Страница - 16

ПОСЛЕДНИЕ БОИ НА УЛИЦАХ КАЛМЫКОВА И ГУРЬЕВА

Остались позади весна и лето нелегкого 1921-го. Рабочие, крестьяне, все трудящиеся страны с энтузиазмом восстанавливали хозяйство, разрушенное за годы войны, вели трудную борьбу с засухой и ее страшным последствием — голодом. Во главе масс шли коммунисты. Они снискали полное доверие народа своей самоотверженностью в деле защиты интересов трудящихся, в отражении происков врагов советского строя. В отчете за август 1921 года о политическом положении Джамбейтинского уезда отмечалось: «Население с приходом бандитов ближе подвинулось к коммунистам... гораздо доверчивее стало относиться к коммунистам, видя в последних действительных защитников бедных». Так было во всех районах страны, во всех уголках Казахстана. Надежды эсеров на возобновление гражданской войны рухнули.

Однако верхушка партии эсеров с упорством обреченных стремилась гальванизировать прошлое. В начале августа 1921 года нелегально прошел X Совет партии эсеров, которую в это время раздирали жесточайшие противоречия. Если наиболее непримиримые во главе с Черновым, Гоцем, Гернштейном еще с осени 1920 года утверждали, что пришел час «активной вооруженной борьбы», то осторожные, типа Веденяпина, Ратнер, Либермана, полагали опасным развертывать вооруженное движение против Советской власти, потому что к нему «сразу примкнут все правые группировки и повторится в лучшем случае Заволжская история (т. е. учредиловщина.— В. Г.), так как за спиной правых будет непременно стоять Антанта со своей политикой».

Часть видных деятелей эсеров Либерман, Ратнер, Березовский, Торбек и др. опубликовала обращение «Ко веем социалистам-революционерам». Они писали: «Три пути по нашему мнению остаются перед партией социалистов-ре-волюционеров. Первый путь — срыв в неизбежном союзе с контрреволюцией пролетарской диктатуры.., второй — медленное разложение в роли бездейственной оппозиции, третий путь — путь вливания в ряды Коммунистической партии».

Руководство эсеров, стремясь добиться утверждения курса на союз с реакцией, на словах заявляло о борьбе на два фронта. Чернов и его окружение надеялись, что X Совету будет «суждено сыграть большую роль в деле сплочения партии с-p». Однако это сплочение они хотели осуществить только на платформе непримиримых. Естественно, что X Совет решил добиваться свержения Советской власти. В его постановлении говорилось: «Вопрос о низвержении диктатуры Коммунистической партии со всей силой жизненной необходимости становится в порядок дня, становится вопросом всего существования российской трудовой демократии». Этот тезис противоречил интересам подавляющего большинства населения страны, видевшего в решениях РКП (б) о введении нэпа реальную программу возрождения страны. Эсеры попытались оклеветать политику ленинской партии. Подхватывая вопли троцкистов, они кричали, что «новый курс экономической политики власти не в состоянии остановить продолжающегося процесса развала всей народнохозяйственной жизни».

Отвергая нэп, эсеры недвусмысленно предлагали свой вариант подъема экономики России: полное восстановление капитализма и подчинение монополиям Запада.

И хотя в ходе гражданской войны их планы были развеяны, эсеры настаивали на своем. И неслучайно. Они делали ставку на голод.

На одном из заседаний военного отдела «Административного центра» в Париже окружение эсеровского главкома полковника Махина заверяло: «Неизбежный голод, который охватит на этот раз не только город, но и деревню... нужно думать, послужит дальнейшему возбуждению населения против большевиков».

Военный отдел делит всю территорию страны на участки, которые в будущем станут местами формирования полков, бригад и дивизий. Конечно, там, в тиши парижских улиц, трудно учесть все, и спецы «скромно» предлагают: «Организация на местах приспособляется к повстанческому характеру антисоветской борьбы». И все же соблазн велик. В районах Казахстана предлагается сформировать 2 стрелковых дивизии и 9 кавалерийских бригад.

