Бет - 8

IV

Сегодняшний реалистический роман вобрал в себя все доброе и хорошее, лучшие традиции прошлого. М. Ауэзов сумел увидеть, познать эти особенности и использовать их в своем творчестве. В «Жизни Клима Самгина» М. Горького, «Тихом Доне» М. Шолохова, «Хождении по мукам» А. Толстого, «Будденброках» Т. Манна, «Саге о Форсайтах» Голсуорси и других эпопеях жизнь отдельной личности показывается в тесной связи с бытием народа и поступью истории. В них раскрывается изнанка разных слоев общества, создаются типы людей, впитавших все добродетели своей среды. В их чувствах, мыслях, страданиях и раздумьях выражается сущность разных эпох. Эпопею можно было бы назвать синтезом объективного и полифонического романа.

Мухтар Ауэзов задумывал написать роман-эпопею о современной жизни. Было — перед тем, как открыть роман «Племя младое», читатель испытывал чувство тревоги. Ведь автор большую часть жизни отдал веку минувшему. Почувствовал ли он дыхание современности, смог ли передать помыслы современников столь же глубоко и мудро, как героев «Пути Абая»? Что скажет художник о своем веке, о сегодняшнем дне? Какой ответ даст на вопросы, которые постоянно волнуют тебя?

Помните? Трое всадников, выехавших из Семипалатинска, резво направились в сторону Чингистау. Писатель и тебя как бы сажает на коня, дает возможность и тебе прислушаться к таинствам степи, подышать полной грудью щекочущим ноздри запахом степных трав. Вы в начале истории, продлившейся на десятки лет. Но то было прошлое, воскрешенное талантом.

А в новом романе — нынешняя среда, сегодняшняя жизнь.

Какой бы богатой ни была история литературы, проблема положительного героя все еще не решена окончательно. Да, есть Фауст, есть Болконский, но за них не спрячешься. Разумеется, нельзя не сказать о трудных и бесчисленных художественных поисках реалистической литературы. Каждый для себя искал вершину: у Стендаля— Жюльен Сорель, у Толстого — Платон Каратаев, у Чернышевского — Рахметов, у Горького — Власов.

Эту тяжесть, нависающую над искусством, Мухтар Ауэзов чувствовал всем своим талантом. Итоговая мысль в его статье «Сегодняшний роман и его герой»— о действующих лицах романа. Вокруг этой проблемы наговорено много лишнего и поспешного. Однако установлено главное: положительный образ может быть идеалом писателя, но он не является идеальным героем. Превращение людей в ангелочков «белее молока, чище воды» чуждо духу реализма.

Самая большая удача Мухтара Ауэзова в романе «Племя младое»—точно выбранные герой. Сказать, что произведение написано о животноводах или металлургах — значит ничего не сказать. Не чины и не род деятельности нужны читателю, а душа человека, глубина и оригинальность мышления.

Способность найти, выбрать героев, имеющих качества, присущие многим, облегчила задачу Ауэзова, даже, как говорил он сам, поддержала его. Создание образа интеллектуального героя, о котором много говорят, одна из главных задач романа «Племя младое». И он был создан — это первый секретарь обкома партии Нил Петрович Карпов.

Почему Мухтар Ауэзов взял русского человека главным героем своего произведения, почему увидел в нем свою надежду? А почему центральным героем знаменитой эпопеи Ромена Роллана стал немец Жан-Кристоф? Потому что писателю легче было глазами иностранца показать недостатки своей нации. Наверное, и Ауэзов руководствовался такой «хитростью». Может быть, ему хотелось поблагодарить русских людей, с которыми сдружился на склонах, перевалах, петляющих тропах жизни. Кто может поручиться, что Ауэзов не вспоминал облик своего друга Саши Фадеева, когда писал о «голубых главах» Нила Карпова.

Такая работа, как создание художественного образа, отбор жизненных материалов не является непроницаемой тайной. Но все это, безусловно, сложный, трудный, мучительный процесс. Можно многое рассказать и о прототипах героев произведения. Но для нас важнее не история создания образа каждого, а разбор и понимание его облика.

