Страница - 42

ВРЕМЯ БОЛЬШИХ ПЕРЕМЕН

Время идет неравномерно. Оно может катиться спокойно и неприметно, словно тихая полноводная река, и стремительно мчаться, как бурлящий горный поток. Все зависит от происходящих событий, от темпов общественного развития.

Мне хочется сопоставить две знаменательные даты. В будущем году исполняется 250 лет с момента добровольного присоединения Казахстана к России, сегодня мы отмечаем 60-летие Казахской Советской Социалистической Республики. Два разных отрезка на бескрайней шкале истории. Но в моем представлении почти два дореволюционных века жизни казахской земли неизмеримо короче шести послеоктябрьских десятилетий. Вспомним: до революции всего лишь двое из каждых ста казахов умели читать и писать. Чиновники российского департамента просвещения в 1913 году пришли к выводу, что для ликвидации отсталости казахского населения потребуется несколько столетий. Они не могли даже вообразить, что пройдет всего несколько лет, и над Казахстаном, навсегда разгоняя вековую тьму, поднимется незакатное солнце социализма, а забитый, угнетенный народ совершит громадный шаг к вершинам прогресса.

Хочется подчеркнуть, что путь, пройденный казахским народом за шесть советских десятилетий, и сегодня с трудом укладывается в сознании многих наших современников из других стран, с которыми мне приходилось встречаться. Как случилось, спрашивают они, что кочевники, которые не имели даже своей письменности, всего при жизни одного поколения вошли в число наиболее цивилизованных наций, преодолели тяжкий груз многовековых традиций и обычаев, освободились от родовых, патриархальных, религиозных пут?

Мы, советские люди, прекрасно знаем источник этого чуда: его совершил талантливый и трудолюбивый народ, перед которым Великий Октябрь открыл самые безграничные возможности. Народ, накрепко породнившийся с братскими народами могучей социалистической державы, народ, возглавляемый партией Ленина, вдохновленный бессмертными идеями коммунизма.

Почти ровеснику двадцатого века, мне радостно сознавать, что невиданные в истории человечества перемены произошли у меня на глазах, и мне посчастливилось выступать в почетной роли участника и летописца величайших социальных, культурных и экономических преобразований. Оглядываясь назад с высот сегодняшних дней, более всего восхищаюсь я темпами. От создания казахского алфавита до образования Академии наук республики прошло немногим более трех десятилетий. Промышленности Казахстана требуется всего полдня, чтобы произвести продукцию, выпущенную здесь за весь 1920 год, а за год ее сейчас создается впятеро больше, чем за все довоенные пятилетки, вместе взятые. В 1913 году в Казахстане было издано 13 книг общим тиражом 4000 экземпляров, а ныне в республике на казахском, русском, уйгурском и других языках издается ежегодно более двух тысяч названий книг тиражом в несколько миллионов экземпляров. Разве не поражают воображение эти факты?

Один из своих романов я назвал «Пробужденный край». Действительно, дореволюционный Казахстан можно сравнить со спящим батыром, не сознающим собственных сил. Советская власть помогла моему народу как бы заново открыть землю предков, увидеть и оценить ее поистине сказочные со1фовища. В многотомной географии России, изданной уже после моего рождения, наш край охарактеризован как «Более всего богатый солью». Смешно читать про такую оценку? Недра республики богаты цветными металлами и углем, железной рудой и фосфоритами. Образно говоря, эти дары природы стали тем фундаментом, на котором воздвигнуто и продолжает быстро расти величественное здание казахстанской индустрии. А в здании этом по-хозяйски чувствуют себя дети и внуки неграмотных кочевников-скотоводов, чей кругозор был ограничен куполом юрты...

