Страница - 6

К изучению трудов К. И. Сатпаева по литературе и искусству

В наследии академика К.И. Сатпаева по общественным гуманитарным наукам большую, важную часть составляют труды о культуре, литературе и искусстве.

Как в других отраслях науки, во всеохватывающем, всеобъемлющем взоре К.И.Сатпаева находились: богатое устное народное творчество — фольклор, ряд проблем развития письменной казахской литературы, литературоведения и профессионального искусства -театра, музыки, балета и искусствоведения. Многие прогнозы К.И.Сатпаева, сказанные о литературе й искусстве, имели важное значение в научной разработке тех или иных вопросов, проблем филологии и искусствоведения.

Как в каждом явлении, так и в отношении К.И.Сатпаева к фольклору, литературе и искусству есть эволюция, сложение определенной системы становления и развития взглядов. Его родина Баянаул является одним из живописных уголков Центрального Казахстана. Безусловно одно, уже сама природа Баянаула с ее горными вершинами в синеватой дымке, с прозрачно чистыми озерами, зеленью просторов, дополненная загадочными, словно сложенными руками камнями, вдохновляет человека на поэзию. К тому же в доме, где он родился и рос, умели по достоинству ценить сказанное к месту красное словцо. Таким образом, он уже с малых лет начал впитывать в себя творения казахской поэзии. Род Сатпаевых знал истинную цену и значение слова, умел дорожить его ролью в жизни, в воспитании подрастающего поколения.

В период учебы в Семипалатинской учительской семинарии, в 1915 году, К.И.Сатпаев на одном из поэтических вечеров наизусть читает стихи Абая Кунанбаева. Сохранилась программа этого вечера, на котором 16-летний семинарист знакомит зрителей с поэзией великого Абая, а также в собственном сопровождении на мандолине исполняет несколько музыкальных мелодий. О вечере и выступлениях участников была напечатана статья на страницах журнала “Айқап" (1915, №5), где впервые в печати появились инициалы и фамилия "К.Сатпаев".

Если на самом деле представить тот вечер, организованный учащимися и представителями интеллигенции на родине гениального мыслителя и поэта, основателя казахской реалистической литературы, то надо отметить, что факт этот сам по себе является незаурядным, волнительным. Организаторами и участниками этого вечера были Назипа Кульжанова, Нургали Кулжанов, Каныш Сатпаев, Жусупбек Аймауытов, Раймжан Мар-секов и др. Вполне возможно, что стихи прочитанные 16-летним Канышем Сатпаевым, явились одним из первых фактов сценического исполнения бессмертного наследия классика казахской литературы Абая Кунанбаева...

Газета “Сибирская жизнь", выходившая в Томске, 7 марта 1915 года писала: "был праздник, перед публикой раскрывается жизнь родного народа" и “нужно надеяться, что этот первый вечер не будет последним".

Активное участие К.И.Сатпаева в культурнолитературной жизни края продолжалось ив 1918-1921 годы его работы в качестве преподавателя естествознания двухгодичных педагогических курсов Аккелинской волости Павлодарского уезда Семипалатинской губернии и народного судьи 10-го участка Баянаульского района Павлодарской области. Об этом периоде жизни и деятельности К.И.Сатпаев писал так: "… Одновременно с обязанностями судьи, в периоды выездных сессий нарсуда, я организовал в степи читки газет и журналов, импровизированные вечера самодеятельности, путем объединения сил местного актива (учителей, народных акынов и др.), используя одновременно ставку нарсуда как кочевой агитпункт". В те же годы К.И.Сатпаев ведет еще работу по собиранию и изучению фольклорного наследия казахского народа.

Сохранилось немало сведений и об учительстве, о начале составления К.И.Сатпаевым учебника алгебры на казахском языке, работе народного судьи, который справедливо разбирался в многочисленных делах и проводил множество культурно-музыкальных мероприятий. На все эти события он придавал большое значение, считая одним из действенных средств поднятия общего культурного уровня населения и сознательного творческого участия народа в определении своей судьбы, веры в счастливое будущее.

О том, каким был К.И.Сатпаев в начале 1920-х годов, можно узнать по той записи М.А.Усова:"… Согласно записке Сатпаева (имеется в виду Абикей Зеинович Сатпаев — Ш.С.), мы заехали к его двоюродному брату Канышу Сатпаеву, народному судье Баянаульского района… Интересный молодой человек! Грамотен, свободно говорит по-русски, воспитан. Вдумчив, ни одного слова зря не скажет. И все-таки не укладывается в голове, что он судья. Почти юноша… Даже в Европе, где хорошо поставлено юридическое образование, на такую должность вряд ли назначают столь молодых людей… 12 августа, пятница. Вечером Каныш провел импровизированный киргизский концерт… 17 августа Каныш устроил спектакль в одном действии… "

