Страница - 20

ОЧЕРКИ

МЫСЛИ

ЭТЮДЫ

МАТЬ СТЕПНОГО НАРОДА УЛПАН

В последние три года повесть «Улпан ее имя», вышедшая из-под пера художника слова, Героя Социалистического Труда Габита Мусрепова, тогда, когда ему уже было за семьдесят лет, переиздавалась солидными тиражами на казахском и русском языках, стала достоянием сотен тысяч читателей.

Этот большой успех человека, сохранившего юношеский жар души, свежесть восприятия жизни, еще раз свидетельствует о его неувядаемом таланте, неиссякаемой творческой энергии.

До этого массовая читательская публика, жадно набрасываясь и зачитываясь каждым новым произведением, созданным ее любимым писателем, немедленно откликалась на него, охотно высказывала свое мнение, давая похвальные оценки. Не осталась равнодушной общественность и к последней книге маститого прозаика.

И все же... И все же литературная критика не сразу сказала свое веское слово о повести, медлила с единодушной оценкой, мнением о ней. Она на сей раз проявила некоторую нерешительность и озадаченность. Видимо, смущала ее непривычная исключительность главного героя повести — Улпан.

Порой раздавались ворчливые возгласы, вроде: «Почему так?», «Нетипично», «Такого не могло быть». В чем сомневались иные? Им казалось неправдоподобным то, что девушка Улпан добровольно выходит замуж за бия Есенея, который чуть не в три раза старше ее, и берет «бразды правления народом» в свои руки. Такие факты, по их мнению, якобы ие могли иметь место в жизни, тем более, видите ли, в эпоху феодализма.

Правы ли они, справедливы ли были их суждения? Нет. Во-первых, факты, подобные тем, что отражены в повести «Улпан ее имя», имели место в жизни. Во-вторых, это не является решающим критерием при оценке художественного произведения. Писатель имеет полное право убедительно и правдиво показать то, чего, как такового, не было, но могло быть в действительности. Иначе говоря, преподнести так, как будто это было или могло быть в жизни, чтобы читатель поверил, представил себе, осмыслил его. Ведь мы не подвергаем сомнению достоверность героев эпопеи «Путь Абая» Базаралы и Даркенбая, романа «Ботагоз»— Ботагоз и Аскара, романа «После бури»— Шакен и Малкара, не задумываемся над тем, были или не были они в действительности. А почему? Потому, что эти художественные образы — сама правда жизни своего времени. Созданные фантазией художников, осмысленные ими, искусно выкованные и филигранно обработанные в их «творческой кузнице», эти герои предстают перед читателями вполне реальными лицами.

Вопрос о том, насколько правдивыми, убедительными, действенными выходят литературные герои из-под пера своих создателей, то есть, говоря языком теории, насколько типизированы, жизненны, самобытны характеры героев, какую идейно-эстетическую нагрузку они несут, какова их общественная значимость.

Если к Улпан подходить с такой меркой, то она — подлинно типический образ, типический характер. Однако, это не значит, что она — одна из многих, копия обычных случайных встречных. Нет, Улпан — личность глубоко самобытная, исключительно одаренная, гордая, сложная, энергичная, на голову возвышающаяся над своей средой, над временем, в котором жила. Тем не менее девушек, подобных Улпан, у казахов было немало. Об этом свидетельствуют образы женщин героического эпоса — Кортки, Акжунус, Гульбаршин, Назым, бывших батырам спутницами в походах, верными им в любви.

Позже акыны воспевали достоинства таких дочерей народа, как Енлик, Камар, Куралай, Акбопе, Сулушаш и многих других. А мало ли подлинных героинь, наделенных лучшими чертами характера в наше время?! Их не перечесть.

Во все времена были у казахов девушки — гордые, стойкие, умные, смелые, не мирившиеся с рабством, насилием, стремившиеся к свободе, к счастью. Они боролись за свое равноправие, за чистую любовь, за право быть человеком. Конечно, каждая из них боролась за личное счастье по-своему, разными средствами. На их пути стояли невероятные трудности, им противостояли жестокие силы. Поэтому жизнь большинства из них была исковеркана, отличалась драматизмом, кончалась трагически. Иначе и быть не могло в несправедливом обществе, защищавшем господство, власть класса имущих, эксплуататоров.

