющиеся результатом творческой деятельности и выраженные в объективной форме. При этом не имеет значения по отношению к созданному произведению его назначение, достоинство, способ выражения, факт обнародования или необнародования.
Следует отметить, что объективно выраженные результаты творческой деятельности могут по своему содержанию относиться не только к литературе и искусству, гуманитарным наукам, но и к самым разным направлениям технической науки, то есть к технике.
В принципе, в виде произведения (доклада, рассказа, повести и др.) можно изложить суть любых изобретений. Отмечается, что писатели прошлых веков, кстати, не только фантасты, довольно точно предсказали в литературных произведениях технические достижения наших дней (электричество, телефон, автомобиль, подводную лодку и пр.). Литературные по своей форме произведения К.Э. Циолковского содержат в себе принципиальные положения сегодняшней космонавтики.
Авторско-правовой метод охраны при этом состоит в том, что охраняется не суть, а форма произведения. В законодательном плане суть этого метода выражается в том, что “авторское право не распространяется на собственно идеи, концепции, принципы, методы, системы, процессы, открытия, факты” (ст. 6 Закона об авторском праве РК). Конечно, есть определенные сомнения в том, можно ли охранять собственно форму. Вряд ли можно совершенно четко отделить форму от содержания произведения. Произведение скорее всего есть единство формы и содержания. При охране формы (язык, стиль изложения и др.), конечно же, охраняется и сюжет и иные элементы содержания произведения.
Мы присоединяемся к тем, кто отмечает универсальный характер авторско-правового метода, однако вносим свои акценты в его понимание.
Полагаем, что авторско-правовой метод охраны не сводится только к охране формы произведения, а проявляется и в отказе в предоставлении исключительных прав какому-либо, включая автора, лицу на содержание любого объекта-результата творческой деятельности в целом или на важнейшие элементы такого содержания.
В целом же, по нашему мнению, авторско-правовой метод позволяет охранять как форму, так и связанные с ней элементы содержания любого объекта-результата интеллектуальной творческой деятельности. Но такая охрана не дает исключительных имущественных прав, вытекающих из содержания объекта.
Таким образом, по нашему мнению, универсальный авторско-правовой метод охраны распространяется на любые результаты творческой деятельности и не распространяется на другую группу объектов, представленных в классификаций ст. 961 ГК РК — средства индивидуализации участников гражданского оборота, работ или услуг. Это и понятно, так как объекты последней группы появляются не в результате их создания, а вследствие регистрации представленных обозначений патентным ведомством. По сути дела до выдачи свидетельства о регистрации товарного знака или знака обслуживания представленные обозначения являются только эскизами товарного знака — типичными объектами авторского права.
Б) Патентный способ и системы патентования.
18 июня 1992 г. Указом Президента РК было создано Национальное патентное ведомство РК, и этим положено начало процесса внедрения на территории нашей страны патентной охраны объектов промышленной собственности — изобретений, полезных моделей и промышленных образцов.
Нельзя сказать, что патент как документ, удостоверяющий права на изобретения, не был известен в советское время. Так, п. 2 Положения об открытиях, изобретениях и рационализаторских предложениях, утвержденных постановлением правительства бывшего СССР 21 августа 1973 г. [141], устанавливал, что “права на … изобретения охраняются государством и … удостоверяются авторскими свидетельствами или патентами”.
Однако возможность получения патента была не общим правилом, а исключением из него. Так, в соответствии с пп. 24, 25 указанного Положения патент не выдавался на изобретения, если оно было создано в связи с работой автора на государственном, кооперативном, общественном предприятии, в организации или учреждении по их заданию, или даже если автору была оказана помощь такими организациями. На совместное с иностранными лицами изобретение патент советскому гражданину выдавался в порядке исключения, а права и льготы при этом у него были как у обладателя авторского свидетельства.
Была своеобразная “дискриминация” патентной защиты и по видам объектов. Из политических соображений, желая создать комфортные условия отстающим от западных технологий отраслям промышленности, п. 25 указанного Положения устанавливал, что только авторским свидетельством (не патентом) удостоверялись вещества, полученные химическим путем; лечебные вещества, способы профилактики, диагностики или лечения заболеваний людей или животных [142].
Наиболее желанным для социалистической системы хозяйствования охранным документом на изобретения и промышленные образцы было авторское свидетельство, констатирующее “признание предложения изобретением, приоритет изобретения, авторство на изобретение, исключительное право государства на изобретение” [143].
По пункту 27 указанного Положения использование изобретений, защищенных авторскими свидетельствами осуществлялось советскими государственными организациями, предприятиями и учреждениями, исходя из интересов государства и собственных интересов, без специального на то разрешения. Частный интерес автора сводился к незначительным выплатам при создании и использовании изобретения, несоизмеримыми с выгодами, полученными от реализации изобретений внутри страны или продажи их за ее рубежами.
Термин “патент” достаточно много говорит современному юристу. Он произволен от латинского “patere”, что переводится как “ быть открытым, доступным взору публики”. Документ, имеющий печать на лицевой стороне, назывался “открытая грамота”, от латинского выражения “literae patentes”.
Содержание этого документа можно было прочесть, не повредив при этом самой печати. К слову, и патенты Республики Казахстан имеют печать на лицевой стороне, и содержание патента можно прочитать, не повредив печати.
Вместе с тем, как это ни парадоксально, именно в настоящее время в нашей стране очень часто приходится разъяснять значение этого слова. Происходит терминологическая путаница прежде всего по причине заимствования слова “патент” для обозначения отношений иных, чем по поводу объектов промышленной собственности. В частности, законодательство вводит понятие патента как документа, разрешающего осуществление индивидуальной предпринимательской деятельности при условии оплаты определенной суммы налога.
Патент имеет множество законодательных и литературных определений, на которых мы остановимся ниже. Попытаемся свести важнейшие, по нашему мнению, особенности этого документа в одно определение:
патентом называется выдаваемый в соответствии с нормами законодательства уполномоченным государственным органом патентовладельцу охранный документ, удостоверяющий его исключительное право на использование запатентованного технического решения на территории данной страны по собственному усмотрению в течение определенного времени, а также приоритет технического решения и авторство его создавших лиц.
В литературе за неполных два столетия существования патентной формы охраны результатов технического творчества появилось множество суждений об экономической и правовой роли патентов.
Так, патент расценивают как документ о пожаловании и договор. Права, основанные на патенте, называют пожалованными от государства правами. Но подобные отношения всегда взаимны, и. патентовладелец в свою очередь должен чем-то жертвовать для государства. В ответ на пожалование патентовладелец раскрывает государству и обществу изобретение, которое могло надолго остаться неизвестным. Эта взаимность позволяет толковать патент как договор, условия которого изложены не в самом охранном документе, а в патентном законодательстве.
Довольно распространено понимание патента как монополии и объекта интеллектуальной собственности. Патентовладелец обладает исключительным правом на использование своего изобретения, и в этом заключается монопольный характер его прав и схожесть их с правами собственника вещи. Использование кем-либо этого объекта без ведома управомоченного лица будет правонарушением. Следует отметить, что патентная монополия не является такой широкой, как, например, монополизм единственного производителя электроэнергии на определенной территории.
По сути дела патентовладелец монополизирует то, что ранее не принадлежало и даже не было известно обществу. Монопольные права патентовладельца стимулируют творчество и изобретение новых товаров, и поэтому можно сказать, что патентная монополия является единственно допустимой и желанной для рыночной экономики.
Указанные особенности патента обуславливают особую, очень детализированную в законе процедуру оформления патентных прав. Целью патентования является раскрытие изобретения до такой степени, чтобы специалист в соответствующей области, прочитав содержание патента, мог бы осуществить содержащееся в нем техническое решение.
Суть изобретения специально доводится до всех желающих путем публикации содержания патента либо патентной заявки. Вот эта открытость и отличает патентную форму охраны от сохранения технического решения в режиме “ноу-хау”, когда вся охрана изобретения и возможность использования сводится к сохранению его в строгой тайне.
Патентование и режим «ноу-хау» являются противоположными по своей сути способами охраны изобретательских прав. Только изобретатель решает, каким из этих способов ему воспользоваться для эффективного использования технического решения и охраны своих интересов. Это в свою очередь означает, что у граждан и организаций нет обязанности, а есть только право запатентовать свои технические достижения.
Отмеченные особенности патента как особого документа обуславливают наличие специфических аспектов патентной охраны в целом: ограниченный круг защищаемых объектов; особая процедура возникновения патентных прав; закрепление за патентообладателем комплекса прав, в том числе исключительного права на использование объекта; временный и территориальный характер действия исключительного права (охранного документа); возможность законного ограничения исключительных прав.
Отметим сразу, что основные аспекты патентной формы охраны объектов промышленной собственности в полной мере присутствуют в законодательстве нашей стране. Вместе с тем патентная система Казахстана во многом оригинальна, и необходимо остановиться на некоторых аспектах более подробной
В частности, Патентной системе Казахстана присущи следующие признаки:
1. Ограниченный круг защищаемых объектов.
Бытует мнение, что патентом можно защитить любые идеи, достижения науки и техники, удачные организационные решения бизнеса и т.д. Оно ошибочно, так как патент выдается на строго определенный круг объектов.
Патентный закон Республики Казахстан от 24 июня 1992 г. в первой же статье определяет исчерпывающий перечень таких объектов — изобретения, полезные модели и промышленные образцы. Для краткости их называют объектами промышленной собственности, Статьи 5—7 этого Закона конкретизируют понятия данных объектов.
С принятием 13 июля 1999 г. Закона об охране селекционных достижений круг объектов, охраняемых патентом, пополнился. Статья 3 данного Закона устанавливает, что право на селекционное достижение охраняется законодательством Республики Казахстан и подтверждается патентом.
29 июня 2001 г. был принят Закон РК “О правовой охране топологий интегральных микросхем”, ст. 10 которого предусматривает выдачу правообладателю охранного документа под названием “Свидетельство о регистрации топологии”. Статья 6 данного документа предполагает наделение правообладателя исключительным правом на топологию.
Таким образом, в Казахстане, как и во многих других странах, складывается ситуация, когда на определенный объект выдается документ, предоставляющий, так же как и патент, исключительное право, но патентом не называемый.
В настоящее время можно назвать три объекта, права на которые удостоверяются такими свидетельствами о регистрации: это — товарный знак, наименование места происхождения товара и топология интегральной микросхемы.
Мы склонны относить их к объектам патентной системы Республики Казахстан.
2. Особая процедура возникновения патентных прав.
Выявленные нами объекты патентования представляют собой технические или художественно-технические решения разной сложности, но все же, в отличие от уникальных, единичных по своей оригинальности объектов авторского права, они в принципе повторимы.
К примеру, тысячи физиков решают проблему управления термоядерной реакцией; тысячи медиков, химиков, биологов во всем мире работают над изобретением эффективных способов лечения рака и СПИДА. Вполне возможно одновременное изобретение несколькими учеными независимо друг от друга одного и того же способа лечения или лекарственного вещества. Такая особенность изобретательских отношений заставляет искать пути эффективного фиксирования принадлежности прав на конкретное изобретение строго определенному лицу. Вот почему патентная процедура или патентование объекта промышленной собственности довольно длительная, трудоемкая, а по оценке многих — бюрократическая процедура:
Схематически процедуру патентования можно представить следующим образом: подача заявки в патентное ведомство — формальная экспертиза в отделе приема заявок — экспертиза в отделе изобретений и полезных моделей — решение о выдаче охранного документа — публикация сведений о выдаваемом патенте — выдача охранного документа на руки патентообладателю.
Продолжительность процедуры напрямую зависит от принятой в той или иной стране системы патентования, стремящейся в конечном итоге к выдаче надежного, достоверного охранного документа, как принято выражаться — “сильного патента”. Вопрос о выборе системы патентования из числа существовавших тогда в мире решался нашей страной с самых первых дней обретения государственной независимости.
Все известные национальные системы, по нашему мнению, можно классифицировать по двум основаниям — по субъектам, имеющим право быть патентовладельцами, и по процедуре патентной экспертизы.
По первому основанию можно выделить авторскую и заявительскую системы.
По авторской системе патентовладельцем может быть только автор изобретения или его правопреемник, причем имя автора должно быть обязательно указано в заявочных материалах, за исключением случаев, когда он сам специально Просит не указывать имени автора. Такая система принята, например, в США.
При заявительской системе патентовладельцем может быть любой первый заявитель — автор, его правопреемник или лицо, совершенно к ним не имеющее отношение ( вышестоящий начальник; лицо, присвоившее авторство, и пр.). Традиционно все страны Европы, да и абсолютного большинства стран остального мира имеют заявительскую систему. Не стал исключением и Казахстан, тем более, что СССР также имел заявительскую систему.
По второму основанию можно выделить явочную, проверочную и промежуточную системы патентования. В 1992 г. было нелегко для Республики Казахстан определиться, какую систему экспертизы ей выбрать.
Явочная система ( Франция, Греция, Италия, Швейцария и др.) предполагает выдачу патента любому заявителю при выполнении им формальных требований к оформлению заявки, без проверки изобретения на новизну и изобретательский уровень. Общество быстро узнает о техническом новшестве, патент быстро выдается и, соответственно, быстро внедряется.
Однако патент при этом выдается фактически на риск и под ответственность заявителя, а центральным звеном патентной системы становится суд как орган подачи апелляции противниками выдачи того или иного патента. Эта система не подходила Казахстану в силу живости определенных традиций бывшего СССР, имевшего более строгую систему, а также в силу неготовности судов по рассмотрению возможного большого числа сложных по своей сути патентных споров.
В бывшем СССР существовала проверочная система патентования, по которой каждая без исключения поданная заявка исследовалась на новизну, изобретательский уровень и промышленную применимость. Разновидность проверочной системы — с отложенной или отсроченной экспертизой — применяется сейчас в Российской Федерации. Эта система позволяет получить надежный патент, и наиболее экономически развитые страны — Германия, Великобритания, США, Швеция, Голландия и др. — применяют ее длительное время.
Республика Казахстан не могла внедрить проверочную систему или ее модификацию по причине отсутствия необходимого для этого экспертного патентного фонда, т.е. соответствующим образом классифицированного и полного (без пробелов) массива патентов, иной патентной и не патентной информации всех или большинства стран мира. Этот фонд после распада СССР остался в России.
Вследствие этого пришлось придумывать свою, оригинальную систему патентования, закрепленную в ныне действующем Патентном законе Республики Казахстан. Она по своей сути смешанная, включающая в себя элементы двух основных систем.
Избранная система патентования характеризуется как регистрационно-проверочная, с выдачей по изобретениям и промышленным образцам двух охранных документов — предварительного патента сроком на 5 лет и патента сроком, соответственно указанным объектам, на 20 и 10 лет. По полезным моделям выдается патент сроком на пять лет ( ст. 5 Патентного закона РК).
Избранная нашей страной патентная система с выдачей двух охранных документов также называется в специальной литературе явочно-проверочной системой, так как для получения первого охранного документа заявителю необходимо явиться в ведомство и выполнить минимум формальностей. Проверочной — потому что экспертиза возможна позже.
Разновидности такой системы приняты во многих странах мира — Швейцарии (кроме патентов на изделия текстильной и часовой промышленности), Франции, Голландии, ряде стран СНГ и др. Она хороша тем, что позволяет быстро получить полноценный (с точки зрения объема исключительного права) охранный документ и внедрить новшество в производство, удовлетворить спрос рынка на определенные товары, избежать расходов по дорогостоящей экспертизе.
Важно учитывать и то, что в наш динамичный век изобретения устаревают довольно быстро и 5—8 лет бывает вполне достаточно для получения искомых материальных выгод. К тому же у авторов и иных лиц появляется определенная альтернатива поведения. Если изобретение серьезное и есть экономический интерес охранять его длительное время, то есть смысл ходатайствовать о получении долговременного патента.
После распада СССР новые страны, бывшие союзные республики, были вынуждены внедрить такие системы, так как весь информационный массив, необходимый для проведения патентных поисков, остался в России, которая не пожелала делиться им с другими странами.
Но время показало, что по своей сути эта система прогрессивна и удобна для заявителей.
Эта система очень экономична для небогатых заявителей нашей страны и демократична, так как лишена неудобств рутинного делопроизводства, характерного для патентных систем с обязательной полной экспертизой.
Соответственно количеству выдаваемых охранных документов строится процедура экспертизы заявки на получение охраны объекта. Их тоже две — формальная экспертиза и экспертиза по существу. Предварительный патент выдается после проведения формальной экспертизы, а патент — после экспертизы заявки по существу.
В ходе проведения формальной экспертизы заявки (пп. 1—7 ст. 22 Патентного закона РК) проверяется наличие необходимых документов, соблюдение основных требований к ним и рассматривается вопрос о том, относится ли заявленное предложение к объектам, которым предоставляется правовая охрана.
Если заявка прошла формальную экспертизу с положительным результатом, то выдается предварительный патент и одновременно с этим в официальном бюллетене патентного ведомства публикуются сведения о заявке. Этим самым все заинтересованные лица извещаются о появлении монополии на данное техническое решение, и им дается возможность в течение восьми месяцев после публикации знакомиться с материалами заявки.
Таким образом, формальная экспертиза полностью соответствует своему названию и не преследует цели проверки критериев патентоспособности изобретения или промышленного образца. В ходе ее проведения проверяется только соблюдение формальных требований в виде набора документов. Соответственно и выдаваемый на ее основе патент отражает степень тщательности проверки представленных сведений.
Предварительный патент на изобретение, патент на полезную модель и предварительный патент на промышленный образец выдаются на риск и под ответственность заявителя, и в любой момент их действия могут быть оспорены в суде на предмет их действительности. Это правило неявно выражено в отношении изобретения и промышленного образца, но очень четко и даже чрезмерно жестко — в отношении полезной модели.
Часть 1 ст. 23 Патентного закона от 21 июня 1992 г. устанавливала, что патент на полезную модель “выдается без гарантии действительности”. Вряд ли такое выражение допустимо в отношении официального документа, выдававшегося уполномоченным государственным органом.
В новом Патентном законе закреплено правило о выдаче патента на полезную модель и предварительных патентов на изобретение и промышленный образец “на риск и под ответственность заявителя”.
По ходатайству заявителя или третьих лиц, подаваемому в течение трех лет со дня подачи заявки или пяти лет со дня подачи заявки в случае продления срока действия предварительного патента, патентное ведомство проводит экспертизу заявки по существу (пп.7—13 ст. 22 Патентного закона), в ходе которой главным образом проверяется наличие у заявленного решения критериев патентоспособности изобретения или промышленного образца.
Для корректировки представлений заявителя о своем изобретении, возможно претерпевших изменения со времени выдачи ему предварительного патента, испрашивается измененная формула изобретения.
Если все критерии патентоспособности налицо, то результатом экспертизы по существу будет решение о выдаче патента с формулой изобретения, предложенной заявителем. Если критерии не соблюдены, например, нет новизны, так как выяснилось, что где-то в мире уже было такое изобретение, то выносится решение об отказе в выдаче патента.
Процедура патентования, несмотря на кажущуюся сложность и бюрократичность, имеет и такие положительные элементы, как постоянный диалог между патентным экспертом и заявителем по поводу устранения недостатков заявки, возможность обжалования как заявителями, так и третьими лицами практически любых юридически значимых действий Патентного ведомства.
Для быстрого, досудебного разбора специфичных, трудных для понимания неспециалиста патентных споров в структуре Патентного ведомства существует такое подразделение, как Апелляционный совет, состоящий из специалистов-юристов и инженеров, не участвовавших в первичном рассмотрении заявки, решение по которой обжалуется.
По ст. 32 Патентного закона Положение об Апелляционном совете, а также Правила подачи и рассмотрения возражений в Апелляционном совете должны утверждаться уполномоченным органом.
При несогласии с решением Апелляционного совета заявитель может обратиться в суд.
Со дня внедрения описанной системы патентования прошло достаточно времени, что позволяет сделать выводы о ее удачности или неудачности. Об ее эффективности свидетельствуют такие цифры: всего с 5 августа 1992 по 1 января 2001 г. подано 15654 заявки на изобретения и полезные модели, по 11000 из них, или 70%, испрошена выдача предварительного патента. Из 9780 внесенных в Государственный реестр, т.е. выданных охранных документов на изобретения, 6601, или 67%, составляют предварительные патенты.
Для Казахстана как страны с переходной экономикой и сложной социально-экономической обстановкой эти цифры отрадны. В значительной степени на заявительскую активность влияет привлекательность (быстрота, дешевизна, надежность) избранной системы патентования.
3. Закрепление за патентообладателем комплекса прав, в том числе исключительного права на использование объекта.
Таким образом, финалом сложного процесса патентования является выдача указанному в заявке лицу уполномоченной на это Правительством Республики Казахстан организацией (патентным ведомством) охранного документа (патента или предварительного патента) и внесение сведений об этом документе и его обладателе в Государственный реестр объектов промышленной собственности нашей страны.
Но то, что является финалом для административного процесса, а именно таковым является процедура в патентном ведомстве, есть начало жизни предварительного патента или патента как разновидности имущества (ст. 115 ГК РК). В свою очередь, очевидно, что не сам патент как “открытая грамота”, несколько сброшюрованных листов бумаги с печатью, представляет собой материальную ценность и объект гражданско-правовых отношений, а права, которые предоставляются этим документом.
4. Временный и территориальный характер охраны.
Заслуживают внимания проблемные в теоретическом плане и часто вызывающие практические затруднения вопросы о пределах действия и объеме патентных прав. Этому посвящен ряд статей ГК РК, Патентного закона, а также иных законодательных источников Республики Казахстан.
Действие предварительных патентов и патентов, выданных уполномоченным органом Республики Казахстан, ограничено территорией нашей страны. В свою очередь, национальные патенты других государств не действуют на нашей территории.
Что касается патентов, выданных международными организациями и действующих на нашем рынке, то их насчитывается только один вид.
Наряду с патентами Казахстана в настоящее время на территорию нашей страны распространяют свое действие только евразийские патенты, поскольку, как мы отмечали выше, Республика Казахстан является участницей Евразийской патентной конвенции.
Если иностранные лица хотят защитить свои изобретения и другие объекты на нашей территории, они должны подать заявку с выполнением всех требований патентного законодательства Казахстана и получить ее охранные документы.
Патентная монополия ограничена также и во времени, Статья 1000 ГК РК устанавливает эти сроки. Началом течения срока действия патента и охраны объекта является дата подачи заявки, а реальные действия по защите прав могут быть осуществлены после выдачи патента.
Истечение сроков патента означает, что исключительное право его обладателя прекращается и любые лица могут по своему усмотрению использовать его изобретение без выплаты вознаграждения. Однако личные неимущественные права продолжают при этом действовать без ограничения срока.
5. Возможность законного ограничения исключительных прав и наложение обязанностей на патентовладельца.
Отправной точкой для правильного понимания этих вопросов является положение о том, что в рыночной экономике права, предоставляемые патентом, есть вид монополии правообладателя.
Исключительность патентных прав, их абсолютный характер являются правовым основанием для существования монополии. Наиболее полно это выражено в ст. ст. 992, 993 ГК РК. Вместе с тем патентная монополия есть разрешенная и более того — желательная для рыночной экономики монополия. Без установления такой монополии, как это доказано опытом социалистического хозяйствования, невозможно достичь заинтересованности авторов в создании новых изобретений; промышленников — в их внедрении, а в целом систему хозяйствования — в обновлении технологий и выборе интенсивного, а не экстенсивного пути развития.
В пользу высказанного свидетельствует и действующее антимонопольное законодательство. Так, ст. 3 Закона РК от 11 июня 1991 г. «О развитии конкуренции и ограничении монополистической деятельности “устанавливает, что его нормы не распространяются на права, вытекающие из законодательства “об изобретениях, промышленных образцах, товарных знаках, знаках обслуживания и авторских правах, за исключением тех случаев, когда соответствующие права умышленно используются их обладателями в целях ограничения конкуренции”.
Вместе с тем неограниченная монополия на эти объекты может привести к сдерживанию отдельными лицами — правообладателями прогресса на определенных, в основном новых направлениях развития науки и техники. Чтобы не допустить этого, ст. ст. 998—1002 ГК РК установлены пределы осуществления патентных прав, а также меры, стимулирующие добровольный отказ правообладателей от принадлежащей им монополии.
close_page
Патентообладатель может в любое время действия патента объявить о предоставлении им любому лицу права использования изобретения или иного объекта (ст. 1002 ГК РК, п.5 ст. 14 Патентного закона РК). Это действие называется открытой лицензией и, по сути дела, является своеобразной открытой офертой заключить сделку. Пожелавший воспользоваться открытой лицензией обязан заключить с патентообладателем договор о платежах.
Важно помнить, что заявление об открытой лицензии является безотзывным. Патентообладатель не может отказать кому-либо, либо вообще отказаться от такого заявления (например, найдя сразу после публикации конкретного выгодного лицензиара ). Введение такого правомочия и корреспондирующих ему обязанностей свидетельствует о стремлении законодателя смягчить реалии патентной монополии.
В патентных отношениях возможно параллельное существование наряду с исключительными правами патентообладателя и прав третьих лиц на охраняемое решение. Это предусмотренное в ст. 1004 ГК РК и ст. 13 Патентного закона РК право преждепользования.
Его суть ясна из текста указанных статей и не требует особых разъяснений. Отметим только, что непременным условием для преждепользования являются использование объекта третьим лицом до даты приоритета и факт создания этим лицом объекта независимо от автора.
Законодатель стремится здесь к достижению компромисса интересов и предоставляет третьему лицу право дальнейшего использования объекта, но без расширения сложившегося объема использования.
Одной из основных обязанностей патентовладельца является обязанность использовать техническое решение. В целях полного удовлетворения интересов общества государство может установить меры, принуждающие патентовладельца использовать изобретение или иной объект промышленной собственности.
Возможность этого установлена в ст. 1005 ГК РК, а конкретные меры указаны в ст. 11 действующего Патентного закона РК.
При неиспользовании или недостаточном использовании патентообладателем изобретения или промышленного образца в течение пяти лет с даты публикации сведений о выдаче предварительного патента, а полезной модели — в течение трех лет с даты публикаций сведений о выдаче патента, лицо, желающее и готовое использовать охраняемый объект, в случае отказа патентообладателя от заключения лицензионного договора, может обратиться в суд с ходатайством о предоставлении ему принудительной лицензии.
Если патентообладатель не докажет, что неиспользование или недостаточное использование обусловлены уважительными причинами, суд предоставляет указанную лицензию с определением пределов использования, размера, сроков и порядка платежей.
6. Смешанные способы.
Кроме основных авторско-правового и патентно-правового способов Охраны объектов интеллектуальной собственности существуют смешанные способы, представляющие собой модификацию двух вышеназванных основных способов или комбинацию их отдельных элементов. В классификации ст. 961 ГК РК это касается группы объектов, названных нами нетипичными институтами права интеллектуальной собственности.
Нетипичность выражается прежде всего в отличии способа легального закрепления прав на эти объекты от патентного или авторско-правового.
Мы склонны систематизировать все нетипичные способы охраны, выстроив их по признаку близости каждого из них к одному из основных способов охраны, оставив, однако, особое место нераскрытой информации, в том числе секретам производства (ноу-хау).
К авторско-правовому способу близок режим охраны топологий интегральных микросхем, а к патентно-правовому -аналогичный режим селекционных достижений.
В законодательстве и литературе ряда стран по-разному определяют перечень нетипичных институтов.
К селекционным достижениям, нераскрытой информации и топологиям интегральных микросхем по ПС РК в Российской Федерации добавляются научные открытия и рационализаторские предложения. Как мы отметили выше, все эти объекты вместе именуются А. П. Сергеевым “нетрадиционными объектами интеллектуальной собственности” [144].
Набор правовых средств и методов охраны таких распространенных в советское время объектов, как открытия и рационализаторские предложения, достаточно богат. Он заслуживает изучения и, в отдельных случаях, применения и в наши дни.
Очевидно, что по режиму правовой охраны открытия наиболее тяготели к авторскому праву, хотя и имелось много элементов формализованной охраны, присущей патентно-правовой сфере.
Рационализаторские предложения охранялись по подобию изобретений, только в меньшем масштабе сферы применения и требований новизны.
Подробная характеристика отмеченных смешанных способов не входит в задачи нашего исследования, однако в сравнительном плане многие правовые приемы представляют интерес и, по нашему мнению, удачно подчеркивают характерные особенности интересующих нас объектов.
Так, элементы охраны топологий интегральных микросхем сходны с аналогичными элементами охраны авторских прав тем, что, как и произведение, топология должна быть оригинальна (ст. 1013 ГК РК, ст. 4 Закона о топологиях), то есть неповторима, уникальна. В авторском праве (п.4 ст. 971 ГК РК) не охраняются собственно идеи, концепции, принципы, методы, системы, процессы, открытия, факты. Точно так же не распространяется правовая охрана на содержательную часть интегральной микросхемы — идеи, способы, систему, технологию или закодированную информацию, которые могут быть воплощены в топологии.
Как и в авторском праве, регистрация топологии не является обязательной, а зависит от желания автора (ст. 1015 ГК РК, ст. 10 Закона о топологиях). При этом появляется такая специфическая для данных объектов особенность, как предельный срок регистрации — 2 года со дня первого использования, не позже которого необходимо произвести регистрацию.
В таком случае можно утверждать, что факт регистрации топологии является не актом правонаделения ( исключительное право уже появилось с момента фактического использования топологии), а точкой отсчета действия исключительного права лица, обратившегося за регистрацией.
От такого законодательного решения практически в более выгодном положении оказываются те авторы, которые используют свою разработку-топологию чуть менее двух лет без регистрации, а затем обращаются за регистрацией и тем самым продлевают срок охраняемого исключительного права на два года.
Как в авторском праве, так и праве на топологию интегральных микросхем используется такое правовое средство, как презумпция. Лицо, указанное в качестве автора на оригинале или экземпляре произведения, считается автором произведения, пока не доказано иное. Топология также считается оригинальной, разработанной в процессе творческой деятельности автора, пока не доказано иное [145].
Сходство с патентно-правовой охраной проявляется в том, что, как и объекты патентного права, топологии в принципе повторимы и “появление идентичной оригинальной, независимо созданной другим автором топологии не прерывает и не прекращает течения срока исключительных прав” (ст. 1016 ГК РК). Объединяет их, пусть и в незначительной степени, возможность закрепления прав в документе, выдаваемом управомоченным государственным органом.
Как видно из сравнения, регистрационная система охраны для топологий гораздо мягче, чем самая либеральная регистрационная система для объектов промышленной собственности, и эта мягкость достигается введением в нее элементов авторско-правовой охраны.
В свою очередь, степень этой мягкости зависит от степени деликатности объекта, необходимости либерального или более жесткого режима. По нашему мнению, для топологий избран именно данный режим по причине длительного срока и высокой технологичности их изготовления, быстрого “старения” топологий ввиду бурного развития электроники, а также необходимости законодательного стимулирования создания столь сложных объектов. Ни авторско-правовой, ни патентноправовой методы в чистом виде не отвечают таким параметрам, а, следовательно, и не применимы для решения данных задач.
Заслуживают внимания и смешанные способы охраны прав на селекционное достижение. Они закреплены в Законе Республики Казахстан от 13 июля 1999 г. “Об охране селекционных достижений” и вкратце сводятся к следующему: на селекционное достижение государственной патентной организацией выдается патент на основании экспертизы, проводимой специализированными сельскохозяйственными государственными комиссиями (госкомиссии); после выдачи патента для использования достижения необходимо заключение госкомиссии о допуске к такому использованию.
То есть уровень присутствия и контроля государства при оформлении и использовании данных объектов выше, чем по отношению к иным объектам промышленной собственности. Полагаем, что это оправданно, поскольку селекционные достижения представляют собой прежде всего разработки продуктов питания человека.
Вместе с тем это же позволяет констатировать отличие от патентного способа охраны, при котором исключительное право и возможность его использования вытекают непосредственно из патента и не требует дополнительного официального подтверждения. То есть наличие патента на новый сорт растения или породу животных само по себе не гарантирует их охраняемости.
Видимо, по этой причине в Российской Федерации, в отличие от нашей страны, патентное ведомство не имеет в своем ведении вопросов правовой охраны селекционных достижений. Организация регистрации и правовой охраны данных объектов находится в руках Государственной комиссии РФ по использованию и охране селекционных достижений. В данной области указанный орган играет ту же роль, как и Патентное ведомство РФ в сфере охраны объектов промышленной собственности, то есть проводит государственную политику по данным объектам, принимает заявки, проводит экспертизу, выдает патенты и авторские свидетельства, ведет государственные реестры и др.
Картина многообразия форм и методов правовой охраны различных объектов права интеллектуальной собственности не будет полной без анализа действия таких средств в отношении технической, организационной, коммерческой информации, в том числе секретов производства, объединяемых термином нераскрытая информация (ст. ст. 126, 1017 ГК РК).
А. П. Сергеев совершенно справедливо полагает, что хотя каждый из этих терминов — “коммерческая тайна”, “секрет производства”, «ноу-хау», “торговые секреты”, “конфиденциальная информация” и пр. — имеет присущий лишь ему оттенок и применяется обычно в достаточно определенной ситуации, все они обозначают, в сущности, одно и то же понятие [146].
Выше мы отметили, что средства охраны этих объектов стоят особняком. Эту обособленность мы бы отнесли на счет особых правовых средств, используемых при охране такого рода информации.
Если большинство объектов права интеллектуальной собственности охраняется действиями юридического характера, то нераскрытая информация существует и охраняется путем совершения множества фактических действий, приводящих в результате их совершения к определенному юридическому результату — состоянию охраняемости данных объектов. В этом главная особенность данного оригинального метода охраны прав интеллектуальной собственности, который мы склонны назвать “метод охраны в режиме ноу-хау”.
Понятие и основные черты данного режима видны из ст. 126 ГК РК, они же легли в основу легального определения проекта Закона РК “О коммерческой тайне”, рассматриваемого в данный момент Парламентом РК.
В соответствий с ним служебной или коммерческой тайной является информация, которая имеет действительную или потенциальную коммерческую ценность в силу неизвестности ее третьим лицам, к которой нет свободного доступа на законном основании и обладатель которой принимает меры к охране ее конфиденциальности.
То есть для того, чтобы нераскрытая информация охранялась, необходимо, чтобы она была ценной, то есть могла быть оценена в денежной сумме; она не должна быть известна никому, кроме обладателя или круга лиц, им определенных; никто не должен иметь возможности с информацией свободно ознакомиться (на выставках, из публикаций, демонстраций, просто зайдя в место использования и пр.); владелец предпринимает действия по соблюдению ее тайны.
Только при соблюдении перечисленных обстоятельств наступает монополия определенного лица на такую сугубо нематериальную вещь, как информация. Вместе с монополией лица возникает и состояние охраняемости определенной информации в режиме ноу-хау.
Этот Набор фактов и действий фактического характера должен быть в наличии весь, в полном наборе, в противном случае охрана не наступает. Мы склонны назвать этот набор Действий и обстоятельств “составом режима ноу-хау”.
При наличии состава режима ноу-хау информация не просто охраняется, а получает по сути дела бессрочную охрану. К тому же для наступления охраны не требуется выполнения каких либо формальностей, а именно — регистрации, экспертизы, патентования и пр.
Суть ответственности за незаконное использование нераскрытой информации состоит в том, что лицо, без законных оснований получившее или распространившее нераскрытую информацию либо использующее ее, обязано возместить тому, кто правомерно обладает этой информацией, убытки, причиненные ее незаконным использованием.
Управомоченное лицо имеет право требовать немедленного прекращения использования информации от нарушителя.
7. Меры и средства защиты прав интеллектуальной собственности.
Обзор личных неимущественных и имущественных (исключительных) прав на любой объект интеллектуальной собственности показывает, что все они «представляют собой частные права, а вся сфера отношений в области интеллектуальной и промышленной собственности есть подотрасль частного права.
Непосредственное присутствие государства в этой сфере минимально и сводится в административном плане к регистрационной и экспертной деятельности Казпатента в сфере объектов промышленной собственности, а также деятельности уполномоченных органов:
в области авторских и смежных прав — Комитета по правам интеллектуальной собственности Министерства юстиции Республики Казахстан;
в области селекционных достижений — комиссий по испытанию новых сортов растений и пород животных Министерства сельского хозяйства Республики Казахстан.
Суд и правоохранительные органы стоят на защите прав на интеллектуальную собственность в той же мере, в какой они осуществляют защиту всех других прав граждан и организаций.
Отнесение данных отношений к сфере частного права означает прежде всего то, что инициатива защиты прав на интеллектуальную и промышленную собственность должна исходить в первую очередь от самих правообладателей — патентовладельцев, владельцев регистраций на товарные знаки, пользователей прав на наименования мест происхождения товаров.
Более того, основа обеспечения защиты от нарушений патентных прав закладывается в самом начале процесса патентования, когда описание изобретения и его формула составляются изобретателем или его патентным поверенным.
Диалог с патентным экспертом может изменить первоначальную формулу, но это происходит лишь с согласия заявителя и, как показывает практика, только усиливает надежность правовой охраны. Обычно эти диалоги проходят сложно, часто заявитель возражает против любых изменений, опасаясь ограничения объема охраны своего изобретения.
В конце концов выдается патент, в котором содержится собственная оценка заявителем того, что он запатентовал, а также его правовое притязание на охрану в определенном объеме результата собственного творчества.
Гражданско-правовой характер отношений по поводу объектов интеллектуальной собственности предопределил и систему способов защиты исключительных прав: на них распространяются все способы защиты гражданских прав, изложенные в ст. 9 Общей части ГК, а также специальные способы защиты прав, изложенные в п. 1 ст. 970 Особенной части.
При нарушении договоров об использовании результатов интеллектуальной творческой деятельности и средств индивидуализации применяются общие правила об ответственности за нарушение обязательств.
Таким образом, прослеживается подход законодателя, по которому он выделяет категории недоговорных и договорных прав.
Договорные права защищаются нормами обязательственного права. Все недоговорные права на интеллектуальную и промышленную собственность в свою очередь защищаются общими (ст. 9 ГК РК) и специальные способами защиты прав.
Способ защиты гражданских прав в третейском суде прямо назван в тексте ст. 9 наряду с обращением за защитой в общие и арбитражные суды. Соответственно, при рассмотрении споров по поводу прав на объекты промышленной собственности они могут применить, в частности, такие проверенные временем методы (пути) защиты гражданских прав, как признание прав; восстановление положения, существовавшего до нарушения права; пресечение действий, нарушающих право или создающих угрозу его нарушения; присуждение к исполнению обязанности в натуре; взыскание убытков, неустойки; признание сделки недействительной; компенсации морального вреда; прекращения или изменения правоотношения.
Кроме общих гражданско-правовых мер, защита исключительных прав может осуществляться также путем:
изъятия материальных объектов, с использованием которых нарушены исключительные права, и материальных объектов, созданных в результате такого нарушениями;
обязательной публикации о допущенном нарушении, с включением в нее сведений о том, кому принадлежит нарушенное право; иными способами, предусмотренными законодательными актами.
При этом следует отметить, что перечень специальных способов защиты не является исчерпывающим и может быть дополнен нормами иных законодательных актов. В качестве примера такого расширения можно привести правомочия, изложенные в ст. 49 Закона РК от 10 июня 1996 г. “Об авторском праве и смежных правах”. Обладатель авторских прав может потребовать от их нарушителя выплаты компенсации в сумме от двадцати до пятидесяти тысяч минимальных размеров заработной платы, а при нарушении прав авторов программы для ЭВМ или базы данных — в размере от пятисот до пятидесяти тысяч минимальных размеров заработной платы, устанавливаемой законодательством Республики Казахстан. Размер компенсации определяется судом вместо возмещения убытков или взыскания дохода.
Заслуживают отдельного рассмотрения вопросы объектов интеллектуальной собственности, создаваемых в связи с исполнением служебных обязанностей или в связи с выполнением служебного задания. Для краткости их называют служебными произведениями, служебными изобретениями и др.
Новеллами, изменяющими отраслевое патентное законодательство, являются нормы ст. ст. 996 и 997 ГК РК о служебных изобретениях и порядке выплаты вознаграждения по ним. В отличии от ст. 9 Патентного закона РК от 21 июня 1992 г., устанавливавшей право работодателя на получение, охранного документа на объект, созданный работником в связи с выполнением им служебных обязанностей, только при наличии соглашения между ним и работником, ст. 996 ГК закрепляет безусловное право работодателя на патент. Только договор работодателя и работника о передаче права на получение патента последнему может изменить общее правило.
Новый Патентный закон от 16 июля 1999 г., вслед за ПК РК, в п. 2 ст. 10 установил, что “права на охранные документы на служебные изобретения принадлежат работодателю, если иное не предусмотрено в договоре между ним и работником”.
На практике довольно часто возникают разногласия между работодателями и авторами служебных изобретений по поводу размера вознаграждения.
Казалось бы, в ст. 9 прежнего Патентного закона был закреплен демократичный договорный порядок, предусматривающий, что вознаграждение автору должно быть соразмерно выгоде, полученной работодателем от использования объекта. Однако зачастую эти договоры явно не в пользу работника, либо соглашения о размере вознаграждения не удается достичь. Не спасает положения и возможность передачи спора о размере вознаграждения в суд. Суды в свою очередь обращаются в Патентное ведомство за экспертными рекомендациями о размере вознаграждения по конкретным спорам.
Мы полагали, что подобные ситуации будут исключены только при использовании нормы, предложенной нами в ст. 997 ГК: при невозможности соразмерить вклад автора и работодателя в создание служебного объекта промышленной собственности за автором признается право на половину выгоды, которую получил или должен был получить работодатель.
Она почти дословно вошла в п.4 ст. 10 действующего Патентного закона РК.
Большое внимание в республике уделяется гарантированности и защищенности провозглашенного в Общей части Гражданского кодекса права интеллектуальной собственности.
Эта гарантированность обеспечивается и иными, кроме гражданского права, отраслями права, в частности административным и уголовным.
Пока отметим, подытоживая предыдущее изложение, что система правовой охраны объектов интеллектуальной собственности в Казахстане в статической ( нормативной и институциональной ) своей части в основном построена и в динамическом, функциональном плане она нацелена на деятельность, позволяющую охватить все юридически значимые действия по любому объекту — от оформления прав до их защиты.
Во второй главе данной работы мы постараемся доказать правоту этого нашего утверждения применительно к каждому объекту промышленной собственности.
close_page
Глава 2. ОСОБЕННОСТИ ПРАВОВОЙ ОХРАНЫ РАЗЛИЧНЫХ ОБЪЕКТОВ ПРОМЫШЛЕННОЙ СОБСТВЕННОСТИ
Законодательство, посвященное охране отдельных видов объектов интеллектуальной собственности, представляет собой достаточно большой массив нормативных правовых актов разного ранга. Отраслевая принадлежность норм также различна. Процедурные, административно-правовые, уголовноправовые нормы призваны создать условия для появления и реализации гражданских прав на объекты интеллектуальной собственности.
Невозможно в рамках одного исследования, как мы полагаем, охватить все проблемы, возникающие в процессе практической реализации прав интеллектуальной собственности. С учетом гражданско-правового характера настоящего исследования считаем для себя необходимым прежде всего остановиться на актуальных гражданско-правовых проблемах возникновения прав на отдельные объекты интеллектуальной собственности, а также их реализации, защиты и охраны.
При этом круг объектов исследования определен исходя из положений Парижской конвенции, очертившей его непосредственно в своем тексте (п. (2) ст. 1) — изобретения, полезные модели, промышленные Образцы, товарные знаки, знаки обслуживания, фирменные наименования, наименования места происхождения товаров.
Толкования текста Конвенции позволяет выявить иные, непосредственно не указанные в тексте, но из него вытекающие объекты. Мы согласны с мнением Г. Боденхаузена [147], что правовой режим объектов, на которые в качестве охранного документа выдаются патенты либо приравненные к патентам документы исключительного права, может регулироваться Парижской конвенцией. Исходя из этого полагаем необходимым наряду с проблемами традиционных объектов дополнительно рассмотреть проблемные вопросы охраны селекционных достижений, на которые выдаются патенты.
Возникает также вопрос о степени подробности освещения процедурных вопросов, необходимых для возникновения прав на объекты промышленной собственности.
Как мы установили ранее, в отличии от объектов интеллектуальной собственности, права на которые возникают с момента придания им объективной формы (авторские и смежные права, топологии интегральных микросхем), объекты промышленной собственности требуют специального признания прав на них уполномоченными государственными организациями. То есть необходимо выполнение формальностей, процедуры, завершающейся таким признанием. Без этого прав на объект или самого объекта не возникает. Вместе с тем все формальности как отношения относятся по правовой принадлежности не к гражданскому, а к административному праву, так как авторы и заявители не имеют права на их изменение в договорном порядке.
В то же время именно благодаря этим процедурам правопритязание, выраженное лицом, скажем, в заявке на получение патента на изобретение, становится яснее, а это в свою очередь позволяет отличить данный конкретный объект промышленной собственности от иных сходных. Поэтому процедурные, административные действия помогают появиться и конкретизироваться будущему гражданскому праву, а потому не могут игнорироваться вообще.
Мы будем в дальнейшем останавливаться на процедурных моментах именно в той мере, в какой это помогает лучше понять особенности того или иного решения как объекта гражданского права, не углубляясь в суть многих процедурных и экспертных проблем. Наша позиция оправдывается также наличием большого количества специальных работ, посвященных этим специфическим проблемам [148;149; 150; 151; 152].
2.1. ИЗОБРЕТЕНИЯ
2.1.1. Понятие и критерии патентоспособности
Ключевым и основным объектом промышленной собственности является изобретение.
В литературе встречается огромное количество определений изобретения. Все точки зрения можно разделить по признаку широты охвата термином “изобретение” разнородных объектов.
Существует, по нашему мнению, широкое и узкое понимание изобретения.
Первое понимание довольно распространено в литературе, второе же более близко к нормативной интерпретации. В частности, по мнению А.П. Сергеева, изобретением в патентном праве признается “всякий достигнутый человеком творческий результат, суть которого состоит в нахождении конкретных технических средств решения задачи, возникшей в сфере практической деятельности ”[153].
И.Э. Мамиофа определяет изобретение как “продукт специфической творческой деятельности, результат выдумки, обычно служащий тем потребностям общества, которые не могут быть удовлетворены уже известными или очевидными средствами”
Авторы учебного пособия “Патентоведение” (В. А. Рясенцев и др.) определяют данный объект как “итог большой целеустремленной творческой работы, направленной не решение известной задачи”
Известный исследователь патентного права США Питер Розенберг отмечает, что “изобретение означает то, что придумано и создано человеком» [156]. Желая уточнить позицию в сравнительном плане, он заявляет, что “изобретение относится к созданию и изготовлению того, что не существовало ранее. Открытие — это то, что существовало ранее, но не было известно” [157].
Законодательное понятие во всех странах строже и конкретнее. Так, по законодательству Франции к изобретениям относятся технические решения в области промышленности, сельского хозяйства, здравоохранения и т. д. [158].
В советском законодательстве изобретение официально определялось как “новое и обладающее существенными отличиями техническое решение задачи в любой области народного хозяйства, социально-культурного строительства или обороны страны, дающее положительный эффект” [159; 160].
Как видно из воспроизведенного текста действовавшего в СССР п. 21 Положения об открытиях, изобретениях и рационализаторских предложениях от 21 августа 1973 г., понимание изобретения не распространяется до любых результатов творчества, а сводится к решениям, охватываемым выражением “техническое решение задачи”.
Возможность использования этого выражения в нормативных актах была предметом жарких споров в период разработки нового патентного законодательства. Предлагался совершенно иной подход к нормативному отражению понятия изобретения.
Так, ст. 6 действующего Патентного закона РК (ст. 5 Патентного Закона РК 1992 г.) устанавливает, что изобретению предоставляется правовая охрана, если оно является новым, имеет изобретательский уровень и промышленно применимо. То есть определение изобретения дается, но делается это довольно своеобразно — через перечисление его признаков. Следует отметить, что такой прием применяется в законодательстве многих развитых стран и он помогает избежать упреков, адресовавшихся воспроизведенному нами выше легальному определению изобретения в советском праве.
В период разработки первых законов по промышленной собственности во всех странах СНГ происходила переоценка достижений изобретательского права СССР. Критиковалось выражение “техническое решение задачи”, как излишне сужающее понятие изобретение только до достижений техники.
В частности, по мнению критиков, за его рамками оказывались объекты, к технике не относящиеся, — штаммы микроорганизмов, культуры клеток растений и животных. При этом совершенно упускалось из виду иное смысловое значение выражения “техническое решение задачи”. Ведь оно может означать не область техники, а сущность способа решения конкретной практической задачи. Например, патент на способ лечения какой-то болезни содержит последовательность применения определенных лекарств, физиологических процедур и иных приемов лечения, и эту последовательность можно назвать техникой лечения.
То есть не следует слово “технический” расценивать только как “относящийся к области техники”. Оно ведь может выступать как исключающее возможность решения задачи организационными, формально-логическими, экономическими, математическими и т.д. способами.
Суть “технического решения” задачи можно понять также из энциклопедического определения техники как “совокупности средств в человеческой деятельности, созданных для осуществления процессов производства и обслуживания непроизводственных процессов общества” [161].
Именно во включении в определение признака решения задачи техническими способами лежит рубеж между объектами промышленной собственности и так называемыми “непатентоспособными решениями”.
Позже, период написания Особенной части ГК РК, снова возникла необходимость дать легальное определение изобретения. В пользу такой необходимости говорили прежде всего соображений логичности текста закона. Ведь другим объектам -полезным моделям и промышленным образцам — в Патентном законе 1992 г., были даны законодательные определения. Возникал вопрос, почему изобретения следовало определять только через критерии патентоспособности?
В итоге ст. 991 ГК РК определяет, что изобретением, которому предоставляется правовая охрана, признается техническое решение, являющееся новым, имеющее изобретательский уровень и промышленно применимое. Мы полагаем, что с таким определением восторжествовала законодательная целесообразность и получен еще один важный инструмент для проведения отличия изобретений от иных творческих решений.
Аналогичной нормы в гражданских кодексах других стран СНГ нет. Это также означает, что гражданское законодательство нашей страны понимает изобретение своеобразно, в узком смысле, как техническое решение задачи.
Этот аспект понимания изобретения, не будучи явно обозначен, тем не менее остается практически в контексте всего нашего Патентного закона. Например, в той же ст. 6 и в других статьях по всему закону активно применяется термин “уровень техники”, а также приводится перечень решений, не являющихся изобретениями.
Речь идет о научных теориях и математических методах, методах организации и управления хозяйством; условных обозначениях, расписаниях, правилах; методах выполнения умственных операций и др., В Патентном законе РК 1992 г., а также в ныне действующих законах почти всех стран СНГ этот перечень называется “непатентоспособными изобретениями”. В частности, аналогичный список в ст. 5 ранее действовавшего Патентного закона предварялся словами “не признаются патентоспособными изобретениями”.
Выражение, используемое для их обобщенного названия, — “непатентоспособные изобретения” нами не принимается и его не содержится в действующем Патентном законе. Список решений, не являющихся изобретениями, теперь в ст. 6 начинается словами “не признаются изобретениями”. Это не случайно, и характеризует одну из особенностей казахстанского патентного права.
Мы не считаем удачным также выражение “нетехнические изобретения”, использовавшееся И.Э. Мамиофой [162]. В качестве примеров он приводит “изобретенное в 17 веке исчисление бесконечно малых (т.е. дифференциальное и интегральное исчисление)», нотную запись и вексель, финансовые системы на основе кредитной карточки, средства и приемы идеологического воздействия и пр. Признание существования “нетехнических изобретений” заставляет его выделить “технические изобретения», воплощением которых он признает изготовленные человеком предметы: орудие производства, жилище, одежда, мебель, оружие и пр.
Другие авторы, например А. П. Сергеев [163], используют выражение “непатентоспособные изобретения” для утверждения, что имеется некое “родовое понятие изобретения”, объективно существующее и обозначающее “творческое решение задачи”. По мнению А. П. Сергеева, вопрос о том, охраняется ли данный результат государством, и если охраняется, то в какой форме, лежит уже в иной плоскости и сам по себе не играет решающей роли в объективном признании того или иного решения изобретением.
На наш взгляд, с этим мнением А. П. Сергеева нельзя согласиться. Нет никакого родового понятия изобретения в правовом смысле. Мы допускаем возможность существования разных (бытовых, филологических и пр.) значений слова “изобретение” (“изобретательный человек”, “изобретательный ум”), но в гражданско-правовом смысле термин изобретение должен иметь совершенно однозначное понимание и должен быть истолкован как строго определенный объект промышленной собственности, сходный и в то же время отличный от иных объектов (полезных моделей, промышленных образцов).
От закрепления этого понятия зависит процедура признания такого технического решения патентоспособным, объем правовых притязаний обладателя патента, срок его действия и пр. Появление же в ст. 4 Патентного закона РФ, а затем в ст. 5 Патентного закона РК от 21 июня 1992 г. и в законах едва ли не всех стран СНГ выражения “не признаются патентоспособными изобретениями”, предваряющего список объектов интеллектуальной собственности нетехнйческого характера, вовсе не означает, что “законодатель” глубокомысленно выработал “родовое понятие изобретения”. Просто нужно было уйти от надоевшего всем советского выражения “техническое решение” и при этом лишний раз подчеркнуть, что объектом Патентного закона являются только патентоспособные изобретения. Сказанное становится еще более очевидным, если учесть, что оба закона упомянутых стран до этой фразы излагают нормы, содержание критерии патентоспособности изобретений — новизну, изобретательский уровень и промышленную применимость.
В современном законодательстве нет и других элементов определения изобретения, имевшего место в советском законодательстве.
В частности, безнадежно устарело требование положительного эффекта в конкретных областях деятельности государства вследствие изменения субъектного состава собственни-ков-патентообладателей. Теперь ими могут быть не только государственные организации и предприятия, но и любые лица.
Соответственно, изменились и цели патентования. Нет непременного требования положительного эффекта от изобретения, ибо это относительное понятие, неадекватно понимаемое разными объектами отношений в рыночных условиях. Оно потеряло смысл в новых экономических условиях. Все бремя регистрации и внедрения изобретения ложится на будущего патентообладателя, ему предоставляется право самому решать, полезно ли патентуемое изобретение, принесет ли оно ожидаемый доход или нет.
Вместо исключенных признаков в определении изобретения заняли прочное место иные признаки — новизна, изобретательский уровень и промышленная применимость. Эти три критерия патентоспособности изобретения называют еще в литературе критериями его охраноспособности. Мы считаем этот термин удачным, отражающим позитивное отношение к изобретению всех упомянутых нами выше институтов правовой охраны.
А.Н. Григорьев справедливо отмечает, что хотя три указанных признака патентоспособности независимы друг от друга, вместе с тем можно говорить об их кумуляции, поскольку для патентоспособности изобретения необходимо наступление всех трех условий сразу [164].
При отсутствии хотя бы одного из этих трех критериев не будет изобретения вообще, тем более не будет изобретения, если нет ни одного из них.
Таким образом, с учетом изложенного, мы склонны определить изобретение как относящееся к любой отрасли человеческих знаний техническое решение задачи, обладающее новизной, изобретательским уровнем и промышленной применимостью.
До того как перейти к характеристике конкретных объектов изобретений, требуются определенные пояснения по вопросу о сущности изобретения как идеального технического решения.
Прежде всего следует помнить, что охраняемым техническим решением будет не его физическое воплощение, к примеру машина или иной материальный предмет, а его идеальное, умственное решение, “отображение в материалах заявки” [165].
Вместе с тем третье слово в выражении “техническое решение задачи” предполагает, чтобы материалы заявки на изобретение содержали указание на технические способы решения этой задачи; как минимум раскрывали бы принципы такого решения; предлагали бы не фантастические, а реально осуществимые пути решения задачи [166].
Среди конкретных объектов, могущих быть объектами изобретений, действующий Патентный закон РК 1992 г. в ст. 5 называл устройство, способу вещество, штамм микроорганизма, культуры клеток растений и животных, а также применение известного ранее устройства, способа, вещества, штамма по новому назначению.
Наибольшее количество патентов выдается на устройство, способ и вещество. Соотношение количества охранных документов внутри данной группы объектов примерно одинаково. Приведем некоторые примеры из практики Казпатента.
Пункт 7 Инструкции по составлению, подаче и рассмотрению заявки на выдачу предварительного патента и патента на изобретение и заявки на выдачу патента на полезную модель от 28 декабря 1999 г. (далее — Патентная инструкция РК 1999 г.) относит к устройствам конструкции и изделия.
Для характеристики устройств используются, в частности, следующие признаки:
наличие конструктивного (конструктивных) элемента (элементов);
наличие связи между элементами;
взаимное расположение элементов; форма выполнения элемента (элементов) или устройства в целом, а частности, геометрическая форма; форма выполнения связи между элементами; параметры и другие характеристики элемента (элементов) и их взаимосвязь;
материал, из которого выполнен элемент (элементы) или устройство в целом; среда, выполняющая функцию элемента.
Примером устройства как объекта изобретения может служить изобретение, названное авторами “Устройство для плазменной резки металлов”. Оно представляет собой высокоэффективное устройство для резки металла, особенно актуальное для изношенных конструкций, прожигания отверстий, резки под водой. Изобретение усовершенствует выходной электрод данного устройства, а именно — его анодную вставку. Выходной электрод перестает быть монолитным, и за счет этого сокращаются тепловые потери при охлаждении и повышается коэффициент полезного действия [167].
Другим примером может служить запатентованное изобретение “Устройство для предпосевной обработки почвы”. По сравнению с ранее известным устройством такого же назначения оно менее металлоемко (450 кг против 1320 кг), обеспечивает сплошное пространственное воздействие режущих ножей на почву по всему объему глыб и комков [168].
Следующим примером устройства может послужить изобретение “Ветродвигатель с осью вращения ветроколеса, совпадающей с направлением ветра”. Если известные ранее ветродвигатели работают с ветроколесом, расположенным навстречу ветру, то в данном изобретении его можно устанавливать по ветру, снижая при этом металлоемкость и динамические нагрузки на конструкцию [169].
К способам как объектам изобретения относятся процессы выполнения действий над материальным объектом с помощью материальных объектов.
Для характеристики способов используются, в частности, следующие признаки:
наличие действия или совокупности действий; порядок выполнения таких действий во времени (последовательно, одновременно, в различных сочетаниях и т.п.); условия осуществления действий, режим; использование веществ (исходного сырья, реагентов, катализаторов и т.д.), устройств (приспособлений, инструментов, оборудования и т.д.), штаммов микроорганизмов, клеток растений и животных.
Например, выдан патент на “Способ обработки топливовоздушной смеси двигателя внутреннего сгорания”. Пр сравнению с известным способом данный позволяет максимально размельчить частицы топлива в воздушной среде, гомогенизировать смесь, достигая максимального испарения смеси и увеличения КПД двигателя на 15—20% [170].
Другим патентом защищен “Способ нанесения на поверхность металла эмалевого покрытия”, позволяющий избежать операцию обезжиривания поверхности металла перед нагреванием (травление, обжиг). Плазменно-дуговое воздействие, предусмотренное в данном способе, обеспечивает испарение и нагрев и исключает совершение трех операций по изобретению-прототипу [171].
По Патентной инструкции РК 1999 г. (п.9) к веществам как объектам изобретения относятся:
индивидуальные химические соединения, к которым также условно отнесены высокомолекулярные соединения и продукты генной инженерии (рекомбинантные нуклеиновые кислоты, векторы и т.п.);
композиции (составы, смеси); продукты ядерного превращения.
Примером патента на вещество, выданным Казпатентом, является “Катализатор для комплексной очистки выхлопных газов автотранспорта”. Катализаторы как объекты патентов очень распространены, но предложенный, за счет дополнительного содержания марганца и металла церия, обеспечивает повышенную активность в процессе очистки выхлопных газов [172].
Другим актуальным для Казахстана изобретением-веществом является “Шихта для плавки сульфидных медных концентратов”. Предложенный состав шихты за счет добавления борашовой руды позволяет повысить извлечение меди и благородных металлов золота и серебра из исходного в конечный продукт [173].
С учетом практики применения прежнего Патентного закона действующий Закон в ст. 6 уточнил перечень изобретений. В число объектов изобретений внесены “штаммы микроорганизмов, клеток растений и животных”.
Смысл предложенных изменений в том, что непонятное, пришедшее из советских времен выражение “культуры клеток растений и животных” заменено на указание на сами клетки, фактически являющиеся объектами соответствующих изобретений и представленные, как и микроорганизмы, своими штаммами, то есть образцами.
В соответствии с Патентной инструкцией РК 1999 г. к штаммам микроорганизмов, клеток растений и животных как объектам изобретения относятся:
индивидуальные штаммы микроорганизмов (бактерий, вирусов, бактериофагов, микроводорослей, микроскопических грибов и т.п.);
индивидуальные культуры клеток растений и животных, в том числе клоны клеток;
консорциумы микроорганизмов, культур клеток растений и животных.
Примером может послужить изобретение “Штамм дрожжей Saccharomyses cerevisiae № 4-1 для производства хлебопекарных дрожжей”. Изобретение относится к пищевой технологии и представляет собой новый штамм, используемый для производства хлебопекарных дрожжей. Штамм отличается высокой ферментативной активностью при выращивании даже в инфицированных средах и хорошими хлебопекарными свойствами [174].
Изобретением этого вида является также “Штамм бактерий Escherichia Coli ФУ-94- Продуцент L-Треонина”. Изобретение относится к микробиологической промышленности, в частности, к новому штамму бактерий, продуцирующих незаменимую аминокислоту L-Треонин, который применяется как компонент различных питательных смесей медицинского назначения, в качестве добавки в корма животных, а также как реактив для фармацевтической и химической промышленности [175].
Выражение «применение известного ранее устройства, вещества, штамма по новому назначению» трактовалось нами в период подготовки проекта действующего Патентного закона как излишняя конкретизация и предлагалось заменить его на более лаконичное “а также их применение” по причине того, что всякое применение любого из перечисленных объектов изобретений будет новым изобретением по сравнению с самими объектами. Однако такое предложение, к сожалению, не нашло поддержки в Парламенте.
К применению известных ранее устройства, способа, вещества, штамма по новому назначению как объекту изобретения относится их использование в соответствии с иной предназначенностью.
К применению по новому назначению приравнивается первое применение веществ (природных и искусственно полученных) для удовлетворения общественной потребности, т.е. установление утилитарного назначения природных веществ, веществ, полученных в эксперименте, отходов производства и т. д., для которых такое назначение не было определено.
Для характеристики применения известных ранее устройства, способа, вещества, штамма по новому назначению используются краткая характеристика применяемого объекта, достаточная для его идентификации, и указание этого нового назначения.
Например, запатентованное изобретение “Регулятор роста растений” предполагает применение известного лекарственного средства фурацилина в качестве регулятора роста растений. Оно повышает всхожесть семян и защиту их от плесневой микрофлоры, расширяя тем самым арсенал средств воздействия на растения [176].
Изобретение “Фильтровальный порошок” предлагает применение в качестве фильтровального порошка природного минерала ракушечника широко известного как строительный материал. Изобретение относится к порошковым фильтрующим материалам и может быть использовано в химической, нефтехимической промышленности, а также как средство бытовой химии [177].
close_page
2.1.2. Непатентоспособные решения
На практике перед экспертизой Казпатента часто возникают вопросы возможности отнесения отдельных заявляемых на получение патента решений к изобретениям.
Выше мы указали, что в действующем Патентном законе 1999 г. под влиянием практики применения прежнего Закона изменился текст пункта, предварявшего перечень непатентоспособных изобретений. Пункт 3 статьи 6 ныне действующего Патентного закона начинается словами “не признаются изобретениями”. Этим, по нашему мнению, положен конец спорам о сути перечисляемых объектов интеллектуальной собственности. Они однозначно не будут относиться к изобретениям ни “в широком”, ни в “узком” смыслах.
Объединяющим признаком объектов, не признаваемых в качестве изобретений, а это, в частности, научные теории и математические методы; методы организации и управления хозяйством; условные обозначения, расписания, правила; методы выполнения умственных операций; алгоритмы и программы для вычислительных машин; проекты и схемы планировки сооружений, зданий, территорий; решения, касающиеся только внешнего вида изделий, направленные на удовлетворение эстетических потребностей; топологии интегральных микросхем; сорта растений и породы животных; решения, противоречащие общественным интересам, принципам гуманности и морали, является их нетехнический характер.
Сам перечень таких объектов, имевшийся в Патентном законе 1992 г., в действующем Патентном законе расширен указанием на открытия, чем окончательно отказано в патентной защите этим объектам. Вместе с тем из перечня исключены указания на сорта растений и породы животных ввиду принятия 13 июля 1999 г. Закона об охране селекционных достижений с патентной защитой новых сортов растений и новых пород животных.
Непризнание перечисленных решений не означает, что они вообще не охраняются. Охрана многим из них предоставляется, только не Патентным законом, а другими правовыми актами, посвященным иным объектам интеллектуальной собственности. К примеру, все перечисленные выше непатентоспособные объекты интеллектуальной собственности охраняются Законом об авторском праве РК. Исключения составляют решения, противоречащие общественным интересам, принципам гуманности и морали.
По состоянию на 1 января 2001 г. Казпатентом было вынесено 65 решений об отказе в выдаче предварительного патента. Из них к математическим методам было отнесено 44, к теориям и гипотезам — 2, к методам организации и управления — 7, к правилам — 5, к алгоритмам — 2, к схемам планировки — 1. Противоречащими общественным интересам, принципам гуманности и морали были признаны 4 заявки.
Остановимся на конкретных примерах, составляющих вышеприведенную статистику отказов.
Так, заявителям из Казахского национального технического университета было отказано в патентной охране по заявке, названной “Способ расстановки роликоопор ленточного конвейера”, т.к. предложенный способ предполагал лишь расчет шага установки роликовых опор и их количества, то есть математический метод решения конкретной задачи. Изобретение не характеризовалось признаками, свойственными объекту-способу как процессу выполнения действий над материальным объектом [178].
Заявителю С. было отказано в патентной охране по заявке “Способы защиты людей и снижения материальных потерь при сильных землетрясениях путем техногенного воздействия на литосферу”.
Рассмотрение материалов заявки показало, что автор выдвинул экспериментально не подтвержденное предположение, что подземный взрыв рассчитанной мощности, произведенный в выбранное Время и в нужном месте может вызвать землетрясение и снять накопившееся в литосфере напряжение. Никаких конкретных данных о необходимой расчетной мощности взрыва, о выборе времени и места его проведения, то есть сведений, подтверждающих осуществимость изобретения, не было приведено. Экспертиза справедливо квалифицировала содержание заявки как научную гипотезу (даже не научную теорию), базирующуюся в свою очередь на приводимой автором гипотезе глобальной тектоники плит [179].
Заявителю X. было Отказано в выдаче патента на изобретение, названное автором “Способ управления сейсмичностью”, так как предлагаемый способ был расценен экспертизой как противоречащий общественным интересам по причине угрозы экологического загрязнения при его реализации.
Этот вывод вытекал из предложения автора закачивать в зоны геологических разломов земной коры вещества, вредные для здоровья человека — ПАВ и графитовую суспензию. Из гидрогеологии известно, что в зонах разлома водоносные пласты, находящиеся на разных уровнях, сообщаются и возникает угроза заражения этих пластов, из которых извлекается вода питьевого и хозяйственного назначения [180].
Институту горного дела им. Д. А. Кунаева было отказано в выдаче предварительного патента на “Способ рационального использования запасов руд”, так как заявленное предложение характеризовало организационные мероприятия, необходимые для планирования работы горнодобывающего предприятия. Признак формулы изобретения»…запасы руд оценивают по себестоимости и цене реализации металла…” является умственной операцией, а признак “… формирует три группы запасов руд…» относится к организационным мероприятиям. В целом в материалах заявки отсутствовали отличительные признаки технического характера, необходимые для объекта изобретения “способ” [181].
Заявителю Ж. было отказано в выдаче предварительного патента на предполагаемое изобретение “Игра и карточка для ее осуществления ”,
Ознакомившись с материалами дела и ответами заявителя на запросы, экспертиза пришла к заключению, что заявляемая игра не содержит существенных признаков, которые можно отнести к способу. Отсутствовали сведения о наличии действий над материальными объектами, а заявлялись по сути дела правила игры.
В формуле изобретения не содержалось признаков, характеризующих один из инструментов игры — карточку как устройство. Форма заполнения карточки в ходе игры, в том числе и матричная форма, не изменяют конструкцию карточки, а указывают порядок ее заполнения, что также относится к правилам игры [182].
Решение об отказе в выдаче предварительного патента было вынесено также по заявке авторов С. и Д. “Способ синтеза экспертных оценок в нечеткой обстановке”.
Заявители предложили в качестве изобретения действия — “назначение критериев, указание весов критериев, ранжирование альтернатив” и т.п. действия, совершаемые над нематериальными объектами. Совокупность признаков, характеризующих предложенное изобретение, представляли собой алгоритм действий компьютера. Между тем к способам как объектам изобретений относятся процессы выполнения действий над материальными объектами [183].
Заявителем В. была подана заявка на получение предварительного патента на предполагаемое изобретение “Способ создания противоэрозийных защитных насаждений” с формулой, начинающейся следующими словами: “Способ создания противоэрозийных защитных лесонасаждений, заключающийся в том, что поверхность склонов и дно русел и каньонов малых речек и ручьев покрывают сплошными или колковыми насаждениями деревьев с развитой корневой системой…”. Далее в формуле указывалось, какими породами деревьев и кустарников нужно засаживать дно, бровки и склоны указанных мест. Экспертиза справедливо расценила предложенное как непатентоспособное решение, относящееся к схеме планировки территорий [184].
close_page
2.1.3. Новизна
Как мы уже отметили, базовым среди объектов патентного права объектом является изобретение, характеризуемое “полным набором” критериев патентоспособности — новизной, изобретательским уровнем и промышленной применимостью.
М.В. Пантелеев, делая краткий исторический обзор развития понимания критерия новизны в России, Англии, Германий и Франции, отмечает, что наличие новых знаний в изобретении всегда было условием его патентоспособности, а понятие “новизна” имманентно связывалось с понятием “изобретение”, будучи его составной частью. Новизна всегда связывалась с увеличением технических возможностей изобретения и обогащением уровня техники. В изобретении должны содержаться новые знания, придающие ему элемент неожиданности, обнаруживающие неизвестные ранее свойства, явления, закономерности, эффекты и вообще новые факты, приносящие пользу при их использовании [185].
Гражданско-правовой интерес к данному критерию патентоспособности такой же, как и к двум остальным, — техническое решение, не обладающее новизной не признается изобретением, на него не выдается патент и оно не становится особым объектом имущества. Конечно, при этом неновое техническое решение может оставаться объектом гражданского права вообще, например, расцениваться как произведение технической науки — объект авторского права.
Российские ученые-практики А. Д. Корчагин, В.Ю. Джермакян и др. вслед за американским исследователем П. Розенбергом подчеркивают относительный характер критерия новизны и предлагают выделять субъективную и объективную новизну, понимая под первой новизну каждого изобретения для его собственного автора. По мнению П. Розенберга, Стоит только задать вопрос “Новое, для кого?” — как сразу выявится субъективный аспект новизны [186].
Позднее указанные выше российские авторы отметили, что создание изобретения, обладающего лишь субъективной новизной, не представляет собой факт общественного значения и потому не может иметь юридических последствий.
Более привлекательна позиция указанных авторов, определяющая комплексные (объективные и субъективные) составляющие критерия новизны изобретения, сводимые к ответу на вопросы: а) для кого изобретение должно быть новым; б) к какому моменту должна быть установлена новизна; в) в сравнении с чем и по каким признакам нужно судить о наличии новизны [187].
Новизна как важнейший и необходимый критерий патентоспособности изложен, но не раскрыт в ст. 992 ГК РК. Его конкретизация содержится в ст. 6 Патентного закона РК 1999 г., а также в Патентной инструкции РК 1999 г.
Изобретение считается новым, если оно не известно из сведений об уровне техники.
Такое понимание новизны принято в патентных законах всех стран СНГ, воспринято из законов развитых стран, но длительное время на просторах Союза ССР господствовало другое понимание новизны. Более того, за короткое время, примерно за неполные 10 лет, в понимании критерия новизны произошли существенные изменения.
Отправным моментом для отслеживания данных изменений является Положение об открытиях, изобретениях и рационализаторских предложениях 1973 г., пункт 21 раздела III которого устанавливал, что “решение признается новым, если до даты приоритета заявки сущность этого или тождественного решения не была раскрыта в СССР или за границей для неопределенного круга лиц настолько, что стало возможным его осуществление” [188].
Как видно из приведенного, для уяснения новизны по этой норме требовалось наличие ряда моментов, в свою очередь требующих уточнений. В частности, на практике вызывали вопросы, споры и упреки в неясности решения такие моменты, как «сущность технического решения», “тождественные решения”, “неопределенный круг лиц”, узнавших про изобретение насколько хорошо, что этот круг людей мог уяснить сущность изобретения, и множество других.
Например, действовавшие в то время инструкции не давали позитивного определения неопределенного круга лиц, а определяли их путем исключения из круга всех лиц вообще. Таковыми считались лица, которым сущность изобретения стала известна не в связи с их служебным положением; которые не имели отношения к созданию произведения, составлению технической документации, заявки и пр.
Еще одним недостатком пониманий новизны, явно видным из приведенного выше п. 21 Положения об открытиях, изобретениях и рационализаторских предложениях, по мнению российских патентных поверенных В.И. Белова и Л. Ф. Травушкиной, является то, что по этой норме при оценке патентоспособности требовалась новизна сущности технического решения, а не его самого. Из этого, по мнению авторов, вытекало, что “признак заявленного изобретения признавался новым, если в прототипе отсутствовал идентичный или эквивалентный ему” [189].
Закон “Об изобретениях в СССР” сделал шаг в сторону современного понимания новизны, установив, что “изобретение признается новым, если оно не известно из уровня техники”, и введя понятие уровня техники, который “определяется по всем видам сведений, общедоступных в СССР или зарубежных странах до даты приоритета изобретения” [190]. Таким образом, требование новизны стало предъявляться не к сущности изобретения, а к самому изобретению [191]. Соответственно, изобретение признавалось не имеющим признака новизны только в том случае, если в уровне техники выявлено средство, которому присущи признаки, идентичные всем признакам, содержащимся в предложенной заявителем формуле изобретения.
В новейших патентных законах воспринято такое же, как в законе СССР, понимание, и ключевым для уяснения новизны понятием в них является также уровень техники.
Следует отметить, что требование к степени новизны, а именно — не менее чем мирового характера, сохраняется без изменения в нашем законодательстве вслед за указанными ранними и поздними советскими нормативными актами по этому вопросу. Иными словами, новизна изобретения должна носить абсолютный характер.