Есть у нас в народе мудрая поговорка: «Вещи рассказывают больше и лучше, чем люди, создавшие их». Для того, чтобы глубже понять величие одержанных побед, надо ближе познакомиться с «вещами», созданными казахстанцами. Я имею в виду домны Темиртау, тракторы Павлодара, величественные дворцы Алма-Аты, титановые слитки Усть-Каменогорска, фосфор Джамбула, атомный реактор Мангышлака, космодром Байконура и тысячи других наглядных свидетельств технического и научного прогресса, без которых невозможно представить сегодняшний облик республики. Речь идет и о бескрайних целинных нивах, о степных великанах-элеваторах, полных отборного зерна, о тучных отарах и садах, склоненных под тяжестью румяных яблок. К числу вещей-символов следует отнести также оперы, созданные казахскими композиторами, фильмы, поставленные нашими кинематографистами, живописные полотна и книжные тома. И хочется обратиться к близким и далеким друзьям: разглядите поближе все эти замечательные плоды человеческого труда, сравните их с тем, что было на казахстанской земле шесть десятилетий назад, и вы почувствуете высокую гордость за людей, столь старательно и пышно украшающих свой родной край, порадуетесь вместе с ними.

Все советские космические корабли стартуют с казахстанской земли, и потому, наверное, высоты, которых достигла за последнее время республика, часто сравнивают с космическими. Продолжая поэтический образ, могу добавить, что главной движущей силой, придавшей могучее ускорение этому взлету, была и остается дружба народов. Она зародилась в те давние времена, когда казахские бедняки учились у русских переселенцев хлебопашеству и одновременно брали у них первые уроки классовой солидарности. Эта дружба закалилась в огне гражданской войны, выросла и окрепла в годы первых пятилеток. Вся страна строила легендарный Турксиб. Азербайджанские нефтяники щедро передавали свой богатый опыт эмбинским товарищам, украинские металлурги и шахтеры помогали карагандинцам. Тысячи представителей разных национальностей плечом к плечу трудились на возведении Балхашского медеплавильного, Чимкентского свинцового заводов, Зыряновского свинцового, Ащисайского и Лениногорского полиметаллических комбинатов, И многие из тех, кто приезжал протянуть казахскому народу руку братской помощи, принимали решение навсегда связать свои судьбы с нашей республикой. Казахстан становился родным домом не только для них, но и для их детей и внуков.

Неизмеримо расширились территориальные границы и для моих земляков. «Теперь казах, глядя на дворцы Ленинграда, на полноводную Неву, на дремучие северные леса, на блеск Черного моря, на сопки Дальнего Востока, с полным правом может сказать: «Это моя земля, это моя Родина. И все мое — ваше, и все ваше — мое». Эти волнующие слова взяты из письма казахстанцев воинам-фронтовикам, которое было опубликовано в «Правде» 6 февраля 1943 года. Более миллиона своих сыновей и дочерей направила наша республика для защиты социалистического Отечества в дни смертельной схватки с фашизмом, и многие из них покрыли свои имена неувядаемой славой — достаточно вспомнить подвиг 28-ми гвардейцев-панфиловцев. Самоотверженно трудились казахстанцы и в тылу, снабжая оборонную промышленность страны добротным металлом, обеспечивая фронт мясом, шерстью и другими продуктами. Свой вклад в дело борьбы с врагом вносили и литераторы, вдохновляя земляков на героические дела. На весь мир прозвучал голос старейшего акына Джамбула— о его стихотворении «Ленинградцы — дети мои!» писатель Всеволод Вишневский сказал, что оно так же ценно, как подход сильного резерва.

Еще одна ярчайшая страница проявления дружбы народов — героическая целинная эпопея.

Говорят, по карте освоенных целинных земель можно изучать географию всей страны. Здесь встречаются совхозы «Московский» и «Ленинградский», «Киевский» и «Днепропетровский», «Минский» и «Одесский»... В целинных поселках звучит казахская, русская, украинская, белорусская, молдавская речь, а малыши, питомцы детских садов, свободно разговаривают сразу на нескольких языках. Целина стала великой школой интернационализма, а нынешние ежегодные казахстанские караваи по миллиарду пудов — лучшее свидетельство плодотворности нашей дружбы, которую никогда и никому не нарушить.

Я родился и вырос на территории нынешней Северо-Казахстанской области, а именно в этих местах развернулись первые горячие сражения за большой казахстанский хлеб.