Но были и такие девушки, которые благодаря уму, энергии, отваге, настойчивости, стойкости вырывались из тисков рабства, религиозных, феодальных сетей. Улпан— одна из таких девушек казахской степи. Вот почему ее образ — типичен именно в этом смысле.

Улпан — человек исключительного таланта, выдающегося ума, неукротимой энергии, твердой воли, необычайной судьбы. Она умеет преодолеть все трудности на пути к своей мечте, благородной цели. В отличие от других девушек своего круга она выходит замуж за пожилого батыра Есенея, что в какой-то мере помогает ей приобрести относительную свободу.

Некоторым по «современной» мерке это не нравится, они считают такое замужество — поступком неестественным, предосудительным. Однако в художественном воссоздании мастером слова жизненный шаг Улпан не кажется поступком неправдоподобным или предосудительным. Стоит напомнить крылатые слова Пушкина: «Любви все возрасты покорны. Ее порывы благотворны».

Писатель, показывая все притягательные грани внешности, характера, поступков и помыслов Улпан, словно драгоценный алмаз, скупо, но удачно раскрывает достоинства незаурядной, справедливой девушки через высказывания о ней Есенея («Улпан не из тех девушек, которые примиряются с божьей волей и родительской и всю жизнь молча переносят тяготы судьбы) и удачливого свата Туркмена-Мусрепа («Улпан не такая девушка... чтобы взять задешево»). Улпан же, росшая в вольной обстановке, подчас избалованная, девушка вольного и независимого характера, не лишенная проницательности, знает, что ей и ее калеке отцу, зависимому от Есенея, невозможно высвободиться из петли курука последнего. Его воля — неотвратима.

При встрече с батыром-бием она задает ему вопрос: «Есеней! Между Тобой и мной — дорога в сорок лет. Ты подумал об этом?»

Есеней отвечает ей: «Я подумал. Я не первый, кто берет девушку с такой разницей в годах. Ты не первая, на которую посмотрел мужчина моего возраста... А самое главное — я увидел, кто может стать Есенеем после меня, в свои сорок лет. И еще при мне — вторым Есенеем. А начнется это... начнется — с этой ночи!»

Слова обладателя богатством, властью звучат как клятва передать все это ей, поддержать ее благие начинания. Умная девушка убеждается, что ее мечта — облегчить жизнь простого народа, установить между земляками мир и согласие, справедливость, перенять и внедрить среди сибанов и керей-уаков все лучшее, что имеется у русских крестьян, может сбыться.

После смерти Есенея Улпан не может противостоять тем, кто выступал против ее добрых дел и начинаний. Тайну своей гибели она унесла с собой. Но добрая память о ней сохранилась в народе: «Безлошадным она давала лошадей, она кормила голодных... Любой бедняк всегда мог рассчитывать — он найдет у нее поддержку и помощь».

Это свидетельство того, что она была личностью общественно значимой, не жалевшей сил и энергии для облегчения участи простых сородичей, делавшей для них добро в меру своих возможностей. Ее судьба, как и других решительных казахских девушек, боровшихся за личное равноправие и свободу, желавших людям добра, была глубоко трагичной. Она пала жертвой черного вероломства, подлых действий своего коварного врага, бывшего зятя Торсана и его второй жены.

Она была бескорыстной душой, утверждает аксакал Кари, а кузнец Гайжан хвалит ее за добро, помощь людям. Только хорошим словом поминают Улпан в конце книги и другие герои. Светлая молва, сохранившаяся в народе о мудрой, доброй женщине-батыре, делает образ Улпан глубоко правдивым, жизненным и убедительным. А художник Габит Мусрепов преподнес правду жизни в образе Улпан в художественно обобщенной, реалистической форме. Он создал обаятельный образ казахской женщины, служившей примером современницам, вступившей в отчаянную схватку с социальными несправедливостями и произволом той черной эпохи.

На этот трудный путь она вступила по зову протестующих страстей против зла, интуитивно бушевавших в ее душе, хотя классовое самосознание у нее еще не созрело, а значит, и твердых социальных целей у Улпан еще не могло быть.