Приняв столь далеко идущие решения, эсеровский ЦК направляет в намеченные районы опытных организаторов нелегальной работы, преимущественно эсеров с солидным дореволюционным стажем. Это с их помощью в Петропавловске создается группа К. Шевелева, в Уральске — группа «народ», в Петропавловске и Семипалатинске—филиалы организации Незнамова—Базарова, в Павлодаре —«Союз сибирских крестьян и казаков», в Семипалатинске —организация Пермитина, в Акмолинске —«Штаб действия и исполнения» и т. д.

Немалую ставку эсеры делали и на действовавшие банды Серова, Кайгородова, Сальникова, Митрясова и др. Среди них выделялась банда Серова. За плечами у левого эсера В. Серова был семилетний опыт боевых действий. Расчет делался на «народность» этой фигуры: вчерашнего самарского крестьянина, затем храброго солдата времен империалистической войны (3 георгиевских креста и 2 медали), человека, почти три года сражавшегося в Приуралье на стороне Красной Армии против белоказаков, а впоследствии активного сподвижника А. Сапожкова, организатора и главаря мятежа 1920 года.

В сентябре 1921 года эсеры объединяют вокруг Серова мелкие банды. С помощью посланцев самарского подполья создается «Реввоенсовет группы восставших войск воли народа», принявший эсеровскую «декларацию». Идеологом и политическим руководителем серовщины стал левый эсер Ф. Долматов. Вместе с В. Буровым, Г. Киреевым, Матцевым и рядом других эсеров Долматов организует широкую осведомительную сеть из членов эсеровских организаций Пугачевского, Новоузенского, Бузулукского и других уездов Самарской и Саратовской губерний. Одновременно создаются базы снабжения и отдыха на заимках кулацких хуторов Куриловской волости Самарской губернии.

Эту крупную банду (более 1000 человек) эсеры рассматривали как основу новой армии, которая должна была выполнить планы спецов из военного отдела «Административного центра».

Присутствие банды Серова осложнило обстановку в Приуралье. В расчете на помощь серовцев осмелели мелкие шайки, действовавшие в различных районах Уральской, Царицынской, Самарской, Саратовской и Оренбургской губерний, подняли голову недобитые контрреволюционеры из уральских казаков. Газета «Красный Урал» все чаще с нескрываемой тревогой писала, что в Калмыковском уезде, например, «проводить неделю помощи голодающим невозможно ввиду оперирования мелких бандитских шаек... Ежедневно происходит масса убийств жителей, а также уводят скот». То же самое было в Сламихинском, Бударинском и других районах. Губпродком обратился со специальным письмом в губком партии и просил помощи вооруженной силой, чтобы обеспечить работу продовольственников, сохранить склады хлеба и мяса. Немалую опасность представляло распространение в хуторах и станицах низовья серовской «декларации».

В середине ноября банда Серова после успешных для нее стычек с мелкими подразделениями 27-й дивизии подошла к уездному центру Калмыково. На совещании ее командного состава обсуждался вопрос о захвате сначала Калмыкова, затем Гурьева и превращении этого района в плацдарм для наступления. Главари полагали пополнить здесь запасы оружия и боеприпасов, дать некоторый отдых своему воинству и завершить переформирование банды, которое уже началось. Из отдельных отрядов были образованы 1-й, 2-й и 3-й атаманские полки, создан штаб дивизии во главе с Буржаковским. Командующим остался Серов, председателем «Реввоенсовета»— Долматов.

Находясь вблизи Калмыкова, банда выяснила численность защитников и наличие там складов с оружием и боеприпасами. В эти тревожные дни коммунисты Калмыкова руководствовались в своей деятельности решениями 1-й казахстанской партийной конференции, рекомендовавшей активно включать в борьбу с мелкобуржуазной контрреволюцией трудовые массы аула. Как вспоминал позднее один из участников калмыковского боя начальник уездного ЧК И. Чапурин, казахское трудовое население уезда стало глазами и ушами гарнизона. «В первые дни прибывало по 2—3 гонца казаха, посылаемых аулсоветами, которые сообщали, как о количественном составе, так и направлении движения банды. С приближением ее к Калмыкову гонцы стали прибывать через каждые 3-4 часа, причем большинство из них были добровольцы-разведчики. Нам стало известно, что бандиты все вооружены винтовками без штыков, имеют 6 станковых и 6 ручных пулеметов, но запасы патронов у них незначительны».