Как и прежде, документом, отражающим новизну изобретения, при оформления прав является формула изобретения, а именно — ее независимый пункт.
Изобретение не обладает качеством (не отвечает критерию) новизны, если в уровне техники обнаружено средство, имеющее признаки, идентичные всем признакам, содержащимся в независимом пункте формулы изобретения, предложенного заявителем. Если заявленное изобретение относится к применению устройства, способа, вещества, штамма по новому назначению, то оно не признается соответствующим условию новизны при обнаружении источника информации, из которого известно применение того же устройства, способа, вещества, штамма по указанному заявителем назначению [192].
М. В. Пантелеев справедливо обращает внимание на то, что при оценке новизны осуществляется не только проверка факта опубликования изобретения, но и поиск идентичных, по мнению специалиста, решений. В частности, изобретение может быть признано идентичным предложенному, даже если оно представлено в источнике информации без указания на некоторые признаки, имманентно присущие этому изобретению [193; 194].
А. Д. Корчагин и В. Ю. Джермакян совершенно справедливо прослеживают тенденцию “абсол ютизации” критерия новизны, т.е. постепенный переход к тому, что изобретение признается неновым только лишь при известности (раскрытии в одном из источников, включаемых в уровень техники) в точности такого же изобретения. Авторы имеют в виду невключение в современное патентное законодательство имевшихся в советском законодательстве признаков, порочивших новизну даже при отсутствии полной эквивалентности признаков сравниваемых объектов.
Не имеет значения количество источников, в которых содержатся сведения об известном объекте. То есть он может быть описан по частям в нескольких источниках информации.
Рассмотрим в этой связи следующий пример из практики экспертизы Казпатента.
ТОО “Жанафарм” получило предварительный патент № 5879 на изобретение “Препарат, обладающий антимикробным, противовоспалительным, обезболивающим, отхаркивающим и ан-тиоксидантным действием” по заявке от 29 марта 1996 г.
Другая организация — ТОО “Эйкосфарм” (далее — заявитель) — обратилась с возражением в Апелляционный совет Казпатента на выдачу охранного документа, обосновывая свои требование тем, что защищенное предварительным патентом изобретение не обладает новизной и изобретательским уровнем по причине известности лекарственного вещества из предшествующего уровня техники.
Заявитель полностью доказал свою правоту, указав следующие источники, входившие в уровень техники на дату приоритета запатентованного изобретения: дипломную работу С. “Разработка технологии и исследование таблеток “Ангисепт”, выполненную в 1994 г.; диссертацию на соискание ученой степени кандидата фармацевтических наук “Разработка и исследование новых лекарственных форм с прополисом”, выполненную Т. в 1995 г.; научную статью этого же автора “Исследование параметров таблеток “Ангисепт”, опубликованную в журнале “Здравоохранение Казахстана” в 1995 г.; временную фармакопейную статью “Таблетки “Ангисепт”, введенную в качестве временного фармацевтического стандарта РК в 1994 г.
Заявитель провел сравнительный анализ отличительных признаков, входящих в формулу спорного изобретения и вышеуказанных противопоставляемых источников.
Требования заявителя были удовлетворены, а предварительный патент № 5879 был признан недействительным [195].
По ст. 6 Патентного закона РК сведения из уровня техники включают любые сведения, ставшие общедоступными в мире до даты приоритета изобретения.
Каждое слово из этого короткого определения требует пояснения, так как на практике вызывает определенные сложности. Ключевым для понятия уровня техники является установление общедоступности сведения. Пункт 111 Патентной инструкции РК предписывает считать общедоступными сведения, содержащиеся в источнике информации, с которым любое лицо может ознакомиться само либо о содержании которого ему может быть законным путем сообщено.
В этом же пункте дается внушительный перечень общедоступных источников с указанием дат, с которых данные сведения считаются общедоступными. Его содержание аналогично перечню из п. 22.3 российских Правил по изобретениям. А. П. Сергеев выделяет 2 группы таких сведений:
из источников, информирующих о созданных изобретениях; из источников об их открытом применении [196]. Соглашаясь с автором, полагаем излишним воспроизводить весь список источников. Подчеркнем только, что для наличия общедоступности любое лицо на общих основаниях, без специального разрешения, любыми законными средствами должно иметь возможность ознакомиться с изданием, относящимся к уровню техники. То есть новизну изобретения, как и изобретательский уровень, не порочат сведения, опубликованные в изданиях для служебного пользования или в засекреченных в установленном порядке, не позволяющем Ознакомиться с ними открытым способом.
Показателен в этом отношении следующий пример из практики Казпатента.
Изобретателю Р. был выдан предварительный патент № 732 на изобретение “Способ получения вакцины против бешенства животных”. Алматинский биокомбинат (далее — заявитель) обратился в Апелляционный совет Казпатента с возражением против выдачи данного патента на основании несоответствия данного изобретения условиям патентоспособности “новизна” и изобретательский уровень.
В обосновании своего возражения заявитель приложил “Инструкцию по изготовлению и контролю вакцины антирабической жидкости АЗВИ”, утвержденной 14 июня 1990 г. Главным управлением ветеринарий СССР (далее — инструкция), а также иные документы в подтверждение известности Инструкции до даты подачи заявки на получение патента на данное изобретение.
Для определения статуса Инструкции по состоянию на дату подачи Заявки Казпатент обратился за соответствующими разъяснениями в Комитет по ветеринарии Министерства сельского хозяйства РК. Председатель комитета ветеринарии сообщил, что данная Инструкция является документом строгого учета и относится к документам для служебного пользования, не общедоступна, не является публикацией и ее перепечатка запрещена.
Этого было достаточно для формирования мнения Апелляционной коллегии о том, что содержащиеся в Инструкций сведения на день подачи заявки Р. на получение предварительного патента не входили в уровень техники. Следовательно, они не могут быть приняты во внимание при определении соответствия спорного изобретения требуемым условиям патентоспособности [197].
Следует отметить, что даже при отсутствии грифов секретности и указания «для служебного пользования» источник информации может быть признан не входящим в уровень техники. Окончательное отнесение источника информации ко входящим или не входящим в уровень техники является прерогативой патентного эксперта, Апелляционного совета или суда.
В практике Казпатента имеется в этой связи много примеров. Рассмотрим один из них.
Казахстанская миссия международной программы “Интерин” получила предварительный патент № 2271 по заявке от 08. 04. 1994 г. на изобретение “Способ приготовления аммиачно-селитренных взрывчатых веществ — гранулита ЭТ”.
Этот патент оспорил Казахский государственный производственный центр взрывных работ (далее — заявитель), выдвинув среди других доводов о недействительности выданного патента и факт известности запатентованного изобретения из предыдущего уровня техники. В качестве противопоставления был выдвинут отчет ВостНИИ от 1991 г. “Повышение работоспособности гранулитов на основе обратной эмульсии путем введения новых энергетических добавок”.
Апелляционная коллегия признала, что содержащиеся в данном документе сведения нельзя считать общедоступными, поскольку отчет ВостНИИ не имеет номера государственной регистрации и нет других сведений о его публикации или ином доведении до неопределенного круга лиц.
На этом основании предварительный патент был оставлен в силе, а в удовлетворении возражения заявителя отказано [198].
Новые источники информации и процессы информационной глобализаций заставляют задумываться о их влиянии на рассматриваемый вопрос. Так, согласно ст. 54/2 ЕПК к известному уровню техники относится вся информация, которая становится доступной общественности до даты подачи европейской патентной заявки благодаря использованию любых средств письменного или устного описания, практическому применению или любым иным путем [199]. Апелляционная палата в своем решении по делу G 1/92, опираясь на оговорку ЕПК (“или любым иным путем”), подтвердила равноправие различных средств доставки информации общественности, включая Интернет, — при условии, что они обеспечивают общественности прямой и однозначный доступ к конкретной информации [200].
Для определения новизны некоторых заявок эксперты Ka3патента на сегодняшний день посредством Интернета в полной мере пользуются мировыми патентными информационными фондами различных национальных ведомств и специализированных организаций.
Отметим также важность учета даты, с которой соответствующие источники считаются общедоступными. Например, датой, определяющей включение депонированных рукописей статей, обзоров, монографий и других материалов, считается дата их депонирования, а для материалов диссертаций и авто-рефератов диссертаций — дата их поступления в библиотеку. Соответственно, до указанных дат и совершения действий (депонирование, передача) данные источники не обладали признаком общедоступности, хотя они и были уже источниками определенного вида. То есть какой-либо вид источника информации становится общедоступным только с определенной в Инструкции или Правилах даты.
Из требования общедоступности характера информации есть свои исключения. В этой связи на первых порах действия новых патентных законов стран СНГ, а также региональной Евразийской патентной конвенции возникал вопрос, может ли одна заявка быть противопоставлена другой заявке на аналогичное изобретение, если до даты подачи второй заявки она не была опубликована. Ведь в этом случае первоначальная заявка, будучи неопубликованной, формально не является частью предшествующего уровня техники [201].
Возникала ситуация, когда на одно и то же изобретение должно было быть выдано два патента. Чтобы избежать этого, Патентная инструкция к Евразийской конвенции предусматривает для целей проверки новизны включить содержание более ранней заявки в состав предшествующего уровня техники.
Во избежание таких случаев на национальном уровне п. 1 ст. 6 Патентного закона РК определяет, что при установлении новизны изобретения в сведения об уровне техники входят ранее поданные в Патентное ведомство неотозванные заявки на изобретения и полезные модели других авторов, а также запатентованные в Республике Казахстан изобретения и полезные модели.
По п. 100 Патентной инструкции РК 1999 г. при возникновении такой ситуации, когда выявленным в уровне техники источником информации, из которого известно рассматриваемое изобретение, является заявка с более ранним приоритетом, прежде всего устанавливается, что заявка не отозвана. О последнем обстоятельстве сообщается заявителю рассматриваемого изобретения и предлагается подождать до определения судьбы старшей заявки. При несогласии заявителя отложить рассмотрение заявки устанавливается несоответствие заявленного изобретения условию новизны.
Современное патентное законодательство стран СНГ, и казахстанское в том числе, как мы установили выше, отличается большим демократизмом по сравнению с советским по вопросу наличия или отсутствия признака новизны. Близко к этому вопросу по своему значению примыкает вопрос о льготном периоде или, как его называли в советском праве, авторской льготе.
Пункт 50 Положения об открытиях, изобретениях и рационализаторских предложениях 1973 г. устанавливал, что не является порочащим новизну открытое применение изобретения, если автор подал заявку на выдачу ему авторского свидетельства не позднее 4 месяцев со дня начала применения изобретения. После открытого показа изобретения на официальных выставках, организованных на территории СССР, предоставлялся так называемый “выставочный приоритет”, равный 6 месяцам, в течение которых нужно было успеть подать заявку в патентное ведомство СССР (п.53) [202].
Норма п. 4 ст. 6 Патентного закона РК и аналогичные нормы патентных законов всех стран СНГ устанавливают правило, в соответствии с которым не признается обстоятельством, влияющим на патентоспособность изобретения, публичное раскрытие информации, относящейся к изобретению, заявителем (автором) или любым лицом, получившим от него прямо или косвенно эту информацию, включая демонстрацию изобретения в качестве экспоната на официальной или официально признанной выставке, организованной на территории государства-участника Парижской конвенции, при условии, что заявка на изобретение подана не позднее шести месяцев с даты его раскрытия или помещения на выставке. При этом обязанность доказывания данного факта лежит на заявителе.
Как видно из приведенного, значительно расширен круг способов раскрытия, теперь это охватывается широким понятием публичного раскрытия. Значительно расширены круг субъектов, могущих раскрыть изобретение, территория проведения выставки, а также льготный срок для подачи заявки после такого раскрытия.
Введение таких льгот интересует не только Казахстан или страны СНГ. Так, в 1998 г. Европейский парламент выступил с инициативой разработки директивы о введении в Европейскую патентную конвенцию льготного срока по новизне. Необходимо было при этом добиться права изобретателя или его правопреемника подавать заявку в случае предварительного раскрытия существа изобретения, если такое раскрытие произошло не ранее 12 месяцев до даты подачи заявки. Данная инициатива отражает интересы научных работников и представителей малого и среднего бизнеса. Первые стремятся быстрее опубликовать результаты НИОКР, а последние часто не разбираются в тонкостях патентной процедуры и надеются на доброжелательное отношение как к изобретателям, так и к малому и среднему бизнесу вообще [203].
Как видно из сравнения опыта ЕПВ и Казахстана, льготный срок в Казахстане составляет пол года. Это связано с тем, что в уровень предшествующей техники по ст. 6 Патентного закона входят и заявки на полезные модели, конвенционный срок приоритета на которые по Парижской конвенции равен 6 месяцам.
Ситуация в Казахстане по вопросу сохранения новизны в любом случае должна быть признана очень демократичной и доброжелательной к заявителю с учетом особенности нашей патентной системы. Сама по себе выдача предварительного патента есть льготирование по новизне по существу без проверки ее наличия. И дается оно на долгие 8 лет, которые составляют предельный срок действия предварительного патента. Экспертиза по существу при заявлении о выдаче “полного” патента проводится по той же заявке на предварительный патент и новизна определяется на дату приоритета заявки.
В Канаде пошли по другому пути, внеся в Патентный закон изменения, касающиеся определения новизны изобретений. Ранее считалось, что любое открытое применение, даже если изобретение не становилось достоянием общественности, порочит новизну. Теперь это может произойти только в том случае, если изобретение стало всеобщим достоянием в Канаде или за ее пределами. То есть “неинформативное” использование, не предоставляющее общественности сведений, достаточных для воссоздания изобретения, не влияет на новизну [204].
В США изобретение не считается новым, если “оно стало известным или использовалось в данной стране”. Такая формулировка делает границы известного уровня техники более узкими, чем в Канаде [205].
Позиция законодателя США затрагивает еще одну важную практическую проблему — о влиянии на новизну заявленного изобретения факта использования технического решения, содержащего некоторые или все характеристики заявленного. Оживленная дискуссия, начатая с подачи В.Ю. Джермакяна на страницах журнала “Патенты и лицензии”, привела к выводу, что в уровень техники, в отношении которого устанавливается новизна изобретения, включаются не только “литературные” источники, но и сведения о техническом средстве, ставшие известными в результате его использования. Имеются в виду сведения, которые стали известными именно в результате использования технического средства (конструкция, состав, технология, цвет, запах, точечные размеры и др.), то есть все, что объективно присуще используемому техническому средству, а не публикации информации о нем. Практические последствия такого подхода означают, что получение патента за счет копирования и сокрытия признаков, объективно присущих реальному техническому средству, используемому даже в единственном, но общедоступном экземпляре, в конечном итоге приведет к аннулированию патента [206; 207].
Таким образом, ключевым фактором и для такого рода сведений является момент, когда техническое средство стало общедоступным при использовании. От этого и сама информация, сведения о нем относятся к разряду общедоступных.
Проблемы чисто экспертно-технической практики, касающиеся интерпретации и применения требования новизны, носят зачастую сугубо технический характер и достаточно полно освещены в патентной литературе [208; 209; 210; 211].
Хотя некоторые из них могут показаться интересными и с правовой точки зрения, полагаем все же более необходимым соблюдать правовой характер исследования и не останавливаться на них более подробно, ограничившись изложенным.
close_page
2.1.4. Изобретательский уровень
Следующим критерием для получения изобретением свойства охраноспособности является изобретательский уровень.
Статья 6 Патентного закона РК устанавливает, что изобретение имеет изобретательский уровень, если оно для специалиста явным образом не следует из уровня техники. Аналогичная норма есть в ст. 4 Патентного закона РФ, а также в патентных законах всех стран СНГ.
Ее появление является еще одним подтверждением стремления новых стран к построению системы патентования, аналогичной по требованиям системам развитых стран и региональных патентных конвенций, применяющих данный критерий значительное время [212; 213; 214].
Однако наименование и некоторые элементы содержания данного критерия несколько отличаются по странам.
Так, законодательство Великобритании в п. 3 Закона о патентах 1997 г. предусматривает обязательное наличие у изобретения “изобретательского шага” и устанавливает, что “изобретение считается обладающим изобретательским шагом, если оно неочевидно для лица, квалифицированного в данной области техники» [215].
Патентный закон Румынии от 11 октября 1991 г. в статьях 7, 9 также употребляет термин “изобретательский шаг” и констатирует наличие последнего, если изобретение “для обычного специалиста в данной области с очевидностью не вытекает из уровня техники” [216].
Французский патентный закон, называемый Кодекс интеллектуальной собственности Франции от 1 июля 1992 г. в статьях L. 611-10, L. 611-14 использует термин “изобретательская деятельность” и устанавливает, что изобретение “считается полученным в результате изобретательской деятельности, если для специалиста в этой области оно не является очевидным по сравнению с уровнем техники» [217].
Патентный закон ФРГ содержит требование, аналогичное содержащемуся во французскому патентном законодательстве по наименованию и содержанию.
Раздел 35 “Патенты” Свода законов США в параграфе 103 содержит правило, что патент не может быть получен, “если различия между предметом, на который испрашивается патент, и предшествующим уровнем техники таковы, что предмет в целом представлялся бы в то время, когда изобретение создано, очевидным лицу, обладающему обычными познаниями в области, к которой относится предмет ” [218].
В ст. 29-1 Патентного закона Японии закреплено, что “если лицо, обладающее обычными познаниями в той области техники, к которой относится изобретение, могло бы до подачи заявки на патент легко создать такое изобретение на основе известных изобретений, патент на такое изобретение не выдается” [219].
Обзор по странам можно было бы продолжить, но уже из приведенного, если отвлечься от различия в деталях и формулировках, становится виден одинаковый принципиальный подход — изобретение отвечает требованию изобретательского уровня (изобретательского шага, изобретательской деятельности, неочевидности и пр.), если оно для специалиста не вытекает очевидным (явным) образом из известного, предшествующего уровня техники.
Поясним данный критерий некоторыми конкретными, ставшими уже почти классическими примерами [220].
Р. Дизель предложил подавать в цилиндр внутреннего сгорания не смесь воздуха и паров бензина, а только чистый воздух, который затем сжимают поршнем до большего давления, чем сжимали смесь воздуха и паров бензина, поскольку теперь можно не бояться детонации. Затем в нагревшийся от сжатия воздух впрыскивают тяжелое топливо, которое вспыхивает и сгорает. Технический результат от нового признака (подачи в цилиндр чистого воздуха) заключается в повышении коэффициента полезного действия двигателя. Здесь новым средством для получения технического результата выступает новый признак, ранее не известный.
Следующий пример связан с известным устройством — парашютом. Сжатый под куполом воздух, замедлявший спуск парашюта с грузом вырывался из-под кромок купола, что приводило к опасным рывкам и раскачиванию. Чтобы избавиться от них, другой изобретатель предложил сделать в вершине купола отверстие для стравливания избыточного воздуха и достиг своего. Давно известный в технике признак — отверстие для стравливания воздуха образует с куполом парашюта новое сочетание известных признаков, давшее новый технический результат. То есть новое сочетание известных признаков стало новым средством для получения технического результата.
Из приведенных примеров и норм нашего действующего законодательства довольно ясно просматривается смысл и содержание данного критерия. Изобретательский уровень вводится для того, чтобы обеспечить предоставление правовой охраны только тем изобретениям, которые были созданы в результате творческой деятельности. Например, увидев новое для себя изобретение, специалист почти моментально понимает, как его улучшить, пусть и незначительно, сделать более легким, более удобным для использования, менее энергоемким, более безопасным и пр. Легкие решения для этого всегда лежат на поверхности и не требуют больших интеллектуальных творческих усилий.
Напротив, идеи по изменению принципа действия изобрел тения для достижения такого же или лучшего результата приходят гораздо реже и являются результатом основательного творческого труда.
Для создания изобретения, отвечающего требованию “изобретательского уровня”, одной эрудиции мало, необходимо проявить более высокий уровень творчества.
Патентоспособное изобретение должно быть не просто новым, не известным из уровня техники, но и не должно следовать из него явным образом для специалиста.
Показателен в этом отношении пример из практики Казпатента.
Изобретатели К. и И. подали 4.01.1993 г. заявку на изобретение “Способ обработки воды и водных систем внешним физическим силовым воздействием” и получили предварительный патент Казахстана за № 2634.
Гражданин Н. (далее — заявитель) подал возражение на выдачу указанного патента по мотиву отсутствия у запатентованного изобретения критерия “изобретательский уровень”. В подтверждение своих доводов заявитель в качестве источников, входивших в уровень техники на дату приоритета изобретения К. и И. и содержащих признаки, совпадающие с признаками спорного изобретения, привел два авторских свидетельства СССР на изобретения х одинаковыми названиями “Способ обессоливания нефти”.
Заявитель также провел сравнительный анализ отличительных признаков, входящих в формулы рассматриваемого и противопоставляемого изобретений.
Апелляционная коллегия провела проверку новизны и изобретательского уровня в отношении всей совокупности признаков, содержащихся в независимом пункте формулы изобретения по предварительному патенту № 2634 и противопоставленных авторских свидетельств.
Было установлено, что техническим результатом изобретения является интенсификация процесса и улучшение качества обессоливания.
Как в способе по предварительному патенту, так и в противопоставленном способе по авторским свидетельствам, технический результат достигается за счет дегазации водных растворов под воздействием низкочастотных колебаний.
Разница в достижении технического способа сводилась только к источнику генерирования низкочастотных колебаний. При этом авторам предварительного патента не удалось доказать, что колебания, генерируемые иными источниками, чем предложенные ими, не позволяют достичь указанного технического результата.
На этом основании Апелляционная коллегия признала несоответствие способа по предварительному патенту № 2634 критерию патентоспособности изобретения “изобретательский уровень” и решила аннулировать указанный предварительный патент [221].
Французский суд рассматривает степень трудности проблемы как критерий неочевидности изобретения. Изобретение может быть признано очевидным, если решаемая задача не сложна [222].
В свою очередь явное сходство решения, его известность или очевидность должны быть легко обнаруживаемы для специалиста в области техники. Решение должно “не только не совпадать ни с каким из известных технических средств порознь, но и содержать такое новое знание о построении технических средств, которое выходит за пределы всей суммы сведений, ставших общедоступными до даты приоритета изобретения” [223].
На такой же позиции стоит и Казпатент, признавший решением своего Апелляционного совета недействительным предварительный патент № 6890 на имя Ф., получившим его на изобретение “Камерный питатель пневмотранспортной установки”.
Возражало против выдачи охранного документа НПП “Интерин” (Далее — заявитель), утверждая, что данное изобретение не имеет изобретательского уровня, поскольку в качестве прототипа в оспариваемом изобретении было использовано изобретение, защищенное патентом РК № 4293. Единственым отличительным признаком, приведенным в формуле предварительного патента № 6890, является размещение транспортного трубопровода в верхней части корпуса дозирующей камеры. В прототипе указанный трубопровод размещается в нижней части дозирующей камеры.
Подобное размещение транспортного трубопровода известно из уровня техники, что подтверждает ряд источников, представленных заявителем на рассмотрение. Заявитель считает, что в известных устройствах признак, совпадающий с отличительным признаком изобретения по предварительному патенту № 6890, обеспечивает тот же технический результат.
Апелляционная коллегия признала, что реальным техническим результатом запатентованного изобретения может быть только возможность наиболее полного обдува заряжающей камеры, которая в сравнении с прототипом практически не достигнута.
На этом основании коллегия решила признать указанное изобретение несоответствующим критерию “изобретательский уровень”, а предварительный патент № 6890 признать недействительным [224].
При известных методах решения технической проблемы изобретение будет безусловно патентоспособным, если оно носит неожиданный характер в части получения результата. Наоборот, слабый по неожиданности результат может быть причиной аннулирования патента [225].
В этой связи требует уточнения фигура того, кто способен оценить изобретательский уровень — специалиста. В законодательстве и литературе разных стран параметры специалиста трактуются по-разному.
В германских источниках принято вести речь о “среднем специалисте ”, в английских — предлагается “ представить обыкновенного, лишенного воображения специалиста в данной предметной области” [226].
Предполагается изложение сути изобретения во всех материалах заявки с ясностью, позволяющей воплотить его в жизнь усилиями среднего специалиста. Средний специалист по германскому законодательному пониманию выполняет по сути “эталонную функцию”. Использование данного понятия является давней традицией, однако до сих пор не выработано его единой трактовки.
Если обобщить мнения, то вырисовывается портрет специалиста-практика, который благодаря образованию и опыту обладает определенной суммой общих и профессиональных знаний в своей области, некоторыми познаниями в других областях, а также навыками практической деятельности, что позволяет ему судить об отраслевом уровне техники [227].
В практике Верховного суда Германии средний специалист представляет собой лишь гипотетическую фигуру, но фактически он должен соответствовать совершенно определенной группе лиц — штатному составу исследовательских и конструкторских подразделений. Если характеризовать этот состав с точки зрения уровня образования, то это три категории работников: техники, инженеры со специальным техническим образованием и инженеры с высшим образованием [228].
Вопрос о среднем специалисте остается все еще спорным, и практически при каждом споре о критериях патентоспособности изобретения возникает вопрос, каково соотношение между средним специалистом, экспертом патентного ведомства и судебным экспертом [229]. Только специалисты последних двух из трех перечисленных категорий специалистов самостоятельно выносят свое мнение о наличии критерия патентоспособности; Фигура первого, его потенциал только предполагаются.
Патентные суды США придерживаются мнения, что специалист должен использовать лишь знания, “относящиеся к теме”, и это отражено в ст. 103 раздела 35 Свода законов США. Подобное требование содержится и в ст. 3 Закона о патентах Великобритании, которое говорит о “… лице, квалифицированном в данной области техники…” [230].
В российских экспертных кругах и литературных источниках преобладает мнение, что нельзя понятие “специалист” сужать до “специалиста в дайной области техники”, ведь при оценке изобретательского уровня заявленного могут быть привлечены любые общедоступные до даты приоритета знания, относящиеся к любым областям науки и техники.
Очень высоко ставит планку требований для “среднего специалиста” М. В. Пантелеев, позиция которого отражает строгость требований советской и российской практики. По его мнению, “специалист” — это лицо, обладающее всеми мировыми знаниями и способное на основании их выносить решение об очевидности [231].
Прав А.Н. Григорьев, считающий, что введение специалиста в определение изобретательского уровня является юридической фикцией, аналогичной фигуре “доброго отца семейства” (bonus pater familias) из римского права. Он обладает ординарными качествами, образован, активен, что означает возможность использовать профессиональные знания в полной мере. Это конструктор, а не пользователь изобретения. Он знает, как действовать в данной области, но не может создавать изобретения [232].
Мы полагаем, что так же правы те, кто считает, что “специалист” — это лицо, способное понять сведения из уровня техники, к какой бы области они ни относились [233]. Отсюда следует еще один важный вывод — те или иные сведения из уровня техники не обязательно должны быть понятны любому лицу, НО ПОНЯТНЫ специалисту.
Говоря Об изобретательском уровне, как о качестве изобретения, и оперирируя при этом наиболее масштабными Категориями, следует признать, что созданное изобретение должно вносить свой заметный вклад в научный и технический прогресс, на определенный шаг двинуть вперед все техническое познание человечества.
К такому пониманию законодательство нашей страны и ряда стран СНГ пришло не сразу, и пройденный путь позволяет правильнее понять положения современного законодательства в этом достаточно сложном вопросе.
До безусловного введения патентной формы охраны, в Положении об открытиях, изобретениях и рационализаторских предложениях данного признака не было. Советское изобретательское право знало другой признак для оценки вклада каждого изобретения в развитие техники — “существенные отличия”. Он был призван выразить степень прогрессивности, качественный уровень изобретения.
В п. 21 упомянутого выше Положения он выражался следующим образом: “Техническое решение признается обладающим существенными отличиями, если по сравнению с решениями, известными науке и технике на дату приоритета заявки, оно характеризуется новой совокупностью признаков ” [234].
По справедливому замечанию Н.Н. Разумовской, такое определение без специальных комментариев трудно было отличить от определения новизны. Во избежание этого в 1982 г. было разъяснено, что техническое решение, обладающее существенными отличительными признаками по сравнению с прототипом, удовлетворяет только критерию “новизна”. Оно отвечает критерию “существенные отличия” в двух случаях: а) когда установлено, что упомянутые отличительные от прототипа признаки отсутствуют не только у него, но и у других известных науке и технике решений; б) когда упомянутые отличительные признаки имеются в известных решениях, но не проявляют в них того свойства, которое благодаря этим признакам появилось в новом решении [235; 236].
То есть Положение 1973 г. для проверки “существенных отличий ” предусматривает учет “в качестве существенных только тех признаков, каждый из которых необходим, а все вместе достаточны для достижения положительного эффекта” [237]. Напомним, что “положительный эффект” как возможность получения более высокого результата при использовании изобретения по сравнению с результатом, получаемым от использования прототипа, является по п. 21 упомянутого Положения самостоятельным условием охраноспособности изобретения [238].
Как видно из приведенного, термин “существенные отличия” действительно охватывал наиболее принципиальные признаки для установления неочевидности и вклада изобретения в развитие уровня техники, того, что сейчас именуется изобретательский уровень.
Закон СССР “Об изобретениях в СССР ”, вступивший в силу 1 июля 1991 г., уже не упоминает признака “существенные отличия”, а вводит наряду с новизной и промышленной применимостью изобретательский уровень как признак, отражающий творческий характер патентоспособного изобретения.
С тех пор выражение “изобретение имеет изобретательский уровень, если оно для специалиста явным образом не следует из уровня техники”, без малейшего изменения перешло в патентные законы всех стран СНГ, в том числе и в обе редакции Патентного закона РК.
Представляет теоретический и практический интерес вопрос о сходстве и различиях Положения 1973 г. и Закона об изобретениях СССР в интерпретации изобретательского уровня. Их можно обнаружить не столько из текста самого союзного закона, сколько из Правил составления, подачи и рассмотрения заявки на выдачу патента на изобретение, утвержденных Госпатентом СССР [239].
Основное сходство в том, что сохранен принципиальный подход учета только существенных признаков заявленного изобретения. Приведенные выше два случая признания “существенных отличий” применяются и для определения изобретательского уровня с той разницей, что вместо термина “свойства” употреблен “технический результат”. При этом “технический результат” — это любые технические особенности объекта изобретения, которые в отличие от “свойств”, учитываемых при экспертизе на наличие “существенных отличий”, не обязательно должны иметь своим следствием общественно значимые преимущества [240].
В упомянутых Правилах впервые применены так называемые “негативные” и “позитивные” правила, которые представляют собой подборку типичных ситуаций, когда изобретение нельзя признать имеющим или не имеющим изобретательский уровень без проведения анализа по общей методике. Тогда общая методика применяется лишь в ситуациях, не подпадающих под “негативные” и “позитивные” правила.
По мнению Е.П. Полищук и В.К. Казакова, эти правила отражают в концентрированной форме мировой и отечественный опыт использования в патентной практике критерия, “отвечающего” за творческий уровень [241].
Полностью соглашаясь с указанными авторами, являющимися российскими патентными экспертами, добавим, что в правовом смысле, с юридической точки зрения “негативные” и “позитивные” правила являются ничем иным как использованием презумпций соответственно наличия или отсутствия изобретательского уровня. Они активно применяются и в казахстанских патентно-правовых источниках, на которых мы остановимся ниже.
Другое отличие между советским и современным критерием заключается в несовпадении советского признака “известность для неопределенного круга лиц” и современного “уровень техники” как совокупности общедоступных на дату приоритета сведений. Последнее понятие несомненно гораздо шире, а следовательно и поиск в нем более достоверен.
В пользу демократизации требований говорит тот факт, что при проверке изобретательского уровня по закону “Об изобретениях в СССР” учитываются только общедоступные сведения, тогда как Положение 1973 г. предусматривало учет отечественных охранных документов с даты их приоритета независимо от того, были ли опубликованы сведения о противопоставляемом изобретении на дату приоритета рассматриваемого изобретения.
Наконец, Закон “Об изобретениях в СССР” впервые предусмотрел 12-месячный “льготный период”, предшествующий дате подаче заявки, в течение которого информация об изобретении может быть раскрыта автором, заявителем или иным лицом, получившим от них прямо или косвенно эту информацию, без опасности противопоставления ее заявленному изобретению. Положение 1973 г. не знает такой льготы применительно к критерию “существенные отличия”;
Говоря о соотношении Положения 1973 г. Закону об изобретениях СССР 1991 г., следует отметить, что в вопросе об изобретательском уровне общей для современных патентных законов стран СНГ базой являются нормы указанного советского закона. Патентная инструкция РК и Правила по изобретениям РФ, содержащие практические методики использования условий патентоспособности, отличаются от аналогичного советского документа только тем, что теперь при проверке изобретательского уровня учитываются все признаки независимого пункта формулы изобретения, даже те, которые не отнесены экспертизой к существенным. Кроме того, внесены некоторые уточнения в “негативные” и “позитивные” правила [242].
Новизна и изобретательский уровень как критерии патентоспособности имеют некоторые сходные черты. Как видно из нормативного определения критериев изобретательского уровня и новизны, общим для них, отправным, базовым для определения наличия или отсутствия моментом является уровень техники. Его понимание для определения обоих критериев одинаково — это состояние техники на дату приоритета изобретения.
А вот операции с уровнем техники при поисках новизны и изобретательского уровня экспертизой ведомства производятся разные и в этом различие двух критериев.
Разница заключается в следующем;
при определении новизны из уровня техники выявляются аналоги и сравнение заявленного производят с каждым из аналогов; для вывода об отсутствии новизны достаточно одного источника информации;
при определении изобретательского уровня выявляется наиболее близкий аналог, определяется отличие от него заявленного решения, выявляются иные решения, совпадающие с отличительными признаками заявленного; для вывода об отсутствии критерия может быть привлечено несколько источников информации (подпункт 6 п. 101 Патентной инструкции РК) [243].
Такой подход характерен для патентных законов абсолютного большинства стран мира. Исключение составляет Патентный закон Австралии, который не допускает комбинирования двух ссылок в обоснование отклонения заявки ввиду очевидности изобретения. Австралийский эксперт вынужден руководствоваться одной ссылкой, что делает юрисдикцию этой страны более “удобной”, для обретения патентных прав [244].
Определенную ясность в вопрос соотношения двух критериев вносит и последовательность проверки наличия каждого из них, осуществляемая экспертизой патентного ведомства. Предложенное техническое решение проверяется вначале на новизну, а затем — на изобретательский уровень, а при необнаружении новизны вопрос об изобретательском уровне не исследуется вовсе.
Как правильно отмечает в этой связи российский патентный эксперт М.В. Пантелеев, “точка схождения двух значений понятия новизна— это новое техническое решение, при анализе которого одновременно с фактом его неопубликованности устанавливается и соответствие его условию охраноспособности “изобретательский уровень” [245].
Приведенные нами выше примеры из практики экспертизы и Апелляционного совета Казпатента позволяют, на наш взгляд, обобщить некоторые частные вопросы практического определения наличия или отсутствия рассматриваемого критерия по законодательству нашей страны.
Итак, как мы установили ранее, Патентная инструкция РК предусматривает проведение проверки изобретательского уровня после достижения убежденности экспертизы в промышленной применимости и новизне изобретения. При этом объектом исследования является изобретение, охарактеризованное в независимом пункте формулы.
Далее, происходит процесс поиска наличия или отсутствия изобретательского уровня. По нашему мнению, подходы и приемы этого процесса поддаются классификации. Можно выделить процессы, а ввиду наличия логической очевидности Они же — этапы, поиска критерия: а) сравнение заявленного изобретения с типичными ситуациями, называемыми на языке патентных экспертов “негативными” и “позитивными” правилами; б) исследование критерия по общей методике.
При исследовании на первом этапе как бы подключается весь предыдущий мировой опыт экспертизы данного критерия, выявивший наиболее типичные случаи как отсутствия, так и наличия искомого критерия.
Пункт 101 Патентной инструкции РК устанавливает так называемые “негативные” и “позитивные” правила. Мы охарактеризовали их. ранее в правовом смысле как презумпции наличия или отсутствия изобретательского уровня.
В смысле техническом, мы полагаем, можно вести речь о нижних уровнях, вернее, пределах изобретательского уровня. Мы бы еще назвали их порогами неочевидности.
В смысле последовательности (алгоритма) экспертных действий эти правила являются, по образному выражению Е В. Трошина, эвристиками рассуждений эксперта. Имеется ввиду, что различного рода правила рассуждений и эвристики призваны помогать человеку отыскивать соответствующие образы в своей памяти, моделировать соответствующие ситуации, направлять работу мысли в нужное направление, а также логически обосновывать полученный результат [246].
Это уровень представлен в виде обширного перечня изобретений, не соответствующих данному критерию патентоспособности. Данный перечень является аккумулированным мировым и отечественным опытом использования в патентной практике критерия, отвечающего за творческий характер изобретения. Сфера применения каждого случая из перечня ограничена ситуацией, характеристика которой содержится в его формулировке.
При обнаружении заявленного изобретения в негативных случаях делается вывод об отсутствии, а при его попадании в число позитивных — о наличии критерия изобретательского уровня.
Полагаем воспроизведение всего перечня излишним. Отметим только, что можно выделить основные группы случаев, когда не признаются соответствующими условию изобретательского уровня технические решения направленные на:
а) незначительные изменения частей уже известного изобретения в виде дополнения какой-либо известной частью, ее замены, исключения какой-либо части, увеличения количества однотипных элементов с тем, чтобы именно эти изменения влияли на технический результат;
б) выполнение известного средства из другого материала для достижения технического результата за счет известных средств этого материала;
в) применение известного устройства, способа, вещества по новому назначению, если новое назначение обусловлено его известными свойствами и др.
Вместе с тем изобретение не рассматривается как не соответствующее изобретательскому уровню из-за кажущейся простоты и раскрытия в материалах заявки механизма достижения технического результата, если такое раскрытие стало известно не из уровня техники, а только из материалов заявки [247] .
Например, экспертиза Казпатента вынесла решение об отказе в выдаче патента изобретателю Б. на основании несоответствия заявленного решения “Способ усиления электрического тока «критерию “изобретательский уровень”.
Экспертиза мотивировала свое решение тем, что имеются дваавторских свидетельства СССР, в которых описываются способы усиления, основанные на резонансных колебательных процессах, полученных наложением частот вынуждающего напряжения и частиц плазмы путем регулирования вынужденного напряжения до получения упомянутого резонанса.
Заяйитель же считает, что указанные авторские свидетельства СССР касаются устройств для радиоприема, а его способ отличается от известных как по кругу приемников электроэнергии, так и по принципу и способу осуществления усиления. В нити накала ламп, электродвигателях постоянного и переменного тока, для которых предназначено его изобретение, нет плазмы, а есть электронный газ и предложенным способом можно воздействовать на него, создать резонанс и этим усиливать ток.
Апелляционная коллегия признала правоту заявителя и вынесла определение о возобновлении экспертизы по существу данной заявки [248].
При исследовании критерия по общей методике отправным моментом, алгоритмом поисков служит пункт 101 Патентной инструкции: “Изобретение признается не следующим для специалиста явным образом из уровня техники, в частности, в том случае, когда не выявлены решения, имеющие признаки, совпадающие с его отличительными признаками, или такие решения выявлены, но не подтверждена известность влияния отличительных признаков на указанный заявителем технический результат”.
Эти признаки применяются к объектам, избранным в результате следующих действий:
определения наиболее близкого аналога (прототипа); выявление признаков, которыми заявленное изобретение, охарактеризованное в независимом пункте его формулы, отличается от прототипа (отличительных признаков);
поиск в уровне техники решений, имеющих признаки, совпадающие с отличительными признаками рассматриваемого изобретения.
Если на основе добытой информации обнаружено влияние найденных признаков на достижение технического результата, указанного в заявке, изобретение не отвечает условию изобретательского уровня.
Если в найденной информации отсутствуют сведения о заявленном техническом результате и не прослеживается влияние отличительных признаков заявленного изобретения на достижение такого результата, то изобретение обладает изобретательским уровнем.
Так, экспертиза Казпатента отказала заявителю “Жезказ-ганНИПИцветмет» в выдаче патента на изобретение «Способ стыкового соединения резинотросовых лент”, противопоставив ему патенты Франции и США, из которых известен способ стыкового соединения резинотросовых лент, при котором свивают расплетенные части каждого троса с противоположным, выравнивают длины тросов в соединении, сплетают оставшиеся концы тросов, раскладывают обкладочную резину и вулканизируют.
Заявитель не согласился с выводами экспертизы и указал, что в его предложении ни Одна из прядей не отрезается, а соединение тросов производится путем предварительной свивки расплетенных частей на конце каждого троса с противоположным с последующим сплетением их между собой, а длины тросов в соединении выравнивают в процессе формирования стыка.
Данный признак “длины тросов в соединении выравнивают в процессе формирования стыка”, по мнению заявителя, является новым существенным признаком его изобретения, своего рода ноу-хау.
Апелляционная коллегия нашла доводы заявителя убедительными и отменила решение об отказе в выдаче патента на указанное изобретение [249].
Кроме двух вышеуказанных путей экспертная и судебная практика развитых стран выработала также множество вспомогательных критериев оценки изобретательского уровня, важнейшими из которых являются:
коммерческий успех, сопутствующий изобретению;
сложность решаемой задачи и преодоление трудностей ее решения;
большой вклад в технический прогресс;
решение проблемы, которая долгое время не могла быть решена;
новый неожиданный результат; большая продуктивность изобретения;
большой экономический эффект;
простота предложенного решения;
преодоление недоверия и скепсиса специалистов; слабость и безуспешность предыдущих попыток специалистов;
высокие затраты, связанные с исследованиями и разработкой [250; 251].
Применение таких вспомогательных критериев является следствием принципиальной позиции судов развитых стран Запада — “патентные законы должны фокусировать внимание на коммерческой реальности, а не только на “лабораторном интересе ” [252].
В качестве иллюстрации влияния вспомогательных критериев полагаем уместным привести следующий пример из судебной практики США.
Изобретатель E.J. Neugebauer получил 06.07. 1993 г. патент № 5224600 на изобретение с названием “Упаковка для карточки”.
Права на этот патент у изобретателя приобрела фирма “Pro-Mold and Tool Со. Inc.”, которая за период с июня 1992 по июль 1993 г. продала 3, 2 миллиона упаковок карточек, что свидетельствует о коммерческом успехе этой продукции на рынке.
Другая фирма — “Great Lakes Plastics Inc” — также выпустила на рынок упаковку для карточки, форма и размеры которой характеризуются совокупностью признаков, изложенных в формуле изобретения по патенту № 5224600.
В ответ на судебный иск правообладателя “Great Lakes Plastics Inc” направила встречный иск, утверждая, что представленная в формуле изобретения комбинация признаков очевидна для специалиста в области конструирования упаковок для карточек.
Окружной суд согласился с доводами “Great Lakes Plastics Inc” и признал патент недействительным из-за несоответствия изобретения условию патентоспособности “неочевидность” [253].
Федеральный суд подтвердил связь между коммерческим успехом изобретения и признаками изобретения, а потому отменил решение окружного суда о признании патента недействительным.
В российской патентной литературе бытует мнение, что в принципе сам по себе коммерческий успех изобретения не свидетельствует о наличии изобретательского шага, если он не связан с техническими особенностями. Он зависит от массы других обстоятельств, таких, как коммерческая монополия, хорошая реклама или эффективная техника продаж [254]. Мы в принципе согласны с этим мнением, хотя и полагаем необходимым отметить, что несовременный, неоригинальный повар трудно реализовать несмотря на значительные усилия.
close_page
2.1.5. Промышленная применимость
Следующим критерием патентоспособности является промышленная применимость изобретения.
Ст. 6 Патентного закона РК, устанавливая промышленную применимость как необходимый признак патентоспособности, поясняет, что изобретение является промышленно применимым, если оно может быть использовано в промышленности, сельском хозяйстве, здравоохранении и других отраслях деятельности.
Аналогичная норма закреплена в ст. 4 Патентного закона России, а также в патентных законах всех стран СНГ.
Включение данного критерия и идентичность редакции его изложения является еще одним показателем стремления бывших советских республик к построению современной патентной системы. Он воспринят из патентных законов развитых стран, долгое время использующих данный критерий.
Если современные критерии новизны и изобретательского уровня изобретений в значительной степени несут в себе элемент преемственности аналогичных положений из советского законодательства, то критерий “промышленная применимость” является совершенно новым, не известным для советского законодательства.
Пункт 21 Положения 1973 г. закреплял критерий охраноспособности изобретения “техническое решение задачи”, который включал в себя по смыслу необходимость наличия решения задачи и технический характер этого решения.
Еще одним требованием было то, что задача должна была быть не сама по себе, а относиться к одной из областей народного хозяйства, социально-культурного строительства или обороны страны. То есть определением сферы существования задачи одновременно задавалась необходимая степень ее актуальности.
Далее, “техническое решение задачи” должно было обязательно корреспондировать другому критерию охраноспособности под названием “положительный эффект”, который предполагал превосходство изобретения над ближайшим аналогом — прототипом. Не имеющие такого превосходства изобретения считались ненужными народному хозяйству.
Таким образом, объективные, казалось бы, критерии охраноспособности изобретения ставились в прямую зависимость от экономического интереса социалистического государства, потребности его народного хозяйства. То есть не могло быть критериев охраноспособности вообще, а следовательно — не могло быть изобретения вообще, только, к примеру, для удовлетворения творческих амбиций человека.
Принятый в 1991 г. Закон об изобретениях СССР отказался от указанных критериев Положения 1973 г. “техническое решение задачи” и “положительный эффект”, введя в ст. 1 правило, что “изобретение является промышленно применимым, если оно может быть использовано в промышленности, сельском хозяйстве, здравоохранении и других отраслях народного хозяйства страны”.
Несмотря на кажущееся сходство с современной интерпретацией данного критерия, понятия не совпадают, а препятствием для этого является концовка определения “и других отраслях народного хозяйства”. Современная редакция завершается словами “и других отраслях деятельности”.
Полагаем, что такое различие неслучайно и свидетельствует о переходном характере Закона СССР и его ориентированности не на рынок вообще, а преимущественно на “внутреннее использование” изобретений, их экономическую предопределенность. Отмеченная концовка определения явно перекликается с “техническим решением задачи”.
Можно констатировать, что современное понимание промышленной применимости ориентировано на весь мировой рынок, а не на его определенный национальный сегмент. Именно рынок, рыночный интерес управомоченного лица (автора, заявителя, правопреемника), а не государство в лице патентного ведомства определяет теперь востребованность изобретения, а именно — его промышленную применимость.
При современном понимании промышленной применимости исчезла необходимость охранять только лучшие, отличные от прототипов изобретения. Это объясняется возможностью самых разных мотивов для патентования — от желания удовлетворить свои личные амбиции и научную любознательность до интересов конкурентной борьбы. Ведь Можно патентовать изобретение, которое заведомо слабее прототипа, только из нежелания заключать лицензионный договор с обладателем патента на прототип. Из-за дороговизны лицензии на прототип можно надеяться на возможность реализации прав на менее эффективное, но более дешевое изобретение.
Одной из причин патентования может быть также желание обойти блокирующее действие чужих патентов. В этой связи государство должно быть заинтересовано в наименьшем количестве отказов в патентовании с целью нейтрализации действия иностранных патентов на своей территории, защиты от действий их обладателей, зачастую намеревающихся блокировать те или иные отрасли национального законодательства.
Произошел переход от советского требования положительного эффекта и обязательной пригодности к использованию к требованию соответствия изобретения принципиальной (т. е. абстрактной) возможности его использования.
Как правильно отмечают российские ученые, требование промышленной применимости изобретения, не должно иметь оттенка, связанного с оценкой целесообразности использования, и должно включать оценку лишь принципиальной возможности использования в какой-либо отраслевой деятельности [255; 256].
Таким образом, современные патентные законы, и Патентный закон РК в том числе, не дают оснований ни для проверки наличия у изобретения преимуществ по сравнению с другими средствами такого же назначения, ни для оценки наличия общественной потребности в данном средстве, т.е. целесообразности использования изобретения как такового, ни для определения характера и возможных масштабов использования, а предполагают лишь проверку принципиальной пригодности изобретения для использования в какой-либо из отраслей деятельности [257; 258].
Проверка на соответствие изобретения критерию промышленной применимости осуществляется экспертом патентного ведомства и сводится к установлению выполнения заявителем трех условий, содержащихся в п. 99 Патентной инструкции: в материалах заявки содержится указание назначения заявленного объекта изобретения (можно короче назвать этот признак “указание назначения”);
в первоначальных материалах заявки или источниках, ставших общедоступными до даты приоритета, описаны средства и методы, с помощью которых изобретение может быть осуществлено (для краткости — “условие осуществимости”);
доказана возможность реализации указанного назначения в случае осуществления изобретения по любому из пунктов формулы (кратко — “возможность реализации”).
Дальнейшие действия экспертизы в Патентной инструкции не конкретизированы, но их последовательность сложилась в результате практической деятельности патентных ведомств многих стран [259; 260; 261; 262].
Остановимся на наиболее интересных с правовой стороны моментах.
При проверке первого условия — “указание назначения” проверяется наличие указания заявителя на применимость изобретения в какой-либо отрасли. Казалось бы, на первый взгляд, должен проверяться формальный момент — есть указание или нет. Однако для новых химических веществ отсутствие указаний на его назначение и утилитарные свойства приводит к выводу об отсутствии у него промышленной применимости. Эта неопределенность может длиться до первого факта обнаружения применимости, но охрану уже известному веществу можно будет предоставить в этом случае только как изобретению на применение.
Способ получения нового вещества неизвестного назначения тоже следует отнести к непатентоспособным по данному критерию изобретениям. Новый же способ получения известного вещества, если уже имеют место исследования свойств и сферы применения, следует признать обладающим признаком промышленной применимости именно в силу его ориентированности на получение продукта, имеющего потребителя.
Некоторые авторы [263] полагают, что при исследовании указания предназначения изобретения необходимо ответить на вопрос, существует ли реальная потребность в средстве такого назначения. Мы уже выразили отрицательную позицию казахстанского законодательства и свою лично по данному вопросу. Правы авторы [264], отмечающие, что если указанное заявителем назначение изобретения носит необычный, даже экзотический характер, не должна подвергаться сомнению его промышленная применимость.
Второе условие — “условие осуществимости » косвенно вытекает из требования п. 2 ст. 17 Патентного закона РК о том, что патентная заявка должна содержать описание изобретения, раскрывавшее его с полнотой, достаточной для осуществления специалистом в соответствующей области знания.
Для обнаружения выполнения рассматриваемого условия главным и необходимым документом является не формула изобретения, а его описание. Это и понятно, ведь формула должна содержать сведения о функциях и свойствах в виде термина, охватывающего разные формы выполнения. А описание характеризует более подробно материальные средства формы выполнения, воплощенные формы изобретения.
При этом следует подчеркнуть, что вывод по рассматриваемому признаку делается не только из материалов заявки, но и всего предшествующего дате приоритета уровня техники.
Установление соответствия изобретения условию “возможность реализации” является, пожалуй, наиболее сложным для экспертизы. Проверяется, действительно ли возможна реализация технического средства в случае осуществления изобретения, а именно наличие системных и технических ошибок, препятствующих работе устройства, реализации способа и др.
По большому счету, переход на патентную форму охраны и изменение интересов, побуждающих получить патент, предполагают возложение ответственности за достоверность сведений по этому вопросу на заявителя. Заплатив деньги за патентование, заявитель предполагается заинтересованным в обладаний осуществимым, а следовательно — перспективным, с коммерческой точки зрения, изобретением.
Однако в силу принятой системы патентования существует и ответственность экспертизы за вывод о наличии критерия промышленной применимости. Все эти факторы заставляют эксперта быть критичным и задавать вопросы заявителю в случае каких-либо сомнений в применимости изобретения. Если сомнения рассеяны ответами заявителя только частично и есть основания полагать наличие хотя бы его определенной правоты, то сомнение разрешается в пользу заявителя.
Все сомнения эксперта должны быть подтверждены ссылками на опубликованные источники.
Если установлена способность реализации заявленным изобретением при его осуществлении указанного в заявке назначения, но не подтверждена возможность получения упомянутого технического результата, это не может быть препятствием к признанию изобретения промышленно применимым, ведь невозможно в этом случае отрицать его пригодность для использования в какой-либо отрасли деятельности [265].
close_page
2.2. ПОЛЕЗНЫЕ МОДЕЛИ
2.2.1. Понятие и критерии патентоспособности полезной модели
Статья 7 Патентного закона относит к полезным моделям конструктивное выполнение средств производства и предметов потребления, а также их составных частей.
Полезная модель является новым не только для казахстанского и российского, но и для права всех стран СНГ Объектом, хотя для развитых стран данный объект знаком довольно продолжительное время.
Законодательство об охране полезных моделей зародилось в Германии более ста лет назад, где в 1891 г. был принят первый в мире закон о данных объектах. Уже в то время он трактовался как техническое решение, объект, наиболее близкий к изобретению, имеющий, однако, более узкую сферу применения [266] . К концу 1998 г. в Германии насчитывалось уже 104313 зарегистрированных полезных моделей, сохранявшихся в силе [267].
По распространенному в российской патентно-правовой литературе мнению многие из национальных законодательств зарубежных стран несомненно заимствовали основные черты современной немецкой системы охраны полезных моделей [268].
Этот объект назван в качестве охраняемых в Парижской конвенции.
По состоянию на 1998 г. охрана полезных моделей осуществлялась в 64 странах мира. Из 18 стран-участниц Европейской патентной конвенции охрана полезных моделей предусмотрена в 12 странах [269].
Среди стран, не предоставляющих подобную охрану, находятся США, Канада, Великобритания, Швеция, однако в целом сохраняется тенденция расширения количества стран, предоставляющих такую охрану [270; 271; 272].
Для лучшего понимания сути обратимся к практике некоторых государств, имеющих опыт по этому вопросу (Япония, ФРГ, Италия, Испания, Австралия, Бельгия, Южная Корея и др). Термин “полезная модель” можно считать родовым по Отношению к терминам “малый патент” (Австралия), “полезное новшество” (Малайзия), “свидетельство о полезности” (Франция), “краткосрочный патент ” (Бельгия) [273].
Существует двоякое понимание сущности полезной модели. В узком смысле к полезной модели относятся только объекты, имеющие пространственную структуру, а в широком — практически все объекты, относящиеся к изобретениям, то есть устройство, способ, вещество.
В Казахстане и России законодательно внедрено узкое понимание, позволяющее обеспечить охрану максимального количества созданных решений, т. к. по статистике на долю конструктивных решений приходится максимум заявок. Согласно п. I ст. 5 Патентного закона РФ и п. 1 ст. 7 Патентного закона РК к полезным моделям относится конструктивное выполнение средств производства и предметов потребления, а также их составных частей (устройство).
Отметим для сравнения, что по законодательству Китая полезной моделью может быть “новое техническое решение, относящееся к форме, структуре, при сочетании этих двух элементов продукта, пригодного для практического использования”. Не совсем категорично, но все же можно утверждать, что такая формулировка имеет в виду в качестве объекта полезной модели конструктивные решения, а не способы или вещества [274].
По законодательству Германии в качестве полезной модели охраняются “орудия производства, предметы потребления или их части, отличающиеся новыми формой, расположением элементов или схемой, основанные на изобретательском шаге и пригодные к применению”. Предмет полезной модели может также состоять из нескольких связанных между собой элементов [275].
По Закону Италии о полезных моделях от 20 марта 1987 г. (раздел 2) “патент на полезную модель может быть получен на новую модель, которая обеспечивает особый эффект или легкость применения или использования для машин или их частей, для инструментов, приборов или предметов повседневного потребления, если она выражена в особых формах, расположениях, очертаниях или комбинациях элементов” [276].
Как видно из приведенного, из всех возможных объектов изобретения объектом полезной модели может быть только устройство (“конструктивное выполнение”), но никак не вещество или способ.
В качестве полезной модели охраняются обычно производственная аппаратура, изделия, предметы производства, устройства, компоновка изделий, а также их части. Могут охраняться так же, как полезная модель, форма и расположение частей изделия, выполняющие технические функции электрические схемы.
Приведем примеры из практики Казпатента.
Изобретатель К. получил 15 июля 1998 г. патент на полезную модель «Хлебопекарная печь “Руст-1”, относящуюся к печам, предназначенным для выпечки хлебобулочных изделий различного ассортимента, в том числе национальных сортов. Печь особенно удобна в малонаселенных пунктах, где не требуется большого количества печеного хлеба.
По сравнению с прототипом «Руст-1» обеспечивает высокое качество продукции за счет поддержания постоянной температуры в пекарной камере, а также повышения производительности и затрат ручного труда за счет использования электрического привода для карусельного пода [277].
Для получения патентной охраны полезной модели достаточно двух из трех критериев патентоспособности изобретения — новизны и промышленной применимости. Для полезной модели не требуется изобретательского уровня, то есть явной неочевидности, неизвестности данного технического решения для специалиста, знающего уровень развития техники (“уровень техники”) в данной области.
Так, например, 15 июня 1998 г. Казпатентом выдан патент изобретателю С. на полезную модель “Замок”. Полезная Модель относится к замкам навесного типа, состоящим из запорного штыря и запорного устройства. Недостатком известных замков, состоящих из запорного устройства, воздействующего на запорный штырь при помощи винтовых механизмов, является снижение жесткости конструкции при увеличении количества секретов.
Запатентованная полезная модель решила задачу разработки конструкции замка, позволяющей сохранить жесткость при наличии большого количества секретов (вариантов) [278].
Полезные модели в законодательстве ряда стран называют “малыми изобретениями”. В Патентном законе ФРГ для оценки уровня полезных моделей существует термин “изобретательский шаг”, подчеркивающий их малое значение, ослабленное требование к изобретательскому уровню по сравнению с изобретениями [279].
Практически во всех странах эти требования становятся предметом обсуждения только при оспаривании Охранного документа по причине коллизии при использовании полезной модели.
Требования законодателя к полезной модели, по нашему мнению, очень удобны для заявителей и позволяют заинтересованным лицам получить быстро (не требуется глубокой экспертизы) и дешево (меньший, чем для изобретений размер пошлин) полноценный патент на несложные технические решения. Охрана полезных моделей способствует первым шагам инновационной деятельности, успешность которых стимулирует дальнейшее техническое творчество.
Некоторые страны, в частности, Япония, в 1993 г. отказалась от чрезмерно строгих требований к оформлению прав на полезные модели, отменив экспертизу по существу, сократив сроки охраны до 6 лет и доведя срок выдачи прав на полезные модели до 6 месяцев [280].
Следует отметить, что известное советскому законодательству и отсутствующее в действующих патентных законах всех стран СНГ рационализаторское предложение в определенной части охватывается теперь понятием полезной модели.
Это показывает наглядно наиболее предпочтительную сферу использования полезных моделей — малый и средний бизнес, развитию которых уделяется в настоящее время значительное внимание во всех странах, включая Казахстан.
Особенно хорошо достоинства полезных моделей поняли в Китае, где они являются наиболее популярной формой охраны технических новшеств. За 18 лет после принятия Патентного закона этой страны было выдано более 261813 патентов на эти объекты [281].
Развитые страны озабочены перспективами развития полезных моделей [282]. В 1995 г. Комиссия Европейского сообщества опубликовала Зеленую книгу об охране полезных моделей, в которой указывалось, что наличие охраны этих объектов в одних странах и отсутствие в других может воспрепятствовать свободе конкуренции. В связи с этим предлагалось ввести на территории всех стран ЕС простую недорогую форму охраны несложных технических решений, которая отвечала бы интересам индивидуальных изобретателей, а также малых и средних предприятий [283].
Предваряя изложение вопроса о сходствах и отличиях изобретения и полезной модели, отметим, что в литературе наряду с достоинствами патентной системы нередко указывают и на ее несправедливость, когда по одну сторону четко очерченной, но довольно субъективно устанавливаемой грани (“изобретательский уровень”) автор технического решения обретает 20-летнюю монополию на свое творение, а по другую — в большинстве случаев вообще ничего. Полезная модель, как форма охраны технических решений, призвана смягчить эту несправедливость [284; 285].
В российской патентно-правовой литературе имеется мнение, отождествляющее изобретения и полезные модели. Так,
В.А. Старобогатова полагает, что “признаки полезной модели, изложенные в законе, и многие положения, относящиеся к оформлению прав на полезную модель, ее использование, разрешение споров и др., указывают, что фактически к этому объекту промышленной собственности отнесены изобретения, отличающиеся рядом особенностей: режимом предоставления охраны, кругом охраняемых объектов, сроком действия охраны и пр.” [286].
Конечно же, с этим мнением нельзя согласиться, в противном случае любой объект промышленной собственности можно представить себе как производное от изобретения, с добавлением или сокращением одного или нескольких признаков. Практика и законодатель ответили уже указанному автору тем, что ввели разные объекты — изобретения и полезные модели, устанавливая разный режим их правовой охраны.
Более правы авторы, отмечающие, что полезными моделям ми признаются и в качестве таковых охраняются объекты, в основном устройства, близкие по сущности к изобретениям, но которые по техническому уровню не могут быть признаны таковыми [287].
Представляется поэтому уместным в теоретическом и практическом плане ставить вопросы о сходстве и отличии изобретения и полезной модели, а также об удобстве и пользе выделения последней как самостоятельного объекта правовой охраны.
Сходств достаточно много и их характер касается важнейших моментов. В частности:
изобретение и полезная модель являются результатами технической творческой деятельности, несут в себе (правда, в разной степени) творческий замысел и основаны на творческом замысле [288];
в одном и том же перечне указаны результаты интеллектуальной деятельности, не признаваемые изобретениями и полезными моделями (п.З. ст. 6; п.3 ст.7 Патентного закона РК);
автор изобретения и автор полезной модели имеют равный объем личных неимущественных прав (ст. 8 Патентного закона РК);
обладатели прав на изобретения и полезные модели называются одинаково — патентообладатели, и объем их имущественных (исключительных) прав одинаков (ст. ст. 11, 14 Патентного закона РК);
права авторов служебных изобретений и полезных моделей и их работодателей одинаковы (ст. 10 Патентного закона РК);
одинаков перечень действий, не признаваемых нарушением исключительных прав патентообладателя изобретения и полезной модели (ст. 12 Патентного закона РК);
права и обязанности третьих лиц и правообладателей по преждепользованию изобретением и полезной моделью совпадают;
характер возможных нарушений исключительных прав и способы защиты последних идентичны (ч. 2 ст. 13; ст. ст. 15, 32—34 Патентного закона РК);
предварительный патент на изобретение и патент на полезную модель выдаются на риск и под Ответственность заявителя, то есть по результатам формальной экспертизы, без проверки критериев патентоспособности соответственно изобретения и полезной модели (ст. ст. 22,23 Патентного закона РК);
возможно преобразование заявки на изобретение в заявку на полезную модель и наоборот — в ходе экспертизы в патентном ведомстве, если по первоначальным заявкам не вынесено решений экспертизы об отказе в выдаче охранных документов (ст. 28 Патентного закона РК).
Последнее правомочие по преобразованию присуще законодательству о полезных моделях почти всех стран [289]. Более того, Закон об охране полезных моделей Венгрии, вступивший в силу 1 января 1992 г., придает обратную силу норме, устанавливающей, что полезная модель прекращает действие, если будет выдан патент на изобретение, производное от полезной модели, или наоборот [290],
Обзор норм ГК РК и Патентного закона показывает, что отличием полезной модели от изобретения является то, что: во-первых, полезная модель есть не любое техническое решение, а только относящееся к типу устройств;
во-вторых, к полезной модели не предъявляется требований изобретательного уровня. Являясь, как и другие объекты интеллектуальной собственности, результатом изобретательской творческой деятельности, в то же время она воплощает меньшую ее степень, чем у изобретения;
в-третьих, у полезной модели меньший, чем у изобретения, срок охраны. Это обстоятельство отражается прежде всего на сроках действия охраны полезных моделей, составляющих, как правило, 3—10 лет. В Казахстане длительность охраны составляет 5 лет с возможностью продления этого срока еще на три года, а в России выдается свидетельство сроком на 5 лет, также с возможностью его продления на три года.
Сам характер и название выдаваемого по российскому патентному законодательства охранного документа — свидетельство, а не патент как на изобретение и промышленный образец, является еще одним присущим российскому законодательству отличием рассматриваемых объектов. В то же время это, а также значительно короткий срок действия свидетельства — 5 лет против 20 по изобретениям, демонстрирует намерение законодателя еще раз подчеркнуть значение пониженных требований к полезным моделям, а именно — отсутствие требования изобретательского уровня.
В российской литературе бытует мнение, что если бы законодатели назвали охранный документ на полезную модель патентом, авторитет полезной модели в России был бы значительно выше, а Патентный закон и следующие из него нормативные акты — лаконичнее [291; 292].
В разных странах, признающих патентоспособность полезной модели, по-разному подходят к содержанию и срокам охраны, а также виду охранного документа. Самый короткий срок для охраны полезных моделей в Сомали — 4 года, в большинстве же стран — от 5 до 10 лет, с возможностью продления данного срока один раз на 3—5 лет, иди без таковой. В Португалии разрешено продление срока охраны каждый раз на 5 лет.
Можно выделить три разновидности охраны полезных моделей [293]. Первая из них предоставляет права, аналогичные обычным патентам на изобретения, но на более короткий срок (краткосрочные патенты). Эта форма характерна для Франции, Нидерландов, Ирландии, Бельгии, Словении [294].
Вторая разновидность охраны предоставляется только трехмерным изобретениям с заниженными требованиями по изобретательскому уровню. Так принято в Греции, Испании, Португалии, Италии, Финляндии.
Для третьей разновидности также характерны заниженные требования по изобретательскому уровню, но без ограничения охраны рамками трехмерных изобретений. Такое положение существует в Германии, Дании, Австрии [295].
close_page
2.2.2. Новизна
В соответствии со ст. 7 Патентного закона РК полезной модели предоставляется правовая охрана, если она является новой и промышленно применимой.
В соответствии со ст. 23 Патентного закона РК в ходе формальной экспертизы по заявке на полезную модель проверяется наличие необходимых документов и выполнение установленных к ним требований, устанавливается дата подачи заявки, возможность отнесения заявленного предложения к объектам, охраняемым в качестве полезных моделей, а также проверяется единство полезной модели.
Таким образом, кроме установления наличия и чистоты оформления документов на этой стадии, эксперт Казпатента должен прежде всего убедиться, что он имеет перед собой заявку на патентование полезной модели и, соответственно, заявитель также имел в виду именно данный объект промышленной собственности.
Патентная инструкция РК в п. 124 содержит требования, раскрывающие особенности полезной модели как конструктивного выполнения средств производства и предметов потребления. Это, в частности:
наличие конструктивного элемента; наличие связи между элементами; взаимное расположение элементов;
форма выполнения элементов или устройства в целом, в частности, геометрическая форма;
форма выполнения связи между элементами; параметры и другие характеристики элементов и их взаимосвязь;
материал, из которого выполнены элементы или устройство в целом; среда, выполняющая функцию элемента.
Для констатации наличия полезной модели не обязательно, чтобы приведенный выше перечень признаков присутствовал бы в полном виде. Достаточно одного или нескольких признаков. В частности, последний признак — материал, из которого выполнены элементы или устройство в целом, применим как полноценный самостоятельный для констатации наличия объекта полезной модели признак, хотя в данном случае начисто отсутствует “конструктивный характер”.
Российские ученые справедливо отмечают, что под устройством применительно к полезной модели как объекту правовой охраны (так же как и применительно к изобретению) может пониматься не только единичное устройство (машина, аппарат, прибор), но и набор конструктивных средств, каждое из которых имеет свое назначение, а вместе выполняют общее назначение (например, набор хирургических инструментов для проведения определенной операции ), а также изделия типа многослойных материалов, волокон, гранул и т.п. [296; 297].
Например, 15 января 1998 г. ТОО фирмой “Реизи К” получен патент на полезную модель “Трехслойная стеновая панель”. Полезная модель относится к строительству и может быть использована в конструкциях стен жилых и производственных зданий. Для упрощения сборки строительных конструкций из панелей и сокращения сроков монтажа на строительных площадках трехслойная стеновая панель, состоящая из облицовочных слоев с утеплителем между ними, дополнительно содержит элементы крепления в виде деревянных брусов, расположение которых определяется возможностью соединения панелей между собой в разных плоскостях, а также присоединения к дверным и оконным проемам панелей оконных рам и дверных каркасов.
Технический результат от полезной модели — упрощение сборки строительных конструкций и сокращение сроков монтажа за счет того, что отпадает необходимость в установке дверных и оконных каркасов и специальных крепежных элементов [298].
В целях законодательной ясности В. Томашев, на Наш взгляд, совершенно справедливо предлагает изменить определение полезной модели, данное в ст. 5 Патентного закона РФ, и вместо выражения “к полезной модели относится конструктивное выполнение средств производства и предметов потребления, а также их составных частей” дать более короткое: “к полезным моделям относятся устройства”. По мнению российского ученого, существующее определение громоздкое и часто вызывает у разработчиков товаров Трудности по определению объектов, подпадающих под это определение [299].
По результатам формальной экспертизы возможны два решения: о выдаче патента или об отказе в выдаче патента.
Если в результате формальной экспертизы будет установлено, что заявка относится к объектам, охраняемым в качестве полезных моделей, и документы отвечают установленным требованиям, принимается решение о выдаче патента (п. 2 ст. 23 Патентного закона РК).
Если в результате формальной экспертизы будет установлено, что заявка относится к объектам, не охраняемым в качестве полезных моделей, выносится решение об отказе в выдаче патента. Решение об отказе в выдаче патента выносится также и в том случае, если заявитель не изменяет формулу полезной модели после уведомления его о том, что предложенная им формула содержит признаки, отсутствовавшие в первоначальных материалах заявки, иди, помимо объекта, охраняемого в качестве полезной модели, характеризует также предложение, которое не Относится к объектам, охраняемым в качестве полезной модели, или в отношении которого рассмотрение не проводилось в связи с нарушением требования единства полезной модели.
Как видно из приведенного, критерии патентоспособности полезной модели на этапе экспертизы заявки не исследуются, и в этом особенность охраны полезной модели. Эти критерии устанавливаются в совершенно иных условиях. Такая же позиция характерна для патентных законов многих стран [300].
Пункт 185 (3) Патентной инструкции устанавливает, что вопрос о соответствии полезной модели условиям патентоспособности исследуется в случаях, предусмотренных ст. ст. 29— 33 Патентного закона РК. В свою очередь, ст. 29 предусматривает случаи оспаривания охранного документа, в том числе и по мотиву несоответствия охраняемого объекта промышленной собственности условиям патентоспособности, установленным Патентным законом.
Статья 33 Патентного закона устанавливает категории судебных споров по поводу прав промышленной собственности, в том числе споры о правомерности выдачи охранного документа.
Таким образом, изучение указанных статей показывает, что критерии патентоспособности полезных моделей, установленные в ст. 7 Патентного закона — новизна и промышленная применимость, в момент выдачи патента на промышленный образец не исследуются, а проверяются только в случае оспаривания выданного патента.
О точки зрения особенностей применения гражданско-правовых инструментов мы имеем в данном случае пример презумпции правомерности требований заявителя, следствием которого является выдача охранного документа лицу, предполагаемому управомоченным на это.
С позиции соотношения регулятивного и охранительного правоотношения налицо необычный случай, когда наличие самого предмета регулятивного правоотношения — права на полезную модель устанавливается лишь в процессе реализации охранительного правоотношения по обжалованию (в том числе судебному) уже удостоверенного (наличие патента) права.
Формой предупреждения заявителя о возможном оспаривании и аннулировании патента служит норма из п. 1 ст. 23: “патент выдается на риск и под ответственность заявителя”.
Тем не менее возможны случаи, когда новизна и промышленная применимость полезной модели становятся предметом пристального рассмотрения.
Полезная модель признается в таких случаях новой, если совокупность ее существенных признаков не известна из уровня техники.
Данное определение показывает, что условия новизны полезной модели и изобретения не совпадают полностью. Вспомним, что изобретение считается новым, если оно неизвестно из сведений об уровне техники (ст. 6 Патентного закона РК).
Принятие в расчет при определении новизны только существенных признаков решения показывает, что остальные возможные признаки не берутся в расчет. Эти принимаемые в расчет признаки должны выражаться в формуле полезной модели так, чтобы была возможность их идентифицирования, т. е. однозначного понимания специалистом их смыслового содержания на основании известного уровня техники (п. 140 Патентной инструкции).
В связи с этим для полезных моделей сужается само понимание уровня техники. В соответствии co cт. 7 Патентного закона сведения об уровне техники включают ставшие общедоступными до даты приоритета полезной модели опубликованные в мире сведения о средствах того же назначения, что и заявленная полезная модель, сведения об их применении в Республике Казахстан, а также, при условии их более раннего приоритета, поданные в Республике Казахстан другими лицами заявки на полезные модели и изобретения (кроме отозванных) и запатентованные в Республике Казахстан полезные модели и изобретения того же назначения.
Ключевым для выявления специфики данного понятия для полезных моделей является следующее выражение: “сведения о средствах того же назначения”. Сведения о средствах иного назначения, не влияющих на технический результат, достигаемый полезной моделью, в расчет не берутся. То есть в отношении качества информации, берущейся в расчет при определении новизны полезной модели, можно сказать, что она должна обладать относительной мировой новизной.
Данное обстоятельство уже оценено по достоинству на практике как один из элементов “непотопляемости” охранного документа на полезную модель, понимаемую как трудность аннулирования такого документа. Ведь если среди объектов другого назначения будет обнаружено устройство, содержащее ту же совокупность существенных признаков, что и заявленное в качестве полезной модели, то оно не может порочить новизну полезной модели. Это очевидное преимущество полезной модели перед изобретением [301]. Например, если объектом полезной модели будет сельскохозяйственное орудие для вспашки почвы, то сравниваться оно должно именно с орудиями для вспашки почвы, а не со всеми возможными механизмами, включающими похожий конструктивный узел, как это делается при экспертизе заявок на изобретения [302].
Другим отличием понимания новизны изобретения и полезной модели является тот момент, что в уровень техники последних входят «сведения о применении » полезных моделей только в Республике Казахстан, а не во всем мире. То есть в плане “сведений о применении” как части уровня техники применяется требование локальной, в частности, национальной новизны.
Отметим, что патентные законы большинства стран мира предъявляют к полезным моделям требования абсолютной (мировой) новизны [303].
Предусмотрена п. 2 ст. 7 Патентного закона РК и уже знакомая нам из области изобретений так называемая льгота по новизне.
Так, в частности не признается обстоятельством, влияющим на новизну полезной модели, публичное раскрытие информации, относящейся к полезной модели, ее заявителем (автором) или любым лицом, получившим от него прямо или косвенно эту информацию, включая демонстрацию полезной модели в качестве экспоната на официальной или официально признанной международной выставке, организованной на территории государства-участника Парижской конвенции, при условии, что заявка на полезную модель подана не позднее шести месяцев с даты ее раскрытия или помещения на выставке. При этом обязанность доказывания данного факта лежит на заявителе.
