Страница - 39

РАЗДУМЬЯ

Я в тот раз намеренно выбрал поезд... А то ведь — перелетая из аэропорта в аэропорт, перекрывая намного высоту птичьего полета, можно и потерять представление о сегодняшнем облике нашего преображенного края. К тому же — любая односторонность не на пользу писателю.

Я размышлял о том, что по облику земли во многом можно определить и облик народа, владеющего ею; о том, что в такой тождественности заключено неповторимое своеобразие, и одно без другого — не познать. Наверное, прожитые годы — помимо всех своих неудобств — имеют и свое неоспоримое достоинство, и достоинство — это возможность сопоставлять не умозрительно, а на прочной основе того, что ты видел, что наблюдал, о чем думал и что чувствовал в разные годы своей жизни. И поэтому мне — человеку, который еще застал шестипудовые с гектара урожаи на севере Казахстана — хочется сказать свое искреннее, радостное слово об урожае первого года десятой пятилетки, об урожае, какого никогда еще не пересчитывали на желтых пшеничных полях осенний ветер и беспристрастный бухгалтер.

Обо всем этом думаешь сейчас, а тогда, во время моей поездки в карагандинской степи и севернее, в Кокчетавской, Северо-Казахстанской, Кустанайской областях, хлеба и травы как бы соревновались между собой, шли в рост, стояли густо и сильно. Казалось, не было здесь ни одного нериспустившегося бутона, ни одного не налившегося колоса. И чем дальше к северу, тем обильнее становились поля и сенокосные угодья, являя собой жизнерадостную картину неуемной щедрости природы, силы и величия советского человека. Зеленое море подступило к окну, волнами ходило возле полотна...

У окна я встречал рассвет, когда капли росы вспыхивали драгоценными искрами в первых лучах солнца, и легкий утренний ветер бережно, словно боясь рассыпать их, заставлял росинки светиться всеми цветами радуги. И я подумал, что таким вот радужным свечением отмечен каждый колос будущего казахстанского миллиарда!

К закату поля выглядели иначе — набравший силу ветер гонял по ним, вал за валом, тучные волны и миллиард представал не в виде блистающих колосков, отдельных, а как бы целиком, в виде бескрайнего океана, который к вечеру приобрел темно-зеленый оттенок. Да, мы обещали миллиард и с надеждой думали: мы свое обещание сдержим, осенью до краев наполнятся элеваторы...

Я смотрел на смену картин придирчиво и пристрастно, и не мог иначе, потому что это были мои родные края, и я отмечал про себя: вот здесь леса, помнится, поредели в скудные годы, когда животным не хватало кормов, лошади и коровы объедали деревья... А сейчас рощи снова оделись в пышный наряд. Сомкнулись и защитные лесопосадки по обеим сторонам железнодорожного полотна, и во многих местах нет даже характерной приметы здешнего пейзажа — щитов для снегозадержания.

В своих летних размышлениях—радостных, придирчивых, пристрастных о будущем миллиарде, я не мог не обратить внимания на обилие шлагбаумов по обе стороны полотна. Поднятые к небу, они были похожи на колодезные журавли времен моей молодости. Сейчас в них упирались радиаторами десятки автомашин, они покорно ожидали, пока пройдет состав. Думаю, что самая современная электронная машина не возьмется подсчитать, сколько здесь теряется времени. Ведь с той поры, как была проложена железная дорога между Петропавловском (Кзылжаром) и Карагандой, неизмеримо увеличилось количество совхозов, районов, возрос поток автомашин, и еще неизвестно, что дороже, а что дещевле — строить на переездах путепроводы или тоннели (не знаю, я — не инженер) или же сохранять полосатые барьеры, которые искусственно сдерживают грузовой поток. А потом — жаль было и шоферов, которые, должно быть, не тихими и добрыми словами провожали наш состав, преградивший им путь.

