Страница - 33

Глава тридцать четвертая

Фальковский неуклюже вошел в кабинет председате­ля Чека и встал у дверей. Сопровождавший его следова­тель прошел к письменному столу Басова и что-то сказал ему, наклонившись к самому уху. Басов кивнул в ответ, не отрывая глаз от лежавшей перед ним бумаги и даже не взглянув на посеревшего от ужаса землемера. Ста­раясь овладеть собою и преодолеть противную дрожь в коленях, Фальковский следил за каждым движением председателя Чека. Землемера мучила неотвязная, то­скливая мысль: кто же его выдал?

Страх холодной змеей пробирался к самому сердцу.

Арестованному хотелось, чтобы поскорее окончилась гне­тущая тишина, нарушаемая лишь звонким тиканием ча­сов, висевших на стене, и раздался голос этого сурового человека.

фальковский с трудом перевел глаза на следователя. Тот спокойно сидел на диване и курил папиросу.

Наконец Басов отложил бумагу и поднял голову. Он посмотрел на Фальковского долгим, изучающим взгля­дом. Затем встал и подошел к нему вплотную.

— Узнаете? Ваш, кажется, почерк?

— Похож на мой, но... не мой! — с трудом выговорил землемер.— Букву «т» так не пишу...

— Как правильно ваша фамилия?

— Фальковский.

— Вы происходите из польских немцев?

— Я поляк.

— Ваша настоящая фамилия «Фальк», как мы уста­новили. Скажите, почему вы решили бежать в Запад­ный Китай?

— Я?

— Вы.

Даже не думал,

— А почему вы оказались вблизи самой границы?

. — Я же охотник. В том месте столько фазанов...

— Вот как!.. Фазанов любите? — Басов улыбнулся.— Не будем, Валентин Робертович, играть в прятки! Мы с вами серьезные люди. Вы хотели скрыться за грани­цу. Это ясно. Но... Чека интересует естественный вопрос: почему? Советскую власть не признаете? Закон ра­боче-крестьянского правительства не по душе? Между прочим, всем буржуям не по душе, но даже и они не бе­гут. А вы не буржуй, вы землемер. Вам-то с чего бе­гать, а? Или, может быть, грехи есть?

— Я не понимаю вас, о чем вы говорите?

’ — Так и не понимаете? Ну что же, мы люди не гор­дые. Постараемся объяснить. Садитесь сюда...

Фальковский, тяжело передвигая ноги, подошел к креслу с золоченными ножками и сел, по-прежнему ощу­щая противную дрожь в коленях.

Басов раскрыл толстую папку, полистал страницы и стал читать:

— Валентин Робертович, сорока двух лег. Родом из Саратовской губернии, По профессии землемер, В пар­

тию эсеров вступил в марте семнадцатого года... В Таш кент прибыл по заданию Центрального комитета. Вы бы, ли членом комиссий Туркестанского комитета временного правительства по изъятию двух с половиной миллионов десятин земли у казахского и киргизского населения Се­миречья, Этот план был разработан еще генерал-губер­натором Туркестана Куропаткиным и одобрен царским правительством... Вы присутствовали на -совещании в Пишпеке и настояли на выселении казахов из Иссык- Кульской долины в пески Прибалхашья... Вы дали теле­грамму в Кульджу бывшему царскому консулу Любе о задержании беженцев шестнадцатого года. Вот она— могу прочитать: «Возвращение киргизов в ближайшее время в Россию нежелательно». Помните?

— Не помню!

— Ай-ай, какая память плохая! — сокрушенно пока­чал головой Басов.— Дальше. По вашей просьбе был на­правлен казачий полк с артиллерией к китайской грани­це, навстречу беженцам, которые хотели вернуться до­мой. Их обстреляли из пулеметов при переходе границы... Было такое дело?

Фальковский молчал.

— Очень странную позицию заняли эсеры в этом во­просе! — пожал Басов плечами.— По совести сказать, никак не пойму, почему вы боялись возвращения каза­хов из Западного Китая... А может быть, землю для семиреченских кулаков берегли, а? Что, у вас язык от­нялся?