Аналогичная мера характерна для законодательства преимущественного большинства стран Европы [304].
2.2.3. Промышленная применимость
Следующим из двух критериев патентоспособности полезной модели является промышленная применимость, понимаемая в ст. 7 Патентного закона РК как возможность практического использования.
Налицо различие в текстуальном выражении данного критерия по изобретениям и полезным моделям. Вспомним, что по ст. 6 Патентного закона изобретение является промышленно применимым, если оно может быть использовано в промышленности, сельском хозяйстве, здравоохранении и других отраслях деятельности.
В то же время нам представляется, что такое различие носит чисто редакционный характер и вызвано соображениями законодательной экономии и текстовой привлекательности принимаемых законов.
Конкретизация данного критерия содержится в п. 185 Патентной инструкции. Охраняемая патентом полезная модель считается соответствующей критерию промышленной применимости, если:
в заявке, на основании которой выдан патент, указано конкретное назначение полезной модели как средства производства или предмета потребления либо их составных частей или это назначение прямо следует из названия полезной модели или из формулы;
при выполнении полезной модели в соответствии с каждым пунктом формулы, отвечающим требованию идентифицирования, действительно реализуется указанное назначение;
имеются известные на дату приоритета или описанные в заявке средства и методы, позволяющие осуществить полезную модель в том виде, как она охарактеризована в любом из пунктов формулы.
Практическое значение данного признака таково, что если разработчик какого-либо устройства убедился, что оно может быть использовано, может смело начинать процедуры патентования, будучи убежденным в стопроцентной гарантии получения патента, который в течение 5 лет, а при условии продления — 8 лет будет надежно защищать его нисколько не хуже патента на изобретение.
Например, казахстанский изобретатель С. получил 15 февраля 1999 г. патент на полезную модель “Овощерезка”. Полезная модель относится к бытовой технике, а именно — к устройствам для резки овощей и фруктов. Техническим результатом является повышение удобства в эксплуатации.
В качестве прототипа известна овощерезка по патенту СССР № 1699342, недостатком которой являются низкое качество резки овощей и неудобство пользования.
Технический результат казахстанской овощерезки — овощи нарезаются ровной соломкой и не соскальзывают в процессе резки — достигается усовершенствованным расположением чаши для продуктов, наличием особого штыря и ножевой рещетки с режущими элементами [305].
Большое значение для скорейшего получения охраны имеет правильное, без ошибок оформление заявочных документов, которые, как мы установили, являются объектом будущей формальной экспертизы.
Таким образом, условия получения патента на полезную модель просты, а преимуществ от обладания данным охранным документом довольно много. К сожалению, данные практические выгоды слабо учитываются заявителями Казахстана. Если за все время деятельности Казпатента с 1992 г. подано 15547 заявок на изобретения, то на полезные модели — только 107, из них от национальных заявителей — 99, от иностранных— 8. Для сравнения, в Японии ежегодно регистрируется около 50 ООО, а в Южной Корее — 10—12 тыс. полезных моделей.
Российские исследователи, озабоченные низкой динамикой роста числа заявок на патентование полезных моделей, полагают, что это происходит не по причине особенностей, присущих данному виду патентной охраны, а из-за отсутствия четко действующего механизма охраны прав патентообладателей. Разработчики полезных моделей и руководители предприятий считают возможность использования их разработок конкурентами неизбежным злом, с которым трудно бороться. Поэтому у них сложилось безразличное или скептичное отношение к патентованию своей продукции.
Практика по использованию полезных моделей в Казахстане только складывается. Нам неизвестны пока судебные дела по аннулированию регистрации патента на полезную модель. Российская практика по данным вопросам тоже на стадии становления, но уже сейчас специалисты с некоторым удивлением констатируют, что явочный характер выдачи свидетельства (а не патента), отсутствие экспертизы по такому сложному критерию, как изобретательский уровень, не принижают, а наоборот — значительно повышают жизнеспособность охранного документа, а следовательно — защищенность прав на полезную модель [306].
Свидетельство на полезную модель трудно аннулировать именно по причине отсутствия в ней критерия Изобретательского уровня, который нетрудно оспорить в большинстве случаев. Достаточно одного нового признака, и полезная модель становится «непотопляемой». Потратив один день на проверку новизны полезной модели или заказав информационный поиск в патентном ведомстве или фонде, можно получить свидетельство, гарантированное почти на 100% [307].
Насколько эффективно обладатель прав на полезную модель воспользуется изложенными нами выше преимуществами полезной модели зависит от него. Ведь объем прав как на изобретение, так и на полезную модель определяется совокупностью существенных признаков, изложенных в их формулах. При экспертизе изобретений эксперт патентного ведомства может поправить какую-либо ошибку, грозящую умалением объема охраны. При явочной форме выдачи патента на полезную модель в Казахстане и свидетельства в России патентные эксперты не проверяют существо полезной модели, поэтому заявитель должен надеяться только на себя. Совокупность указанных им существенных признаков должна быть оптимальной. Ошибки или небрежности (пропуски слов, лишние слова или неправильно расставленные запятые) их изложения в формуле могут дорого обойтись, так как отдельные признаки станут неработоспособными или невозможными в исполнении и конкурент легко обойдет охранный документ.
close_page
2.3. ПРОМЫШЛЕННЫЕ ОБРАЗЦЫ.
2.3.1. Понятие и критерии патентоспособности
Понятие промышленного образца дано в п. 1 ст. 8 Патентного закона: “художественно-конструкторское решение, определяющее внешний вид изделия». Данное законодательное определение не в полной мере передает все особенности объекта. Не будет лишним, как мы полагаем, обратиться к иным источникам, отражающим отдельные аспекты промышленных образцов.
В Типовом законе пр промышленным образцам для развивающихся стран, рекомендованном ВОИС, содержится определение: «Любая композиция линий или цветов или любая объемная форма, в том числе в сочетании с линиями и цветами, считается промышленным образцом при условии, что подобная композиция или форма придают специфический вид продукту промышленности… и могут служить образцами этого продукта ” [308].
По Патентному закону Литвы промышленный образец — это внешний вид изделия, создаваемый за счет линий, очертаний, цветов, форм и или материалов производственным способом или вручную [309; 310].
Закон Латвийской Республики об охране промышленных образцов от 4 мая 1993 г. относит к таким объектам “созданный в результате художественного проектирования (художественного конструирования) внешний вид изделия”. Промышленные образцы могут быть объемными (модели), плоскими (рисунки) и комбинированными [311].
В Законе о промышленных образцах Индии данный объект определяется как “особенность формы, конфигурации, структуры или орнамента, приданная любому изделию промышленным путем или ручными, механическими или химическими средствами отдельно либо в сочетании, о которой в готовом изделии можно судить визуально” [312].
К промышленному образцу относится та часть художественно-конструкторского решения, которая визуально проявляется во внешнем виде изделия, выражает орнаментальный (декоративный) аспект изделия, связанный с его назначением (функцией) [313].
Российские исследователи промышленных образцов А. А. Шестимиров и А. А. Минаев отмечают, что промышленный образец как вид промышленной собственности введен отечественными нормативными актами. В зарубежном патентном законодательстве этот вид промышленной собственности определяется как “дизайн» [314].
На просторах СНГ в настоящее время дизайн понимается как вид деятельности, представляющей собой реальную форму эффективного переноса научно-технических достижений в сферу жизнедеятельности человека [315].
Термин “промышленные образцы” и соответствующий объект советского гражданского оборота были знакомы советскому законодательству еще с 1924 г., было принято несколько постановлений советского правительства, утвердивших положения о промышленных образцах. В целом в обществе предъявлялись высокие эстетические требования к качеству потребительских товаров [316; 317].
По мнению ВОИС, правовая охрана промышленных образцов как средство поощрения творческой деятельности, развития индустриализации, капиталовложений и добросовестной торговли способствует повышению благосостояния и комфорта, приданию большей красоты и гармонии человеческой жизни.
Проблема надежности правовой охраны промышленных образцов тесно связана с Двойственностью их природы, а именно — с наличием в них художественных и конструкторских начал.
А Д. Корчагин и В. Ю Джермакян отмечают разное соотношение художественных и конструкторских начал в разных объектах, относящихся тем не менее к промышленным образцам. Например, в кузнечных и штамповочных прессах, автоматических линиях “художественно-творческое начало… уступает техническим характеристикам и чисто конструкторским решениям” [318].
Они же предлагают в зависимости от характера композиционного решения объектов правовой охраны, воплощенных в промышленных образцах, разделить их на следующие виды решений:
обладающих сложной композицией;
обладающих моноблочной композицией или построенных на соотношении элементарных геометрических объемов;
имеющих плоскостную композицию.
Конкретных предметов, относящихся к промышленным образцам, из выявленных групп более чем достаточно — все новые ткани, их рисунки и расцветки; все новые фасоны одежды, обуви, головных уборов; новые предметы быта во всем их функциональном разнообразии; внешний вид средств транспорта, средств производства, инструментов, приборов и т. д. и т. п. Хотя не все они законным образом регистрируются и охраняются, тем не менее от этого они не перестают быть промышленными образцами.
Юридический характер объекта охраны определяется исходя из того, что:
промышленный образец существует и возникает до правовой охраны. Например, объект охраняемый авторским правом или законодательством о товарных знаках;
промышленный образец выполнен промышленным способом.
Аналогичное понимание закреплено в патентных законах всех стран СНГ [319].
Однако такого единодушия нет в законодательстве стран Европы. В частности, законодательство стран ЕС по-разному трактуют понятие объекта охраны, рассматривая его либо как творческую идею, либо как конкретное изделие, в котором эта идея воплощена. Первое из названных представлений нашло отражение в законодательстве Франции и Германии, второе — в законодательстве остальных европейских стран, прежде всего Великобритании и стран Бенилюкса.
Практическим следствием этого является различие в понимании условий охраноспособности и объема охраны промышленных образцов. Так, согласно закону Бенилюкса считается, что внешнее воплощение не является порочащим новизну, если назначение предшествующе го образца полностью отличается от назначения объекта, на который испрашивается охрана. По закону же Германии вопрос Назначения объекта не имеет самостоятельного смысла, если только он не связан непосредственным образом с предполагаемым объемом знаний специалистов, участвующих в рассмотрении [320].
Уже в самом определении промышленного образца, кроме моментов, способствующих пониманию сути данного объекта, содержатся и черты, отличающие его от других объектов интеллектуальной собственности. Мы полагаем, что представляет интерес как определение сходств, так и проведение различий этого объекта по крайней Мере от таких разновидностей сходных объектов, какими являются изобретения, полезные модели, товарные знаки и объекты авторского права.
Сходством с изобретением является то, что промышленный образец, как и изобретение, охраняет некое абстрактное (в данном случае — художественно-конструкторское) решение, а не сам материальный объект как таковой, не изделия культурно-бытового или хозяйственного назначения, а решения конструкторских задач, воплощенных “художественно-образными” средствами [321], создающими внешний вид.
Отличием данного объекта от изобретения является то, что промышленный образец — это не техническое решение задачи, а решение внешнего вида изделия. Создать одежду как средство защиты тела человечество уже сумело.
Так, само слово “решение” в данном определении предполагает наличие определенной задачи. Например, дизайнер швейной фабрики получает задание перед началом сезона продаж изготовить модель костюма, максимально учитывающую как направление моды, так и технологические возможности своего предприятия. Промышленным образцом в данном, случае будут не наброски или лекала одежды, а воплощенный в материал и конкретную форму образец готового костюма;
Далее, ткань и фурнитура данного костюма могут быть не новыми, а внешний вид, наоборот, должен представлять собой нечто новое и оригинальное. В нормативных источниках нет определения понятия “внешний вид”. Надо полагать, что сюда относятся как одна, так и несколько характеристик изделия — фасон одежды в целом; решения его отдельных частей (рукавов, лацканов и пр.); решения элементов отдельных частей и пр.
Внешний вид изделия должен быть результатом решения художественно-конструкторского характера. В данном запросе косвенно закреплено требование творческого характера промышленного образца, причем недостаточно только художественного или только конструкторского характера. Примером первого может служить изменение только цвета изделия, а примером второго — только размера. Художественный и конструкторские элементы должны быть в сочетании и взаимно дополнять друг друга.
Различаются изобретение и промышленный образец также по набору требований охраноспособности. Из известных критериев патентоспособности изобретения для промышленного образца характерны только новизна и промышленная применимость, однако добавляется присущий только для данного объекта критерий оригинальности.
По моменту соотношения художественных и конструкторских элементов уместно сравнить промышленный образец и полезную модель. Оба объекта являются результатом творческого решения технической задачи, требующего определенного закрепления.
Отличие от полезной модели проводится по характеру решения задачи: промышленный образец — с помощью художественных и конструкторских средств, полезная модель — посредством конструктивного выполнения средств производства и предметов потребления, а также их составных частей.
Уже из законодательного понимания промышленного образца явствует его схожесть с товарным знаком. В частности, сходство можно провести по особенностям пространственного решения обеих объектов. Как промышленные образцы, так и товарные знаки могут быть изобразительными и объемными, в частности, трехмерными. Промышленный образец, как и товарный знак, может служить выявлению отличия товаров одного производителя от однородных товаров другого. В качестве примера, иллюстрирующего данное сходство, обычно приводят оригинальный флакон от духов.
Сходство этих объектов еще более усиливается в связи с тем, что Закон о товарных знаках РК не запрещает охрану объекта одновременно и в качестве промышленного образца, и в качестве товарного знака. То есть приведенный выше в качестве примера флакон от духов может охраняться как промышленный образец и как трехмерный товарный знак.
В качестве различия стоит отметить, что указанные объекты выполняют разные функции, имеют разную процедуру оформления, не совпадающие предельные сроки действия прав и обязанностей правообладателей и их объем [322]. Более того, Закон вообще не различает фигуры автора товарного знака, между тем автор промышленного образца определен и наделен соответствующими правами.
Значительные трудности испытывает практика при различении промышленных образцов и объектов авторского права, называемых произведениями декоративно-прикладного искусства (ДПИ). Произведения ДПИ в ст. 2 Закона об авторском праве РК понимаются как двухмерное или трехмерное произведение искусства, перенесенное на предметы практического пользования, включая произведение художественного промысла или произведение, изготовленное промышленным способом.
Полагаем необходимым проиллюстрировать сказанное, в частности, по поводу практических трудностей, конкретным примером.
Гражданка А., художник дизайнер Алматинского з-да керамических изделий обратилась в суд с иском о взыскании причитающегося ей вознаграждения за разработку керамических изделий, выпускаемых и реализуемых заводом. Завод отказал ей в выплате вознаграждения, утверждая, что эти изделия являются не изделиями ДПИ, а промышленными образцами, на которые ни автор, ни завод не оформили предварительного патента или патента, а следовательно, нормы о ДПИ в данном случае неприменимы. Спор рассматривался разными судебными инстанциями, последней из которых была судебная коллегия Верховного суда. Она признала спорную разработку предметом ДПИ именно по признаку отсутствия на нее охранного документа в качестве промышленного образца и отправила дело на новое рассмотрения в суд первой инстанции. Какого-либо анализа сущностных признаков объекта судом проведено не было, да и вряд ли этот анализ даже в случае его проведения помог бы провести четкое разграничение между объектами.
Оба объекта в полной мере отвечают критериям новизны, оригинальности и промышленной применимости. Отличие промышленного образца от ДПИ только в том, что установление и закрепление критериев охраноспособности для признания разработки промышленным образцом необходимо провести в патентном ведомстве и закрепить одним из разновидностей охранного документа.
Аналогичные трудности возникают и перед развитыми странами Запада. Выбор формы охраны дизайна — авторским правом или промышленными правами — должен быть как можно яснее определен в законодательстве. Главным становится вопрос: должны ли две эти формы быть совмещенными (кумулятивными), комбинированными или взаимоисключающими (сепаратистскими)? В зависимости от его решения в Европе различаются три типа систем [323].
Кумулятивная правовая система характерна для законодательства Франции, включающего в институт правовой охраны промышленных образцов оба типа охраны на основе принципа единства искусства без разграничения его на высокое и промышленное. При этом характерна неопределенность прав автора и патентообладателя.
В Италии принята сепаратистская система, исключающая любое наложение закона об авторском праве на законодательство о промышленных образцах. Выбор режима основывается на следующем критерии: если художественное содержание можно отделить от промышленного продукта, то решение подпадает под действие авторского права.
Наиболее объективный критерий существовал в законодательстве Великобритании до 1968 г., согласно которому из охраны по авторскому праву исключался любой образец, зарегистрированный и воспроизведенный в количестве, превышающем 50 копий.
В сепаратистской системе авторское право применяется только для чисто художественных образцов, не имеющих промышленной или коммерческой цели.
Примером комбинированных систем могут служить законодательства Бенилюкса, Швейцарии, Испании, Скандинавских стран, допускающие частичное наложение авторского права на право промышленного образца согласно критериям, основанным на большей или меньшей оригинальности.
Полагаем, что и законодательство Казахстана о промышленных образцах можно отнести к кумулятивной системе, когда художественно-конструкторское решение автоматически, с момента придания ему объективной формы, охраняется как объект авторского права. Одновременно, по желанию автора или иного правообладателя, его же можно охранять и как промышленный образец.
Должен отметить, что данная конструкция не создает большой правовой определенности и приводит к спорам, подобным тому, который мы привели выше. Необходимо внести изменения и дополнения в Закон РК об авторском праве, четко отличающие объекты авторского права от объектов промышленной собственности именно по критерию утилитарного или эстетического назначения результата творческой деятельности.
На основании вышеизложенного сравнения пограничных правовых явлений, разновидностей интеллектуальной собственности можно сделать следующие выводы относительно сути промышленного образца:
промышленный образец содержит указание на конкретные средства и пути реализации творческого замысла дизайнера;
задача, решаемая с помощью промышленного образца, состоит в определении внешнего вида изделия;
решение внешнего вида изделия должно иметь художественно-конструкторские элементы, которые обязаны гармонировать и взаимно дополнять друг друга.
Не признаются патентоспособными промышленными образцами решения:
обусловленные исключительно технической функцией изделия (например, болты, гайки, виты, простой инструмент);
объектов архитектуры (кроме малых архитектурных форм), промышленных, гидротехнических и других стационарных сооружений. По ст. 7 Закона об авторском праве РК произведения архитектуры, градостроительства и садово-паркового хозяйства являются объектами авторского права. Под малыми архитектурными формами, охраняемыми как промышленные образцы, понимаются решения, касающиеся внешнего оформления различных киосков, вставок между зданиями, палаток, остановок транспорта и пр.;
печатной продукции как таковой. Эго означает по сути дела, что не охраняется внешний вид книжной страницы, но конфигурация конкретного типографского шрифта охраняется. Традиционная печатная продукция — газеты, журналы, буклеты, проспекты, афиши, плакаты — охраняется авторским правом;
объектов неустойчивой формы из жидких, газообразных, сыпучих или им подобных веществ. Это происходит по двум причинам, из которых первая — невозможность фиксации и последующего воспроизводства формы, которая и есть по сути дела промышленный образец. Вторая причина — невозможность коммерческой реализации изделий с достигнутой формой. Полагаем, что, кроме перечисленных веществ, не охраняются объекты из льда, в частности, ледяные городки, ставшие такими популярными в северных странах в зимние месяцы. Причина этому как раз в неустойчивости материала изделий, невозможности их идентификации в течение длительного времени;
изделий, противоречащих общественным интересам, принципам гуманности и морали. Под ними обычно понимаются изделия порнографической индустрии, орудия для казни и пыток и пр. Например, патентное ведомство Великобритании отказало в регистрации в качестве промышленного образца игрушки в виде стилизованной фигурки шотландского горца с открытыми элементами, имитирующими мужские гениталии. Все критерии патентоспособности были при этом налицо, но отказ был мотивирован соображениями морали [324].
По ст. 8 Закона о товарных знаках РК промышленному образцу предоставляется правовая охрана, если он является новым, оригинальным и промышленно применимым.
Триада критериев охраноспособности, принятых в Патентном законе нашей страны, а также всех стран СНГ, в основном созвучна аналогичным требованиям развитых стран.
В США это новизна, оригинальность, декоративность; в Японии — наличие художественных черт, новизна, оригинальность, возможность воспроизведения промышленным путем, единство образца; в Великобритании — новизна, промышленная применимость; во Франции — новизна (включая оригинальность), наличие художественных достоинств, внешний вид (эффект); в Италии — новизна (совпадающая с оригинальностью), художественные достоинства, применимость в промышленном изделии; в Латвии — новизна, визуальная привлекательность и использование в промышленности и ремесленничестве [325; 326; 327; 328; 329; 330].
Критерии новизны и промышленной применимости изобретений, полезных моделей и промышленных образцов по содержанию во многом аналогичны и были, как мы полагаем, достаточно полно освещены при изучении изобретения. Вряд ли есть необходимость повторного подробного изложения. Мы полагаем, будет достаточным остановиться на особенностях действия данных критериев по отношению к промышленным образцам, а также достаточно хорошо осветить содержание критерия оригинальности как наиболее специфического для данных объектов.
close_page
2.3.2. Новизна
Патентный закон РК в ст. 8 дает современное понятие критерия новизны промышленного образца, которое послужит основой для более подробных установлений в соответствующей инструкции.
Промышленный образец признается новым, если совокупность его существенных признаков, представленных на изображениях промышленного образца и приведенных в перечне существенных признаков, не известна из сведений, общедоступных в мире до даты приоритета промышленного образца.
Данное определение несколько отличается от определения ст. 6 Патентного закона РФ, признающей промышленный образец новым, если “совокупность его существенных признаков, определяющих эстетические и (или) эргономические особенности изделия, неизвестна из сведений, ставших общедоступными в мире до даты приоритета промышленного образца”.
Мы видим различие в приведенных законодательных определениях двух стран в акценте российского Закона на конкретизации функционального назначения, однако полагаем, что вряд ли есть необходимость привязывать признаки только к эстетическим или эргономическим особенностям изделия. Могут быть, мы полагаем, самые разные другие особенности, ради которых патентуется изделие, и их суть совершенно не должна интересовать экспертизу патентного ведомства.
В практическом плане критерий патентоспособности «новизна» понимается как отсутствие тождества с известными решениями, и он особенно необходим в случаях, когда решение до подачи заявки на него уже было опубликовано или использовалось.
При анализе художественно-конструкторского решения промышленных образцов за основу берется понятие существенного признака или их совокупность, так как только отличия в существенных признаках определяют сущность промышленного образца и характеризуют его новизну и оригинальность, а также промышленную применимость [331].
Существенными признаками промышленного образца, в частности, могут быть: состав и количество основных композиционных элементов, форма элементов или их конфигурация, пластические характеристики элементов, характер графического, цветографического и художественно-колористического решений, а также материал и фактура.
Суть Признаков, как вытекает из определения в Патентном законе РК, выявляется из двух источников — изображений (фотография, рисунок, чертеж) и из приведенных в перечне существенных признаков.
Новизна промышленного образца определяется по двум аспектам:
определение источника информации, с которым сравнивается заявленное художественно-конструкторское решение;
определение признаков, с которыми следует сравнивать перечень заявленных существенных признаков.
По своему характеру новизна промышленного образца, и это также следует из легального Определения ст. 8 Патентного закона РК, является абсолютной мировой новизной.
Круг сведений, противопоставляемых заявке на промышленный образец, такой же, как и при определении новизны изобретений — это общедоступная патентная, научно-техническая и иная информация с целью выявления аналогов заявленного промышленного образца (п. 13.1 Правил РК по промышленным образцам ). Аналоги отбирают по функциональному назначению и сходству существенных признаков [332]. Наиболее близкий аналог выбирают по максимальному количеству сходных существенных признаков. Для промышленных образцов, относящихся к комплекту (набору), возможен выбор аналогов по каждому из объектов, входящих в состав заявленного комплекта (набора), если не выявлен аналог, относящийся ко всему комплекту в целом [333].
Вывод о наличии признака новизны будет отрицательным, а поиск аналогов завершается, если выявлено художественноконструкторское решение, тождественное заявленному промышленному образцу (п. 13.4 Правил).
Тождественным признается художественно-конструкторское решение изделия, полностью совпадающее с заявленным промышленным образцом по совокупности существенных признаков. В этом случае констатируется несоответствие заявленного промышленного образца критерию “новизна” и выносится решение об отказе в выдаче патента с указанием обоснований.
Так же, как и в процессе экспертизы изобретения, при установлении новизны промышленного образца учитываются, при условии их более раннего приоритета, все поданные в РК другими лицами заявки на промышленные образцы (кроме отозванных) и запатентованные в РК промышленные образцы.
В случае, когда обнаружен тождественный промышленный образец другого автора, заявленный ранее, но патент на который еще не выдан, то при наличии решения о выдаче патента экспертиза делает вывод о несоответствии позднее заявленного промышленного образца критерию новизны. При наличии решения об отказе в выдаче патента по ранее поданной заявке на тождественный промышленный образец экспертиза должна учитывать эту заявку в части приведенных в решении об отказе мотивов отказа.
Характерна для охраны промышленных образцов и знакомая нам так называемая льгота по новизне. Не признается обстоятельством, влияющим на патентоспособность промышленного образца, публичное раскрытие информации, относящейся к промышленному образцу, заявителем (автором) или любым лицом, получившим от него эту информацию, включая демонстрацию промышленного образца в качестве экспоната на официальной или официально признанной международной выставке, организованной на территории государства-участника Парижской конвенции, при условии, что заявка на промышленный образец подана не позднее шести месяцев с даты его раскрытия или помещения на выставке. При этом обязанность доказывания данного факта лежит на заявителе (п. 5 ст. 8 Патентного закона РК).
2.3.3. Оригинальность
По ст. 8 Патентного закона РК промышленный образец признается оригинальным, если его существенные признаки определяют творческий характер особенностей изделия.
Ведомственный акт Казпатента “Правила составления, подачи и рассмотрения заявки на выдачу патента на промышленный образец” от 9 февраля 1993 г., принятый во исполнение ранее действовавшего Патентного закона РК 1992 г., признавал промышленный образец оригинальным, если “существенные признаки определяют творческий характер эстетических особенностей изделия”. Несмотря на иное текстуальное изложение признака оригинальности, Патентный закон РК 1999 г. имеет в виду то же самое.
Заявляемое решение должно быть не просто результатом инженерного проектирования, но характеризоваться индивидуальностью трактовки образа изделия, неожиданностью, несхожестью с известными разработками в данной области, свидетельствующими о самостоятельной творческой работе автора. Именно такие достоинства промышленного образца должен удостоверять критерий оригинальности промышленного образца [334].
С точки зрения интересов будущего патентовладельца, сущность критерия “оригинальность” состоит в предоставлении объекту полновесной, надежной охраны. Оригинальный промышленный образец нельзя “обойти” путем незначительных изменений.
Если при определении новизны экспертиза проверяет всю заявленную автором совокупность признаков промышленного образца, отличающих его, по мнению автора, от известного, то при проверке оригинальности устанавливается творческое своеобразие лишь отличительных признаков, т. е. отсутствие имитации известного.
Последовательность действий экспертизы при установлении критерия “оригинальность” примерно такая же, как при установлении изобретательского уровня изобретения.
По п. 14.3 Правил составления, подачи и рассмотрения заявки на выдачу патента на промышленный образец для установления оригинальности исследуют существенные признаки, отличающие заявленный промышленный образец от ближайшего аналога. При этом постоянно исходят из того, что правовой охране подлежат лишь те решения, которые выходят за рамки инженерно-технического проектирования, имеют информационно-художественную выразительность, рациональность формы, целостность композиции и созданы без копирования известных промышленных образцов частично или полностью, т.е. не создают впечатления идентичности.
Выявление признаков, идентичных существенным, производят прежде всего среди уже отобранных аналогов. Если хотя бы один существенный признак не обнаружен в источниках информации, заявленный промышленный образец признается соответствующим критерию “оригинальность”.
Все возможные случаи отказа в регистрации промышленных образцов по причине отсутствия рассматриваемого признака отражены в п. 14.4 упомянутых Правил. В частности, не удовлетворяют требованию “оригинальность” такие представленные решения:
у которых изменены лишь размеры, увеличено количество элементов или изменен цвет изделия;
которые выполнены в виде отдельно взятого простейшего геометрического объема (сферического, конического, призматического и т. п.) или отдельно взятой простейшей геометрической фигуры;
которые представляют собой уменьшенный упрощенный реальный объект без творческого переосмысления формы;
которые искусственно повторяют форму, свойственную изделиям определенного назначения, но при этом сами выполнены на другой технической основе (например, пластмассовый бочонок, имитирующий деревянный);
форма которых полностью или частично заимствована у ряда известных объектов без творческой переработки.
Если при этом все элементы образца заимствованы, но их комбинация творчески своеобразна, образец все же признается оригинальным.
“Законодателями мод” по всяческим нововведениям в законодательство о товарных знаках являются промышленноразвитые страны. Страны СНГ обычно внимательно следят за публикациями по этой тематике, а также реакцией международного органа ВОИС на те или иные новации. По прошествии определенного времени наиболее удачные из них находят место в законодательстве стран СНГ.
Так, в частности, с 1 января 1999 г. в Японии вступил в силу Закон о промышленных образцах, согласно которому изменяются требования к регистрации и процедура рассмотрения заявок, а также расширяется перечень охраноспособных объектов. В частности, теперь промышленный образец не подлежит регистрации, если он был создан лицом с обычными способностями в данной области с использованием форм, орнаментов, цвета, которые широко известны в Японии или других странах, а также основанные исключительно на функциональном назначении [335].
Законодательство и судебная практика Великобритании вырабатывает интересные подходы к решению труднейшей задачи соотношения авторского права на художественно-конструкторские решения и права на промышленный образец [336]. В этой связи представляет интерес гражданское дело по иску С & Н Engineering к Klucznik & Sons Ltd. Истец обвинил ответчика в изготовлении ограды для свиней по его охраняемому образцу. Ответчик во встречном иске указал, что это истец нарушил его права, скопировав верхний край ограды, который окаймлялся двухдюймовой трубой, предотвращающей травмирование свиноматок.
Судья решил дело в пользу ответчика на основании очевидности того, что труба для окаймления ограды была скопирована истцом. При этом он указал на различия в доказательствах факта копирования в авторском праве и нарушения права на промышленный образец. В авторском праве нарушением считается копирование всей или существенной части произведения, а к нарушениям права на образец относится такое копирование, которое приводит к созданию изделий, полностью соответствующих данному образцу [337].
Практика рассмотрения споров по поводу критериев охраны промышленных образцов В Казахстане, к сожалению, очень мала. В производстве Апелляционного совета Казпатента имелось всего одно дело данной категории.
Рассмотрим его.
ТОО “Нэзик” подало 2 августа 1999 г. заявку № 990023.3 на получение предварительного патента на промышленный образец “Бутылка пластиковая”, которая, пройдя формальную экспертизу, была удовлетворена и заявителю выдан предварительный патент на промышленный образец.
Другое юридическое лицо — ТОО “Асем-Ай” 1 сентября 1999 г. подало заявку для регистрации в качестве объемного товарного знака используемые им бутылки пластиковые емкостью 0,5 л и 1 л и получило такую регистрацию.
Сосуществование схожих между собой промышленного образца и объемного товарного знака не удовлетворяло ТОО “Асем-Ай” (далее — заявитель), поэтому оно подало в Апелляционный совет Казпатента возражение против выдачи указанного патента на промышленный образец.
В Обоснование своих требований заявитель выдвинул следующее:
1) Бутылка пластиковая с перечисленными в заявке №990023.3 существенными признаками известна до даты приоритета указанной заявки. Заявитель выпускает бутылку с признаками, тождественными заявленным, с июля 1997 г. Продукция заявителя поступает в продажу в данной бутылке более двух лет и неоднократно демонстрировалась на выставках.
2) Бутылки заявителя емкостью 1 и 0,5 литра 1 октября 1999 г. были зарегистрированы в качестве товарных знаков.
3) Такой признак заявленного промышленного образца, как декорирование плечиков бутылки рельефным овалом с изображением в нем буквы “Н”, повторяет признак бутылки заявителя, где плечики также декорированы ромбом со стилизованным изображением буквы “А” внутри. Указанный выше признак малозаметен и не может считаться существенным, поскольку он не отвечает требованиям пункта 2 раздела 1 Правил составление подачи и рассмотрения заявки на промышленный образец.
4) Заявителем и владельцем охранного документа были подписаны обязательства, в которых владелец обязуется отказаться от использования бутылки, идентичной бутылке заявителя. При этом данный документ был подписан владельцем после подачи заявки на промышленный образец. Изложенное свидетельствует о наличии акта недобросовестной конкуренции, что противоречит пункту 2 статьи 5 Закона РК “О недобросовестной конкуренции” от 9 июня 1998 г.
На заседании Апелляционной коллегии было установлено, что материалы заявки № 990027.3 прошли только стадию формальной экспертизы и не исследовались на соответствие требованиям пункта 1 статьи 8 Закона. Данная процедура осуществляется в рамках проведения экспертизы по существу.
Перечень существенных признаков промышленного образца по заявке № 990027.3 включает следующее:
выполнение корпуса бутылки цилиндрической формы с конусообразно расширенными выпуклыми плечиками и скосом к донышку;
оформление корпуса бутылки небольшим углублением в виде широкой кольцевой полосы;
наличие короткой горловины в форме цилиндра с винтовой резьбой и ограничителем под ней;
выполнение донышка бутылки в виде пяти округлых выступов-ножек и вогнутой центральной части;
декорирование плечиков бутылки рельефным овалом с изображением в нем буквы “Н”.
Заявитель также представил на заседание изображения и оригинал своей бутылки.
Зарегистрированный промышленный образец отличается от образца, представленного заявителем, пропорциональным соотношением корпуса и плечиков, а также формой плечиков и их декором. Однако указанные выше отличительные признаки не оказывают существенного влияния на формирование зрительного образа изделия, не влияют на его эстетические и эргономические особенности.
На основании изложенного Апелляционная коллегия сделала вывод, что зарегистрированный промышленный образец не отвечает требованиям пункта 4 раздела 1 Правил, в соответствии с которым заявляемое художественно-конструкторское решение должно быть не просто результатом инженерного проектирования, но и характеризоваться индивидуальностью трактовки образа изделия, неожиданностью, несхожестью с известными разработками в данной области, свидетельствующими о самостоятельной творческой работе автора.
На основании изложенного Апелляционный совет решил удовлетворить возражение ТОО “Асем-Ай” против выдачи предварительного патента на промышленный образец “Бутылка пластиковая” по заявке № 990027.3 на имя ТОО “Нэзик”.
Мы полагаем, что данный пример полно и ясно характеризует эффективность практического действия изложенных выше норм Закона РК о товарных знаках и принятых в соответствии с ним подзаконных актов .
Для полноты и объективности картины отметим, что данное решение было обжаловано заявителем в поданном им “Заявлении о проверке законности и обоснованности решения Апелляционной коллегии от 23 июня 2000 г.”, в котором он просил отменить вынесенное решение по причине неполучения уведомления о дате и месте заседания Апелляционной коллегии. Проведенной проверкой было подтверждено, что уведомление было действительно направлено с ошибкой в номере дома, где располагался владелец регистрации.
Требование владельца было удовлетворено и решение Апелляционного совета с верными, на наш взгляд, выводами по существу спорной ситуации, было отменено по указанным формальным основаниям. Заявитель, мы полагаем, не лишен возможности вновь оспорить указанный предварительный патент на промышленный образец [338].
close_page
2.3.4. Промышленная применимость
По ст. 8 Патентного закона РК промышленный образец признается промышленно применимым, если он может быть многократно воспроизведен путем изготовления соответствующего изделия.
Критерий промышленной применимости, понимаемый как возможность изготовления множества копий промышленного образца, отличает промышленный образец от индивидуальных по своей сути высокохудожественных объектов ручного творчества, бесспорно относимых к объектам авторского, а не патентного права.
При этом не обязательно должна быть возможность изготовления высокотехнологичным, станочным или иным промышленным образом. То есть при исследовании промышленной применимости не берется в расчет способ производства, а только его принципиальная возможность.
Промышленная применимость промышленного образца может быть оценена только в том объеме, в каком этот критерий может быть проанализирован по материалам заявки.
Промышленная применимость подтверждает практическое значение конкретного воплощения изделия, его основных композиционных элементов, совокупности существенных признаков для реального объекта. Экспертиза проверяет возможность изготовления изделия с внешним видом, характеризуемым совокупностью существенных признаков, отображенных на фотографиях и включенных в перечень существенных признаков.
2.4. СЕЛЕКЦИОННЫЕ ДОСТИЖЕНИЯ
2.4.1. Понятие селекционного достижения
13 июля 1999 г. принят Закон РК “Об охране селекционных достижений”.
Почти одновременно в Гражданский кодекс введена еще одна новелла — глава 53 Раздела V об охране новых сортов растений и новых пород животных, называемых еще в литературе и законодательстве селекционными достижениями.
Гражданско-правовой охраны таких объектов законодательство Казахстана раньше не предусматривало. Иными, не гражданско-правовыми, средствами такие объекты охранялись в бывших СССР и Казахской ССР.
Говоря о значении введения правовой охраны такого рода объектов, следует иметь в виду огромную роль для нашей страны селекционной деятельности как разновидности научно-биологического процесса. По данным ученых-аграриев производительность труда в аграрном секторе до 20% зависит от состояния селекции [339]. Повышение природного плодородия все больше связывается с результатами селекции, а не с применением химических или иных опасных для природы средств.
Источником наименования данных объектов является специфическая научная деятельность, называемая “селекция” от латинского слова “Selectio” — отбор. Такое название возникло потому, что в течение сотен лет практическая селекция опиралась на эмпирические методы частного отбора (естественные, бессознательные, методические). Эти методы и приемы составляли, как правило, личные (семейные, общинные) секреты, хранились в тайне и передавались из поколения в поколение.
Как наука селекция стала развиваться с 1859 г., когда вышла книга Ч. Дарвина “Происхождение видов путем естественного отбора или сохранение благоприятных пород в борьбе за жизнь”. В этой работе было сформулировано учение об искусственном отборе наилучших растительных форм. С развитием этого учения эмпирические методы стали вытесняться научными, основанными на достижениях экспериментальной генетики. К ним прежде всего относится мутагенез, отдаленная гибридизация, полиплоидия, культура тканей и др. [340].
Развитие правовой охраны селекционных достижений в мире шло крайне неравномерно. Одни страны, в частности США, лидировали в этом вопросе. Уже в 30-х гг. прошлого столетия была введена специальная система выдачи патентов на растения, “воспроизведенные неполовым путем и распространяемые неклубневым способом”.
Сорта растений, размножаемые вегетативным путем, охраняются в США принятым в 1970 г. Законом об охране новых сортов растений, что не мешает заинтересованному лицу подать заявку на патент. Растения, размножаемые клубнями, предполагается охранять также патентами, но выдаваемыми по процедуре специального закона [341].
Вместе с тем менялся подход по вопросу возможности получения не специального, а обычного патента на живые клетки. Только в 1972 г. Коэн и Бойер из Стэнфордского университета получили первый патент в этой области [342].
В 1980 г. Верховный суд США рассмотрел первое дело, касающееся генетически модифицированных бактерий, и подтвердил возможность получения патента на объекты живого мира. В дальнейшем стали регулярно выдаваться патенты на сорта растений. Исходной позицией патентного ведомства США стала патентоспособность всего живого, всех форм жизни, за исключением людей, так как действует конституционная норма борьбы с рабством. Позиция Верховного суда этой страны теперь выражена фразой: “Должно охраняться все, что находится под солнцем и сделано руками человека”:
Именно исходя из этого принципа, патентное ведомство США считает патентоспособными многоклеточные живые организмы, не являющиеся человеческим существом, включая и животных, не существующих в природе. В 1988 г. был выдан первый патент США № 4736866 на трансгенное млекопитающее — онкомышь. Изобретение состоит в том, что в организм мыши вводится активированный ген, вызывающий рак, и мышь становится детектором наличия канцерогенных веществ. Это свойство мыши передается ее потомству [343].
В настоящее время производство трансгенных животных (крыс, кроликов, свиней, овец и др.) стало настоящей индустрией. Например, от трансгенной коровы или козы вместе с молоком получают определенное в фармацевтическом плане полезное вещество, на выработку которого искусственно ориентированы гены животного.
Развиваются биотехнологические исследования, позволяющие получить методом генной инженерии новые сорта культурных растений с механизмом защиты от насекомых-вредителей, например путем выработки протеинов, токсичных для на-секомых-вредителей [344].
Европа была более консервативной в вопросах охраны селекционных достижений, хотя в 50-е гг. прошлого столетия патенты на растения, в основном розы и гвоздики, выдавались в Германии, Франции, Бельгии, Италии и Испании. Однако позиция, в этом вопросе изменилась, растения сейчас не патентуются. Разрешено подавать заявки на получение европейского патента на сорта и порода при условии, что они не произведены “обычным размножением”.
А вначале, например, в 80-х гг. прошлого столетия, ситуация по отдельным конкретным делам складывалась порой весьма драматично. Показательно в этом отношении дело американской фирмы “Agrigenetics” [345], получившей в 1988 г. первый европейский патент на достижение генной инженерии — изменение клеток растений через специально созданные клеточные плазмиды, выделенные из микроорганизмов почвы. Конкуренты подали иск об отсутствии у такого изобретения новизны и изобретательского уровня, а общественные организации подали возражение с указанием на аморальность выдачи патентов на живые вещества и противоправности этого.
Реакция общественности — как правило, это экологические и религиозные организации — носит политический характер и, по мнению авторов, призвана предотвратить политически нежелательные последствия предоставления такой охраны. По их утверждению, генетические ресурсы являются достоянием всего человечества и к ним должен быть сохранен свободный доступ.
В последнее время эти силы получили мощную поддержку африканских стран, озабоченных тем, что патентование растений и возникновение промышленных прав на них приведет к генетической эксплуатации стран третьего мира и зависимости их сельского хозяйства от международных компаний.
Мы также озабочены такой тенденцией, ведь Казахстан — аграрная страна, заинтересованная в получении новых мировых сортов и пород. Однако при этом мы полагаем, что, обеспечивая исключительные права, казахстанское законодательство в области селекционных достижений стимулирует прежде всего активность нашей аграрной науки, выводит ее на конкурентные основы деятельности, а бизнес заинтересовывается в получении и передаче передовой технологии.
По патентным законам Бельгии, Франции, Германии и Испании исключаются из охраны только те сорта, которые можно охранять с помощью прав селекционеров. Это положительная норма в рамках “смешанной” системы призвана предотвратить случаи двойной охраны, когда на одно и то же достижение может быть получен как патент, так и специальный охранный документ.
Каким бы противоречивым ни был процесс, все-таки наблюдается, на наш взгляд, “выравнивание позиций” законодательств стран в вопросе о правовой охране селекционных достижений. Во многом этому способствует международное сотрудничество, осуществляемое в рамках Международной конвенции по охране селекционных достижений от 2 декабря 1961 г. [346] и соответствующего ей Международного союза по охране новых сортов растений (UPОV), основанного в 1961 г. Именно этой Конвенцией заложены принципиальные положения, внесенные затем в национальные законодательства многих стран, и Казахстана в том числе.
В частности, Принципиально “примирены” патентная и специальная формы охраны селекционных достижений; провозглашено равноправие национальных и иностранных заявителей; свободное распоряжение исключительными правами; 12-месячный конвенционный приоритет; минимальный (20 лет) и максимальный (25 лет) сроки охраны.
Именно из этого документа следует набор критериев охраноспособности объекта — новизна, стабильность и устойчивость, отличимость, а также пределы исключительного права селекционера, распространяющегося на использование сорта в коммерческих целях, продаже и маркетинге семенного посадочного материала.
Ощущая постоянную потребность в научно-практическом обмене исходными растительными и животными генетическими видами, осознавая общность экономических целей и почвенно-климатических условий, представители аграрной и правовой науки и практики стран СНГ предлагают заключить Международную региональную конвенцию СНГ об охране селекционных достижений [347].
Под селекцией как видом научной деятельности в настоящее время понимается:
выведение новых и улучшение существующих сортов растений, пород животных и штаммов микроорганизмов путем искусственного мутагенеза и отбора, гибридизации, генной и клеточной гибридизации;
соответствующий раздел знаний и прикладная научная дисциплина;
отрасль сельскохозяйственного производства, занимающаяся селекцией.
Селекционная работа в Казахстане как аграрно-индустриальном государстве должна идти постоянно введу присущего биологическому объекту свойства естественного вырождения.
Несомненно, что селекция является особой разновидностью творческой деятельности и что можно выделить эти особенности в сравнении с другими объектами промышленной собственности.
Селекция имеет дело с живой природой и должна считаться с особенностями ее объектов. Они создаются путем использования живых объектов материального мира, которые болеют, вырождаются и умирают, а потому их существование ограничено во времени.
Ее главное отличие от изобретательской деятельности в том, что утилитарная задача, стоящая перед сельскохозяйственной наукой или обществом в целом, решается не техническими, а биологическими средствами.
К другим отличиям мы склонны относить длительный срок создания новых сорта или породы по причине связанности результатов деятельности с биологическими циклами жизни; растений и животных.
Есть различие между изобретением и селекционным достижением также и в определенности объекта охраны.
Как мы установили выше, для регистрации изобретения требуется прежде всего изобретательская идея, авторский замысел, воплощенный в описании изобретения, формуле и чертежах. То есть в момент подачи заявки изобретение идеально и никто не требует образца или макета. Заявка же на правовую охрану селекционного достижения подается уже в отношении созданного, по мнению селекционера, сорта или породы. Во всяком случае предметом экспертного исследования являются не предполагаемые, а уже существующие растения или животные. Поэтому в процессе получения охранного документа разделены собственно патентная и сельскохозяйственная экспертизы. Первая носит формальный и документальный характер, а вторая — экспериментальный и проверочный.
Именно по этому признаку можно обнаружить определенное, скорее всего, отдаленное сходство селекционного достижения и промышленного образца. Последний объект права промышленной собственности также предъявляется для экспертизы не столько в чертежах, сколько в виде макетов и изображений объективно существующего в природе изделия.
Правовая охрана селекционных достижений в СССР имела место, обладая при этом специфическими особенностями.
Во-первых, такая охрана осуществлялась не прямым, а косвенным путем, через приравнивание селекционных достижений к изобретениям.
Во-вторых, был строго определен круг охраняемых объектов, одной только относимости объекта к живой природе было недостаточно. Уже тогда штаммы микроорганизмов не относились к селекционным достижениям, а считались изобретением.
В-третьих, несмотря на принципиальное отнесение селекционных достижений к объектам гражданского права, процедура правонаделения и охраны, то есть пути и способы введения данных объектов в гражданский оборот, определялись актами сельскохозяйственного законодательства. Об этом прямо указывалось в ст. 22 Положения об открытиях, изобретениях и рационализаторских предложениях СССР.
Так, в частности, Минсельхоз СССР в установленном порядке определял новизну и полезность селекционных достижений, рассматривал возражения и жалобы по вопросам, связанным с выдачей охранных документов, решал вопросы ист пользования достижений, производил начисление и выплату вознаграждений.
Конкретизация данных полномочий Минсельхоза содержалась в ряде его нормативных актов, важнейшими из которых являются: Положение об апробации селекционных достижений в животноводстве (1976); Основные требования к новым сортам и гибридам, передаваемым на государственные испытания (1978); Указания о порядке составления и подачи заявки на выведенный новый сорт, передаваемый на государственные испытания (1979); Положение о правовой охране новых сортов растений в СССР (1980).
На новые сорта и породы не могло быть оформлено патента в принципе, возможность охраняемого индивидуального творчества в этой области сводилась к нулю. Поэтому и процедура оформления прав носила публичный характер. Инициатором начала процедуры охраны являлся ученый совет соответствующего НИИ сельского хозяйства. Данный совет на основе собственных положений или сложившейся практики определял авторов, элементы и степень их творческого вклада, затем выносил решение о подаче заявки на биологическое решение. Остальными участниками процедуры были различные подразделения Минсельхоза СССР.
Необходимо отметить, что в советское время наблюдался определенный диссонанс в понимании важности селекции для развития хозяйства и поощрением этого дела на практике и законодательным решением путей и способов охраны прав селекционеров.
Так, Основы гражданского законодательства 1961 г. и ГК союзных республик содержали специальный раздел об охране открытий, изобретений, промышленных образцов и рационализаторских предложений, но вообще не упоминали о селекционном достижении как объекте правовой охраны. То есть результаты творчества в области неживой природы охранялись, а объекты в области живой природы — нет.
В итоге советское законодательство признавало лишь три вида творчества — научно-литературное, художественное и техническое. Эти направления охватывали, соответственно, авторское и изобретательское право.
Творчество в области живого, биологии всячески поощрялось государством, но оставалось за пределами глобального законодательства, регулировалось локальными и ведомственными актами. Можно констатировать явное отставание советского законодательства о селекционных достижениях от требований того времени.
Складывается впечатление, что такое положение в принципе удовлетворяло советскую цивилистическую науку, так как крупных монографических исследований в этом направлении на протяжении последних трех десятилетий прошлого века не наблюдалось. Имелся ряд статей прикладного характера B.А. Дозорцева, А.А. Комиссарова, С.Г. Михайлова, а также небольшие монографические исследования В.И. Левченко.
Наиболее интересна для нас дискуссия о принципиальной относимости биологических решений и селекционных достижений к объектам гражданского права, а также месте данных объектов в системе объектов этой отрасли, так как ее результаты напрямую повлияли на характер и содержание нынешних, современных законодательных решений в данном вопросе.
Биологические решения отделялись от их результата. Если решения несомненно относились к объектам гражданских прав, то само селекционное достижение как результат целенаправленной деятельности воспринималось по-разному.
Мнения авторов разделились на три группы:
а) признающих селекционное достижение изобретением (В.А. Рясенцев [348], В. Р. Скрипко [349], В.Я. Ионас [350]);
б) приравнивающих селекционные достижения к изобретениям, но не отождествляющих их (Н. М. Зенкин [351], О. А. Красавчиков [352]);
в) признающих селекционное достижение самостоятельным, принципиально отличающимся от изобретения объектом гражданского права (В.А. Дозорцев [353], И. Э. Мамиофа [354], C.Г. Михайлов [355]).
Первое и второе мнения не особо отличаются друг от друга в практическом плане, так как охрана селекционных достижений в конечном итоге производится в рамках изобретательского права.
Третье мнение было наиболее революционным для своего времени, так как авторы, его разделявшие, обнаружили принципиальные отличия селекционного достижения от изобретения и предлагали ввести самостоятельную гражданско-правовую охрану первых.
Принципиальное отличие объектов видел и В.И. Левченко, но полагал, что это служит основанием для вывода селекционных достижений за рамки гражданского права и отнесения их охраны к “аграрно-правовой отрасли права” [356].
Главный довод автора сводится к тому, что технические и биологические решения являются “принципиально различными объектами материального мира и, значит, их охрана … должна осуществляться на иной правовой основе”. Дальнейшее развитие своей идеи автор осуществляет на сравнении объектов изобретений и селекции, технического и биологического решения задачи, новизны в изобретательстве и селекции.
Мы в корне не согласны с автором и полагаем, что проведенное им сравнение двух объектов интересно по своим приемам, но результат у него один — подтверждается именно гражданско-правовой характер объектов селекции. Новые сорта и новые породы животных есть пусть и своеобразные в силу их отнесения к живой природе, но объекты гражданско-правовых отношений и не регулируются никакой “аграрно-правовой” отраслью.
Таким образом, можно смело утверждать, что в законодательстве современных стран СНГ, и в частности Казахстана и России, одержала верх концепция наличия самостоятельных, отличных от изобретательских прав на селекционное достижение, понимаемое как разновидность объектов права интеллектуальной собственности.
Несмотря на кажущуюся специфичность селекции, возникла, по нашему мнению, необходимость в правовом регулировании целого ряда вопросов. Огромная заинтересованность в скорейшем развитии аграрного сектора экономики Казахстана и значительное запоздание Казахстана с введением правовой охраны требуют, чтобы правовым регулированием охватывались как создание, выявление, выведение, так и использование селекционных достижений.
С обретением независимости перед Казахстаном, как и перед другими “новыми странами”, в полной мере встала задача выбора системы охраны сортов растений из числа трех [357], имеющихся в мире:
специальной, основанной на конвенции UPOV, выраженной в виде национального законодательства страны, в ней участвующей (Япония, Канада, ряд европейских стран );
специализированной, которая в различной степени связана с патентным законом страны в части административных процедур оформления прав (Венгрия, Италия);
смешанная, когда результаты селекции охраняются как патентным, так и специальным законодательством и, соответственно, как специализированными сельскохозяйственными органами, так и патентным ведомством.
Как видно из приведенного, они различаются степенью самостоятельности законодательства об охране данных объектов, иначе говоря, степенью связанности законодательства об охране селекционных достижений с традиционным патентным законодательством, а также, соответственно, зависимостью процедур оформления прав на данные объекты.
Наиболее предпочтительной для Республики Казахстан, как, впрочем, и для многих других стран [358; 359; 360; 361], оказалась вторая, специализированная система по причине более раннего по времени начала функционирования патентного ведомства, накоплением им определенного опыта в области регистрации и публикации. Немаловажным было и то, что патенты как документ, выданный от имени государства органом межведомственной компетенции, имеют и будут иметь гораздо больший авторитет, нежели ведомственный акт органа управления сельского хозяйства.
Выбор такой системы является одновременно показателем позиции Казахстана в острейшем теоретическом и практическом споре о разграничении изобретений и селекционных достижений [362].
Ведь набор критериев охраноспособности, к примеру, сорта и изобретения совершенно различен. Поэтому ст. 2 Патентного закона РК выводит селекционные достижения из круга регулируемых им отношений и отсылает этот вопрос к “иным законодательным актам”. Вместе с тем ст. 6 этого Закона предоставляет патентную охрану клеткам растений и животных.
Сравнение двух норм позволяет сделать вывод, что если на оформление патентом будет претендовать растение как таковое, то в этом будет отказано со ссылкой наличия специальной процедуры установленной Законом о селекционных достижениях. Если же будет заявлено получение патента на новые способ (например, достижения полезного качества) или вещество (например, новый генный материал), заключенное в этом же растении, то получение патента возможно.
Такое решение, на наш взгляд, позволяет достаточно формализованной и сухой патентной системе не вмешиваться в “тонкий мир живого”, одновременно не отторгая в этом живом чисто технических решений.
Остановимся подробнее на понятии и видах данных объектов.
Статья 1 Закона РК “Об охране селекционных достижений” устанавливает, что селекционным достижением будут считаться новый сорт растения, новая порода животных, являющиеся результатом творческой деятельности человека, на которые выдан патент.
Статья 1007 ГК РК также упоминает два вида селекционных достижений как объектов охраны — сорт растения в растениеводстве и порода животных в животноводстве.
Селекционным достижением в растениеводстве признается сорт растения, полученный искусственным путем или путем отбора и имеющий один или несколько хозяйственных признаков, которые отличают его от существующих сортов растений.
Сорт — группа растений одной культуры, сходных по хозяйственным и биологическим свойствам и морфологическим признакам, родственных по происхождению, передающих свои признаки по наследству последующим поколениям и отличающихся от других групп растений одного и того же ботанического таксона хотя бы по одному признаку .
Такого единого и четкого определения нет в законодательствах многих стран. Так, например, Закон Республики Молдова “Об охране сортов растений” от 11 июля 1996 г определяет сорт как “созданную в результате селекции группу растений, которая соответствует условиям патентоспособности; имеет признаки определенного генотипа или комбинации генотипов; отличается от других групп растений того же ботанического таксона хотя бы одним признаком; может быть представлена одним или несколькими растениями, частью или несколькими частями растения при условии, что такая часть или части могут быть использованы для воспроизводства целых растений” [363].
В тексте как молдавского, так и казахстанского законов о селекционных достижениях даны понятия охраняемых категорий сорта. Таковыми являются клон, линия, гибрид, популяция.
Селекционным достижением в животноводстве признается порода, то есть целостная многочисленная группа животных общего происхождения, созданная человеком и имеющая генеалогическую структуру и свойства, которые позволяют отличить ее от иных пород животных этого же вида и количественно достаточны для размножения в качестве одной породы.
Порода — группа сельскохозяйственных животных одного вида общего происхождения, сложившаяся под влиянием творческой деятельности человека в определенных хозяйственных и природных условиях, количественно достаточная для длительного разведения “в себе” и обладающая хозяйственной и племенной ценностью, поддерживаемой отбором, подбором, созданием соответствующих их генотипу технологических условий, а также определенной специфичностью в морфологических, физиологических и хозяйственно полезных свойствах, отличающих ее от других пород одного вида.
Охраняемыми категориями породы являются: тип, кросс, линия; к терминам, характеризующим особенности охраняемых объектов и применяемым в специальном законодательстве, относятся также “племенное животное”, “племенной материал”, “товарное животное”.
Имеются особенности правовой охраны в сравнении с иными объектами ИС.
В сферу селекции окончательно внедрилась патентная форма охраны этих объектов интеллектуальной собственности. Права на новые сорта растений и новые породы животных (селекционные достижения) охраняются при условии выдачи патента. Патент удостоверяет исключительное право патентообладателя на использование селекционного достижения, его приоритет и авторство селекционера.
Патентообладателем селекционного достижения в соответствии со ст. 13 могут быть автор, его наследники, физические и (или) юридические лица (при их согласии), которые указаны автором или его правопреемником в заявке на выдачу патента либо в заявлении, поданном в Казпатент до момента регистрации селекционного достижения в Государственном реестре селекционных достижений.
Работодатель может получить патент, если селекционное достижение создано работником при выполнении им служебных обязанностей и договором между автором и работодателем не предусмотрено иное.
При наличии нескольких лиц, на имя которых испрашивается патент, им выдается один патент.
В патентной форме охраны, а также в творческом характере создания заключаются основные сходства изобретений и селекционных достижений.
Субъектный состав отношений по поводу селекционных достижений хотя и схож с аналогичным составом изобретательских отношений, но все же отличается от них. Среди субъектов селекционных достижений в ст. 1006—1012 ГК РК названы автор, обладатель патента на селекционное достижение (патентообладатель) и орган, ведающий экспертизой и испытаниями селекционных достижений. Однако это не все участники отношений.
Статья 2 Закона о селекционных достижениях выделяет еще отдельно фигуры заявителя, если он не совпадает с автором, а также Патентного ведомства как органа, принимающего заявки и выдающего патент на достижение.
Особое значение при охране селекционных достижений, в отличие от объектов промышленной собственности, придается наименованию достижения.
Если по ст. 9 Патентного закона автору предоставляется право на присвоение объекту промышленной собственности своего имени или специального названия и если далее о вопросе наименования в законодательстве умалчивается, то определение наименования селекционного достижения имеет более значимые последствия.
Так, в частности, по ст. 12 Закона РК об охране селекционных достижений автор имеет право на присвоение своего имени своему селекционному достижению.
Статья 6 этого Закона определяет правовые последствия такого выбора. В частности, наименование селекционного достижения должно позволять идентифицировать селекционное достижение, быть кратким, отличаться от наименований существующих селекционных достижений того же или близкого ботанического или зоологического вида. Оно не должно состоять из одних цифр, вводить в заблуждение относительно свойств, происхождения, значения селекционного достижения, личности селекционера, не должно противоречить принципам гуманности и морали.
Если заявка на выдачу патента для одного и того же сорта, породы подается в Республику Казахстан и в другие страны, то наименование одного и того же сорта, породы должно быть одинаковым.
Если наименование сорта, породы не отвечает требованиям, указанным выше, то по запросу Казпатента заявитель обязан в двухмесячный срок предложить новое наименование.
Любое лицо, использующее селекционное достижение, обязано указывать наименование сорта, породы, под которым они зарегистрированы в Государственных реестрах селекционных достижений, даже после истечения срока действия патента.
Установлены сроки правовой охраны селекционного достижения, приближенные к патентным срокам охраны на остальные объекты промышленной собственности, однако превосходящие их по продолжительности.
Статья 1012 ГК РК устанавливает общий двадцатипятилетний срок правовой охраны селекционных достижений с указанием на возможность иного решения данного вопроса в иных законодательных актах.
Конкретизируя данное положение, Закон РК “Об охране селекционных достижений” (ст. 3) установил более длительные сроки действия патента для отдельных видов селекционных достижений: на породы животных —30 лет; на сорта винограда, древесных, декоративных, плодовых и лесных культур — 35 лет со дня подачи заявки в Казпатент.
Установлена возможность продления этих сроков Казпатентом, но не более чем на 10 лет.
Таким образом, для селекционных достижений введены свои, более длительные, чем для иных объектов промышленной собственности, сроки охраны. Это объясняется необходимостью длительных сроков экспертизы селекционных достижений, в частности, ее сельскохозяйственной части, а также решения вопроса о их допуске к использованию в производстве.
Учитывая конечную цель выведения новых сортов растений и пород животных — потребление их населением, установлено, что одной только выдачи охранного документа недостаточно для использования достижения.
К использованию допускаются селекционные достижения, которым предоставлена правовая охрана (имеется патент) и сведения о которых включены в Государственный реестр селекционных достижений, допущенных к использованию в производстве.
Включение сортов растений и пород животных в Государственный реестр селекционных достижений, допущенных к использованию в производстве, производится государственным органом, ведающим экспертизой и испытаниями селекционных достижений, по результатам государственных испытаний на охраноспособность и хозяйственную полезность.
Особенностью системы правовой охраны селекционных достижений является сочетание в ней административных и гражданско-правовых начал.
Решение о получении патента на селекционное достижение принимается заинтересованным юридическим или физическим лицом самостоятельно и заявка об этом подается в Патентное ведомство. Оно будет организовывать предварительную экспертизу заявок, вести Государственный реестр охраняемых сортов растений и аналогичный реестр охраняемых пород животных, выдавать патенты й авторские свидетельства, обеспечивать официальные публикации, касающиеся охраны селекционных достижений.
Экспертиза и испытание селекционных достижений на охраноспособность и хозяйственную полезность осуществляется Государственной комиссией по сортоиспытанию сельскохозяйственных культур и Государственной комиссией по испытанию и апробации пород Министерства сельского хозяйства Республики Казахстан, которые ведут государственные реестры соответствующих селекционных достижений, допущенных к использованию в производстве.
Система правовой охраны с сочетанием административных и гражданско-правовых начал наблюдается не только в Казахстане. Так, кроме совпадающих с казахстанскими органов — Госкомиссии по сортоиспытанию и ведомства по охране промышленной собственности, Закон об охране сортов растений Молдовы в ст. 4 предусматривает и наличие Национального совета Республики Молдова по сортам растений. Совет является “головным органом, определяющим политику государства в области апробирования новых сортов. Его решения служат основанием для разрешения к использованию этих сортов в Республике Молдова” [364].
close_page
2.4.2. Условия патентоспособности
Статья 4 Закона о селекционных достижениях РК устанавливает условия патентоспособности селекционного достижения.
Патент выдается на селекционное достижение, которое обладает новизной, отличимостью, однородностью и стабильностью.
Как видно из приведенного, набор критериев охраноспособности данного объекта значительно отличается от подобных требований для других объектов промышленной собственности.
Даже знакомое по другим объектам требование новизны имеет в данном случае совершенно другое содержание. Так сорт, порода считаются новыми, если на дату подачи заявки на выдачу патента семена или другой посадочный материал, племенной материал данного селекционного достижения не продавались и не передавались другим лицам автором или его правопреемником для использования сорта, породы на территории Республики Казахстан — ранее чем за один год до даты подачи заявки, а любого другого государства — ранее чем за четыре года по однолетним культурам и ранее чем за шесть лет по многолетним культурам, породам до даты подачи заявки.
Годичный и 4-летний сроки иначе называются льготами по новизне. Они, как видим, также подтверждают коммерческий характер новизны селекционного достижения.
То есть в отличие от требования мировой информационной новизны, неизвестности технического решения из уровня техники, предъявляемой к изобретениям, новизна селекционного достижения должна быть по сути дела новизной коммерческой, неизвестностью из рыночных отношений.
Этот аспект рыночной новизны проявляется также и в исключениях, установленных нашим законом. Сорт, порода, которые на дату включения соответствующих родов и видов в Государственные реестры селекционных достижений зарегистрированы в Государственном реестре селекционных достижений, допущенных к использованию, могут быть признаны патентоспособными без предъявления к сорту, породе требований новизны. При этом дата приоритета устанавливается по дате поступления в госкомиссию заявки на допуск к использованию.
Срок действия патента, отмеченный нами выше и указанный в ст. 3 настоящего Закона, на такие селекционные достижения сокращается на период с года допуска к использованию по год выдачи патента.
По отношению к таким селекционным достижениям не действует временная правовая охрана, предусмотренная ст. 9 Закона. Данная оговорка объясняется нецелесообразностью введения временной правовой охраны для и без того правомерно используемого в полной мере достижения.
Отсутствие новизны является серьезной причиной для отказа в предоставлении правовой охраны. Статья 10 Закона о селекционных достижениях Казахстана устанавливает, что любое заинтересованное лицо в течение шести месяцев с даты опубликования сведений о заявке может направить в госкомиссию претензию в отношении заявленного селекционного достижения.
О поступлении обоснованной претензии госкомиссия отправляет заявителю уведомление с изложением существа претензии. При несогласии с претензией заявитель имеет право в трехмесячный срок со дня получения уведомления направить в госкомиссию мотивированное возражение.
Казпатент на основании заключения госкомиссии принимает решение и сообщает о нем заинтересованному лицу.
Если сорт, порода не соответствуют критерию новизны, принимается решение об отказе в выдаче патента.
Отличимость селекционного достижения как критерий также специфичен для данных объектов.
Часть 3 ст. 4 Закона о селекционных достижениях РК устанавливает, что сорт, порода отвечают критериям отличимости, если они явно отличаются от любого другого сорта, породы, существование которых на момент подачи заявки является общеизвестным.
Подача заявки на получение патента или внесение сорта, породы в официальные реестры новых сортов, пород в любой стране делает сорт, породу общеизвеетными с даты подачи заявки, при условии, что в результате подачи этой заявки был выдан патент или сорт, порода были включены в указанные реестры.
Как справедливо отмечается в литературе, критерий отличимости подчеркивает необходимость качественных различий между достигнутым результатом селекции и уже имеющимися селекционными достижениями, сведения о которых опубликованы в общедоступных источниках информации [365].
Этот же вывод приводит к мысли, что в критерии отличимости в определенной степени просматриваются черты как новизны, так и промышленной применимости — критериев, знакомых нам из патентного права.
Именно поэтому общеизвестность сортов, пород может быть установлена также по факту выращивания, использования и публикации. Признаки, позволяющие определить описательные и отличительные особенности сорта, породы, должны поддаваться восстановлению и точному описанию.
Критерий однородности присущ только селекционным достижениям. По части 4 ст. 4 Закона о селекционных достижениях РК сорт, порода считаются однородными, если с учетом особенности их размножения растения этого сорта или порода однородны по селектируемым признакам.
Этот признак призван заставить заявителей представлять для правовой охраны объекты, характеризуемые качественной определенностью. Конкретное селекционное достижение, чтобы быть однородным, должно в каждом своем растении или животном иметь легко обнаруживаемые физиологические, морфологические, цитологические, химические и иные признаки, причем только с незначительными отклонениями.
В соответствии с частью 5 ст. 4 Закона о селекционных достижениях РК сорт, порода отвечают критерию стабильности, если их основные признаки остаются неизменными после каждого размножения, а в случае особого цикла размножения — в конце каждого цикла размножения.
Этот специфический критерий призван обеспечить охрану только устойчивым в своих лучших проявлениях сортам и породам. Если данные направления не способны сохранить данные качества, то со всей очевидностью можно говорить о случайности результатов. Случайность — антипод стабильности.
2.4.3. Особенности исключительного права
Исключительное право на каждый объект права интеллектуальной собственности, как мы установили выше, имеет свои особенности по объему и содержанию правомочий, его составляющих. Не являются исключением и селекционные достижения.
Статья 14 нашего Закона устанавливает права и обязанности патентообладателя данного объекта, причем содержание исключительного права выражается как правомочия по отношению к охраняемому объекту, осуществление которых требует разрешения патентообладателя.
Разрешение патентообладателя требуется на следующие действия в отношении селекционного достижения: производство или воспроизводство (размножение); доведение до посевных кондиций семян для целей размножения;
предложение к продаже; продажу или иные виды сбыта;
вывоз с территории Республики Казахстан; ввоз на территорию Республики Казахстан;
хранение для вышеуказанных целей.
Право патентообладателя распространяется также на растительный материал, товарных животных, которые были произведены из семян, от племенных животных, введенных в гражданский оборот без разрешения обладателя патента.
Применение приведенных выше положений в отношении семян сорта и племенного материала породы селекционных достижений возможно в том случае, если они:
существенно наследуют признаки селекционных достижений, если эти селекционные достижения сами не унаследовали признаки другого селекционного достижения; не явно отличаются от селекционного достижения; отличаются от селекционного достижения изменениями, вызванными каким-либо из методов, позволяющими сохранять генотип или комбинации генотипов сорта, породы, кроме методов индивидуального отбора, отбора индуцированных или сомаклональных мутантов, беккроссирования и генной инженерии;
требуют при воспроизводстве многократного использования селекционного достижения.
Перечень правомочий исключительного права не является исчерпывающим. Другие права регулируются законодательством Республики Казахстан.
Установлены пределы правомерного использования селекционного достижения, при этом выдерживается общий гражданско-правовой принцип в этом вопросе. Патентообладатель имеет исключительное право на использование селекционного достижения, если такое использование не нарушает прав других патентообладателей.
Монополия патентообладателя селекционного достижения также, как и монополия на иной объект, ограничена его встречными обязательствами, однако не так определенно по времени, как это сделано в отношении изобретения или товарного знака. Так, установлено, что патентообладатель обязан:
вводить в гражданский оборот сорт, породу, допущенные к использованию в производстве;
поддерживать сорт, породу в течение срока действия патента для сохранности признаков, указанных в официальном описании, установленном госкомиссией в целях охраны сорта, породы;
ежегодно производить оплату за поддержание патента в силе.
Характером санкции за нарушение основной обязанности по использованию селекционного достижения обладает норма статьи 20 Закона о селекционных достижениях, предусматривающая принудительную лицензию.
Установлено, что при неиспользовании патентообладателем селекционного достижения и его отказе от заключения лицензионного договора на приемлемых коммерческих условиях любое лицо может обратиться в суд с заявлением о предоставлении ему принудительной неисключительной лицензии, если селекционное достижение не было непрерывно использовано после публикации сведений о выдаче патента на селекционное достижение в течение трех лет с даты опубликования сведений о выдаче патента.
Если патентообладатель не докажет, что неиспользование селекционного достижения обусловлено уважительными причинами, суд предоставляет указанную лицензию с определением сроков, размера и порядка платежей. Размер платежей должен быть установлен не ниже рыночной цены лицензии, определенной в соответствии с установившейся практикой.
Любая принудительная лицензия должна быть выдана в первую очередь для обеспечения потребностей внутреннего рынка Республики Казахстан.
Право на использование указанного селекционного достижения может быть передано лицом, которому предоставлена принудительная лицензия, другому лицу только совместно с предприятием, на котором это селекционное достижение используется.
Принудительная лицензия подлежит отмене судом в случае прекращения действия обстоятельств, явившихся причиной ее выдачи.
Как и в праве на изобретения, в случае возникновения ситуации, когда использование селекционного достижения нарушает права третьих лиц, необходимо предоставление возможности использования с частичным ограничением прав.
Патентообладатель, который не может использовать селекционное достижение, не нарушая при этом прав обладателя другого патента на селекционное достижение, отказавшегося от заключения лицензионного договора на приемлемых коммерческих условиях, имеет право обратиться в суд с заявлением о предоставлении ему принудительной неисключительной лицензии на использование селекционного достижения на территории Республики Казахстан.
При предоставлении указанной лицензии судом должны быть определены пределы использования селекционного достижения, патент на которое принадлежит другому лицу, сроки, размер и порядок платежей. Размер платежей при этом должен быть установлен не ниже рыночной цены лицензии, определенной в соответствии с установившейся практикой.
Право на использование селекционного достижения, полученное в этом случае, может быть передано только при уступке патента на это селекционное достижение, в связи с которым это право предоставлено.
Реальность провозглашенных в отношении селекционного достижения прав обеспечивается многими мерами, в частности действием ст. 15 Закона о селекционных достижениях РК об ответственности за нарушение прав патентообладателя.
Виновным в нарушении права патентообладателя считается физическое или юридическое лицо, использующее сорт растения, породу животного в нарушение требований Закона о селекционных достижениях.
Конкретные нарушения также специально перечислены в тексте Закона, и они отличаются своеобразием, позволяющим понять значимые правомочия исключительного права на селекционные достижения. Физическое или юридическое лицо считается нарушающим права патентообладателя, если оно:
раскрывает без разрешения владельца патента составляющие коммерческую тайну сведения о сорте, породе, на которые подана заявка;
присваивает произведенным и продаваемым охраняемым сортам растений, породам племенных животных наименование, которое отличается от зарегистрированного;
присваивает произведенным и продаваемым охраняемым сортам растений, породам племенных животных наименование, схожее до степени смешения с наименованием селекционного достижения;
присваивает произведенным и (или) продаваемым семенам, племенному материалу наименование селекционного достижения, которые фактически не являются таковыми;
представляет документы, содержащие недостоверные сведения о селекционном достижении.
Лицо, нарушившее права патентообладателя, обязано уплатить владельцу патента компенсацию за использование селекционного достижения, а также возместить другие убытки, возникшие в результате нарушения настоящего Закона в соответствии с законодательством.
Обладатель исключительной или неисключительной лицензии может предъявлять требования к нарушителю патента по письменному разрешению патентообладателя или по его доверенности.
Иск о возмещении убытков определяется с даты причинения убытков и на период нарушения патента.
Как и в законодательстве о других объектах промышленной собственности, в Законе о селекционных достижениях предусмотрены случаи, ослабляющие патентную монополию, в частности ст. 17 предусматривает действия, не признаваемые нарушением исключительного права патентообладателя.
Не признаются нарушением права патентообладателя в отношении использования селекционного достижения действия, совершаемые в личных, некоммерческих, а также экспериментальных целях.
Возможно также использование селекционных достижений в качестве исходного материала для выведения других сортов и пород. Однако запрещено при этом совершение действий, предусмотренных пп. 1 и 2 ст. 14 данного Закона, составляющих основное содержание исключительного права патентообладателя, в частности по производству, воспроизводству, размножению, продаже на территории нашей страны и вывоз для этих же целей за ее пределы.