К этим годам относится одно из первых описаний К.И.Сатпаевым местностей Баянаула, в частности озера Жасыбай, он обращает внимание на сохранившуюся в народе легенду. "… Озеро Жасыбай не просто чудо природы, с ним связана старинная легенда… Когда наши предки сражались за свою землю с жунгарами, особенно много крови было пролито в здешних окрестностях. Эти места не раз переходили из рук в руки. Говорят, озеро когда-то называлось Шойын по имени жунгарского богатыря, которому была доверена охрана этих краев. Но однажды казахский батыр Жасыбай, победив на поединке Шойына, отобрал озеро. Обозленный жунгар замыслил отомстить, и, по-воровски пробравшись в стан соперников, злодейски убил спящего Жасыбая и его преданного друга Кийк-батыра. Совершив это злодеяние, коварный Шойын бежал из наших пределов. А озеро стой поры называется Жасыбай. Так ли это было на самом деле или иначе, трудно сказать. Во всяком случае, старики по сей день показывают могилы Киика и Жасыбая у тропы между озером и станцией..."

Из живописного вида Баянаульских гор, в межгорных впадинах которых лежат прозрачные озера, озеро Жасыбай особенно красиво и содержит в себе много тайн и с ним связан ряд легенд, одна из них рассказана молодым учителем и судьей К.И.Сатпаевым.

Один из участников проведения культурно-массовых работ того времени Иген Баязитов вспоминал: "Помню, как-то раз более двадцати жигитов сопровождали Каныша в поездке по окрестностям Баянаула. На нас возлагались не только задачи по проведению советской работы в аулах, но и культурно-агитационной деятельности. Из всех спектаклей, которые мы имели в своем репертуаре, мне особенно памятны "Енлик-Кебек" и “Волостной -взяточник". Абдикарим Сатпаев возглавлял художественную часть..." Упомянутый здесь Абдикарим Сатпаев (1897-1937) — двоюродный брат Каныша Имантаевича, о чем подробно говорится в последней главе этой книги. "Енлик-Кебек" и семиреченская пьеса "Волостной взяточник" принадлежит перу драматурга Жусупбека Аймауытова (1889-1931), с которым Каныш Имантаевич учился вместе еще в Павлодаре и в Семипалатинске.

В 1921-1926 студенческих годах горного факультета Томского технологического института, кроме обогащения своих знаний по точным наукам, К.И.Сатпаев глубоко изучает историю, литературу и искусство казахского народа. Допоздна засиживаясь в богатой библиотеке Томского университета, с увлечением перечитывает материалы о Востоке, казахской земле и ее обитателях. По инициативе Каныша Имантаевича в Томске создан научный кружок по изучению культуры народов Востока, читают интересные лекции и доклады, организуют вечера, публикуют познавательные статьи в газетах и журналах.

В 1923 году в газете "Қазақ тілі” (“Казахский язык") 13 декабря напечатали статью К.И.Сатпаева “Обаган” — это одна из первых его публикаций. Поставлена подпись Байшуак, что означает "Богатосвет" — псевдоним с глубоким смыслом в поэтическом обрамлении. В то же время в казахском языке, в письменности пользовались арабскими шрифтами, латинскими — с 1929 по 1940, затем писали основываясь на русской графике. Закономерно и примечательно то, что первый печатный труд будущего академика связан именно с художественным поэтическим миром — с казахским песенно-музыкальным произведением высоко-романтического толка, склада. Вообще многим трудам К.И.Сатпаева характерен высокий поэтикоромантический стиль письма, который требует особого тонкого профессионального изучения и литературного разбора, ибо его многие труды обладают изумительно воздействующей, тайной оптимистической организующей силой, пробуждающе действуя на мысли и чувства подготовленных и рядовых читателей.

Обаган — название озера и песни. В статье вначале описывается обстановка юрты, в которой уютно расположились аульчане и ведут мирную беседу. Девушка исполняет песню "Обаган" — на берегу озера есть аул од ного из зажиточных людей степи, у которого имелась красавица, умница дочь по имени Ахык. Получишая свободное воспитание и аульное образование Ахык влюбляется в приехавшего к родственникам городского казахского офицера из Оренбурга. После счастливых дней -разлука, горечь тоски — печальная песня, сложенная у одинокой березы на берегу озера Обаган — осталась в памяти народа. История появления этой песни, запись текста, комментарии и впечатления от исполнения составляют содержание "Обаган", рассказанное студентом К.И.Сатпаевым в выразительной можорной форме.

Песня "Обаган" впервые записана Сатпаевым и опубликована в газете "Қазақ тілі", исполнена и переведена им на русский язык. Будучи инженером треста "Атбасцветмет" передал ее собирателю музыкального наследия, композитору А.В.Затаевичу. Последний записал на йоты и опубликовал в сборнике "500 казахских песен и юойев", изданной в 1931 году в Москве.