Басов полистал страницы.

— Когда пало временное правительство, вы бежали в Коканд... Не совсем ясно, какую роль вы играли в контр­революционном правительстве Мустафы Чокаева, но за­то определенно известно, что именно там вы встретились с Сугурбаевым...

— Он коммунист! — тихо сказал Фальковский.

— Тогда он тоже был коммунистом?

— Не знаю.

— Ага! Значит, не отрицаете, что встретились там? Проговорились. Ничего, не смущайтесь. Вы нам все рас­скажете. Времени у нас достаточно... Кстати, мы, чекисты, любим точность в ответах и очень не любим, когда нас считают за простаков и начинают нам рассказывать ба­бушкины сказки. Итак, продолжим вашу биографию...

Когда пало кокандское правительство, вы снова подались в Семиречье и здесь встретили своего дружка «коммуни­ста» Сугурбаева. Знаем, что именно он вас устроил зем­лемером и вместе с ним вы поехали в Кастек. Там... Мо­жет быть, вы сами расскажете дальнейшее?

— Я не знаю, что вас интересует? Моя скромная ра­бота землемера была у всех на виду. Мне нечего рас­сказывать...

— Упорствуете? Предупреждаю: для вас же хуже бу­дет, если я сам расскажу.       -

— Я работал землемером и ничего не знаю!

— Ну хорошо. Хорунжего Сотникова вы знали?

— Встречались!

— Так. Вы знали, конечно, что он, Сотников, участ­ник знаменитой беловодской резни шестнадцатого года и что он служил в войсках атамана Анненкова.

— Не знал!

— А вы знаете, что Анненков сейчас в Западном Ки­тае? Не к нему ли собирались?

— Я охотился на фазанов.

— Так-так... На фазанов... Опять бабушкины сказки! Я ведь вас предупреждал, что мы их не'любим. Скажите лучше, кто поджег аул Айна-Куль?

— Откуда я знаю?

— Вы знаете, это дело ваших рук. Точно так же, как и побоище в Кастеке. Оно должно было превратиться в восстание, создать новый очаг гражданской войны в Се­миречье, очень нужный нашим врагам... Все было рассчи­тано на то, чтобы оттянуть войска Фрунзе от Бухары...

— Драка казахов с русскими — бытовое явление. Не надо делать из мухи слона!

Голос Фальковского даже задрожал от возмущения.

— Где вы были в день пожара? — продолжал допрос Басов.

— В Узун-Агаче.

— Что делали?

— Мне нездоровилось. Я спал.

— Вы ждали сигнала от Сотникова и не дождались.— Басов насмешливо прищурил глаза.— Аул поджег Сот­ников. Сын его выдал! И вас выдал, Валентин Ро­бертович... Давайте рассказывайте все по порядку, как было!

— Я вас не понимаю,

— Придет время, все поймете... Вы же не глупый че­ловек! Вас не спасет запирательство. Лучше сознавайтесь по-хорошему...

Сердце землемера сжалось, словно Басов выжимал из него кровь.   .

— Понятно, вы боялись разоблачения. Решили бе­жать, так же, как ваш друг Сугурбаев.

Фальковский мучительно прикидывал — кто его вы­дал? Неужели хорунжий?

— Интересуетесь, кто вас выдал? — спросил Басов, словно угадав мысли Фальковского.

— Меня выдавать!? Если я ни в чем не виноват...

— Сугурбаев выдал. Вот вы его жалеете, а он вас не жалел. Напротив, все валил на вас, утверждал, что вы даже действовали по указанию иностранной разведки... Уверял, что она была заинтересована в Кастекском восстании.

Фальковский выпрямился:

— Хорошо! Я действительно эсер. Я идейный про­тивник советской власти. Но вы хотите сделать из меня шпиона? Это смешно.

— Хорошо смеется тот, кто смеется последним! — сказал Басов и обратился к следователю:— Ну, на сегодня, хватит! Отведите его в камеру!

Фальковский поднялся и понуро побрел к выходу.