Бет - 9

У ОЗЕРА ЗВЕНЯЩИХ КОЛОКОЛОВ

Во времена первой русской экспе­диции к Зайсану, в 1717 году воз­главляемой воеводой Иваном Кал- маковым, озеро называлось Кызыл-Пу. Позднее его именовали — Корцан. У местного населения, как пи­сал А. Н. Седельников, называлось оно просто морем Тениз, и еще бы­ло название Улькун-су Алдьяр — в честь хана, жившего здесь еще до первых русских земле­проходцев. За особый шум прибойных волн называли его Хунь-Хоту-Нор и Хошту-Нор, что и означало «озеро ко­локолов». И, наконец, в 1650 году, по описанию историка Сибири Миллера — измученные голодом племена калмы­ков, пришедшие к его берегам, спасались от голоднон смерти только рыбой, за что они и назвали его «Зайсанг», что означает — Благородный, или Покровитель. На кар­тах писалось — Зайсан-Нор и даже Кокоту-Нор. Но из всех этих многочисленных названий закрепилось за ним одно - Зайсан-Нор, или просто Зайсан. Такова история «имени» озера.

Если заходит разговор о Зайсане, я представляю его таким, каким увидел озеро впервые. Широкой свинцовой полосой оно блестит среди плоских пустынных берегов. Вдали виднеется низкая цепь хребта Монрак.

Чем ближе подъезжаешь к озеру, тем яснее размерен­ный шум напевных вод, тем отчетливее видны взрываю­щиеся пеной гребни волн.

После сооружения Бухтарминской ГЭС древний рису­нок линии его берегов изменился: где были непроходи­мые заросли тростников, теперь перекатываются волны и с шипением расплескиваются по отмелям, по намытой, как цветной бисер, гальке. Здесь же лежат вымытые, сладковатые на вкус корни тростников. Местами затоп­ленные заросли образовали плавучие зеленые острова. В прибрежных заливчиках, заросших травой, держатся мелкие кулички, чибисы, травники, красавны-ходулочни- ки и шилоклювки. Чибисы, завидев человека, взлетают, гнусаво вопрошая: «чьи-вы? чьи-вы?» Подальше от бе­рега держатся утки.

С озера дует теплый ветер, пахнет водой и рыбой. Во­круг с тревожными криками вьются обеспокоенные крач­ки, пролетают вереницы обыкновенных, серебристых чаек, реже хохотуны-мартыны. Обыкновенные чайки нередко залетают в селения и промышляют пищевыми отходами среди рыбацких избушек. Но больше всего здесь крачек речных, черных и светлокрылых. Случается наблюдать, как полчища этих рыбоядных птиц вдруг начинают кру­житься и собираться над каким-нибудь одним местом. Начинается рыбалка: камнем бросаются чайки одна за другой в воду и с бьющимися рыбешками взмывают вверх. Птиц много, только и видишь, как бомбят и торпе­дируют они воду, взлетают с добычей и тут же обраста­ют дерзкими перехватчиками. Насытившись, птицы соби­раются на далеко вдающейся в воду косе или на остров­ке. И тогда они становятся белыми. Чайки и крачки чис­тят перья, некоторые ссорятся, отдыхают или проявляют нежность друг к другу. Но стоит лишь немного прибли­зиться к островку, как он взрывается и разлетается белы­ми осколками, и тогда снежной каруселью над зыбкими волнами и над головой человека повисают крикливые и Докучливые птицы, и округа наполняется оглушительными криками. Врасплох захваченные на заливчике ути­ные малыши-хлопотунцы быот короткими крыльями, удирая в заросли. Высвистывая крыльями, с кряканьем кружат обеспокоенные утки. Из тростников на неспо­койную воду выплывают лебеди. Они осторожны, полны внимания. Но вот разбегаются и низко, едва не касаясь волн, улетают подальше от берега.

По сырому песку, у кромки воды, тянется разлапис­тый след барсука. Тут же аккуратно наследила лиса. У воды есть чем поживиться — волны выносят снулую рыбу — лещей, судаков, окуней и плотву. Где посуше, темнеют норы степных пеструшек, поселяющихся коло­ниями.