Карпов открывается с неожиданной стороны, когда исторический путь казахов сравнивает с изломанными хребтами Алатау, Это поэтическое видение, глубокая аналогия.

Картина предвечерней вершины в экспозиции романа — живой и впечатляющий пейзаж, созданный большим мастерством. Все предстает перед вашими глазами, даже ущелья и каньоны, заполняемые вечерней темнотой. Яркие и светлые краски, как в картинах Мартироса Сарьяна. Волнуешься и затихаешь вместе с Карповым.

Тепло принятый читателем при первой встрече, Карпов начинает постепенно раскрываться. Каким бы общим ни был язык искусства, особенно язык музыки, трудно приезжему человеку с первого раза понять и оценить искусство другого народа. Карпов сдержанно и искренне говорит об этом после концерта в филармонии. Вы чувствуете, что здесь его словам сочувствует и автор.

Секретарь обкома — важное звено в государственной деятельности, человек большой власти, рычаги которой держит в своих руках. Каждый день его существования тесно переплетается с деятельностью многих отраслей хозяйства. Есть радости, но забот более, чем достаточно. Каким путем отобразить все это в романе? Человек может остаться в тени, а на первом плане окажутся вал и проценты.

Писатель специально вырвал Карпова из повседневной рутины. Цифры, планы, расчеты занимают в книге две трети страницы. И написаны они увлекательно, помогают точно передать мысли Карпова, который говорит о будущем области.

Взволнованность в раздумьях Карпова — одна из его основных особенностей. Соединив свой огромный опыт и бескрайние знания, он приходит к неординарным выводам и принимает смелое решение. Сначала он сомневается, проверяет и перепроверяет, и лишь убедившись в правильности своего решения, объявляет его.

Громкими словами и пустыми обещаниями человек не добьется престижа. Карпов поступает иначе. Впервые угостившись в чабанском доме, он чувствует в своем сердце близость и нежность к этим людям. Тут дело не в ароматном чае чабана. Разве этот чабан слышал раньше от других владельцев кресел, которые сожрали не одну овцу из его отары, такие заботливые слова, какие услышал от Карпова? Уважая и почитая обычаи, традиции, обусловленные долгой кочевой историей, Карпов за какие-то два часа, проведенные в юрте, узнал многое из быта казахов. Его любопытство исходило из любви к человеку. Он словно родной брат и добрый отец чабану.

Занимая столь высокий пост, Карпов совершенно лишен высокомерия. Он ведет себя со спокойным достоинством, какое бывает у людей умных, знающих себе цену: умеет слушать, но может и заставить слушать себя. С полуслова он схватывает суть дела. Когда секретарь Узакского района Арип Есдаулетов рассказал о состоянии скота, Карпов сразу понял обстановку. Двусмысленные слова, признак неустойчивости, он считает очковтирательством (много обещает, ничего не делает).

По сравнению с другими героями портрет Карпова дан несколько иначе. Чистые иссиня-голубые глаза, лицо без морщин, прямые плечи, голос звучит по-разному — то мягко, то твердо, как приказ. Лицо меняется в зависимости от внутренних переживаний - оно может быть веселым, нахмуренным, простодушным. Раскрывается Нил Петрович во время решения конкретных

 проблем, оценки чего-либо. Его слова остры, пружинисты. Чуткий художник Ауэзов изображает Карпова так, словно ставит его перед вами. Рассказывает ли он о спасении Медета, слушает ли исповедь Алуа, выступает ли на собрании, он будто стоит рядом с вами.

Во всей глубине нравственный облик Карпова раскрывается во время его размышлений о чабане. Мы видим настоящего партийного деятеля, который принимает смелые и справедливые решения. Речь его четкая и точная — скажет, как отрежет. Когда надо, он не посчитается ни с чьим общественным положением. Верно понимает положение вещей и болеет за него душой. Сколько мощи, ярости и огня. К тому же он не копается скрупулезную в недостатках, здесь ощущается ответственное новость гражданина, который нашел способ устранить этот недостаток.