Особенностью правовой охраны селекционных достижений и ее отличием от аналогичной охраны некоторых других объектов промышленной собственности является наличие временной правовой охраны.
Статья 9 Закона о селекционных достижениях устанавливает, что временная правовая охрана предоставляется заявленному к охране селекционному достижению с даты публикации сведений о заявке до даты выдачи патента.
Ее последствия заключаются в том, что после получения патента патентообладатель имеет право получить компенсацию от лица, совершившего без разрешения заявителя в период временной правовой охраны селекционного достижения действия, совершение которых возможно только с разрешения патентообладателя, указанные в п. 1 ст. 14 данного Закона.
Сами возможности будущего правообладателя в этот срок ограничены. В период временной правовой охраны селекционного достижения заявителю разрешена продажа и иная передача семян, племенного материала только для научных целей и в случая, если продажа и иная передача связаны с переуступкой права на селекционное достижение или с производством семян, племенного материала по заказу заявителя с целью создания их запаса.
В случае нарушения заявителем или с его согласия другим лицом указанных требований временная правовая охрана считается не наступившей.
Случаи прекращения действия патента на селекционное достижения сходны с такими же случаями в отношении изобретений, полезных моделей и промышленных образцов. Это признание патента недействительным, а также аннулирование и досрочное прекращение патента (ст. ст. 21, 22 Закона).
Патент в течение всего срока действия может быть оспорен и признан недействительным по возражению против его выдачи, если будет установлено, что:
1) он был выдан на основании неподтвердившихся данных об однородности и стабильности селекционного достижения, представленных заявителем;
2) на дату выдачи патента селекционное достижение не соответствовало критерию новизны и отличимости;
3) лицо, указанное в патенте в качестве патентообладателя, не имело законных оснований для получения патента.
Инстанциями для совершения таких действий, как и в отношении изобретений, являются Казпатент и суд.
Патент на селекционное достижение аннулируется Казпатентом в случаях:
1) признания его недействительным в соответствии со ст. 21 настоящего Закона;
2) несоответствия сорта, породы показателям однородности и стабильности;
3) непредставления патентообладателем по просьбе экспертного органа в течение 12 месяцев необходимой информации, семян, племенного материала и документов для проверки сохранности сорта, породы или отсутствия условий для проведения инспекции сорта, породы на месте в этих целях;
4) аннулирования наименования селекционного достижения после выдачи патента, если патентообладатель не предложил другое, более подходящее наименование.
Действие патента прекращается досрочно:
1) на основании заявления, поданного патентообладателем в Казпатент с даты публикации в бюллетене сведений о досрочном прекращении действия патента;
2) при неоплате в установленный срок поддержания патента в силе с даты истечения установленного срока оплаты.
close_page
2.5. ФИРМЕННЫЕ НАИМЕНОВАНИЯ
2.5.1. Понятие, признаки и условия правовой охраны
Среди других объектов права интеллектуальной собственности ст. 961 ГК РК называет и фирменные наименования. Законодательное представление о них можно получить из содержания ст. ст. 38, 896—909, 1020—1023 ГК РК, Парижской конвенции (ст. ст. 8, 9), Закона Республики Казахстан от 19 июня 1997 г. “Об индивидуальном предпринимательстве” (с последующими изменениями (1.1.22), Закона о товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров от 26 июля 1999 г., Закона Республики Казахстан от 10 июля 1998 г. № 281 “Об акционерных обществах” [366].
В советское время главным источником правового регулирования по фирменным наименованиям было Положение о фирме 1927 г., закрепившее, видимо для краткости, не полное выражение “фирменное наименование”, а сокращенное — фирма.
В России данное положение до сих пор действует, а в Казахстане действовало до принятия последней Конституций, установившей категорию действующего права, куда нормативные акты бывшего СССР не входят.
Советский опыт с сокращением выражения “фирменное наименование” до “фирма” (кстати, не известно на какой слог необходимо делать ударение), существование в казахстанском законодательстве норм, позволяющих создавать юридические лица не только в виде фирм, но и большого количества других организационно-правовых форм, заставляют прежде всего выяснить круг субъектов, имеющих право владеть фирменным наименованием.
Статья 38 ГК РК — основная норма, дающая понятие фирменного наименования, положения которой развиваются в дальнейшем в ст. ст. 1020— 1023 ГК РК, под субъектами фирменного наименования предполагает только юридические лица, а среди них — только коммерческие организации.
Однако Закон РК от 19 июня 1997 г. “Об индивидуальном предпринимательстве” вводит в ст. 26 понятие фирменного наименования предпринимательского дела и (или) его части, принадлежащего индивидуальному предпринимателю.
По смыслу данного Закона, в частности ст. 1, индивидуальное предпринимательство как вид частного предпринимательства — это инициативная деятельность граждан, направленная на получение дохода, основанная на собственности самих граждан и осуществляемая от имени граждан за их риск и под их имущественную ответственность.
Соответственно, субъектами индивидуального предпринимательства являются физические лица, занимающиеся предпринимательской деятельностью без образования юридического лица и при отсутствии признаков юридического лица.
Последующие статьи данного Закона вводят категорию предпринимательского дела и устанавливают, что индивидуальный предприниматель вправе присвоить своему делу и(или) его части, выделенному в составе имущества предпринимателя, фирменное наименование.
Таким образом, физическое лицо-индивидуальный предприниматель может иметь фирменное наименование на свое дело, и причем не одно, а при желании и несколько. При выделении в составе имущества (дела) индивидуального предпринимателя более чем одной части каждой из них может быть присвоено свое фирменное наименование.
Правда, в Законе содержится оговорка, что фирменное наименование присваивается делу и (или) его части только как объекту прав в целях его индивидуализации и должно включать в себя указание на принадлежность дела и (или) его части индивидуальному предпринимателю с обозначением имени (имен) предпринимателя.
Мы полагаем, что данная оговорка не устраняет правовых противоречий в вопросе о фирменных наименованиях, которые образовались после принятия вышеназванного закона.
Этот вывод вытекает из следующих нарушений законов РК, имеющих место после введения приведенных выше норм:
1) нарушаются нормы ст. ст. 38, 1020—1023 ГК РК, установивших, что фирменными наименованиями обладают только юридические лица, а среди них — коммерческие организации;
2) нарушена ст. 15 ГК РК, провозглашающая, что гражданин приобретает и осуществляет права и обязанности под своим именем, включая фамилию и собственное имя, а также, по желанию, отчество. То есть использование своего имени без присвоения своей деятельности какого-либо дополнительного названия вполне достаточно для индивидуализации предпринимателя.
Закон об индивидуальном предпринимательстве провозглашает это же самое в одном месте, но противоречит себе же, вводя в последующем вопросе статьи о фирменном наименовании.
Это внутреннее противоречие достаточно легко обнаружить. Так, в ст. 25, названной “Осуществление деятельности индивидуального предпринимателя под своим именем”, устанавливается, что индивидуальный предприниматель занимается предпринимательской деятельностью, приобретает и осуществляет права и обязанности под своим именем. Если так, то нет необходимости присваивать объектам предпринимательства иные наименования, достаточно имени их хозяина.
Вынуждены констатировать, что отмеченные статьи порождают в нашей стране две группы одинаково называемых, но обладающих разным юридическим статусом фирменных наименований, — принадлежащих юридическим лицам и принадлежащих физическим лицам.
При этом фирменные наименования, принадлежащие юридическим лицам, появляются в результате государственной регистрации самих этих лиц, а фирменные наименования субъектов индивидуального предпринимательства — в результате фактических действий по присвоению себе любого понравившегося наименования, лишь бы оно уже не находилось в обладании другого предпринимателя.
Уже само существование такого различия в способах возникновения права ничем неоправданно и заставляет либо унифицировать эти способы (например, определять фирменное наименование при регистрации субъекта индивидуального предпринимательства), либо называть фирменное наименование индивидуального предпринимателя каким-то иным образом. Впрочем, есть еще один путь — исключить из статей Закона об индивидуальном предпринимательстве ст. ст. 26—28 о фирменных наименованиях, оставив средством индивидуализации данных субъектов рыночных отношений только их имена, фамилии и, при необходимости, отчества.
Справедливости ради необходимо отметить, что Парижская конвенция (ст. 8) не трактует фирменные наименования как однозначно принадлежащие только юридическим лицам. Г. Боденхаузен, комментируя данную Конвенцию, отмечает, что “фирменное наименование (le non commercial) — это понятие, которое по-разному толкуется в законодательстве тех или иных стран. Однако самым общим образом его можно определить как имя или обозначение, позволяющее идентифицировать предприятие определенного физического или юридического лица” [367]. При этом предприятие, по нашему мнению, может пониматься и как предпринимательское дело, предусмотренное Законом об индивидуальном предпринимательстве.
Парижская конвенция своими нормами вводит и еще одно классификационное основание для фирменных наименований. Статья 8 данной Конвенции устанавливает, что фирменное наименование охраняется во всех странах Союза без обязательной подачи заявки или регистрации и независимо от того, является ли оно частью товарного знака.
Для национальных фирменных наименований каждая страна вправе установить свою процедуру их легализации или иной регистрации. Следует отметить, что Казахстан строго соблюдает нормы Парижской конвенции и не ввел специальную регистрацию для казахстанских фирменных наименований, а регистрацию самих юридических лиц, конечно же, нельзя считать регистрацией их фирменных наименований.
Несмотря на одинаковость режима указанных выше видов фирменных наименований, минимальное различие между ними прослеживается, а потому можно выделить классификационные группы иностранных и казахстанских фирменных наименований.
При этом вторые будут отличаться от первых тем, что для их возникновения необходима регистрация юридических лиц, которым принадлежит фирменное наименование, и важное значение в случае конфликта прав будет иметь дата регистрации фирменного наименования. Для иностранных фирменных наименований это обстоятельство не выясняется, достаточно удостовериться в существовании определенной иностранной фирмы и ее деятельности на территории Казахстана.
Конечно, в конкретной жизненной ситуации может возникнуть спорный вопрос о преимуществе казахстанского или иностранного фирменного наименования. В данном случае, мы полагаем, можно сравнить две разные даты: дату регистрации казахстанского юридического лица с датой фактического начала деятельности иностранного юридического лица на нашей территории, то есть по аналогии с патентными отношениями применить принцип приоритета.
Несмотря на имеющееся различие в фактах, удостоверяемых этими датами, практически они указывают на начало активного использования фирменного наименования и момент возникновения исключительного права. Преимущество будет за стороной — обладателем приоритета.
Положение о фирме 1927 г. заложило в советском праве и юридической литературе основные принципы фирменного наименования исходя из выполняемой данным объектом функции индивидуализации участника гражданского оборота. Выделяют принципы истинности, новизны и исключительности, отличимости, постоянства фирмы [368]. Они явно не изложены; но вытекают из текста данного нормативного акта.
Мы полагаем излишним использование термина “принципы”, так как принципы в праве должны быть в нем же изложены в виде нормы. Скорее всего, можно вести речь об обязательных требованиях, предъявляемых к фирменным наименованиям.
В современных нормативных актах эти обязательные требования закреплены в тексте нормы (ст. 38 ГК РК) либо вытекают из их сути, и поэтому мы полагаем необходимым остановиться на особенностях их действия.
Истинность фирменного наименования мы склонны признавать как его информационную достоверность, Например, не допустимо использовать в фирменном наименовании коммерческого лица слова “комитет”, “агентство”, так как они присущи только органам государственной власти. Примером нарушения данного требования в сфере интеллектуальной собственности можно признать название конторы казахстанских патентных поверенных “Агентство интеллектуальной собственности”, которое по своей организационно-правовой форме является частным предприятием.
Следует отметить, что для большинства коммерческих организаций характерно наличие одного и того же фирменного наименования в двух вариантах — полном и сокращенном. Так, ст. 4 Закона РК от 10 июля 1998 г. “Об акционерных обществах” устанавливает, что общество имеет фирменное наименование, которое должно содержать наименование общества, а также, в зависимости от типа общества, слова “открытое акционерное общество” или “закрытое акционерное общество” или аббревиатуру ОАО и ЗАО, соответственно. Под таким фирменным наименованием общество подлежит государственной регистрации. Необходимо, на наш взгляд, предъявлять требование об истинности фирменного наименования как к его полному, так и сокращенному варианту, а так же требование об информативном соответствии сокращенного фирменного наименования полному.
Новизна и исключительность понимаются в одном значении — каждое фирменное наименование должно быть уникальным в смысле принадлежности только одному владельцу. Оно не должно повторять уже известных фирменных наименований.
Это требование просто по смыслу, но фирменные наименования, отвечающие ему, встречаются не особенно часто Скорее всего, пребывая в различных областях, внимательный потребитель встретит в каждой из них одноименные организации, занимающиеся одним и тем же видом предпринимательской деятельности. Занятие одноименных фирм разным бизнесом не так бросается в глаза и считается почти нормой.
Из размышлений по таким примерам вытекают вопросы не только о выполнимости требования исключительности и новизны, но и о составе фирменного наименования, о соотношении его обязательных и добавочных частей.
Представляется интересным вопрос о соотношении понятий наименования юридического лица (любого) и фирменного наименования как наименования коммерческой организации.
Бесспорно, что в фирменном наименовании присутствуют элементы обязательного — наименования юридического лица.
В определенной степени ответ на данный вопрос дает имеющееся в литературе, но не закрепленное в нормативных актах деление фирменного наименования на так называемые “корпус фирмы” и “добавления” [369].
При этом корпус фирмы, по мнению сторонников данного термина, содержит объективные сведения об организационно-правовой форме юридического лица (предприятие, учреждение), его подчиненности или нахождении в корпоративной структуре, характере деятельности, степени самостоятельности (предприятие казенное или на праве полного хозяйственного ведения).
Основная часть в плане “жанра” сведений жестко ограничивается в ст. 38 ГК РК. В наименовании юридического лица не допускается использование названий, противоречащих требованиям законодательства или нормам общественной морали; собственных имен лиц, если они не совпадают с именем участников либо если участники не получили разрешения этих лиц (их наследников) на использование собственного имени.
“Добавления” к “корпусу” в тексте ст. 38 ГК РК определены как предусмотренная законодательством дополнительная информация в наименовании юридического лица.
Такая дополнительная информация в наименовании юридического лица может быть более свободной в информативном и ассоциативном (образном) плане, чем обязательная часть. Например, завод “Поршень”, акционерное общество “Тус кииз”, комбинат “Балхашмедь”.
Вторая часть ст. 38 ГК РК устанавливает, что наименование юридического лица, являющегося коммерческой организацией, после регистрации юридического лица является его фирменным наименованием.
Возникает вопрос, есть ли разница между понятиями “наименование юридического лица” как общей категории, присущей любым видам юридических лиц, и “фирменное наименование”, относящегося только к коммерческим организациям.
В практическом плане этот вопрос можно представить себе на следующем примере. В одном и том же населенном пункте, в одной и той же сфере бизнеса, скажем, торговле, действуют ТОО “Максат” и АО “Максат”. Может ли одна из этих организаций обвинить другую в использовании ее фирменного наименования? Достаточно ли расхождения в организационноправовой форме существования этих организаций для утверждения, что их фирменные наименования не совпадают?
Анализ статей 38, 1020 ГК РК позволяет утверждать, что разница в организационно-правовой форме является основанием для различения вышеприведенных фирменных наименований, так как основные требования к фирменному наименованию сводятся к аналогичным требованиям для наименования любого юридического лица и содержатся они в части 1 ст. 38 ГК РК.
Указание на организационно-правовую форму является обязательной частью фирменного наименования, а потому — фактором различения схожих фирменных наименований. То есть просто наименование юридического лица и фирменное наименование отличаются только организационно-правовой формой носителя. Наименование юридического лица, являющегося коммерческой организацией, после регистрации юридического лица является его фирменным наименованием (часть 2 ст. 38 ГК РК). Соответственно, организационно-правовая форма субъекта в составе фирменного наименования является его важнейшей частью.
В России первым на аналогичный вопрос, выдвинутый практикой, дал ответ Высший арбитражный суд. В инструктивном письме данного органа от 29 мая 1992 г. № С-13/ ОПИ-122 разрешено выступление предприятиям разной организационно-правовой формы в гражданском обороте под одним и тем же фирменным наименованием. Организационно-правовая форма даже при идентичном наименовании позволяет индивидуализировать предприятие [370].
Выполнение требования о новизне и отличимости фирменного наименования представляется сложным не только по приведенным выше причинам, но и в силу объективно сложившегося положения с регистрацией юридических лиц, о чем мы будем говорить, характеризуя объем исключительных прав на фирменное наименование.
Из теоретических споров по поводу фирменных наименований можно выделить и такой: что или кого индивидуализирует фирменное наименование — само предприятие или его владельца?
По нашему мнению, фирменное наименование является именем собственным юридического лица или физического лица-субъекта предпринимательства. Успешная коммерческая деятельность создает определенную деловую репутацию данному лицу как субъекту предпринимательства, в связи с чем каждый участник рыночных отношений крайне заинтересован в том, чтобы конкурент не смог использовать ее в своей деятельности.
Выгоду же (финансовую, моральную) несомненно приобретает владелец предприятия, хотя на поверхности отношений фирменных наименований между собой их владельцев, конечно же, не видно.
В определенной степени ответ на данный вопрос содержится и в понимании фирменного наименования, содержащегося в Парижской конвенции. Мы приводили выше позицию комментатора текста данной Конвенции Г. Боденхаузена, расценивающего фирменное наименование как “имя или обозначение, позволяющее идентифицировать предприятие определенного физического или юридического лица». То есть идентитфицируются не владельцы, а их предприятия.
Постоянство фирменного наименования как обязательное требование понимается нами как сохранение действия фирменного наименования все время, пока юридическое лицо — его носитель существует в определенной организационно-правовой форме.
Значение этого требования диктуется интересами стабильности рынка в целом, гарантированности прав контрагентов юридического лица в определенности и реальности заключенных договоров.
Данное, требование не закреплено явным образом, но его суть легко выявляется из следующих положений Главы 56 ГК РК.
Во-первых, по части 2 ст. 1020 ГК РК фирменное наименование определяется при утверждении его устава. Под определенным фирменным наименованием юридическое лицо включается в Государственный регистр юридических лиц.
Таким образом, включение фирменного наименования в два важнейших документа — устав и Государственный регистр являются главными гарантиями того, что фирменное наименование не может легко, мимоходом быть изменено.
По части 2 ст. 1021 ГК РК действие права на фирменное наименование прекращается с ликвидацией юридического лица.
Во-вторых, по ст. 1021 ГК РК фирменное наименование юридического лица может быть использовано в принадлежащем ему товарном знаке.
Конечно, такое использование есть не обязанность, а право юридического лица. Но если такое использование происходит и товарный знак регистрируется, то к гарантиям постоянства фирменного наименования добавляются охранный документ (свидетельство о регистрации) товарного знака, а также запись в Государственном реестре зарегистрированных товарных знаков.
В-третьих, показателем стабильности товарного знака служит и режим его использования и отчуждения прав на него. На этом мы остановимся ниже, пока отметим только, что отчуждение и переход права на фирменное наименование юридического лица, за некоторыми исключениями, не допускаются, а его использование также ограничено.
На фирменное наименование также распространяется принцип территориального действия исключительного права.
На территории Республики Казахстан действует исключительное право на наименование, зарегистрированное в Республике Казахстан в качестве обозначения юридического лица.
На наименование, зарегистрированное или общепризнанное в иностранном государстве, исключительное право на территории Республики Казахстан действует в случаях, предусмотренных законом.
В настоящее время данное положение конкретизируется ст. 8 Парижской конвенции, действующей на территории Казахстана и требующей охранять фирменные наименования, принадлежащие организациям других стран, без регистрации.
Приведенные выше общие и специальные законодательные требования к фирменному наименованию дают возможность определить данное правовое явление как действующее на территории Республики Казахстан в силу регистрации юридического лица- коммерческой организации либо охраняемое в силу международного договора без регистрации его словесное название, являющееся объектом исключительного права, содержащее сведения об организационно-правовой форме, а также иную дополнительную информацию, индивидуализирующую данную коммерческую организацию в гражданском обороте.
close_page
2.5.2. Исключительное право
В соответствии со ст. ст. 38, 1020—1023 ГК РК юридическое лицо, фирменное наименование которого зарегистрировано в установленном порядке, имеет исключительное право на его использование.
В нормативных актах не содержится, но вытекает из существа приведенных статей Общей и Особенных частей ГК РК, а также порядка регистрации юридических лиц право коммерческой организации иметь лишь одно фирменное наименование.
Момент возникновения исключительного права также определен в законе. Статья 1020 ГК РК устанавливает, что фирменное наименование юридического лица определяется при утверждении его устава. Под определенным фирменным наименованием юридическое лицо вносится в единый государственный регистр юридических лиц.
Таким образом, охрана фирменного наименования в Казахстане возникает с момента государственной регистрации предприятия, а юридическое лицо, его зарегистрировавшее, соответственно, с этого же момента начинает обладать исключительным правом его использования.
Объем правомочий, составляющих исключительное право, определен ст. 1020 ГК РК. Он сводится к праву юридического лица использовать свое фирменное наименование на товарах, их упаковке, в рекламе, вывесках, проспектах, счетах, печатных изданиях, официальных бланках и иной документации, связанной с его деятельностью, а также при демонстрации товаров на выставках и ярмарках, которые проводятся на территории Республики Казахстан.
В отношении обязанности третьих лиц воздерживаться от нарушения исключительных прав ничего не сказано, но оно вытекает из статей ГК РК более общего характера, в частности из части 2 ст. 126 ГК РК, а также из части 1 ст. 964 ГК РК.
По своему характеру исключительное право на фирменное наименование можно отнести к “праву с исключениями” или к монополии с изъятиями потому, что в силу объективного процесса создания системы регистрации юридических лиц в Казахстане сложилась ситуация, когда одним и тем же фирменным наименованием пользуются несколько юридических лиц.
До принятия Указа Президента РК, имеющего силу Закона, от 17 апреля 1995 г. № 2198 “ О государственной регистрации юридических лиц”, установившего единую для всей республики процедуру регистрации юридических лиц в органах юстиции, такая регистрация осуществлялась органами местной исполнительной власти. Информация о регистрациях централизованно не собиралась, единого банка не было.
Это привело к тому, что в каждой области Казахстана, в разных или одинаковых видах предпринимательства, могут существовать коммерческие организации с одинаковыми фирменными Наименованиями. Аналогичная ситуация сложилась и в России [371].
В случае столкновения интересов их обладателей необходимо, на наш взгляд, исходить из следующего. Все регистрации коммерческих юридических лиц необходимо подразделить на произведенные до вступления в действие Указа Президента РК, имеющего силу Закона, от 17 апреля 1995 г. № 2198 “О государственной регистрации юридических лиц” и после вступления его в силу.
При столкновении интересов владельцев прав на одинаковые, к тому же действующие в одной и той же области предпринимательской деятельности фирменные наименования из второй группы необходимо исходить прежде всего из приоритета дат регистраций. Кто зарегистрировал раньше, у того возникло раньше другого право на использование фирменного наименования.
Если совпали даты регистраций, но в принципе не совпадают виды предпринимательской деятельности, то фирменные наименования могут существовать параллельно, так как они не мешают друг другу.
Если при этом сферы деятельности коммерческих лиц с одинаковым фирменным наименованием не совпадают, то изъятия из монополии на наименование почти нет, как нет и угрозы для третьих лиц (потребителей) перепутать различные фирмы.
При совпадении сфер бизнеса, но несовпадении территории действия ситуация сложнее, хотя также может разрешиться мирным сосуществованием фирменных наименований с учетом огромной территории Казахстана.
Вывод о невозможности сосуществования фирменных наименований при совпадении сферы бизнеса и территории может быть сделан на основании реальной угрозы смешения потребителями однородных услуг или товаров этих юридических лиц либо опасности причинения вреда деловой репутации одному из них. Для разрешения таких ситуаций первостепенное значение должна иметь дата приоритета регистрации. Более ранняя регистрация дает несомненное преимущество в использовании фирменного наименования.
В отношении правомочия распоряжения для обладателя фирменного наименования в ст. 1023 ГК РК сделаны определенные ограничения. Это объясняется прежде всего личным характером фирменного наименования, его главной функцией по индивидуализации участника гражданского оборота. С учетом этого легкость в реализации и приобретении прав на фирменное наименование только мешала бы выполнению задачи сохранения стабильности рыночных отношений и уверенности контрагентов в надежности своих партнеров.
Именно поэтому ст. 1023 ГК РК устанавливает, что отчуждение и переход права на фирменное наименование юридического лица не допускается, кроме случаев реорганизации юридического лица и отчуждения предприятия в целом.
Вместе с тем не стоит забывать, что фирменное наименование есть объект исключительного права, изначально (ст. 964 ГК РК) предполагаемого по своей сути как право имущественное. Было бы поэтому нелогично совершенно не допускать возможности извлечения пользы из принадлежащего субъекту исключительного права, а также полностью ограничить всякое распоряжение предоставленным правом.
Исходя из этих соображений нами была предложена редакция ст. 1023 проекта ГК РК. В соответствии с ней обладатель права на фирменное наименование может разрешить (выдать лицензию) другому лицу использовать свое наименование способами, обусловленными в договоре. При этом в лицензионном договоре должны быть предусмотрены меры, исключающие введение потребителя в заблуждение.
Данную норму следует понимать так, что невозможно передать фирменное наименование третьему лицу для использования любым способом. Например, магазин с определенным фирменным наименованием, известный в городе своими товарами для детей, ввиду финансовых затруднений вынужден сдавать свои площади в аренду. Вполне уместны будут требования, закрепленные в лицензионном договоре между сторонами, не продавать под вывеской магазина спиртное, табак и другие товары, способные дискредитировать его известный положительный имидж.
В случае, если заключается лицензионный договор об использовании фирменного наименования с целью производства лицензиатом тех же товаров или осуществления той же деятельности, что и лицензиар, то в соответствующем договоре могут быть пункты о предотвращении введения потребителя в заблуждение относительно производителя, а также обязательства не допускать снижения определенного качества товаров, достигнутого лицензиаром.
Приведенные выше правила, закрепленные в ст. ст. 1021— 1023 ГК РК, стали принципами использования фирменных наименований, соблюдение которых обязательно в частных случаях использования данных обозначений. Одним из таких частных случаев является договор комплексной предпринимательской лицензии, регулируемый ст. ст. 896— 909 Главы 45 ГК РК.
В западном праве больше применим термин “франшиза”, наиболее яркими примерами которой являются эксплуатация закусочных быстрого обслуживания McDonald’S, гостиниц Holiday Inn, магазинов розничной торговли косметикой Ives Rocher.
Франшиза очень бурно развивается. В США франшизой охвачено фактически более одной трети всей розничной торговли в долларовом исчислении. В Австралии свыше 90% общей торговли на предприятиях быстрого обслуживания осуществляется на условиях франшизы. Имеются официальные сообщения о том, что франшиза используется уже более чем в 70 странах мира [372].
В самом общем виде западное право определяет франшизу как “договор, по которому одно лицо (владелец франшизы), имеющее разработанную систему ведения определенной деятельности, разрешает другому лицу (пользователю франшизы) использовать эту систему согласно требованиям владельца франшизы в обмен на вознаграждение (компенсацию)” [373].
В свою очередь система на условиях франшизы понимается как пакет договоров, охватывающих права интеллектуальной собственности на один или несколько знаков, фирменных наименований, промышленных образцов и произведений, охраняемых авторским правом, а также технологию “ноу-хау” и коммерческую тайну, которыми будут пользоваться для продажи товаров или оказания услуг пользователи.
В определении данного договора в ст. 896 ГК РК среди комплекса исключительных прав, передаваемых лицензиаром лицензиату по данному договору, фирменное наименование лицензиара названо в первую очередь. Это и понятно, если учесть, что комплексного лицензиата из всех многочисленных прав по договору франчайзинга интересует прежде всего право выступать в гражданском обороте после заключения договора под именем лицензиара.
И здесь мы вновь обратимся к вопросу о значении обязательных и дополнительных условий фирменного наименования, так как лицензиат выступает не под полным фирменным наименованием лицензиара, а только используя самую узнаваемую, оригинальную его часть. Примерами могут служить следующие наименования: фирма “Кока-кола Казахстан”, гипермаркет “Рамстор-Алматы”, отель “Хайат-Редженси-Алма-ты”, банки “HSBC-Казахстан” и “ABN-AMRObank Казахстан” и пр. Обычно это самостоятельные юридические лица, связанные франчайзинговыми договорными отношениями с лиценизиарами.
Положение ст. 1023 ГК РК о возможности использовать фирменное наименование третьими лицами только способами, обусловленными в договоре, достаточно подробно конкретизировано в ст. 896 ГК РК, устанавливающей необходимость договорного согласования важнейших параметров использования.
Устанавливается, что договор комплексной предпринимательской лицензии предусматривает использование лицензионного комплекса, деловой репутации и коммерческого опыта лицензиара в определенном объеме (в частности, с установлением минимального и (или) максимального объема использования), с указанием или без указания территории использования применительно к определенной сфере деятельности (продаже товаров, полученных от лицензиара или произведенных пользователем, осуществлению иной коммерческой деятельности, выполнению работ, оказанию услуг).
Особенность, специфика объекта данного договора — деловой репутации и коммерческого опыта лицензиара, а также постоянная угроза введения покупателя в заблуждение по поводу личности продавца и изготовителя товара предусматривают особые меры предосторожности, выражающиеся в виде контрольных полномочий лицензиара и дополнительных обязанностей лицензиата.
Так, в соответствии со ст. 899 ГК РК в целях обеспечения гарантированности прав лицензиара в договоре может быть предусмотрена обязанность лицензиата:
использовать при осуществлении предусмотренной договором деятельности лицензионный комплекс лицензиара указанным в договоре образом;
допускать лицензиара на свою производственную территорию, представлять ему необходимую документацию и оказывать содействие в получении информации, необходимой для осуществления контроля за правильным использованием предоставленных исключительных прав;
соблюдать все инструкции и указания лицензиара в отношении характера, способов и условий использования переданных в пользование исключительных прав;
информировать покупателей (заказчиков) наиболее очевидным для них способом о том, что он использует фирменное наименование, товарный знак, знак обслуживания или иное средство индивидуализации на основании договора комплексной предпринимательской лицензии.
Этой же цели служат и нормы ст. ст. 901 и 902 ГК РК о субсидиарной ответственности по предъявляемым к лицензиату требованиям о несоответствии качества товаров (работ, услуг), продаваемых (выполняемых, оказываемых) лицензиатом по договору комплексной предпринимательской лицензии, а также о необходимости согласования с лицензиаром условий сублицензионного договора.
Особое значение фирменного наименования для существования франчайзинга можно увидеть из ст. 905 ГК РК о сохранении договора в силе при изменении фирменного наименования.
В случае изменения лицензиаром своего фирменного наименования договор комплексной предпринимательской лицензии сохраняется и действует в отношении нового фирменного наименования лицензиара, если лицензиат не потребует расторжения договора и возмещения убытков. В случае сохранения действия договора лицензиат вправе потребовать соразмерного уменьшения причитающегося лицензиару вознаграждения.
close_page
2.5.3. Защита и прекращение исключительных прав
Еще в советское время имелась определенная практика применения неблагоприятных мер к нарушителям прав на чужое фирменное наименование. Так, один из советских часовых заводов выпустил женские наручные часы и назвал их “Эра”. При экспорте их во Францию местная фирма с фирменным наименованием “Эра” потребовала изъять их из продажи. Советской внешнеторговой организаций пришлось вывезти всю партию часов из Франции, переименовать их в “Славу”, заказать новые циферблаты и понести другие расходы [374].
В Казахстане и России административная и судебная практика защиты фирменных наименований только складывается. Но уже из имеющихся прецедентов и действующего законодательства складывается следующая система мер такой защиты:
а) меры оперативного характера, включая меры самозащиты правообладателем своего фирменного наименования;
б) административно-правовые меры защиты;
г) судебная защита прав.
Основой для применения любого способа защиты своих прав является правило ст. 38 ГК РК о том, что лицо, неправомерно использующее чужое фирменное наименование, по требованию обладателя права на фирменное наименование обязано прекратить использование такого наименования и возместить причиненные убытки.
Примером мер оперативного характера является дополнительная регистрация товарного знака, сходного с фирменным наименованием. Тогда при возникновении спора у стороны, имеющей зарегистрированный товарный знак, больше шансов на судебное решение в свою пользу.
Эта рекомендация будет для нас более привлекательной, если учесть, что в практической жизни в большинстве рыночных стран [375] в рекламе, вывесках, электронных сайтах, при маркировке товаров и др. используются не полные фирменные наименования с указанием всей организационно-правовой формы, подчиненности и пр., а только оригинальная часть в виде отдельных слов и словосочетаний. В соответствии со ст. ст. 5, 6, 7 Закона о товарных знаках РК такие обозначения могут быть зарегистрированы как товарные знаки, чем и пользуются очень многие коммерческие юридические лица.
Конечно же, дублирование наиболее запоминающейся части фирменного наименования в товарном знаке должно быть произведено без большого разрыва во времени от даты регистрации юридического лица под определенным фирменным наименованием.
Показателен в этом отношении пример из практики Казпатента. К нему обратился директор негосударственного ломбарда “Алтын” с просьбой дать заключение по спору, возникшему между данным ломбардом и одноименным банком “Алтын”. Последний предъявил ломбарду претензию с требованием изменить фирменное наименование, присвоенное ему вследствие государственной регистрации в 1995г., потому что банк получил государственную регистрацию и, соответственно, фирменное наименование еще в 1992 г.
В том же году банк подал заявку на регистрацию товарного знака и получил свидетельство об этом.
На основании ст. 38 Закона РК о товарных знаках 1992 г. банк предложил ломбарду выплатить ему всю сумму прибыли, полученной за период незаконного использования наименования и товарного знака, исчисляемую с момента регистрации ломбарда в государственных органах. Кроме этого, свой моральный ущерб банк оценил в сто тысяч тенге.
Было назначено слушание Апелляционного совета Казпатента, но стороны на него не явились, поэтому последствия данного спора нам неизвестны [376].
В российской литературе [377] описывается пример с инвестиционным чековым фондом “Держава”, зарегистрированным в качестве юридического лица в ноябре 1992 г. За регистрацией товарного знака “Держава” фонд обратился в Роспатент только в мае 1994 г. но получил отказ ввиду того, что этот знак был зарегистрирован на имя другой фирмы по ее ранее поданной заявке.
И в России и в Казахстане для разграничения прав на товарный знак и фирменное наименование необходимо соблюдение трех условий: общеизвестность фирменного наименования, получение права на фирменное наименование до даты приоритета на товарный знак; действие прав на фирменное наименование и товарный знак в отношении однородных товаров и услуг.
Так, в частности, по ст. 7 Закона о товарных знаках РК не регистрируются в качестве товарных знаков обозначения, воспроизводящие общеизвестные на территории Республики Казахстан фирменные наименования (или их части), принадлежащие другим лицам, получившим право на эти наименования до даты приоритета заявки на товарный знак в отношении однородных товаров.
Способом самостоятельной защиты права является, таким образом, максимальное приложение усилий его правообладателя для превращения своего фирменного наименования из простого в общеизвестное.
Соответственно, общеизвестность зарегистрированного в установленном порядке фирменного наименования может служить мотивом вынесения решения об удовлетворении возражения против правомерности регистрации самого товарного знака конкурента с более поздним приоритетом.
Следует отметить, что реальный механизм этой процедуры до конца в настоящее время не проработан и на практике подобные прецеденты редки. Однако данную возможность следует рекомендовать в качестве вероятного довода в случае возникновения претензий по поводу нарушения прав на фирменное наименование.
В пользу такого вывода говорит пример из практики Казпатента. Данный орган вынес решение о регистрации на имя коммерческой организации «E. и компания» товарного знака «Доживем до понедельника”, Против такой регистрации возражала организация с фирменным наименованием “Коллектив редакции газеты “Доживем до понедельника”, мотивируя свои требования тем, что усилиями коллектива и множеством выпущенных номеров газет данное фирменное наименование стало общеизвестным в Казахстане и регионе Центральной Азии. В доказательство этих утверждений силами редакции было проведено социологическое исследование, результаты которого были восприняты судом, и регистрация товарного знака в пользу конкурента была отменена. Впоследствии товарный знак был зарегистрирован на имя коллектива редакции.
Пока не установлена процедура признания фирменного наименования общеизвестным. Приведенный выше пример показывает, что такой факт может быть окончательно констатирован судом. Мы полагаем, что было бы хорошо вначале предусмотреть административный порядок признания общеизвестности, например, решением патентного ведомства либо недавно созданного Комитета по правам интеллектуальной собственности Министерства юстиции РК, а только затем — констатацию данного факта судом.
Такое предложение диктуется соображениями освобождения судов от сложных споров, а также тем, что административный порядок всегда быстрее и проще, чем судебный.
Примером административного способа защиты могут послужить жалобы правообладателей в уполномоченный орган по пресечению недобросовестной конкуренции, подаваемые в порядке, изложенном в Законе Республики Казахстан от 9 июня 1998 г. № 232-1 “О недобросовестной конкуренции” [378].
Этот Закон определяет действия, признающиеся недобросовестной конкуренцией, устанавливает механизм предотвращения и устранения недобросовестной конкуренции и ее последствий, а также ответственность за недобросовестные конкурентные действия.
В соответствии со ст. 5 незаконное использование фирменного наименования, а также копирование конкурента путем прямого воспроизводства его фирменного наименования, которые вводят или могут ввести в заблуждение потребителей относительно производителя или продавца товара (работ, услуг), относятся к недобросовестной конкуренции.
В соответствии со ст. 7 указанного Закона для проведения государственной политики по содействию и развитию конкуренции, а также предупреждению, ограничению и пресечению недобросовестной конкуренции Правительством Республики Казахстан определяется уполномоченный орган. В настоящее время это Агентство Республики Казахстан по регулированию естественных монополий и защите конкуренции. Данный уполномоченный орган вправе рассматривать в порядке, предусмотренном законодательством, дела о недобросовестной конкуренции и принимать решения о наложении административных взысканий, направлять виновным лицам обязательные для исполнения предписания о прекращении действий, ограничивающих или устраняющих конкуренцию.
В результате такого рассмотрения Агентство вправе принимать обязательные для исполнения субъектами рыночных отношений решения о прекращении недобросовестной конкуренции и устранении ее последствий, а также о перечислении в государственный бюджет дохода, полученного в результате недобросовестной конкуренции.
Более того, если предписания Агентства не выполняются, то оно вправе обращаться в суд с исками о пресечении недобросовестной конкуренции и устранении ее последствий, об изъятии в государственный бюджет дохода, полученного в период осуществления недобросовестной конкуренции, о взыскании убытков, причиненных юридическому лицу или индивидуальному предпринимателю, а также потребителям в период осуществления недоброкачественной конкуренции.
Серьезным полномочием Агентства является право направлять в правоохранительные органы материалы для решения вопроса о возбуждении уголовного дела по признакам преступлений, по фактам недобросовестной конкуренции.
Не может быть использовано фирменное наименование, похожее на фирменное наименование уже зарегистрированного юридического лица настолько, что это может привести к отождествлению соответствующих юридических лиц.
Судебная защита права на фирменное наименование является знакомой большинству юристов по своей процедуре и универсализму. Практически любой из выбранных несудебных способов защиты права в случае недостижения успеха может перейти в судебный. Также и любое правомочие из права коммерческой организации на фирменное наименование может быть защищено в судебном порядке.
В этом случае действует ст. 970 ГК РК, завершающая Общие положения о всех объектах права интеллектуальной собственности. Суд должен исходить из того, что защита исключительных прав осуществляется всеми способами, предусмотренными ст. 9 настоящего Кодекса.
Кроме применения общих гражданско-правовых мер, защита исключительных прав на фирменное наименование может осуществляться также путем:
1) изъятия материальных объектов, с использованием которых нарушены исключительные права, и материальных объектов, созданных в результате такого нарушения;
2) обязательной публикации о допущенном нарушении, с включением в нее сведений о том, кому принадлежит нарушенное право.
Судебная практика России и Казахстана по защите фирменных наименований только складывается, но наблюдается уже определенная тенденция по категориям дел и характеру вынесенных по ним решений.
Наиболее распространенными являются дела о столкновениях интересов правообладателей на товарный знак и фирменное наименование.
Характерен для этой категории пример из российской практики [379] по фирменному наименованию “Империя” и одноименному товарному знаку. Товарный знак зарегистрирован на классы МКТУ “реклама”, “деловые операции”, “реализация товаров”, а фирменным наименованием владеют в основном магазины. То есть товарный знак и фирменное наименование используются в отношении однородной деятельности — торговли.
Обладатели права на фирменное наименование в силу ст. 54 ГК РФ (аналогична нашей ст. 38 ГК РК) и ст. 8 Парижской конвенции имеют право пользоваться фирменным наименованием без специальной регистрации. Однако одновременно с началом, пользования начинают действовать статьи о защите прав обладателей регистрации на одноименный товарный знак.
Фирма, имеющая право на фирменное наименование “Империя”, чаще всего признается судом нарушителем права на товарный знак “Империя”. Она не имеет права рекламировать, совершать деловые операции, то есть торговать под данным фирменным наименованием.
Ситуация требует своего разрешения как в Казахстане, так и в России. Предлагается незамедлительно принять закон о фирменных наименованиях с определением порядка создания банка данных фирменных наименований, их регистрации, порядка определения общеизвестных фирменных наименований и др. [380].
Российские специалисты [381] предлагают выделить из фирменного наименования понятие “название фирмы” и регистрировать его в Роспатенте как товарный знак. Вряд ли такое приемлемо, ведь в любом случае иностранное фирменное наименование не подлежит регистрации.
Нам представляется, что решение вопроса заключается во взаимной информированности органов регистрационной службы и патентного ведомства, соответственно, о зарегистрированных фирменных наименованиях и товарных знаках.
При этом более всего необходимо при регистрации товарного знака знать, нет ли зарегистрированного фирменного наименования аналогичного звучания и в совпадающего с классом регистрации товарного знака, видом деятельности. При обнаружении такого совпадения в регистрации товарного знака будет отказано, если, конечно, заявитель не будет возражать по мотиву неизвестности еще нового фирменного наименования в гражданском обороте. Во всяком случае заявитель товарного знака, зная о грозящей ему в будущем конфликтной ситуаций, имеет возможность определить свою позицию уже сегодня.
Право на фирменное наименование является по своей сути бессрочным правом. Его действие прекращается с ликвидацией юридического лица или с изменением его фирменного наименования. Это вывод сделан нами из анализа основных норм ГК РК о фирменных наименованиях, в которых вопросы его прекращения не регулируются. В главе 49 “Общие положения” раздела о праве интеллектуальной собственности также не устанавливается перечня случаев прекращения права интеллектуальной собственности вообще.
Мы вслед за некоторыми авторами [382] полагаем, что по аналогии с другими правами, а также анализируя действующие правовые источники, можно сделать вывод об основаниях прекращения права на фирменное наименование.
Во-первых, это может быть случай добровольного отказа обладателя от фирменного наименования. Мотивы могут быть самыми разными — от неблагозвучности прежнего и желания поэтому поменять его на новое до последствий конкурентной борьбы. Многие помнят такое событие мирового масштаба — изменение южно-корейской фирмой-производителем бытовой техники своего фирменного наименования Gold Star на новое — LG.
Во-вторых, вынужденного изменения фирменного наименования в связи с реорганизацией юридического лица. Например, при реорганизации путем выделения прежнее фирменное наименование остается за старым предприятием, которое не дает новому права пользоваться прежним фирменным наименованием. Или, наоборот, образовавшееся в результате слияния двух юридических лиц новое юридическое лицо не желает брать старое фирменное наименование одного из них.
В-третьих, наличия судебного решения о необходимости изменения фирменного наименования ввиду нарушения при его определении и оформлении требований закона или нарушения при этом прав третьих лиц.
close_page
2.6. ТОВАРНЫЕ ЗНАКИ
2.6.1. Понятие и виды товарных знаков, знаков обслуживания
Официальное определение товарного знака содержится в части 1 ст. 1025 ГК РК и в ст. 1 Закона о товарных знаках РК от 26 июля 1999 г.: “Товарный знак, знак обслуживания — это обозначение, зарегистрированное в соответствии с настоящим законом или охраняемое без регистрации в силу международных договоров, в которых участвует Республика Казахстан, служащее для отличия товаров (услуг) одних юридических или физических лиц от однородных товаров (услуг) других юридических или физических лиц”.
Из известных определений можно выделить понятие товарного знака, данное российским ученым А.А. Шестимировым, который определял его как “особый символ товарной собственности, обозначающий, кому принадлежит исключительное право распоряжаться данным товаром, получать прибыль и обязанность нести убытки за поставку некачественного товара”.
Не со всеми положениями данного определения мы можем согласиться. На наш взгляд, оно чрезмерно сближает товарный знак и товар, им снабженный. Сам А.А. Шестимиров в той же работе, на той же странице, ниже приведенного нами определения, отмечает, что товарный знак — “это не знак авторства и не информация о характере продаваемого товара, но абстрагированный (выделено мной. — Т.К) от него знак, являющийся интеллектуальной собственностью владельца” [383].
Вот в этой абстрагированности заключено главное свойство товарного знака, его отличие от производственной маркировки и иных, свидетельствующих о подлинности товара обозначений. Товар, снабженный товарным знаком, может и не принадлежать обладателю права на товарный знак. Соответственно, и прибыль и ответственность за “поставку” могут нести совсем другие, чем правообладатель, лица.
Как видно из определений, товарный знак представляет собой прежде всего обозначение. Среди родового понятия “обозначения”, включающего в себя наряду с товарными знаками и знаками обслуживания еще и наименования мест происхождения товаров, по нашему мнению, должны найти свое место также наименования доменов в Интернете и пиктограммы. В то же время товарный знак занимает главное среди других обозначений место, отличающееся наиболее полной правовой урегулированностью, объясняемой, в свою очередь, его особой экономической значимостью и ценностью.
Характерно также не отображенное в определении свойство товарного знака как некоего условного символа, зачастую никак не характеризующего сам товар, а избранного обладателем, исходя из его или художнйка-разработчика фантазии. Например, стилизованная ладья на автомобилях семейства “Жигули” Волжского автозавода, зигзаг-молния на автомобилях марки “Опель”, крылья на эмблемах авиакомпании “Аэрофлот” или птица на знаке обслуживания авиакомпании “Люфтганза”.
Более того, чем больше условности, признаков символического характера в товарном знаке, тем больше вероятность его беспрепятственной регистрации. И наоборот, перегруженность знака достоверными сведениями о производителе, месте происхождения, качестве и пр. препятствуют признанию конкретного обозначения товарным знаком.
Товарный знак присваивается товарам материального характера, вещам, а знак обслуживания — различным услугам.
В Законе о товарных знаках и ГК термины “товарный знак” и “знак обслуживания” употребляются как категории одного порядка. Практически различие между товарным знаком и знаком обслуживания можно определить, только выявив в Свидетельстве регистрации товарного знака конкретные классы товаров или услуг МКТУ. При этом одно и то же обозначение может быть одновременно зарегистрировано как товарный знак и как знак обслуживания.
Товарный знак входит в большую группу объектов права интеллектуальной собственности, называемую для краткости “средства индивидуализации”, и несет в себе, конечно же, определенные “родовые признаки” данной группы, а также имеет значительные различия с иными средствами индивидуализации.
В наибольшей степени товарный знак схож с фирменным наименованием. И то и другое средство индивидуализации может быть выражено в словесной форме. В исключительное право обладателей прав на фирменное наименование и на товарный знак входит возможность нанесения этих обозначений на товары, бланки и иную документацию. По этой причине потребитель может быть введен в заблуждение относительно качества товара и его изготовителя.
Ниже мы остановимся на законодательных мерах по предупреждению смешения данных средств индивидуализации. Пока же отметим, что в законодательном и теоретическом плане нет трудности различения данных объектов. Достаточно отметить, что товарные знаки в отличие от фирменных наименований могут быть не только словесными, но и изобразительными, объемными, комбинированными и даже музыкальными и обонятельными.
Права на товарный знак являются ограниченными по территориальному (страна) и временному (10 лет) действию регистрации, тогда как фирменное наименование действует все время существования юридического лица как внутри, так и за пределами конкретной страны.
Имеется определенная опасность смешения объемного товарного знака, например, оригинального флакона духов, бутылки, рукояти зонта и пр., и однородных предметов, охраняемых как промышленные образцы.
Такая ситуация возможна по двум причинам: законом не запрещена одновременная охрана предмета как объемного товарного знака и промышленного образца, и такие случаи имеют место; владелец регистрации промышленного образца исчерпал все сроки продления такой охраны и подал заявку на объемный товарный знак, содержанием которого является бывший промышленный образец.
Разграничение такого рода обозначений проводится также по функциональному признаку — товарный знак в виде бывшего ранее промышленного образца уже не защищает оригинальные стороны данного товара, а представляет его изготовителя, выделяя изготовленный им товар от однородных товаров других изготовителей.
На этикетках товаров бывает порой трудно различить товарный знак и элементы производственной маркировки.
Последние могут нести в себе сведения об изготовителе, его местонахождении, а также обязаны нести определенные сведения о самом товаре — количестве, качестве, соответствия стандартам, сроке годности, входящих в него ингредиентах, сроках и порядке использования, правилах предосторожности при использовании и многие другие.
Различие товарного знака и элементов производственной маркировки, на наш взгляд, кроется в определении товарного знака, его сущности как условного обозначения. Содержание же производственной маркировки должно быть, наоборот, предельно полным и ясным, однозначным для усвоения потребителей и официальных органов (стандартизации, медицины и др.).
Возможны различные виды и классификации товарных знаков.
Мы склонны выделять классификации, вытекающие непосредственно из законодательных актов, иначе говоря, официальные, а также литературные или научные классификации.
Наибольшее практическое значение имеют официальные классификации. В свою очередь, они различаются между собой по выбору классификационного основания. Таковыми основаниями служат форма выражения товарного знака, состав субъектов-правообладателей, его известность или обычность.
В соответствии со ст. 5 Закона о товарных знаках РК в качестве такового могут быть зарегистрированы изобразительные, словесные, буквенные, цифровые, объемные и иные обозначения или их комбинации. Товарный знак при этом может быть зарегистрирован в любом цвете или цветовом сочетании.
Редакция данной статьи нашего закона в части перечисления разновидностей товарных знаков является на сегодняшний день одной из наиболее полных среди аналогичных статей законов о товарных знаках стран-участниц СНГ. Для примера, ст. 5 Закона о товарных знаках России упоминает только словесные, изобразительные, объемные и другие обозначения или их комбинации [384].
В Законе Молдовы от 22 сентября 1995 г. “О товарных знаках и наименованиях мест происхождения товаров”.ст. 5 устанавливает, что “в качестве товарных знаков могут быть зарегистрированы такие обозначения, как слова (включая личные имена), буквы, цифры, изобразительные элементы и сочетания цветов, а также любое сочетание этих обозначений, различимых визуально. Изобразительные элементы могут состоять из графических изображений, плоскостных или трехмерных обозначений (в рельефе) форм, имеющих отчетливое очертание”.
Это определение, на наш взгляд, чрезмерно перегружено деталями, уместными для включения в инструкции или руководства, то есть нормативные акты, конкретизирующие закон. В любом случае просматриваются те разновидности товарных знаков, которые более компактно перечислены в указанной статье закона РК.
Следует отметить, что в казахстанском законодательстве перечень разновидностей товарных знаков не исчерпывающий и в принципе могут быть и иные, например, звуковые товарные знаки. В мировой практике встречаются подпадающие под категорию “иные” звуковые, обонятельные, световые, движущиеся, рельефные, голографические и др. товарные знаки.
В Бразилии различаются товарные знаки, знаки обслуживания, промышленные знаки, в Аргентине — торговые и сельскохозяйственные знаки [385]. То есть выделение той или иной группы знаков объясняется структурой отраслей экономики каждой страны, а также зависит, по большому счету, от проводимой данной страной торговой и промышленной политики.
Наиболее распространенными являются словесные товарные знаки. Правила составления и подачи заявки на регистрацию товарного знака и выдачу свидетельства от 30 апреля 1997 г. в п. 2 устанавливают, что под словесными обозначениями (то есть будущими знаками) понимают слова или сочетания букв, имеющие словесный характер, словосочетания, предложения, другие единицы языка.
К словесным знакам относятся рекламные лозунги, фамилии, различные искусственно образованные слова, не являющиеся описательными по отношению к товару. По свидетельству исследователей, словесных знаков больше, чем других, их общее количество составляет примерно 80 % от количества всех зарегистрированных знаков. Это объясняется легкостью их создания, большей приспособленностью для рекламирования, особенно по новейшим средствам коммуникаций (Интернет, кабельное телевидение и пр.), доходчивостью, включению “смыслового фактора” в общем восприятии человека и др.
Примерами словесных товарных знаков, заявленных в Казпатент, могут служить знак INTEL, заявленный Intel Corporation, USA по 9-му классу МКТУ [386]; знак АСЕМ-АЙ, заявленный ТОО “Асем-Ай” по 25,32, 40-му классу МКТУ (387] | знак CОLGATE, заявленный Колгейт-Палмолив Компани, корпорацией штата Делавер, США [388], и множество других.
Если приведенные выше знаки носят выраженный словесный характер, пусть даже состоят из искусственно образованных слов, то знак CNN, состоящий из стилизованно связанных букв, является типичным примером буквенного товарного знакам Он заявлен в Казпатент фирмой Кейбл Ньюс Нетуок, Инк., США [389].
В последнее время в практике патентных ведомств многих стран прослеживается тенденция, когда для регистрации в качестве товарных знаков заявляются не просто слова, а целые фразы, называемые в специальной литературе для краткости “слоган”, от английского слова “Slogan”, что в переводе означает “лозунг”.
Примерами слоганов могут послужить знаки: “ВКУС, ЗНАКОМЫЙ С ДЕТСТВА”, зарегистрированный для 32 и 35-го класса (безалкогольные напитки) Акционерным обществом “Сусындар [390]; двуязычный (казахский и русский тексты) знак “МОЯ СТРАНА — МОЕ ПИВО”, зарегистрированный для 32-го класса (пиво) СП ТОО “Ирбис” [391]; слоган “ЛЮБИМЫЕ ПЕСНИ ЛЮБИМОГО РАДИО”, зарегистрированный по 41-му классу МКТУ (развлечения, развлекательные радиопередачи) Телерадиокомпанией ТОО “NS-Radio” [392] и др.
Изобразительные товарные знаки могут представлять сон бой конкретные или абстрактные изображения предметов, животных, людей, сложных линий и фигур, орнаменты, художественно выполненные шрифтовые элементы, а также различные композиции вышеуказанных элементов:
Примерами изобразительных товарных знаков, рассмотренных Казпатентом, являются трехлучевая звезда в круге, заявленная концерном Мерседес-Бенц (Mersedes-Benz AG, Germany) по 2, 3,4, 6, 7, 8, 11, 12-му классам МКТУ [393]; стилизованное изображение казахского лекаря шамана-бакфл, заявленный Казахским противораковым фондом “Дауа” [394]; три стилизованно изображенные горы на темном фоне, заявленные ЗАО “Сахарный центр” по 31—33,37,39,40-му классам [395] незамкнутый круг-овал на белом фоне, заявленный Корпорацией “Интел”, США [396], и многие другие.
К объемным обозначениям относятся трехмерные объекты, форма которых оригинальна и не связана исключительным образом с функцией товара (упаковки товара, бутылки, флаконы, форма мыла, шоколадные фигурки и другие предметы нестандартного вида).
Примерами объемных знаков, заявленных в Казпатент, могут служить — бутылка оригинальной удлиненной формы с надписью “SPRITE”, заявленная компанией Кока-Кола, США по 32-му классу [397]; жестяная банка оригинальной формы с надписью “SAPPORO” и восточным иероглифом, заявленная компанией Саппоро-Брюэриз, Лтд, Япония [398], и др.
К комбинированным обозначениям относятся комбинации различного рода элементов — словесных, графических, объемных.
Типичными примерами комбинированных товарных знаков являются знак “Тулпар”, состоящий из заключенного в ломаную рамку слова Тулпар, разорванного изображением крылатого коня, заявленный ТОО “Тулпар” по 29, 30, 35, 37, 40-му классам [399]; знак “Сеймар”, представляющий собой это слово на русском или английском языке, разорванный стилизованным изображением птицы, заявленный концерном “Сеймар” по 29,35,36,37,39,40,41,42-му классам [400] знак РАИМБЕК -RAIMBEK, представляющий собой стилизованное изображение всадника со знаменем в сопровождении двух коней над словом РАИМБЕК, заявленный одноименной фирмой [401], и др.
К иным обозначениям, предусмотренным ст. 5 Закона, относятся, в частности, звуковые обозначения в виде сигналов.
Закон о товарных знаках 1993 г. и Правила составления и подачи заявки на регистрацию товарного знака и выдачу свидетельства от 9 февраля 1993 г. прямо не упоминали о звуковых товарных знаках и возможностях для их охраны.
Теперь такую возможность предполагает, в частности, п. 3 проекта Инструкции по составлению, подаче и рассмотрению заявки на регистрацию товарного знака, знака обслуживания, подготовленного Казпатентом во исполнение нового Закона о товарных знаках 1999 г.
В качестве казахстанских примеров таких знаков можно назвать позывные “Радио Шахар”, “Русского радио”. Практика патентных ведомств других стран знает защиту в качестве товарного знака звука двигателя мотоцикла знаменитой марки “Харлей-Дэвидсон”.
В теории и на практике возникают вопросы о возможности регистрации в качестве товарных знаков различных специфических явлений, в частности, запахов духов и иных средств парфюмерии. Законодательства всех стран, предусматривающих предоставление правовой охраны таким знакам (Австралия, Мексика, Южная Корея), требуют такой характеристики их объективирования как видимость. Одни только звуковые и обонятельные свойства не достаточны для регистрации.
На наш взгляд, наметившаяся тенденция искать решение этого вопроса в зависимости от возможностей объективизации и последующего воспроизводства данных явлений, совершенно правильна.
Если данный запах можно записать таким же образом, как можно записать мелодию музыкального товарного знака (нотами на бумаге и звуком на ленте или диске), а затем по записанному, зафиксированному вновь воспроизвести, то можно констатировать наличие обозначения, а следовательно товарного знака. Например, в Великобритании регистрацию обонятельного товарного знака можно произвести, так как нет запрета этого в законодательстве, но запах при этом необходимо воспроизвести в графической форме [402].
Иным, чем форма выражения, основанием деления товарных знаков является принадлежность прав на товарный знак одному или нескольким субъектам. Поэтому основанию можно выделить индивидуальный и коллективный товарные знаки.
В Законе о товарных знаках РК 1999 г. дается определение только одной разновидности — коллективного товарного знака. Сам термин “индивидуальный товарный знак” вообще не упоминается.
По пункту 7 ст. 1 указанного Закона коллективный товарный знак — это товарный знак ассоциации (союза) или иного объединения юридических лиц и (или) индивидуальных предпринимателей (далее — объединение), служащий для обозначения выпускаемых или реализуемых ими товаров (услуг), обладающих едиными качественными или иными характеристиками.
Примером коллективного товарного знака является комбинированный знак, представляющий собой стилизованное изображение лебедя, обрамленного словами “Ассоциация Сарыагаш-суы”, заявленный Ассоциацией производителей минеральной воды “Сарыагаш суы” по 32-му классу [403].
Требования к содержанию и оформлению коллективного товарного знака такие же, как и индивидуального, но режим использования их различен.
Следует отметить, что с учетом практики регистрации и использования коллективных товарных знаков, Закон о товарных знаках РК 1999 г. отказался от подробного регулирования статуса коллективных товарных знаков, имевшего место по Закону о товарных знаках 1993 г.
В прежнем Законе, в частности, имелась ст. 7 “Требования к заявке на регистрацию коллективного товарного знака”, предусматривающая, что заявка на регистрацию коллективного товарного знака помимо документов, предусмотренных для индивидуальных товарных знаков, должна содержать специальный документ — “устав коллективного товарного знака”. Данный “устав” должен был включать в себя наименование объединения, уполномоченного зарегистрировать коллективный товарный знак на свое имя, цель регистрации этот знака, перечень субъектов, имеющих право на пользование этим знаком, перечень и единые качественные или иные общие характеристики товаров, которые будут обозначаться коллективным товарным знаком, условия его использования, порядок контроля за его использованием, ответственность за нарушение положений устава коллективного товарного знака.
Как показывает приведенное, на патентное ведомство возлагалась, наряду с основной функцией регистрации обозначения в качестве товарного знака, фиксирование и регулирование несвойственных для него гражданско-правовых отношений по поводу исключительного права, принадлежащего объединению юридических лиц. Эти вопросы могут быть с успехом урегулированы уставом самого объединения, а не архаичного по наименованию “устава коллективного товарного знака”. Регистрируя коллективный товарный знак и беря за основу среди других документов и “устав коллективного товарного знака”, патентное ведомство невольно узаконивало ошибки и основы будущих конфликтов, заложенные в данном документе.
С учетом этих соображений в Законе о товарных знаках РК 1999 г., кроме определения коллективного товарного знака в ст. 1, осталось указание ст. 19, что “владельцы коллективного товарного знака могут наряду с коллективным товарным знаком использовать свои товарные знаки на выпускаемых ими товарах”.
Еще одним классификационным основанием является степень известности товарного знака. По этому основанию Закон о товарных знаках РК 1999 г. в ст. 1 выделяет общеизвестные товарный знаки, подразумевая, что это — товарный знак„ признанный общеизвестным в силу международных соглашений, участником которых является Республика Казахстан, решением компетентного органа или суда, основанном на доказательствах заинтересованных лиц. Поскольку термина “необщеизвестный товарный знак” в Законе нет, то с подачи A.П. Сергеева все остальные товарные знаки, видимо, можно назвать “обычными”.
Следует отметить, что вопрос охраны общеизвестных товарных знаков является одним из труднейших в теории и практике интеллектуальной собственности. Для примера отметим, что всемирно известные сорта сигар “Корона” совершенно неизвестны некурящим людям. То есть этот пример показывает наличие большого элемента субъективности в самом наделении отдельных знаков эпитетами “известный”, “общеизвестный” и пр.
Между тем введение данной категории в наше законодательство было требованием международных конвенций, в которых участвует наша страна. В соответствии со ст. 6 bis “Общеизвестные товарные знаки” страна-участница Парижской конвенции обязуется отказывать в регистрации обозначениям, воспроизводящим и имитирующим товарные знаки, происходящие из другой страны-участницы Парижской конвенции и ставшие общеизвестными в данной стране. При этом достаточно самой общеизвестности, не требуется никакой регистрации.
Обратим внимание на имеющуюся в ГК РК и Законе о товарных знаках разницу в определениях товарного знака. Она касается субъектов права на товарный знак.
По определению ст. 1023 ГК РК товарный знак служит для отличия товаров или услуг одного лица от товаров или услуг других лиц. Закон о товарных знаках в п. 12 ст.1 употребляет выражение “служащее для отличия товаров (услуг) одних юридических или физических лиц от однородных товаров и услуг других юридических или физических лиц”. Часть 2 ст. 4 данного Закона уточняет данный круг субъектов, устанавливая, что правовая охрана может быть предоставлена любым юридическим лицам или физическим лицам, осуществляющим предпринимательскую деятельность.
Такое расхождение в редакциях ГК и специального закона, на наш взгляд, является не противоречием, а случаем конкретизации таким законом нормы кодекса, имеющей общий характер (“лица”).
Таким образом, обладателями права на товарный знак не могут быть любые физические лица, а только субъекты предпринимательства.
close_page
2.6.2. Источники правового регулирования
В целом круг источников правового регулирования товарных знаков достаточно широк. Его можно разделить на законы, международные соглашения и подзаконные акты Правительства РК и ведомств.
Возглавляет всю систему источников правового регулирования ГК РК. В его ст. ст. 59, 115, 125, 961-970, 1024-1032 содержатся положения принципиального характера. Регулирование частностей остается на усмотрение специального законодательства о товарных знаках.
Основным и главным, в комплексе решающим абсолютное большинство вопросов охраны товарных знаков и самым востребуемым в практической работе, является Закон о товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров от 26 июля 1999 г. Это второй Закон о товарных знаках. Первый был принят 18 января 1993 г. и действовал до принятия нового. При работе над новым Законом были учтены предыдущая практика Казпатента, патентных ведомств других стран, тенденции развития мировой системы, требования соглашения ТРИПС.
Мы полагаем осветить содержание данного закона по мере освещения отдельных вопросов возникновения и использования права на товарный знак, воздержавшись от общей его характеристики, мало что дающей в познавательном плане.
Остальные законодательные акты в свою очередь можно разделить на две группы: первые только упоминают товарные знаки в числе иных объектов своего регулирования; вторые попутно, при решении иных практических вопросов, устанавливают те или иные правила касательно товарных знаков.
Первая группа не представляет, на наш взгляд, особого исследовательского интереса. Это видно уже из наименований законов РК, содержащих упоминания о товарных знаках: от 27 декабря 1994 г. “Об иностранных инвестициях”; от 16 июля 1997 г. “О внесении изменений и дополнений в Закон РК “Об иностранных инвестициях” (ст. 1).
К законодательным актам второй группы относятся законы Республики Казахстан:
от 9 июня 1998 г. № 232-1 “О недобросовестной конкуренции”, ст. 5 которого запрещает самовольное использование чужого товарного знака;
от 4 июля 1992 г. “О защите и поддержке частного предпринимательства”, ст. 29 которого устанавливает санкции за незаконное использование товарного знака”;
статья 199 “Незаконное использование товарного знака” нового Уголовного кодекса, устанавливающая серьезные уголовно-правовые санкции за нарушение чужих прав на товарный знак.
Наряду с национальными законами по вопросам товарных знаков на территории Казахстана действуют следующие международные конвенции:
Парижская конвенция по охране промышленной собственности от 30 марта 1883 г., содержащая важнейшие принципы любой национальной системы охраны товарных знаков — национального режима, приоритета, независимости товарных знаков, охраны товарного знака “как он есть”, охраны общеизвестных знаков без регистрации и др.;
Мадридское соглашение о международной регистрации знаков от 14 апреля 1891 г., содержащее основные принципы международной охраны знаков — обусловленности международной регистрации наличием национальной, прекращения действия национальной регистрации страны происхождения после возникновения международной регистрации, получения охраны в большом количестве стран путем подачи одной заявки и др.
Следует отметить, что содержание в части наиболее принципиальных положений двух указанных важнейших мировых конвенций вошло в Закон о товарных знаках РК как 1993 г., так и 1999 г. Однако сами конвенции при этом сохраняют статус самостоятельных источников правового регулированиям в случае противоречия им норм национального законодательства имеют преимущество перед ними. Такие случаи прямого действия международных конвенций довольно часты в практике патентного ведомства, особенно при досудебном рассмотрении жалоб его Апелляционным советом.
В настоящее время проходит согласование в министерствах и ведомствах РК разработанный ВОИС в течение 19897-1993 гг. “Договор о законах по товарным знакам”, призванный дальше гармонизировать законодательство РК, других стран и мировые конвенции, а также существенно упростить процедуру оформления прав на товарный знак. Эти цели достигаются унификацией требований к форме и содержанию заявок на регистрацию товарных знаков, упрощению различных процедур внесения изменений в заявку на стадий ее рассмотрения.
Имеется ряд постановлений Правительства и законов, в разной мере регулирующих вопросы товарных знаков. Наиболее значимыми являются постановления Кабинета Министров РК: от 20 ноября 1992 г. “Об утверждении Порядка уплаты и размеров пошлин за патентование изобретений, промышленных образцов и полезных моделей, регистрацию товарных знаков и знаков обслуживания, регистрацию и предоставление права пользования наименованием места происхождения товара” [404];
от 11 ноября 1992 г. “Об утверждении Порядка выдачи охранных документов Республики Казахстан на изобретения, промышленные образцы, товарные знаки и знаки обслуживания, защищенные охранными документами СССР” с последующими изменениями, внесенными Постановлением Кабинета Министров РК от 10 января 1994 г № 52 [405].
Кроме законов и постановлений Правительства РК, большое значение для повседневной практической работы имеют различные, утвержденные Патентным ведомством и зарегистрированные Министерством юстиции Республики Казахстан правила и инструкции.
В настоящее время действуют “Правила составления и подачи заявки на регистрацию товарного знака и выдачу свидетельства”, зарегистрированные Минюстом РК 30 апреля 1997 г. за № 296 [406] и “Правила рассмотрения заявки на регистрацию товарного знака”, зарегистрированные Минюстом РК 6 Мая 1997 г. за № 297 [407].
2.6.З. Функции
Иллегального определения товарного знака, данного в ст. 1 Закона о товарных знаках РК, видны три основных функции товарных знаков.
Первой функцией является идентификационная, обеспечивающая выделение товара от других однородных товаров и указывающая на источник его происхождения. Покупатель, приходя в магазин и покупая товар с предпочитаемым им товарным знаком, тем самым выбирает конкретного производителя среди конкурентов.
Второй функцией товарных знаков является информационная — донесение до потребителя информации о качестве продукта. Кроме того, потребитель, привыкая к тому, что продукты, маркированные определенным товарным знаком, удовлетворяют его по качеству и цене, часто готов покупать и другие товары, снабженные тем же товарным знаком.
Третья функция товарного знака — рекламная.
Именно на товарный знак ложится основная тяжесть в усилиях по продвижению товара на рынок [408].
Товарный знак сам по себе может быть выполнен в виде этикетки товара, или присутствовать на этикетке, проставляться на упаковке. При выполнении этикетки, как и при определении будущих товарных знаков иного характера, необходимо стремиться к максимальной рекламоспособности.
Выделенное в последнее время как термин такое свойство товарного знак, как рекламоспособность, понимается как новизна идеи, оригинальность, ассоциативность и в связи с этим — запоминаемость.
У казанные свойства приводят к еще одной неофициальной, однако давно бытующей среди специалистов классификации — делению товарных знаков на слабые и сильные [409].
Слабый товарный знак маловыразителен, характеризуется низкой различительной и рекламоспособностью и сколько бы средств ни тратили на его продвижение на рынке, он не будет продвигать товар на рынок, а может даже подорвать репутацию своего владельца. В отличие от слабого сильный товарный знак обладает высокими различительными свойствами, и чем продолжительней срок использования, тем выше его сила и популярность маркируемого им товара.
В литературе [410], кроме выделенных нами функций, указываются еще функции отличительная, гарантийная и охраанительная.
Изучение предложенных признаков показывает, что отличительная функция товарного знака сводится к выделению данного товара из массы однородных, причем наличие знака существенно снижает время такого различения. Поэтому мы полагаем, что выделение отличительной функции есть результат взгляда на товарный знак с позиции покупателя. Взгляд с позиции правообладателя товарного знака допускает именовать эту функцию идентификационной.
Гарантийную функцию товарного знака, понимаемую как его способность свидетельствовать о неизменно высоком качестве маркированного данным товарным знаком товара, выполняют в первую очередь общеизвестные в мире знаки — MERSEDES, PIERE KARDIN, CARTIER, DIOR, CHANEL и др. Поэтому вряд ли любой товарный знак выполняет функцию гарантирования качества продукта, некоторые, наоборот, свидетельствуют о низком его качестве. Таким образом, мы поддерживаем выделение гарантийной функции товарного знака, но не считаем ее присущей абсолютно всем товарным знакам.
Определенные сомнения вызывает у нас и выделение охранительной функции товарных знаков. Прежде всего не следует применять сам термин “охранительная”, так как в теории права и гражданско-правовой науке сложилось достаточно определенное представление о смысловом наполнении данного термина, в частности в связи с выделением регулятивных и охранительных правоотношений, обязательств. Последние возникают при нарушении исполнения обязательства как дополнительные обязательства по уплате штрафа, пени, убытков и пр.
Более приемлемо, на наш взгляд, выражение “защитная функция товарного знака”. Определенные элементы защиты товарным знаком маркированного им товара от подделок, мы полагаем, имеются. Они, как нам представляется, очень незначительны, если учесть огромное количество случаев подделок товаров, снабженных оригинальными товарными знаками. Помещенный на товаре знак, даже снабженный дополнительной информацией о его регистрации в патентных ведомствах разных стран, выполняет только превентивную функцию. Он предупреждает правонарушителя о наличии чужих охраняемых прав и заставляет его задуматься о противоправности действий по подделке товара и самого знака, но, увы, не предотвращает от самих действий.
close_page
2.6.4. Условия регистрации
При критичном обсуждений вопроса об удачности или неудачности выбора Казахстаном современной системы правовой охраны товарных знаков может возникнуть вопрос, а было ли учтено все положительное из предыдущего, времен вхождения Казахской ССР в состав СССР, опыта. Иными словами, каково советское наследие, была ли в СССР система охраны товарных знаков и не проще ли было сохранить ее, если она была достаточно совершенной?
Для полною ответа на этот вопрос можно было бы начать характеристику системы правовой охраны товарных знаков с первых декретов советской власти, оказавших влияние на формирование соответствующей системы в СССР и ее части -Казахской ССР. Мы полагаем это излишним ввиду того, что многие исследователи сделали это до нас. Мы имеем в виду работы А.П.Сергеева [411], А.А.Шестимирова [412], А.Д.Корчагина в соавторстве с группой специалистов Роспатента [413; 414] и др.
Полагаем поэтому достаточным остановиться на сравнительно современных, последних по хронологии нормативных актах СССР, предшествовавших его распаду, содержавших принципиальные положения о действовавшей в этой бывшей Стране системе охраны товарных знаков.
Самым последним нормативно-правовым актом СССР, закрепившим большое количество принципиально новых положений в системе охраны товарных знаков, был Закон СССР “О товарных знаках и знаках обслуживания”, принятый в 1991 г. но так и не вступивший в силу из-за распада страны. Его принятие обусловили принятые 31 мая 1991 г. Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик, ст. 148 которых посвящалась товарным знакам. Это был последний закон СССР, которым реально регулировались отношения по поводу товарных знаков [415].
Основы закрепили самые принципиальные положения о наличии права на товарный знак, удостоверенного “свидетельством в соответствии с Законом СССР о товарных знаках и знаках обслуживания”. Устанавливался 10-летний срок действия исключительного права на товарный знак, причем объем правомочий по использованию товарного знака в рамках исключительного права соответствовал его современному пониманию.
Эти принципиальные положения легли в основу законов о товарных знаках России, Казахстана и многих других новых стран-участниц СНГ. Но следует отметить, что не Основы гражданского законодательства определяли сущность системы охраны товарных знаков СССР, они попросту не успели полностью реализовать весь свой правовой потенциал.
Наиболее значимым для уяснения сути данного вопроса является Положение о товарных знаках, утвержденное Госкомизобретений СССР 8 января 1974 г. [416], а также Постановление Совета Министров СССР от 15 мая 1962 г. № 442 “О товарных знаках ” [417].