Партийная организация Калмыкова была невелика — всего 77 человек. Они работали в ЧК, милиции, а также в уездных учреждениях. На них и легла вся ответственность за оборону города, так как бойцы гарнизона не могли выполнить эту задачу. Их было лишь 30 человек. «План обороны,— по словам И. Чапурина,— был разработан в укоме партии... было решено обороняться в центре поселка, заняв 5-6 кварталов, примыкающих одной стороной к обрывистому берегу реки, а самое главное — защищать до последнего склад с оружием и патронами».

21 ноября утром серовцы ворвались в Калмыково. По численности они превосходили защитников города в 15 раз, имели 6 станковых и 6 ручных пулеметов против одного. С утра и до самой ночи шел напряженный бой. Около 20 раз серовцы бросались в атаки, но, неся большие потери, откатывались назад. К ночи, когда враг израсходовал почти все патроны, обороняющиеся нанесли внезапный удар и обратили бандитов в бегство. Потеряв около 130 убитыми и ранеными, банда ушла в сторону Гурьева.

Потерпев поражение под Калмыковом, Серов не отказался от захвата Гурьева. Более трех недель банда готовилась к новым боям. В районе с. Тополи серовцы подняли со дна Урала ящики с патронами, потопленными отступавшими белогвардейцами. В хуторах и станицах шла усиленная мобилизация для пополнения поредевших атаманских конных полков и формирования нового пехотного полка.

Гурьевский уком партии, руководство местной ЧК и командование гарнизона наблюдали за серовцами. Первое время в укоме и штабе гарнизона полагали, что из-за неудачи в Калмыково бандиты не рискнут вести бой в городе, где их конница будет лишена свободы маневра. Но в полдень 16 декабря 1921 года разведка сообщила о приближении банды к городу.

Поздно вечером 16 декабря в Гурьевском укоме РКП (б) состоялось экстренное совещание. По докладу секретаря уездного комитета партии Клопова было решено создать ВРК в составе председателя уездного исполкома Вертуза-ева, военного комиссара Хлопотунова, руководителя ЧК Кубасова. ВРК ввел в городе осадное положение, командование обороной возложил на командира 34-го батальона ВЧК Ю. М. Банковского. Одновременно ему подчинили роту особого назначения, милицию и передали все городские учреждения в его распоряжение. На совещании утвердили и общий план обороны: создать внутреннее и наружное кольцо укреплений, «17/ХII с 5 часов утра приступить к устройству баррикад... все находящиеся за чертой плана склады и учреждения стянуть в обороняемую зону».

Всю ночь шла напряженная подготовительная работа. На улицах, примыкавших к центру города, возводились баррикады. Коммунисты Гурьева еще с 10 декабря находились на казарменном положении, а в предыдущие месяцы они довольно активно изучали тактику уличных боев. Теперь предстояло на практике показать свое умение защищать дело социализма.

Полностью завершить работы по устройству укреплений не удалось. Рано утром серовцы ворвались в город, пользуясь огромным численным перевесом, повели наступление и оттеснили защитников к центру. В руках бандитов оказалась большая часть Гурьева. Они захватили тюрьму, выпустили арестованных. Главный идеолог серовцев, председатель «Реввоенсовета» Долматов выступил перед обывателями и уголовниками. Пока одна часть бандитов вела перестрелку с гарнизоном и мелкими перебежками приближалась к центру, другая — грабила склады с продовольствием.

Бой длился 54 часа. Сменяя друг друга, бандиты шли на приступ зданий укома партии и ЧК, но безуспешно. Потери оказались значительными: около 350 убитых и раненых.

Пошли третьи сутки, кончились патроны, а желанная цель — склады с боеприпасами и оружием — оставалась по-прежнему недосягаемой. Из неудачи в городе Серов сделал вывод: создать пехотный полк, который, по его мнению, в отличие от конницы сможет успешнее вести бои в населенных пунктах. Разграбив продовольственные склады, бандиты покинули город. Их повторная «рыбалка» вблизи с. Тополи оказалась успешной — со дна Урала подняли около 200 ящиков патронов. Серов путем мобилизации в селах и станицах сформировал пехотный полк в 400 человек. Шли дни. Из Уральска на помощь бойцам Калмыкова и Гурьева прибыл отряд в составе пехотного батальона и эскадрона чоновцев. В 50 км южнее Калмыкова грянул встречный бой.