Из 25 песен, спетых К.И.Сатпаевым композитору А.В.Затаевичу, "Обаган" значится под номером 326 (см. сборник “500 казахских песен и кюйев", с 176). В сборнике А.В.Затаевича обычно ведется запись песен на ноты без текста, лишь с небольшими комментариями в примечании, а большинство песен, спетых ему К.И.С атпаевым, дается с казахским текстом с частичными переводами на русский язык в примечании.

В переводе К.И.Сатпаева звучит так:

Обаган, крутые твои берега и сладкие воды.

Душа моя изнывает от тоски по тебе!

Ты была единственной моей любовью в степи,

_Не смог я для тебя пожертвовать собою!

"Сообщивший эту широкую и поэтическую песню С, (Сатпаев — Ш.С.) полагает, что она занесена в Семипалатинскую губернию Из Кустанайского уезда.

Река Обаган впадает в Тобол" — так писал А.В.Затаевич в примечании № 270 в своем сборнике.

Вызывают интерес статьи К.И.С атпаева “Қазақтың жүмбақВжаңылтлащтарьі" ("Казахские загадки и прибаутки") и “Бүрынғы қазақ ойындары" ("Прежние казахские игры"), опубликованные в студенческие годы в альманахе "Сауле", 1924, N1. Обе статьи — на казахском языке, отпечатаны арабским шрифтом. Эти редкие работы К.И.Сатпаева забыты, в библиографии трудов не указаны, найти их трудно. Альманах "Сауле" имел всего несколько номеров, печатался в Ташкенте в 1924 году как приложение к газете "Ак, жол" ("Светлый путь") органа ЦК Туркестанской Компартии и Нарсовета. "Ақ жол", выходившая в Ташкенте в 1920-1925 годы, вначале имела алашординское направление, затем стала выражать общественно-политические интересы народа.

Отом, что К.И.Сатпаев в 1924-1925 годы занимался изучением истории и отражением ее событий в фольклоре и литературе свидетельствует сохранившаяся запись в блокноте нескольких исторических сведений для М.О.Ауэзова, в то время готовившегося писать драму "Хан Кене".

Это знаменательное письмо К.И.Сатпаева М.О.Ауэзову до сих пор предавалось забвению, и только недавно опубликовано в "Летописи жизни и творчества М.О.Ауэзова" (Алматы, 1997).

9 марта 1925. Письмо Каныша Сатпаева М.О.Ауэзову.

“… После того, как дошло письмо Кенесары, русская власть ожесточилась и в начале 1846 года опять отправила сильный отряд из Омска и Оренбурга. Им был дан указ в виде: "Или взять Кенесары, принести его голову или чтобы все погибли в степи до конца ". После выхода этого отряда Кенесары, не объявляя войну в 1846 году, выйдя из русской границы, располагается, останавливается в среде китайских казахов границы Кокикол..." Сохранилась лишь часть письма, нет начала и конца, видимо, оно было довольно длинное. Начальные четыре страницы утеряны. В архиве музея сохранены 5-6-е страницы. При написании известной драмы "Хан Кене" М.Ауэзов, видимо, использовал эти факты. Немало точных сведений дано о ряде невыясненных еще направлений истории движения Кенесары.

Жаль, что не полностью сохранилось это письмо К.И.Сатпаева, написанное еще в студенческие годы. Оно помогло бы выяснить немало граней историко-литературных взглядов, научных концепций ученого по ряду сложных событий, проблем прошлого Казахстана. Эта часть письма К.И.Сатпаева М.Ауэзову — одно из ценных свидетельств об их творческих взаимоотношениях, человеческих дружественных связях. Каждые штрихи необыкновенной жизни выдающихся исторических личностей ценны и дороги для современных людей.

К.И.Сатпаев долго сохранил увлечение юности и молодости заниматься охотой, для него в ауле Сатпаевых держали ловчих птиц — беркутов, ястребов и охотничьих собак, о чем свидетельствует, например, рассказ журналиста Гайсы Сармурзина:"… Очень любил быстрых борзых собак и стремительных ястребов. В 1925 году для охоты на волков он попросил своего друга Каныша Имантаевича Сатпаева, жившего под Павлодаром, передать через Алькея Маргулана двух волкодавов по кличке Аккаска и Сарыкаска. Мухтар Омарханович много охотился в ту зиму с этими огромными псами, каждый из которых был ростом почти с годовалого жеребенка''.

Одна из примечательных событий студенческих лет К.И.Сатпаева было активное участие в культурнолитературной жизни города Томска с пропагандой достоинств казахов, их богатой песенно-музыкальной культуры.

10 апреля 1926 года состоялся в Томске концерт национальностей Сибири, одним из организаторов которого был К.И.Сатпаев. Об этом вечере К.И.Сатпаев написал статью. "Том қаласындағы ұлттар кеші" ("Вечер национальностей в городе Томске"), которая увидела свет в газете "Қазақ тілі" (1926, 28 мая). Подпись поставлена просто и лаконично — "Каныш".