Ридом о образом Карпова поселены образы молодежи. У них свои конфликты, своя линия развития — Айсулу - Ильяс, Айсулу — Сагит. Хотя первый конфликт занимает небольшое место, он важен с психологической точки зрения. Второй конфликт — причина серьезной схватки в романс.

Айсулу совсем недавно приехала в Алма-Ату, большой город. Она еще не успела адаптироваться и принять городской облик. Внутренняя спокойная сдержанность обособляет ее от других.

Читая роман Ауэзова, вы убеждаетесь в том, что писатель сделал своей единственной целью показать неприкрашенную действительность. Прославляя добро, он не обходит вниманием и активно действующее зло.

В образе Сагита сконцентрированы едва ли не все приметы аморальности — он груб и алчен, жесток и беспощаден. Он может с ножом броситься на Айсулу, отказавшуюся стать его женой, сбить машиной Армана, затем добить его, искалеченного, но еще живого, а при расследовании категорически отрицать свою вину. Это — настоящий злодей, о таких говорят: режь его — из него даже кровь не потечет.

Конфликт между Сагитом и Айсулу едва не закончился гибелью девушки. Молодая красавица словно лишилась крыльев. Какой будет дальнейшая судьба Айсулу? Какой урок получит Сагит? На эти вопросы не дается ответа. Потому что Ауэзов не собирался ставить любовную тему в центр повествования. Это лишь одно из русел романа.

В произведении создается яркая картина труда и жизни животноводов. В борьбе с джутом, бескормицей скота глубоко раскрывается облик многих людей и их внутренний мир. Редко кто из писателей, писавших о жизни чабанов, прошел мимо таких непременных событий в их быту, как нападение волков и борьба с джутом. И в «Пути Абая» есть главы об этом. Там все, во главе с Даркенбаем, ради спасения детей, стариков садятся на коней. Мысли чабанов Жаксымбета, Косая, Сальмена во многом одинаковы. Но молодой чабан Медет занимает особое место. Даже во время бурана, когда он один остается с отарой в глухой степи, Медет не изменяет своему веселому нраву и не теряет романтической приподнятости.

Каждая вещь — это ответ писателя на злободневные проблемы времени. Тогда почему в «Племени младом» джут занимает столь обширное место? Мухтар Ауэзов никогда не показывал жизнь чабана поверхностно. Схватка со злыми силами природы — нелегкая борьба, в ней всегда раскрывается характер. Поэтому Ауэзов вполне обдуманно выбрал такой тяжелый миг в жизни скотоводов. Острота и ожесточенность сегодняшних конфликтов не всегда бросаются в глаза. Чтобы рассмотреть их, нужна зоркость писателя, нужна смелость художника.

Партийных работников Мухтар Ауэзов изображает по-разному. Возьмем Арипа Есдаулетова. Со стороны он кажется солидным и деловитым секретарем. А на самом деле он слишком часто оглядывается на высшестоящее начальство. Он редко высказывает свое мнение, чаще ограничивается языком жеста, намека, многозначительными взглядами. Умеет сплести интригу в целях самозащиты. Об этом писатель предупреждает не случайно. Времена культа личности не прошли даром. Он смотрит на людей с подозрением. И готов защищать себя любым способом.

После джута в областном партийном комитете проходит большое собрание. Арип ищет любые способы, чтобы уйти от ответственности, пытается разделить ее на всех. Самокритичен секретарь Ноянского райкома Мурат Касымов. Два типа партийных работников — очковтиратель и карьерист, с одной стороны, и честный, искренний, хотя недостаточно опытный руководитель.

Где-то в середине романа появляется еще одна героиня— Асия. Это настоящая представительница современной интеллигенции, которую писатель назвал «племенем младым».

Красивая внешне, она прекрасна своими духовными качествами. Асия хорошо знает современное и прошлое искусство. Если некоторые люди умело разглагольствуют на уровне прописных истин, но оказываются беспомощными при столкновении с жизнью, то Асия гармонична, она уверенно чувствует себя и в житейских делах и при встрече с прекрасным.

Добрая мать Нурбиби, занимательный старик Танат, алчная Асель — псе они представляют разные грани национального характера и вызывают соответствующее отношение.