Изучение данных нормативных актов, а также многочисленных инструкций Госкомизобретений к Положению о товарных знаках показывает, что система регистрации и использования товарных знаков, а также определенный порядок защиты прав их владельцев был и ее содержание вполне соответствовало советскому способу общественного производства, социалистической системе хозяйствования.
Главным моментом, характеризующим советскую систему, являлась обязательность регистрации и использования товарных знаков. Так, в частности, п. 1 Постановления Совмина СССР № 442 обязывал государственные, кооперативные и общественные предприятия и организации помещать на выпускаемых ими изделиях и упаковке товарные знаки, а п. 2 этого же документа обязывал правительства союзных республик, министерства и ведомства обеспечить в 6-тимесячный срок разработку всеми предприятиями товарных знаков, а также их представление на регистрацию в Госкомизобретений. Если это не выполнялось, то товары и продукция считались “ненадлежащего качества”, что влекло гражданско-правовую ответственность предприятия и дисциплинарную ответственность его руководителя [418].
Эта обязательность вполне понятна, если учитывать командно-административный и плановый характер советской экономики, отсутствие в ней конкуренции. Введение системы регистрации товарных знаков объяснялось прежде всего присутствием на советском рынке иностранных предприятий со своими товарными знаками, желанием поднять качество советских товаров и ответственность их изготовителей. Определенный интерес представляли и экспортные устремления СССР, и необходимость конкуренции советских товаров за рубежом.
В остальных моментах советское законодательство содержало в себе и регулировало знакомые в данное время действия по подаче заявки и ее экспертизы, определения приоритетов, отказов в регистрации по абсолютным и относительным основаниям, апелляционного производства. Последнее ограничивалось административным рассмотрением в Госкомизобрете-ний, которое было окончательным, без доведения жалобы до суда.
Использование товарного знака его владельцами было обязательно в СССР так же, как это имеет место в России и Казахстане в настоящее время.
Советское законодательство знало и институт исключительного права на товарный знак. В то же время затруднительно точно сказать, кому же оно принадлежало. Так, п. 8 Положения о товарных знаках 1974 г. устанавливал, что “право на исключительное использование может быть предоставлено (разрядка моя — Т.К.) государственным предприятиям, организациям и объединениям, а также кооперативным и общественным организациям, являющимся юридическими лицами и осуществляющими производственную и торговую деятельность”.
Пункты 27 и 28 этого же Положения устанавливали, что юридические лица, зарегистрировавшие на свое имя товарные знаки, имеют исключительное право использовать этот знак для обозначения соответствующих товаров и услуг на всей территории СССР. Использование товарного знака без разрешения (лицензии) владельца запрещалось, а владелец мог в течение срока действия регистрации потребовать от нарушителя прекращения пользования тождественным или сходным обозначением и требовать возмещения причиненных ему убытков.
Но правило п. 8 находилось в разделе “Общие положения” данного документа и имело большую, чем п. 27, силу. Из этого можно сделать вывод, что первичным обладателем исключительного права являлось все же государство и оно могло передать его любой социалистической организации. Иной вывод не согласовывается с характером социалистической государственной собственности.
А нормы пп. 27, 28, на наш взгляд, адресовались для ситуаций столкновения советских и иностранных товарных знаков.
Таким образом, в период нахождения Казахстана в составе СССР на его территории действовала советская система охраны товарных знаков, отдельные элементы которой были восприняты законодательством суверенного Казахстана, но в целом эта система не могла быть развита дальше в силу различия между рыночной экономикой, которую ныне строит Казахстан, и плановой экономикой бывшего СССР.
Поиски приемлемой казахстанской системы регистраций проводились в 1992-1993 гг.
В первый год независимости Республики Казахстан, с основанием патентного ведомства началось построение системы правовой охраны товарных знаков. Среди прочих принципиальных вопросов определения параметров будущей системы перед нами встал вопрос, какую из существующих в мире систем охраны, какую модель следовало выбрать Казахстану.
Законодательство разных стран предусматривает в основном два основания возникновения права на товарный знак:
1) первое его использование в гражданском обороте или 2) регистрация в уполномоченном государственном органе. Соответственно, можно назвать и типичные национальные системы регистрации — “система первого использования” и “регистрационная система”.
Е.К. Сухарева для краткости назвала процедуру первой группы стран “системой преждепользования”, что в принципе аналогично нашему названию [419].
Некоторые страны сочетают эти принципы, и тогда появляются гибридные системы. Если только регистрации или только использования достаточно для возникновения права на знак, то налицо так называемая система альтернативного действия (страны Бенилюкса, Швеция и др.). Если требуется и применение, и регистрация, то налицо так называемая система кумулятивных действий.
Страны с регистрационной системой так же неоднородны в обладании нюансами данной, казалось бы, ясной системы. В зависимости от степени значимости факта регистрации товарного знака обычно выделяют страны с системами конститутивной регистрации и декларативной регистрации [420].
Регистрация товарного знака в странах с декларативной системой носит, соответственно, лишь декларативный характер, так как любое лицо может опротестовать регистрацию, доказав свое право преждепользования. Такую систему имеют США, Великобритания, Канада, Индия, Пакистан, Мексика, Ирак и др.
Смысл регистрации в патентном ведомстве при такой системе сводится к оповещению этих третьих лиц о начале использования знака и своих претензиях на обладание исключительным правом на знак. И. Э. Мамиофа и соавторы отмечают тот момент, что в странах с декларативной регистрацией время начала использования знака указывается в заявлении, а для иностранца таким временем является дата регистрации в своей стране [421].
Еще одной характеристикой декларативной системы, в частности ее идеи преимущества фактического использования над регистрацией, является наличие понятий “старшего” и “младшего” товарных знаков. Оно сводится к тому, что зарегистрированный знак может быть оспорен по мотиву наличия аналогичного ему фактически используемого “старшего” знака, который уже приобрел известность в соответствующем секторе оборота, а также используется достаточно длительное время. Длительность этого срока устанавливается в законодательстве. К примеру, в США, Канаде, Ираке он равен 5 годам с начала регистрации, а в Великобритании и Индии — 7 годам. Если эти факты удается доказать, то регистрация аннулируется. Соответственно, в тех случаях, когда доказать “старшинство” не удается или когда в течение этих же сроков не поступает жалоб и протестов на регистрацию, то регистрация и само право на знак становятся неоспоримыми.
Таким образом, система декларативной регистрации имеет явные недостатки — неопределенность в действительности права на знак в течение длительного времени, отсутствие возможности проверить фактическое использование знака третьими лицами, длительность приобретения знаком свойства известности. Все эти отрицательные стороны оценивались специалистами Казахстана и были причиной непринятия такой системы в качестве национальной.
Более приемлемой представлялась другая система.
Система “конститутивной” регистрации в качестве правоустанавливающего факта признает только регистрацию товарного знака в уполномоченном государственном органе или организации. Фактическое использование знака не порождает прав на него. Такая принципиальная система (возможны отдельные незначительные нюансы) принята в России, Японии, Италии, Испании, Греции, Турции, до 1995 г. — в Германии и др.
Аналогичную систему избрала для себя, закрепив ее в Законе о товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров от 18 января 1993 г., Республика Казахстан.
Мы полагаем, что данную систему с большим успехом можно было бы назвать системой обязательной регистрации, даже несмотря на исключения об обязательной регистрации для общеизвестных знаков. Данное исключение остается при любом названии избранной какой-либо страной национальной системы. К тому же выражение “обязательная регистрация”, на наш взгляд, полнее передает главную особенность установленного правила поведения, чем многозначное слово “конститутивная”.
В целях общей характеристики избранной системы регистрации попробуем пока в самом общем виде обозначить достоинства данной системы, предопределившие ее выбор.
К ее нюансам мы не раз еще вернемся при изложении специальных вопросов.
Мы полагаем, что воспринятая Казахстаном система обязательной регистрации позволяет:
1) изначально точно определить объект правовой охраны, а также объем правопритязания в соответствии с заявленными классами МКТУ;
2) создать полную национальную базу данных заявленных знаков и их владельцев;
3) определить с самого начала процесса регистрации, прибегнув к информационному поиску по базе данных, уполномоченное на получение права на знак лицо, соответственно отклонив притязания иных лиц;
4) определить главную работающую презумпцию и изначально решить вопрос о бремени доказывания наличия прав. Наша презумпция — правота заявителя и обладателя свидетельства о регистрации. Все остальные лица обязаны это опровергнуть и доказать свои права;
5) предостеречь всех третьих лиц от излишних действий по закреплению уже принадлежащих другим прав путем публичного оповещения о зарегистрированных правах в официальном информационном издании;
6) дать возможность казахстанским заявителям регистрировать свои знаки за рубежом, предоставив им достоверные доказательство (свидетельство) о национальной регистрации (требования Парижской конвенции и Мадридского соглашения).
Одновременно с выбором системы охраны решался вопрос и об органе регистрации и экспертизы, правомочном принимать заявки на товарные знаки и выдавать охранные документы.
В разных странах вопрос о таком органе решается по-разному. Так, во Франции заявка на регистрацию товарного знака подается либо в Национальный институт промышленной собственности— патентное ведомство Франции (ИНПИ), либо в канцелярию Торгового суда или суда большей инстанции [422].
В Бельгии заявки принимают коммерческие суды, в Италии -Торговая палата.
В большинстве стран такое право имеют национальные патентные ведомства. По такому же пути пошел и Казахстан.
В настоящее время прием заявок на регистрацию товарных знаков организует Комитет по правам интеллектуальной собственности Министерства юстиции Республики Казахстан, а принимает их Институт патентной экспертизы данного Комитета, которые вместе реализуют компетенцию Уполномоченного государственного органа, именуемого в ст. 3 Закона о товарных знаках РК “Казпатентом”.
Избранная Казахстаном система обязательной регистрации товарных знаков наиболее четко выражена в ст. 4 Закона о товарных знаках РК 1999 г.: “Правовая охрана товарных знаков в Республике Казахстан предоставляется на основании их регистрации в порядке, установленном настоящим Законом, а также без регистрации в силу международных договоров Республики Казахстан”.
Это означает, что в отношении казахстанских и иностранных заявителей признается действительность только зарегистрированного товарного знака. То есть обозначение становится товарным знаком только после его официального признания товарным знаком в результате регистрации.
После принятия заявки к производству заявитель вступает в достаточно длительную полосу административно-правовых отношений с патентным ведомством. Статьи 8—12 Закона о товарных знаках РК 1999 г., Правила составления и подачи заявки на регистрацию товарного знака, Правила рассмотрения заявки на регистрацию товарного знака подробнейшим образом регулируют вопросы подачи заявки, состава ее документов, определения приоритета товарного знака, проведения предварительной и полной экспертизы, вынесения решений по их результатам.
Процессы эти сугубо административного характера, и в данном гражданско-правовом исследовании не хотелось бы очень подробно на них останавливаться. На наиболее интересных моментах, в особенности если они влияют на возникновение гражданских прав и обязанностей, мы, конечно же, заострим внимание. Пока отметим, что законодатель постарался наделить правами и заявителя в указанных административно-правовых процедурах с целью достижения максимальной демократичности, превращения рутинной по своей сути экспертизы в равноправный диалог между заявителем и экспертом патентного ведомства.
В частности, по ст. 13 Патентного закона в ходе рассмотрения заявки заявитель имеет право:
1) отозвать заявку на любом этапе экспертизы;
2) принимать участие в рассмотрении вопросов, возникающих в ходе экспертизы заявки;
3) дополнять, уточнять или исправлять материалы заявки, не изменяя их по существу, до завершения полной экспертизы;
4) ходатайствовать о продлении установленных сроков для предоставления ответа на запрос или подачи возражения, но не более чем на шесть месяцев;
5) ходатайствовать о восстановлении пропущенных сроков, но не позднее двух месяцев со дня истечения пропущенного срока;
6) знакомиться с противопоставленными материалами.
Итогом положительной экспертизы является выдача его
владельцу свидетельства на товарный знак, а также внесение товарного знака в Государственный реестр товарных знаков, являющийся главным документом для судов и всех административных органов, подтверждающим наличие правовой охраны товарного знака.
Статья 14 Закона устанавливает перечень сведений, вносимых в Государственный реестр товарных знаков. Установлено также, что Государственный реестр товарных знаков является общедоступным. По ходатайству заинтересованных лиц Казпатент предоставляет выписку из Государственного реестра товарных знаков.
Владелец товарного знака обязан уведомлять Казпатент об изменениях, касающихся регистрации. В частности, вносятся изменения в случае полной или частичной уступки прав на товарный знак, а также указываются все лицензионные соглашения о временном использовании прав на данный объект.
Важнейшим действием административно-правового характера, имеющим большое гражданско-правовое значение, является публикация сведений о регистрации, а также о последующих изменениях в регистрации.
Статья 16, специально посвященная публикации сведений о регистрации, устанавливает, что сведения, относящиеся к регистрации товарного знака, внесенные в Государственный реестр товарных знаков, а также последующие изменения, касающиеся регистрации, публикуются Казпатентом в бюллетене непосредственно после их записи в Государственном реестре товарных знаков.
Без публикации указанных сведений в официальном бюллетене “Промышленная собственность” выдача свидетельства на товарный знак не производится.
В результате выполнения всех указанных выше процедур в соответствии с требованиями Закона заявитель получает Свидетельство на товарный знак, удостоверяющее факт регистрации товарного знака, его приоритет, исключительное право владельца на товарный знак в отношении указанных в свидетельстве товаров и услуг (ст. 18 Закона).
Для правообладателя основным документом, удостоверяющим его право на товарный знак, является указанное свидетельство.
В этом документе воплощены наиболее принципиальные моменты как казахстанской, так и мировой системы правовой охраны исследуемых нами объектов. Это выражается прежде всего в монопольном характере прав. По ст. 4 действующего Закона о товарных знаках владелец товарного знака имеет исключительное право пользования и распоряжения принадлежащим ему товарным знаком в отношении указанных в свидетельстве товаров и услуг. Никто не может использовать охраняемый в Республике Казахстан товарный знак без согласия владельца.
В то же время, как и при монополии на любой иной объект интеллектуальной собственности, в монополии на товарный знак есть исключения. Она ограничена в пространстве, времени и по видам деятельности.
Ограниченность в пространстве выражается в том, что указанное Свидетельство на товарный знак действует только на территории Республики Казахстан. Наиболее явно это обозначено в преамбуле действующего Закона о товарных знаках, в которой указано, что “настоящий Закон регулирует отношения, возникающие в связи с регистрацией, правовой охраной и использованием товарных знаков, знаков обслуживания и наименований мест происхождения товаров в Республике Казахстан”.
Ограниченность во времени выражается в установлении законодателем сроков действия регистрации. Статья 15 Закона устанавливает, что регистрация товарного знака действует в течение десяти лет с даты подачи заявки.
Срок действия регистрации товарного знака может быть продлен каждый раз на десять лет по ходатайству владельца, поданному в течение последнего года ее действия. Сведения о продлении срока действия регистрации вносятся в Государственный реестр товарных знаков и в Свидетельство.
Данное положение не ново и содержится в законах всех стран. На практике имеются товарные знаки, например на отдельные сорта швейцарского шоколада и сыра, французские духи и туалетную воду, а также флаконы под них, английский текстиль и пр., которые продолжают охранять в десятках стран вот уже в течение двух столетий. Довольно часто оригинальное изделие охраняется вначале как изобретение или промышленный образец, затем, после истечения сроков для охраны такого рода объектов, переводится в разряд товарных знаков и охраняется практически бессрочно.
Более того, законодательство Казахстана стремится к увеличению товарных знаков-долгожителей. Это явно видно из правил, закрепленных в ст. ст. 15 и 17 действующего Закона о товарных знаках.
Так, срок подачи ходатайства о продлении срока действия регистрации товарного знака, пропущенный его владельцем, может быть восстановлен по заявлению владельца, поданному в течение шести месяцев после истечения срока действия регистрации (ст. 15). А товарный знак, срок действия регистрации которого истек, не может быть вновь зарегистрирован на имя лица иного, чем прежний владелец, в течение трех лет с даты прекращения действия регистрации. Указанное условие применяется и в том случае, когда владелец товарного знака отказался от него до истечения срока действия регистрации (ст. 17).
Примером ограничения монополии на товарный знак по видам деятельности является закрепленное в ст. 18 действующего Закона указание, что “исключительное право владельца на товарный знак действует в отношении указанных в свидетельстве товаров и услуг”.
Поясним это на конкретном примере. Американская фирма UDV NORTH AMERICA Inc. получила 25 декабря 2000 г. свидетельство РК на товарный знак SMIRNOFF по 33-му классу МКТУ, распространяющийся на алкогольные напитки (за исключением пива). Это означает, что охрана прав владельца будет производиться только в отношении алкогольных напитков. Производство прохладительных напитков или пива с указанным знаком не будет считаться нарушением прав владельца регистрации на товарный знак.
В этой ограниченности по видам деятельности есть положительные стороны, а также отрицательные, порождающие большие теоретические и практические проблемы.
Поясним это на другом примере. В один прекрасный день на прилавках магазинов появилась водка PARLIAMENT (ПАРЛАМЕНТ), этикетка на бутылке которой один в один копировала упаковку одноименных популярных сигарет, выпускаемых табачной компанией “Филипп Моррис — Казахстан”. На данную упаковку действует казахстанская национальная регистрации прав на товарный знак. Однако табачная компания не распространила свои права на алкогольные товары, ограничившись лишь указанием на класс МКТУ, охраняющий сигареты, табак и курительные приспособления.
С позиции законодательства об охране интеллектуальной собственности право табачной компании невозможно защитить, так как оно применимо только к случаям нарушения прав на однородные товары и услуги (ст.43 Закона).
Такие случаи изощренного пиратства, к сожалению, встречаются довольно часто. На наш взгляд, это проистекает как из беспечности заявителей и их излишней экономичности (за каждый дополнительный класс МКТУ необходимо производить оплату дополнительно), так и несогласованности Международной классификации товаров и услуг (МКТУ) с проблемами практики. В этом классификаторе зачастую близкие по своей сути товары и услуги разнесены по разным классам, а отдаленные — сведены в одну группу.
Бороться же с такими случаями можно только путем привлечения уже другого законодательства — о недобросовестной конкуренции. Кроме казахстанского законодательства, правовым основанием для этого является Парижская конвенция, ст. 10 bis которой обязывает страну Парижского союза обеспечить гражданам стран, участвующих в Союзе, эффективную защиту от недобросовестной конкуренции. В частности, подлежат запрету “указания или утверждения, использование которых при осуществлении коммерческой деятельности может ввести общественность в заблуждение относительно характера, способа изготовления, свойств, пригодности к применению или количества товаров”.
Данная норма развита в национальном законодательстве. Так, Закон РК “О развитии конкуренции и ограничении монополистической деятельности” от 11 июня 1991 г. в ст. 9 устанавливает, что самовольное использование чужого товарного знака, знака обслуживания, фирменного наименования или маркировки товара, а также копирование формы, упаковки, внешнего оформления товара другого хозяйствующего субъекта является нарушением норм данного Закона и влечет административно-правовую ответственность.
Закон Республики Казахстан от 9 июня 1998 г. “О недобросовестной конкуренций” устанавливает, что незаконное использование фирменного наименования, товарного знака, знака обслуживания и (или) иного коммерческого обозначения предпринимателя, которое вводит или может ввести в заблуждение потребителей относительно производителя или продавца товара (работ, услуг) составляет отдельный вид недобросовестной конкуренции.
Как и в случае с рассмотренными нами выше фирменными наименованиями, значительное место в теории и практике охраны товарных знаков занимает проблема общеизвестных товарных знаков.
Статья 4 Закона о товарных знаках 1999 г. устанавливает правило, что “правовая охрана товарных знаков в Республике Казахстан предоставляется на основании регистрации в порядке, установленном настоящим Законом, а также без регистрации в силу международных договоров Республики Казахстан”.
В статье 1 этого Закона термин “общеизвестный товарный знак” определяется, как товарный знак, признанный общеизвестным в силу международных соглашений, участником которых является Республика Казахстан, решением компетентного органа или суда, основанном на доказательствах заинтересованных лиц.
Закон РФ о товарных знаках такого определения не дает, но в ст. 7 устанавливает правило, что не могут быть зарегистрированы в качестве товарных знаков обозначения, тождественные или сходные до степени их смешения с товарными знаками других лиц, охраняемыми без регистрации в силу международных договоров Российской Федерации.
Закон Молдовы о товарных знаках в ст. 2 устанавливает, что “общеизвестным товарным знаком является широко известный знак, применяемый к товарам и услугам в соответствующих кругах общества, в том числе как результат продвижения его в Республике Молдова на дату подачи заявки на регистрацию или на дату приоритета, испрашиваемого в заявке”.
Можно было бы процитировать и законы других стран. В законе едва ли ни каждой страны есть упоминания об общеизвестных знаках как исключениях из правил об обязательной регистрации знаков.
Например, владельцы всемирно известных знаков “Кока-Кола”, “Мерседес”, “Адидас” могли и не регистрировать свои знаки в Казахстане, хотя они и сделали это по собственной инициативе.
Казпатент не примет к рассмотрению заявки на регистрацию этих обозначений, поданные иными, чем фирмы-обладатели этих знаков, лицами.
Общеизвестные товарные знаки, их установление и охрана представляют собой большую теоретическую и практическую проблему, которая заключается в том, что четкого механизма по определению, какие же знаки следует отнести к общеизвестным, нет.
Неоднократные попытки выработать такой механизм и такие критерии предпринимались как ВОИС, так и национальными патентными ведомствами.
Отправной точкой, на которую ссылаются нормы национальных законодательств, а также многочисленные исследователи, является ст. 6 bis Парижской конвенции. Она устанавливает, что “(1) Страны Союза обязуются или по инициативе администрации, если это допускается законодательством данной страны, или по ходатайству заинтересованного лица отклонять или признавать недействительной регистрацию и запрешать применение товарного знака, представляющего собой воспроизведение, имитацию или перевод другого знака, способны вызвать смешение со знаком, который по определению компетентного органа страны регистрации или страны применения уже является в этой стране общеизвестным в качестве знака лица, пользующегося преимуществами настоящей Конвенции, и используется для идентичных или подобных продуктов. Это положение распространяется и на те случаи, когда существенная составная часть знака представляет собой воспроизведение такого общеизвестного знака или имитацию, способную вызвать смешение с ним.
(2) Для предъявления требования об аннулировании такого знака предоставляется срок не менее пяти лет, исчисляемый с даты регистрации знака. Страны Союза имеют право установить срок, в течение которого может быть потребовано запрещение применения знака.
(3) Срок не устанавливается для предъявления требования об аннулировании или запрещении применения знаков, зарегистрированных или используемых недобросовестно”.
Как видно из приведенного, Конвенция не содержит определения или какого-либо подробного объяснения термина “общеизвестный знак”, критериев его определения, а дает только рекомендацию иметь в национальном законодательстве меры по устранению беспрепятственного, без регистрации, использования общеизвестного знака.
Характерно также, что из приведенного текста явствует, что использование общеизвестного товарного знака на внутреннем рынке страны необходимым не является.
Попытки дать такие критерии предпринимались в целом ряде стран — Канаде, Китае, Колумбии, Франции, Японии. Мексике, Великобритании, США.
Две международные организации — Международная ассоциация по товарным знакам и ВОИС пытались также выработать необходимые критерии.
Страны-члены ВОИС отказались от идеи дать обязательное для всех международное понятие общеизвестного знака, однако согласились выработать рекомендательные критерии общеизвестности, которые выразились в документе ВОИС “Совместная резолюция о положениях в отношении охраны общеизвестных товарных знаков” Постоянного комитета ВОИС по законодательству в области товарных знаков, промышленных образцов и географических указаний”, одобренной Генеральной ассамблеей ВОИС и Ассамблеей Парижского союза 8—12 ноября 1999 г. [423].
Данный документ предусмотрел шесть факторов для определения общеизвестных товарных знаков:
1) степень известности или признания в соответствующем секторе общества;
2) продолжительность, степень и географический охват использования знака;
3) продолжительность, степень и географический охват любой деятельности по продвижению знака, включая рекламу, популяризацию и представление на ярмарках или выставках товаров и/или услуг, к которым применяется этот знак;
4) продолжительность и географический охват любых регистраций и/или любых поданных заявок на регистрацию знака — в той степени, в которой эти данные могут отражать использование или признание этого знака;
5) данные об успешной реализации прав в отношении знака, в частности, случаи, когда компетентные органы признавали знак “общеизвестным”;
6) ценность, присущая этому знаку [424].
Национальные ведомства на основе предложенных ВОИС
критериев, а также с учетом собственной практики выработали свои критерии общеизвестности. Ведущий в мире специалист по общеизвестным знакам Ф. Мостерт выделяет критерии, имеющиеся в законодательстве Канады, Мексики, Китая, Бразилии [425].
Представляют интерес Своей ясностью и сравнительной простотой практического установления критерии, применяемые ведомством по товарным знакам Китая: территории, на которых используется знак; продолжительность его использования; расходы на рекламу и охватываемые рекламой территории; известность знака среди граждан; статус знака (зарегистрирован ли он) в других странах; мероприятия владельца по охране товарного знака; способность владельца постоянно поддерживать высокое качество товаров, маркированных знаком.
Как правильно отмечает Ф. Мостерт, все вышеприведенные факторы и критерии могут быть использованы как полезные ориентиры, указывающие на общеизвестность товарного знака. Является или не является знак общеизвестным — это вопрос установления факта. В каждом отдельном случае следует применять особый подход. Обстоятельства каждого конкретного случая могут обуславливать большую степень значимости анализа какой-то определенной группы факторов в сравнении с другими. В итоге общеизвестность знака на рынке определяют общее коммерческое впечатление и та картина, которая вырисовывается из совокупности имеющихся данных.
Еще одной интересной мыслью в этой связи является заявление Д. Джинджелла и А. Поултера в “Руководстве для пользователя товарных знаков”; что “в большинстве случаев общеизвестность знака может практически быть презюмирована судом”. То есть иногда суды даже готовы считать факт общеизвестности конкретного знака установленным [426].
Надо полагать, что выражение “суды готовы считать” больше применимо для системы прецедентного права. В нашей правовой системе соответствующая презумпция должна быть законодательно установлена. Нужно ли это для ситуации с общеизвестными знаками, мы уясним позже.
Российское патентное ведомство также сталкивается с проблемой охраны общеизвестных знаков, и для нас важны подходы российских коллег как к выработке критериев общеизвестных знаков, так и к самой процедуре их применения.
Российское патентное ведомство 17 марта 2000 г. утвердило “Правила признания товарного знака общеизвестным в Российской Федерации”. Данным нормативным актом предусмотрено создание Перечня товарных знаков, признанных общеизвестными на основании представления различных доказательств.
Данные правила выделяют три категории товарных знаков, претендующих на признание как общеизвестных:
1) зарегистрированных в России;
2) охраняемых на ее территории без регистрации в силу международных договоров;
3) незарегистрированных в России, но известных среди определенных групп населения в результате активного использования как обозначения товара конкретного изготовителя.
Основанием для подачи заявления о признании товарного знака общеизвестным может быть мнение любой стороны, которая считает свой знак общеизвестным, в частности, в случаях, когда использованию заявителем своего товарного знака и получению от этого использования преимущества в предпринимательской деятельности препятствуют подача иным лицом заявки на регистрацию товарного знака, регистрация товарного знака на имя иного лица или использование иным лицом товарного знака, являющегося тождественным или сходным до степени смешения со знаком заявителя и предназначенным для применения в отношении однородных классов.
Одним из источников для подтверждения выдвигаемых доводов заинтересованной стороны может служить опрос потребителей. В России имеется Регламент о проведении опроса потребителей на предмет определения общеизвестности товарного знака. Его результаты, а также иные фактические данные, подтверждающие общеизвестность товарного знака, должны содержать:
доказательства широкого использования товарного знака на территории России;
свидетельства о странах, где товарный знак приобрел широкую известность;
сведения о затратах на рекламу;
ценность товарного знака в соответствии с данными годовых финансовых отчетов;
результаты опроса потребителей товаров не менее чем в шести населенных пунктах Российской Федерации, включая Москву и Санкт-Петербург [427].
Заявления на испрашивание статуса общеизвестного товарного знака должны подаваться в Высшую патентную палату Российского агентства по патентам и товарным знакам, которая является, по существу, тем “компетентным органом”, предусмотренным ст. 6 bis Парижской конвенции. При несогласии с решением Высшей патентной палаты заинтересованная сторона может обжаловать его решение в суд.
Выработанный Правилами механизм был с успехом использован для признания ряда товарных знаков общеизвестными. Показательно в этом отношении дело “Известий”.
Редакция данной газеты для пресечения случаев использования ее наименования представила в Высшую патентную палату свидетельства и документы, доказывающие, что газета публикуется с 1917 г.; имеется факт правопреемства, ведущего к подателю заявления; имеется ряд наград, полученных в 1949, 1967, 1977, 1987 гг.; за период с 1993 по 1999 г. на рекламу израсходовано 23 238 622 рубля; тираж газеты весьма значителен; в 1967—1996 nv газета выступила спонсором рада мероприятий.
Кроме того, заявитель представил результаты опроса потребителей в шести регионах, в т. ч. Краснодаре, Хабаровске, Санкт-Петербурге, Новосибирске, Москве, Мурманске. Опрос показал, что газету знают 98% всех социальных групп читателей. 80% опрошенных указали, что газета известна им более 10 лет.
При таких условиях Высшая патентная палата признала товарный знак “Известия” общеизвестным.
Приведенное российское законодательство, а также опыт его применения показывают пути решения проблемы охраны общеизвестных товарных знаков в Казахстане. Задача эта облегчается тем, что Закон РК о товарных знаках уже содержит определение общеизвестного товарного знака, называет и органы, признающие данный факт, — компетентный орган или суд.
Необходимо принять решение о ведении в нашей стране специального Реестра общеизвестных товарных знаков, для чего необходимо выработать механизм признания определенного обозначения или зарегистрированного товарного знака общеизвестными.
При этом, мы полагаем, что в целях ускорения данного процесса во избежание лишней волокиты будет целесообразным вначале признавать данный факт Апелляционным советом Комитета по правам интеллектуальной собственности Минюста РК и только при несогласии с его решением какой-либо из сторон передавать дело в суд.
При этом работающей презумпцией должна быть презумпция правоты решения Апелляционного совета органа, имеющего основным предметом своей деятельности регистрацию прав на товарные знаки. Именно он обладает в полной мере наибольшим количеством информации в данной области, а также квалифицированными экспертами. Сторона, обжалующая решение данного органа должна доказать противное, то есть то, что знак не является общеизвестным.
Во всяком случае перед указанным Комитетом стоит задача выработки “Правил признания товарного знака общеизвестным в Республике Казахстан”, а также всех сопутствующих нормативных актов, в частности, Регламента о проведении опроса потребителей на предмет определения общеизвестности товарного знака.
Такой опрос должен проводиться заявителями с участием представителей органа по регистрации товарных знаков в среде потенциальных потребителей или специалистов, использующих специфические товары или продукцию (например, лабораторного оборудования, инструмента, машин и пр.).
Задача эта тем более актуальна в свете проведения активных мероприятий по вступлению Казахстана в ВТО. Необходимо признать, что действующий Закон о товарных знаках не учитывает в полной мере требования ст. ст. 16. 2 и 16. 3 Соглашения ТРИПС, расширяющих применение ст. 6 bis Парижской конвенции в двух аспектах:
при определении того, является ли товарный знак общеизвестным, члены (ВТО — ТЕ.) принимают во внимание известность товарного знака в соответствующих кругах общества, включая известность в стране-члене, которая достигнута в результате рекламы;
страна-член ВТО распространяет охрану в определенных обстоятельствах на “товары и услуги, не сходные с теми, для которых зарегистрирован товарный знак ”.
В значительной степени последнее требование можно считать выполненным с учетом положений п. 2) ст. 7 действующего Закона о товарных знаках, отказывающих в регистрации обозначениям, тождественным или сходным до степени смешения с общеизвестными в Республике Казахстан товарными знаками в отношении любых видов товаров и услуг. Однако неполный учет нашим законодательством указанных требований заключается в том, что ст. 43 действующего Закона РК о товарных знаках устанавливает ответственность за нарушение исключительных прав владельца регистрации только в отношении однородных товаров и услуг.
close_page
2.6.5. Отказы в регистрации
Формируя национальное законодательство о регистрации товарных знаков, казахстанский законодатель учитывал прежде всего требования мировых конвенций о содержательной стороне регистрируемых обозначений. Ко бремени принятия первого Закона о товарных знаках РК в 1993 г. мировая система уже выработала абсолютное большинство таких требований. Поэтому ничего нового изобретать не пришлось, нужно было только правильно отразить данные требования в казахстанском законодательстве.
Исходными положениями при определении требований к содержанию регистрируемых обозначений послужила ст. 6 quinquies Парижской конвенции. Она достойна цитирования для дальнейшего вывода о соответствии казахстанского законодательства требованиям Парижской конвенции:
“В. — Товарные знаки, подпадающие под действие настоящей статьи, могут быть отклонены при регистрации или признаны недействительными лишь в следующих случаях:
1. если знаки могут затронуть права, приобретенные третьими лицами в стране, где испрашивается охрана;
2. если знаки лишены каких-либо отличительных признаков или составлены исключительно из знаков или указаний, могущих служить в торговле для обозначения вида, качества, количества, назначения, стоимости, места происхождения продуктов или времени их изготовления, либо ставших общепринятыми в обиходном языке или в добросовестных и устоявшихся торговых обычаях страны, где испрашивается охрана;
3. если знаки противоречат морали или публичному порядку и, в особенности, если они могут ввести в заблуждение общественность. Подразумевается, что знак не может рассматриваться как противоречащий публичному порядку по той единственной причине, что он не соответствует какому-либо положению законодательства о знаках, за исключением случая, когда само это положение касается публичного порядка.
С. — (1) Чтобы определить, может ли быть знак предметом охраны, необходимо учитывать все фактические обстоятельства, особенно продолжительность применения знака.
(2) Не могут быть отклонены в других странах Союза товарные знаки на том единственном основании, что они отличаются от знаков, охраняемых в стране происхождения, лишь элементами, не изменяющими отличительный характер знаков и не затрагивающими тождественность знаков в той форме, в которой они были зарегистрированы в упомянутой стране происхождения.
Казахстанское законодательство вслед за законодательством большинства развитых стран классифицировало данные положения и выделило ст. ст. 6 и 7 Закона о товарных знаках, назвав их, соответственно, “Абсолютные основания, исключающие регистрацию товарного знака” и “Иные основания для отказа в регистрации товарного знака”.
Данные основания обобщенно, по аналогии с объектами изобретательства, можно назвать критериями охраноспособности товарных знаков. Однако в отличие от критериев охраноспособности изобретений, изложенных как позитивные требования, критерии охраноспособности товарных знаков изложены как исключения из должных требований. При этом позитивных требований Закон о товарных знаках не содержит, если не считать самого общего определения товарного знака по ст. 1 Закона.
По справедливому замечанию А.Н. Григорьева и В.И. Еременко, “охраноспособность обозначения зависит от того, свободно ли оно на дату подачи заявки по отношению к ранее зарегистрированным или заявленным на регистрацию товарным знакам, охраняемым фирменным наименованиям, наименованиям мест происхождения товаров, промышленным образцам, объектам авторского права и личных неимущественных прав” [428].
Вся работа ведомства по регистрации товарных знаков любой страны сводится не просто к включению в реестр того или иного заявленного обозначения, а прежде всего к выявлению критериев охраноспособности, абсолютных или иных оснований, препятствующих регистрации знака.
Казахстанское законодательство не содержит определения абсолютных и иных оснований, однако практика их применения позволяет нам сделать некоторые предварительные выводы о их сущности.
Представляется, что первые основания названы абсолютными, потому что они представляют собой совершенно однозначный законодательный запрет регистрировать определенные обозначения. Абсолютные основания носят всеобщий, публичный характер, они бесспорны. Обнаружив хотя бы одно из них, эксперт не призывает заявителя к диалогу, принимает однозначное решение об отказе в регистрации обозначению.
Напротив, иные основания отказа носят не абсолютный, а относительный, частный характер. Их выявление во многом зависит от квалифицированности эксперта, поэтому они в принципе оспоримы и могут быть сняты в ходе диалога эксперта и заявителя.
Абсолютные основания изложены в полной мере в ст. 6 Закона РК о товарных знаках 1999 г.
Аналогичные основания указаны в ст. 6 Закона РФ о товарных знаках. Ее текст дал основания А.П. Сергееву для выделения трех групп абсолютных оснований, исключающих регистрацию товарного знака:
1) отсутствие различительной способности;
2) необходимость охраны субъективных прав и законных интересов третьих лиц;
3) соображения охраны публичного порядка и общественных интересов.
Сам автор признает условный характер такой классификаций. Ведь в принципе может быть ситуация, когда обозначение нарушает и публичный порядок, и интересы третьих лиц [429]. Тем не менее автор верно подмечает логику российского и казахстанского законодателя в выделении указанных групп. Она прослеживается, в частности, в разделении ст. 6 нашего Закона на три части.
Так, в части 1 ст. 6 Закона РК о товарных знаках установлено, что не допускается регистрация товарных знаков, состоящих исключительно из обозначений, не обладающих различительной способностью, в частности:
1) вошедших во всеобщее употребление для обозначения товаров определенного вида;
2) являющихся общепринятыми символами и терминами;
3) указывающих на вид, качество, количество, свойство, назначение, ценность товаров, а также на место и время их производства или сбыта;
4) представляющих натуральное или схематическое изображение товаров, для которых испрашивается регистрация;
5) представляющих собою исключительно цвет.
Указанные обозначения могут быть использованы как неохраняемые элементы товарного знака, если они не занимают в нем доминирующего положения.
Наиболее четко случаи указанных абсолютных оснований отказа в регистрации изложены в Инструкции по составлению, подаче и рассмотрению заявки на регистрацию товарного знака, знака обслуживания, новая редакция которой выработана работниками Казпатента на основе почти десятилетней практики по регистрации товарных знаков. С учетом положений данной Инструкции остановимся подробнее на раскрытии положений п. 1 ст. 6 Закона с приведением примеров из казахстанской практики по отдельным группам обозначений, которым было отказано в регистрации.
Вошедшие во всеобщее употребление для обозначения товаров определенного вида — это обозначения, которые в результате их длительного применения для одних и тех же товаров или товаров того же вида различными производителями стали видовыми понятиями.
Так, АО “Винзавод Иссык” было отказано в регистрации словесного товарного знака TAЛAС по 33-му классу МКТУ, поскольку в советское время одноименное вино выпускалось по всей республике и было настолько популярно, что его название вошло во всеобщее употребление для обозначения товара определенного вида — крепленого дешевого вина. При таких условиях закрепление этого товарного знака для конкретного производителя было бы поощрением монополизма и недобросовестной конкуренции [430].
По аналогичному основанию АО “Алтын-су” было отказано в регистрации словесного товарного знака “НАПИТОК БУРАТИНО” по 32-му классу МКТУ [431].
Экспертизой Казпатента было вынесено решением регистрации товарного знака — этикетки для водки с исключением (на экспертном языке — дискламацией) словесного обозначения “Русская’’ на имя российского ЗАО “Союзплодоимпорт”, поскольку экспертиза считала, что указанное слово не обладает различительной способностью в отношении заявленных товаров.
Впоследствии заявитель обжаловал это решение в Апелляционном совете Казпатента, но последний поддержал позицию экспертизы, указав, что заявителем не доказано применение обозначения “Русская” для конкретного вида товара. Данное обозначение использовали практически все водочные заводы в бытность СССР, и от этого оно потеряло различительную способность и стало означать название самого товара, неотделимое от него самого [432].
ТОО “KIM” было отказано в регистрации комбинированного товарного знака в виде изображения фрагмента одежды из джинсовой ткани и надписи SECOND HAND по 32-му и 45-му классам МКТУ по той причине, что указанные слова вошли во всеобщее употребление для услуг определенного вида — реализации вещей, бывших в употреблении /433/.
В плане рассматриваемого основания отказа в регистрации показательно дело, рассмотренное Апелляционным советом Казпатента в 1997 г.
Корпорация “Крайслер” (США) подала на регистрацию словесный товарный знак JEEP (ДЖИП) в отношении 12-го (транспортные средства) и 37-го (ремонт; установка оборудования) классов МКТУ. На основании ст. 14 Закона РК о товарных знаках 1992 г. экспертиза Казпатента отказала в регистрации данного товарного знака как обозначения, не обладающего различительной способностью. По мнению экспертизы, обозначение ДЖИП вошло во всеобщее употребление как обозначение товаров определенного вида — любых автомобилей коробчатого вида с высокой проходимостью.
В доказательство данной позиции были представлены копии статей из различных журналов и газет, двуязычных и технических словарей, в которых слово ДЖИП употребляется для обозначения автомобилей производства разных стран, обладающих высокой проходимостью.
По мнению экспертизы, на сегодняшний день это слово потеряло основную функцию, присущую товарному знаку, — способность отличать товары одного производителя от однородных товаров других производителей.
Были приведены примеры из практики других стран, также отказавших в регистрации данного обозначения. Наиболее убедительным из них был пример из судебной практики Южной Кореи, где компания Джип Корпорейшн оспаривала регистрацию обозначения JEEP CASUAL для одежды. Суд этой страны не признал знак знаменитым, а само слово JEEP определил как “родовое наименование автомобиля коробчатого типа”.
Заявитель представил на это свои возражения:
1) Слово ДЖИП во всех словарях русского языка и иностранных слов упоминается как автомобиль американского производства, причем это слово приводится в кавычках, поскольку речь идет о фирменном наименовании.
2) Введение слова ДЖИП в жаргон не может служить основанием для отказа в регистрации.
3) Обозначение JEEP, а точнее — его русская транслитерация ДЖИП, вошло во всеобщее употребление в качестве охраняемого и широко рекламируемого товарного знака, а не в качестве “видового понятия”. По мнению заявителя, об этом говорит и тот факт, что ни в одном справочнике, каталоге, технической документации нет такого видового понятия как “джип”.
4) Товарный знак охранялся на территории бывшего СССР, а сейчас охраняется в России.
5) Подмена обозначения JEEP на русское ДЖИП неправомерна, и на этом базируются все отказы экспертизы.
6) Двуязычные словари не могут рассматриваться в качестве аргумента, поскольку их задача — привести эквивалентные словесные обозначения одного и того же понятия, а не толкование сути последнего.
7) Приведенная экспертизой ссылка на судебную практику Южной Кореи не имеет отношения к рассматриваемому вопросу, поскольку там речь идет не об аннулировании регистрации товарного знака JEEP, а только лишь об отказе в признании его общеизвестным.
Апелляционная коллегия в числе других обстоятельств установила, что, признавая право экспертизы исследовать латинское написание и кириллицу заявленных обозначений в смысле их фонетического сходства и тождества, нельзя в полной мере отождествлять графическое написание слова JEEP с его транслитерацией ДЖИП. В настоящее время оригинальное обозначение JEEP ассоциируется у потребителей с конкретными марками автомобилей конкретного производителя — Крайслер Корпорейшн, США.
Отсутствие правовой охраны на рассматриваемый знак может привести к свободному использованию третьими лицами не только слова ДЖИП, но и обозначения JEEP, что приведет к введению потребителя в заблуждение относительно производителя и качества товара.
Таким образом, учитывая визуальную известность образа знака JEEP, Апелляционная коллегия посчитала возможным произвести регистрацию знака с предоставлением охраны в части графического обозначения JEEP без предоставления самостоятельной правовой охраны фонетическому [JEEP] и кириллическому ДЖИП вариантам обозначения [434].
Известным в юридических кругах России, Казахстана и других стран СНГ является еще продолжающийся спор по поводу товарного знака АСПИРИН. Владельцем регистрации и разработчиком данного обозначения, состоящего из искусственного слова, является всемирно известный производитель лекарственных средств — немецкая фирма “Байер АГ”.
Конкуренты правообладателя стремятся во многих странах мира доказать, что слово “АСПИРИН” вошло во всеобщее употребление для обозначения товаров определенного вида — жаропонижающих и болеутоляющих средств.
Спор этот дошел до Верховного суда РК и имеет много интересных подробностей. Не останавливаясь на них, укажем, что он поднял главную проблему, суть которого сводится к вопросу, может ли наименование лекарственного средства стать общепринятым для обозначения всех лекарственных средств определенного вида?
Наиболее кратко и однозначно на этот вопрос ответило Министерство юстиции Республики Казахстан [435].
Было отмечено, что правовой аспект вопроса о том, является ли обозначение “ АСПИРИН” обозначением товара определенного вида, в большей мере связан с обозначениями и понятиями, принятыми в фармакологии.
Изучение статей ведущих химиков-фармацевтов показывает, что наименование лекарственного средства не может употребляться как обозначение товаров определенного вида, поскольку оно может обозначать только конкретное средство, а не вид товаров. По отношению к аспирину это означает, что видовым наименованием лекарств, подобных аспирину, как химических веществ является “ацетилсалициловая кислота”, а в терапевтическом — “жаропонижающие, обезболивающие средства”.
Кроме того, “общеупотребительное слово” и “общеизвестный препарат” — понятия не однозначные.
Признавая тот факт, что наименование “аспирин” стало широко известным и упоминается во многих источниках, следует отметить, что “аспирин” не является родовым (генерическим) понятием для определенной группы лекарственных средств. Более того, данное название впервые было присвоено лекарственному средству фирмой “Байер”, чье право было подтверждено рядом международных регистраций данного знака.
Данная позиция Минюста полностью нами разделяется и дает основания, абстрагируясь от конкретной ситуации с аспирином, сделать вывод о невозможности применения к товарным знакам, идентифицирующим лекарственные средства, отказов в их регистрации как вошедших во всеобщее употребление для обозначения товаров определенного вида. Действительно, трудно представить, чтобы человек попросил бы в аптеке “какого-нибудь аспирина” или “какого-нибудь валидола”. Наименования конкретного лекарства всегда индивидуально определенно, наименование же для группы лекарственных средств никогда не будет товарным знаком, а обозначением, отражающим химическую или лечебную характеристику данной группы.
К категории обозначений, являющихся общепринятыми символами и терминами, относятся обозначения, символизирующие отрасль, вид деятельности, а также условные обозначения, которые используются в науке и технике, или лексические единицы, присущие отдельным областям науки и техники применительно к заявляемым товарам и (или) услугам.
По этому основанию колумбийской фирме Aerovias Nacinalis было отказано в регистрации комбинированного знака по 39-му классу МКТУ в виде волнистой линии со словами CLUB ELITE по причине, что данное словосочетание является общепринятым термином в области пассажирских авиаперевозок [436].
К обозначениям, указывающим на вид, качество, количество, свойство, назначение, ценность товаров (услуг), а также на место и время их производства или сбыта, относятся, в частности, простые наименования товаров, указания их свойств, материала или состава сырья, веса товара, его объема, цены, даты производства, а также географические названия (кроме случаев, когда такие названия приобрели относительно заявленных товаров явно фантазийный характер и однозначно не могут быть восприняты как указание на место нахождения изготовителя товаров).
Так, ОАО “Алматинская табачная компания” было отказано в регистрации словесного товарного знака по 34-му классу МКТУ “КАЗАХСТАНСКИЕ ЛЮКС” по причине указания данным обозначением места и качества товара.
АОЗТ “Арай” было отказано в регистрации словесного товарного знака ЦЕЛЕБНАЯ по 32-му классу МКТУ для воды, как указывающему на свойство товара [437].
Сингапурской компании Master Beverage было отказано в регистрации словесного знака EXPRESS CAFE по 30-му классу МКТУ (чай, кофе) по мотиву указания товарным знаком на вид товара — кофе [438].
Американскому заявителю J.C. Penney Company было отказано в регистрации словесного товарного знака SIMPLY FOR SPORTS по 25-му классу МКТУ (товары для спорта и отдыха) по причине прямого указания знака на назначение товара [439].
По аналогичной причине американскому заявителю Маrу Kay Inc. было отказано в регистрации словесного товарного знака MAXIMIZING MASCARA по 3-му классу МКТУ (косметика) как указывающему на свойство товара. Словесное обозначение переводится как “удлиняющая тушь” [440].
На свойство товара указывало обозначение RELIEV, в переводе с английского означающее “уменьшение, ослабление (боли, дискомфорта)” заявленное по 5-му классу МКТУ для фармацевтических препаратов. На этом основании американскому заявителю Sagmel Inc. было отказано в регистрации словесного товарного знака [441].
Случаев, когда обозначения, не обладающие различительной способностью, остаются в составе товарного знака как его неохраняемые элементы, очень много.
Как мы отметили выше, на профессиональном языке экспертов исключение отдельных элементов знака называется дискламированием. Например, в комбинированном знаке RICHLAND, заявленном американской табачной компанией Браун энд Уильясон Тобэкко Корпорейшн по 34-му классу МКТУ, представляющим собой оформление коробки для сигарет, был дискламирован элемент — число “25” как указание на количество товара [442].
Характерными для обозначений, представляющих натуральное или схематическое изображение товаров, для которых испрашивается регистрация и которым отказано в регистрации, являются три сравнительно свежие заявки.
Испанской фирме Flamagas было отказано в регистрации изобразительного товарного знака в виде схематического изображения газовой зажигалки по 34-му классу МКТУ (табак, курительные принадлежности, спички) [443].
Французской фирме Societe Bic было отказано в регистрации знака, содержавшего также изображение зажигалки, но не схематическое, а представляющее собой фотографию этого предмета [444].
Знаменитая американская компания Проктер энд Гэмбл получила отказ в регистрации изобразительного товарного знака по 5-му классу МКТУ, представляющего собой фотографию женской гигиенической прокладки [445].
Заявки на регистрацию товарных знаков, представляющих собой исключительно цвет, не редки в практике Казпатента.
Монопольный характер прав на товарный знак заставляет патентные ведомства быть осторожными в предоставлении прав на обозначения, используемые не только в бизнесе, но и людьми в их повседневной жизни. Такой ценностью является, несомненно, цвет.
Люди вольны избирать себе цвет одежды, предметов быта, построек, и никто не может запретить им это по мотиву монопольного обладания прав на определенный цвет. Поэтому не получило признания в Казахстане стремление знаменитого британского производителя шоколада и сладостей на его основе — Кэдбери Лимитед — получить регистрацию на товарный знак по 30-му классу МКТУ, представляющий собой квадрат фиолетового цвета. Причем значение для заявителя имел не сам квадрат, а именно фиолетовый цвет. Заявителю было отказано в регистрации со ссылкой на п. 5) части 1 ст. 6 Закона РК о товарных знаках [446].
Часть 1 ст. 6 Закона предусматривает пять основных причин отказа в регистрации обозначению, не обладающему различительной способностью. Однако перечень таких оснований не ограничен, так как их список предваряется выражением “в частности”. Указанная выше Инструкция выделяет еще семь оснований для констатации отсутствия различительной способности товарного знака. Остановимся на них подробнее.
1) Наличие в товарном знаке прямой описательной и (или) ассоциативной связи с товарами или услугами, для обозначения которых он используется.
Введение такого основания объясняется изложенным нами выше требованием — товарный знак должен быть абстрактного характера. Ведь описание товара должно содержаться в обозначениях и документах иного характера — паспортах, сертификатах, инструкциях для пользователей, вкладышах, аннотациях и пр., не являющихся объектами промышленной собственности.
Исходя из этих соображений, ТОО “Эйкос” было отказано в регистрации словесного товарного знака ХОЛЕЦИСТИТНЫЕ по 5 и 30-му классам МКТУ (соответственно, фармацевтические и пищевые товары). Экспертиза указала, что регистрация по 5-му классу невозможна, так как обозначение носит описательный характер (лекарство применяется при заболевании холециститом), а по 30-му классу вводит в заблуждение относительно товаров, так как обозначение не относится к кофе, чаю и приправам [447].
2) Наличие в товарном знаке линий, точек, простых геометрических фигур, а также их сочетаний, не образующих единой графической композиции и не дающих качественно нового уровня восприятия, чем каждый из отдельных его элементов.
Отказы в регистрации по данному основанию довольно сложны, а поэтому редки в практике Казпатента. Если, к примеру, подается заявка на регистрацию товарного знака в виде обозначения просто круга, трапеции, треугольника, квадрата, то неминуем отказ в искомой регистрации. Но такая же реакция в отношении графической композиции бывает затруднительна, а ее последствия зачастую переходят в спор.
Характерны в этом плане два примера из практики Казпатента. Знаменитая “Кока-Кола компани” подала на регистрацию товарный знак по 32-му классу МКТУ (пиво и безалкогольные напитки) в виде хаотического набора точек, линий, штрихов.
Предварительно экспертиза отказала в регистрации обозначения. Но в ходе диалога с экспертизой заявитель доказал, что обозначение характеризует в абстрактном виде движение пузырьков в напитке Кока-Кола, а следовательно — и сам напиток. В результате товарный знак был зарегистрирован.
Крупнейший производитель канцелярских принадлежностей, в частности, престижных авторучек, американская фирма “Шиффер Пен Корпорейшн” заявила на регистрацию изобразительный товарный знак по 16-му классу МКТУ, представляющую собой крупную точку.
После предварительного отказа представитель фирмы доказал, что знак приобрел различительную способность в процессе его использования, известен и получил регистрацию почти во всех странах мира. Продукция, снабженная таким знаком, относится к элитной и престижной, а потому нет угрозы введения массового потребителя в заблуждение. В итоге товарный знак был зарегистрирован [448].
3) Товарный знак представляет собой отдельные цифры, знаки или сочетания букв, не имеющих словесного характера, выполненные обычным шрифтом и состоящие из комбинации менее трех отдельных единиц языка (букв и (или) цифр, знаков).
Данные товарные знаки не имеют различительной способности именно в силу бедности информационных составляющих. К тому же опасно наделять кого-либо монополией на букву или цифру и даже на их простое сочетание.
По этой причине было отказано ТОО “Амир-А” в регистрации товарного знака по 6-му классу МКТУ (металлы, их сплавы, конструкции), представляющего собой обозначение заглавной буквы А [449]. Конечно же, одна буква не обладает различительной способностью, так как не имеет словесного характера.
Совместное предприятие Брэнд Холдинг ЕЕИГ подало заявку на регистрацию товарного знака в виде обозначения двух букв SP для 12-го класса МКТУ (транспортные средства). Обозначение не получило регистрации, так как не имеет словесного характера [450].
Казахстанскому ТОО “Геом” было отказано в регистрации знака по 33-му классу МКТУ (алкогольные напитки), состоящего из обозначения в виде числа 50. Мотивом отсутствия различительной способности было то, что обозначение представляет собой комбинацию менее трех единиц [451]. Для сравнения отметим, что товарный знак в виде числа 555 был зарегистрирован Казпатентом для сигарет, производимых компанией Бритиш-Американ Тобакко.
4) Товарный знак представляет собой трехмерный объект, форма которого обусловлена исключительно его функциональным назначением.
Примерами таких объектов могут быть болт, гайка, гвоздь, бочка и пр. Совершенно ясно, что такие обозначения не могут выполнять различительной функции товарного знака. Практики заявления таких обозначений в Казпатент нет.
Хорошо иллюстрирует данное основание для отказа в регистрации дело из практики Апелляционного совета Казпатента.
Экспертиза отказала в признании международной регистрации объемного товарного знака ROLEX на имя швейцарской фирмы “Монтре Ролекс” по 14-му классу МКТУ (часы). Товарный знак представлял собой натуралистичное изображение наручных часов с браслетом, на циферблате которых видна символическая корона и надпись “ROLEX OYSTER”.
Заявитель возражал против отказа в регистрации, утверждая, что часы ROLEX OYSTER всегда выпускаются с браслетом и имеют оригинальный дизайн, характерный только для данной марки часов. В результате длительного использования на рынке и широкой рекламной кампании форма данных часов приобрела “secondary meaning” (вторичное значение) — высокое качество, то есть сами эти часы стали символом и отличительным знаком товаров фирмы Монтре Ролекс.
Апелляционная коллегия признала обоснованной позицию экспертизы, связанную с отказом в предоставлении охраны в качестве товарных знаков обозначениям в форме самих изделий этих же товаров.
В обоснование этого было указано, что, во-первых, форма изделий по своей природе не является товарным знаком, так как изначально выполняемая ею функция заключается в повышении эстетичности изделия, улучшении его внешнего вида, обеспечении успешного сбыта, а функция товарного знака — выделить товары из массы однородных товаров. Обстоятельства же появления различительной способности в процессе длительного использования, о чем утверждает заявитель, в ходе проведения экспертизы не учитываются.
Во-вторых, форма изделия может охраняться в качестве промышленного образца при условии его охраноспособности, проверяемой в сравнении с другими промышленными образцами. Выдавая же свидетельство на товарный знак, экспертиза не проверяет его новизну в базе данных по промышленным образцам. При такой ситуации возможно необоснованное предоставление исключительного права на объемный товарный знак при наличии прав третьих лиц свободно использовать объект, его составляющий [452].
5) Товарный знак носит рекламный или хвалебный характер.
Смысл выделения такого абсолютного основания для отказа в регистрации товарного знака также понятен — необходимо отделить собственно рекламу от использования товарного знака в рекламных целях. По этому основанию американской компании Строх Бревери Компани было отказано в регистрации словесного обозначения AMERICA’S BEST по 32-му классу МКТУ (пиво и безалкогольные напитки) по мотиву, что заявленное обозначение носит рекламный, хвалебный характер в отношении заявленных товаров [453].
6) В товарный знак входят сложносоставные искусственно образованные слова, причем каждая из их составных частей не обладает различительной способностью, а вместе они не дают качественно иного уровня восприятия.
Данную группу обозначений хорошо иллюстрирует следующий пример из практики Казпатента.
ТОО “Геом” подало на регистрацию словесный товарный знак по 33-му классу МКТУ (алкогольные напитки), состоящий из искусственного составного слова CORNWODKА [454]. Основанием отказа в регистрации послужило то, что налицо сложносоставное искусственное словообразование, каждая из составных частей которого не обладает различительной способностью, а вместе они не несут дополнительной, кроме указания на вид товара, смысловой нагрузки. Действительно, слово CORN в переводе с английского языка может означать “зерновая, маисовая, кукурузная, хлебная”, а слово WODKA, как известно, в переводе не нуждается.
7) Товарный знак представляет собой общепринятые сокращенные наименования предприятий, организаций, отраслей и их аббревиатуры.
В этом случае они также не могут выполнять функций товарного знака, потому что в первую очередь индивидуализируют субъект правоотношений, а не объекты (товары, услуги), для которых предназначен товарный знак.
Показателен в этом смысле пример, когда казахстанское АО “Казинформтелеком” получило отказ в регистрации словесного товарного знака “КазИнформТелеком” по 35, 36, 37, 38. 41 и 42-му классам МКТУ (реклама, страхование, строительство, связь и др.), поскольку заявлялось общепринятое в обороте Казахстана сокращение наименования заявителя [455].
В части 2 ст. 6 Закона РК о товарных знаках устанавливается, что не регистрируются в качестве товарных знаков обозначения, воспроизводящие государственные гербы, флаги и эмблемы, сокращенные или полные наименования международных организаций, официальные контрольные, гарантийные и пробирные клейма, печати, олимпийскую символику, награды и другие знаки отличия, а также обозначения, сходные с ними до степени смешения.
Такие обозначения могут быть использованы как неохраняемые элементы, если на это имеется согласие соответствующих компетентных органов или их владельца.
Наличие данной нормы в законодательстве Казахстана, как и многих других стран, объясняется прежде всего действием ст. 6 ter Парижской конвенции. Данная статья, озаглавленная “Знаки запрещения, касающиеся государственных гербов, официальных клейм контроля и эмблем межправительственных организаций” устанавливает, что страны Союза договариваются отклонять или признавать недействительной регистрацию и запрещать путем соответствующих мер использование без разрешения компетентных властей в качестве товарных знаков или в качестве элементов этих знаков гербов, флагов и других государственных эмблем стран Союза, введенных ими официальных знаков и клейм контроля и гарантии, а также всякое подражание этому с точки зрения геральдики.
Эти же положения применяются равным образом к гербам, флагам и другим эмблемам, сокращенным или полным наименованиям международных межправительственных организаций, членами которых являются одна или несколько стран Союза, за исключением гербов, флагов и других эмблем, сокращенных или полных наименований, которые уже являются предметом действующих международных соглашений, предназначенных для обеспечения их охраны.
Следует отметить, что в 1993 г. по поручению Правительства Республики Казахстан Казпатент представил в Международное бюро ВОИС изображения государственных герба и флага для охраны по указанной статье Парижской конвенции и получил такую охрану. Все страны-члены Парижской конвенции обязаны теперь запрещать использование в торговле государственного герба и флага Республики Казахстан при отсутствии на то ее разрешения, если такое использование может ввести в заблуждение относительно происхождения продукта.
Соответственно, если Казпатент поступают уведомления о получении охраны государственных символов и иных официальных символов и знаков других стран, то он отказывает в регистрации их или их элементов на имя третьих лиц.
Характерен в этом отношении следующий пример. Торгово-промышленная палата разработала проект цветного изобразительного знака по 35, 36, 42-му классам МКТУ (реклама, менеджмент, страхование и иные услуги), представляющего собой комбинацию изображений земного шара, некоторых геральдических символов и молодого орла, идентичного изображенному на флаге Республики Казахстан.
В геральдических элементах экспертиза Казпатента нашла имитацию гарантийного знака Нидерландов, а в изображении молодого орла с раскинутыми крыльями — имитацию государственной символики Республики Казахстан. При таких условиях в регистрации товарного знака было отказано [456].
Значение введения указанной нормы в части 2 ст. 6 тем более очевидно ввиду возможного присоединения Казахстана к Найробскому договору об охране олимпийского символа, подписанному в Кении 26 сентября 1981 г. [457]. Участники договора обязуются обеспечить на своей территории охрану олимпийской символики — пяти переплетенных колец от ее коммерческого использования без разрешения Международного олимпийского комитета (МОК). Следует отметить, что Российская Федерация уже является членом данной Конвенции.
В части 3 ст. 6 Закона РК о товарных знаках устанавливается, что не допускается регистрация в качестве товарных знаков или их элементов обозначений:
1) являющихся ложными или способными ввести в заблуждение относительно товара или его изготовителя, в том числе географических указаний, способных ввести в заблуждение относительно места производства товара;
2) формально указывающих на истинное место производства товара, но дающих ошибочное представление о том, что товар происходит с другой территории;
3) представляющих собой или содержащих географические указания, идентифицирующие минеральные воды, вина или крепкие спиртные напитки, для обозначения таких товаров, не происходящих из данного места, а также если используется перевод или обозначение сопровождается такими выражениями, как: “вида”, “типа”, «в стиле» и т. п.
4) противоречащих по своему содержанию общественным интересам, принципам гуманности и морали.
Остановимся подробнее на случаях применения экспертизой Казпатента указанных оснований для отказа в регистрации товарных знаков.
1) Обозначения, являющиеся ложными или способными ввести в заблуждение относительно товара или его изготовителя, в том числе географические указания, способные ввести в заблуждение относительно места производства товара.
Указанное основание отказа в Законе РК о товарных знаках 1992 г. не было так подробно регламентировано, как это сделано в действующем Законе. Это объясняется требованиями ТРИПС, уделяющими данному вопросу особое внимание.
Показателен в этом отношении следующий пример. Швейцарская фирма Carreras Cigarettes заявила в Казпатент комбинированный знак — этикетку сигарет HAVANA по 34-му классу МКТУ (табак, курительные принадлежности). Естественно, у казахстанского потребителя данного товара могло сложиться ложное впечатление о месте производства табака — Куба, Гавана. Именно по этой причине в регистрации знака было отказано [458].
Заслуживает внимания пример из практики Апелляционного совета Казпатента. Он рассмотрел возражение германской фирмы Scholler Lebensmittel GmbH против решения экспертизы Казпатента об отказе в признании международной регистрации товарного знака MANHATTEN, как обозначения, способного ввести в заблуждение потребителя относительно места производства товара.
Этот вывод следовал из того, что товарный знак содержал в себе название широко известного делового центра Нью-Йорка в сочетании с изображением городской панорамы и символа США — статуи Свободы. Кроме этого, экспертиза считала неправомерным использование географического обозначения другой страны для приобретения коммерческой выгоды.
Выбор данного обозначения заявитель обосновывал тем, что оно вызывает у потребителей качественных продуктов питания, для которых предназначен знак, ассоциации с американским стилем жизни и символизирует особый, современный, динамичный образ жизни и поэтому не может вызвать ассоциации с местом производства продуктов питания.
Апелляционный совет посчитал, что для утверждения о возможности введения данным товарным знаком потребителей в заблуждение надо положительно ответить на следующие вопросы:
производятся ли в данном месте (Манхеттен, Нью-Йорк, США) товары, в отношение которых испрашивается охрана товарного знака;
существует ли у потребителей представления об особых свойствах товара (например, качество, вкус и т.п.), связанные с данным географическим местом;
существует ли возможность введения в заблуждение потребителей относительно таких свойств товаров, связанных с данным местом их производства, и чем такое заблуждение наносит вред потребителю;
затрагиваются ли регистрацией рассматриваемого товарного знака на имя заявителя интересы производителей однородных товаров, находящихся в данном месте.
Не получив положительных ответов на данные вопросы, Апелляционный совет решил удовлетворить возражение заявителя против решения экспертизы Казпатента об отказе в признании на территории Казахстана международной регистрации товарного знака MANHATTEN [459].
2) Обозначения, формально указывающие на истинное место производства товара, но дающие ошибочное представление о том, что товар происходит с другой территории.
Данная норма также введена под влиянием соглашения ТРИПС и направлена на пресечение возможности введения потребителей в заблуждение в случае использования омонимов, в данном случае — совпадающих по звучанию наименований разных населенных пунктов.
Ряд населенных пунктов и местностей Казахстана названы по наименованиям исторической родины российских переселенцев. Например, в ряде областей Казахстана есть населенные пункты с названием Москва, Ивановка, Ленинградское, Нижнетагильское и пр.
Представим себе такую ситуацию. Ликероводочный завод в поселке Москва Актюбинекой области производит водку с этикеткой “Москва”, а в Ивановке Северо-Казахстанской области выпускают текстильные изделия под товарным знаком “Ивановские”. Риск введения потребителей в заблуждение налицо, хотя и со стороны производителей нет обмана или злоупотребления — они действительно находятся в географических пунктах с такими названиями.
Казахстанским заявителям будет отказано в регистрации товарных знаков с использованием реальных географических пунктов их местонахождения, потому что для подавляющего большинства казахстанских потребителей слово “Москва” ассоциируется со столицей России, а “Иваново” — с центром текстильной промышленности этой страны. Экспертиза должна ориентироваться прежде всего на восприятие массы потребителей конкретной продукции.
3) Обозначения, представляющие собой или содержащих географические указания, идентифицирующие минеральные воды, вина или крепкие спиртные напитки, для обозначения таких товаров, не происходящих из данного места, а также если используется перевод или обозначение сопровождается такими выражениями, как: “вида”, ‘‘пита”, “в стиле” и т. п.
Данная норма введена в Закон РК о товарных знаках также под влиянием ТРИПС и призвана в первую очередь покончить с несанкционированным использованием всемирно известных товарных знаков вин, минеральной воды, коньяков и наименований мест их происхождения. Введение данной нормы положило конец применению этикеток с наименованиями “Коньяк казахстанский”, “Советское шампанское” или “Напиток типа Кальвадос”, а также любым другим товарным знакам, использующим эти наименования.
Например, 20 декабря 2000 г. экспертиза Казпатента вслед за патентными ведомствами ряда стран отказала в регистрации комбинированного товарного знака — этикетки, на которой было обозначено “АРИН-БЕРД, армянский коньяк, 25 лет” [460].
4) Обозначения, противоречащие по своему содержанию общественным интересам, принципам гуманности и морали.
В данную группу входит большая категория знаков, введение которых в оборот может повредить нравственно-этическим канонам, присутствующим в любом обществе.
Классическим примером может послужить случай с автомобилями Волжского автозавода бывшего СССР, имевших первоначальное название “Жигули”. На языке ряде европейских стран это слово созвучно слову “Gigolo”, означающему “сутенер”. Именно по этой причине указанный знак не получил охраны в ряде стран и был заменен на знак “Лада”.
Казпатент отказывает в регистрации обозначениям- омонимам, которые для казахстанского потребителя, знающего казахский и русские языки, звучат как бранные слова, непристойные выражения, даже если они на языке оригинала не имеют такого значения.
Предметом охраны в рассматриваемом смысле являются и религиозные чувства казахстанцев. Например, в 1999 г. экспертиза отказала французской фирме — производителю алкогольной продукции в регистрации товарного знака на этикетку водки под названием “Абай Кунанбаев”. Экспертиза исходила из того, что великий просветитель казахского народа, поэт Абай был глубоко верующим мусульманином и проповедовал в числе других ценностей и воздержание от пьянства.
Кроме этого, Казпатент обратился с письмом к патентным ведомствам всех стран СНГ с просьбой не регистрировать на кого бы то ни было указанную этикетку, как оскорбляющую память великого просветителя. Данное обращение нашло понимание у всех адресатов.
Акционерное общество “Арай” заявило для регистрации в качестве товарного знака по 32-му (пиво, минеральные воды) и по 33-му (алкогольные напитки) классам МКТУ словесное обозначение ПУШКИН. Экспертиза Казпатента отказала в регистрации данного обозначения, мотивировав свое решение тем, что использование имени великого русского поэта на указанных товарах будет противоречить общественным интересам, принципам гуманности и морали [461].
Литовское ЗАО “Раудона Мяшко” подала заявку на регистрацию комбинированного товарного знака — этикетки для товаров 32-го (пиво, минеральные воды) и 35-го (реклама, менеджмент в сфере бизнеса) классов МКТУ, представляющую собой откровенно эротическую сценку с обнаженными мужчиной и женщиной и надписью SEKS ENERGIJA. Экспертиза отказала в регистрации данного обозначения как противоречащего нормам морали [462].
Председатель Российского патентного ведомства А. Д. Корчагин и его заместитель О. Алексеева выступили в мае 2001 г. в газете “Известия” со статьей “Церковная тематика в товарных знаках”. Они отмечают, что в Российской Федерации большинство верующих — христиане. По этой причине большинство поступающих на регистрацию товарных знаков религиозного содержания включает термины и символы православной церкви. Это, однако, не означает, что не должны учитываться чувства мусульман, иудаистов, буддистов и представителей других конфессий при регистрации знаков, включающих символы и термины, относящиеся к их вере.
Ответ на вопрос, будет ли зарегистрированный знак оскорблять чувства верующих, требует анализа ситуации по каждому отдельному заявленному на регистрацию знаку. Например, трудно усмотреть что-то оскорбительное для верующих в названиях кондитерских изделий “Пасхальное” и “Рождественское”, “Монастырская изба”для вина.
Вместе с тем водка “Причастие” или «Исповедальная», а также вино “Исповедь грешницы”, по мнению экспертов Роспатента, никак не могут быть включены в реестр товарных знаков. Категорически недопустимо и название “Великий пост” для контрацептивов [463].
Казахстанская практика знает случай обжалования решения экспертизы, отказавшей в регистрации по рассматриваемым основаниям.
Так, экспертизой Казпатента было вынесено решение об отказе в признании действия на территории Республики Казахстан регистрации товарного знака JESUS по международной заявке на имя компании Basic Trademark S.А. для товаров 25-го класса МКТУ (одежда, обувь, головные уборы) на основании п. 3 ст. 14 Закона РК о товарных знаках 1992 г., не допускающего регистрацию товарных знаков или их элементов, противоречащих по своему содержанию общественным интересам, принципам гуманности и морали.
В обоснование своего возражения заявитель привел следующие доводы:
1) Для казахстанских потребителей, которые принадлежат к различным религиозным конфессиям, обозначение JESUS и его транслитерация “Джизэс” не обладают однозначной связью с именем Иисуса Христа. Кроме того, именно слово Христос придает этому имени святость и ассоциативно воспринимается как божественное. “Jesus” — это мужское собственное имя, особенно распространенное в Испании и Италии.
2) Подтверждением непротиворечия данной регистрации нормам морали служит пример Испании, большая часть населения которой исповедует католическую религию. Вместе с тем в этой стране существует значительное количество регистраций, в состав которых входит заявленное обозначение. Имеется много фирм, в наименование которых входит слово “Jesus”.
Выслушав эти доводы, Апелляционная коллегия пришла к выводу, что они убедительно доказывают отсутствие возможности возникновения у казахстанских потребителей прямой ассоциации между заявленным обозначением и именем Иисуса Христа. Возражение компании на отказ в регистрации знака было удовлетворено [464].
В категории дел по рассматриваемому основанию входят и случаи отказов по причине недопущения необоснованной монополии определенного лица на конкретное обозначение. Так, финансово-промышленной корпорации “Туркестан” было отказано в регистрации на его имя словесного знака ТУРКЕСТАН для большого количества классов МКТУ по причине противоречия общественным интересам монополизации данного географического наименования [465].
Иные основания для отказа в регистрации товарных знаков занимают также значительное место в законодательстве и практике его применения.
Выше мы провели теоретическое различие между абсолютными и иными основаниями отказа в регистрации товарного знака. Добавим к сказанному, что если отсутствие различительной способности знака, нарушение прав на публичные обозначения и соображения морали, нравственности и добросовестной конкуренции являются главными причинами для выделения абсолютных оснований, иные основания отказа выделяются главным образом по одной причине — отсутствию у заявленного на регистрацию обозначения признака новизны.
При этом требование новизны товарного знака трактуется в литературе по-разному.
Наиболее полно понимание И.Э. Мамиофы, Г.И. Тыцкой. Справедливо выделяя ряд особенностей новизны товарного знака по сравнению с новизной других объектов промышленной собственности, авторы отмечают, что новизна товарного знака означает, что среди обозначений, вошедших в гражданский оборот, отсутствуют не только идентичные, тождественные, полностью совпадающие, но также и подобные, сходные обозначения, то есть совпадающие с ним частично [466].
Новизна устанавливается путем сопоставления с известными обозначениями. В свою очередь, такая простая, на первый взгляд; задача требует на практике высоких экспертных навыков, развитой логики и воображения.
До рассмотрения конкретных оснований для отказа в регистрации и практики их применения определим общую систему иных оснований, а также круг факторов, которые необходимо определить экспертизе. Все иные основания отказав регистрации товарных знаков действующего Закона разделены на две группы, а сам текст ст. 7, соответственно, на две части.
На наш взгляд, разделение иных оснований для отказа в регистрации на две группы имеет свою логику — в первой части ст. 7 указаны случаи, когда заявленные знаки тождественны или сходны до степени смешения с иными уже известными обозначениями.