В статье сообщалась, что "… вечер состоял из трех отделений, в первых двух исполнялись песни и мелодии казахского, бурятского, якутского, ойратского, шор, хакасского, башкирского народов и других национальностей… Из казахских песен исполняли: "Екі жирен", "Бір күн көшіп дүнйе" (исполнитель Галимтай Сатпаев), "Қара торғай", “Еркем" (исполнитель Омар Толбаев). Декламировали "Тез барам" Магжана (исполнитель Казалы)… Все песни… исполнялись в сопровождении рояля (кроме бурятских). Тексты песен переводили, комментировали и читали перед публикой на русском языке, так было и в декламациях". На вечере показывали на сцене фрагменты казахского обычая встречи невесты "шашу", “беташар". Появление красивой, нарядной невесты порождало множество благородных мыслей, пожеланий, в сумме которых высочайшее уважение ее персоны -хранительницы уюта, тепла, света очага, продолжатель-ности человеческого рода.

Также интересно сообщение о том, что профессор Александров записывал песни народов на ноты и сделал доклад об особенностях мелодий, звучаний, напевов, трудностей для нотных записей. В статье К.И.Сатпаева приводится изложение основных положений выступления специалиста. Особо выделяется высказывание профессора об условно классифицированной второй группе, об особенностях мелодической системы казахской, ойратской, шор, башкирской песен, имеющихся возможностях для записей существовавшими еще с далеких древних греческих времен условиями европейских нотных правил."По красоте музыкальной системы, выразительности, волнительности и вариативности этой группы песен (особенно казахские и шор) можно считать на высоком уровне" — писал тогда К.И.Сатпаев.

Примечательно существенно и то, что часть казахских лирических песен, стихотворение поэта Магжана Жумабаева впервые звучали за пределами Казахстана в далеком городе Томске, а также на сцене были показаны картины быта жизни казахов. Жаль, что в то время не имели возможность записывать эти уникальные номера и I не сохранились комментарии и переводы на русский язык. Правда, записали на ноты и исполняли под аккомпанемент рояля такие песни, как "Қараторғай", "Еркем", "Екі жирен", ‘Бір күн көшіп дүние". Кроме последней песни, текст которой не нашли, лирические произведения и стихотворение считаем не лишне привести по той причине, что они вместе с словесной и музыкальной культурой других народов представляли искусство и поэзию казахов на первом большом концерте, за рубежом получили высокую оценку специалистов. Это с высоты взгляда конца XX века кажется будто легкое событие, а если мысленно представить далекое от нас начало апреля 1926 года, когда театральное казахское искусство находилось в начальной стадии становления, то труд небольшой группы казахской молодежи по организации показа в Томске нескольких музыкально-поэтических номеров, безусловно, был весьма полезным, поучительным и имел историко-культурное значение.

Для исполнения перед иноязычными зрителями и слушателями неслучайно выбрана организаторами концерта именно эта песня "Скворец" из богатого арсенала искусства казахского народа. Она по содержанию понятна, образная, глубокая и красивая с мелодией, чисто национальными оттенками по форме, удобна для комментирования и перевода.

Если "Скворец" — песня об отношении человека к природе, красивости, поэтичности восприятия от встречи с ней, то следующая казахская песня "Еркем" ("Баловница"), выбранная для концерта, также богата, содержательна и таит в себе глубокий общечеловеческий смысл. В этой песне как бы советуют баловнице природы — красавице заботиться и о красоте, прекрасном внутреннем мире, быть разумной, умницей, видеть не только складную внешность, но и различать умных людей, ведь разум и вид — разные вещи.

Остальные номера, исполненные на концерте, указанные в статье К.И.Сатпаева "Вечер национальностей в городе Томске", также интересны и по содержанию, и по форме. Одна из самых популярных песен "Екі жирен" ("Два иноходца"), исполняемых чуть ли не каждым казахом, имеет несколько вариантов.

В содержании одного из них говорится о том, что молодой человек пишет письмо милой с раздумьями о быстротекущей поре молодости, годов любви, если не будет ответа, то для него два мира печальны. В песне текст выразителен и мелодия звучит с чуть минорно-печальным и ра-достно-можорным оттенками. Когда эту песню исполнял двенадцатилетний учащийся — старший сын родного брата Каныша Имантаевича, Галымтай Газизович Сатпаев, вполне возможно, что была бурная реакция сидящих в зале.

В те времена многие увлекались стихами поэта и общественного деятеля Магжана Жумабаева (1893-1938).

К.И.Сатпаев, возможно, был знаком с ним, ведь двоюродный брат — Абикей Зеинович Сатпаев сотрудничал с Магжаном Жумабаевым. Сборник стихов "Шолпан" М.Жумабаева был издан в 1912 году в Казани, вторая книга вышла в 1922-м в том же городе, третья увидела свет в 1923 году в Ташкенте. Видимо, эти поэтические сборники читали в доме Сатпаевых, молодые не расставались с ними и в пути. На том историческом первом концерте национальностей Сибирского края в Томске наряду с другими номерами из казахской художественной жизни не зря декламировали лучшее романтическое стихотворение М.Жумабаева "Тез барам" (''Скоро приду"). В выборе именно этого произведения для сценического исполнения лежит тоже большой смысл, неизменный тонкий вкус.