Жандос показан только два раза. Но этот врач-пенсионер остается в памяти. Карпов, Асия и их духовные родственники — люди дела и действия. А Жандос —это взгляд со Стороны, это, как говорят типографские работники, свежий глаз. Его остроумные суждения о строительстве Алма-Аты могут озадачить даже профессиональных архитекторов. Нет, Жандос — не Мефистофель, но ко злу он беспощаден.

Мет сомнения, что автор специально выбрал такую личность, как Жандос, чтобы выносить приговор недостаткам и путанице жизни.

В «Племени младом» Ауэзов отказался от метода, который применяется в романах-путешествиях, где все показывается и оценивается глазами одного героя. Это могло бы сузить масштабы изображаемого и оставить в тени другие действующие лица.

Для сегодняшнего романиста показ всех явлений жизни глазами одного человека не является плодотворным направлением. В наш век, когда каждый человек внимательно всматривается в самого себя, когда так усилилась роль интеллекта, роман-путешествие может хорошо показать отдельные стороны жизни, но не способен создать целостную картину.

Подобно тому, как в четырехтомной эпопее нити многих событий тянутся к Абаю, так и в новом романе все конфликты группируются вокруг Карпова. Однако и приемы романа-путешествия писатель использует в необходимых случаях.

В этом романе, есть печальная история, которая невольно вызывает слезы. Она называется «Смерть Алуа». Смерть невинных людей в «Пути Абая» и рассказе «Лютый» по сравнению с этой гибелью кажется не такой уж страшной. Гнев вызывает жестокость людей, которые обрекли добрую Алуа на страдания и мучения. Вводя эту историю в роман, зная что она нанесет урон композиции, М. Ауэзов ради углубления идейного смысла применил прием контрастности.

В композиции романа ясно прослушивается четкий ритм.

События первой главы полностью происходят в Алма-Ате. Здесь же собраны и основные герои — Карпов, Асия, Айсулу. Вторая глава круто начинается с хозяйственных дел: суматоха борьбы за хлопок; травма Айсулу и объяснение ее с Ильясом; нападение Сагита; Ильяс, уходящий с печальной озабоченностью. Третья глава: Карпов приступает к работе; мысли чабана Керимкула; знакомство со служащими района; гибель Алуа; тихая блаженная жизнь во дворе Нурбиби; убийство Армана; сборы в Алма-Ату; джут; буран, борьба со стихией. О чабанах говорится в четвертой главе. Глава пятая: весна, цветы; опечаленные Нурбиби и Айсулу. Затем серьезное, вдумчивое, знаменательное собрание в областном партийном комитете, где решались многие проблемы. В конце романа восхищение Карпова чабанами, его заботы.

Произведение писалось о жизни юга и сохранило его языковые особенности. Писатель этим не злоупотребляет, но местные говоры в нужных местах ненавязчиво создают отличительный колорит.

Для полноты раскрытия образов дается картина окружающей среды, иногда вещей. Вещи, названные здесь, сейчас нелегко найти. Даже их названия звучат архаично. Примененные Ауэзовым в романе эпитеты иногда показывают основное, устойчивое качество вещи, иногда сообщают о взгляде автора на какое-то явление. Во многих случаях эпитеты состоят из двух или трех определений.

Велико значение детали. Иногда вроде бы мимоходом брошенное определение может сказать о многом. Например, большие серые с красноватым налетом глаза прокурора Саматова.

Писатель постоянно выделяет такие детали, как большие черные глаза Айсулу, плечи Карпова, волосы Сагита. Сравнения его неожиданны, но в основном они соответствуют казахским понятиям. В произведении нет случайных пейзажей. Цветущий сад Айсулу словно передает ее настроение. Но чувствуется все же некоторая приблизительность мотивировок, стилевые упущения... Автор не успел довести роман до конца.

В древней поэзии казахов нет рифмовки в современном понимании. Стихи Казтугана или Шалкииза крепко связывает внутренняя рифма, богатство красок и мыслей. В богатырском эпосе, речах биев, терме — напевах повторяются эти свойства. Значит, в казахской поэзии белый стих и свободный стих существуют изначально, они родились на родной почве.