Огромный (более чем в 4 раза) перевес сил бандитов позволил им оттеснить уральский отряд в с. Гребенщиково. Серовцы торжествовали, их конница во главе с «главкомом» трижды ходила в атаку. Однако под вечер эскадрон чоновцев внезапной контратакой опрокинул 1-й атаманский полк. Серовцы потерпели тяжелое поражение. Около 300 пехотинцев и кавалеристов врага было убито и зарублено, 130 мобилизованных сдались в плен. Вся бандитская «дивизия» бежала в панике. В среде серовского воинства вспыхнули острые разногласия, и главарь решил увести свою «дивизию» в один из труднодоступных отдаленных районов.

Бои на улицах Калмыкова, Гурьева, с. Гребенщикова показали большую опасность серовщины и в то же время стало ясно, что это опасность агонизирующей контрреволюции. Никакие разглагольствования эсеровских «политко-миссаров»—Долматова, Горина и других не дали эффекта. Особенно наглядно это проявилось в Гурьеве, когда, заняв часть города, серовцы выпустили арестованных из тюрьмы и перед спекулянтами, уголовниками и другой нечистью с большой речью выступил Долматов. Он поздравил «жертвы коммунизма» с освобождением и пригласил вступать в ряды «Народной Армии». Каков же был итог?

Из ста с лишним заключенных к бандитам пошло лишь 23, т. е. менее четверти. Еще 15 человек, получив от серов-цев оружие, тут же перешли на сторону защитников города и с большим мужеством отражали неистовые атаки своих «освободителей». Около 60 заключенных объявили о своем нейтралитете.

Уральский губисполком и Гурьевский ВРК высоко оценили мужество и героизм всех, кто, не страшась смерти, вел борьбу с серовцами. Все защитники Калмыкова были премированы, а секретарь укома РКП (б) И. Попов и председатель уездной ЧК И. Чапурин награждены именными золотыми часами. Собрание коммунистов Уральска приняло решение об издании агитлистовки с описанием обороны Калмыкова, а также обсудило вопрос о награждении ряда бойцов и командиров орденами Боевого Красного Знамени и оказании материальной помощи семьям погибших. Специальные премии от ВРК получили и защитники Гурьева.

Так своей стойкостью и верностью рабоче-крестьянскому строю коммунисты, комсомольцы, красноармейцы, чекисты, чоновцы — все, кто отражал врага, сорвали последние попытки эсеро-бандитов вновь зажечь пламя гражданской войны в южном Приуралье.

БОРЬБА ЗАВЕРШИЛАСЬ

Потерпев тяжелое поражение в Калмыкове, Гурьеве, Гребенщикове, бандиты отошли на левый берег Урала. После бурного обмена мнениями их «Реввоенсовет» одобрил предложение Серова уйти в глубь уральских степей на отдых. Местом стоянки выбрали г. Уил.

На какой-то период банда исчезла из поля зрения тех, кто длительное время боролся с ней. Это стало возможным вследствие обширности района и зимней стужи. В таких условиях ведение разведки было затруднено. С конца декабря 1921 года поступавшие в штаб 81-й бригады, губернские штабы ЧОН и войск ВЧК сводки все чаще заканчивались словами: «новых сведений о движении банд не поступало».  Тем временем серовцы после длительного перехода 16 января 1922 г. подошли к Уилу. Над маленьким затерянным в глухой степи городком нависла страшная угроза. Гарнизон Уила был немногочислен — 22 красноармейца из взвода охраны уездной ЧК. В местном отряде ЧОН было несколько больше — 30 человек. Военкомат срочно призвал под ружье около ста городских жителей. Таким образом банде противостояло 150 человек. Отразить натиск врага стало возможным, тем более что из 700 конников и 200 пехотинцев Серова половину составляли больные и обмороженные, в итоге шестикратное превосходство нападавших сокращалось вдвое.