Таким образом, находясь далеко от отчего порога, молодые Сатпаевы не забывали своего дома, и с гордостью представили его красоты и благородство людям разных краев, выражая как бы глубочайшую мысль, истину — у каждого народа есть свет и даль минувшего и настоящего, что входит в состав его Величества — Земли родившей, ставшей необходимой составной частью ее генетического кода, и люди ищут теперь в ней свои корни, приглядываются, как она растит их душу, чего ждет от них, какие налагает обязательства.

Статью можно бы считать исповедальной, но она уходит от обычного повествования к существенным обобщениям — действенность искусства, его живую связь с реальностью.

В письме К.И.Сатпаева И.В.Сталину читаем:

"… Период 1921-1926 гг. прошел для меня в процессе напряженной учебы. Я с юношеским энтузиазмом овладевал основами геологии и ее методами исследования. На производственной практике я ознакомился с геологией и минеральными ресурсами Казахстана.

Должен отметить, что все эти мои занятия как по составлению учебника алгебры на казахском языке для средней школы, так и по изучению материалов казахского фольклора не отражались сколько-нибудь отрицательно на успеваемости в технологическом институте — я в те годы, будучи молодым, просто трудился несколько больше, чем это требовалось от рядового студента".

В студенческие годы К.И.Сатпаев завершил работу над учебником по алгебре, собрал множество фактического текстологического материала и исследования по фольклору, в частности по эпосу "Ер Едиге". Позднее об этом периоде жизни К.И.Сатпаев писал следующее: “… Причиной, пробудившей меня заняться тогда С казанием об Едиге, было мое общее увлечение материалами устного народного творчества в 1920-1924 гг., в период моей работы народным судьей в Баянаульском районе и в ранние годы студенчества. Бывая часто и подолгу в степи в годы судейства (1920-1921), по болезни и студенческим практикам (1922-1924), я в те годы с значительным интересом собирал и записывал образцы устного народного творчества казахов. О некоторых из них писал статьи в газетах. В эти же годы я урывал время и для ознакомления с некоторыми из выдающихся образцов народного фольклора, по материалам, хранящимся в Сибири и богатой библиотеке Томского государственного университета. Среди них своим богатством языка, образностью стихотворных форм и обилием историко-этнографического материала меня особенно поразило Сказание об Едиге, в варианте, записанном Ч.Валихановым и позже опубликованном проф. П.М.Мелиоранским. Особо примечательно было при этом то, что в этом варианте совершенно опущены эпизоды войн Едиге против Руси и Литвы, и весь сюжет Сказания целиком посвящается междоусобной борьбе внутри Золотой орды, между ханом Тохтамышом и Едиге.

Предисловие к рассматриваемому С казанию об Едиге, изданному в 1927 году, было составлено мною на казахском языке. Я его сейчас с возможной точностью и полнотой перевел также и на русский язык. Таким образом, можно полностью ознакомиться с его содержанием, как в оригинале, так ив переводе на русский язык. Как можно легко увидеть, в нем я старался, сколько возможно, осветить историю собирания и опубликования рассматриваемого варианта Сказания об Едиге, значение его для языковедения, литературы и истории, сравнение образов истории, сравнение образов исторического и фольклорного ряда фактов и эпизодов, упоминаемых в Сказании с историческими фактами, равно, как старался дать анализ образа фольклорного Едиге (а не исторического Едиге, как о том специально подчеркнуто в тексте предисловия) — как образа положительного героя в устном народном творчестве казахов".

Значение этого труда К.И.Сатпаева подчеркивалось в докладе И.И.Мещанинова, Е.Исмаилова ‘‘Об итогах изучения казахского языка и литературы за 25 лет” на юбилейной сессии КазФан в 1943 году: "Большую ценность представляет научное издание поэмы "Ер Едиге" под редакцией и с предисловием Каныша С атпаева (издано в Москве в 1927 г.), где он дает впервые после Чокана Валиханова обстоятельный анализ и научные оценки гениальному созданию казахского народа — поэмы “Едиге".