Обобщая опыт мировой лирики, нетрудно заметить, что стержнем ее всегда служат эмоции, чувства. Но вряд ли любое волнение, любое впечатление способно рождать лирическое произведение. Оно возникает при таком состоянии души, когда человеком овладевает высокое гражданское или сильное интимно-лирическое чувство.

Собственное «Я» художника, поэта сливается с общественной мыслью, с злободневными проблемами народной жизни. Эти проблемы, социальные идеи, чувства в раздумья по-своему преломляются в сознании поэта, переплавляются его фантазией и превращаются в яркую законченную картину.

Понять закономерности развития лирики можно только на основе принципа историзма. Лирика начинает развиваться тогда, когда субъект поэта приобретает личные черты, когда человеческая личность выделилась из косных пут коллективной, патриархальной морали. В стихотворениях великого казахского жырау Шалкииза уже можно различить и глубокие размышления, и напряженность субъективного чувства. Поэзия Махамбета активно наследует не только художественное мастерство неистового жырау, но и его воинственность. Он словно бы препоясался его холодным и неотразимым алдаспаном — беспощадным тяжелым мечом.

Гордый дух народа, никогда не склонявшего голову даже в самых трагических обстоятельствах, его горе и страдания, психология, необычные для европейца типы, порожденные кочевой жизнью, бесчисленные нюансы человеческих чувств, картины национальной жизни — все это запечатлено в лирике гениального Абая, поднявшегося благодаря этим качествам на уровень мировых шедевров.

Периоды подъема казахской советской поэзии тесно связаны с обострением социальной борьбы народа, со знаменательными изменениями в обществе. Принято считать, что поэзия — это художественная летопись эпохи. В свое время примйтивно-догматические установки требовали исполнения этой функции в самом прямом и газетном смысле. Так создавались репортажи и оды, темой которых были хозяйственные компании и восхваление руководящих деятелей.

Тот факт, что по сравнению с казахской прозой казахские поэзия и драматургия мало заметны на всесоюзной арене, ни для кого не секрет.

В наше время, когда человечество подошло к пропасти атомной гибели, лирика не может цокать языком, любуясь белыми облаками, млеть, слушая шелест листьев или созерцая стройные девичьи ноги, сегодняшний поэт — мыслитель, сегодняшний поэт — борец. Мы хотим видеть казахскую поэзию занимающей свой учат сток идеологического фронта. Без этого она обречена на риторику и мелкотемье.

VI

Ряд ученых — Тимофеев, Волькенштейн, Борев, Кургинян, Карягин — считают: для полного понимания жанровых тайн драмы мало знать природу словесного искусства, теоретические правила. Синтетический характер драмы требует рассматривать проблему в сочетании со всеми видами искусства.

Уже в древней Греции драматические произведения писались для постановки на сцене. Учет театральных требований во всех пьесах Шекспира отражается в авторских ремарках. В конечном счете, ради успеха спектакля, ради углубления и заострения авторской идеи, режиссер «подключает» музыку и изобразительное искусство. Но всё-таки основу, жанровый облик драме создает литература.

Постоянный стержень драмы — действие, действие людей, движение жизни, которые не успокоятся, пока не добьются конечной цели. Оно может проявляться в мелких и крупных интригах, частных столкновениях, в общественных схватках. По сравнению с конфликтом в эпосе и лирике, конфликт в драме предельно заострен и напоминает лезвие обнаженного меча.

Пьесы с четким сюжетом, крепкой композицией, с социально значимым конфликтом и вечно живыми характерами составляют золотой запас мировой литературы. В связи с обновлением литературных приемов и методов, художественного творчества много раз изменялась И теория драмы. Сюжетной пружиной древнегреческой трагедии была борьба е роком, а в пьесах Шекспира главной причиной трагических обстоятельств становятся социальные мотивы, общественная среда.