То есть, производя проверку по первой части данной статьи, экспертиза осуществляет поиск среди родовых для товарного знака понятий — обозначений вообще. Об этом свидетельствует то, что в базу поиска на тождество и сходство включены, кроме товарных знаков, наименования мест происхождения товаров и сертификационные знаки, являющиеся атрибутом отношений по стандартизации и сертификации.
Вторая часть данной статьи содержит перечень случаев, когда заявленное обозначение прямо воспроизводит, то есть копирует известные объекты права интеллектуальной собственности. Примечательно, что сравнение производится уже даже не с обозначениями вообще, а с иными объектами права интеллектуальной собственности, а также личных неимущественных прав — промышленными образцами, фирменными наименованиями, именами и фамилиями людей и пр.
В окончательном виде это выглядит так (часть 1 ст. 7 ):
Не подлежат регистрации в качестве товарных знаков обозначения, тождественные или сходные до степени их смешения:
1) с товарными знаками, зарегистрированными в Республике Казахстан с более ранним приоритетом на имя другого лица в отношении однородных товаров и услуг;
2) с общеизвестными в Республике Казахстан товарными знаками в отношении любых видов товаров и услуг;
3) с обозначениями, заявленными на регистрацию в Казпатент с более ранним приоритетом на имя другого лица в отношении однородных товаров и услуг (кроме отозванных);
4) с сертификационными знаками, зарегистрированными в установленном порядке на территории Республики Казахстан;
5) с наименованиями мест происхождения товаров, охраняемыми в Республике Казахстан, кроме случаев, когда они могут быть включены в качестве неохраняемого элемента товарного знака, регистрируемого на имя владельца права пользования данным наименованием места происхождения товара.
Из приведенного видно, что для вынесения решения о новизне товарного знака требуется установление многих иных фактов и обстоятельств, перечисление которых содержится в части 1 ст. 7 Закона, а раскрытие — в пп. 31—38 Инструкции по товарным знакам.
Во исполнение указанных требований экспертиза Казпатента осуществляет проверку заявленных обозначений на: тождество и сходство; сходство комбинированных обозначений; сходство словесных обозначений; звуковое сходство; графическое сходство; смысловое сходство; сходство изобразительных и объемных обозначений.
Как отдельное экспертное действие производится установление однородности товаров.
При этом, также как и в случае установления абсолютных оснований, справочным фондом для проведения проверки являются энциклопедии, справочники, монографии, научные статьи, материалы ВОИС, международных конвенций, касающиеся охраняемых обозначений, а также иные справочно-информационные материалы.
Рассмотрим содержание вышеуказанных действий.
Проверка обозначения на тождество и сходство.
Проверка обозначения на тождество и сходство осуществляется на основании п. 1 ст. 7 Закона.
Тождественными признаются обозначения, совпадающие друг с другом во всех элементах.
Как правильно отмечают В.В. Орлова, Р.С. Восканян и А.Д. Корчагин, понятие “тождественный” не вызывает сомнений при анализе и поэтому малоинтересно для исследователей процесса экспертизы товарных знаков [467].
Сходными до степени смешения признаются обозначения, которые, несмотря на отличия отдельных элементов, ассоциативно могут восприниматься потребителем как тождественные.
Следует вновь отметить очень относительный, а потому спорный характер самого вывода о сходности до степени смешения.
Как отмечается в российской литературе, спор о сходстве во многом определяется уровнем развития и степенью подготовки участников спора, а также выбором “степени” сходства, определяющей границу сходства и различия двух сравниваемых обозначений. В конечном итоге происходит сравнение количества тождественных элементов в двух сравниваемых объектах, оценка весомости каждого выбранного элемента, синтез совокупности сравниваемых элементов и, в конечном итоге, — сравнение анализируемых объектов [468].
Экспертиза проводится по результатам поиска на новизну.
Поиск осуществляется:
среди ранее зарегистрированных в Республике Казахстан товарных знаков и заявленных на регистрацию в качестве товарных знаков обозначений, имеющих более ранний приоритет;
среди общеизвестных товарных знаков;
среди ранее зарегистрированных и заявленных до даты приоритета на регистрацию наименований мест происхождения товаров.
При поиске учитываются товарные знаки третьих лиц, охраняемые в Казахстане без регистрации в силу международных договоров.
При проверке на тождество и сходство осуществляются следующие действия:
проводится поиск тождественных и сходных обозначений;
определяется степень сходства заявленного и выявленных обозначений;
определяется однородность заявленных товаров товарам, для которых зарегистрированы (заявлены) выявленные тождественные или сходные обозначения.
При этом принимаются во внимание товарные знаки, по которым не истек трехлетний срок с даты прекращения действия регистрации в соответствии со ст. 17 Закона, а также товарные знаки, которым отказано в регистрации и срок оспаривания решения не истек.
Проверка сходства комбинированных обозначений Комбинированные обозначения исследуются на предмет сходства как с комбинированными обозначениями в целом, так и с теми видами обозначений, которые входят в состав комбинированных обозначений.
Сходство словесных обозначений
Сходство словесных обозначений определяется путем сравнения:
со словесными обозначениями;
с комбинированными обозначениями, в состав которых входят словесные элементы.
Сходство словесных обозначений определяется в плане их фонетики (звуковое сходство), графики (визуальное сходство) и семантики (сходство по смыслу).
Звуковое сходство
Звуковое (фонетическое) сходство определяется, в частности, на основании таких признаков, как: количество слогов;
наличие близких по звучанию и совпадающих букв и звуков;
близость звуков, составляющих обозначение;
наличие совпадающих слогов и их расположение;
место совпадающих звукосочетаний в составе обозначений;
близость состава гласных;
близость состава согласных;
характер совпадающих частей обозначений;
вхождение одного обозначения в другое;
ударение и др.
Эти характеристики могут учитываться как каждая в отдельности, так и в различных сочетаниях в зависимости от их определяющего значения при создании звукового образа и при восприятии потребителем.
Графическое сходство
Графическое (визуальное) сходство словесных обозначений определяется, в частности, на основании: общего зрительного впечатления; вида шрифта;
способа написания, в том числе расположения букв и алфавита;
цвета и цветового сочетания.
Поиск осуществляется среди словесных и графических обозначений, имеющих словесный характер.
Смысловое сходство
Смысловое (семантическое) сходство определяется, в частности, с учетом восприятия товарного знака казахстанским потребителем по критериям: совпадение понятий, идей; противоположность понятий, идей.
Учитывается совпадение одного из элементов обозначений, на которое падает логическое ударение и которое имеет самостоятельное значение.
Сходство изобразительных и объемных обозначений Сходство изобразительных и объемных обозначений определяется, в частности, на основании следующих признаков: внешняя форма;
наличие или отсутствие симметрии; вид и характер изображений; цветовое сочетание.
Цвет и цветовое сочетание не могут являться единственными признаками товарного знака, а могут считаться его существенными дополнительными признаками.
Установление однородности товаров Одним из сложнейших вопросов экспертизы является установление однородности товаров.
Судебная практика западных стран знает многочисленные споры по однородности товаров. Так, заявка на товарный знак, содержащий слово PANDA и рисунок головы панды, была оспорена владельцем регистрации на сходный товарный знак, но в отношении другого товара — сапожной ваксы. Мотивом оспаривания была однородность товара. Патентное ведомство разрешило регистрацию обуви, признав обувь и ваксу для ее чистки неоднородными товарами по следующим соображениям: сущность товаров разная;
функции товаров разные: ботинки предназначены для того, чтобы их носили, а вакса — для придания блеска изделию;
каналы покупки и продажи товаров разные — ботинки продаются в обувных магазинах, а вакса — в магазинах для химикатов [469].
То есть установление однородности товаров осуществляется с целью определения возможности возникновения у потребителя представления о принадлежности этих товаров одному и тому же производителю.
Однородными товарами являются товары, выполняющие одну и ту же функцию, относящиеся к одному и тому же роду (виду), которые при маркировке их тождественными или сходными знаками могут вызывать у потребителя представление о принадлежности их к одному производителю.
Однородность товаров определяется на основании следующих признаков: род (вид), назначение, условия сбыта, круг потребителей.
При определении однородности товаров проводится сравнение перечня товаров, содержащегося в заявке, с перечнем товаров, в отношении которых зарегистрированы или заявлены тождественные или сходные товарные знаки.
Товары не могут быть расценены как сходные Только на том основании, что они отнесены к одному классу МКТУ, а принадлежность к разным классам не является доказательством их неоднородности.
Так, неоднородными товарами признаются одежда и обувь, включенные в 25-й класс МКТУ, перчатки, включенные в зависимости от функционального назначения в классы 9,10, и 21-й.
Корреспондирующими классами, включающими однородные товары (услуги), можно считать, например:
1-й и 5-й — относительно химических продуктов для сельского хозяйства и средств для уничтожения вредителей в сельском хозяйстве;
3-й и 5-й — относительно косметических средств и дезодорантов;
25-й и 40-й — относительно одежды и пошива одежды и другие.
Таким образом, даже работа по МКТУ не дает универсального рецепта определения однородности товаров. Сложность задачи становится еще более очевидной, если учесть ежедневное появление разновидностей старых и совершенно новых товаров.
Рассмотрим применение указанных требований на практике с выделением конкретных категорий дел, соответствующих иным основаниям отказа в регистрации товарных знаков.
По п. 1 части 1 ст. 7 действующего Закона РК о товарных знаках не подлежат регистрации в качестве товарных знаков обозначения, тождественные или сходные до степени смешения с товарными знаками, зарегистрированными в Республике Казахстан с более ранним приоритетом на имя другого лица в отношении однородных товаров и услуг.
Британской компании “Моторола” было отказано экспертизой Казпатента в регистрации словесного товарного знака HANDIE-COM по 9-му классу МКТУ (приборы и инструменты). Причиной отказа послужило сходство заявленного обозначения до степени смешения с ранее зарегистрированным товарным знаком HANDYCAM, принадлежащим швейцарской фирме Sony Overseas, получившей это право по международной регистрации № 606686 [470].
Сравнение элементов заявленного и зарегистрированного обозначений проводилось по фонетическим (звуковое сходство), графическим (визуальное сходство) и семантическим (сходство по смыслу) признакам. Как видно из приведенного, действительно можно констатировать сходство до степени смешения по всем перечисленным критериям.
По аналогичному основанию — сходство до степени смешения с ранее зарегистрированным обозначением ATLANTIC — было отказано в регистрации словесного знака ATLANTIX по 33-му классу МКТУ (алкогольные напитки) на имя финской компании “Прималко ЛТД” [471].
Характерно, что сходными до степени смешения могут быть обозначения, написанные на разных языках. Так, например, казахстанский производственный кооператив “Иген” получил отказ в регистрации словесного товарного знака на казахском языке ТЕМIРЛАН по ЗЗтму классу МКТУ (алкогольные напитки) ввиду наличия более ранней регистрации у ЗАО “Арай” на словесный товарный знак по тому же 33-му классу “ТАМЕРЛАН” [472].
Казахстанское ТОО “Султан-Маркетинг” получил отказ в регистрации словесного обозначения SULTAN по 30-му классу МКТУ (мука, зерновые продукты и пр.), поскольку почти четырьмя годами раньше британская фирма Юнайтед Бискуитс Лимитед зарегистрировало аналогичный знак поданному классу [473]. Характерно в данном простом примере то, что казахстанский заявитель имеет фирменное наименование, содержащее заявленное слово, но на русском или казахском языке. Однако это обстоятельство, как мы видим, не влияет на приобретение прав на товарный знак, осуществляемое по иным, чем приобретение прав на фирменное наименование, основаниям.
Выше мы имели примеры столкновения в основном словесных обозначений. Примером конфликта аббревиатур может послужить случай с влиятельными участниками казахстанского гражданского оборота — банками.
Так, 22 июля 1998 г. ОАО “Народный сберегательный банк Казахстана” подало заявку на регистрацию товарного знака в виде буквенного обозначения HSBK по 36-му классу (страхование, финансовая деятельность, кредитно-денежные операции). Экспертиза Казпатента нашла в своей базе данных более раннюю, с приоритетом от 26 августа 1997 г., регистрацию сходного до степени смешения буквенного обозначения HSBS по тому же 36-му классу МКТУ , заявителем которого являлся британский банк HSBS Holdings PLG. Казахстанскому банку при данных обстоятельствах было отказано в регистрации [474].
Примеров применения п.2 части 1 ст. 7, когда не были бы зарегистрированы обозначения, тождественные или сходные до степени смешения с общеизвестными в Республике Казахстан товарными знаками в отношении любых видов товаров и услуг, в архиве Казпатента почти нет. Это объясняется, к нашему удовлетворению, законопослушанием казахстанских бизнесменов в вопросах интеллектуальной собственности. Можно констатировать в целом уважение к чужому имуществу в виде хорошо раскрученного общеизвестного товарного знака. К тому же и при консультациях потенциального заявителя с отделом приема заявок Казпатента становится ясным бесперспективность попытки такой регистрации.
Еще одной причиной является отмеченное нами выше отсутствие в Казахстане механизма признания какого-либо знака общеизвестным. Следовательно, мотивом отказа экспертизы в регистрации таких обозначений будет не второй, а первый пункт данной статьи, применение которого не требует выяснения вопроса об общеизвестности знака.
Все же близкий по смыслу пример нам удалось отыскать. ТОО “Морис” (Казахстан) подало 27 сентября 1999 г. заявку на регистрацию комбинированного товарного знака — этикетки с надписью на русском и казахском языках “ФАНТА напиток апельсиновый” — по 32-му классу МКТУ (минеральные воды и прочие безалкогольные напитки). Рассмотрев материалы заявки экспертиза Казпатента пришла к выводу, что в заявке следует отказать по причине существования более ранней регистрации обозначений ФАНТА на имя владельца “Кока -Кола Компани”.
Как мы установили при рассмотрении вопроса об общеизвестных товарных знаках, знаменитая “Кока-Кола” могла и не регистрировать свои обозначения. Все равно никто бы не зарегистрировал на свое имя такой общеизвестный знак.
В поле зрения эксперта при поиске тождественных или сходных до степени смешения обозначений находятся не только обозначения, зарегистрированные и ставшие товарными знаками, но и заявки, находящиеся в производстве. Именно их имеет в виду п.3 части 1 ст. 7 под “обозначениями, заявленными на регистрацию в Казпатент с более ранним приоритетом на имя другого лица в отношении однородных товаров и услуг (кроме отозванных)”.
Пункт 21 Инструкции РК по товарным знакам регламентирует отзыв заявки. Устанавливается что в соответствии со ст. 13 Закона отзыв заявки может производиться по просьбе заявителя на любом этапе экспертизы. Заявка может быть признана отозванной по причине нарушения заявителем установленных настоящей Инструкцией сроков ответа на запрос. По заявке, признанной отозванной, юридически значимые действия не производятся. Она не принимается во внимание при экспертизе других заявок.
Случаи, когда заявленному обозначению официально отказывают в регистрации по причине его тождественности или сходности до степени смешения “с сертификационными знаками, зарегистрированными в установленном порядке на территории Республики Казахстан”, также сравнительно редки по причине отказа от таких намерений еще на стадии проведения экспертизы в результате беседы с экспертом, обращающим внимание на сходство с сертификационным знаком. То есть, как правило, такие бесспорные ситуации до официального отказа не доводятся, что удобно прежде всего заявителю. Исправив знак по совету эксперта, можно быстрее и гарантированно получить регистрацию.
Пункт 5 части 1 ст. 7 запрещает регистрировать обозначения, тождественные или сходные с наименованиями мест происхождения товаров, охраняемыми в Республике Казахстан, кроме случаев, когда они могут быть включены в качестве неохраняемого элемента товарного знака, регистрируемого на имя владельца права пользования данным наименованием места происхождения товара.
Смысл данной нормы понятен — избежать конфликтов между наименованиями мест происхождения товаров и товарными знаками, очень близкими по смыслу средствами индивидуализации, наносимыми, в частности, на однородные товары. От таких конфликтов страдает главным образом потребитель.
Характерен в этом смысле следующий пример. Полное товарищество “X. и компания” подала заявку на регистрацию цветного комбинированного знака (этикетки) по 32-му классу МКТУ (минеральная вода) с изображением ледяных гор, моря и на фоне гор — пингвина. Внизу всей композиции была помещена надпись — Сарыагаш”.
Экспертиза отказала в регистрации данного обозначения в качестве товарного знака по мотиву, что имеются зарегистрированные наименования мест происхождения товаров — минеральной воды “Сары-Агаш”, а заявитель не является обладателем права на такую регистрацию.
Вторая часть ст. 7 предполагает выяснение следующих оснований, устанавливая, что не регистрируются в качестве товарных знаков обозначения, воспроизводящие:
1) промышленные образцы, охраняемые в Республике Казахстан, на имя других лиц при условии их более раннего приоритета;
2) общеизвестные на территории Республики Казахстан фирменные наименования (или их части), принадлежащие другим лицам, получившим право на эти наименования до даты приоритета заявки на товарный знак в отношении однородных товаров;
3) названия известных произведений литературы, науки и искусства, произведения искусства и их фрагменты в нарушение авторских прав;
4) фамилии, имена, псевдонимы и производные от них, портреты и факсимиле в нарушение личных неимущественных прав этих лиц, их наследников или правопреемников, а также, если эти обозначения являются достоянием истории и культуры Республики Казахстан, — без разрешения соответствующего компетентного органа.
Примеры по пп. 1 и 2 части 2 данной статьи также не часто встречаются в практике экспертизы Казпатента. При этом по п.2 их и не должно быть — в Казахстане нет нормативного акта, определяющего механизм признания фирменных наименований общеизвестными на территории Республики Казахстан.
Инструкция РК по товарным знакам предписывает при проведении экспертизы заявляемого обозначения на соответствие требованиям подпункта 3 п. 2 ст. 7 Закона проверять, не нарушает ли заявляемое обозначение авторские права на названия широко известных произведений литературы, науки и искусства. В отношении иных обозначений, которые могут являться охраняемыми произведениями искусства или их фрагментами, при отсутствии иных доказательств, предполагается, что между заявителем и обладателем авторских прав на соответствующие произведения урегулированы отношения по поводу их использования в заявленном виде.
Пункт 1, предотвращающий регистрацию товарных знаков, воспроизводящих промышленные образцы, также не применяется, видимо, по причине чрезвычайно малого количества самих регистраций товарных знаков.
Наиболее применимым является п. 4 части 2 ст. 7, видимо, потому, что товарный знак, содержащий фамилии, имена, псевдонимы и производные от них, портреты и факсимиле, является особо запоминающимся.
Такие обозначения применимы, но только в случае, если при этом соблюдаются неимущественные права самих знаменитостей, их наследников или правопреемников; если же эти обозначения являются достоянием культуры и истории Республики Казахстан, то необходимо разрешение соответствующего компетентного органа.
Прежде всего, конечно, необходимо охранять права ныне живущих деятелей. Именно поэтому Торгово-промышленной фирме “Глони” было отказано в регистрации словесного знака НУРСУЛТАН по 3-му классу МКТУ (препараты для отбеливания и прочие вещества для стирки, чистки и пр.). Экспертиза Казпатента справедливо усмотрела использование имени и ассоциацию с Президентом РК Нурсултаном Назарбаевым в нарушение его личных неимущественных прав.
Фамилия героя гражданской войны и знаменитого персонажа советских анекдотов стало основным содержанием словесного обозначения ЧАПАЕВ по 32,33,35-му классам МКТУ (пиво, воды, алкогольные напитки, менеджмент в сфере бизнеса), заявленного казахстанским АОЗТ “Арай”. Экспертиза Казпатента вынесла решение об отказе в регистрации, указав, что заявленное обозначение является фамилией исторической личности — героя гражданской войны и без письменного согласия его наследников не может быть зарегистрировано в качестве товарного знака [475].
Охраняются имена и фамилии давно умерших исторических личностей, наличие наследников которых установить затруднительно или сведения о них недостоверны. Для таких случаев в действующем Законе РК о товарных знаках присутствует категория “достояние истории и культуры Республики Казахстан”.
Так, ТОО казахстанско-российскому СП “ЛиО Табак” было отказано в регистрации комбинированного цветного знака — этикетки для коробки сигарет с надписью “Аблай Хан” и портретом хана. Основанием отказа явилось то, что имя, как и сама личность Аблай хана, является достоянием истории и культуры Республики Казахстан [476].
По аналогичному основанию казахстанскому заявителю ЕСИ ЛТД было отказано в регистрации словесного обозначения YESEVI по 3-му и 35-му классам МКТУ как совпадающему с именем известного просветителя Востока Ходжи Ахмета Йассауи (Ясави), имя которого является достоянием истории и культуры Казахстан [477].
По данному основанию охраняются не только имена людей, но и названия городов и памятников истории и культуры. Показательными примерами являются отказы в регистрации комбинированного знака с изображением находки из Иссыкс-кого кургана и словами “АЛТЫН АДАМ” на имя АО “Фонд “Золотой человек” [478], а также словесный знак г ВЕРНЫЙ на имя ТОО “Продснабсервис” [479] с указанием, что данные символ и прежнее название нынешнего г. Алматы являются достоянием культуры Казахстана.
close_page
2.6.6. Содержание исключительного права
Нахождение товарных знаков в системе других объектов интеллектуальной собственности означает прежде всего распространение на них общих норм об исключительном праве, в частности ст. ст. 963—966, 968—970 ГК РК.
Наиболее принципиальной для понимания характера и содержания исключительного права на товарный знак является норма части 2 ст. 963 ГК РК, согласно которой обладателям нрава на средство индивидуализации участников гражданского оборота, товаров или услуг принадлежат в отношении этих средств имущественные права.
Это означает, что с момента принятия решения компетентного органа — патентного ведомства — о регистрации товарного знака не может идти речи об авторстве или иных авторских нравах на товарный знак.
Знаменитый французский юрист, исследователь природы товарных знаков Поль Матели так заявил в отношении сущности товарного знака; Право на товарный знак является правом завладения, это не авторское право… Тот, кто выбирает товарный знак, не создает его, он ограничивается его завладением… Речь не идет о творении, относящемся к праву на товарные знаки” [480].
Остановимся на реализации субъективных прав, входящих в исключительное право на товарный знак. Ранее мы отнесли все объекты интеллектуальной собственности к правам и признали правильным их включение в категорию имущества. Можно с уверенностью сказать, что эта теоретическая конструкция работает на законодательном и практическом уровне. В частности, она развита в ст. ст. 19—22 Закона РК о товарных знаках, предусматривающих условия использования товарного знака, а также способы распоряжения правами на товарный знак.
В соответствии с нормами общих положений Раздела V ГК РК “Право интеллектуальной собственности” п. 5 ст. 1 Закона РК о товарных знаках определяет исключительное право как “имущественное право владельца на использование товарного знака или наименования места происхождения товара любым способом по своему усмотрению”; часть 4 ст. 4 указанного Закона устанавливает, что “владелец товарного знака имеет исключительное право пользования и распоряжения принадлежащим ему товарным знаком в отношении указанных в свидетельстве товаров и услуг. Никто не может использовать охраняемый в Республике Казахстан товарный знак без согласия владельца”.
Последнее достойно цитирования не только потому , что это текст Закона, а еще и по причине того, что конкретизируется содержание исключительного права на товарный знак — пользование и распоряжение. Последняя же фраза приведенной части 4 в свою очередь раскрывает термин “использование” как пользование и распоряжение.
Понятие использования товарного знака, несмотря на кажущуюся простоту, вызывает трудности на практике и по-разному решается в законодательствах разных стран. По принципиальному подходу можно выделить страны, где признается только фактическое использование знака — его нанесение непосредственно на изделиях или их упаковке. Другие страны наряду с фактическим использованием признают и номинальное использование, которое сводится к рекламе знака, извещении о его существовании путем помещения в журналах, каталогах, проспектах, вывесках.
В Великобритании само ведение переговоров об использовании знака уже считается его использованием. Использование знака путем заключения на него лицензионного соглашения признается законодательствами большинства стран.
Практика применения Закона РК о товарных знаках 1993 г. в части использования товарного знака заставила уточнить редакцию статей, регламентирующих данное правомочие. Так, в части 2 ст. 24 этого Закона использованием считалось “любое введение в оборот товарного знака… изготовление, применение, ввоз, хранение, предложение к продаже, продажа его или товара, обозначенного этим знаком, использование в рекламе, печатной продукции, деловой документации, вывесках и другие действия”.
Приведенный текст был явно неудачен. Во-первых, он отличался бессистемностью перечисления полномочий владельца; во-вторых, ошибочным выражением “предложение к продаже, продажа его…”, имевшим в виду продажу товарного знака как физической вещи. Некорректность такой редакции заключалась в том, что объектом купли-продажи или иной гражданско-правовой сделки в отношении товарного знака будет исключительное право— нематериальная категория, вытекающая из регистрации и свидетельства о праве на товарный знак.
С учетом этих ошибок новая редакция Закона РК о товарных знаках 1999 г. в части 4 ст. 19 устанавливает, что доказательством использования товарного знака считается его применение на товарах, для которых он зарегистрирован, и (или) их упаковке. Может признаваться использованием товарного знака применение его в рекламе, печатных изданиях, на официальных бланках, вывесках или при демонстрации товаров на выставках, проводимых в Республике Казахстан.
Произошло не просто улучшение редакции, но и изменение диспозиции нормы права, а именно — по новому расставлены смысловые акценты.
Наиболее предпочтительным с точки зрения закона способом использования, а также самым доказательным фактом самого использования является применение товарного знака на товарах, для которых он зарегистрирован, или их упаковке. Этим среди прочих доказательств использования выделена “королева доказательств”. Остальные способы использования только могут признаваться использованием, причем, надо полагать, с учетом обстоятельств каждого конкретного случая.
Такая расстановка акцентов не случайна — в мире и в нашей стране есть случаи нечестного бизнеса, когда не имеющие отношения к производству конкретного товара лица первыми заявляют на регистрацию известные им товарные знаки, ожидая, что их истинные национальные владельцы обязательно придут в Казахстан и будут вынуждены выкупать у них права на собственные обозначения. Их расчет довольно часто оправдывается.
Закрепленная в нашем Законе и приведенная выше редакция использования знака, как мы полагали при разработке проекта Закона 1999 г., позволит суду по справедливости разрешать подобные дела и пресекать случаи недобросовестной конкуренции.
Практика использования прежнего закона и первые годы после принятия нового показали недостаточность перечня случаев применения, приведенного в п. 4 ст. 19 действующего Закона. К случаям использования необходимо, по нашему мнению, добавить совершение любых сделок по поводу. исключительных прав, вытекающих из свидетельства о регистрации знака. Например, зарегистрированный знак не был использован для производства соответствующих товаров, но был уступлен полностью другому приобретателю .
На наш взгляд, необходимость включения такого правила вытекает из такой особенности, как несвязанность товарного знака с физическим товаром, для индивидуализации которого он предназначен, вытекающую в свою очередь из ст. 968 ГК РК. В соответствии с последней исключительное право на результат интеллектуальной творческой деятельности или средство индивидуализации существует независимо от права собственности на материальный объект, в котором такой результат или средство индивидуализации воплощены.
Необходимость такого дополнения указанной статьи объясняется еще двумя соображениями. Во-первых, в правовом плане самым доказательным примером реального использования закрепленных прав являются сделки с этими правами. Во-вторых, данное дополнение будет способствовать дальнейшей коммерциализации отношений по поводу объектов интеллектуальной собственности и оживлению соответствующего сектора экономики.
Наряду со ст. 19 Закона РК о товарных знаках, содержащей перечень доказательств использования товарного знака, имеется и ст. 21, закрепляющая правило о возможности передачи исключительного права полностью или частично другим лицам. Это означает, что наряду с фактическими признаками наше законодательство признает и номинальные признаки использования товарного знака.
Продолжая вопросы использования товарного знака и реализации исключительного права на данный объект, хотелось бы предложить также дополнить действующий Закона РК о товарных знаках нормой, обязывающей правообладателя использовать принадлежащий ему знак в том виде, в каком он зарегистрирован, без искажений. Аналогичные нормы с успехом действуют в ряде стран мира. В Чили использование товарного знака точно в том виде, в котором он зарегистрирован, является обязательным условием предоставления правовой охраны вообще. В Мексике искажение товарного знака при обозначении им товаров является основанием для аннулирования регистрации [481].
Еще одной особенностью законодательства Казахстана, касающегося исключительных прав, является проблема точного определения ареала распространения данного права. Если с его действием во времени, пространстве и по видам товаров и услуг все ясно — первоначально 10 лет для национальной регистрации и 20 лет — для международной, с возможностью продления неограниченное число раз для определенных классов МКТУ, то с объемом правовой охраны могут быть неясности.
Мы имеем в виду отсутствие при закреплении права на товарный знак такого универсального способа определения правового притязания, как формула и описание в изобретательских отношениях.
При этом ничего подобного формуле, конечно, у товарных знаков нет. Но по российскому и украинскому законодательствам о товарных знаках в число заявочных документов входит описание товарного знака. По казахстанскому законодательству заявитель может, но не обязан представить описание товарного знака.
Отсутствие требования описания по казахстанскому законодательству можно расценить как облегчение для заявителя, а потому — как показатель демократичности требований. Немаловажно и то, что процедура международной регистрации и Договор о законах по товарным знакам, разработанный ВОИС, также не предусматривают составления заявителем описания товарного знака.
Однако с позиции прояснения при экспертизе идеи товарною знака, а также при спорах о сходстве и тождестве, на наш взгляд, описание товарного знака было бы полезным. Во всяком случае, как мы полагаем, законодатель должен задуматься об этом при очередном изменении или дополнении соответствующего законодательства.
В нашей стране нет правила об обязательной маркировке товара товарным знаком, в отличие, к примеру, от Грузии, а также Китая, где законодательство предписывает обязательное снабжение товарными знаками фармацевтических и табачных изделий. Такие нормы известны нам из советского законодательства, в частности из поставочных отношений.
Информационное свойство товарного знака позволяет третьим лицам сделать вывод о наличии охраняемого права. Несмотря на это, вслед за развитыми странами, Закон РК о товарных знаках устанавливает возможность воспользоваться дополнительными способами оповещения об имеющихся правах.
Так, по ст. 20 Закона владелец свидетельства на товарный знак может производить рядом с товарным знаком предупредительную маркировку в виде латинской буквы ®, либо словесных обозначений “тауар танбасы”, “товарный знак” или “зарегистрированный товарный знак”, указывающую на то, что используемое обозначение является зарегистрированным в Республике Казахстан товарным знаком.
Следует отметить, что данным правом, к сожалению, более активно пользуются иностранные, нежели казахстанские правообладатели.
Завершая рассмотрение вопросов использования прав на товарный знак, следует заметить, что отношения по поводу товарных знаков не знают института права преждепользования, известного нам по другим объектам промышленной собственности и означающего конкуренцию прав на зарегистрированные и фактически используемые обозначения.
Это вполне объяснимо по двум причинам: во-первых, казахстанское законодательство не придает никакого значения фактическому использованию какого-либо обозначения; во-вторых, наличием в товарном знаке результатов творческой деятельности при его создании, а следовательно — определенной новизны и оригинальности, уменьшающих саму возможность дословного совпадения и буквальной повторяемости.
Однако отношения по модели преждепользования в данной сфере есть, и они регулируются частью 5 ст. 19 Закона РК о товарных знаках. Установлено, в частности, что лица, добросовестно начавшие использование товарного знака, тождественного или сходного до степени смешения с зарегистрированным наименованием места происхождения товара, не менее чем за шесть месяцев до даты регистрации наименования места происхождения товара сохраняют право на последующее его использование в пределах срока, устанавливаемого Казпатентом, но не менее семи лет, считая с даты указанной регистрации. При неиспользовании товарного знака или использований его менее шести месяцев до даты регистрации наименования места происхождения товара действие товарного знака прекращается досрочно.
Таким образом, данная норма направлена на урегулирование конфликта между двумя разными объектами средств индивидуализации — наименованиями места происхождения товаров и товарными знаками. Зарегистрированных в Казпатенте наименований мест происхождения не очень много, возможно поэтому такого рода конфликта между ними и товарными знаками нам неизвестно.
Однако в отношении минеральной воды “Аксайская” сложилась ситуация, когда одно из алматинских ТОО 28 января 1997 г. получило регистрацию, словесного товарного знака АКСАЙСКАЯ по 32-му классу МКТУ (минеральная вода), а 22 декабря этого же года и 20 января 1998 г., соответственно, две другие коммерческие организации закрепили за собой право на наименование места происхождения товара. Все три юридических лица продолжают мирно разливать и продавать воду под указанным обозначением. Если кто-либо из обладателей регистрации наименований мест происхождения товара начнет вопрос о правомерности действий обладателя регистрации товарного знака, то Казпатент будет вынужден применит норму части 5 ст. 19 и установить срок совместного использования обозначений, причем не менее семи лет [482].
Выше мы установили, что исключительное право, кроме пользования, включает в себя и распоряжение входящими в него субъективными правами.
В свою очередь, конкретизируя данное правомочие, законодатель в ст. 21 Закона РК о товарных знаках выделяет случаи уступки прав на товарный знак и предоставление права на использование товарного знака.
Конструируя данные нормы, нам пришлось внимательно изучить мировой опыт и мнения специалистов. И.Э. Мамиофа, исследуя в свое время данный вопрос по законодательствам развитых стран, проследил эволюцию передачи прав на товарный знак от безусловного запрещения такой операции до безусловного разрешения.
В ранний период товарные знаки, будучи непосредственно связанными с товарами и не используемыми без них, рассматривались как неотделимая часть единого имущества предприятия. Отсюда — существовавший в то время запрет на самостоятельную, без иного имущества предприятия, реализацию товарного знака.
Изменения в системе хозяйствования — укрупнение производства, монополизация рынков, глобализация хозяйственных связей и прогресс в правовой науке, признавшей реализацию прав как объектов сделок, изменили значение товарных знаков в экономике. Возникла потребность придания им самостоятельной, независимой от физических товаров и имущества товарной формы.
Элементы связанности товарного знака и остального имущества предприятия остались только как нормы, касающиеся в основном случаев реорганизации и ликвидации предприятий.
В нашем законодательстве, принятом после формирования указанных тенденций, нашла отражение идея самостоятельности товарного знака как объекта сделок.
Статья 21 действующего Закона РК о товарных знаках соответственно регулирует субъективные права обладателя регистрации, составляющие содержание исключительного права на товарный знак.
Так, исключительное право на товарный знак в отношении всех указанных в свидетельстве товаров и услуг либо их части может быть передано владельцем другому лицу по договору. То есть речь идет сразу об основном содержании права на товарный знак — исключительном праве на него.
Данная статья не конкретизирует, на всю ли территорию страны или на часть ее может распространяться такая передача. Мы полагаем, что поскольку охранный документ действует на всей территории Казахстана, то и передача исключительного права может иметь место только в отношении всего ареала действия охраны.
Косвенным, вытекающим из логического анализа подтверждением нашей правоты является, как мы полагаем, конкретизация действия нормы в отношении всех или части товаров или услуг.
Поясним это на примере из МКТУ 28-й класс данного классификатора предполагает товарные знаки на игры, игрушки; гимнастические и спортивные товары, не относящиеся к другим классам; елочные украшения. Обладатель регистрации на весь данный класс может передать кому-либо право на свой товарный знак для реализации, скажем, только гимнастических и спортивных товаров, оставив себе реализацию всех остальных видов товаров под своим же товарным знаком.
Одновременно с предоставлением возможности совершения такой отвлеченной от реализуемого товара сделки, как реализация части или всех прав, необходимо соблюсти интересы иных, кроме продавца и покупателя, лиц, связанных с товарными знаками и имеющих право на получение достоверной информации. Именно поэтому установлено, что передача права на товарный знак не допускается, если она может явиться причиной введения в заблуждение относительно товара или его изготовителя.
Передача прав на товарный знак относится к разряду сделок, подлежащих регистрации (ст. 155 ГК РК). Это следует из части 1 ст. 21, устанавливающей, что переход права на товарный знак, в том числе его передача по договору или в порядке правопреемства, должен быть зарегистрирован в Казпатенте.
Договоры о передаче прав на товарный знак называются еще в литературе и практике договорами об уступке прав или еще короче — договорами уступки.
За годы функционирования Казпатента им наработан значительный опыт по регистрации уступок прав на товарные знаки, и также лицензионных договоров, о которых речь пойдет ниже.
Сама необходимость регистрации определена законом, в частности, той же ст. 21 Закона РК о товарных знаках, устанавливающей в части 3 правило, что договор о передаче права на товарный знак или лицензионный договор должен быть заключен в письменной форме и зарегистрирован в Казпатенте. Несоблюдение письменной формы и требования о регистрации влечет за собой недействительность договора.
Для облегчения положения клиентов, многие из которых далеки от юридической практики по уступке прав на товарные знаки, а также в целях формирования правильной лицензионной практики Казпатентом подготовлены типовые формы “Договор об уступке свидетельства на товарный знак ” и “Договор о покупке (продаже) неисключительной/исключительной лицензии ни использование товарного знака ”.
Оба документа содержат графы “Преамбула”, позволяющие определить стороны договора с их точным местонахождением; предмет договора с указанием точных сведений из государственного реестра товарных знаков; намерения сторон; заверения владельца знака об исключении нарушений данной сделкой прав третьих лиц; констатация им же своего понимания последствий сделки — полной и окончательной потери всех прав на уступаемый знак.
Одинаковыми для обоих документов условиями являются указания о невозможности одностороннего изменения Договора и юрисдикции рассмотрения споров по нему.
Условия Договора об уступке свидетельства на товарный знак немногочисленны и легко принимаются сторонами договора уступки.
Так, в частности, за все время деятельности Казпатента с 1992 г. по сегодняшний день заключено 267 договоров уступки. Такие договоры заключаются в основном между иностранными партнерами и связаны с их приходом на казахстанский рынок, активизацией деятельности или, наоборот, снижением деловой активности. Переход товарных знаков очень часто характеризует усиление материнскими фирмами своих дочерних фирм на территории Казахстана, а также усиление корпорациями одного из своих членов.
Например, “Браун энд Вильямсон Тобакко Корпорейшн” (США) 25 своих товарных знаков, “Браун энд Вильямсон Тобакко Корпорейшн (Экспорт) Лимитед” (Англия) 7 товарных знаков и “Моргейт Тобакко Ко. Лимитед” 7 товарных знаков одновременно уступили фирме “Бритиш Американ Тобакко (Брэнде) Лимитед Инк.” (США). Налицо концентрация товарных знаков определенного назначения (в данном случае — на табак) в руках одной фирмы.
В других случаях ООО “Юнитоп” (Россия) уступила 26 своих товарных знаков на косметические изделия ОАО “Юнитоп” (Россия), а компания “МАЙ” (Россия ) уступила сразу 68 товарных знаков на чайные изделия в пользу ООО “Агролидер” (Россия).
Эти примеры показывают, как субъекты предпринимательства используют товарные знаки в качестве орудия в борьбе за влияние в определенных секторах экономики. Более того, первые движения в целях достижения успехов в этом направлении начинаются именно с операций с товарными знаками как средствами легализации на определенном рынке.
Статья 966 ГК РК устанавливает право стороны, обладающей исключительным правом на средство индивидуализации, называемой при этом лицензиаром, предоставить другой стороне (лицензиату) право временно использовать соответствующий объект интеллектуальной собственности определенным образом. Статья 1026 ГК РК подтверждает это право за владельцем знака.
В развитие этих положений о лицензионном договоре ГК РК части 2 ст. 21 Закона РК о товарных знаках устанавливает, что право на использование товарного знака может быть предоставлено владельцем товарного знака (лицензиаром) другому лицу (лицензиату) в отношении всех указанных в свидетельстве товаров и услуг либо их части по лицензионному договору.
Аналогичные правомочия обладателя права на товарный знак закреплены в соответствующих законах всех стран СНГ. Понимание лицензии также адекватно казахстанскому — временное предоставление права пользования товарным знаком. Лицензионный договор во всех странах, как и в Казахстане, предполагается возмездным.
Закон СССР “О товарных знаках”, не успевший вступить в действие, тем не менее в ст. ст. 28, 29 также предусматривал возможность выдачи лицензиаром лицензии на товарный знак, а договор об этом определялся как “соглашение, в соответствии с которым владелец товарного знака на определенных условиях передает свой знак третьему лицу ”. По сравнению с данной формулировкой законодательное определение лицензионного договора, данное в приведенных выше казахстанских источниках» представляется более четким в части цели, участников и условий.
Интерес лицензиатов в заключении лицензионных соглашений очевиден. Он лежит прежде всего в экономическом интересе по экономии средств на разработку, регистрацию и рекламу нового товарного знака, которые могут достичь значительного размера.
Продавая продукцию под чужим “раскрученным” товарным таком, лицензиат надеется быстро получить доходы от чужой репутации, зачастую только этим шагом оставляя позади своих конкурентов.
Если предоставление прав происходит в рамках комплексной предпринимательской лицензии (франчайзинга), то вместе с товарным знаком лицензиат получает и современную технологию.
Лицензиар значительно расширяет сферу рекламы, реализации и известности своего товара, причем делает это чужими усилиями и перекладывая риск коммерческой неудачи на лицензиата.
Немаловажное значение представляет и интерес в получении прямых лицензионных платежей.
При умелом составлении лицензионного соглашения на лицензиата может быть возложена обязанность охраны товарного знака на соответствующей территории, а этим самым в конечном счете будет укрепляться высокая репутация лицензиара.
Так, в частности, упоминавшийся нами ранее “Договор о покупке (продаже) неисключительной/исключительной лицензии на использование товарного знака” имеет раздел с названием “Защита передаваемых прав”, который содержит пункты 2.3—2.5, устанавливающие пределы заботливости сторон договора по поводу сохранности прав на товарный знак. Если лицензиату станет известно, что вышеуказанный товарный знак противоправно используется третьими лицами, он должен незамедлительно информировать об этом лицензиара.
Если третьи лица нарушат права, предоставленные по лицензионному договору лицензиату, то он и лицензиар совместно предпринимают действия по пресечению этих нарушений.
Имеется также условие, что если лицензиату будут предъявлены претензии или иски по поводу нарушения им прав третьих лиц в связи с использованием лицензии по заключенному договору, то он извещает об этом лицензиара. В этом случае лицензиар обязуется урегулировать такие претензии или предпринять другие действия, исключающие возникновение расходов или убытков для лицензиата.
Несмотря на очевидную выгодность лицензионных соглашений как для правообладателей товарных знаков, так и третьих лиц, количество лицензионных договоров на использование товарных знаков за все время функционирования Казпатента достигло лишь 50, что значительно меньше, чем договоров уступки прав на товарный знак — 267. Мы объясняем это главным образом небольшим размером национального рынка и достаточностью прямого участия в нем обладателей прав на товарные знаки. Мы прогнозируем рост числа таких лицензионных договоров после вступления Казахстана в ВТО и облегчением доступа на наш рынок иностранных фирм среднего масштаба.
Пока среди наиболее крупных лицензионных договоров отметим неисключительную лицензию на использование 39 товарных знаков, заключенную между фирмой “Филип Моррис Продакт Инк.” (США) и ОАО “Филип Моррис — Казахстан”. То есть признак преобладания внутрикорпоративных сделок среди лицензионных договоров также просматривается.
Среди отечественных товарных знаков пальму первенства по количеству заключенных по его поводу лицензионных соглашений держит словесный знак “ИЗТОНАПО”. Его владелец, кстати, индивидуальный предприниматель, заключил 6 лицензионных соглашений об использовании данного знака.
Одновременно с выгодами лицензиар несет и определенный риск от заключения лицензионных договоров в отношении конкретного товарного знака, и на практике возникает проблема определения пределов количества таких договоров.
В западной литературе широко обсуждаются проблемы “ослабления” общеизвестных знаков, а также “рассеивания силы товарного знака”. Если лицензиатов слишком много, то именно они воспринимаются третьими лицами полноправными владельцами знака.
Другой проблемой является проблема контроля за использованием знака после прекращения лицензионного соглашении и угроза реальной потери определенного участка рынка конкретного товара.
В случае недобросовестности лицензиата, а зачастую и по объективной причине — например, изношенности оборудовании, полученного в рамках франчайзинга, — продукция лицензиата может оказаться более низкого качества, чем продукция лицензиара. В конечном итоге будет страдать репутация самого товарного знака. Не секрет, что автомобили и бытовая техника, снабженная японскими товарными знаками, японского производства выше по качеству, чем собранная в других странах аналогичная продукция.
Все эти негативные последствия лицензионных договоров порождают среди теоретиков и практиков определенный скепсис в отношении лицензионных соглашений по передаче прав на товарный знак.
Критики лицензионных соглашений заявляют, что в результате их заключения подрывается само понятие и назначение товарного знака как обозначения, идентифицирующего не только товар, но и его производителя. При выдаче лицензии становятся совершенно раздельными обладание товарным знаком и его использования, Все это в конечном итоге может привести к дезинформации покупателей в отношении производителя и качества товаров.
close_page
Эти упреки заставляют законодателей разных стран искать меры, исключающие размывание основной различительной функции товарных знаков.
В ст. 21 Закона РК о товарных знаках это выражено в условии, что лицензионный договор, разрешающий лицензиату использование товарного знака, должен содержать условие о том, что качество товаров или услуг будет не ниже качества товаров и услуг лицензиара и что лицензиар имеет право осуществлять контроль за выполнением этого условия.
Последнее правомочие лицензиара конкретизировано в ст. 899 ГК РК, касающейся обязанностей лицензиата по договору франчайзинга.
В частности, призваны поддерживать качество товаров лицензиара, а также репутацию его товарного знака такие меры, как обязанность лицензиата:
допускать лицензиара на свою производственную территорию, представлять ему необходимую документацию и оказывать содействие в получении информации, необходимой для осуществления контроля за правильным использованием предоставленных исключительных прав;
соблюдать все инструкции и указания лицензиара в отношении характера, способов и условий использования переданных в пользование исключительных прав;
информировать покупателей (заказчиков) наиболее очевидным для них способом о том, что он использует фирменное наименование, товарный знак, знак обслуживания или иное средство индивидуализации на основании договора комплексной предпринимательской лицензии.
Для реализации данных законодательных положений в конкретных отношениях упоминавшийся выше “Договор о покупке/продаже неисключительной/ исключительной лицензии на использование товарного знака” в двух разделах “Проверка качества” и “Ответственность сторон” устанавливает меры по поддержке качества товаров, маркируемых лицензируемым знаком. Так, лицензиар имеет право установленное количество раз в году проверять соответствие качества товаров, производимых лицензиаром, технико-качественным показателям, определяемым как приложение к заключенному договору.
Если лицензиат проставляет товарный знак на товарах, качество которых не соответствует требованиям, указанным выше, то он обязан принять все меры к восстановлению качества товаров. При этом лицензиар оказывает ему необходимое содействие.
Если качество товаров, изготавливаемых лицензиатом, не будет восстановлено в оговоренный сторонами срок, то лицензиар может расторгнуть заключенный договор и потребовать возмещения убытков.
Закон РК о товарных знаках устанавливает общее правило о том, что при прекращении действия права на товарный знак действие лицензионного договора прекращается. Указанный же выше примерный договор предлагает сторонам норму, по которой лицензионный договор может быть изменен или продлен по взаимному согласию сторон. В случае же совпадения окончания срока действия договора и срока действия свидетельства о регистрации товарного знака стороны совместно принимают решение о продлении срока действия заключенного договора путем подачи в установленном порядке ходатайства о продлении срока действия указанного свидетельства.
Переход права на товарный знак к другому лицу не влечет за собой прекращения лицензионного договора.
В ст. 22 Закона РК о товарных знаках регламентирована и передача права на товарный знак при реорганизации юридического лица в форме разделения.
При разделении юридического лица право на товарный знак передается к вновь возникшему юридическому лицу, к которому переходит производство товаров или услуг.
В случае сохранения у каждого из вновь возникших юридических лиц части производства товаров или услуг, для которых зарегистрирован товарный знак, новые юридические лица признаются совладельцами товарного знака при их согласии.
Для полноты картины остановимся теперь на таких особенностях действия исключительного права на товарный знак, как фактическая бессрочность, обязательность использования, возможность аннулирования, параллельное действие прав нескольких субъектов и некоторых других.
Выполнение всех требований законодательства в отношении использования товарного знака, поддержание его в силе путем своевременной оплаты установленной пошлины делают срок существования права на товарный знак практически беспредельным. Как мы уже отмечали выше, есть товарные знаки, зарегистрированные уже более двух столетий назад.
Давая возможность долгой жизни товарного знака, государство одновременно заинтересовано в полной реализации его функций, оправдании той легальной монополии, которую оно поддерживает, охраняя права на товарный знак.
Все эти соображения законодательно выглядят как требование обязательного использования товарного знака.
Французский юрист Поль Матели в своей книге “Новое французское законодательство по товарным знакам”, отвечая на вопрос, должен ли ставиться вопрос об обязанности эксплуатировать товарный знак, отмечает, что положительный ответ вытекает из природы самого товарного знака.
На самом деле, известно, что товарный знак не является обозначением, взятым самим по себе; это обозначение, взятое в его применении к товарам и услугам и в его функции обозначать их со ссылкой на их применение. Однако товарный знак реализуется только через его использование. Неиспользуемый товарный знак не осуществляет присущую ему функцию; следовательно, он перестает в действительности быть товарным знаком в правовом и экономическом смысле этого слова.
Таким образом, полностью логически оправдано то положение, что владелец права на товарный знак обязан эксплуатировать свой товарный знак.
Следуя этой логике, ст. 19 Закона РК о товарных знаках устанавливает условия использования товарного знака, закрепляя общее правило, что владелец товарного знака обязан использовать товарный знак.
При этом предприниматели, осуществляющие посредническую деятельность, вправе при согласии изготовителя использовать свой знак на реализуемых ими товарах наряду с товарным знаком изготовителя товаров, а также помещать его вместо товарного знака изготовителя.
Владельцы же коллективного товарного знака могут наряду с коллективным товарным знаком использовать свои товарные знаки на выпускаемых ими товарах.
Если же приведенные выше правила и условия не выполняются, то любое заинтересованное лицо может подать в Казпатент возражение против действия регистрации товарного знака в связи с его неиспользованием непрерывно в течение пяти лет с даты регистрации или пяти лет, предшествующих подаче возражения. Возражение может касаться всех или части товаров, указанных в свидетельстве, и должно быть рассмотрено Апелляционным советом в шестимесячный срок с даты его поступления.
Естественной и адекватной санкцией за невыполнение обязанности использовать товарный знак является лишение права на него [483].
Фигура заявителя, возражающего против действия знака, в Законе РК о товарных знаках и в других источниках не конкретизируется. Нет такой конкретизации и в законах других стран. Как показывает практика, заинтересованным лицом чаще всего оказывается конкурент по сходному знаку, которому мешает существующая регистрация произвести регистрацию своего обозначения.
Так, например, казахстанское ТОО “Деко” подало в Апелляционный совет Казпатента заявление с просьбой аннулировать регистрацию товарного знака DEEKO по международной заявке № 574580 на имя фирмы KAYSERBERG (Франция). Свою просьбу заявитель обосновал тем, что владелец знака не использовал его в Казахстане непрерывно в течение 5 лет, а существование регистрации препятствует регистрации его товарного знака DECO [484].
Таким лицом может быть и конкурент по производству или продаже однородных товаров, не имеющий никакого сходного обозначения, но планирующий произвести регистрацию спорного знака на себя. Примером может служить заявление ТОО «Винзавод “Семиречье” и ТОО “Томирис” об аннулировании словесного товарного знака “Томирис”, зарегистрированного на имя многопрофильного кооператива «Томирис» по 4-му (технические масла), 33-му (алкогольные напитки), 35-му (реклама, менеджмент) классам товаров МКТУ. В обоснование своих требований заявитель представил доказательства, что владелец регистрации не занимается производственной деятельностью, подпадающей под указанные классы МКТУ. Сам же заявитель подал заявки на регистрацию товарного знака “Томирис” на производимое им одноименное вино.
Владелец регистрации, несмотря на надлежащее уведомление о заседании Апелляционного совета, не направил на него своего представителя и не представил доказательств использования им зарегистрированного товарного знака. При таких обстоятельствах решением Апелляционного совета регистрация указанного знака была прекращена, а заявитель получил возможность регистрации обозначения “Томирис” на свое имя |485].
Сходными мотивами диктовались требования турецкой фирмы Has Gida Sanayi Tigaret A.S. об аннулировании международной регистрации комбинированных товарных знаков PANDA на имя швейцарской фирмы World WideFund for Nature по 30-му классу МКТУ (мороженое). Владелец знака в течение 5 лет не развернул производство или торговлю мороженым на территории Казахстана, а заявитель занимается такой деятельностью, но из-за наличия регистрации не имеет возможности оформить знак на свое имя. Доводы заявителя были приняты во внимание, а владелец не представил доказательств использования знака [486].
По аналогичным основаниям и с такой же мотивировкой было удовлетворено заявление фирмы American Home Products Corporation об аннулировании международной регистрации словесного товарного знака PRIOMIL на имя фирмы Clintex Benelux S.A. Данная регистрация препятствовала регистрации товарного знака заявителя PROMIL, которым будут маркироваться пищевые добавки для детей и больных, не подлежащие реализации без товарного знака ввиду большой угрозы подделок и, вследствие этого, опасности для здоровья населения.
Статья 19 устанавливает, что заявления об аннулировании товарного знака вследствие неиспользования может подать “любое заинтересованное лицо”. Возникает вопрос, может ли это сделать государство в лице какого-либо своего органа? Пока таких требований не было.
Мы полагаем, что инициатором аннулирования регистрации не может выступать патентное ведомство или официальный орган власти. Этому причина все тот же частный характер отношений по поводу товарных знаков. Степень участия государства в отношениях по поводу товарных знаков определен в действующем законодательстве, которым подача таких заявлений государственными органами не предусмотрена. Надо полагать, что к государству не применим термин “любое лицо”.
Главным обстоятельством для предъявления требования об аннулировании регистрации является пятилетний срок неиспользования, исчисляемый от указанных выше дат. Это срок универсален для всех стран СНГ, а также Германии, Франции, Великобритании и др. Законодательство ряда стран устанавливает меньшие сроки неиспользования: Италия, Голландия, Канада — 3 года; Бразилия — 2 года.
Органом, рассматривающим данное заявление, как видно из текста статьи, является патентное ведомство в Казахстане, а также аналогичный орган в США, Великобритании и др. Во Франции и в ряде других стран иски о лишении права на знак подсудны общим гражданским судам.
На наш взгляд, первоначальное рассмотрение таких требований в Апелляционном совете патентного ведомства или ином органе административной юрисдикции, специализирующемся на регистрации товарных знаков или досудебном регулировании споров, является гарантией более пристального, всестороннего рассмотрения требований. Следующим этапом, в случае несогласия одной из сторон результатами досудебного рассмотрения требования, может быть суд, задача которого во многом облегчается предварительным рассмотрением определенного органа.
При рассмотрении таких споров доказательством использования товарного знака считается его применение на товарах, для которых он зарегистрирован, и (или) их упаковке. Может признаваться использованием товарного знака применение его в рекламе, печатных изданиях, на официальных бланках, вывесках или при демонстрации товаров на выставках, проводимых в Республике Казахстан.
Таким образом, и в данных отношениях доказательственный крен сделан в сторону фактического использования знака но прямому назначению.
Следует отметить другую «расстановку акцентов” в ст. 1025 ГК РК, в соответствии с которой использованием товарного знака считается любое его введенйе в оборот: изготовление, применение, ввоз, хранение, предложение к продаже, продажа товарного знака или товара, обозначенного этим знаком, использование в вывесках, рекламе, печатной продукции или иной деловой документации.
Противоречия между нормой ГК и специального закона, мы полагаем, в данном случае нет, но необходимо разграничить случаи, когда при рассмотрении споров применима та или другая норма.
Мы полагаем, что самим использованием товарного знака необходимо считать любое его введение в оборот, а доказательствами, подтверждающими использование, считать совокупность обстоятельств, обозначенных в ст. 1025 ГК РК и в части 4 ст. 19 Закона РК о товарных знаках.
При этом требует отдельного толкования выражение “продажа товарного знака». Задача эта трудна тем, что ст. 6 ГК РК устанавливает, что “нормы гражданского законодательства должны толковаться в соответствии с буквальным значением их словесного выражения”, а это буквальное выражение не соответствует характеру объекта как разновидности интеллектуальной собственности, главной характеристикой которой является нематериальный характер.
Мы далеки От мысли, что законодатель имеет здесь в виду продажу объективного воплощения товарного знака, его материального носителя. Если такое еще можно представить себе в отношение изобразительных и комбинированных товарных знаков, то в отношении словесных или звуковых обозначений выражение “продажа” вообще теряет смысл.
Даже если продаются этикетки, являющиеся в правовом смысле комбинированными товарными знаками, то товаром, объектом такой сделки будут не права, а этикетки как полиграфическое изделие.
Остается с определенной степенью достоверности утверждать, что “продажа знака”, обозначенная в ст. 1025 ГК РК, имеет в виду уступку прав на знак, то есть реализацию не материальных носителей знака, а прав, из него вытекающих.
В таком случае уступка прав на товарный знак является одним из способов введения его в гражданский оборот. Это справедливо и для тех случаев, когда уступленный товарный знак для обозначения товаров никогда и не применялся.
Показательны в этом отношении 4 дела, рассмотренных Апелляционным советом Казпатента в 2000 г.
Заявитель — болгарская компания “Булгартабак Холдинг” — обратился с возражением против действия регистраций товарных знаков OPAL, STEWARDESS, СЛЪНЦЕ, ВЕГА по 34-му классу МКТУ (табак) на имя компании “Селектинвест”, обосновывая свои требования тем, что за время действия регистраций с 1994 по 2000 г. владелец товарного знака не выпустил ни одной упаковки сигарет, не наладил производства этих товаров. В подтверждение доводов заявитель представил многочисленные справки из различных государственных органов, а также результаты анализа рекламных публикаций и периодических изданий.
Владелец товарного знака не признал требований и пояснил, что первоначальная регистрация знаков была произведена в 1994 г. на имя компании “Сальдо плюс”, которая затем уступила права на него фирме “Селектинвест” и этим ввела его в гражданский оборот.
На заседании было установлено, что компания “Селектинвест” стала владельцем товарного знака 14.12.1998 г., договор о передаче был зарегистрирован в Казпатенте, в Государственный реестр товарных знаков были внесены соответствующие изменения. Таким образом, возражение против регистрации по основанию, предусмотренному п. 4 ст. 19 Закона РК о товарных знаках (неиспользование знака в течение 5 лет), не может быть подано ранее 15.12.2003 г. [487, 488, 489, 490].
Таким образом, Апелляционный совет признал зарегистрированный, но не использованный для маркировки товарный знак введенным в оборот, так как права на него стали объектом гражданско-правовой сделки — договора об уступке прав.
Предъявление требования новому владельцу о лишении его права на знак по мотиву его неиспользования в течение 5 лет и аннулирование знака было бы, на наш взгляд, санкцией за нарушение, которое он не совершал.
Характерно и то, что такого рода требования обязательно предъявляются к владельцу, так как ст. 19 Закона РК о товарных знаках устанавливает правило: “Владелец товарного знака обязан использовать товарный знак ”. Очевидно, что в описанной ситуации невозможно предъявить требование к прежнему владельцу — он уже реализовал свое право, уступив его новому владельцу. Поэтому мы полагаем, что для каждого нового владельца пятилетний срок возможного неиспользования товарного знака начинает исчисляться заново, каким бы ни был срок неиспользования знака прежним владельцем.
Иное положение закрепляется в национальных законодательствах ряда стран. Наиболее показательно в этом отношении законодательство Франции. Комментируя его, Поль Матели на основе ряда дел по лишению права на знак констатирует, что суд чаще всего выносит решение о лишении права на товарный знак, когда нет использования товарного знака путем применения к изготавливаемым или продаваемым товарам, с тем, чтобы отличать товары другого происхождения. Конечно, не требуется, чтобы товарный знак был представлен на каждом товаре; вместе с тем необходимо все же, чтобы товар был обозначен в глазах публики, введен в оборот под этим знаком.
Во всех случаях, отмечает автор, когда зарегистрированное обозначение используется в качестве наименования предприятия, фирменного наименования или вывески, в квитанциях или иной деловой документации для определения самого предприятия, а не выпускаемых им товаров, следует судебное решение о лишении права на знак [491].
Таким образом, французское законодательство более жестко, чем казахстанское, решает вопросы права на знак в результате его неиспользования, практически признавая использованием только обозначение данным знаком выпускаемых товаров.
Анализируя конкретные дела по лишению прав на товарный знак вследствие неиспользования в течение 5 лет, Поль Матели утверждает, что “когда товарный знак, который не использовался, уступлен третьему лицу, цессионарий не пользуется новым пятилетним сроком… Действительно, правопреемник не может иметь больше прав, чем его правопредшественник; цессионарий товарного знака покупает его в том состоянии, в котором он находится, то есть с обременением и рисками, которые содержит приобретенный товарный знак” [492]. Следует заметить, что по гражданскому законодательству Франции установлено право собственности на товарный знак и поэтому на сделки с товарными знаками распространены все правила, касающиеся вещей.
Сопоставляя позиции казахстанского и французского законодательства, следует отметить их различие в принципиальных вопросах. Вряд ли обязательность использования товарного знака, содержащаяся в ст. 19 Закона РК о товарных знаках, является гражданско-правовым обязательством в традиционном смысле понимания этого института. Ведь если правообладатель регистрации есть должник по данному обязательству, то его кредиторами являются все, “любое заинтересованное лицо”, что не отвечает понятию обязательства (ст. ст. 268—270 ГК РК), требованию его относительности, определенности сторон в обязательстве.
Именно поэтому, на наш взгляд, к спорной ситуации, изложенной нами, неприменимы нормы ст. ст. 339, 341 ГК РК, регламентирующие, соответственно, основания и порядок перехода прав кредитора к другому лицу и объем прав кредитбра, переходящих к другому лицу.
Приведенные выше 4 дела о лишении права на регистрацию товарных знаков, идентифицирующих болгарские сигареты, были наиболее сложными для правильного применения положений казахстанского законодательства о товарных знаках.
В других делах позицию патентного ведомства Апелляционный совет определял достаточно быстро и ясно.
За период с 1992 по 2001 г. данным подразделением было рассмотрено всего 12 дел — заявлений об аннулировании регистраций по мотиву неиспользования товарного знака в течение 5 лет.
Многие из них представляют практический и теоретический интерес в части обстоятельств дел, поведения сторон и логики вынесенных решений. Отдельные дела мы уже рассмотрели выше.
Остановимся еще на одном, по нашему мнению, наиболее типичном деле этой разновидности споров.
В Апелляционный совет Казпатента фирмой Аль Виджанья Дженерал Трейдинг Истеблишмент, Аджап, ОАЭ (далее — заявитель) было подано заявление об аннулировании международной регистрации № 572557 на товарный знак BAHMAN на имя Reemtsma Cigarettenfabriken GmbH (далее — владелец товарного знака) в связи с его неиспользованием непрерывно в течение 5 лет, предшествующих дате заявки.
В обоснование своего требования заявитель привел следующие доводы:
1) Заявитель провел анализ рекламных публикаций периодических изданий Республики Казахстан за 1994—1998 гг. и установил, что на рынке Казахстана отсутствуют какие-либо сведения о товарах фирмы Reemtsma Cigarettenfabriken GmbH, маркированных обозначением BAHMAN.
2) В соответствии с постановлениями Кабинета Министров РК от 30 апреля 1996 г. № 539 “О мерах по упорядочению реализации конфискованных подакцизных товаров, немаркированных акцизными марками Казахстана” и от 1 декабря 1996 г. № 1749 “О введении обязательной маркировки подакцизных товаров марками акцизного сбора нового образца” на территории Казахстана запрещена реализация подакцизных товаров, к которым относятся товары 34-го класса, без получения соответствующего разрешения компетентного органа. На запрос заявителя о приобретении владельцем товарного знака акцизных марок или разрешения на распространение и реализацию товаров, маркированных товарным знаком BAHMAN Алматинская налоговая инспекция сообщила, что указанная фирма не запрашивала акцизных марок или разрешения на реализацию своего товара.
Далее Апелляционный совет констатировал, что в соответствии с п. 1 ст. 24 Закона РК о товарных знаках 1992 г. на владельце товарного знака лежит обязанность по его использованию, понимаемая как любое введение товарного знака в хозяйственный оборот. Также при решении вопроса о прекращении действия регистрации товарного знака в связи с его неиспользованием принимаются во внимание предоставленные владельцем доказательства того, что товарный знак не использовался по независящим от него обстоятельствам.
Исходя из приведенных выше обстоятельств и следуя смыслу Закона, коллегия определила, что бремя доказывания факта использования в случае возбуждения производства по его аннулированию в связи с неиспользованием лежит на владельце товарного знака.
Последний вывод Апелляционного совета касается вопроса бремени доказывания, который в действующем законодательстве Казахстана однозначно не решен. Мы полагаем, что его и невозможно решить однозначно, вопреки бытующему в российской литературе мнению, что обязанность доказать использование знака всегда лежит на владельце, а истцу не требуется доказывать факт неиспользования товарного знака [493]. Ведь возбуждая производство об аннулировании товарного знака и подавая соответствующее заявление, истец должен выдвигать определенные доказательства неиспользования знака, как это сделал заявитель в приведенном примере, представив ответы на свои запросы из налоговой инспекции, из которых следовал вывод о неизвестности последнему имени владельца товарного знака.
В ответ на это владелец должен выдвинуть свой доводы об использовании знака. Таким образом, каждая из сторон выдвигает свои доводы и обязана доказать их.
В приведенном выше деле владелец товарного знака, несмотря на неоднократные извещения о возбуждении производства по аннулированию действия международной регистрации, не предоставил никаких материалов, которые могли бы доказать факт использования товарного знака на территории Республики Казахстан.
По действующему и прежнему Законам РК о товарных знаках при решении вопроса о прекращении действия регистрации товарного знака в связи с его неиспользованием принимаются во внимание представленные владельцем доказательства того, что товарный знак не использовался по не зависящим от него обстоятельствам. Таких доказательств владельцем товарного знака также не было представлено.
При таких обстоятельствах Апелляционная коллегия Казпатента решила аннулировать действие на территории Республики Казахстан регистрации товарного знака BAHMAN по международной заявке № 572557 с приоритетом от 14.02. 1991 г. на товары 34-го класса МКТУ в связи с его неиспользованием [494].
Показательно в рассматриваемом аспекте еще одно дело, рассмотренное Апелляционным советом.
Представителями фирмы PAPASTRATOS (Голландия) было подано заявление об аннулировании регистрации товарного знака PRESIDENT по 34-му классу МКТУ (табак) на имя ROTMANS CIGARETTEN GMBH (Германия) на основании того, что знак не используется владельцем в течение 5 лет, предшествующих подаче заявления.
В подтверждение данного факта представители фирмы PAPASTRATOS представили официальный ответ Министерства энергетики, индустрии и торговли РК на запрос относительно импорта в нашу страну сигарет марки PRESIDENT компании ROTMANS CIGARETTEM GMBH. Такого импорта было.
Кроме того, заявителем представлены материалы социологического опроса, подтверждающего тот факт, что потребителям Казахстана не известна торговая продукция владельца регистрации, однако широко известны сигареты производства заявителя.
Апелляционная коллегия признала, что представленные заявителем материалы в достаточной мере подтверждают факт и неиспользования владельцем регистрации своего товарного знака на территории Республики Казахстан в течение установленного законом срока и аннулировала соответствующую регистрацию [495].
Следующей из отмеченных нами особенностей является возможностъ аннулирования.
Выше мы рассмотрели действия экспертизы патентного ведомства по выявлению абсолютных и иных оснований, препятствующих регистрации знака, и на конкретных примерах убедились в строгости выдвигаемых требований и тщательности экспертизы.
Любая поданная заявка проверяется по сути дела на мировую новизну. Только база национальных зарегистрированных товарных знаков Казпатента насчитывает свыше 11 тысяч единиц, база данных международных регистраций — около 30 тысяч товарных знаков, а вся поисковая база, включающая кроме перечисленных знаков и нерассмотренные неотозванные заявки, — свыше 46 тысяч обозначений.
Тем не менее, даже несмотря на такой строгий контроль при регистрации, над владельцем товарного знака постоянно висит угроза признания регистрации недействительной в результате оспаривания правомерности выдачи охранного документа.
Статья 23 Закона РК о товарных знаках, названная “Оспаривание регистрации товарного знака”, устанавливает, что регистрация товарного знака может быть оспорена и признана недействительной полностью или частично в течение всего срока действия, если она была осуществлена в нарушение требований, установленных ст. ст. 6 и 7, за исключением подпунктов 1—3 п. 1 ст. 7 данного Закона или в течение пяти лет с даты регистрации товарного знака, если она была осуществлена в нарушение требований, установленных подпунктами 1—3 п. 1 ст. 7 Закона.
Любое заинтересованное лицо может подать в Казпатент возражение против регистрации товарного знака по указанным основаниям.
Возражение против регистрации товарного знака должно быть рассмотрено Апелляционным советом в течение шести месяцев с даты его поступления. Лицо, подавшее возражение, а также владелец товарного знака имеют право участвовать в рассмотрении спора.
Аналогичная норма закреплена в соответствующих законах почти всех стран СНГ и большинства стран мира.
Закон о товарных знаках Украины закрепляет другой порядок. В случае, если зарегистрированный товарный знак не отвечает условиям охраноспособности, любое лицо в течение 6 месяцев с даты публикации сведений о выдаче свидетельства может подать возражение в Апелляционный совет. Если возражение против выдачи свидетельства не поступило в данный орган в указанный срок, то свидетельство может быть признано недействительным только в судебном порядке [496].
Знало такое право и законодательство прежнего СССР.
В Положении о товарных знаках 1974 г. министерства, ведомства, предприятия и учреждений, а также отдельные граждане могли оспорить регистрацию товарного знака и правильность выдачи свидетельства по основаниям тождества или сходства с ранее зарегистрированными, ранее заявленными на регистрацию в СССР товарными Знаками для однородных товаров или охраняемыми в силу международных соглашений, участником которых являлся СССР, в течение 5 лет со дня публикации о регистрации товарного знака в официальном бюллетене Госкомизобретений СССР.
По другим основаниям, предусмотренным Положением, регистрация товарного знака могла быть признана недействительной в течение всего срока его действия, если устанавливалось, что свидетельство выдано в нарушение Положения о товарных знаках.
Как видно из сравнения, проведенного с текстом ст. 23 Закона РК о товарных знаках, принципиальный подход не изменился. Регистрация товарного знака в нарушение абсолютных оснований для отказа в регистрации, а это, напомним, отсутствие различительной способности, нарушение официальной символики, ложные, противоречащие общественным интересам, а также иные по сути своей бесспорные обстоятельства, может быть оспорена в любое время срока охраны права на товарный знак. По иным основаниям для отказа в регистрации, а именно по причине отсутствия новизны знака в силу его тождественности и сходности до степени смешения с другими обозначениями, регистрацию можно оспорить только в течение 5 лет с даты регистрации товарного знака.
Есть страны, законодательство которых позволяет обжаловать регистрацию товарного знака по причине отсутствия новизны в течение всего срока действия знака: это — Бельгия, Лаос, Конго. Преимущественной тенденцией все же остается установление специального срока обжалования по новизне. В разных странах он колеблется от 3 до 7 лет.
Во всяком случае неподача такой жалобы в установленные сроки делает данные товарные знаки практически неоспоримыми. Это означает легализацию существования как в Казахстане, так и в других странах товарных знаков, сходных до степени смешения, для обозначения однородных товаров. Конечно, эту ситуацию нельзя приветствовать, хотя правовая неопределенность также не доставляет радости для предпринимателей, заинтересованных в стабильности их бизнеса на определенных участках рынка.
В Казпатенте сложилась определенная практика рассмотрения возражений, подаваемых на основании ст. 23 Закона РК о товарных знаках. Значительная часть примеров, ее составляющих, рассматривается в различных разделах этой работы.
Возможность параллельного действия одного и того же товарного знака для нескольких обладателей является еще одной особенностью исключительного права на эти объекты.
Выше мы рассмотрели конфликтные ситуации, когда сталкиваются интересы обладателей регистраций и третьих лиц по мотиву невозможности действия в пределах одного рынка сходных обозначений.
Но противостояние и борьба не всегда являются выходами из складывающихся конфликтов товарных знаков. Частный характер отношений и возможность проявления доброй води правообладателей могут привести к довольно интересной в правовом отношении ситуации сосуществования обозначений, сходных до степени смещения.
Фирма Red Bull GmbH (Австрия) подала по международной регистрации с распространением на Республику Казахстан несколько словесных обозначений — FUNKY BULL, FLYING BULL, POWER BULL, LORD BULL и получила отказ в такой регистрации по мотиву сходства заявленного до степени смешения со знаком BULL, охраняемой в Казахстане также по международной регистрации.
Несколькими месяцами позже в экспертизу Казпатента было представлено письмо-согласие, по которому обладатель регистрации на знак BULL фирма BULL S.A. (Франция) дала согласие на регистрацию и использование на территории Казахстана товарного знака по международной регистрации № 714673 LORD BULL фирмой Red Bull GmbH для всех товаров и услуг, исключая компьютеры, компьютерные сети, программное обеспечение, смарт-карты.
Аналогичной была реакция владельца международной регистрации на знак WEST IN SPACE, наличие которой препятствовало расширению на Казахстан международной заявки WEST Е.Р. EXISTING PRODUCTS. Обладатель регистрации согласился на сосуществование товарных знаков и представил в Казпатент соответствующее письмо.
Случаев непризнания и отклонения Казпатентом согласительных писем о возможности сосуществования товарных знаков, сходных до степени смешения, наша практика не знает. Хотя мы допускаем саму принципиальную возможность несогласия экспертизы с таким компромиссным соглашением. Оно возможно по соображениям недопустимости введения потребителей в заблуждение.
close_page
2.6.7. Прекращение действия регистрации
Как мы уже отметили выше, регистрация товарного знака может быть практически бессрочной при условии желания его владельца поддерживать жизнь знака, а также добросовестного выполнения им всех требований законодательства по товарным знакам.
Статья 24 действующего Закона РК о товарных знаках устанавливает перечень случаев и оснований прекращения действия регистрации товарного знака и признание ее недействительной.
Основания и причины прекращения регистрации мы склонны делить на субъективные и объективные.
Первые из них главным образом или в значительной степени должны быть обусловлены желанием и волей самого владельца регистрации; вторые, в той же степени, действием внешних факторов, в частности изменением нормативных основ хозяйствования, а также действиями третьих лиц, противостоять которым владелец регистрации не в силах.
При этом некоторые основания прекращения регистрации могут объясняться действием как субъективных, так и объективных факторов.
К субъективным основаниям прекращения регистрации мы склонны относить:
1) письменное заявление об отказе от нее владельца товарного знака;
2) истечение срока действия регистрации, предусмотренного ст. 15 настоящего Закона;
3) неиспользование товарного знака в соответствии с п. 4 СТ. 19 действующего Закона РК о товарных знаках.