Большое по объему, глубокое по содержанию “Предисловие" (“Сөз басы") — обстоятельный аналитический научный труд. Он написан опытной рукой К.И.Сатпаева, в то время автора ряда исследований различных сторон прошлой и современной жизни Казахстана. Имея добротный теоретический фундамент в общественной и гуманитарной науках, К.И.Сатпаев относится к художественному творчеству в теоретическом аспекте, ввиду чего "Предисловие" К.Сатпаева представило несомненный интерес для специалистов и любителей литературы. Вот что ученый писал: "… Сказания и другие формы народного творчества, как нам думается, важны для науки в трех отношениях: 1) в них имеется много слов, которые бытовали раньше в казахском языке и стали забываться в жизни последующих поколений. Знание этих слов ценно д ля изучения словарного фонда и дальнейшего развития языка; 2) стихотворные разделы народных сказаний обычно отличаются мастерством и орнаментальностью. В отношении образности, доходчивости и выразительности некоторые из стихотворных форм устного творчества могут быть положительными примерами для многих наших современных акынов. Это важно в литературном отношении. Кроме того, без сбора и внимательного изучения устного народного творчества невозможно полное и правильное решение вопросов формы и путей дальнейшего развития казахской литературы; 3) в произведениях устного народного творчества отображаются быт, сознание и обычаи прошлых периодов, что ценно для истории.

Между тем за последнее время, в связи с изменением общего культурного уровня народа, наблюдаются некоторые элементы пренебрежения к произведениям устного народного творчества, и они начинают постепенно забываться. Поэтому одной из основных задач, создаваемых сейчас на местах краеведческих организаций, должны быть вопросы систематического сбора материалов устного творчества казахского народа. Иначе не исключена возможность того, что казахи, как и татары, будут вынуждены в будущем искать "истоки" своей литературы только в "орхонских надписях". К таким положениям не нужны комментарии. Только еще раз подчеркнем, что эти слова написаны на родном языке в Казахстане, а звучали еще в 1927 году в далекой Москве и направляли исследовательскую мысль на необходимость глубже проникать в историю и в своебразное отражение в народном творчестве и литературе. Молодой инженер озабочен и тем, чтобы не получали распространения из-за пренебрежительного отношения к народному творчеству, наблюдавшегося в некоторых слоях населения и властьимущих.

Интересна источниковедческая основа "Предисловия" К.И.Сатпаева. Вместе с трудами Ч.Ч.Валиханова, Н.И.Веселовского, П.М.Мелиоранского, А.Г.Чулошникова и других указан и трактат Шакарима Кудайбердиева ‘Түрік, қырғыз, қазақ һәм хандар шежіресі" ("Родословная тюрков, киргизов, казахов и ханов"). изданный в 1911 году в Оренбурге — оригинальный труд об этнической истории образования казахского народа и ряда тюркских племен. Это первое печатание имени Шакарима и его одного из трудов "Родословная", важно, что еще при жизни поэта, историка, философа в Москве, в научном труде К.И.Сатпаева "Ер Едиге".

К.И.С атпаев не только знал и ценил труды, произведения Шакарима (1858-1931), возможно, и видел его, встречался с ним в бытность в Семипалатинске. В те годы, когда Каныш Имантаевич учился в Семипалатинской учительской семинарии, Шакарим жил там, был известным и уважаемым человеком. О нем писали статьи в журнале "Айқап", газете “Казах". По случаю выступления Шакарима на вечере, организованном в С емипалатинске в связи с 10-летием смерти Абая Кунанбаева, в 1914 году тогда популярный журнал "Айқап” писал о нем “… аксакал Шакарим-хаджж, младший брат Абая, известный своими книгами, а также написавший родословную казахов" (Айқап, 1914, N4).

Так, благодаря К.И.Сатпаеву один из трудов Шакарима вошел в научную орбиту. Такие факты ценны и говорят о многом, они не должны ускользать от внимания исследователей, это одна из граней многочисленных уроков ученого в отношении культуры письма, обращении к источникам. К.И.Сатпаев был и одним из первых ученых, оценивших заслуги Шакарима в истории духовной культуры казахского народа.

В одном из трудов К.И.Сатпаев писал: "Ученые Казахстана Отнюдь не успокаиваются на достигнутом. Впереди еще много нерешенных задач, связанных с дальнейшим глубоким изучением и рациональным использованием неисчислимых и многообразных природных ресурсов республики, с развитием богатой духовной культуры казахского народа".

В основательных научных работах К.И.Сатпаева по истории и археологии с целью исследования развития культуры, литературы и языкознания имеются уникальные высказывания об этнониме “казах", о высеченных на камнях родовых знаках (тамга) почти всех родов, обитавших на казахской земле, об особенностях распространения в степи элементов основных трех религий — буддизма, мусульманства, христианства несторианского толка, о надписях на памятниках арабским шрифтом; о связях всевозможных названий местностей, гор, рек, наскальных рисунков, мазаров, мавзолеев, "задумчивых" идолов и других, о древней истории казахского народа и отражении ее в легендах и творчестве жырау, акынов.

Например, в труде "Доисторические памятники в Джезказганском районе", напечатанном в журнале "Народное хозяйство Казахстана" (1941, N1) К.И.Сатпаев писал: "В Джезказганском районе, в низовьях реки Сарысу, в 20 км от нее на восток, у ключа Тасбулак урочища Тангбалынура, возвышается утес, на камне которого высечены родовые знаки (тамги) почти всех родов и племен, входящих в состав казахского народа. Народное предание гласит, что именно здесь, у ключа Тасбулак, происходил первый совет родов об организации новой народности "казах", решение которого будто бы зафиксировано на утесе родовыми знаками всех племен, участвовавших в совете".