Время на берегах Зайсана проходит незаметно: не­ожиданные встречи, интересные наблюдения. От огнис­того светила, через озеро к берегу, течет медная дорож­ка. Птичий гвалт постепенно смолкает, и все зануднее у самого уха позванивают комары. Над зарослями растут и перемешаются столбы комаров-толкунов.

Тихо и покорно солнце погружается в воду и, опалив низкие светлые облака алым огнем, тонет. Росинками в сухом небе зажигаются первые звезды. Стихает ветер, но еще долго из последних сил плещутся усталые волны и, наконец, чуткая тишина повисает над озером, над тростниками, над необозримой равниной.

Мне никогда не забыть тех необычных и редких ми­нут. которые посчастливилось пережить однажды у Зай­сана в рассветный час. В то лето вдвоем с фотографом- анималистом Сашей Лухтановым мы путешествовали на «Победе» по Зайсанским просторам. Поездка была пре­красной: мы могли остановиться, где нам вздумается, наблюдать жизнь животных, фотографировать. А что может быть лучше такой вольной поездки для натура­листа?

И вот в один из вечеров мы разбили бивак у Бак­ланьего мыса. Палатку поставили на берегу. Отужинав, забрались в спальные мешки. С севера тянул легкий ве­терок, он освежал нас, заодно отгонял докучливых кома­ров. Сказалась усталость, накопившаяся за день, и нас незаметно сморил сон. Но поспать не пришлось. Перед рассветом налетела страшная буря. Наша палатка чуть было не упорхнула в темноту. Вцепившись в жилище, мы изо всех сил удерживали его, как бьющийся на вет­ру парус. Удержали. И в считанные секунды весь дорожный скарб покидали в машину. С ревом и шумом взбе­сившийся Зайсан выбрасывал волны на пустынный бе­рег. На небе ни звездочки — все закрыто низкими туча­ми. Ветер поработал часа полтора, и небо очистилось. Мутная, в бельмах облаков луна освещала разбуженное озеро.

Саша выбрался из машины, расстелил брезент, залез в спальник и под открытым небом заснул. Мне не спа­лось Я остался в машине. Наступил рассвет. Озеро по­серело, волны стаями все бежали и бежали к нашему берегу. И вдруг — что это?! Это был отдаленный,-неяс­ный напевный перезвон далеких колоколов. Не может быть!

— Саша, послушай! Звонят колокола Зайсана!

Саша сел, покрутил по сторонам головой и саркасти­чески улыбнулся.

— Никакого звона, тебе просто показалось,— и лег на другой бок. Он явно скептически отнесся к моему от­крытию. Л я жадно вслушивался в размеренный шум воды, идущей по ветру откуда-то из глубин озера. Коло­кола гудели! Казалось, только сейчас и только мне пел свою старинную песню древний Зайсан. В эти недолгне минуты мне так хотелось кому-нибудь сказать: «Вы слы­шите, наконец-то нам посчастливилось услышать голос озера звенящих колоколов! Ожила легенда!» Я чувство­вал себя причастным к этой тайне озера. Подумалось, что может очень давно кто-то, услышав подобный таин­ственный гул на этих пустынных берегах, назвал озеро Хунь-Хоту-Нор и Хошту-Нор. А позже родилась краси­вая, но грозная легенда русских первопроходцев, кото­рые сказывали, что по ночам будто бы слышно, как из- под воды колокола гудят. А если поплывешь на звон, не вернешься. Там и найдешь свою погибель...

Слушая таинственный, вечный зов озера, мне очень захотелось рассказать о нем, хотя я и предвидел возра­жения скептиков, которые скажут, что все это досужий вымысел и не больше, что, мол, желаемое выдается за действительное, какие еще там звенящие колокола!

Много раз я ночевал на берегах Зайсана, и в штиль, и в дождь, и в ветреную погоду, но звона его больше не слышал. Это маленькая тайна, которую веками пря­чет Зайсан в своих глубинах и лишь изредка ласкает слух и будоражит мысль и чувства людей. Мне повезло, я слышал чудный звон Зайсана!