Утром 17 января 1922 г. длинные очереди пулемета и дружные залпы винтовок вынудили серовскую кавалерию повернуть назад, а пехоту залечь. Бой затягивался. Взбешенный Серов отдал приказ: «Перед нами стоит задача во что бы то ни стало занять впереди лежащий город Уил; силы противника малосильны». Но и это не дало результата. Тогда бандитский «реввоенсовет» с наступлением темноты засылает в Уил лазутчиков из бывших белоказаков. Им удается установить связь с укрывавшимися в Уиле белогвардейцами из армии генерала Толстова. Именно они и склонили к сдаче мобилизованных. Банда вошла в город, захватив более 200 винтовок и пулемет. Но чекисты и чоновцы, отступив в помещение уездной больницы, продержались еще сутки. Захватив Уил, Серов начал переговоры с командованием округа и добился перемириях 26 января по 9 февраля.

Начав телеграфные переговоры, Серов заверял, что желает знать — распространяется ли на его людей амнистия, объявленная Советской властью. Однако и в Уральске в штабе 81-й бригады, и в Оренбурге в штабах ЧОН Казахстана и войск ВЧК понимали, что искренность бандитской головки сомнительна. И тем не менее переговоры были необходимы. Командование округа собиралось известить часть бандитов об удобной возможности покончить с преступным образом жизни, но главное надо было выиграть время для подготовки к окончательному разгрому банды. Уил находился в центре глухой степи, вдали от важнейших транспортных артерий и крупных населенных пунктов. Следовало выяснить направление движения банды, намерение ее главарей. Руководство ЧК Казахстана хотело внедрить в ряды серовцев под видом мелкой банды группу чекистов для выявления связей, складов оружия и продовольствия, а также разложения банды.

Имел планы и бандитский главком — Серов. Он стремился обеспечить своему воинству отдых и ввести в строй раненых и больных. Об этом открыто говорилось в его приказе по «1-й атаманской дивизии». Вместе с тем бандиты пополняли свои ряды мобилизованными и добровольцами из местных кулаков. Долматов и его агитаторы повели идеологическую обработку горожан и жителей близлежащих сел и аулов, организовали перевыборы части местных Советов, чтобы посадить в их исполкомы своих ставленников.

Командование Приволжского военного округа деятельно готовилось к разгрому банды. С конца января 1922 г. в район станций Эмба — Актюбинск — Оренбург былй подтянуты бронепоезда № 55 и 122. Промежуток от станций Актюбинск — Илецк контролировался 289-м стрелковым полком, а 41-й отдельный эскадрон войск ВЧК и чоновцы вели боевую разведку от Актюбинска в направлении Уила. Одновременно к Уилу со стороны Гурьева и Уральска двигался объединенный отряд чекистов и чоновцев.

Узнав о сосредоточении советских войск и их приближении, Серов обратился к командованию 81-й бригады с просьбой продолжить переговоры и получил согласие. Главнокомандующий вооруженными силами страны С. С. Каменев писал руководству округа: «Прекращение военных действий против Серова привело в конечном результате к усилению последнего. Очевидно... совершена недопустимая ошибка, так как если Серов вступил в переговоры, то совершенно не было надобности прекращать против него военные действия».

Главком был прав, наибольшую выгоду из перемирия извлек Серов. За это время в строй вернулись раненые и обмороженные, бывшие белогвардейцы и алашордынские каратели пополнили его ряды. К началу марта в банде было около 1000 сабель и более 300 штыков. 26 февраля банда покинула Уил.

8 марта 1922 г. разведчики-чоновцы доложили в Оренбург о движении серовцев в направлении Илецка. В тот же день сводный отряд курсантов оренбургских военных школ (230 пехотинцев и 106 кавалеристов) выступил из Илецка в сторону Уила. В середине следующего дня, когда отряд находился в с. Красноярском, дозорные сообщили о приближении банды. Завязался тяжелый бой. Почти 8 часов конница и пехота врага штурмовали позиции курсантов, но под ураганным огнем откатывались назад. Но положение оставалось сложным.