Мне немало довелось поездить по свету. Но нигде и никогда я не испытываю такого щемящего, бередящего душу чувства, как на тех степных тропках, по которым делал когда-то первые шаги. Память ярко высвечивает картины далекого прошлого: где-то здесь неподалеку стояла убогая землянка, отапливаемая «по-черному» — в ней ютилась наша семья из семнадцати человек. На берегах этой вот речушки пас я босоногим подростком байский скот... Но далекие видения быстро бледнеют, улетают прочь — их отгоняют гул могучих «Кировцев», шелест моря из золотых колосьев, звонкие песни молодежи. В краю, где всего шесть десятков лет назад царила безысходная нужда, выросли сказочные агрогорода, животноводческие комплексы, и в каждый крестьянский дом прочно вошел достаток. Северо-Казахстанская область ежегодно сдает ныне государству примерно столько же хлеба, сколько давал весь Казахстан в доцелинный период.

Изменилась родная земля — но еще больше изменились люди. Мне часто приходится встречаться с рядовыми тружениками — механизаторами, животноводами, рабочими. И каждый раз поражаюсь эрудиции, широте взглядов своих собеседников: о политике, литературе или искусстве они судят не менее квалифицированно, чем специалисты с высшим образованием. Ничего удивительного тут нет. Даже на отдаленных горных пастбищах, к примеру, у чабанов есть транзисторные приемники, портативные телевизоры, и наш бурный, насыщенный разнообразной информацией мир каждодневно заявляет о себе и в самых глухих уголках республики. Восхищает меня и другое: неиссякаемый оптимизм, с которым мои земляки смотрят в будущее. Любой из них твердо верит, что миролюбивая внешняя политика партии надолго обеспечивает спокойное небо над нашей Родиной. Недавно мне довелось стать свидетелем стихийно возникшего айтыса — состязания певцов-импровизаторов. Молодые люди, аккомпанируя себе на домбрах, пели о счастье жить и работать на благо Родины, рисовали искрометные картины грядущих дней. И я знал, что они не просто мечтают, а делятся вполне реальными планами и замыслами.

Сегодня на древней земле Казахстана большой и радостный праздник: отмечается 60-летие Казахской ССР и Компартии республики. К своему юбилею казахстанцы пришли в расцвете творческих сил, исполненные желания добиться новых высот в соревновании за достойную встречу XXVI съезда КПСС, в борьбе за дальнейший расцвет нашей многонациональной любимой Родины.

1980 г.

ДВА МУХТАРА

Молодые... Я думаю о молодых писателях... до какого времени им числиться в молодых? Сколько изданных книг помогут им выйти из этого писательского возраста? А если для вступления в Союз писателей молодые принесут по четыре-пять книг? Не станем ли мы свидетелями того, что писатель, именуемый молодым, вдруг окажется седовласым старцем. А ведь не секрет, что есть и такие, кому уже за сорок, но они готовят к пятидесятилетнему юбилею избранные произведения в двух-трех томах. Существует же такой ритуал. Затем только и видишь их среди писателей старшего поколения. Подобные факты имеют место в нашей жизни.

Думается, нам следует разрушить такой стереотип мышления. Бывают шестидесятилетние писатели, в произведениях которых нет ни единого зернышка свежей мысли, и бывают двадцатипятилетние мастера пера, каждая строка которых глубоко западает в душу. Разве мы забудем, что у нас жили и творили Саттар, Касым, Баубек, Мукагали, Тулеген? Очень возможно, что многие писатели старшего поколения до сих пор сожалеют о том, что не смогли своевременно поддержать этих талантливых молодых писателей. Да, было у нас такое. К великому стыду, мы до сих пор не избавились от этого опасного недуга. И если кто-нибудь из старших скажет, что-де он не испытывает угрызения совести, горечи сожаления по поводу рано ушедших из жизни писателей, то значит, он не имеет права называться старшим. Грош цена таким «старшим».

Что уж говорить: все пятеро обладали недюжинным природным талантом. Кто-то недопонимал их, кое-кто побаивался, но было и безудержно-упоительное их восхваление. Вся эта «мышиная возня» никак не влияла на них, не касалась их поэтической сущности.