Известно, что на вопросы домашней анкеты Маркс назвал своими любимыми драматургами Эсхила, Шекспира и Гете. А Энгельс одно время всерьез собирался писать трагедию о Яне Гусе. Одна из причин глубокого воздействия этого жанра на читателя и зрителя состоит в том, что в драме постоянно происходит схватка между жизнью и смертью, светом и тьмой, добром и злом.

Проблема трагизма требует всестороннего рассмотрения. Не всякая смерть является трагедией. Смерть второстепенного героя может пройти незамеченной читателем.

Трагизм в древнегреческой литературе рождался из борьбы между человеком и богом (вспомните пьесу «Прометей прикованный»), между человеком и роком («Царь Эдип»).

Постепенно трагизм во всемирной литературе усложнялся, принимая форму столкновения судьбы отдельного человека с судьбой народа и общества.

Поражение человека или группы людей в неравной борьбе за справедливость — это трагедия.

Уход со сцены героя, чья деятельность опережает свое время — тоже. Подобными мотивами богата не только профессиональная литература, но и фольклор всех народов.

Драма рассматривается как жанровая форма, появившаяся вследствие смешения трагических и комических элементов. Организация, скажем так, подтекста, психологическая разработка характеров, использование приемов фольклора, условностей, элементов фантастики, введение реприз, установка декораций —все это помогает глубоко раскрыть авторскую идею и донести ее до зрительного зала.

Произведение, построенное на случайных обстоятельствах, не обобщенных, не пропущенных через творческую фантазию, никакой художественной ценности не представляет.

Неспособность выявить связь явлений и характеров, убедительно показать психологическое состояние героев — едва ли главный недостаток казахских пьес.

При внимательном рассмотрении, некоторые из теоретических концепций, ранее определявшие жанровые особенности драмы и ее художественные средства, оказываются устаревшими, опыт искусства разрушает старые каноны. Отжила свое, например, древняя мысль о том, что «драма показывает события, совершающиеся сию минуту».

В сегодняшней литературе сильно влияние документов, факта, деталей, действительных событий и сведений. Протокол судебного дела, связанного с физиком Оппенгеймером, создавшим атомную бомбу, письма английского драматурга Бернарда Шоу... превратились в пьесу. Выход на сцену романов и поэм, широкое использование в драме приемов эпоса и лирических изобразительных методов не могут быть доказательством того, что границы жанров исчезли, что различия между видами искусства, создававшиеся веками, исчезают. Это лишь свидетельство перестройки жанровых структур, развития современной литературы.

Бессмертье, вечная жизнь — древнейшая мечта человечества. Никто не хочет расставаться со светлым миром. Но ведь родятся, чтобы умереть. Значит смерть такая сила, которой ничто не может противостоять? Казахи говорят: «Родился бы сын от отца, пошел бы он по стопам отца». Значит, жизнь обновляется кочевьем потомков, волнами, сменяющими друг друга. И будет цвести вечно.

Одна из блестящих древних легенд о жизни и смерти связана с именем священного на Востоке деда Коркута. Это — гениальная поэма, глубокая философия народа о всемогущем искусстве, победившем смерть. На основании этой легенды можно бы написать вещь, подобную «Фаусту» Гете. А где такой поэт? И где такой композитор?

В сегодняшней литературе жанр трагедии переживает кризис. Такие драматурги как С. Бекет, Э. Ионеско стоят за «трагедию». Они считают, что ныне человек и общество враги друг другу, ненавидят друг друга, а при таких условиях невозможно родиться настоящей трагедии.

Если признать, что жемчужина драматургического жанра — трагедия — исчезла, то можно поверить и тому, что исчерпаны возможности искусства. Это — несостоятельная концепция. Ложный тезис, с которым нельзя согласиться, который опровергается повседневным опытом искусства.

Пo своим жанровым особенностям, построению сюжету, по композиции, формированию образа комедия схожа с трагедией. Почему мы смеемся? Противоречие между целью и действием для достижения этой цели, расхождение между словом и делом героя, показ несоответствующего обстановке характера, амбиций общественных групп, отброшенных историей — да мало ли есть причин, порождающих смех.