На помощь курсантам пришли местные коммунисты. Секретарь партячейки Оспанов с восемью товарищами вступили в ряды бойцов. Два местных жителя Глоба и Джангореев вызвались пробиться в Илецк и сообщить об обстановке. Получив известие, командование восточной группы округа направило из Оренбурга подкрепление и боеприпасы. Только в 2 часа ночи бой утих. Оставив на поле сражения 74 трупа и знамя одного из полков, бандиты ушли. Уже на марше недалеко от с. Покровского правая колонна серов-дев случайно натолкнулась на обоз с продовольствием, фуражом и боеприпасами, посланный оренбургским курсантам. Четыре бойца охраны и находившаяся вблизи группа чекистов во главе с особоуполномоченным Оренбургского губернского ЧК Д. И. Клейменовым погибли в неравной схватке.

Более трех недель банда Серова металась по пограничным районам Оренбургской, Уральской, Саратовской губерний. Приближалась весна. С каждым днем маршрут движения банды суживался, становилось ясным, что она собирается уйти в район рек Чижи 1-е и 2-е, который в период весенних разливов был непроходим.

В директивах ВЧК —ОГПУ, приказах Главного командования Красной Армии и штаба ЧОН страны, отправленных на имя руководителей Приволжского военного округа, настойчиво указывалось на необходимость до весны покончить с бандой.

Отягощенная награбленным, банда с трудом уходила от преследования кавалерийского дивизиона Турищева. Эсерокулацкий «реввоенсовет» пытался облегчить обоз из 400 подвод, оставляя кое-где семьи ряда главарей и «активистов». С этим была не согласна значительная часть серов-ского комсостава, ибо вслед за семьями по селам могло разбежаться и большинство бандитов.

Координируя свои действия, чекисты и чоновцы Саратовской и Уральской губерний, командование 81-й бригады, 189-го стрелкового полка и 97-ой отдельной бригады войск ГПУ Казахстана постепенно прижимали серовцев к участку железной дороги Деркул — Шипово (45—65 км западнее Уральска), где под парами стоял бронепоезд и находились в засаде пехотный батальон и уральские чоновцы.

3 апреля при переходе линии железной дороги банда подверглась сокрушительному удару. Более 300 подвод обоза, вся пехота, лазарет, 4 пулемета, запас продовольствия и боеприпасов были захвачены частями Красной Армии, чоновцами и чекистами. «Вся кавалерия Серова почти в панике бежала, некоторые даже бросали винтовки и вообще солдаты стали выходить из подчинения»,— так писал об этом бое начальник штаба серовской дивизии Бур-жаковский.

Атаман, собрав через несколько дней небольшой отряд (70 человек), еще попытался сопротивляться. Но 14 апреля автоотряд и эскадрон Турищева настигли его и вновь жестоко потрепали. На поле боя серовцы бросили почти все свое оружие.

Теперь с несколькими десятками тех, кому уже нечего было терять, Серов метался в треугольнике Сламихинская — Новоузенск — Пугачевск, изредка прорываясь к Лбищенску. Все чаще и чаще его налеты кончались неудачей. В мае и июне милиция и вооруженные рабочие в районе Шипово — Бударино смело атаковали бандитов. В начале июля группа рабочих сенозаготовительного пункта у станции Переметная, вооруженная винтовками и вилами, дала серовцам встречный бой. Еще в апреле чекисты Саратова и Уральска внедрили в банду своих людей, и это позволило выявить, а затем и ликвидировать базы снабжения и эсеро-кулацкую агентуру. К 1 августа 1922 г. у «главкома» осталось четверо подчиненных. 19 августа Серов и Долматов сдались чекистам Саратова. С «зеленым движением» в Поволжье и Приуралье было покончено.