Всех нас живущих, видимо, терзает один вопрос: с каким чувством они ушли из жизни и как нам восполнить великие потери? А каково казахской литературе пить горькую чашу? Литературе?!

Эти угнетающие размышления приводят к мысли, что нам следует лучше знать молодых талантливых людей, и знать не вообще, не поименно, а конкретно, чтобы знать и беречь.

Есть ли у нас молодые, говоря словами Чехова, с которыми радостно не только идти рядом, но и шагать за ними? Есть! И среди юношей, и среди девушек. Лишь нотки позднего сожаления вновь преследуют нас. Конечно, тут не зрение виновато, и никакие очки не помогут. Здесь следует обвинять наше равнодушие и беспечность. Я считаю своим долгом, хоть и несколько поздновато, сказать несколько слов о двух довольно зрелых, достигших определенных высот в творчестве, писателях, которых по воле судьбы все еще относят к разряду молодых.

У них одинаковое имя — Мухтар. Один из них — Мухтар Магауин, другой — Мухтар Шаханов.

Как прекрасно, что они тезки с великим Мухтаром Ауэзовым. Возможно, ниже сказанное явится ответом на вопрос,— а что бы выделил Мухтар Ауэзов в своих младших тезках. Или я вспомнил слова великого собрата по перу о моем «Козы-Корпеше», о ранних прозаических вещах? Вероятно, и то, и другое.

Итак, вначале о прозаике Мухтаре Магауине. Следует сразу подчеркнуть — время его пребывания в молодых писателях минуло несколько лет назад. Видимо, наши критики заметили это в срок, а я констатирую с опозданием. Оказалось, в рассказах и повестях, написанных им еще в шестидесятые — семидесятые годы, Магауин проявил себя как писатель со своей темой, у которого каждое слово отличается внутренне-внешним орнаментом, многозначительностью. Я полагаю, что критики, читатели, друзья, прочитав его рассказы «Любовь женщины», «Нежданная встреча», повесть «Смуглянка», от души радовались успехам М. Магауина. В глубине души я сожалею, что не смог разделить его первые радости.

С первых шагов в литературе Мухтар Магауин доказал нам, что способен пользоваться огромными богатствами родного языка, его гибкими, редкостными, емкими, и в то же время лучезарными и нежными красками, оттенками. Также весом его вклад в развитие и обогащение казахского языка. Какие удивительные, целостные и жизнеутверждающие у него образы женщин и мужчин. С каким неподдельным и непостижимым чувством мы наблюдаем за судьбами молодых, которые с гордо поднятой головой, несгибаемо и мужественно переносят встречающиеся на пути трудности. Наряду с настоящими джигитами-рыцарями, как Салкен и Кошим в «Нежданной встрече», преданными в любви, стойкими в жизни, мягкосердечными женщинами, как Айгуль в «Смуглянке», у Магауина мы встречаем и людей другого типа — обывателей-мещан вроде Шарипа, Тулымхана, Гулжихана. Даже такие часто встречающиеся в науке и литературе люди, как доцент Бексеит, который мечтает о легкой славе и богатой наживе, а вовсе не о настоящих научных открытиях, как псевдопоэт Уакас, называющий себя непревзойденным мастером поэзии, изображены Магауином правдиво и глубоко.

Магауин большой мастер сюжетного построения произведения. У него отсутствует «прием» насильственного введения в текст лишних сюжетных коллизий. Развитие и ход событий — причины и последствия их собраны воедино. Если рассмотреть в отдельности каждый человеческий характер, то все они в какой-то мере нам знакомы и малознакомы.

К ряду особых заслуг и отличий М. Магауина надо отнести и тот факт, что многие его работы посвящены нашей послевоенной советской действительности. Произведения Магауина «густонаселены» современниками самого автора.

Думается, вышеизложенное дает основание считать, что Мухтар Магауин по праву уже десять-пятнадцать лет входит в славную плеяду видных казахских писателей. Его исторический роман-дилогия «Вешние снега» лишний раз подтверждает мою правоту. Сегодня М. Магауин занимает прочное место среди крупных казахских художников слова. Большое произведение требует соответственно большого и глубокого анализа. Не вмешиваясь в права литературных исследователей и критиков, хочу кратко подытожить собственные мысли: роман «Вешние снега» стал еще одной большой гордостью казахской советской прозы. Он не вмещается в обычные рамки «хорошего произведения». Это сокровище рождено золотым пером глубокомыслящего, взыскательного ищущего писателя, который овладел всеми богатствами родного языка.