Трудовой люд шести сибанских аулов устанавливает на могиле «общей матери Улпан» монолитное белое мраморное надгробие, достойное народного деятеля, носящего имя Акнар.

«Сибанские женщины в первые пять лет ухаживали за могилой Улпан, стоило пройти дождю, а весной — после таяния снегов, женщины в белых платках приносили землю, добавляли...»

Подобные детали, имевшие место в действительности, углубляют типичность созданного Мусреповым образа женщины, сумевшей подняться выше своей среды, опередившей свое время, делают его еще более достоверным.

Автор пишет: «...она родилась раньше своего времени». Такое явление редко, но имело место в истории человечества. Улпан жила во второй половине XIX века, значит, она современница Чокана, Ибрая и Абая. Жаль, что она была необразованной. А если бы Улпан была вооружена знаниями, если бы социально-исторические условия в Казахстане были такими, как в России? Тогда, возможно, Улпан была такой же, как героиня романа Н. Г. Чернышевского «Что делать?» Вера Павловна.

Такое мнение — не голословное уподобление Улпан Вере Павловне, не преувеличение. При одинаковых исторических и социальных условиях, одинаковом духовном богатстве обеих героинь, их дела, помыслы, судьбы вполне могли быть аналогичными. Вообще, на наш взгляд, имеется некоторая схожесть «Что делать?» и «Улпан ее имя»—в композиционном строении (перемежение основного сюжетного, тематического повествования с публицистическими отступлениями, репликами автора), в логической связи дел и поступков героев с их помыслами и надеждами, в том, что все, описываемое авторами, несет полную идейно-эстетическую, смысловую нагрузку.

К сожалению, условия, породившие героев романа «Что делать?», в Казахстане тогда еще не созрели. Однако это не значит, что веяния времени вовсе не касались Улпан и Есенея, живших в Северном Казахстане, уже полностью присоединившемуся к России, втягивавшемуся в орбиту ее политических, социально-экономических интересов, начавшему налаживать разносторонние отношения с русскими городами, русскими людьми.

Свидетельством тому то, что Улпан бывает в городе, продавая скот, приобретая взамен вещи, необходимые для приобщения к культурной жизни, строит добротные дома европейского типа, смело выступает против феодально-патриархальных устоев, порожденных ими вредных обычаев и порядков. Тем самым она делает решительные шаги в новое, прогрессивное. Улпан использует любовь Есенея к ней, его власть, богатство и героизм в интересах народа. Все это доказывает мудрость, справедливость, решительность, человечность, благородство Улпан, возвышение ее над окружающей средой.

Любовь Есенея удваивает силы Улпан (свойство истинной любви таково), она же благотворно влияет на самого Есенея, смягчая ожесточившуюся в беспрерывных схватках его душу, втягивая в добрые, полезные людям дела. Нельзя утверждать, что, благодаря благородному влиянию Улпан, он вовсе порывает с господствующим классом, к которому принадлежит, начисто отказывается от неблаговидных поступков. Но то, что он становится заметно человечней, справедливей, втягивается в орбиту добрых дел, — бесспорный факт. Улпан, когда надо, смело укоряет мужа в несправедливости к беднякам, всячески втягивая его в свои хорошие начинания. И Есеней идет ей навстречу. Характерен следующий, один из многих эпизодов: «Лицо Улпан по-прежнему хмурилось, но голос смягчился.

— Сорок лет эти сорок дворов ничего не имели от тебя за свою службу. Жалко их...

— Улпан, айналайн... Ты уладила бы все сама и не напоминала мне о них. Нам с тобой хватит, если оставишь два косяка лошадей. А мое богатство — это ты.

— Это слова мужчины, Есеней-жан».

Улпан всемерно утверждает достоинство женщины. Однажды она в присутствии Есенея приглашает зашедших в юрту женщин на самое почетное место — торь, где имели право сидеть только мужчины. Неслыханное дело. Но Есеней смиряется и с этим. И этот эпизод правдив. Такова сила любви, времени, воздействия нового, прогрессивного.