Соответственно, к объективным основаниям следует отнести:
1) ликвидацию юридического лица или прекращение предпринимательской деятельности физического лица-владельца товарного знака;
2) регистрацию тождественного или сходного до степени смешения наименования места происхождения товара в соответствии с п. 5 ст. 19 действующего Закона РК о товарных знаках;
3) решение Апелляционного совета или суда о признании регистрации товарного знака недействительной полностью или частично по основаниям, указанным в п. 1 ст. 23 действующего Закона РК о товарных знаках.
Очевидно, что все три основания, отнесенные нами к объективным, могут быть вызваны в значительной степени действиями самого владельца, но возможное действие внешних факторов позволяет, как нам представляется, выделить их в самостоятельную группу.
Прекращение действия знака вследствие его неиспользования (п. 4 ст. 19 Закона), а также вследствие регистрации тождественного или сходного до степени смешения наименования места происхождения товара (п. 5 ст. 19 Закона) были нами рассмотрены ранее, остановимся подробнее на остальных основаниях.
Письменное заявление владельца об отказе от регистрации является одним из указанных в законе оснований аннулирования регистрации.
Наряду с наличием значительного количества “брошенных” товарных знаков, по которым вынесено решение о выдаче свидетельства о регистрации, но не оплачена сама процедура выдачи, имеются товарные знаки, судьба которых определена владельцами регистрации путем отказа от регистрации. Такая определенность нужна, в частности, для экономии средств на поддержание регистрации в силе. В ряде случаев подача заявлений об отказе от регистрации является следствием договоренности владельца регистрации и третьего лица, которому мешает наличие такой регистрации для оформления собственных прав этого лица.
Так, владелец казахстанской национальной регистрации на словесный товарный знак PRICE WATERHOUSE по 35, 36, 42-му классам МКТУ английская компания Прайс Уотерхаус Уорлд Ферм Лимитед отказалась 12 апреля 2000 г. от данной регистрации, подав заявление в Казпатент [497].
Аналогичное действие произведено 12 мая 1998 г. владельцем словесного товарного знака ALBENI по 30-му классу МКТУ ТОО “Чары компани Лимитед” [498].
Правовым основанием для прекращения действия регистрации вследствие истечения ее срока является ст. 15 действующего Закона РК о товарных знаках, устанавливающая, что регистрация товарного знака действует в течение десяти лет с даты подачи заявки.
Несмотря на то, что время есть объективная субстанция и его течение не зависит от определенного лица, мы относим данное основание к субъективным, так как сохранение регистрации на очередной 10-летний срок зависит от желания владельца регистрации. Закон устанавливает, что срок действия регистрации товарного знака может быть продлен каждый раз на десять лет по ходатайству владельца, поданному в течение последнего года ее действия.
Общество заинтересовано в стабильности товарных знаков, отвечающей требованиям потребителей. Именно поэтому в действующем законе предусмотрен льготный срок для подачи ходатайства о продлении срока действия регистрации. По этой же причине срок подачи ходатайства, указанный в п. 2 ст. 15 Закона, может быть восстановлен по заявлению владельца, поданному в течение шести месяцев после истечения срока действия регистрации.
Вторым свидетельством заинтересованности законодателя м стабильности товарного знака является правило об условиях повторной регистрации товарных знаков.
Статья 17 действующего Закона устанавливает условия повторной регистрации товарного знака. Товарный знак, срок дейСТВИЯ регистрации которого истек, не может быть вновь зарегистрирован на имя лица иного, чем прежний владелец, в течение трех лет с даты прекращения действия регистрации.
Указанное условие применяется и в том случае, когда владелец товарного знака отказался от него до истечения срока действия регистрации.
То есть даже истечение срока действия товарного знака не делает его тотчас же объектом общего достояния. Еще три года он не участвует в гражданском обороте, ожидая продолжения регистрации на прежнего владельца.
Сведения о продлении срока действия регистрации вносятся в Государственный реестр товарных знаков и в свидетельство.
Ликвидация юридического лица или прекращение деятельности физического лица являются одним из весомых оснований прекращения регистрации товарных знаков.
В соответствии со ст. 49 ГК РК основанием ликвидации юридического лица является решение собственника его имущества или уполномоченного собственником органа. Именно ЭТИ документы требуются Казпатенту при решении вопроса о прекращении регистрации товарного знака по данному основанию. Отметим, что случаев представления данных документов и ходатайств на их основе о прекращении регистрации знака еще в нашей практике не было.
Показательно в качестве иллюстрации сходной ситуации по данному основанию прекращения регистрации дело, рассмотренное Апелляционным советом Казпатента касательно товарного знака БАРЫС.
В Апелляционный совет Казпатента подало возражение ТОО “РТС Инжиниринг” против регистрации товарного знака БАРЫС на имя предприятия “Ирбисцентр” Всесоюзного творческого производственного объединения “Ника-ТВ’’ в отношении товаров и услуг 9-го (приборы и инструменты для научных целей) и 38-го (связь) классов МКТУ.
В обоснование своего возражения заявитель привел следующие доводы:
на запрос заявителя в Управление юстиции г. Алматы получен ответ, что в банке данных этого органа нет сведений в отношении владельца данного товарного знака;
на запрос заявителя в РГП “Информационно- вычислительный центр Агентства Республики Казахстан по статистике ” сообщено, что в Административном регистре владелец товарного знака не числится;
Управление статистики Алматинской области сообщило, что в Административном регистре Алматинской области владелец товарного знака не числится.
Секретарем Апелляционного совета владельцу товарного знака по адресу, указанному в Государственном реестре товарных знаков Республики Казахстан, было направлено уведомление о поступившем возражении вместе с материалами возражения. Направленные материалы были возвращены с пометкой Главпочтамта о том, что владелец товарного знака не абонирует указанный адресный ящик.
В указанном случае действие регистрации было аннулировано по мотиву неиспользования знака владельцем более 5 лет. Возникает вопрос, можно ли было аннулировать знак ранее 5 лет по причине фактического отсутствия владельца на рынке Казахстана? Кстати, таких случаев, когда товарный знак значится зарегистрированным за фактически прекратившими свою деятельность, не значащимся в Государственном реестре предприятиями и организациями, не прошедшими процедуру перерегистрации (а их уже было несколько по стране в целом), довольно много. Факты эти выявляются, когда регистрация таких лиц мешает осуществить регистрацию сходных до степени смешения обозначений на имя третьих лиц.
Мы полагаем, что эта проблема выходит за пределы вопросов только права интеллектуальной собственности. В законодательстве республики должны быть нормы, позволяющие констатировать фактическую ликвидацию “брошенных” юридических негосударственных лиц в тех случаях, когда они не выполняют всех официально установленных процедур ликвидации.
Кроме “расчищения Госреестра” юридических лиц такая норма послужила бы и достижению цели получения “свободных” товарных знаков, переоформление которых не требовало бы повторной экспертизы, а сводилось бы только к изменению записи в Государственном реестре товарных знаков на основании соответствующего решения Апелляционного совета или суда, констатировавших фактическое прекращение деятельности обладателя регистрации.
Решение Апелляционного совета или суда является наиболее значимым основанием для аннулирования регистрации. Многие примеры из этой области были приведены нами выше и других разделах работы. Дополнительно отметим, что регистрация товарного знака может быть аннулирована не полностью, а частично только в отношении определенных классов МКТУ по выбору обжалующей такую регистрацию стороны. Так, в уже известном нам примере с аннулированием регистрации товарного знака TOMIRIS, принадлежащего многопрофильному кооперативу “Томирис”, Апелляционный совет Казпитента прекратил своим действием регистрацию только по 4-му (технические масла, свечи, фитили), 33-му (алкогольные напитки) и 35-му (реклама, менеджмент) классам МКТУ, оставив за владельцем регистрацию еще на 37 классов МКТУ [499].
Остановимся на других примерах из практики Апелляционного Совета, касающихся аннулирования произведенных ранее регистраций.
На имя российского предпринимателя Терещенко Н.Н. был зарегистрирован товарный знак KREMLEVSKAYA по 33-му классу МКТУ (водка) по международной заявке № 616367.
На тождественное обозначение, в отношении товаров этого же класса МКТУ, была подана заявка на международную регистрацию от имени бельгийской фирмы Trading Unlimited, причем с более ранним, чем у заявки Н.Н. Терещенко, приоритетом. Бельгийской фирме было отказано в регистрации на основании п. 3 ст. 14 Закона РК о товарных знаках 1993 г. по мотиву возможности введения данным знаком потребителей в заблуждение относительно места происхождения товара.
Впоследствии фирма Trading Unlimited уступила право регистрации знака KREMLEVSKAYA российскому АО “Бени-текс”, устранив тем самым препятствие для регистраций ранее поданной бельгийцами международной заявки.
При таких условиях Апелляционный совет удовлетворил возражение против регистрации данного товарного знака на имя Терещенко Н.Н. и аннулировал регистрацию на его имя [500].
Однако не все возражения против регистрации товарных знаков и требования об их аннулировании удовлетворяются. Апелляционный совет внимательно рассматривает доводы сторон и принимает взвешенные решения по каждому спорному случаю. Показательно в этой связи решение Апелляционного совета по возражению германской фирмы Reemtsma Cigarettenfabriken GmbH против регистрации на территории Республики Казахстан товарного знака АСТРА для товаров 34-го (табак) класса МКТУ на имя АО “ Алматинская табачная компания”.
Заявитель просил отменить регистрацию товарного знака АСТРА на основании более ранней казахстанской регистрации на его имя товарного знака ASTOR для товаров того же 34-го класса, поскольку, по его мнению, обозначения АСТРА и ASTOR фонетически и визуально сходны до степени смешения.
Апелляционный совет не нашел таких оснований и указал, что при сравнении фонетических транскрипций слов АСТРА и ASTOR видно, что при совпадении первых трех букв, они могут иметь различные слоги АСТ-ОР и АС-ТРА, а в зависимости от расстановки ударения ударные гласные могут различаться. То есть, в зависимости от прочтения слова ASTOR фонетическое сходство (различие) со словом АСТРА значительно варьируется, следовательно, утверждение заявителя о безусловном фонетическом сходстве является необоснованным.
Совет также посчитал, что у рассматриваемых обозначений визуальное сходство отсутствует, поскольку одно обозначение выполнено латинскими буквами, а другое — кириллицей; не совпадает расположение букв; АСТРА выполнено оригинальным шрифтом, a ASTOR — обычным.
Смысловое сходство указанных обозначений отсутствует, поскольку слово ASTOR является фантазийным и не несет смысловой нагрузки.
Кроме вышеуказанного, совет посчитал, что главным обстоятельством, препятствующим смешению указанных товарных знаков является то, что товарной знак АСТРА длительное время использовался на территории Казахстана для сигарет без фильтра и имеет широкую известность среди казахстанских потребителей. При таких обстоятельствах смещение двух товарных знаков представляется нереальным.
Таким образом, приведенным решением дана санкция для сосуществования двух знаков [501].
Казпатент вносит в Государственный реестр товарных знаков запись об аннулировании регистрации товарного знака в связи с с прекращением ее действия или признанием ее недействительной.
close_page
2.6.8. Защита прав
Конечная цель всей правовой системы охраны прав на товарные знаки — достичь неприкосновенности исключительных Прав, не допустить несанкционированного их использования. Заметим, что эта задача стоит не только перед Казахстаном или иной какой-либо страной, но и перед всей мировой системой охраны интеллектуальной собственности.
Вся деятельность ВОИС, кроме поощрения развития доступных, достаточных и адекватно финансируемых национальных систем регистрации и иного оформлений прав интеллектуальной собственности, направлена на достижение реальности и защищенности этих прав.
По мнению ВОИС, “нет смысла в создании детальной и всеохватывающей системы выдачи охранных прав и распространения информации о них, если для обладателей этих прав отсутствует возможность обеспечить защиту своих прав удовлетворительным образом. Они должны иметь возможность предпринимать действия против лиц, нарушающих их права, с тем, чтобы предотвратить дальнейшее нарушение и компенсировать потери, возникающие вследствие фактического нарушения. Они должны иметь возможность апеллировать к государственным органам по вопросам контрафакции” [502].
По нашему мнению, действенная система защиты прав интеллектуальной собственности должна давать возможность правообладателю пресекать нарушение его прав, закреплённых в законодательстве, и возместить понесенные им убытки, а административная и судебные юрисдикции должны быть готовы в любую минуту поддержать правомерные требования обладателя исключительных прав.
От каких же действий или явлений необходимо защищать зарегистрированный товарный знак или, иначе говоря, права, вытекающие из регистрации?
Все случаи нарушения прав на чужой товарный знак мы склонны подразделять на две большие группы:
а) незаконное использование чужого товарного знака на своих товарах;
б) незаконное воспроизведение чужого товарного знака, сводимое к контрафакций и имитации товарного Знака.
Нарушения первой группы достаточно понятны — производится оригинальный товар, однородный или неоднородный с товаром правообладателя регистрации товарного знака, необязательно некачественный, снабженный не своим, а чужим, как правило, уже известным, товарным знаком. Причем товарный знак наносится “как есть”, в оригинальном виде.
Это “классический” случай нарушения чужих прав, встречается он главным образом при подделке товаров общеизвестных мировых производителей (Адидас, Пума, Саламандер и др.).
Основная проблема, наличие которой заставляет в национальных законодательствах и международных соглашениях предусматривать меры защиты товарных знаков, заключается в контрафакции, определяемой в самом общем смысле как подделка товаров.
Поддельный товар не только идентичен в общем смысле термина, он еще производит впечатление подлинного товара, создаваемого или предполагаемого подлинным промышленником или торговцем [503].
Исследования ВОИС показывают, что контрафакция представляет собой экономическое явление, имеющее мировое значение. Всемирный сбыт поддельных товаров оценивается на уровне около 5% от объема мировой торговли, и эта цифра возрастает. Всемирный сбыт некоторых знаменитых товаров, например часов Ролекс, превышает объем продаж подлинных товаров.
ВОИС рассматривает контрафакцию как экономическое преступление, сравнимое с кражей. Подделыватели не только обманывают потребителя, но также подрывают репутацию подлинного изготовителя, помимо того, что они не платят государству налоги и другие пошлины.
Переходя к рассмотрению проекции проблемы контрафакции товаров на вопрос о защите товарных знаков, следует отметить, что поддельные товары, как правило, снабжены товарным знаком, права на которые не принадлежат их производителям.
При этом налицо правонарушение, заключающееся в незаконном воспроизведении товарных знаков, сводимое к подделке (контрафакции) товарного знака или имитации товарного знака.
Крупнейший исследователь правовых проблем товарных знаков и практикующий французский патентный поверенный Ив Плассеро понимает контрафакцию товарного знака как точное или почти точное воспроизведение всех или основных элементов знака с добавлением или изменением остальных элементов”, а имитацию товарного знака — как “более или менее приближенное воспроизведение товарного знака, при котором имеется достаточная степень сходства, способная вызвать смешение при последовательном ознакомлении со сравниваемыми знаками”.
По этой проблеме написано огромное количество работ правового и экономического характера. Исследователь природы товарных знаков и иных средств индивидуализации С, А. Горленко так оценивает подделки товарных знаков: “Цель такой подделки — заставить покупателя поверить, что он приобрел законно маркированный товар. Фальсификаторы в отличие от законных пользователей товарных знаков не несут расходов на их разработку, регистрацию, правовую охрану, внедрение, рекламу. Они практически бесплатно пользуются плодами усилий законных владельцев товарных знаков”. Автор справедливо отмечает такие последствия использования поддельных товарных знаков, как присвоение конкурентом прибыли, обеспечиваемой чужим товарным знаком; обесценение товарного знака с угрозой его превращения в видовое обозначение и пртерей прав его обладателя; подрыв авторитета страны на мировом уровне; недоверие к качественным товарам с подлинными товарными знаками [504].
В мире наблюдается тенденция не проводить различия между контрафакцией и подделкой, а оба правонарушения называть собирательным термином контрафакция.
Контрафакция товаров и товарных знаков рассматривается в мире и в Казахстане в неразрывной связи с недобросовестной конкуренцией и даже в качестве одной из разновидностей этого негативного явления.
Одной из основ борьбы с недобросовестной конкуренцией во всех странах-членах Парижского союза, является статья 10 bis данной Конвенции, специально посвященная недобросовестной конкуренции.
Устанавливается, что страны Союза обязаны обеспечить гражданам стран, участвующих в Союзе, эффективную защиту от недобросовестной конкуренции.
Актом недобросовестной конкуренции считается всякий акт, противоречащий честным обычаям в промышленных и торговых делах.
В частности подлежат запрету:
1. все действия, способные каким бы то ни было способом вызвать смешение в отношении предприятия, продуктов или промышленной или торговой деятельности конкурента;
2. ложные утверждения при осуществлений коммерческой деятельности, способные дискредитировать предприятие, Продукты или промышленную или торговую деятельность конкурента;
3. указания или утверждения, использование которых при осуществлении коммерческой деятельности может ввести общественность в заблуждение относительно характера, способа изготовления, свойств, пригодности к применению или количества товаров.
Таким образом, факторами или явлениями, от действия которых необходимо защищать товарный знак, являются контрафакция и, как следствие, недобросовестная конкуренция. Полагаем возможным сформулировать это и как защиту от недобросовестной конкуренции в виде контрафакции товарных знаков.
Остановимся на вопросах общей характеристика форм, порядка и методов защиты.
А.П. Сергеев, обращаясь к проблеме защиты прав на товарный знак, констатирует, что она осуществляется в основном в юрисдикционной форме в рамках административной, гражданской и уголовно-правовой процедур.
Мы полагаем, что существуют неюрисдикционные и юрисдикционные формы защиты, причем последние осуществляются гражданско-правовыми, административно-правовыми и уголовно-правовыми способами.
Указанные способы защиты в рамках юрисдикционной формы будут нами рассмотрены ниже, пока остановимся на нашем пониманий неюрисдикционной формы.
К неюрисдикционным формам мы склонны относить самозащиту прав на товарный знак, которая сводится к требованию правообладателя прекратить нарушение исключительных прав, а также публикации управомоченным лицом информации о допускаемых нарушениях прав, разъяснениям в средствах массовой информации признаков истинных и ложных товарных знаков, демонстрациями и показами тех и других товаров и обозначений и к прочим не связанным с официальными юрисдикциями мерам.
Как показывает практика, зачастую только указанных мер бывает достаточно для прекращения нарушения прав на товарный знак. Это объясняется, во-первых, серьезностью последующих, в рамках юрисдикции, действий управомоченной стороны (штрафных санкций, взыскания убытков, морального вреда и пр.); во-вторых, опасением правонарушителя потерять реноме, доброе имя, а соответственно — свое место на рынке данных товаров.
Как указывают руководства ВОИС по данному вопросу, правообладатель решает сам, выступать ли ему в роли полицейского или нет. Он должен следить за состоянием коммерческого или промышленного рынка, на которых он реализует свою продукцию или оказывает услуги. Он должен быть в курсе деятельности своего конкурента [505].
Ему следует в первую очередь обратиться к конкуренту, указав ему на наличие своих прав.
Законодательства ряда стран в отношении патентов, образцов или товарных знаков предусматривают, что правообладатель не имеет права беспочвенно угрожать конкурентам или их дистрибьюторам, например, возбуждением дела в суде, если нет достаточных оснований для подозрения в совершении нарушений. Но он может послать простое письмо, обратив внимание на имеющееся право, с тем, чтобы нарушитель не смог впоследствии ссылаться на свое незнание.
Вполне возможно, что меры управомоченного лица по самозащите прав закончатся лицензионным договором между ним и правонарушителем.
Вторым по простоте, быстроте и эффективности защиты нарушенных прав на товарный знак является, как показывает практика, административно-правовой способ защиты .
Мы склонны выделить внутри этого способа защиты две группы мер:
а) применяемые специальным органом по регистрации прав интеллектуальной собственности;
б) применяемые органами общей административной юрисдикции.
Меры первой группы в свою очередь можно разделить на две группы: применявшиеся в бытность Казпатента в ранге Национального патентного ведомства при Кабинете Министров Республики Казахстан как центрального органа исполнительной власти, обладавшего правом налагать штрафы в административном порядке, и применяемые Апелляционным советом Казпатента.
Ранее действовавший Кодекс об административных правонарушениях Республики Казахстан (далее — КоАП РК) в ст. 170-2 устанавливал ответственность за использование товарного знака или сходного с ним обозначения для однородных товаров с нарушением установленных норм и правил, в виде штрафа на граждан в сумме до трех, а для организаций — до пята минимальных размеров заработной платы. Те же действия, совершенные повторно в течение года после наложения вышеназванною административного взыскания, влекли на граждан штраф в размере до пяти, а на должностных лиц — до семи минимальных размеров заработной платы.
Органом, налагающим указанные штрафы, было Национальное патентное ведомство.
Практика наложения административных штрафов за нарушение прав на товарный знак была небольшой — всего 10 дел. Наиболее запоминающимся было административное дело по заявлению Алматинской табачной компании “Филлип Морис” на действия некой фирмы из г. Лисаковска Кустанайской области, выпускавшей сигареты “Полет”, товарный знак-этикетка на которые, представляющий собой три наклоненные вправо белые полосы на синем фоне и слово ПОЛЕТ, принадлежал табачной компании.
Казпатент направил предостережение лисаковской фирме, и выпуск сигарет был прекращен, но ненадолго. Нарушитель возобновил выпуск, но в оформлении, представляющем собой зеркальное отражение подлинного товарного знака, — те же белые полосы, на том же синем фоне, только наклоненные в другую сторону, а словесная часть ПОЛЕТ изменена на ПОЛЕТ”. Угроза возможного смешения потребителем товаров двух производителей была очень высока, то есть нарушение прав было явным, и оно стало предметом рассмотрения на административной комиссии Казпатента. Было вынесено решение о наложении на виновного установленного административного штрафа.
Примечательно и еще одно дело, по которому Административная комиссия Патентного агентства Министерства экономики и торговли РК (так в то время назывался Казпатент) 26 мая 1997 г. возложила административное взыскание в виде предупреждения на главу представительства компании Bristol Myers в г. Алматы за нарушение прав владельца регистрации товарного знака АСПИРИН, зарегистрированного 7 ноября 1996 на имя фирмы Байер АГ. Нарушение прав выразилось в размещении указанной компанией в газете “Фармацевтический вестник » рекламы фармацевтической продукции, среди которой названо средство против гриппа и боли “АСПИРИН УПСА” [506].
Характерно для данного дела то, что предварительно обладатель регистрации обратился в Министерство юстиции РК с просьбой дать заключение по данной ситуации и поставил перед этим государственным органом ряд вопросов о правах третьих лиц на зарегистрированный товарный знак. Этот прием используют многие в качестве своеобразной разведки или прелюдии перед применением серьезных административных или судебных мер защиты.
Мы полагаем, что ответ уполномоченного государственного органа с констатацией наличия законных прав является более чем ответом в простой переписке. На его основе строятся последующие меры защиты прав управомоченным лицом.
Мы склонны сравнивать положительное заключение о наличии прав с судебным признанием прав, отнесенного, как известно, к мере защиты гражданских прав. Наименование “административное признание прав”, по нашему мнению, правильно отражает суть данных мер защиты субъективных гражданских прав.
В настоящее время, к сожалению, административная ответственность за нарушение прав владельцев товарных знаков практически не применяется по причине крайне неудачного законодательства в данной области.
В частности, в новом КоАП РК от 30 января 2001 г. содержится ст. 145, озаглавленная “Незаконное использование чужого товарного знака, знака обслуживания, наименования места происхождения товара или фирменного наименования», то есть нарушение прав на товарный знак признается как административное правонарушение, но нет определенности в вопросе об органе, налагающем взыскание.
Так, в ст. 551 КоАП РК указывается, что органы по авторским и смежным правам рассматривают дела об административных правонарушениях, предусмотренных ст. ст. 128, 145 данного Кодекса. В порядке уточнения данного положения говорится, что “рассматривать дела об административных правонарушениях и налагать административные взыскания вправе председатель Комитета по авторским правам и его заместители, начальники управлений юстиции и их заместители”
Таким образом, в качестве органа, рассматривающего дела о нарушении прав на товарные знаки, назван упраздненный Указом Президента Республики Казахстан от 22 января 2001 г. № 536 “О мерах по совершенствованию правоохранительной деятельности в Республике Казахстан” Комитет по авторским правам Министерства юстиции РК. Даже если бы данный орган существовал, то защита товарных знаков не должна была бы входить в его компетенцию, так как эти объекты промышленной собственности всегда были в ведении Казпатента.
Ситуация не безнадежна, так как в качестве налагающих взыскания органов указаны начальники управлений юстиции и их заместители, то есть должностные лица государственных органов . В дальнейшем ст. 551 Ко АП можно было изменить, предоставив право наложения административных взысканий также и Председателю вновь созданного Комитета по правам интеллектуальной собственности Министерства юстиции Республики Казахстан.
Многие приведенные нами примеры из практики Апелляционного совета Казпатента показывают, что данное подразделение создано именно для объективного рассмотрения жалоб на действия иных подразделений Казпатента (по экспертизе, публикациям, выдачам).
Апелляционный совет в каждой стране обычно является частью национального патентного ведомства данной страны и поэтому защита прав обладателей товарных знаков в таком подразделении является по своей сути административно-правовой.
Применительно к нашему закону все случаи оспаривания регистрации товарного знака, предусмотренные ст. 23 Закона РК о товарных знаках по мотиву нарушений ст. ст. 6 и 7 данного Закона, предполагают возможность участия владельца регистрации товарного знака в заседании Апелляционного совета для осуществления защиты своих интересов.
Рассмотрим это на свежем примере. 30 января 2001 г. экспертиза Казпатента зарегистрировала комбинированный товарный знак — упаковку индийского чая со стилизованным изображением чайной плантации, слона и надписью МУГАЛ БАХАР по 30-му (кофе, чай, какао и пр. ) классу МКТУ на имя ТОО “Ти Сити Корпорейшн”. Данную регистрацию оспаривает Алматинское ТОО “Чайный центр” по мотиву, что приоритет подачи заявки был за фирмой “ДЭМ”, его предшественником, в причина отказа экспертизы в регистрации знака на его имя по мотиву, что товарный знак произведен от имени индийского города Мугал Сарай, где производится и сам товар — чай, надумана, так как обладатель регистрации ТОО “ТИ Сити Корпорейшн” является также казахстанским юридическим лицом.
Данный спор будет предметом рассмотрения заседания Апелляционного совета, на котором обладатель регистрации, конечно же, представит дистрибьюторский договор между ним и производителем чая из г. Мугал Сарай, а также доказательства обладания производителем чая национальными индийскими регистрациями в отношении аналогичных товарных знаков на однородную продукцию. Именно эти обстоятельства, а именно — возможность введения потребителя в заблуждение относительно места производства товара, стали причиной отказа в регистрации данного товарного знака на имя казахстанского лица, не связанного с производителем чая и местом его производства [507].
Еще одна особенность защиты прав в Апелляционном сонете заключается в том, что решение, вынесенное специально создаваемой для рассмотрения каждого дела апелляционной коллегией, может быть обжаловано на имя председателя апелляционной коллегии, которым является руководитель Казпатента. В заявлении о проверке законности и обоснованности вынесенного апелляционной коллегией решения заявитель обосновывает свое несогласие с решением, а также просьбы о полном или частичном его изменении.
Мы не подсчитывали, какой процент от общего количества решений коллегии отменяется, отметим только, что за 9 лет их было не больше десятка.
Приведем в качестве примера одно дело.
В порядке международной регистрации в Казпатент был заявлен объемный товарный знак в виде сосуда для ликера в восточном стиле с надписью на нем на французском языке CAFE ORIENTAL. Экспертиза отказала в регистрации знака по мотиву, что заявленное обозначение является ложным и способно ввести в заблуждение потребителя относительно товара, так как словесная часть товарного знака должна быть переведена как “кофе по-восточному”. По мнению экспертизы, потребитель может подумать, что в этом сосуде не ликер, а кофе.
Апелляционная коллегия поддержала позицию экспертизы и вынесла решение об отказе в удовлетворении жалобы на отказ в регистрации товарного знака. Заявитель подал заявление на имя председателя Казпатента с просьбой проверить законность и обоснованность вынесенного апелляционной коллегией решения.
Председатель Апелляционного совета внимательно изучил материалы дела и вынес письменное заключение об отмене вынесенного коллегией решения. В обоснование своего заключения он указал, что отказ экспертизы в регистрации знака был вынесен по надуманным основаниям — трудно предположить заблуждение казахстанского потребителя в том, что в представленном в качестве товарного знака сосуде будет продаваться кофе, ведь на упаковке имеется надпись “ликер”. К тому же уже приготовленный, жидкий кофе обычно не наливается в подобные сосуды. Упаковка для кофе резко отличается от упаковки для алкогольных напитков.
Было также указано, что не учтены доводы заявителя, что в природе не существует продукта с наименованием “кофе по-восточному”. Близкое по значению выражение “кофе по-турецки” есть не вид продукта, а способ приготовления, рецепт. Продуктом при этом является кофе.
Экспертиза и апелляционная коллегия не учли также, что надпись CAFE ORIENTAL можно перевести с французского на русский не только как “кофе по-восточному”, но и как “восточное кафе”. В таком случае все подозрения в возможном введении потребителей в заблуждение относительно товара должны быть сняты [508].
Таким образом, в стенах патентного ведомства существуют две возможности административно-правовой защиты права на товарный знак — участие правообладателя в заседании апелляционной коллегии по рассмотрению заявлений об аннулировании регистраций или отказе в регистрациях, а также подача заявления на имя председателя Апелляционного совета с просьбой об отмене вынесенного решения.
Как показывает практика, этих возможностей обычно достаточно для защиты прав на товарный знак, а надобность в обращении в суд, как правило, отпадает ввиду всесторонней обоснованности решений апелляционными коллегиями или председателем Апелляционного совета. Подтверждение тому — малое количество судебных дел по обжалованию решений Казпатента по сравнению с количеством дел, рассмотренных Апелляционным советом.
Меры защиты прав на товарные знаки, осуществляемые органами общей административной юрисдикции, заключаются в деятельности по пресечению нарушений данных прав, осуществляемых органами Государственного таможенного комитета Республики Казахстан и Агентства по регулированию естественных монополий, защите конкуренции и поддержке малого бизнеса Министерства государственных доходов Республики Казахстан (далее — антимонопольный орган).
Основой для формирования соответствующего национального законодательства служит действующая на территории Казахстана Парижская конвенция по охране промышленной собственности.
Статья 9 данной Конвенции озаглавлена “Знаки, фирменные наименования: арест при ввозе продуктов, незаконно снабженных товарным знаком или фирменным наименованием”.
Установлено, что на любой продукт, незаконно снабженный товарным знаком или фирменным наименованием, налагается арест при ввозе в те страны Союза, в которых этот знак или фирменное наименование имеют право на законную охрану.
Равным образом арест налагается в стране, где была осуществлена незаконная маркировка, или в странах, куда был ввезен продукт.
Арест налагается в соответствии с внутренним законодательством каждой страны по требованию прокуратуры, или любого другого компетентного органа, или заинтересованной стороны — физического или юридического лица.
Органы власти не обязаны налагать арест в случае провоза продуктов транзитом.
Если законодательство страны не допускает наложения ареста при ввозе, арест заменяется запрещением ввоза или арестом внутри страны.
Если законодательство страны не допускает ни наложения ареста при ввозе, ни запрещения ввоза, ни наложения ареста внутри страны, то до соответствующего изменения такого законодательства эти меры заменяются такими действиями и средствами, которыми закон данной страны обеспечил бы в подобном случае права граждан этой страны.
Приведенные выше требования были конкретизированы в разделе 4 Соглашения ТРИПС “Особые требования в отношении пограничных мер”, ст. 51 которого устанавливает правила, что члены ВТО должны принять процедуры, позволяющие владельцу прав, который имеет веские основания для подозрения, что может осуществляться импорт товаров с фальсифицированными товарными знаками или товаров, созданных с нарушением авторских прав, подать заявление в письменном виде компетентным органам, административным или судебным, на приостановление таможенными органами выпуска в свободное обращение таких товаров.
Статьи 52 — 57 соглашения ТРИПС развивают данную общую норму и устанавливают механизм пограничных мер по пресечению нарушения прав на интеллектуальную собственность, в частности, на товарные знаки.
В соответствии с данными требованиями нами были разработаны и предложены Министерству государственных доходов проекты ст. ст. 218-1 — 218-5 в качестве дополнений в действующий Закон о таможенном деле Республики Казахстан от 20 июля 1995 г.
Наши предложения были приняты и 16 июля 1999 г. они были внесены Законом РК № 426-1 в качестве дополнений в Закон о таможенном деле РК.
Не приводя обширного текста указанных статей, отметим только установленный ими механизм защиты прав владельцев товарных знаков:
а) правообладатели подают сведения о наличии регистраций на товарные знаки в центральный таможенный орган РК для включения в Реестр объектов интеллектуальной собственности, который ведет данный орган;
б) если поступает партия товара с обозначениями, нарушающими, по мнению таможенного органа, права владельца объекта, включенного в Реестр центрального таможенного органа, то таможенный орган приостанавливает ввоз на территорию РК данных товаров, с уведомлением об этом декларанта (завозящего товар лица) и правообладателя;
в) правообладатель, получив такое извещение о приостановлении ввоза, в течение 3-х рабочих дней вносит денежное обеспечение уплаты сумм в размере, достаточном для компенсации убытков декларанта в связи с приостановлением выпуска товаров;
г) указанный размер денежного обеспечения определяется таможенным органом в порядке, установленном законодательством РК;
д) срок приостановления выпуска товаров составляет 10 дней, продлеваемых в случаях, установленных в законодательстве РК или международном законодательстве, еще на 10 дней;
е) в указанные сроки правообладатель должен представить таможенному органу доказательства о возбуждении судебного производства о нарушении прав на интеллектуальную собственность, иначе ограничения на выпуск товаров снимаются;
ж) если указанное судебное производство возбуждено в установленные выше сроки, то таможенный орган не вправе осуществлять выпуск товаров до решения судом вопроса о мерах по обеспечению исковых требований;
з) таможенный орган несет ответственность за непринятие мер, предусмотренных ст. ст. 218-2—218-4 данного Закона, либо приостановление выпуска товаров с нарушением требований, установленных данным Законом.
Как видно из приведенного, продуман достаточно простой, самоокупаемый механизм защиты товарных знаков на границе, через которую идет основная часть контрафактных товаров. К сожалению, Государственный таможенный комитет РК крайне медленно разрабатывает подзаконные акты, необходимые для реализации приведенных выше норм Закона о таможенном деле РК. Поэтому на сегодняшний день предложенный нами механизм не работает.
Следующим серьезным административно-правовым способом защиты прав на товарный знак является подача заявлений о нарушении этих прав в органы Комитета Республики Казахстан по регулированию естественных монополий и защите конкуренции.
Правовым основанием для защиты прав в данных органах являются нормы Закона Республики Казахстан “О недобросовестной конкуренции”, ст. ст. 4 и 5 которых устанавливают правила о недопустимости ограничения или устранения конкуренции. Не допускается любая деятельность, направленная на ограничение или устранение конкуренции путем нарушения прав других предпринимателей на свободную конкуренцию, а также нарушающая права и законные интересы потребителей.
Непосредственно к видам недобросовестной конкуренции данным Законом отнесены, в частности:
незаконное использование фирменного наименования, товарного знака, знака обслуживания и (или) иного коммерческого обозначения предпринимателя, которое вводит или может ввести в заблуждение потребителей относительно производителя или продавца товара (работ, услуг);
копирование конкурента путем прямого воспроизводства внешнего оформления товара конкурента, его фирменного наименования, маркировки товара, товарного знака, другого коммерческого обозначения, а также рекламных материалов, фирменной упаковки, формы и иного внешнего оформления товара, которые могут ввести потребителя в заблуждение относительно производителя или продавца товара (работ, услуг).
Закон РК от 11 июня 1991 г. “О развитии конкуренции и ограничении монополистической деятельности” относит к недобросовестной конкуренции самовольное использование чужого товарного знака, знака обслуживания.
Антимонопольным органам предоставлен довольно широкий круг мер административного воздействия на нарушителя, включающий наложение штрафов и иных взысканий. Однако на первых порах развития конфликта между правообладателями и нарушителями бывает достаточно предостережения антимонопольного органа, направленного в адрес правонарушителя.
Так, в Комитет по регулированию естественных монополий и защите конкуренции по г. Алматы поступило заявление от представителя компании “Батлер спорт” о нарушении принадлежащих ему прав эксклюзивного дистрибьютора на продажу спортивных товаров производства компании SPA DIADORA.
В результате проведенного комитетом расследования было выяснено, что частный предприниматель г-н Сун Дао Че, не имея разрешения головной компании-производителя товаров, занимался реализацией товаров, изготовленных в Гонконге и ввозимых в Казахстан для продажи.
Комитет вынес в адрес нарушителя предостережение, в котором предписал частному предпринимателю прекратить реализацию продукции, а также заявил, что в случае повторения указанного нарушения Комитет, в пределах своей компетенции, примет предусмотренные законодательством меры антимонопольного реагирования [509].
В вышеприведенном случае защищалось право казахстанской фирмы продавать товары под чужим товарным знаком или же использовать свой товарный знак наряду с чужим.
Приведем пример, когда антимонопольный орган пресекает использование знака, близкого с зарегистрированным до степени смешения.
Компания Проктэр энд Гэмбл зарегистрировала в Казпа-тенте свой товарный знак АРИЕЛЬ для стирального порошка. ТОО ИП “Голден Продукт” зарегистрировало свой словесный товарный знак АРИОН для таких же товаров, а затем выбросило на рынок Казахстана стиральный порошок в упаковке с надписью АРИОН, однако выполненной в цветовой гамме, близкой к имеющейся на упаковке порошка АРИЕЛЬ.
Ситуация осложнялась тем, что сине-белую цветовую гамму упаковки фирма Проктэр энд Гэмбл в Казпатенте не зарегистрировала, сделав это только в отношении наименования порошка, поданного в черно-белом исполнении.
На запрос антимонопольного органа, возможно ли в данном случае введение потребителей в заблуждение, Казпатент ответил утвердительно.
Антимонопольный орган в своем письменном предостережении предписал прекратить реализацию порошка АРИОН в упаковке, оформленной в близком до степени смешения цветовым и графическим решением упаковки порошка АРИЕЛЬ [510].
Довольно известной в последнее время в Казахстане является конкурентная борьба между двумя торговыми и производящими вино и виноматериалы компаниями ЕООД “Винкомм” (Болгария) и казахстанским ЗАО “ГОЛД ПРО ДАКТ” по поводу товарных знаков-этикеток для вина, содержащих слова KADARKA, CLASSIC, GAMZA, CHERVENO, RUBIN. Мы не раз в этой работе обратимся к перипетиям юридической стороны этой борьбы, включая и судебное рассмотрение спора.
Пока отметим, что антимонопольный орган, в который обратилась компания ЕОДД “Винкомм”, законная владелица регистраций на указанные товарные знаки, вынес в адрес нарушителя — ЗАО “Голд Продакт” еще одну разновидность письменного административно -правового реагирования — “Предписание о немедленном устранении нарушений антимонопольного законодательства”.
В данном предписании перечислялась суть допущенных нарушений, выявленных при сравнении обозначений, нанесенных на контрафактную продукцию с зарегистрированными товарными знаками.
Сделан вывод, что “имитация оригинальных этикеток, принадлежащих компании “Винкомм” заставляет потребителей думать о связи и причастности изготовленного ЗАО “Голд Продакт” вина к производимому компанией “Винкомм”… Подобная путаница снижает притязательные свойства и гарантийное значение этикеток на вино, принадлежащих компании “Винкомм”, интенсивно присутствующей на рынке, что в конечном итоге приводит к обесценению знаков и, соответственно, наносит урон деловой репутации…”.
В резолютивной части предписания антимонопольный орган предложил нарушителю “немедленно прекратить нарушение антимонопольного законодательства, выразившееся в незаконном использовании ЗАО “Голд Продакт” этикеток на вино, принадлежащих компании “Винкомм” на основании свидетельств РК…”
Таким образом, обладатель регистрации на товарный знак имеет реальную возможность воспользоваться административно-правовыми средствами защиты своих прав, обратившись в один из компетентных органов административной юрисдикции, рассмотренных нами выше.
Уголовно-правовая защита прав владельцев товарных знаков распространена во многих странах мира, в том числе и в Казахстане.
Из двух статей УК РК — 184 “Нарушение прав интеллектуальной собственности” и 199 — последняя относится непосредственно к товарным знакам и названа “Незаконное использование товарного знака”.
Первая часть данной статьи и меры наказания за нарушение прав на товарный знак не вызывают особых возражений. Незаконное использование чужого товарного знака или сходных с ним обозначений для однородных товаров и услуг, если это деяние совершенно неоднократно или причинило крупный ущерб, влечет за собой достаточно серьезный штраф и иные меры наказания.
Вызывает удивление редакция второй части данной статьи, предусматривающая ответственность за “незаконное использование предупредительной маркировки в отношении не зарегистрированного в Республике Казахстан товарного знака или наименования места происхождения товара”.
Как мы установили ранее, ст. 20 Закона РК о товарных знаках предусматривает право, но не обязанность владельца свидетельства на товарный знак производить рядом с товарным знаком предупредительную маркировку в виде латинской буквы R либо словесных обозначений , подтверждающих регистрацию товарного знака. Именно это действие, но в отношении незарегистрированного в Казахстане товарного знака, послужило диспозицией для второй части данной статьи.
Возникает вопрос, возможно ли нанесение предупредительной маркировки без нанесения товарного знака и есть ли смысл для такого действия? Мы полагаем, что сама по себе предупредительная маркировка не применяется, так как необходимо предупредить, что же зарегистрировано, какое же право охраняется. Если так, то возникает еще один вопрос, какое из правонарушений серьезнее — просто незаконное использование товарного знака или использование чужого товарного знака вместе с ложной предупредительной маркировкой о том, что данный знак зарегистрирован и права принадлежат владельцу прав?
Нам представляется, что совершение двух противоправных действий серьезнее и опаснее, чем одного. Тогда и санкции за более серьезные преступления должны быть выше, чем за менее опасные. В статье 199 УК РК все наоборот — санкции по первой части, предусматривающей лишь незаконное использование чужого товарного знака, гораздо выше, чем по части второй. Мы полагаем необходимым исправить данное положение, поменяв местами санкции по первой и второй части статьи УК РК.
Гражданско-правовой способ защиты включает в себя наибольшее количество средств и мер, включенных в нормативные акты различного уровня.
Статья 970 ГК РК, названная “Способы защиты исключительных прав”, имеет, пожалуй, самое общее отношение к защите товарных знаков, имея в виду, что она служит основой для конструирования соответствующих статей в специальных законах по всем отдельным объектам промышленной собственности.
Значение этой статьи еще и в том, что она распространяет все общие гражданско-правовые средства защиты прав на отношения по поводу объектов интеллектуальной собственности, а затем добавляет свои, специфичные только для данных объектов средства защиты.
Установлено, что защита исключительных прав осуществляется способами, предусмотренными ст. 9 настоящего Кодекса. Защита исключительных прав может осуществляться также путем:
1) изъятия материальных объектов, с использованием которых нарушаются исключительные права, и материальных объектов, созданных в результате такого нарушения;
2) обязательной публикации о допущенном нарушении, с включением в нее сведений о том, кому принадлежит нарушенное право;
3) иными способами, предусмотренными законодательными актами.
При нарушении договоров об использовании результатов интеллектуальной творческой деятельности и средств индивидуализации применяются общие правила об ответственности за нарушение обязательств (глава 20 настоящего Кодекса).
Последняя фраза из приведенной статьи (п. 2 ст. 970 ГК РК) позволяет сделать вывод, что ответственность в отношениях при отсутствии договоров по поводу объектов интеллектуальной собственности является недоговорной.
Статья 1032 ГК РК конкретизирует вопросы ответственности за нарушение права на товарный знак, устанавливая обязанности правонарушителя.
Лицо, неправомерно использующее товарный знак либо обозначение, сходное с ним до степени смешения, обязано прекратить нарушение и возместить владельцу товарного знака понесенные им убытки.
Это же лицо обязано уничтожить изготовленные изображения товарного знака, удалить с товара или его упаковки незаконно используемый товарный знак или обозначение, сходное с ним до степени смешения. При невозможности выполнить эти требования соответствующий товар подлежит уничтожению.
Действующий Закон РК о товарных знаках полностью соответствует ГК РК в данном вопросе. Статья 43 данного Закона устанавливает принципиальную возможность возложения ответственности за нарушение исключительного права владельца товарного знака, а ст. 44 устанавливает конкретные обязанности лица, нарушившего права такого владельца.
Лицо, неправомерно использующее товарный знак либо обозначение, сходное с ними до степени смешения, обязано:
1) прекратить нарушение и возместить владельцу товарного знака или права пользования наименованием места происхождения товара понесенные им убытки;
2) уничтожить изготовленные изображения товарного знака, удалить с товара, его упаковки, бланков или другой документации незаконно используемый товарный знак, а также обозначение, сходное с ним до степени смешения. При невозможности выполнить это требование соответствующий товар подлежит уничтожению в порядке, установленном законодательством Республики Казахстан.
В идеале правообладатель может обратиться к нарушителю и потребовать выполнения перечисленных выше действий. Как мы указывали выше, такие обращения имели место и приводили к успеху. Но возможна ситуация, когда нарушитель добровольно не исполняет требований обладателя регистрации, в таком случае, если спор не подведомственен Апелляционному совету, то он рассматривается судом.
Особенность действующего и прежнего казахстанских законов о товарных знаков в том, что они содержат нормы, казалось бы, сугубо процессуального характера, устанавливающие подсудность отдельных категорий дел судам. Так, в частности ст. 42 действующего Закона устанавливает, что подлежат рассмотрению в судебном порядке следующие споры:
1) о правомерности выдачи свидетельства;
2) о нарушении исключительного права владельца товарного знака или права пользования наименованием места происхождения товара;
3) о заключении и, исполнении лицензионных договоров на использование товарного знака;
4) другие споры, связанные с охраной прав, вытекающих из свидетельства.
Практическое значение данной нормы велико — она позволяет избежать волокиты хотя бы при подаче правообладателем искового заявления в суд.
Несмотря на все имеющиеся основания для возбуждения судебных дел по поводу нарушения прав на зарегистрированные товарные знаки, количество таких дел невелико.
Мы не располагаем самой последней информацией о всех рассмотренных делах этой категории по всей республике, но в то же время уверены в своем заявлении о малом количестве дел данной категории, так как при возникновений любого такого дела обязательно следует запрос из суда в адрес Казпатента с требованием выслать сведения из государственного реестра товарных знаков либо дать экспертное заключение по спору.
Другим косвенным подтверждением нашей правоты является “Обзор судебной практики по делам об охране авторских и смежных прав” за 2000 г., касавшийся, несмотря на свое наименование, и имевшихся по республике споров по промышленным правам. Так вот, в этом обзоре не приводится ни одного дела по правам на товарный знак.
Остановимся на известных нам спорах как примерах судебной защиты прав на товарный знак.
Первый спор нам уже известен, он начался в алматинском антимонопольном органе, получившем жалобу от ЕООД “Вин-комм” на действия ЗАО “Голд Продакт”, нарушающие чужие права на товарные знаки в отношении вин.
Предписание антимонопольного органа о немедленном устранении нарушений антимонопольного законодательства осталось неисполненным, то есть было попросту проигнорировано нарушителем.
Тогда обладатель регистраций подал иск по месту нахождения ответчика в коллегию по хозяйственным делам Алматинского областного суда.
В исковом заявлении ЕООД “Винкомм” указал принадлежащие ему свидетельства о регистрации товарных знаков с их номерами и описанием комбинированных знаков-этикеток. При этом 4 этикетки были зарегистрированы 22 мая 2000 г., а 2—27 июня 2000 г.
Указав, что нарушение его прав продолжается с февраля 1999 г., то есть с момента, когда нарушитель стал реализовывать вино под этикетками правообладателя, истец просил: взыскать с ЗАО “Голд Продакт” убытки, причиненные незаконным использованием принадлежащих ЕООД “Винкомм” этикеток на вино в виде упущенной выгоды в размере один миллион тенге;
взыскать моральный вред за нанесенный ущерб деловой репутации, причиненный продолжительным нарушением его исключительных прав на товарные знаки, в размере девять миллионов тенге;
изъять из оборота и уничтожить всю контрафактную продукцию, промаркированную этикетками “Rubin Kadarka”, “Cherveno Kadarka”, “Classic Kadarka”, “Gamza Kadarka”, “Klostergeheimnis” с изображением монахов, “Baron Kadarka”, сходными до степени смешения с зарегистрированными этикетками ЕООД “Винкомм”;
уничтожить все изготовленные этикетки, сходные до степени смешения с этикетками правообладателя;
опубликовать во всех республиканских печатных изданиях сведения о допущенном нарушении исключительных прав ЕООД “Винкомм ” на указанные этикетки для вина.
Все эти требования были в той или иной мере документально обоснованы.
Ответчик ЗАО “Голд Продакт ” с исковыми требованиями не согласился, утверждая, что на все спорные этикетки у него имеется их регистрация в Комитете по авторским правам прав на художественные произведения по свидетельству № 058 от 10 апреля 2000 г. “Наши этикетки как художественные изображения являются произведениями изобразительного искусства”, — заявил представитель ответчика. Более того, пояснил представитель, этикетки как художественные произведения были созданы художником, госпожой Б-вой О. В., еще в 1994 г. по договору с германской фирмой Wegelin Aussenhandelgesell-chaft. Впоследствии они стали использоваться данной фирмой для маркировки вина, поставляемого в Казахстан.
Таким образом, полагал ответчиков момент получения истцом свидетельства на товарные знаки, ответчик уже имел свидетельство о регистрации объекта интеллектуальной собственности , а Казпатентом и истцом данный факт был полностью проигнорирован, в результате чего были “грубо нарушены права г-жи Б-вой как автора художественных произведений и ЗАО “Голд Продакт” как владельца авторских прав”.
Суд внимательно рассмотрел все представленные документы и пришел к выводу, что ЕООД “Винкомм” является законным владельцем свидетельств на регистрацию и обладает исключительным правом на товарные знаки в виде этикеток на вино “Rubin Kadarka”, “Cherveno Kadarka”, “Classic Kadarka”, “Gamza Kadarka”, этикетки с изображением монахов и др.
Этот же факт стал главным препятствием для признания несостоятельными доводов ответчика о нарушении произведенными регистрациями его авторских прав. “В случае несогласия с регистрацией этих товарных знаков ответчик мог обратиться в Апелляционный совет с заявлением об аннулировании этих регистраций, а в случае отказа — в суд. Однако ЗАО “Голд Продакт” указанным правом воспользовался не в полной мере, а обратился в Апелляционный совет с просьбой об аннулировании только двух свидетельств”, — отметил суд.
Доводы ответчика о том, что ему принадлежат авторские права на рассматриваемые этикетки как на художественные произведения на основании свидетельства о регистрации объекта интеллектуальной собственности, судом были признаны несостоятельными .
Из пояснений специалиста Комитета по авторским правам г-на Н. суд выяснил, что регистрация объектов авторского права проводится по желанию автора Комитетом. Специальной экспертизы или поиска при регистрации объектов авторского права не проводится. Любое лицо может обратиться в Комитет с просьбой о регистрации объекта авторского права, и Комитет обязан произвести регистрацию. Все, что автор передает Комитету, последний обязан принять на ответственное хранение.
Существует так называемая презумпция авторства, то есть если автор пришел и утверждает, что произведение создано им в таком-то году, то Комитет не вправе ему не верить. Но в выдаваемом свидетельстве записывается, что автор гарантирует, что им не были нарушены права третьих лиц.
Достоверных доказательств, свидетельствующих об авторстве г-жи Б-вой на изображения с 1994 г., ответчик не представил, тогда как в соответствии со ст. 65 ГПК РК каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается в обоснование своих требований и возражений.
В итоге суд нашел предъявленные исковые требования в части прекращения незаконного использования товарных знаков правомерными и исключительные права владельца товарных знаков подлежащими защите в соответствии со ст. 970 ГК РК. Заявленные же истцом требования о возмещении упущенной выгоды в сумме 1 ООО ООО тенге были судом отклонены ввиду недостаточности доказательств, обосновывающих размер упущенной выгоды.
Моральный вред был возмещен частично, в сумме 5 ООО ООО тенге.
Кроме этого, суд обязал ЗАО “Голд Продакт”:
— Изъять из оборота, удалить с товара и уничтожить этикетки “Rubin Kadarka”, “Cherveno Kadarka”* “Classic Kadarka”, “Gamza Kadarka”, “Klostergeheimnis” с изображением монахов, “Baron Kadarka”, сходные до степени смешения с зарегистрированными этикетками ЕООД “Винкомм”. При невозможности выполнить это требование соответствующий товар подлежит уничтожению.
— Опубликовать во всех республиканских печатных изданиях сведения о допущенном нарушении исключительных прав ЕООД “Винкомм” на зарегистрированные этикетки для вина.
Как видно из приведенного, судом применены почти все меры защиты принадлежащих управомоченному лицу исключительных прав на товарные знаки.
Отказ в удовлетворении требований о возмещении упущенной выгоды объясняется традиционной для такого рода требований трудности доказывания причинной связи между неправомерными действиями причинителя вреда и наступившими последствиями. Ведь предпринимательская выгода складывается под воздействием самых разных факторов и трудно доказать ее потерю именно от действия одного из них.
close_page
2.7. НАИМЕНОВАНИЯ МЕСТ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ТОВАРОВ
2.7.1. Понятие наименований мест происхождения товаров
Общее понятие и наиболее доходчивые, известные конкретные примеры наименования места происхождения товаров (Шампанское — газированное вино, названное по наименованию провинции Франции; Алматинский апорт — особый сорт яблок, произрастающий в предгорьях Алатау; минеральная вода Сарыагаш— из источников в одноименном районе Южно-Казахстанской области; Гжель — особо расписанная посуда из дерева и т. д.) были даны нами ранее при обзоре всех объектов интеллектуальной и промышленной собственности.
Необходимо остановиться подробнее на уточнении этого понятия, главным образом в связи с тем, что в источниках международного и национального права по этому вопросу есть разночтения.
Разное понимание объекта в свою очередь влечет разницу в правовом режиме, предоставляемом национальным законодательством и международными конвенциями. Между тем процессы мировой глобализации и основной акт, выражающий эти процессы в области интеллектуальной собственности,— соглашение ТРИПС требуют внедрения повсеместной реальной охраны данных особых средств индивидуализации товаров.
Задача усложняется тем, что национальные и международные теория и практика активно оперируют тремя разными понятиями или терминами — “указание происхождения”, “географическое указание” и “наименование места происхождения товаров”.
Российский ученый А.Н. Григорьев указывает, что “наиболее изучен механизм охраны наименований мест происхождения товаров, критерии которого в полной мере определены Лиссабонским соглашением об охране наименований мест происхождения товаров и их международной регистрации… Что же касается правовой охраны более широкой части географических указаний — указаний мест происхождения товаров, то эта проблема мало изучена не только в отечественной, но и зарубежной науке”.
В Казахстане понимание наименования мест происхождения товаров в сравнении с близкими по смыслу правовыми феноменами прошло определенную эволюцию от первого Закона РК о товарных знаках 1993 г. к действующему Закону РК от 1999 г.
Так, ст. 4 прежнего Закона определяла данное наименование как “название географического объекта, используемое для обозначения товара, особые свойства которого исключительно или главным образом связаны с местом его производства (природными условиями или людскими факторами, либо природными условиями и людскими факторами одновременно)”.
Сходное определение дает ст. 30 действующего Закона РФ о товарных знаках — “это название страны, населенного пункта, местности или другого географического объекта, используем мое для обозначения товара, особые свойства которого исключительно или главным образом определяются характерными для данного географического объекта природными условиями или людскими факторами либо природными условиями и людскими факторами одновременно”.
Как видно из приведенного, бывший закон РК и действующий закон РФ оперируют термином “географический объект”, который в свою очередь требует пояснения. Если намеки на понимание в виде основных составляющих содержатся в законе РФ (страна, населенный пункт, местность), то в Законе РК о товарных знаках 1993 г. не было и этого.
Возникали вопросы, являются ли наименованиями места происхождения такие обозначения, как Алтай, Сары-Арка, Памир, Дешт-и-Кипчак, Урал, Валдай, Приморье и др.
Не вносили ясности в этот вопрос и международные источники, посвященные объектам промышленной собственности. Так, в ст. 1(2) Парижской конвенции среди других объектов промышленной собственности называются “указания происхождения или наименования мест происхождения”. По мнению российской исследовательницы наименований мест происхождения С.А. Горленко, слово “или” , введенное в текст Конвенции, отражает имевшую место в период принятия Стокгольмского акта (14 июля 1967 г.) неопределенность в терминологии в отношении данных объектов [511].
Эта “неопределенность” повлияла и на разработчиков “Проекта Модели Гражданского кодекса для государств-участни-ков СНГ (Часть третья)”. Статья 1141 данного документа начинает определение данного объекта со слов: “Наименованием места происхождения (указанием происхождения) товара признается…”. То есть наименования места происхождения товара и указания происхождения по сути дела признаются синонимами.
Вслед за Моделью ГК СНГ, разработчики Особенной части ГК РК внесли норму ст. 1033, из которой следовало, что “наименованием места происхождения (указанием происхождения) товара признается название страны, населенного пункта, местности или другого географического объекта, используемое для обозначения товара, особые свойства которого исключительно или главным образом определяются характерными для этого географического объекта природными условиями или иными факторами либо сочетанием природных условий и этих факторов”.
Наименованием места происхождения товара в соответствии с приведенной нормой ГК РК может быть историческое название географического объекта.
Однако со временем у нас и других специалистов Казпатента сформировалось мнение, что существует разница между терминами “указание происхождения”, “географическое указание” и “наименование места происхождения товаров” и что, по крайней мере, один из них есть частный случай по отношению к другим указаниям.
Самым широким, как нам представляется, является понятие “указание происхождения”. Под указанием происхождения, по нашему мнению, понимаются любые обозначения, сопровождающие товар или его упаковку, и указывающие на место его производства. Широта данного понятия выражается в том, что указание происхождения может быть выражено любым способом: письменным (“сделано в Казахстане”, “сделано в Кустанае” и пр.); изобразительным с любой степенью детализации (казахский орнамент для Казахстана или его флаг с орлом в полете; силуэт гор для Алматы; здания Дома Правительства в Астане; силуэт Эйфелевой башни для Франции и Парижа и пр.);
Более узким является понятие “географическое указание”, понимаемое действующим Законом РК о товарных знаках как “указание, идентифицирующее товар, происходящий с определенной территорий, региона или местности”.
По нашему мнению, термин “географическое название”; применяемый в Лиссабонском соглашении об охране наименований мест происхождения товаров и их международной регистрации от 31 июля 1958 г., очень близок термину, применяемому в нашем законе [512]. Действительно, и географическое указание, и географическое название должно быть названием конкретного географического объекта — страны, района или местности, откуда происходит конкретный товар.
Географическое указание, по нашему мнению, есть конкретизация указания происхождения, потому что географическое указание может быть выражено только словами, обозначающими “определенную территорию, регион, местность” .
А.Н. Григорьев придерживается другого мнения, заявляя, что “указания мест происхождения товаров и наименования мест происхождения товаров являются составными элементами понятия — географическое указание” [513].
Мы полагаем, что многообразие возможных форм выражения указания места происхождения товара является признаком, определяющим родовую роль данного термина среди двух остальных видовых. Ведь если судить по достигаемому эффекту, то очевидно, что и указание происхождения, и географическое указание выполняют одну роль — указывают место происхождения товара. Но если одна правовая конструкция выполняет эту цель несколькими способами, а другая только одним из них, то становится ясным — какая из них должна быть родовой.
С учетом анализа вышеприведенных терминов, а также практики их применения в многочисленных национальных и международных источниках ст. 1 действующего Закона РК о товарных знаках в п. 3 дает понятие географического наименования, а затем в п.9 определяет наименование места происхождения товара как “географическое указание, используемое для обозначения товара, особые свойства которого исключительно или главным образом связаны с местом его производства, включая природные условия и (или) человеческие факторы”.
Это законодательное определение полностью нами разделяется и является на сегодня, мы полагаем, лучшим легальным определением всего законодательства стран СНГ в области средств индивидуализации.
Недостатки определения исследуемого объекта по действующему Закону РФ о товарных знаках были приведены нами выше. Попробуем доказать наше утверждение еще и на примере законодательства Республики Молдовы.
На наш взгляд, отсутствует четкость и взаимосвязь между понятиями наименования места происхождения товара и географического указания по Закону о товарных знаках и наименованиях мест происхождения товаров Республики Молдова от 22 сентября 1995 г.
В соответствии со ст. 3 данного закона наименованием места происхождения товара являются “название страны, региона или населенного пункта (географической зоны), а также их историческое название, используемые для обозначения товара, особые свойства которого определяются исключительно или в основном характерными для соответствующей географической зоны природными и /или этнографическими факторами”.
Географическим указанием, по указанному закону Молдовы, “является наименование, которое идентифицирует товар как происходящий из страны, территории, региона или населенного пункта какой-либо страны в случае, когда качество, известность или другая определенная характеристика в значительной степени связываются с этим географическим регионом”.
Очевидно, что из приведенных определений требуют дополнительного пояснения термины “регион”, “этнографический фактор”, “качество, известность, определенная характеристика”. Это уже само по себе недостаток определения, тем более легального, приводимого в нормативном акте.
Кроме этого, из прочтения двух пунктов одной и той же статьи складывается впечатление, что два термина никак не связаны друг с другом.
Главное влияние на интерпретацию географического указания в современных национальных законодательствах оказывает несомненно раздел 3 соглашения ТРИПС, названный “Географические указания”. Статья 22 данного документа указывает, что для целей этого соглашения “географические указания представляют собой обозначения, которые определяют товар как происходящий с территории страны-члена или региона, или местности на этой территории, при этом особое качество, репутация или другие характеристики данного товара главным образом определяются его географическим происхождением”.
То есть географическое указание по ТРИПС не сводится просто к “сделано в…”, а максимально увязывается с качественными характеристиками товара. В этом отношении понимание ТРИПС существенно отличается от понимания данного термина Парижской конвенцией.
Нашему казахстанскому Закону удалось учесть эти моменты и избежать смысловых недочетов в понимании наименования места происхождения товара. Наше понимание географического указания близко к позиции ТРИПС. В казахстанском понимании географическое указание “тяготеет” к наименованию места происхождения товара, оно само по себе существует для того, чтобы яснее очертить, выделить особую роль наименования места происхождения товара.
В действующем законодательстве Казахстана даны четкие определения географического указания и наименования места происхождения товаров, позволяющие не только определить сущность каждой из этих конструкций, но провести различие между ними, не допустить их смещения.
В этом вопросе законодательство Казахстана полностью солидарно с позицией ВОИС, неоднократно отмечавшей в качестве непременного условия, что товар, обозначенный наименованием места происхождения, должен иметь качества и особенности, которые определяются географической средой, включая природные условия или человеческие факторы [514]. То есть использование наименования места происхождения требует качественной связи между товаром и местом его изготовления, проявляемой в особых свойствах товара, обусловленных географическим происхождением (климатом, почвой или традиционными способами изготовления).
По некоторым специальным вопросам позиции наши и ВОИС несколько расходятся. При рассмотрении взаимосвязи указаний происхождения и географических указаний организация стоит на той позиции, что термин “географические указания” предназначен для употребления в своем наиболее широком, насколько это возможно, смысле. Под его действие подводятся все существующие средства охраны названий и обозначений, независимо от того, указывают ли они, что качества данного изделия определяются его географическим происхождением (наименования мест происхождения), или просто указывают место происхождения товара (указание происхождения).
Некоторая нелогичность данной позиции легко обнаруживается при уяснении точки зрения авторов относительно бессловесных указаний-символов. Они утверждают, что географические указания состоят не только из названий, таких, как названия города, района или страны (“прямые географические указания”), но также могут состоять из изображений. Такие изобразительные обозначения могут указать происхождение товаров без словесного названия места их происхождения. В качестве примеров таких косвенных географических указаний приводятся изображения Эйфелевой башни для Парижа, Маттерхорна для Швейцарии или Тауэрского моста для Лондона.
Таким образом, сторонники географических указаний как родовых по отношению к указаниям происхождения и наименованиям места происхождения вынуждены ввести еще одно классификационное деление — на прямые и косвенные географические указания. В таком случае не остается места для указаний происхождения как классификационной группы. Данная позиция не отвечает на вопрос, каково же будет соотношение между категориями “указание происхождения”, “прямое географическое указание ” и “косвенное географическое указание”.
С.А. Горленко отмечает, что практика использования данных терминов законодательствами ряда стран свидетельствует о том, что зачастую указания происхождения называют простым указанием происхождения, а наименование места происхождения — квалифицированным указанием происхождения [515]. То есть автором подчеркивается еще одна неудачная попытка охватить родовым понятием все видовые понятия, не вводя промежуточного, каковым по нашей классификации является “ географическое указание ”.
Заявление автора, что “все наименования мест происхождения товаров являются указаниями происхождения, но не наоборот, и что наименование места происхождения можно рассматривать в качестве одного из видов указаний происхождения”, полностью нами разделяется.
В действующем гражданском законодательстве РК указание происхождения упоминается только в ст. 1033 ГК РК и то путем указания в скобках как синонима термина “наименование места происхождения”. В Законе РК о товарных знаках указания происхождения не упоминаются.
Мы полагаем, что это обстоятельство также в пользу удачности законодательства нашей страны. Ведь не все указания происхождения можно отнести к объектам интеллектуальной собственности. Например, надписи на товаре или упаковке “Сделано в Казахстане” или “Произведено в г. Павлодаре” не относятся к объектам интеллектуальной собственности, а скорее всего принадлежат области стандартизации и сертификации, то есть административных отношений.
Считаем также необходимым в этой связи, во избежание терминологической путаницы, исключить из п. 1 ст. 1033 ГК РК слова “указанием происхождения” в скобках.
Категория же географического указания закрепилась в действующем Законе РК о товарных знаках как родовое понятие по отношению к наименованию происхождения товаров. Оно необходимо в этом качестве, причем использование географического указания на данном товаре зависит только от одного фактора — данный товар происходит из местности, соответствующей использованному географическому указанию.
Остановимся на вопросе сходства (по сущности и функциям) наименования места происхождения товара с другими объектами интеллектуальной собственности.
Наименования мест происхождения товаров, также, как товарные знаки и фирменные наименования, входят в группу средств индивидуализации участников гражданского оборота, товаров и услуг. Естественно поэтому наличие у них родовых сходных признаков.
Наиболее ясно такие признаки видны при изучении функционального назначения исследуемых явлений. В зависимости от важности выполняемых функций мы располагаем их в следующем порядке:
Отличительно-гарантийная — служить средством различения одних товаров от однородных товаров. Например, из всех газированных вин можно выбрать Шампанское, имея в виду, что оно произведено в провинции Шампань Франции, а поэтому является качественным продуктом.
Рекламно-информационная — наименование места происхождения с достоверностью сообщает место производства товара, и положительные представления о нем продвигают товар на рынке, способствуют его реализации.
Превентивно-охранительная — охраняет интересы покупателей от подделок, а возможных “пиратов” предостерегает от производства контрафактной продукции под страхом взыскания убытков, применения мер административной и уголовной ответственности.
С. А. Горленко, взгляды которой на функцию наименований мест происхождения товаров мы в целом разделяем, предлагает выделить еще одну функцию — культурно-воспитательную (эстетическую), проявляющуюся в обозначении товара, специфические свойства которого определяются людскими факторами.
Мы согласны с идеей автора, что мастерство изготовителей красивых поделок и иных товаров воспитывает эстетический вкус и стимулируют к творчеству. Однако нам представляется, что и совершенство форм автомобиля, лайнера или гидротурбины также затрагивает высокие чувства и стимулирует к творчеству. То есть культурно-воспитательный момент есть в обозрении или демонстрации любого результата творчества и вряд ли он присущ только наименованиям мест происхождения товаров.
По указанным выполняемым функциям исследуемые объекты наиболее схожей с товарными знаками.
Определенный правовой исследовательский интерес представляет выяснение отличий наименований мест происхождения товаров от сходных средств индивидуализации.
Их принципиальное отличие от географических указаний и указаний происхождения было нами обосновано выше, имеются еще некоторые отличия более тонкого характера.
Одно из них очень справедливо подчеркнула С.А. Горленко, и мы не можем обойти его молчанием.
Автор отмечает, что для наименования места происхождения товара, в отличие от указания происхождения, характерна определенная степень общепринятости (известности). Так, чтобы признать обозначение наименованием места происхождения, необходим длительный период его использования вместе с товаром, обладающим свойствами, отличающими его от аналогичных товаров. При этом важен не уровень качества, а особые, зачастую уникальные свойства товара. Именно эти свойства превращают указание происхождения в наименование места происхождения на этапе, когда в сознании потребителя складывается устойчивая связь обозначения с обладающим такими свойствами товаром [516].
Эти рассуждения одинаково справедливы как для наименований мест происхождения товаров, связанных с географическими факторами (минеральные воды, вина, сорта сыра и пр.), так и для связанных с людским мастерством (дамасская сталь, бухарский халат, палехская шкатулка, гжель и пр.).
Остановимся теперь на различиях исследуемых явлений и товарных знаков, а также фирменных наименований и др.
Все различия между наименованиями мест происхождения товаров и товарными знаками присутствуют одновременно, по нашему мнению, их можно классифицировать по определенным моментам, каковыми являются различия: в основаниях возникновения прав на объекты; в идентифицируемых объектах; в свойствах товара;
в степени связанности с идентифицируемым товаром; в объеме исключительных прав.
Естественно, что различия, проводимые по отношению к идентифицируемым товарам, не относятся к фирменным наименованиям в силу самой сути последних. По остальным признакам все три объекта для большей наглядности можно рассматривать одновременно.
Основания возникновения прав на наименования мест происхождения товаров носят объективный, а на товарные знаки и фирменные наименования — субъективно-волевой характер.
Само наименование места происхождения товаров с особыми свойствами складывается длительное время под воздействием природно-климатических и социальных факторов, не зависящих от воли последующих пользователей таким наименованием. Пользователю правом нужно только прийти в данный географический объект и производить там товар, особые свойства которого за него определила природа.
Товарные знаки и фирменные наименования возникают по воле людей и живут столько, сколько люди, ими владеющие, пожелают.
По формализации и оформлению прав на рассматриваемые объекты тоже есть разница, мы ее рассмотрим позже.
Идентифицируемые объекты наименований мест происхождения товаров, товарных знаков и фирменных наименований также различны.
Что идентифицируют фирменные наименования вполне понятно — участников гражданского оборота, т е. юридических лиц, физических лиц-субъектов предпринимательства.
При сравнении исследуемых объектов с товарными знаками ясно видно, что несмотря на то, что оба вида обозначений идентифицируют товары, делают они это с разных характеризующих товар позиций. Так, товарный знак идентифицирует однородные товары разных производителей, а наименование места происхождения — однородные товары из разных мест.
При этом товар нескольких производителей из одного и того места с особыми свойствами признается не только однородным, но и одинаковым, идентичным.
Свойства товара, охраняемого наименованием места происхождения, всегда выдающиеся, отличные. Данный товар всегда высокого качества. Этот вывод вытекает из того, что во многом и для многих товаров с наименованием места происхождения качество является природным и определено заранее как уникальное. Для товаров, зависящих от человеческого фактора, эта истина также незыблема, так как потеря качества означает переход наименования места происхождения в видовое обозначение товаров, что и произошло, к примеру, с винчестером, руберойдом, тканью болонья, скотчем и пр.
Напротив, товары с просто товарными знаками могут быть самого разного качества, и плохое качество товара ведет не к деградации, а к “смерти” товарного знака вследствие его превращения в антирекламу маркируемого товара. Например, товарные знаки ЖИГУЛИ, МОСКВИЧ, ВОЛГА — марки бывших советских, а ныне российских автомобилей давно стали антирекламой. Покупают же эти автомобили только потому, что они относительно дешевы в цене и эксплуатации.
Степень связанности с идентифицируемым товаром у наименований мест происхождения товаров гораздо выше, чем у товарных знаков. Если особые свойства товара, при наличии которого регистрируется наименование места происхождения, исчезают, то прекращается и право пользования таким наименованием.
Такой взаимосвязи нет у товарных знаков. Можно сказать, что товар и товарный знак живут жизнью независимой, параллельной. Удачный товарный знак можно использовать для нового товара, если старый по каким-то причинам уже не востребуем. То есть степень независимости, абстрагированности товарного знака от товара выше, чем наименования места происхождения от им идентифицируемого товара.
Различия в объеме исключительных прав наименования места происхождения товаров и товарного знака очень значительны.
Если владелец регистрации товарного знака может пользоваться знаком сам, уступить это право полностью или в части третьему лицу, распорядиться правом на товарный знак, то многих из этих полномочий владелец регистрации права пользования наименованием места происхождения не имеет. Более подробно на этом мы остановимся ниже, при исследовании вопроса об объеме исключительных прав на данный объект.
Говоря об обозначениях, не регистрируемых в качестве наименований места происхождения товара, следует сказать, что законодательства всех стран, охраняющие наименования мест происхождения, имеют в своем составе нормы, указывающие на объекты, исключенные из такой охраны. Не является исключением и законодательство Республики Казахстан.
В этом вопросе, несмотря на его кажущуюся узость и специфичность, имеется определенная эволюция, обусловленная во многом влиянием международно-правовых документов и, главным образом, соглашением ТРИПС.
Первоначально позиция законодателя по данному вопросу была выражена в ст. 16 Закона РК о товарных знаках 1993 г. Пункт 3 данной статьи устанавливал, что не признается наименованием места происхождения товара обозначение, хоть и представляющее собой или содержащее название географического объекта, но вошедшее во всеобщее употребление как обозначение товара известного вида, не связанного с местом его изготовления.
Затем эта норма целиком перешла в ст. 1033 Особенной части ГК РК, с добавлением, что отказ в регистрации “не лишает лицо, чьи права нарушены недобросовестным использованием такого наименования, возможности их защиты иными способами, предусмотренными законодательными актами, в том числе на основании правил о недобросовестной конкуренции”.
В дальнейшем на решение данного вопроса повлияла ст. 22 Соглашения ТРИПС, предусматривающая меры по предотвращению введения потребителя в заблуждение.