Мухтар Магауин в любом своем произведении чувствует себя, как рыба в воде. Тематикой он никогда не мельчит; она полностью отвечает требованиям и запросам времени. Своими полновесными книгами М. Магауин дает ответы проблемам современности. Чувствуется, что он глубоко и до конца исследует избранную тему. Диву даешься, узнав в скольких архивах «копался», в каких городах побывал автор «Вешних снегов», чтобы создать роман-дилогию. Да, Мухтар Магауин, бесспорно, крупный талант.

Второй Мухтар —поэт Шаханов, получивший широкое признание в нашей многонациональной стране. Думаю, неслучайно к молодому Мухтару питают симпатии известные литературные имена нашего века (не побоюсь так их назвать), как Расул Гамзатов, Евгений Евтушенко и Чингиз Айтматов. Талант признан. Честная сила признана. Честь признана. Признаны жар души и поэтическая мощь поэта. Каждое произведение этого поэта волнует нас до глубины сердца. Каждая его строка дает пищу мыслям и чувствам. Вот вы, увлекшись, с интересом читаете стихи Мухтара... и вдруг с огорчением хмурите брови, столкнувшись с шероховатостями шаханов-ской ритмики. Завершится ли только этим твое знакомство с поэтическим миром Мухтара? Нет, конечно. Мухтара Шаханова так не откроешь! Даже при поверхностном чтении его стихов в вашей душе ненавязчиво оседает какая-то тревога, беспокойство. Чтобы избавиться от этого неотвязного смятения, переживания, вам следует вновь вернуться к поэзии Шаханова. И тогда вы легко убедитесь: у Мухтара день вчерашний огранически сплетается с днем сегодняшним. Особенно примечательны в этом плане «Элегия Отрара», «Сейхундария», «Слово отца». Может быть, другие произведения поэта окажутся менее доступны читателю. И все же советую: не читайте его стихи за вечерним чаем, или в автобусе, или на сои грядущий. Потому как М. Шаханов требует серьезного осмысленного прочтения.

Поэт Мухтар Шаханов в своем стихотворении «Теорема взаимопонимания» писал:

Три меры жизни есть — высь,

глубина,

пространство.

Непонимание их — суть, тьма и глухота!

(Перевод Евг. Рейна)

Поэт эти три измерения, три правила принял за путеводную нить своей поэзии. Видимо, отсюда проистекают мужественность и глубокая вера его творчества. И кто поверит, что поэт с такой программой до сих пор был причислен к молодым?

Вот за шесть дней рухнули неприступные стены Отрара, полгода мужественно и стойко отражавшие наступления врага. Мудрый и благородный правитель Отрара Каирхан с обрезанными ушами и носом стоит перед Чингисханом в ожидании смерти. Неподалеку от них юноша-предатель, открывший врагам ворота Отрара. Чингисхан подает саблю Каирхану:

— На, сам казни своего предателя. Предавший родных— предаст и нас. Нам не нужен такой змей! Руби же!— Какой позор, какое надругательство!

Но тут появляется отец предателя:

— Как мне теперь смотреть в лицо народа! Не хочу жить отцом изменника. Отруби и мою голову!—произносит честный отец. Так все трое уходят из жизни...

А вот еще один изменник хвастается перед отцом нажитым добром — шубой, золотом обшитой, которую получил от султана Баймагамбета за смерть Махамбета. Благородный отец, выслушав подлого сына, скажет:

Ты опозорил землю беззаконьем,

Отца ты ранил так,

Что уж не встать!—

и сам убивает сына.

Эти два стихотворения — не дань Истории, памяти: в них заключено многое: и священный долг перед Родиной, и чистота совести, и несгибаемая воля народа. Шаханов, воспевая «дни давно минувших» лет, сводит воедино понятия «вчера — сегодня — завтра».