Ликвидация серовщины — это свидетельство полного краха военно-политических замыслов эсеровской верхушки региона. В рядах банды находились наиболее подготовленные в идеологическом и военном отношении кадры. Именно их хотели сделать комсоставом эсеро-кулацкой армии и политическими руководителями «демократических» органов власти. На серовцев работало все эсеровское подполье. В октябре 1922 г. на следствии Серов открыто говорил: «У меня были везде свои люди». Бывшие белогвардейцы, анархисты, эсеры засылались в состав милиции, ЧОН, пристраивались в продовольственные пункты АРА, чтобы обеспечить серовцам получение нужной информации. Но никто из них не мог дать Серову главного — сочувствия и помощи со стороны трудового крестьянства. Следует особо отметить, что ликвидация банды была достигнута в нелегкой борьбе. Плечом к плечу за торжество дела Советов сражались рабочие и крестьяне, русские и казахи, украинцы и немцы. Именно они не позволили серовцам вновь разжечь в междуречье Урала и Волги пламя новой гражданской войны.

Летом 1922 г. распались последние банды Кожедуба и Гапченко в районах Акмолинска и Кокчетава*. В те же месяцы чекисты ликвидировали филиалы организаций Базарова — Незнамова в Петропавловске и Семипалатинске. Из 95 активистов 25 — это бывшие помещики и кулаки, 21 — офицер, остальные мещане, служащие, представители духовенства.

Разгром эсеро-кулацких банд, ликвидация различных антисоветских организаций совпали по времени с открытым судебным процессом по делу членов ЦК и иных руководителей партии правых эсеров, проходившем в Москве. Анализируя почти пятилетний период борьбы верхушки и актива этой партии против трудящихся Советской страны, Президиум ВЦИК 8 августа 1922 г. в своем постановлении отметил, что партия эсеров при возникновении написала на своем знамени слова «Революция и социализм». Но в ожесточенной борьбе, которую рабочие и крестьяне вели против помещиков и капиталистов, она «встала целиком на сторону капитала, угнетения, реакции. В метаниях между активной службой буржуазной реакции и тщетными усилиями удержать остатки доверия рабочих масс партия социалистов-революционеров пропитывается двойственностью, лицемерием: фактически подталкивает к убийствам и организует их, официально отказываясь от них, поддерживает, питает, организует каждое движение против советского строя из каких бы черносотенных источников оно не исходило». Вся деятельность партии эсеров, говорилось в приговоре Верховного революционного трибунала свидетельствует о том, «что она является контрреволюционной партией врагов народа».

Глубокая враждебность эсеров делу трудящихся стала ясна подавляющему большинству рабочих и крестьян страны, в том числе труженикам Казахстана. Характеризуя положение в северных уездах края, Акмолинский губком РКП (б) в декабре 1922 года писал: «В общем и целом настроение крестьян и киргиз (казахов.— В. Г.) губернии хорошее, что доказывает отсутствие всякого политического бандитизма». Подобные сообщения поступали в Кироб-ком РКП (б) со всех уголков республики.

Лопнули расчеты эсеровских спецов на голод. Коммунистическая партия и Советское правительство развернули всенародную борьбу с голодом, спасли от мучительной смерти миллионы людей. По всему Казахстану работали специальные комиссии помощи голодающим, осуществлялся сбор продовольствия, денег, создавались пункты питания, расширялись посевные площади. Во главе этой борьбы стояли коммунисты.

Итоги продовольственной кампании 1921—1922 годов показали возросшее влияние Коммунистической партии среди крестьянства. Если при первом сборе продналога в конце 1921 года несколько не добрали до нормы, то в 1922 году она была даже перевыполнена. ЦИК Казахстана отмечал, что крестьянство республики «в массе отнеслось к налогу вполне сознательно, выполнив свой долг перед государством». Это говорило об успешной работе партийных организаций губерний и уездов по разъяснению среди жителей аулов, сел, станиц и хуторов новой экономической политики, необходимости ускоренного всенародного похода по ликвидации разрухи, голода, последствий войны, а затем развертывания социалистического строительства.

1920—1922 годы были периодом, когда страна Советов прошла еще одно испытание на прочность, но уже в битве с силами мелкобуржуазной контрреволюции. Выступая перед делегатами и гостями IV конгресса Коминтерна 13 ноября 1922 года, В. И. Ленин от имени партии говорил: «Прошедшие полтора года положительно и абсолютно доказывают, что мы этот экзамен выдержали». Слова вождя относились и к Коммунистической партии Казахстана — неотъемлемой составной части славной ленинской партии.