И еще одно, правда, не о хлебе. Глядя на бесконечные перелески, которые, чем ближе к Петропавловску, тем становились чаще и гуще, и которые в наших краях зовут — колки, мне казалось, что в наш век огромных технических мощностей, нельзя забывать и о малой, так сказать, механизации. Чтобы не выражаться слишком уж научно, скажу, что подумал я просто о сенокосных машинах. Они сегодня отличаются широким захватом — в сто рук. Потому и не пройти им к большим и малым полянам, которые, как островки, таятся в лесах. Такие поляны и лощины, поросшие ракитником, остаются нетронутыми, травы жухнут и вянут на корню. Может быть, подумал я, рядом с каким-нибудь К-700 не лишним будет и небольшой трактор или при нем — сенокосилка с узкозахватными косами... Для Казахстана, который создает сельскохозяйственные машины, это не явилось бы непосильной задачей, а польза, по-моему, явная.

...А поезд шел дальше. Поезд приближался к Петропавловску.

Впоследствии, когда был подсчитан собранный урожай, выяснилось, что больше всего зерновых с гектара вырастила Северо-Казахстанская область, и это наполнило меня гордостью — меня, уроженца этих мест.

Но, пожалуй, это сообщение не могло меня удивить, потому что летом я проехал через шесть районов, видел поля многих совхозов. Хлеба стояли так густо, что, казалось, и мышь не проберется между стеблями... Глазом человека, который когда-то учился в Сибирской сельскохозяйственной академии, я отмечал чистоту посевов — сорняки, которые всегда норовят появиться после дождя, были уничтожены рачительными хозяевами.

Наш путь вел в совхоз «Жана-жол», который вырос на том месте, где когда-то стоял мой родной аул. Совхоз как самостоятельное хозяйство образовался лишь в прошлом году.

Здесь издавна живут люди из родов сибан и самай, капсыт и балыкбай. Почти бросовая земля на самом стыке Северо-Казахстанской и Кустанайской областей, ей как-то не придавали особого хозяйственного значения, так что за последние сорок лет эти аулы переходили из одной области в другую то ли семь, то ли восемь раз. Здесь, конечно, как и всюду, держали крупный рогатый скот, сеяли хлеб, но не было сделано выбора какой-то одной отрасли, не было специализации. Поселок не рос, и когда два с лишним года назад мы втроем — Алексей Белянинов, Гафу Каирбеков и я — приехали сюда, то в отделении «Жана-жол», состоящем из ста дворов, не нашлось, где поместиться, и мы жили в полевом вагончике.

Многие здесь, как и всюду, получили в свое время высшее образование, но в родной аул не вернулась и десятая их часть, а было таких.— сто пятьдесят человек. Не было средней школы, и после восьмилетки многие родители отправляли детей в другие совхозы, в другие районы, чтобы они могли там продолжить образование.

Обо всем этом я рассказал в Политбюро ЦК КПСС. Вопрос был решен безотлагательно. В дело вступил первый секретарь Северо-Казахстанского обкома партии Василий Петрович Демиденко, и было принято решение создать совхоз, самостоятельный совхоз «Жана-жол», выделить ему землю, обеспечить техникой...

В партийных решениях последних лет часто подчеркивается, — слово и дело не должны расходиться, а слово бывает произнесенное, бывает — написанное, значит, бумага тоже должна стать делом...

В истории «Жана-жола» так и произошло. Сюда были направлены деловые, образованные, принципиальные люди —директор Жолмагамбет Айкенов, секретарь парткома Шугаип Кучербаев, главный агроном Искандер Елеусизов, у которых не было времени «на раскачку». Люди это молодые, и, что мне нравится в их поколении, они не подвержены пресловутому «казахшику»— пережиткам патриархального прошлого. Они, как мне показалось в первую очередь требовательны к самим себе, а значит, могут с полным моральным основанием требовать и с других. Мне было приятно не видеть в семь, скажем, часов утра ни одного праздношатающегося на улицах, а таких, чего уж скрывать, я видел в прошлые приезды... Я почувствовал деловой настрой и в разговорах своих односельчан — механизаторов, животноводов, учителей. А в школе и малыши знали, что у них теперь — свой совхоз.