Жизнь литературы — сложный изменчивый процесс. Уловить его закономерности можно, лишь разбив историю, ну, хотя бы, на десятилетия. Субъективные и объективные обстоятельства, послужившие причиной появления отдельных произведений, история создания каждого ИЗ них подтверждают правильность нашей мысли.

У каждого художника есть своя манера, свой метод написания произведения. Это тяжелый, но увлекательный труд. Специальное его изучение могло бы открыть много любопытного и неожиданного. Один из самых загадочных гениев всемирной литературы Стендаль изнемогал от избытка энергии, служил офицером, подвизался на поприще политики, кидался во все крайности, пока наконец не рассказал многие эпизоды из знаменитого романа «Красное и черное». Не написал, а именно рассказал. А Хэмингуэй, стоя, печатал на машинке с шести часов утра до двенадцати. Десять лет. Двадцать лет. Тридцать лет. Сражаясь в Испании, путешествуя по Африке — все равно. С шести часов утра До двенадцати часов никто не имел права побеспокоить его ни женщина, ни вино, ни знакомые.

Глубоко впитавший линию казахского ораторского искусства, Ауэзов сначала безостановочно диктовал текст, затем редактировал его три, четыре, пять раз — эти рукописи могли бы стать большой школой мастерства. Он не променял писательские муки на власть, на радости, доставляемые большим чином.

Беимбет Майлин представляется мне постоянно сидящим за столом, сгорбившись при слабом свете ночника, и творящим свои непревзойденные вещи.

Когда один казахский писатель прошел пешком вдоль русла будущего канала Иртыш — Караганда, люди смеялись над ним:—Писатель все равно, что юродивый. Чего этому бедолаге не доставало, чтобы так мучить себя, таскаться по пустыне. Сидел бы дома рядом с женой и детьми и выводил бы свои каракули.

Так говорил один из наших стариков.

— Как звали того француза, который писал о путешествиях? Кажется, Жюль Верн? Этот мужик, если говорят верно, никогда не выезжал из Парижа. И даже ни разу не видел моря. Но назовите страну, о которой бы он ни написал. А наши джигиты, собираясь написать книгу, только и знают, что шлепать босиком,— издевался известный поэт.

Что бы там ни говорили, пусть «шастают» пешком, пусть ездят в машине, пусть летают на самолетах, лишь бы возвращались с глубокими впечатлениями и новыми открытиями. И еще одна истина: никогда хорошая тема не спасет плохо написанное сочинение. Пока жизненный материал не переплавится писательской фантазией, пока действительные документальные персонажи не превратятся в литературные образы, пока неорганизованная масса событий не выстроится по законам сюжета и композиции — о художественном произведении не может быть речи.

Если знаменитая для казахов местность Аягуз связана с легендой о Баян-Сулу, то здесь же был совершен подвиг другой казашки по имени Айгыз. О ней, ставшей народной гордостью, впервые рассказал массовому читателю писатель Калмухан Исабаев. Сначала была опубликована информация, затем статья, очерк. Теперь в наших руках — роман «Айгыз». Поиск и отбор материалов, воспоминаний, работа над книгой заняли десять лет. Стоит заметить, что к созданию этого романа К. Исабаев приступил уже будучи автором нескольких произведений. Об этом необходимо сказать для того, чтобы судить о мере ответственности, с которой писатель выполнил условия жанра романа.

Известно, что казахский аул начала XX века отображен реалистически и с должным художественным мастерством в нескольких романах. В них убедительно воссозданы жизненные конфликты, раскрыта психология разных социальных групп, изображены живые человеческие характеры. Запомнились и картины кочевого существования.

Для писателя, обратившегося к тому времени, была опасность оказаться в плену готовых, опробованных решений — экзотики летних джайляу, зимней пурги и буранов. А межродовые распри разве не готовый конфликт? Добавьте к этому измывательства бия над кедеем — бедняком. Объедините этим опорным столбом десять — пятнадцать героев, и пусть они кружатся, наращивая главы роман.

Но как создать образ дорогого человека, оставшегося в памяти народа неслыханным подвигом и праведной жизнью? Как создать неповторимую личность? На какой дороге можно найти золотой стержень; чтобы не соблазниться ранее описанными ситуациями?