Все это было написано ученым тогда, когда еще не изучалось научно множество проблем истории и литературы, языка. К.И.Сатпаев настойчиво подчеркивал значения тамги — высеченных на камне родовых знаков для выяснения того или иного вопроса истории. Известно, что тамга — тюркско-монгольское слово, означающее знак собственности (тавро). 

Представляют интерес описание и фиксация традиционных родовых знаков "тамга", богатых символикой. Трудно сказать, с каких времен было введено правило иметь каждому роду казахов свою тамгу; такая традиция, кстати сказать, существовала в далеком прошлом у большинства народов Центральной Азии. Знаки "тамга”, несущие в себе загадочную символику, являются предметом изучения исследователей истории и культуры народов, которые отмечают своебразие способов изготовления, форм, конструкции, а также смысла, назначения и их особенностей. Спустя много веков трудно расшифровать надпись тамги. Можно предполагать, что, например, круглый шар означает колесо жизни, безбрежность. О чем говорит знак в виде ворот или двух шаров или принявших форму глобуса летящего шара с хвостом, трехзубчатого рубанка, птички, двух палок? Все это знаки отдельных родов. Встречаются и знаки в традиционной для многих восточных народов форме полумесяца или луны, т.е. мифологизированного образа одной из единиц времени, совокупность которых составляет год, а в представлении казахов символизирует завершенность, совершенство и гармонию.Широко известна научному миру находка К.И.Сатпаевакаменного памятника с надписью о втором походе Тамерлана (1336-1405) в Дешти-кыпчак, в казахскую степь в 1391 году. Найденная К.Й.Сатпаевым плита на вершине горы Алтын Шоку, близ Улутау, хранится в Эрмитаже в городе Санкт-Петербург.

Предстоит задача глубокого изучения историками и филологами научных работ К.И.Сатпаева "Ер Едиге", статей "Доисторические памятники в Джезказганском районе", опубликованной в журнале "Народное хозяйство Казахстана" (1914, №1), "Сарыарка" — в "Казахстанской правде" (1932, 29 июня), “О развитии цветной и черной металлургии в районе Карагандинского бассейна", увидевшей свет на странацах журнала "Народное хозяйство Казахстана" (1929, №6-7) и др. — труде на стыке наук, где есть множество материалов и взглядов о проблемах общественных гуманитарных наук.

Для исследователей истории литературы и искусства особую ценность представляет статья К.И.Сатпаева "О национальном театре Казахстана" (Еңбекші қазақ, 1927, 24 января).

13 января 1926 года в тогдашней столице КазССР в городе Кзылорде был открыт первый казахский национальный театр. В следующем году к дате годовщины театра ставится спектакль и поставлены два концертных отделения с участием солистов, хора, декламатора и танцевальной группы. Посетив юбилейный спектакль и концерт, инженер К.И.Сатпаев написал большую статью, в которой дал обстоятельный анализ достоинств и недостатков работы театральной группы. По сути своей она была первой научной статьей о коллективе нынешнего театра казахской драмы имени М.Ауэзова, являющегося одним из главных очагов современного казахского искусства.

Жаль, что эта статья К.И.Сатпаева до сих пор не переведена на русский язык. На казахском языке она удивительно проблематична и охватывает многие злободневные вопросы того времени, язык красочен и доступен каждому читателю.

Говоря об этой статье, музыковед, композитор, член-корреспондент Академии наук Казахской ССР Б.Г.Ер-закович писал, что в ней дан "обстоятельный профессиональный анализ достоинств и недостатков работы актерской труппы. Статья поражает удивительным проникновением автора в суть и значение театрально- музыкаль-ного искусства, намечает его задачи и пути развития".

"До прошедшего года в Казахстане не было специального учреждения, посвященного театральному искусству. В городах как Семипалатинск, Кызылжар (Петропавловск — UI.C.) иногда организовывались вечера, ставились спектакли, в основном, старателями такими, как учащиеся, учителя и их постановка, развитие в связи с различными причинами были намного отличны от основ театра. Поэтому Коммиссариат просвещения Казахстана имел давнишнюю задачу создать национальную театральную труппу, сейчас эта труппа создана, прошел год, и вступая на второй год, надо сказать, вечер показал, что труппа может развиваться", писал К.И.Сатпаев.

Говоря о спектакле-комедии в трех действиях, К.И.Сатпаев отмечает стремление артистов к умению свободно держаться на сцене и обращает внимание на некоторые недостатки. В статье подробно разбираются номера в двух концертных отделениях. "Последние два отделения вечера посвящены концерту, здесь: песни, хор, декламация", как видно из подробного анализа К.И.Сатпаева, в них участвовали певцы Амре Кашаубаев, Иса Байзаков, артисты Калыбек Куанышпаев, Курманбек Жандарбеков и другие. Эти молодые артисты стали впоследствии признанными крупнейшими деятелями, каждому из них инженер К.И.Сатпаев посвятил часть статьи "О национальном театре Казахстана".