Соизмерение добра и зла, хорошего и плохого, примерного и дурного, героизма и трусости не подчиняется какой-либо схеме, стандарту. Нельзя мерять одной меркой, втискивать в одно прокрустово ложе Божея и Оразбая из «Пути Абая», Игилика и Жумана из «Пробужденного края», Кудайбергена и Итбая из «Ботагоз», Бахытжана и Аруна Каратаевых из «Яика — светлой реки».

Есеней — батыр могучего телосложения, не чужда ему порой барская рассеянность, иногда он простодушен, иногда резок. Не лишен человечности. В своей среде Есеней, образно говоря, «белая ворона».

Он, преодолев феодальные предрассудки, полюбил и женится на красивой дочери бедняка. Понял и оценил ее душевную чистоту, человечность, нравственную силу, унаследованную ею от родителей — людей труда. Он поддерживает добрые начинания Улпан.

Все это говорит о том, что в Есенее от природы были заложены хорошие человеческие качества, пробудившиеся под благородным влиянием Улпан, благодаря живительной, обновляющей и преобразующей силе подлинной любви.

Ни образ Улпан, ни образ Есенея нельзя рассматривать по схеме примитивного социологизма. Показ человеческого образа, лишь обелив или лишь очернив, не раскрывая его диалектики,— это как раз и есть схема примитивного социологизма.

И заслуга Габита Мусрепова в том, что он сумел избежать в повести «Улпан ее имя» подобной схемы и стандарта. Две души, соединившие свои жизни, судьбы, несмотря на разницу лет, по любви, благородной цели, человечности, благим намерениям и делам, взаимопониманию, в какой-то мере осветили окружающую их темную среду, открыв глаза обездоленным на царящее вокруг них зло, а также указали на возможность справедливости. Поэтому героев повести следует рассматривать как поборников нового.

Однако, в конечном счете, - восторжествовали устои того периода. В ту мрачную эпоху были закономерными как опережение отдельными личностями своего времени, так и трагедийная судьба таковых. Всякое прогрессивное начало в конце концов беспощадно подавлялось. Сила была в руках угнетателей, притеснителей — колонизаторов и биев, волостных управителей и богатеев. По их жестокому закону подлежало уничтожению все новое, что противоречило интересам власть имущих.

Они для этого не брезговали никакими средствами. Враги, не будучи в силах открыто сломить Есенея и Улпан, подкосили их исподтишка, вероломным путем. Однако они не были в силах потушить светильник нового, зажженный Улпан и Есенеем. Его свет сохранился в сердцах сородичей, воплотился в их делах.

«Не говори: волка нет — он под шапкой, не говори: врага нет — он под яром», «Внутренний враг опаснее внешнего»,— гласят народные пословицы. Это — сама мудрость, вековечная, житейская.

Заправилы рода керей-уак, не одолев Улпан в открытой борьбе, использовали для своей цели ее зятя Торсана —«внутреннего» врага ничего не подозревавшей женщины.

Торсан — образованный мерзавец, средоточие двуличности, коварства, угождавший царским сатрапам. Образ Торсана — одна из удач Г. Мусрепова.

Типически обобщен и образ второй жены Торсана Жауке. Она — тип завистливой, алчной, склочной женщины. Первая жена Торсана Бижекен (дочь Улпан) умирает, не выдержав издевательств мужа. А Жауке— под стать Торсану по безнравственности, дурным привычкам, омерзительным поступкам и целям. Ее подлость, вероломство и другие отвратительные черты дополняют, усиливают такие же качества Торсана.

Образ Жауке занимает подобающее ему место в галерее самобытных женских образов, созданных Габитом. Притягательны добрыми поступками верный Есенею обаятельный Туркмен-Мусреп, его нежная и добрая жена Шынар, либеральный русский чиновник Саврасов. В повести много и других действующих лиц.

Г. Мусрепов не вдается в психологический анализ этих героев, обстоятельную обрисовку их портретов и характеров, оценку их действий и т. д., как это он делает в отношении Улпан, Есенея и некоторых других. Но образы второстепенных героев, данные скупыми, но емкими штрихами и деталями, всесторонне завершены, самобытны, не повторяют друг друга. Они дают цельное представление о характере, поступках, месте и жизни этих героев. Это — еще одно свидетельство писательского мастерства Г. Мусрепова.