Статья 27 действующего Закона РК о товарных знаках устанавливает, что не регистрируются в качестве наименований мест происхождения товаров обозначения:
1) представляющие собой географические указания, способные ввести в заблуждение относительно места производства товара ( например, водка “Московская” для заявителей Республики Казахстан);
2) формально указывающие на истинное место производства товара, но дающие ошибочное представление о том, что товар происходит с другой территории (например “Уральские самоцветы ” для казахстанских заявителей);
3) содержащие географические указания, не связанные с местом изготовления товара и вошедшие в Республике Казахстан во всеобщее употребление, как обозначения товаров известного вида (например, вино “Портвейн”).
close_page
2.7.2. Регистрация наименований мест происхождения товаров и права пользования ими
Наименования места происхождения товаров и товарный знак, как мы установили ранее, близки по сути выполняемых ими в товарном обороте функций и поэтому вся процедура подачи заявки на регистрацию, экспертизы, выдачи свидетельства о праве пользования, признания его недействительным определяется Законом Республики Казахстан от 26 июля 1999 г. “О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров”.
Такая практика объединения двух указанных объектов в одном законе существует во многих странах мира, но имеются страны, посвятившие наименованиям мест происхождения товаров отдельные законы (Беларусь, Эстония).
Законы некоторых стран, например, Молдовы, определяют объем прав, относящихся к правовой охране. Так, п.2 ст. 5 Закона о товарных знаках и наименованиях мест происхождения товаров Молдовы устанавливает, что “правовая охрана товарного знака и наименования места происхождения товара включает в себя аспекты, относящиеся к существованию, приобретению, сфере применения, поддержанию в силе прав и к средствам их соблюдения, а также вопросы, касающиеся использования приобретенных прав”.
В странах СНГ, где наименования места происхождения товаров охраняются длительное время (Россия) или им придается особое значение в силу наличия выгодных природных ресурсов (вина Молдовы, вина и минеральные воды Грузии, Украины), имеется определенный массив подзаконных актов, регулирующих вопросы предоставления соответствующих прав. Например, в России действуют Правила составления, подачи и рассмотрения заявки на регистрацию и предоставления права пользования наименованием места происхождения товара и заявки на предоставление права пользования уже зарегистрированным наименованием места происхождения товара, утвержденные Генеральным директором Роспатента 11 февраля 1997 г., и ряд других нормативных актов.
В Казахстане только подготовлена Инструкция по составлению, подаче и рассмотрению заявки на регистрацию и (или) предоставлению права пользования наименованием места происхождения товара, в которой учтен опыт ряда стран в этих вопросах.
Особенность законодательства нашей страны в данном вопросе в том, что необходимо провести два вида регистрации — зарегистрировать определенное обозначение в качестве наименования места происхождения товаров и зарегистрировать право пользования данным наименованием.
При этом первая разновидность регистрации производится всего один раз — когда обратится первый заявитель с первым упоминанием данной местности. Все остальные заявители из данной местности обращаются только за регистрацией права пользования уже зарегистрированным наименованием.
То есть Патентное ведомство регистрирует наименование места происхождения при обращении к нему первого из производителей, находящихся в конкретном географическом объекте, а также право данного субъекта пользоваться этим наименованием. Затем патентное ведомство предоставляет такое право использования наименования любому производителю, находящемуся в данном объекте, и отказывает тем, кто производит аналогичный товар, но не находится в данном географическом объекте. Иными словами, производитель минеральной воды из Караганды никак не должен получить право использования наименования “Сарыагаш” на бутылках со своей продукцией.
Уточняя изложенные нами выше принципиальные моменты, ст. 26 действующего Закона РК о товарных знаках устанавливает, что в качестве наименований мест происхождения товаров могут быть зарегистрированы названия стран, населенных пунктов, местностей, включая их исторические названия, а также названия других географических объектов или их сочетания с видовыми наименованиями товаров.
Статья 29 данного Закона устанавливает требования к заявке на регистрацию как самого наименования, так и права пользования им. Эти требования довольно просты и сводятся к предоставлению следующих основных и дополнительных сведений:
1) просьбы о регистрации и (или) предоставлении права пользования наименованием места происхождения товара с указанием заявителя, а также его местонахождения или местожительства;
2) самого заявляемого обозначения;
3) указания вида товара;
4) описания особых свойств товара;
5) указания места производства товара (границы географического объекта).
Просьба о регистрации может последовать как от одного, так и нескольких субъектов. Особенность данного объекта промышленной собственности состоит в том, что обладать правом использования такого наименования может не только одно, а несколько и даже множество хозяйствующих субъектов, конечно, при условии нахождения их производств в данном географическом объекте и выполнении регистрационных формальностей в Казпатенте.
Наименование места происхождения товара может быть зарегистрировано несколькими лицами, как совместно, так и независимо друг от друга, для обозначения товара. Право пользования наименованием места происхождения товара принадлежит каждому из таких лиц.
Заявляемое обозначение должно включать название географического объекта либо сочетание этого названия с видовым обозначением товара (например, Сарыагаш, “Вода минеральная “Сарыагашская”).
При указании вида товара, для которого заявляется наименование места происхождения товара, используется терминология, соответствующая МКТУ, например, “вода минеральная”, “глина лечебная”, “вино столовое”: При этом заявителем должны указываться только действительно выпускаемые товары, особые свойства которых приобретены благодаря (исключительно или в основном) природным условиям и (или) человеческим факторам географического объекта.
В описании приводятся свойства товара, для которого регистрируется обозначение, отличающие данный товар от аналогичных товаров. Описание должно отражать объективную зависимость особых свойств товара от характерных для данного географического объекта природных условий и (или) человеческих факторов.
Свойства товара должны быть описаны четко и ясно в соответствии с общепринятой терминологией (товароведческой, медицинской, технической и пр.).
Описание должно носить информативный характеров частности, указывать на наличие в данном географическом объекте исходного сырья, соответствующих климатических, геологических или иных природных условий, людей (коллектива), способных изготовить товар традиционным способом.
В графе заявки “Место производства” приводятся точные данные о границах географического объекта, название которого заявляется в качестве наименования, а также сведения о действительном месте производства товара. Для минеральных вод под производством товара подразумевается весь процесс, включая розлив в бутылки. Границы местности должны быть определены точно и однозначно.
Кроме этих основных сведений, к заявке должны быть приложены:
1) документ, подтверждающий оплату подачи заявки;
2) заключение компетентного органа о том, что заявитель находится в указанном географическом объекте и производит товар, особые свойства которого связаны с характерными для данного географического объекта природными условиями и (или) человеческими факторами;
3) документ, подтверждающий право иностранного заявителя на использование заявляемого наименования места происхождения товара в стране происхождения товара;
4) доверенность, в случае ведения делопроизводства через представителя.
Заключения компетентных органов, прилагаемые к заявке, должны быть представлены от органов, которые в силу своей компетенции, специализации способны дать квалифицированное заключение в отношении товара и подтвердить, что его изготовитель находится в границах географического объекта, название которого используется для обозначения товара. В частности, компетентным органом, осуществляющим выдачу официального заключения о составе и особых свойствах минеральной воды, для заявителей Казахстана является уполномоченный центральный исполнительный орган в области охраны здоровья граждан.
Действительное место нахождения производителя и его производства в данном географическом объекте подтверждается заключением местного исполнительного органа.
В качестве документа, подтверждающего право иностранного заявителя на заявленное наименование в стране происхождения товара, может быть представлено, в частности, свидетельство (сертификат) на право пользования наименованием места происхождения товара, выданное компетентным органом страны происхождения товара, в подлиннике или в виде надлежащим образом заверенной копии.
Следующим после принятия надлежащим образом оформленной заявки действием Казпатента является проведение экспертизы. Статья 30 действующего Закона определяет сроки и порядок проведения экспертизы. Она должна быть проведена в течение шести месяцев с даты подачи заявки, и в ее ходе проверяется соответствие заявки требованиям, установленным ст. ст. 26, 27 и 29 Закона.
В ходе экспертизы Казпатент вправе запросить дополнительные материалы, которые должны быть представлены в течение трех месяцев с даты направления запроса заявителю.
Главное значение в ходе экспертизы имеет выяснение вопроса о наличии самого объекта охраны.
Если заявляемое обозначение не является географическим указанием, то поначалу выясняются основания, по которым данное обозначение заявлено. Возможно, это историческое название местности, которое не было отмечено в справочниках, но сохранилось в старых печатных изданиях.
Полученные в ответ на запрос эксперта сведения тщательно Проверяются на предмет достоверности.
В качестве примера можно привести действия по заявке № 5-1 “Грязь лечебная “Коксак”. Заявочные материалы утверждали об историческом наименовании озера, грязь со дна которого якобы обладала лечебными свойствами. Однако ни на географических картах указанного района, ни в архивных материалах озера с таким названием не значилось. На повторный запрос ответа получено не было, в связи с чем производство по заявке было прекращено.
Большое внимание уделяется наличию и достоверности требуемого п. 3 ст. 29 действующего Закона заключению компетентного органа о том, что заявитель находится в указанном географическом объекте и производит товар с особыми свойствами.
Данное требование имеет более жесткое толкование по отношению к производителям минеральной воды, так как в данном случае под производством товара понимается не только процесс добычи воды как природного сырья, но и процесс бутилирования, так как только при соблюдении правил его производства будут сохранены природные свойства минеральной воды. При транспортировке природной минеральной воды в любых условиях свойства ее меняются и даже при сохранении оздоровительных качеств отличаются от ранее заявленных. Именно поэтому к производителям минеральной воды предъявляются дополнительные требования, а именно : предъявление документа от местного органа власти, подтверждающего наличие на территории указанного в заявке географического объекта цеха или иного предприятия для бутилирования природной воды.
Введение этого правила в п.З ст. 29 действующего Закона РК о товарных знаках было результатом обобщения практики добычи и реализации минеральной воды Сары-агаш. Изучение практики показало, что разведкой и добычей природной минеральной воды занимались одни организации, а бутилированием и реализацией — другие.
Например, правительственную лицензию на разведку и добычу воды на территории Чимкентской области в районе г. Сарыагаш получила фирма ДИАС, которая заключила договора на реализацию воды из скважин с фирмами ВИЗИТ, РА-УАН, САРЫ-АРКА и др., имеющими свои производства по розливу воды в бутылки с последующей реализацией.
В связи с принятием нового Закона о товарных знаках, в частности, действием ст. 29, запрещающей использование географического указания “Сары-Агаш” без предварительной регистрации прав на него, данные фирмы сочли выгодным для себя оформление права пользования наименованием места происхождения, подали соответствующие заявки в Казпатент и получили свидетельства, удостоверяющие их права на использование данного наименования.
В случае непредставления заявителем в установленный срок дополнительных материалов либо ходатайства о продлении указанного срока делопроизводство прекращается и заявка считается отозванной.
По результатам экспертизы Казпатент принимает соответствующее решение:
1) о принятии заявки к рассмотрению с присвоением соответствующего номера либо об отказе в принятии к рассмотрению в виде мотивированного заключения;
2) о регистрации наименования места происхождения товара и (или) предоставлении права пользования наименованием места происхождения товара;
3) об отказе в регистрации наименования места происхождения товара и (или) предоставлении права пользования наименованием места происхождения товара.
Принципы проведения экспертизы наименований мест происхождения товаров и товарных знаков аналогичны. Казпатент стремится превратить административно-правовую процедуру экспертизы в равноправный диалог между заявителем и ведомством.
Так в частности, при проведении экспертизы наименования места происхождения товара заявитель имеет право:
1) отозвать заявку на любом этапе экспертизы;
2) принимать участие в рассмотрении вопросов, возникающих в ходе экспертизы заявки;
3) дополнять, уточнять или исправлять материалы заявки, не изменяя их по существу, до завершения полной экспертизы;
4) ходатайствовать о продлении установленных сроков для предоставления ответа на запрос или подачи возражения, но не более чем на шесть месяцев;
5) ходатайствовать о восстановлении пропущенных сроков, но не позднее двух месяцев со дня истечения пропущенного срока;
6) знакомиться с противопоставленными материалами.
Заявитель вправе в трехмесячный срок со дня направления
ему решения об отказе в регистрации представить мотивированное возражение с просьбой о пересмотре решения экспертизы.
При несогласии с повторно вынесенным решением экспертизы заявитель может подать возражение в порядке, предусмотренном п. 5 ст. 12 действующего Закона РК о товарных знаках в Апелляционный совет Казпатента в трехмесячный срок со дня вынесения решения. В четырехмесячный срок со дня поступления возражения Апелляционный совет должен его рассмотреть.
Сведения о регистрации наименования места происхождения включаются в специальный Государственный реестр данных обозначений и прав по их пользованию. Все последующие изменения владельцев права пользования должны отражаться в данном Государственном реестре.
close_page
2.7.3. Содержание и особенности исключительного права
Вопрос о применимости конструкции исключительного права в отношении наименований мест происхождения товаров был и остается спорным как в теории, так и в законодательной практике разных стран.
Законы о товарных знаках и наименованиях мест происхождения товаров некоторых стран, в частности Узбекистана, Кыргызстана, России и Молдовы, вообще никак не называют право пользования наименованиями, то есть не относят его ни к исключительному праву, ни к праву собственности.
Например, ст. ст. 31, 36 Закона РФ о товарных знаках устанавливают, что наименование охраняется законом; правовая охрана возникает на основании регистрации либо без регистрации в силу международных договоров; наименование может быть зарегистрировано одним или несколькими юридическими или физическими лицами, если их товар обладает особыми свойствами; получает право на пользование наименованием любое лицо, находящееся в данном географическом районе и выпускающее товар с теми же свойствами; регистрация наименования действует бессрочно; свидетельство на право пользования наименованием действует 10 лет с правом продления при условии сохранения особых свойств товара.
В литературе имелись попытки определить правовую природу и юридическую сущность наименования места происхождения товаров и права пользования этим объектом.
С. А. Горленко констатирует, что “характеристика юридической природы права, имеющего своим предметом отношения в связи с этим объектом … в самом Законе отсутствует”, но “вопрос о правовой природе наименования места происхождения товаров неразрывно связан с теорией промышленных прав или промышленной собственности, построенной по подобию права собственности” [517].
Автор совершенно справедливо разграничивает право на само наименование места происхождения как “предмет (объект права) — обозначение, способное получить охрану в качестве наименования…”, и право пользования данным объектом.
Сам объект С. А. Горленко относит к “институту права собственности… поскольку это вытекает из служебной роли наименований мест происхождения товаров”.
По мнению автора, если рассматривать наименование места происхождения товаров как объективно существующую реальность, обусловленную самой природой, то право на данный объект должно принадлежать государству. Государство-владелец свое правомочие пользоваться объектом, “его употреблять в соответствии с хозяйственным назначением” реализует, предоставляя это право другим лицам.
Мы полностью солидарны с автором в ее рассуждениях и выводах. Другой исследователь, обращавшийся к данной проблеме, профессор И.Э. Мамиофа отмечает, что наименование места происхождения товара является объектом субъективного права, аналогичного исключительному праву на товарный знак, в частности, на коллективный товарный знак [518].
Вместе с тем, продолжает автор, ни государством, ни группой лиц не реализуется такой вид правомочий, как распоряжение объектом, т. е. право осуществлять его передачу (уступать, предоставлять лицензию). В этом как раз и заключается специфика объекта, который в личном качестве изготовителю не принадлежит.
И. Э. Мамиофа и С.А. Горленко приходят к совпадающему мнению об абсолютности права на наименование места происхождения, исходя при этом из факта неопределенности круга лиц, противостоящих законному пользователю.
Из. факта о наличии обязанности всех третьих лиц не мешать пользоваться объектом лицу, имеющему на это право, воздерживаться от нарушения прав законного пользователя указанными авторами делается совершенно справедливый вывод о том, что право на пользование наименованием места происхождения товара является исключительным правом, правда, ограниченного характера (отсутствие права распоряжения) [519].
Наличие исключительного права на исследуемые объекты признается не всеми учеными. Так, А. Н. Григорьев признает исключительное право на товарный знак, т.к. “чужие производители не могут маркировать им свои товары, даже однородные и имеющие одинаковое качество”, а право на запрет использования географического указания действует только в отношении “продукции иного географического происхождения”
[520]. То есть между основаниями использования данных разновидностей средств индивидуализации автором проводится разница.
Принципиальные положения о наличии исключительного права в отношении наименований мест происхождения вошли и в законодательство Казахстана, но, к сожалению, только во второй, ныне действующий Закон РК о товарных знаках.
Сложилась определенная история развития понимания юридической сущности наименований мест происхождения товаров в законодательстве Казахстана. Наше законодательство прошло путь от полного отрицания самой возможности выступления наименования места происхождения объектом исключительных прав до полного законодательного закрепления исключительного права.
Пункт 6 ст. 16 Закона о товарных знаках РК от 18 января 1993 г. прямо устанавливал, что “наименование места происхождения товара не является объектом исключительного права одного или нескольких хозяйствующих субъектов, оно является достоянием государства”. В то же время полностью отсутствовала норма, отвечающая на вопрос, чем же является право конкретного субъекта пользоваться таким наименованием.
Такая неопределенность порождала в процессе применения Закона другие вопросы, в частности: как же статус “национального достояния ” корреспондирует с требованием о необходимости регистрации наименования только в отношении лиц, осуществляющих хозяйственную деятельность в данном географическом объекте ( например, г. Сарыагаш)? Ведь национальное достояние принадлежит всем и является практически ничьим.
Другие проблемные вопросы требовали ответа на то, является ли нарушением закона помещение наименования места происхождения товара, к примеру, того же наименования “Сарыагаш”, на минеральной воде, разливаемой, скажем, в г.Семипалатинске? Могут ли производители воды из Сарыагаша требовать прекращения использования данного наименования от производителей из Семипалатинска?
Эти вопросы возникали именно из-за обилия поддельных товаров, в частности минеральной воды, отчего страдал прежде всего казахстанский потребитель.
Мы полагали, что если ответы на поставленные выше вопросы относительно защищенности правообладателей были бы отрицательными, то не было смысла вообще устанавливать правовую охрану наименований мест происхождения товаров, так как это означало бы, что реальной охраны прав потребителей от подделок вообще нет.
По нашему предложению позиция по юридической сущности наименований мест происхождения и права пользования им, содержавшаяся в п. 6 ст. 16 Закона РК о товарных знаках 1993 г., была изменена в Особенной части ГК РК и новом Законе о товарных знаках.
Суть данных изменений сводится к тому, что наименование места происхождения товара, находящееся в ряду других объектов права интеллектуальной собственности, перечисленных в ст. 961 ГК РК, должно иметь правовым основанием для своего использования не что иное, как исключительное право.
Следует отметить, что такой законодательной интерпретации права пользования наименованием места происхождения не имеет ни одна страна СНГ.
При этом распространение конструкции исключительного права на наименования мест происхождения товаров в ГК РК сделано не явным образом, но тем, что оно вытекает из упоминания этих объектов в числе других объектов интеллектуальной собственности в ст. 961, а также отсутствием каких-либо изъятий в отношении их в тексте ст. 964, распространяющей исключительное право на обладателей прав на все объекты интеллектуальной собственности.
Статья 37 ГК РК конкретизирует принципиальные положения ГК РК, устанавливая условия использования наименования места происхождения товара.
Так, в частности, однозначно устанавливается, что владельцу права пользования наименованием места происхождения товара принадлежит исключительное право его использования.
Объем исключительных прав обладателя свидетельства на наименование места происхождения товара более узок, чем у обладателя исключительного права на товарный знак. Об этом свидетельствует норма п. 4 ст. 37 Закона РК о товарных знаках, устанавливающая, что отчуждение, иные сделки об уступке права пользования наименованием места происхождения товара и предоставление права пользования наименованием места происхождения товара на основании лицензионного договора не допускаются.
Полномочия в отношении наименования изложены в ст. 1034 ГК. Лицо, обладающее правом пользования наименованием места происхождения товара, может помещать это наименование на товаре, упаковке, рекламе, проспектах, счетах и использовать его иным образом в связи с введением данного товара в гражданский оборот.
Возможности отчуждения, совершения иных сделок об уступке права пользования наименованием места происхождения товара и предоставления пользования им на основании лицензии у правообладателя нет. В этом главная особенность режима использования наименования места происхождения и основное различие от правомочий в отношении товарного знака. Аналогичная норма имеется в соответствующих законах всех стран СНГ. В частности, ст.40 Закона РФ о товарных знаках устанавливает, что обладатель свидетельства не вправе предоставлять лицензии на пользование наименованием места происхождения товара другим лицам.
Наименование места происхождения товара является как бы объектом общего пользования для всех производителей конкретной продукции, находящихся в данном географическом объекте. Они могут объединиться и зарегистрировать свое право совместно, но могут сделать это и по отдельности ( часть 2 ст. 1035 ГК ), суть и объем прав от этого не меняется.
Следует отметить, что солидарность производителей оригинальных товаров по охране своего права на использование наименования места происхождения товара желанна для потребителей, так как является дополнительной гарантией от производства поддельных товаров.
Исключительным правом на наименование могут пользоваться только хозяйствующие субъекты (юридические лица и физические лица-субъекты предпринимательской деятельности), выпускающие товар в данном географическом объекте. Это очень важно, так как такое практически возможно, когда сырье из географического объекта, давшего наименование места происхождения товара, вывозится и из него производится товар совершенно в другом географическом объекте. Мы полагаем, что на такой товар нельзя наносить наименование места происхождения товара. То есть, к примеру, минеральная вода, вывозимая в цистернах из источника в г. Сарыагаш и разливаемая в другом географическом пункте (Таразе, Караганде и т.д.), не имеет права называться минеральной водой “Сарыагаш”). Таково требование п. 4 ст. 16 Закона о товарных знаках РК.
Особенностью исключительного права на наименование места происхождения товаров и, соответственно, действующего Закона РК о товарных знаках является отсутствие обязанности владельца регистрации использовать данный объект.
В этом состоит еще одно отличие исследуемых объектов от товарных знаков, в отношении которых, как мы установили ранее, существует норма об обязательном использовании.
Отсутствие обязательности использования вполне объяснимо, так как при множестве обладателей права пользования наименованием места происхождения ни у одного отдельного пользователя нет монопольного права на обозначение, которое бы требовало законодательного ограничения в интересах общества.
Эти соображения, к сожалению, появились только в процессе использования прежнего Закона РК о товарных знаках 1992 г. и были учтены в проекте действующего Закона. В течение семи лет действовала ст. 24 Закона о товарных знаках, по которой любое заинтересованное лицо могло подать в патентное ведомство заявление об аннулировании регистрации права пользования наименованием места происхождения товара в связи с его неиспользованием непрерывно в течение пяти лет. Такое заявление рассматривалось Апелляционным советом патентного ведомства, решение которого может быть обжаловано в суд.
Таким образом, исключительное право пользователя наименованием места происхождения товара введено исходя из соображений защиты прав обладателей регистраций на наименования мест происхождения товаров, а также потребителей охраняемого товара.
Конечно, такое исключительное право незначительно в объеме. У такого пользователя нет права отчуждения, совершения иных сделок об уступке права пользования наименованием места происхождения товара и предоставления пользования им на основании лицензионного договора. Однако остается право использования наименования места происхождения на оригинальных товарах только управомоченными лицами, а самое главное — право требовать запрета такого использования иными, не находящимися в данном географическом месте лицами. Уменьшился риск употребления товаров, не обладающих требуемыми особыми свойствами.
close_page
2.7.4. Защита прав и прекращение действия регистраций
До сих пор в деловой практике Казахстана существует непонимание или игнорирование наименований мест происхождения и действуют заводы по розливу, к примеру, воды вне места ее добычи. Следовательно, и сегодня потребители не гарантированы от подделок.
Соответственно, продолжает существовать проблема реальности и защищенности прав владельцев наименований мест происхождения товаров.
Основой для развития казахстанского национального законодательства в вопросе защиты прав на данные объекты являются международные конвенции, в частности, Парижская конвенция.
Статья 10 данной Конвенции так и называется “Ложные указания: арест при ввозе продуктов, снабженных ложным указанием о происхождении продуктов или личности производителя”. Положения этой статьи применяются в случае прямого или косвенного использования ложных указаний о происхождении продуктов или подлинности личности изготовителя, промышленника или торговца.
Нарушителем, к которому применяются меры защиты , независимо от того, физическое или юридическое это лицо, признается всякий изготовитель, промышленник или торговец, занимающийся производством, изготовлением или сбытом этого продукта, обосновавшийся либо в местности, ложно указанной в качестве места происхождения продукта, либо в районе, где находится эта местность, либо в ложно указанной стране или в стране, где применяется ложное указание о происхождении.
Статья 1037 ГК РК учитывает нормы Конвенции и устанавливает ответственность за неправомерное пользование наименованием места происхождения товара.
В частности, лицо, имеющее право пользования наименованием места происхождения товара, а также организации по защите прав потребителей могут потребовать от того, кто незаконно использует это наименование, прекращения его использования, удаления с товара, его упаковки, бланков и другой документации незаконно используемого наименования или обозначения, сходного с ним до степени смешения, уничтожения изготовленных изображений наименования или обозначения, сходного с ним до степени смешения, а если это невозможно — изъятия и уничтожения товара и (или) упаковки.
Кроме того, лицо, обладающее правом пользования наименованием места происхождения товара, вправе потребовать от нарушителя этого права возмещения понесенных убытков на основании ст. 9 ГК РК.
Закон РК о товарных знаках продолжает и конкретизирует принципиальные положения о защите прав владельцев наименований мест происхождения товаров.
В отношении всех третьих лиц устанавливается, что не допускается использование без регистрации географического указания, тождественного или сходного до степени смешения с зарегистрированным наименованием места происхождения товара, в отношении однородных товаров.
Под влиянием Соглашения ТРИПС и необходимостью присоединения Казахстана к ВТО ужесточены требования к использованию отдельных указаний. В частности, не допускается использование наименований мест происхождения товаров, представляющих собой или содержащих географические указания, идентифицирующие минеральные воды, вина или крепкие спиртные напитки, для обозначения таких товаров, не происходящих из данного места, даже если при этом указывается истинное место происхождения товара либо используется перевод или обозначение сопровождается выражениями “вида”, “типа”; “в стиле” или другими подобными.
В качестве дополнительной гарантии защищенности прав владельца регистрации вводится возможность использования им предупредительной маркировки, информирующей третьих лиц о наличии прав. В частности, владелец права пользования наименованием места происхождения товара может производить рядом с наименованием места происхождения товара предупредительную маркировку в виде латинской буквы ®, словесных обозначений на казахском и русском языках, сводимых к выражениям: “зарегистрированное наименование места происхождения товара” или “per. НМПТ”.
Достаточно жесткие санкции и меры ответственности за нарушение законодательства о товарных знаках и наименованиях мест происхождения товаров установлены в ст. ст. 43, 44 действующего Закона РК о товарных знаках.
Нарушением исключительного права владельца права пользования наименованием места происхождения товара признается несанкционированное наименования места происхождения товара или обозначений, сходных с ними до степени смешения, введенных в гражданский оборот в отношении однородных товаров и услуг.
За использование охраняемого наименования места происхождения товара, а также обозначения, сходного с ним до степени смешения, для однородных товаров, с нарушением требований настоящего Закона, виновные лица несут ответственность в соответствии с законодательством Республики Казахстан.
Лицо, неправомерно использующее наименование места происхождения товара либо обозначение, сходное с ними до степени смешения, обязано:
1) прекратить нарушение и возместить владельцу права пользования наименованием места происхождения товара понесенные им убытки;
2) уничтожить изготовленные изображения наименования места происхождения товара, удалить с товара, его упаковки, бланков или другой документации незаконно используемое наименование места происхождения товара, а также обозначение, сходное с ним до степени смешения. При невозможности выполнить это требование соответствующий товар подлежит уничтожению в порядке, установленном законодательством Республики Казахстан.
Как видно из приведенного, разнообразные меры защиты рассматриваемых объектов закреплены в нормативных актах разных уровней и призваны обеспечить реальность закрепленных прав.
При этом, как и у обладателей прав на абсолютное большинство объектов интеллектуальной собственности, над владельцами права пользования наименованиями мест происхождения товаров на протяжении всех десяти лет действия свидетельства висит угроза оспаривания третьими лицами произведенных регистраций.
В частности, ст. 39 действующего Закона РК о товарных знаках устанавливает основания и порядок оспаривания регистрации наименования места происхождения товара и (или) предоставления права пользования наименованием места происхождения товара.
Регистрация наименования места происхождения товара и (или) предоставления права пользования наименованием места происхождения товара может быть оспорена и признана недействительной, если она была осуществлена в нарушение требований, установленных ст. ст. 26, 27 и 29 действующего Закона.
Любое заинтересованное лицо может по установленным основаниям подать в Казпатент возражение против регистрации наименования места происхождения товара и (или) предоставления права пользования наименованием места происхождения товара.
Возражение должно быть рассмотрено в таком Же порядке и в такие же сроки, которые установлены для оспаривания регистрации товарных знаков. Оно рассматривается в течение шести месяцев с даты поступления Апелляционным советом Казпатента. Лицо, подавшее возражение, и владелец регистрации наименования места происхождения участвуют в рассмотрений спора и защищают выдвинутые ими доводы.
Как и в отношении других объектов, регистрация наименования места происхождения товара и (или) предоставления права пользования наименованием места происхождения товара признается недействительной по решению Апелляционного совета или суда при наличии достаточных оснований, указанных в Законе.
Кроме указанных оснований, регистрация как самого объекта — наименования места происхождения товара, так и действие права пользования им могут быть прекращены и по иным, мы бы их назвали объективными, причинам.
Так, регистрация наименования места происхождения товара прекращается:
1) в связи с исчезновением характерных для данного географического объекта условий и невозможностью производства товара со свойствами, указанными в Государственном реестре наименований Мест происхождения товаров в отношении данного наименования места происхождения товара;
2) в связи с прекращением действия правовой охраны наименования места происхождения товара в стране происхождения.
Действие права пользования наименованием места происхождения товара прекращается по большему количеству оснований:
1) в связи с истечением десятилетнего срока его действия;
2) в связи с утратой товаром особых свойств, указанных в Государственном реестре наименований мест происхождения товаров в отношении данного наименования места происхождения товара;
3) на основании заявления владельца права пользования наименованием места происхождения товара, поданного в Казпатент;
4) при ликвидации юридического лица или прекращении предпринимательской деятельности физического лица-владельца права пользования наименованием места происхождения товара.
Казпатент вносит в Государственный реестр наименований мест происхождения товаров запись об аннулировании регистрации наименования места происхождения товара и (или) права пользования наименованием места происхождения товара при прекращении их действия или признания их недействительными.
Как мы отмечали выше, практика Казпатента по регистрации наименований мест происхождения невелика. В частности, на 1 июля 2001 г. официально зарегистрированы 5 наименований мест происхождения товаров и произведено 15 регистраций права пользования такими наименованиями. Соответственно, незначительна и практика Апелляционного совета по рассмотрению споров в отношении данных прав.
Наиболее значительным на сегодняшний день является рассмотренное данным подразделением Казпатента в январе 2001 г. дело по возражению американской пивоваренной компании Anheuser-Bush, Ink против регистрации наименования места происхождения BUD на имя чешской пивоваренной компании Budejovicky Budvar, Ink в отношении товара “пиво” [521].
25 декабря 1995 г. Budejovicky Budvar, Ink заявил на регистрацию в качестве наименования места происхождения товара (пива) слово BUD, указав в графе место производства чешский город Ческе Будейовице и добавив, что “наименование BUD является традиционным и привычным для жителей Чехии сокращенным вариантом названия г. Ческе Будейовице”.
Экспертиза Казпатента, проверив материалы заявки и карты Чехии, не обнаружила там населенного пункта с данным обозначением, хотя многие города в районе нахождения г. Ческе Будейовице начинались с буквосочетания BUD.
Заявителю был направлен запрос, в котором экспертиза попросила дополнительных доказательств существования населенного пункта с данным наименованием. В ответ заявитель прислал копию соглашения между правительствами прежней Чехословакии и Австрии о сотрудничестве в области охраны географических наименований, где упоминалось пиво из местности г. Ческе Будейовице.
Не найдя данные доводы убедительными, экспертиза Казпатента вынесла 3 июня 1996 г. предварительный отказ в регистрации данного наименования места происхождения товара.
В ответ на это чешский заявитель представил в течение 1996— 1998 гг. ряд документов в обоснование своего заявления, в той или иной мере обосновывающих его позицию и среди них — почтовый конверт со оттиском штемпеля, содержащего слово BUD. Этот неясный оттиск штемпеля сыграл свое значение, и 20 февраля 1998 г. данное наименование места происхождения было зарегистрировано Казпатентом.
Данная регистрация делала полностью незаконной ранее произведенную регистрацию товарного знака BUD на имя компании Anheuser-Bush.
Естественно, обладатель регистрации на товарный знак не смирился с данной ситуацией и, основательно подготовившись, обжаловал ее.
В своей жалобе на имя Апелляционного совета заявитель приводил следующие доводы:
1. На территории Республики Чехия не существует географических объектов под названием BUD. Данное утверждение основывается на заключении специалистов, анализе справочной литературы и карт района Ческе Будейовице, ответах кадастровых управлений местности Ческе Будейовице, откуда происходит данное пиво, а так же сопредельных территорий на запросы относительно существования географического объекта с названием BUD.
2. В Чешской Республике, в непосредственной близости от Ческе Будейовице, находится значительное число объектов, названия которых начинаются с буквосочетания ‘‘BUD”.
3. Буквосочетание “BUD” не являлось историческим названием города Ческе Будейовице и не является сокращенным от названия указанного города или какого-нибудь другого географического объекта.
4. Пиво является технологическим продуктом, для которого не может быть зарегистрировано наименование места происхождения товара, поскольку технология производства пива известна во всем мире и его изготовляют посредством стандартных производственных процессов, что позволяет обеспечить одинаковое качество, независимо от того, где пиво произведено. Пиво одной марки и одинакового качества может производиться по лицензии в разных странах, следовательно пиво — это промышленный товар, с которым не могут быть исключительно или главным образом связаны природные или человеческие факторы определенной местности.
По мнению заявителя, регистрация наименования места происхождения товара BUD для пива нарушает его права как владельца товарных знаков BUD и БАД, а по действующему законодательству, а также по соглашению ТРИПС владелец зарегистрированного товарного знака имеет исключительное право запрещать третьим лицам использовать в ходе торговли без согласия владельца идентичные или подобные знаки для товаров и услуг, которые идентичны или подобны тем, в отношении которых зарегистрирован товарный знак.
В отношении известности и репутации своего товара заявитель отметил, что пиво подтоварным знаком BUD производится им с 1895 г. Данный товарный знак широко используется и активно рекламируется, и поэтому данное обозначение широко известно как товарный знак заявителя.
Владелец регистрации наименования места происхождения (далее — владелец) возражал против выдвинутых заявителем доводов.
Наиболее весомыми были следующие возражения:
1. Приложения к возражению заявителя свидетельствуют только о том, что тот, изучая карту Чехии, не обнаружил спорное обозначение. Между тем владелец представил в Апелляционный совет Казпатента материалы, где на картах явно различимо обозначение BUD. На других материалах приведено обозначение BUDV.
2. Усечение реально существующих топонимических наименований хотя, возможно, и не характерно для топонимики в целом, но объективно существовало и существует. Несмотря на то, что усеченные наименования не всегда признаются официальными, тем не менее они по сути являются географическими указаниями, однозначно идентифицирующими определенный географический объект. Примером может служить обозначение ПИТЕР для Санкт-Петербурга — Петрограда — Ленинграда.
3. Качественные характеристики пива, производимого владельцем, обусловлены природными и человеческими факторами г. Ческе Будейовице. Мировая практика охраны НМПТ свидетельствует о соответствии пива критериям товара, в отношении которого возможна регистрация НМПТ. Владелец имеет свидетельство № 598 от 15.03.1975 г. о международной регистрации обозначения BUD в рамках Лиссабонского соглашения.
Изучив материалы и все доводы обеих сторон, Апелляционная коллегия удовлетворила возражение на регистрацию наименования места происхождения.
При этом в решении было указано, что доводы владельца о том, что рассматриваемое обозначение является сокращением от названия, города Ческе Будейовице не может быть принято во внимание по следующим причинам. Владелец приводит карты, на которых можно различить сокращение BUD. или BUDV. Однако, по мнению членов коллегии, во-первых, обозначения BUD и BUDV не идентичны, а во-вторых, данные материалы не могут быть приняты во внимание, поскольку не указан источник происхождения представленных карт, более того, все географические обозначения представлены в сокращенном виде и среди них присутствуют такие как Рг., Dr., Ch., что дает повод предположить, что приведенные сокращения обусловлены спецификой, характером и размером карт.
Довод владельца права пользования относительно официального употребления обозначения BUD на почтовых отправлениях несостоятелен, поскольку в представленных материалах фигурирует обозначение C.BUD, которое не может быть признано идентичным рассматриваемому обозначению.
Также владелец не опровергает утверждения заявителя о том, что оспариваемое обозначение не является историческим названием географического объекта.
Была оценена достоверность доводов заявителя и правообладателя.
В результате Апелляционная коллегия решила прекратить действие регистрации наименования места происхождения товара № 02-5 BUD на имя компании Budgovicky Budvar в отношении товара “пиво” [522].
close_page
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Проведенное исследование, мы полагаем, прояснило многие вопросы, касающиеся понятия и сущности отдельных объектов интеллектуальной собственности, их системы, взаимосвязи и взаимозависимости, особенностей возникновения и закрепления прав, их реализации и защиты, а также ответственности за нарушение закрепленных прав.
Все эти вопросы в комплексе охватываются категорией охраны объектов интеллектуальной собственности, являющейся самой широкой, включающей в себя как регулятивные, так и охранительные отношения по поводу рассматриваемых объектов.
Человечество прошло определенный, примерно трехсотлетний путь со дня обнаружения рассматриваемых отношений до стадии их действенной международно-правовой охраны. Создана мировая система охраны интеллектуальной собственности, состоящая из множества конвенций и иных многосторонних соглашений по отдельным аспектам охраны, руководящие органы которых сосредоточены в руках огромной специализированной организации ООН—ВОИС.
ВОИС проводит многогранную работу, основная задача которой — выработать единую мировую политику, единообразное международное и национальное законодательство с целью достижения защищенности любого объективированного результата интеллектуальной творческой деятельности, а также средства индивидуализации участников рыночных отношений.
При этом мировой тенденцией, кроме вышеназванной — защитить любой результат творчества и акт честной конкуренции, является достижение при этом минимальной формализации путем устранения максимально большого количества бюрократических препятствий на пути скорейшего вовлечения в гражданский оборот объектов интеллектуальной собственности.
Последние изменения в законодательстве ведущих стран и модельные нормативные акты и конвенции ВОИС показывают тенденцию более широкого использования таких правовых инструментов, как презумпции добросовестности заявителей, упрощенные процедурные требования, безбумажная подача заявок и др.
Важнейшей частью мировой системы охраны интеллектуальной собственности и активными участниками построения прогрессивной системы будущего являются национальные системы охраны данных объектов.
Не является исключением и молодое развивающееся государство — Республика Казахстан. Построение национальной системы охраны объектов интеллектуальной собственности в Казахстане по своему началу совпало с первыми годами обретения государственного суверенитета и проходило под серьезным влиянием этого исторического события.
С первых дней независимости политической перед Казахстаном встала задача добиться научно-технологической независимости, важнейшим компонентом которой является патентно-правовая независимость, понимаемая как интеллектуально-организационная способность общества создавать, закреплять, использовать и охранять свои собственные научно-технические достижения.
В условиях “нулевого варианта”, когда каждая бывшая союзная республика присвоила объекты бывшей союзной собственности, находившиеся на ее территории , все информационно-поисковые ресурсы бывшего Всесоюзного института патентной экспертизы Госкомизобретений СССР остались в Москве.
Единственным выходом для Казахстана, как и для многих других стран СНГ, было построение своей, оригинальной патентной системы, призванной достичь максимально полной и быстрой защищенности отечественных изобретений и других объектов промышленной собственности в условиях отсутствия полноценной патентно-информационной базы.
Такая система патентования была придумана учеными и практиками Казахстана и получила свое название — явочно-проверочная система патентования с выдачей двух охранных документов.
Ее простота, экономичность и эффективность привели к тому, что сходные системы патентования после Казахстана были внедрены во всех странах Центральной Азии, большинстве стран кавказского региона, Украине, а также в некоторых развитых странах мира.
О ее эффективности говорят цифровые данные, итоги девятилетней деятельности Казпатента, приведенные нами в начале работы.
Остальные, кроме изобретений и полезных моделей, объекты промышленной собственности также защищены законодательством Казахстана, состоящим из ГК РК и комплексных законов по отдельным видам интеллектуальной собственности.
Наличие специального Раздела V ГК РК “Право интеллектуальной собственности” делает правовое регулирование, а также работу по постоянному совершенствованию правового режима многочисленных объектов промышленной собственности глубоко системной и эффективной. Эта работа проводится в русле совершенствования всего гражданского законодательства, включающего в себя абсолютное большинство норм права интеллектуальной и права промышленной собственности.
Впервые в ГК РК вслед за Модельным кодексом стран СНГ закреплено исключительное право — категория, интегрирующая как все существующие, так и призванная объединить все будущие объекты интеллектуальной собственности, которые, несомненно, появятся в результате деятельности человеческого гения.
Мы выработали определение исключительного права, не будем повторяться, отметим только, что в данной работе впервые уделено достаточно серьезное внимание этой новой гражданско-правовой категории.
Особенностью же законодательства Казахстана является то, что в нем нет ни одного объекта интеллектуальной собственности, в отношении которого владелец не имел бы исключительного права. При этом объем субъективных прав, входящих в исключительное право по поводу разных объектов интеллектуальной, и промышленной в том числе, различен. Это различие и составляет правовой режим того или иного объекта.
“Эталонными” с точки зрения полноты исключительного права среди объектов авторского права являются произведения, среди объектов патентного права)- изобретения, а среди средств индивидуализации — товарные знаки.
Вокруг “эталонных объектов” образуются конструкции, исключительное право на которые представлено меньшим набором субъективных права. Это, в частности, смежные права, полезная модель и наименование места происхождения товаров. Но что очень важно, даже совершенно бедный набор исключительных прав не препятствует существованию исключительного права в принципе.
Наделение правообладателей исключительным правом на объект интеллектуальной и промышленной собственности представляет им значительные возможности по реализации прав на данные объекты.
В зависимости от разновидности объекта диапазон возможностей простирается от собственного использования до полной реализации прав третьим лицам. Это является главным залогом для формирования полноценного рынка объектов интеллектуальной собственности, являющегося наряду с рынком труда, рынком капитала, фондовым рынком составной частью рынка государства.
Для полноценного функционирования рынка объектов интеллектуальной и промышленной собственности необходимо регулирование со стороны государства, которое должно иметь целью создание в обществе обстановки нетерпимости к фактам незаконного (контрафактного) использования закрепленных прав.
То есть борьбу с таким позорным явлением, как пиратство, на рынке интеллектуальной собственности в основном ведут правообладатели с нарушителями. Государство же должно искоренять условия для пиратства, создавая нужное законодательное поле и становясь на сторону правообладателя при возникновении спора или иной конфликтной ситуации.
Проведенное исследование позволяет заявить, что в Казахстане созданы все законодательные предпосылки для полноценной реализации прав промышленной собственности, а также имеется необходимая инфраструктура из государственных органов, государственных и негосударственных организаций по охране этих прав.
Однако опасно довольствоваться достигнутым, ведь мировое сообщество постоянно вырабатывает все более действенные способы стимулирования творческого процесса, в том числе и путем повышения защищенности прав авторов и изобретателей.
Необходимо идти в ногу с мировым сообществом, а это значит нужно достичь согласованности действий всех составляющих казахстанской системы правовой охраны объектов интеллектуальной и промышленной собственности.
Для дальнейшего усиления правовой охраны объектов интеллектуальной и промышленной собственности в Республике Казахстан необходима постоянная координация деятельности государственных органов, специализированных государственных организаций, обществ по коллективному управлению правами, патентных поверенных и их ассоциации по совершенствованию сложившегося механизма охраны прав интеллектуальной и промышленной собственности.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1. Назарбаев Н. А. Об итогах развития страны и основных задачах исполнительной власти на среднесрочную перспективу.-Меморандум Президента Республики Казахстан. — Алматы, 1996.
2. Назарбаев НА. Об итогах развития страны и основных задачах исполнительной власти на среднесрочную перспективу -Меморандум Президента Республики Казахстан. — Алматы, 1996.
3. Назарбаев НА. Об итогах развития страны и основных задачах исполнительной власти на среднесрочную перспективу .-Меморандум Президента Республики Казахстан. — Алматы, 1996.
4. Казпатёнт 2000. Годовой отчет. — Алматы, 2000.
5. Большой энциклопедический словарь .- 2-е изд., перераб. и доп. -М.: “Большая Российская энциклопедия”. — 1997.
6. Гражданское право. Том 1. Учебник. Издание четвертое, переработанное и дополненное/ Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого — М.: Проспект, 1999. С, 236.
7. Кудрявцев Л .В. Организация и проведение мозгового штурма. — М.: НПО “Поиск”, 1987.
8. Кудрявцев А .В. Совершенствование творческой деятел ьности в процессе создания нодых технических решений. -М. .НПО “Поиск”, 1987.
9. Калинин М.М. Уроки изобретательства.- М.: ВНИИПИ Роспатента, 1994.
10. Александров А. В., Карпова Н.П. Инженерное творчество — пути реализации.-М..ВНИИПИ, 1994.
11. Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик от 31 мая 1991 г!// Вёстник Верховного суда СССР. 1991, № 10.- С. 15-39.
12. О собственности в СССР . Закон СССР от 6 марта 1990 г,/ Новые законы СССР.- Выпуск 1.- М.: Юрид. лит., 1990 .- С. 34 — 49 .
13. Зенин И.А, Основы гражданского права России. -Конспект лекций для специалистов по праву интеллектуальной собственности.-М.: ВТИ, 1993. С. 154-185.
14. Введение в интеллектуальную собственность.- Публикация ВОИС.-Женева. — 1998.-С. 17-23.
15. Мельников В. М. Товарные знаки за рубежом. Практика ведомств и судов. — М.: ИНИЦ Роспатента, 2000.
16. Корчагин А Д., Талянский В.Б., Полищук Е.П.,Казаков В.К., Орлова В.В., Лынник Н.А/Под ред. А.Д. Корчагина. Как защитить интеллектуальную собственность в России. Правовое и экономическое регулирование: Справочное пособие.-М. ,ИНФР А-М, 1995.
17. Промышленная собственность в Российской Федерации (историко-правовой комментарий)/ Под ред А.Д. Корчагина -М.: “Искона — II”, 1993.
18. Введение в интеллектуальную собственность.- Публикация ВОИС-Женева, 1998.- С. 17.
19. Интеллектуальная собственность Юсновные материалы :В 2-х частях. Пер. с англ. — Новосибирск: 1993. — С. 17-23.
20.Введение в интеллектуальную собственность .- Публикация ВОИС.-Женева, 1998.-С.185.
21. Кляшторный С.Г., Султанов 71//. Казахстан; летопись трех тысячелетий. — Алма-Ата: Рауан, 1992.
22. Интеллектуальная собственность Юсновные материалы :В 2-х ч. Пер. с англ. — Новосибирск: ВО “Наука”. Сибирская издательская фирма. -1993. С. 20-21
2J., Интеллектуальная собственность: Основные материалы :В 2-х ч., Пер. с англ. — Новосибирск: ВО “Наука” .Сибирская издательская фирма. -1993. -С. 19.
24.История политических учений. Часть 1.Изд.2-е, исправл.- М.: Высшая школа, 1971.- С. 132-133.
25. Интеллектуальная собственность Юсновные материалы :В 2-х ч., Пер. с англ. — Новосибирск: ВО “Наука” .Сибирская издательская фирма. -1993. С.22.
26. Зенин ИА. Основы гражданского права России. -Конспект лекций для специалистов по праву интеллектуальной собственности.-М.:ВТИ,1993. С. 157.
27. Введение в интеллектуальную собственность. — Публикация ВОИС.-Женева,1998.-С. 18.
28. Введение в интеллектуальную собственность. — Публикация ВОИС.-Женева, 1998.-С. 18-19.
29. Сергеев А.П. Право интеллектуальной собственности в Российской Федерации. — М.: Теис, 1996.- С. 36-55.
ЪО. Корчагин АД., Талянский В.Б., Полищук ЕЛ., Казаков В.К., Орлова В.В., Лынник Н.В./Под ред. А.Д. Корчагина. Как защитить интеллектуальную собственность в Рочссии. Правовое и экономическое регулирование: Справочное пособие.-М.,ИНФРА-М, 1995.- С. 285-370.
31. Сергеев АЛ. Право интеллектуальной собственности в Российской Федерации. — М.: Теис. 1996.- С. 42-49.
32. Введение в интеллектуальную собственность.- Публикация ВОИС.-Женева, 1998.- С. 398
33. Патентное право: Сб. нормат.-правовых актов/ Сост. Т.Каудыров, Э. Фаизова. — Алматы: Жет1 жаргы, 1996.— С. 152-153.
34. Парижская конвенция по охране промышленной собственности.- Официальный рус. текстЖенева: Изд. ВОИС, 1990 . — С.З.
35. Парижская конвенция по охране промышленной собственности. — Официальный рус. текст.- Женева: Изд. ВОИС, 1990. — С. 4-5.
36. О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров Закон Республики Казахстан от 26 июля 1999г. //Казахстанская правда. 1999 24 августа.
37. Введение в интеллектуальную собственность.- Публикация ВОИС -Женева, 1998.- С. 400.
38. Патентное право: Сб. нормат.-правовых актов/ Сост; Т. Каудыров, Э. Фаизова.- Алматы: Жет1 жаргы, 1996.- С. 7-22.
39. Введение в интеллектуальную собственность.- Публикация ВОИС.-Женева, 1998.- С. 625.
40. Введение в интеллектуальную собственность.- Публикация ВОИС.-Женева, 1998.-С. 637.
41. Патентное право: Сб. нормат. -правовых актов/ Сост. Т. Каудыров, Э. Фаизова. — Алматы: Жет1 жаргы, 1996.- С. 7-22.
42. Об авторском праве и смежных правах. — Закон Республики Казахстан от 10 июня 1996 г. //Казахстанская правда. 1996 19 июня.
43. Гражданский кодекс Республики Казахстан- Алматы: ТОО Баспа, 1999. -С. 299-300.
44. Халфина P.O. Общее учение о правоотношении. -М.: Юрид. лит, 1975. С. 285, 305.
45. Каудыров ТЕ. Гражданско-правовые оперативные санкции в хозяйственных отношениях. — Дисс. канд. юридических наук. Алма-Ата, 1986.
46. Халфина P.O. Общее учение о правоотношении. -М.: Юрид.лит, 1975. С. 220.
47. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой/ Отв. ред. О. Н. Садиков.- М.: Юринформцентр, 1995.- С.39-40.
49. Гражданское право. Учебник. Часть III /Под ред. .А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого.- М : ПРОСПЕКТ, 1998.- С.5.
50. Вещные права в Республике Казахстан/Отв. редактор М. К. Сулейме-нов. -Алматы : Жет1 жаргы, 1999.- С. 16.
51. Вещные права в Республике Казахстан/ Отв. редактор М.К. Сулейме-нов. -Алматы: Жет1 жаргы, 1999.-С. 9.
52. Вещные права в Республике Казахстан/ Отв. редактор М.К. Сулейме-нов. -Алматы : Жет1 жаргы, 1999.-С. 9.
53. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой/ Отв. Ред. О. Н. Садиков.- М.: Юринформцентр, 1995 — С. 173.
54. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой/ Отв. ред. О. Н. Садиков.- М.: Юринформцентр, 1995.- С. 173.
55. Гражданское право. Том 1.Учебник. Издание четвертое, переработанное и дополненное/ Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого .-М.: Проспект,
1999.- С. 236.
56. ЩенниковаЛ.В. Вещные права в гражданском праве России.- М. Издательство БЕК, 1996.- С.4.
57. Вещные права в Республике Казахстан/ Отв. редактор М.К. Сулейме-нов. -Алматы : Жет1 жаргы, 1999.- С. 14.
58. Вещные права в Республике Казахстан/ Отв. редактор М.К. Сулейме-нов. -Алматы : Жетз жаргы, 1999.- С. 15.
59. Гражданское право. Учебник. Часть III /Под ред. .А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого.- М.: ПРОСПЕКТ, 1998.-С.4-5.
60. Розенберг Я. Основы патентного права США. -Пер. с англ.-М.:Прогресс, 1979.-С. 42.
61. Зенин И.Л. Основы Гражданского права России.-Конспект лекций для специалистов по праву интеллектуальной собствености.-М.:ВТИ,1993 .-С. 154-158.
62. Вещные права в Республике Казахстан/ Отв. редактор М.К. Сулейме-нов. -Алматы : Жет1 жаргы, 1999.- С. 17.
63. Гражданское право; Учебник. Часть III /Под ред. .А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого.- М.: ПРОСПЕКТ, 1998.- С. 14.
64. Иващенко И Я. Понятие и содержание интеллектуальной,собственности //Юрист. 1999, N° 11.- С. 43 .
65. Полонская И. В., Шестимиров А А,, Фетина В.Н., Кабал кина Б.М. Патентная экспертиза за рубежом: Учеб. пособие. — 3-е изд., пер. и доп./ Под. ред. И.В. Полонской.- М.: ИНИЦ Роспатента, 1999.
66. Вещные права в Республике Казахстан/ Отв. редактор М.К. Сулейме-нов. -Алматы : Жет1 жаргы, 1999.- 3.60 с.
67. Гражданское право. Том 1. Учебник для вузов (академический курс). Отв. ред.: М. К, Сулейменов, ЮГ. Басин. — Алматы, 2000.- 704 с.
68. ЩенниковаЛ.В. Вещные права в гражданском праве России.- М. :Изт дательство БЕК, 1996-
69. Гражданское право. Том 1.Учебник. Издание четвертое, переработанное и дополненное/ Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого .- М. Проспект,
1999.
70. Гражданское право. Том 1. Учебник для вузов (академический курс).-Отв. ред.: М.К; Сулейменов, Ю.Г. Басин . — Алматы* 2000.- С. 341-346.
71. Гражданское право. Том 1. Учебник для вузов (академический курс). Отв. ред.: М.К. Сулейменов, Ю.Г. Басин. — Алматы, 2000.- С. 342.
72. Гражданское право. Том I. Учебник для вузов (академический курс). Отв. ред.: М.К. Сулейменов, Ю.Г. Басин. — Алматы, 2000.- С.342. —
73. Вещные права в Республике Казахстан/ Отв. редактор М.К. Сулейменов. -Алматы: Жет1 жаргы, 1999,- С. 17.
74. ЩенниковаЛ.В. Вещные права в гражданском праве России,- М. .Издательство БЕК, 1996.- С. 16.
75.. Гражданское право. Том 1. Учебник для вузов (академический курс). Отв. ред.: М.К. Сулейменов, Ю.Г. ВасинАлматы, 2000.- С. 343 |
76, Гражданское право. Том 1, Учебник для вузов (академический курс). Отв. ред.: М.К. Сулейменов , Ю.Г, Басин Алматы, 2000.-С. 3,59.
77. Гражданское право. Учебник. Часть III /Под ред. .А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого.- М.: ПРОСПЕКТ, 1998.- С. 286.
1%.Шершеневич Г. Ф. Учебник русского Гражданского права. -Одиннадцатое издание. Том первый, ш М.: Издание Бр. Баш маковых, 1914. С. 236,
79. Права на результаты интеллектуальной деятельности. Авторское право. Патентное право. Другие исключительные права. g-v Сб-к нормативных актов. — Составитель В. А.Дозорцев.М.: Де-Юре, 1994. — С> 16.
80. Гражданское право. Том 1. Учебник для вузов (академический курс). Отв. ред.: М.К. Сулейменов, Ю.Г. Басин . — Алматы, 2000.- С,-344.
81. Конвенция, учреждающая Всемирную Организацию Интеллектуальной Собственности.- Женева: Изд. ВОИС.
82. Кравец Л. Тенденции развития патентной системы//Интеллектуальная собственность.-2000. № 10. С.68.
83. 3енинИА. Основы Гражданского права России. — Конспект лекций для специалистов по праву интеллектуальной собствености.-М.:ВТИ,1993.-С. 154-155.
84. Бернская конвенция об охране литературных и художественных произведений (Парижский акт).- Женева : Изд. ВОИС, 1990 . — 58 с.
85. Боденхаузен Г. Парижская конвенция по охране промышленной собственности. Комментарий. -Пер. с фран.-М..Прогресс, 1977 .-С. 34-35.
86. Конвенция, учреждающая Всемирную Организацию Интеллектуальной Собственности.- Женева: Изд. ВОИС.
87. Гражданский кодекс. — Модель. Часть третья. Рекомендательный законодательный акт СНГ.- Санкт-Петербург, 1995.
88. Парижская конвенция по охране промышленной собственности. — Официальный рус. текст.- Женева: Изд. ВОИС, 1990.
89. Боденхаузен Г. Парижская конвенция по охране промышленной собственности. Комментарий. -Пер. с фран.-М.: Прогресс, 1977. -С.31.
90. Права на результаты интеллектуальной деятельности. Авторское право. Патентное право. Другие исключительные права. — Сб-к нормативных актов. — Составитель В.А.Дозорцев.М.:”Де-Юре”, 1994. — С.22.
91. Права на результаты интеллектуальной деятельности. Авторское право. Патентное право. Другие исключительные права. — Сб-к нормативных акутов. -СоставительВ.А.Дозорцев.М.:”Де-Юре”, 1994. -С.24.
92.Права на результаты интеллектуальной деятельности. Авторское право. Патентное право. Другие исключительные права. — Сб-к нормативных актов. — Составитель В.А.Дозорцев.М.:”Де-Юре”,1994. — С. 28.
93. Гражданское право. Учебник. Часть III /Под ред. .А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого.- М.: ПРОСПЕКТ, 1998.- С. 8-24.
94. Гражданское право. Учебник. Часть III /Под ред. .А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого .-М.: ПРОСПЕКТ, 1998.-С. 19-20.
95. Сергеев А.П. Право интеллектуальной собственности в Российской Федерации. — М.: Теис. 1996 — С. 601-618.
96. О правовой охране программ для электронных вычислительных машин и баз данных.- Закон Российской Федерации от 23 сентября 1992 г. — В сб.: Права на результаты интеллектуальной деятельности. — М.: ДЕ-ЮРЕ, 1994.-С. 152-163.
97. Гражданский кодекс Республики Узбекистан. — Ташкент: Адолат, 1996. -С.11.
98. Ихсанов Е.У. Авторское право как субъективное гражданское право по законодательству Республики Казахстан.- Автореф. диС…. канд. юрид. наук .-Алматы, 2001.- С. 6.
99. Ихсанов Е. У. Авторское право как субъективное гражданское право по законодательству Республики Казахстан .- Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук.- Алматы, 2001.- С. 143- 148.
100. Сергеев А.П. Право интеллектуальной собственности в Российской Федерации .- М.: “Теис”.1996.-С. 234.
101. Абова Т.Е. Охрана хозяйственных прав предприятий. М., Юрид. лит., 1975.-213 с.
102. Басин Ю.Г., Диденко Л.Г. Защита субъективных гражданских прав// Юридические наукиВып. 1.- Алма-Ата, 1971.- С.3-11.
103. Гражданское право. Часть 1.Учебник /Под ред. Ю.К. Толстого,
А.П. Сергеева. — М.: ИздательствоТЕИС, 1996.240-241.
104. Абова ТЕ. Охрана хозяйственных прав предприятий. М.: Юрид. лит., 1975.- С. 8-9.
105. Патентный закон Российской Федерации от 23 сентября 1992 г.-М. :НПО “Поиск” Роспатента -1992
106. Закон Российской Федерации “ О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров” от 14 мая 1992 г. — М.:НПО “Поиск” Роспатента.-1992.
107. Закон Республики Беларусь “ О патентах на изобретения “ от 5 февраля 1993 г. — Минск: ГУПХСиЗ Совмина Республики Беларусь. — 1993.- 46 с.
108. Закон Республики Беларусь “ О патентах на промышленные образцы” от 5 февраля 1993 г. — Минск: ГУ ПХСиЗ Совмина Республики Беларусь. —
1993.
109. Закон Республики Беларусь “ О товарных знаках и знаках обслуживания”. г Минск: ГУПХСиЗ Совмина Республики Беларусь, 1993.
110.Закон Республики Молдова от 18 мая 1995 г. “ О патентах на изобретения”. Кишинев: AGEPI, 1996.
111. Закон Республики Молдова от 15 октября 1996 г. “ Об охране промышленных рисунков и моделей ” .- Кишинев: AGEPI, 1996.
112. Закон Республики Молдова от 11 июля 1996 г. “Об охране сортов растений”,- Кишинев: AGEP1,1997.
113. Закон Республики Молдова от 22 сентября 1995 г.“ О товарных знаках и наименованиях мест происхождения товаров” .- Кишинев :AGEP1,1996.
114. Закон Эстонской Республики “О товарных знаках” от 27 августа 1992 г. -Таллинн, 1992.
115. Закон о полезных моделях Эстонской Республики от 16 марта 1994 г.-Правовые акты Эстонии 27 июня 1994.- № 34-36. Ст. 407.
116. Закон Республики Узбекистан “ Об изобретениях, полезных моделях и промышленных образцах” от 6 мая 1994 г. — Сборник официальных материат лов Республиканского совета ОИР Узбекистана. -Ташкент, 1994.- С.63-89.
117. Закон Республики Узбекистан “ О правовой охране программ для электронных вычислительных машин и баз данных” от 6 мая 1994 г. / Сборник официальных материалов Республиканского совета ОИР Узбекистана. -Ташкент,
1994.- С.89-98.
118. Закон Республики Узбекистан от 7 мая 1993 г.“О товарных знаках и знаках обслуживания”. Сборник официальных материалов Республиканского совета ОИР Узбекистана. -Ташкент, 1994.- С.98-НЗ
119. Патентный закон Туркменистана от 1 октября 1993 г. -Ашгабат, 1993.
120. Закон Республики Армения “ О патентах “ от 21 августа 1993 г: -Ереван, 1993.
121. Мамиофа И. Патентный закон республики// Изобретатель и рационализатор. ^ 1991, № 2.- С. 25.
122. Мамиофа Й.Э. Патентный закон республики: быть или не быть?
123. Дозорцев ЯЛ. Новая эра в охране исключительных прав // Право и экономика. 1995. № 15 -16 (61 — 62).- С.28 — 39.
124. 0б Изобретениях. Закон СССР от 31 мая 1991 г. // Известия. 1991. 15 июня.
125.0 промышленных образцах. Закон СССР от 10 июля 1991 г. // Известия. 1991. 21 июля.
126. Закон Республики Казахстан от 29 июня 2001 г. О правовой охране топологий интегральных микросхем// Казахстанская правда. 2001. 11 июля.
127. Закон Республики Казахстан от 9 июля 2001 г. О науке // Казахстанская правда. 2001. $ июля.
128. Патентной право: Сб. нормат. -правовых актов/Сост. Т. Каудыров, Э. Фаизова. — Алматы: Жет1 жарты, 1996.- С. 153-157.
129. Соглашение между Правительством Республики Казахстан и Правительством Республики Узбекистан о сотрудничестве в области охраны промышленной собственности от 2 июня 1997 г. // Бюллетень международных договоров.-1999. N° 1.- Ст. 24
130. Соглашение между Правительством Республики Казахстан и Правительством Кыргызской Республики о сотрудничестве в области охраны промышленной собственности от 08 апреля 1997 г.// Бюллетень международных договоров.-1999. N° L-Ct. 16.
131. Соглашение между Правительством Республики Казахстан и Правительством Азербайджанской Республики о сотрудничестве в области охраны промышленной собственности от 30 декабря 1999 г.//Юридическая газета. —
2000. 26 января.
132. Соглашение между Правительством Республики Казахстан и Правительством Грузии о сотрудничестве в области охраны промышленной собственности от 30 декабря 1999 г.//Юридическая газета. 2000.26 января.
133. Положение о Комитете по правам интеллектуальной собственности Министерства юстиции Республики Казахстан.- Утв. постановлением Правительства Республики Казахстан от 29 марта 2001 г. N° 411// Справочная правовая система “Юрист” 2.1.
134. Правила государственной регистрации прав на произведения, охраняемые авторским правом и смежными правами. — Утв. Приказом Министерства энергетики, индустрии и торговли Республики Казахстан от 31 августа 1998 г. N° 160. Справочная правовая система “Юрист” 2.1.
135. Парижская конвенция по охране промышленной собственности. -Официальный рус. текст.- Женева : Изд. ВОИС, 1990 25.
136. Урмурзина К.Г., СадыковаВ.Ф. Республиканская научно-техническая библиотека (РНТБ) Казахстана за 40 лет. (Аналитический обзор). — Алматы, 2000.
137. Инновационная деятельность в образовании и культуре: модели финансирования (Обзор проектов по г. Алматы) .- Алматы: Интерлигал, 2000. Ст. 55,57.
138. Примерное положение о патентном подразделении предприятия, учреждения, организации, объединения Республики Казахстан. Утв. приказом Председателя Национального патентного ведомства при Кабинете Министров Республики Казахстан N° 03 от 17 января 1994 г .//Промышленная собственность. Официальный бюллетень, 1993. N° 3.- С. 57-59.
139. Устав Республиканского общественного объединения “Казахстанское авторское общество”.- Утв. Общим собранием Общества 8 июля 1997 г. -Алматы: КазАО, 1997.
140. Сергеев А.П. Право интеллектуальной собственностиА Российской Федерации М.: Теис, 1996.- С. 110.
141. Положение об открытиях, изобретениях и рационализаторских предложениях. Утв. постановлением Совета Министров СССР от 21 Августа. 1973 г, // Сборник нормативных актов по изобретательству и рационализации. ЙМ.: Юрид. лит., 1983. — С, 16.
142. Положение об открытиях, изобретениях и рационализаторских предложениях. Утв. постановлением Совета Министров СССР от{21 августа 1973 г. — Сборник нормативных актов по изобретательству и рационализации. — М.: Юрид. лит., 1983. — С. 21-22.
143. Положение об открытиях, изобретениях и рационализаторских предложениях. Утв. постановлением Совета Министров СССР от 21 августа 1973 г. // Сборник нормативных актов по изобретательству и рационализации. — М,: Юрид. лит., 1983. а С. 22.
144. Сергеев А .П. Право интеллектуальной собственности в Российской Федерации- М.: Теис, 1996.- С. 30-34,601-694.
145. Закон Республики Казахстан от 29 июня 2001 г. О правовой охране топологий интегральных микросхем// Казахстанская правда. 2001. 11 июля.
146. Сергеев А.П. Право интеллектуальной собственности в Российской Федерации.- М.: Теис, 1996.- С. 624.
147. Боденхаузен Г. Парижская конвенция по охране промышленной собственности. Комментарий -Пер. с фран.-М.:Прогресс, 1977. -С. 31г32.
148. Теоретические и практические аспекты охраны промышленной собственности в Российской Федерации/Под общей редакцией А.Д. Корчагина -М:ИНИЦ Роспатента, 1999.
149. Охрана промышленной собственности в Украине: Монография/ Под ред. Святоцкого, В.Л. Петрова.- Киев: Издательский дом “Де-Юре”, 1999.
150. Блинников В.И., Григорьев А.//., Еременко #.//. Евразийское патентное законодательство. Комментарий и нормативные акты. — М.: ИНИЦ Роспатента, 2000,
151. Комментарий к российскому патентному законодательству (справочное пособие патентоведов и изобретателей). М.:ВНИИГПЭ Роспатента* 1994.
152. Рекомендации по вопросам экспертизы заявок на изобретения и полезные модели, -М.: ФИПС Роспатента, 1999.
153. Сергеев А.П. Право интеллектуальной собственности в Российской Федерации.- Ыш Теис. 1996,- С. 355.
154. МироновН.В.,Мамиофа ИЗ. и др. Изобретательское право- .М.: Юрид. лит., 1986. — С. 81 -82.
155. Патентоведение: учебник для вузов/под ред. В. А. Рясенцева, 3-е изд., перераб. идоп.-М.: Машиностроение, 1984.
156. Розенберг П. Основы патентного права, США. -Пер. с англ.-М.: Прогресс, 1979.-С. 45.
157. РозенбергП. Основы патентного права США. -Пер. с англ.-М.: Прогресс, 1979.- С, 46.
158. СвядосцЮ.И. Основные положения патентного права Франции. М.: ЦНИИПИ, 1965 .- С. 10-12.
159. Положение об открытиях, изобретениях и рационализаторских предло^ жениях. Утв. постановлением Совета Министров СССР от 21 августа 1973 г. Сборник нормативных актов по изобретательству и рационализации. — М.: Юрид. лит., 1983. — С. 16-51.
160. Сборник нормативных актов по изобретательству и рационализации.-М .: Юрид. лга, 1983 г.
161. Большой энциклопедический словарь.- 2-^е изд., перераб. и доп. -М.: Большая Российсгая энциклопедия, 1997.
162. Миронов Ц.В., Мамиофа ИЗ. и др. Изобретательское право* .М.: Юрид. лит , 1986. — (1 82.
163. Сергеев А.П Право интеллектуальной собственности в Российской Федерации — М.: ТеиЬ, 1996 — С.355-356.
164. Григорьев А.V/. Как получить евразийский патент. // Патенты и лицензии. — 1996. № 7.- ц. 9-19.
165. МироновН.ВкМамиофа ИЗ. и др. Изобретательское право- .М.: Юрид. лит., 1986. — С. 381
166. Патентоведение: учебник для вузов/Под ред. В.А. Рясенцева 3-е изд., перераб. и доп.-М.,Машиностроение, 1984.-С. 32.
167. Архив Казпатента, предварительный патент KZ(A) 5990.
168. Архив Казпатента, предварительный патент KZ(A) 5134.
169. Архив Казпатента, предварительный патент KZ(А) 2310.
170. Архив Казпатента, предварительный патент KZ(A) 6894.
171. Архив Казпатента, предварительный патент KZ(A) 6565.
172. Архив Казпатента, патент N° (A)KZ 4959.
173. Архив Казпатента, патент № KZ(B) 4694.
174. Архив Казпатента, предварительный патент KZ(A)( 11) 6859
175. Архив Казпатента, предварительный патент KZ(A) (11) 6562.
176. Архив Казпатента, предварительный патент KZ(B) 4522.
177. Архив Казпатента, предварительный патент KZ(B) 746.
178. Решение Казпатента по заявке N° 950425.1.
179. Решение Казпатента по заявке N° 980505.1.
180. Решение Казпатента по заявке № 931344.1.
181. Решение Казпатента по заявке N° 990312.1.
182. Решение Казпатента по заявке N° 950549.1.
183. Решение Казпатента по заявке N° 992003.1.
184. Решение Казпатента по заявке N° 942165.1.
185. Пантелеев М.В. Установление новизны изобретения. //Интеллектуальная собственность. — 1997- № 3-4.-С. 39-40.
186. Розенберг П. Основы патентного права США.-Пер. с англ.-М.: Прогресс, 1979.- С. 136-137.
187. Теоретические и практические аспекты охраны промышленной собственности в Российской Федерации/Под общей редакцией А.Д. Корчагина -М:ИНИЦ Роспатента, 1999.- С 117.
188. Сборник нормативных актов по изобретательству и рационализации.-М.:Юрид.лит., 1983. — С.20
189. Белов В.И., Травушкина Л.Ф. Что нового в критерии новизна? // Патенты и лицензии. — 1996. N°4.-C.9-10.
190. Об изобретениях. Закон СССР от 31 мая 1991 г. // Известия, 1991. 15 июня.
191. Белов В.И., ТравушкинаЛ.Ф. Что нового в критерии новизна?// Патенты и лицензии. — 1996. Nq 4.-С. 10. /
192. Инструкции по составлению, подаче и рассмотрению заявки на выдачу предварительного патента и патента на изобретение и/заявки на выдачу патента на полезную модель. — Утверждено приказом Министра энергетики, индустрии и торговли Республики Казахстан от 28 декабря 1999 г. N9 418.- Алматы, 2000.-С. 42. I
193.Пантелеев М.В. Экспертиза евразийских заявок гю существу // Патенты и лицензии. — 1998. N° 7.- С. 15. /
194. Пантелеев М.В. Практика экспертизы евразииских заявок по существу.//Интеллектуальная собственность.- 1998. N9 5-6.-C. 14-16.
195. Архив Казпатента, апелляционное дело 51-АС- 98.
196. Сергеев А.П. Право интеллектуальной собственности в Российской Федерации.- М.: Теис, 1996.- С. 364.
197. Архив Казпатента, апелляционное дело 44-АС- 98.
198. Архив Казпатента, апелляционное дело 10-АС- 95.
199.Европейская патентная конвенция — М.: ИНИЦ Роспатента, 1999.- 202 с.
200.Оценка и опротестование патентоспособности изобретений/Сост. и автор аналитического обзора J1. Г. Кравец. — М.: ИНИЦ Роспатента, 2000.-С.30-31.
201. Григорьев А. Н. Как получить евразийский патент// Патенты и лицензии. — 1996. N9 7.- С. Щ
202. Сборник нормативных актов по изобретательству и рационализа-ции.-М.:Юрид.лит.,1983.-С.29.
203. Перспективы введения льготного срока по новизне в европейское патентное законодательство. //Патентное дело. Дайджест российской и зарубежной прессы .- 1999. N° 8.- С. 15-16.
204. Канада: изменение процедуры определения новизны изобретений. // Патентное дело. Дайджест российской и зарубежной прессы. — 1999. № 10.-С. 14-15.
205. Оценка и опротестование патентоспособности изобретений/Сост. и автор аналитического обзора J1.Г. Кравец. — М.: ИНИЦ Роспатента, 2000.- С.52.
206. Джермакян В.Ю. Кто сядет на иглу Зингера// Патенты и лицензии.
2000. №8. С. 10.
207. Джермакян В.Ю. Лед тронулся//Патенты и лицензии.2000. № 11. С.31-33.
208.Проблемы оценки новизны технических решений. //Патентное дело. Дайджест российской и зарубежной прессы. — 1998. N9 6.- С. 28.
209. Трактовка понятия новизны при столкновении патентных заявок. // Патентное дело. Дайджест российской и зарубежной прессы. — 1998. № 7-8.-С. 42-43
210. Оценка и опротестование патентоспособности изобретений/Сост. и автор аналитического обзора Л.Г. Кравец. — М.: ИНИЦ Роспатента, 2000.
211. Теоретические и практические аспекты охраны промышленной собственности в Российской Федерации/Под ред. А.Д. Корчагина -М:ИНИЦ Роспатента, 1999.-С. 127-135.
212. Корчагин АД., Полищук Е.П. Каким быть патентному закону. Обсуждение продолжается //Патенты и Лицензии.-1998. N9 1.-С.2-8.