И еще об одном очень важном твердит неустанная лира Мухтара — о дружбе. Надо заметить, что тема истинной дружбы насквозь пронизывает почти все произведения поэта.

Отлаженное детство, к тебе не пристанет упрек...

И звончайшему эху откликалось эхо в горах,

И Аксу разбивала волну на продрогших камнях.

Мы к волне припадали, она наполняла нам рты,

И уже подступали неведомые мечты.

Мы дружили втроем — и куда ни пойдем —с Танакоз!

С Танакоз наше детство, как ветер веселый, неслось...

(Перевод Евг. Рейна)

В этих замечательных строках автор выразил свое отношение к дружбе. Какая безукоризненная верность, кристальная чистота, какая высокая мечта и какой суровый приговор к тем, «кто нарушает закон степей». «Возвеличивать дружбу — считаю, долг радостный мой...»,— заметил Мухтар в этой же поэме. «О чем пишет поэт?»—может спросить иной скептик. Что ему ответить? Если настоящая поэзия движет общество к прогрессу, то это дыхание будущего. Понятие мечты зародилось вместе с Человеком! Если бы мечта, сопровождавшая Человека веками, была бескрылой, несбыточной, призрачной, то она зачахла бы в самом начале своего существования. Нет, в будущем бесклассового общества не может быть неисполнимой мечты. Однако для этого потребуются не считанные дни, а долгие века. Не следует избегать светлых мыслей, высоких целей, надо встать плечом к плечу в борьбе во имя разумного будущего. Какие упущения вы находите в воспитании нового человека? Мы ведь вплотную занялись этим вопросом. И давайте не сомневаться в том, что человек будущего не уронит святые чувства дружбы, любви, гуманизма, поэзии, артистизма. Не будем скрывать: мещанство и философия являются позором и наших дней. Эти низменные человеческие пороки тянут общество назад.

Одна из поэм М. Шаханова названа «Танакоз» и посвящена дружбе. С детских лет сверстники — Мурат и поэт дружили с одной девочкой (Танакоз). Пролетели птицей годы. И вот однажды поэт, не выдержав, поцеловал Танакоз. Мурат, оказавшись невольным свидетелем случившегося, ускакал на коне в аул. Танакоз выражает свою обиду поэту. Поэт-то не ведал, что Мурат и Танакоз любят друг друга. Дальше разыгрывается целая трагедия. Мурат уезжает из родного аула и женится на нелюбимой женщине, ибо он считает, что счастье по-эта-друга выше его личного счастья. А поэт уезжает в город, и печальная Танакоз остается одна.

Вскоре с Муратом случилась роковая беда — он случайно попадает под трактор и лишается обеих ног. Теща, своенравная, жестокая женщина, увезла дочь, вставив инвалида Мурата одного. Узнав о несчастье друга, поэт, как на крыльях, примчался в аул. И что он видит: безногий Мурат читает книгу, а рядом... рядом счастливая Танакоз... Красавица Танакоз и безногий Мурат! Потрясенный увиденным, обрадованный счастьем друзей, поэт пишет:

О высокая дружба, не всем ты, однако, дана!

Будь опорой, такою, откуда вершина видна!

О великая дружба, я в вечном долгу пред тобой.

Возвеличивать дружбу — считаю, долг радостный мой...

(Перевод Вег. Рейна)

Мухтар Шаханов — поэт большого масштаба. В его поэзии живут все три измерения, о которых он сам писал: высь, глубина и пространство. Говоря о былых временах, о мужестве и предательстве, о духовной красоте и любви, о мудрости отцов, о дружбе и чести, он предполагает и будущее.

Наступая на пятки критикам, без обиняков, скажу об одной неточности поэта. В «Теореме взаимопонимания» есть строчки:

Непонимание — предатель и убийца,

Палач, терзающий средь тьмы и глухоты.

Костер Джордано за тобой клубится,

И суд над Галилеем — тоже ты.

Стоит ли доказывать ложность этой мысли в наше время? И все же подобные мимолетные ошибки не могут заслонить в целом поэзию Мухтара, поэзию человеколюбия.

1984 г.