Так, обрисовке характера, портрета Мусрепа-охотника писатель посвятил менее, чем пол страницы. Однако мы живо представляем себе внешний облик, привычки, характер героя. Он предстает перед нами говоруном, любящим, как все охотники, преувеличить, прихвастнуть, добряком, которому ничего не стоит подарить нуждающемуся сородичу несколько лис или соболей, добытых с большим трудом, смелым и прямым человеком, не боящимся высказать правду в глаза даже степным заправилам.

Сюжетная линия развивается логически и хронологически стройно и четко. Книга густо насыщена событиями, эпизодами, конфликтами, противоречиями в степном, обществе. Автор рисует взаимоотношения главных и второстепенных героев, дающие картину действительности целой эпохи, ее исторической правды.

Писатель подтверждает в последних строках книги тот факт, что Улпан и Есеней, Торсан и Мусреп — исторически реальные лица. События, касающиеся их, имеют ценное познавательное значение.

Форма художественного повествования, средства изображения, присущие толькр Габиту Мусрепову, повышают эстетическое значение отображаемых событий. И это свидетельство мастерства, самобытного стиля Г. Мусрепова.

Повести присущ легкий, добрый юмор. Вот один из образцов этого юмора:

«В жены он брал дочь Рымбека, того самого — мужа племянницы Игамберды, а Игамберды племянником приходился Каиргельды, чей отец — Карабай — родился от Акбайпак, а та была младшей сестрой родной матери Тлепбая, а внук Тлепбая — Тулен — в свое время засватал Улпан за младшего сына Мурзаша».

В этих строках не столько дается характеристика Рымбеку, сколько высмеивается увлечение казахов родословными сведениями, выяснением, кто кому и какой родич и т. д.

Есть у Г. Мусрепова испытанный, постоянно совершенствуемый им художественный прием — давать читателю человеческие образы, картины природы в логической связи с различными событиями, конфликтными ситуациями. Его он удачно применил еще в «Пробужденном крае».

Широко использовал Габит этот способ отображения и в повести «Улпан ее имя», сохранив его характерные особенности. Так, перед нами в повести вереницей проходят события, связанные с движением султана Кенесары в Северном и Центральном Казахстане. Автор логично связывает с этим движением жизнь северных казахов. Перед читателем возникают картины, рассказывающие о междоусобицах в степи, о противоречиях, которые раздирали степное общество, о героях повести — Улпан, Есенее, Туркмен-Мусрепе, Мусрспе-охотнике, Артыкпае, Торсане, Садыре, Жауке и других.

В свое время отмечая, что повесть — несомненная удача ее автора, я писал: «Однако русло этого художественного приема не проходит через все произведение, порой оно сужается, порой вовсе прерывается, переходя в голое повествование или сбиваясь на сухой публицистический тон, что заметно ослабляет психологическую основу содержания, нарушает стройность и логичность художественного отображения, снижает уровень его воздействия. Это касается особенно эпизодов, в которых повествуется о вероломных злодеяниях Торсана и Жауке, о трагедийной ситуации и состоянии Улпан перед самоубийством. Однако подобные отдельные огрехи и упущения не могут снизить общего достоинства повести».

Теперь, сравнивая книжный вариант повести с журнальным, вижу, что автор значительно доработал произведение, избавив его от отмеченных мной ранее изъянов.

Повесть «Улпан ее имя» свидетельствует о том, что один, из основоположников казахской советской литературы Г. Мусрепов находится в расцвете творческих сил, продолжает дарить людям замечательные произведения о жизни степи, о коренных сдвигах в исторических судьбах родного народа. «Улпан ее имя»—видная веха на его полувековом писательском пути. Эта книга достойна занять почетное место в ряду известных произведений многонациональной советской литературы.

 Славный ряд образов мудрых женщин — матерей, нарисованных отважными, добрыми и трудолюбивыми, как Наг им а, Ахлима, Капия, вышедших из-под пера Г. Мусрепова, пополнился еще одним исключительным образом — образом мужественной женщины-казашки, которая своеобразно боролась за свободу и справедливость. В народе ее до сих пор зовут «наша общая мать Улпан».