Чтобы проверить себя и свои впечатления, я разговаривал с первым секретарем райкома партии Маркеном Ахметбековым — совхоз входит в состав Джамбулского района Северо-Казахстанской области,— и он подтвердил: верно, люди стали работать лучше, почувствовали уверенность в своих силах. Такой простой пример: как известно, для новых совхозов существуют пятилетние льготы по сдаче продукции, по различным платежам... Руководство «Жана-жола» ни разу не прибегало к этим льготам. Не было надобности. А лучше сразу привыкать работать хорошо, без всяких поблажек. Минувшей весной совхоз «Жана-жол» приходил на помощь хозяйствам старшим, устоявшимся.

Как-то так сложилось, что в наших аулах девушки раньше близко не подходили к технике. К весне десять девушек в совхозе выучились и сели на тракторы. Шестеро девушек убрали и заскирдовали все сено. Они же работали и на уборке урожая. И бригадиром у них — девушка, такая миловидная, шустрая, которая по делу добьется своего хоть у главного инженера, хоть у директора. На литературном вечере в «Жана-жоле» я говорил об этих девушках — как интересно мне было с ними разговаривать, узнавать, что они думают о своей жизни, о своей работе. Я тогда пожелал им счастья, хочу сделать это и сейчас!

Я много ходил по поселку — всего лишь за год совхоз построил пятьсот домов, по одной и но две квартиры. Поспел я и к новосельям, выполнил важное поручение: вручил пять ключей пяти семьям механизаторов.

Конечно, говорили мы и о том, что дело только начинает делаться — тяжело с культурно-просветительной работой, клуб ютится в старом обветшалом здании, нет пока и средней школы. Правда, не так давно товарищ Кунаев помог жанажольцам и в этом: стены нового школьного здания уже возводятся.

Что меня удивило в этой поездке — ведь раньше, когда у нассеяли не так уж много хлеба и невелико было поголовье скота, в «Жана-жоле» постоянно жаловались на нехватку пашен и сенокосов. А теперь, когда прироста площадей в общем-то не произошло, земли хватает.

И дело здесь не только в милостях природы, дело в том, что в партийных документах называется «аграрной политикой партии на современном этапе», в повышении культуры земледелия и ведения животноводства.

...Мы ездили по полям.

От меня не могли укрыться участки, которые отнюдь не радовали глаз: вот хотя бы этот квадрат, поросший молочаем, хлеб тут явно неуютно себя чувствует.

— А здесь тоже надеетесь получить по шестнадцать центнеров?— нанес я укол самолюбию Жолмагамбета Айкенова, директора.

И мне понравилось, что этот молодой человек, очевидно, без лишних восторгов относится к совхозным достижениям, но и без чрезмерного ужаса — к недостаткам, зная, что их можно искоренить.

— Да, такие поля есть, к сожалению...— спокойно согласился он.— Здесь недоберем, недобор покроют участки высокоурожайные. А вот приезжайте на будущий год — мы таких полей больше не потерпим.

Самонадеянность молодости? Или уверенность в своих знаниях, силах и возможностях? Думаю, что-— второе.

Казахстанский миллиард представляется мне горной цепью, которая появилась в степи вопреки привычным представлениям о географии. И каждая вершина в этой цепи—будь то гора, пригорок или холм — носит свое название. Хорошо, что есть и такое — «Жана-жол»...

Еще первого октября молодой совхоз рапортовал о выполнении принятых обязательств..

Казахстан в нынешнем году благодарен родной земле. Земля щедростью и добром ответила на заботу, которая помогла ей накопить силы, преодолеть засуху и сделать миллиард пудов зерна исходным рубежом в достижении высоких урожаев.

«А вот приезжайте на будущий год»,— так говорил мне молодой директор совхоза.

Придется поехать.