Так, размышления о первых шагах молодой поросли и оценка их творчества в то время в центральной газете Казахстана "Еңбекші қазақ" (“Социалистік Қазақстан”, сейчас "Егемен Қазақстан") были одними из первых научных выступлений и взглядов не только по театру, но и об искусстве исполнительства. Удивительно и то, что высказанные К.И.Сатпаевым тогда мысли, положения об участниках этого концерта подтвердились и развивались позже в книгах специалистов театрального и музыкального искусства. В этом можно убедиться в совпадении отдельных высказываний положений мыслей, оценок К.И.Сатпаева с некоторой частью поздних исследований о казахском искусстве.

На том историческом вечере, приуроченном к годовщине Казахского национального театра, выступал знаменитый певец Амре Кашаубаев. Сильное впечатление от пения популярных песен "Қанапия" и "Жанбота" Амре Кашаубаевым, история появления некоторых из песен и манера исполнения их разными певцами, отдельные недостатки выступления — все это составляет содержание части статьи К.И.Сатпаева об известном талантливом певце. На казахском языке эта статья исключительно впечатляюща, выразительна.

"Амре на этот раз обратил внимание на "Канапию", “Жанботу" и показал склонность к исполнению широких, задорных, привольных народных песен. Это, конечно, привлекательно. Правильно было бы, если бы и в дальнейшим такие певцы, как Амре продолжали это исполнительское направление. Потому что такие старинные песни, как "Канапия", "Жанбота","Сырымбет", "Алты басар", "Топайкек", "Шама" являются мелодиями, созданными в период, когда народ свободно, привольно дышал чистейшим прозрачным воздухом своих бескрайних степей, потому что в них полно чувств достоинства, воли, свободы, красоты и смелости. В этом отношении представляется резким замечание о том, что в исполнении Амре финал "Канапии" оказался слишком короток. Канапия — один из последних казахских батыров, появившихся в 60-х годах прошлого столетия. Отец его Басыгара — кипчак — погиб от свинцовой пули царской армии. Продолжая дело отца, Канапия также собирал дружину, проявляя богатырство. На просторах между Омском и Кызылжаром (Петропавловском — Ш.С.), с одной стороны, между реками Сыр и Шу (Сырдарьей и Чу — Ш.С.) — с другой, Канапия в эту эпоху гремел.

Но поздние дни поблекли, земля потускнела, просторы сузились, в одной из встреч с царскими отрядами Канапия с 16 джигитами попали в плен, и их отправили в Караоткельскую тюрьму. Чувствуя, что попытка бежать из тюрьмы всем не удастся, Канапия, выпустив богатырей, сам остается в плену. Когда из аула пришли навестить члены семьи и друзья, им не разрешили свидания. Говорят, тогда за железной решеткой тюрьмы Канапия, сочинив эту песню, дал знать о своем состоянии. Мотив песни, вначале выражая горькую тоску по свободе, желтую горечь неволи, к ее концу внезапно высоко поднимается, в нем столько гнева, возмущения, ярости и силы, словно это голос свирепого льва. Старые певцы, которые говорят, что слышали эту песню из уст самого Канапии (особенно старик Сапарбек с Баянаульских гор), исполняют ее близко к манере Канапии.

Верим, что в поздних исполнениях Амре, как и они, воспримет тон Канапии".

Кашаубаев Амре (1888-1934) широко известный певец не только в республике, но и по концертным выступлениям в Москве и за рубежом. Он еще в дореволюционное время привлекал внимание жителей окрестных аулов Семипалатинска исполнением народных песен, принимал участие в музыкально-литературных кружках города, был приглашен в театр.

В числе интернациональной труппы деятелей народного творчества он выступал в Москве и в июне 1925 года на концертах музыки народов бывшего СССР на Всемирной выставке декоративных искусств в Париже, яркий самобытный талант Амре был отмечен второй премией.

В 1927 году Амре Кашаубаев выступал на Всемирной выставке декоративных искусств во Франкфурте-на-Майне и в ряде других городов Германии. В исполнении Амре Кашаубаева А.В.Затаевич записал на ноты несколько казахских народных песен.

А.Кашаубаев скончался в возрасте 46 лет в расцвете таланта. К.И.Сатпаев познакомился с ним еще в Семипалатинске, слышал его пение в Кзыл-Орде, они встречались в Москве, о чем можно узнать по записи А.В.Затаевича. Часть статьи "О национальном театре Казахстана" К.И.Сатпаева, посвященная исполнению Амре Кашаубаевым песен "Канапия", “Жанбота" появились при жизни знаменитого певца. Это — одна из первых оценок, данная его мастерству исполнения представителем науки Казахстана.

В статье "О национальном театре Казахстана" есть проницательные страницы, также написанные К.И.Сатпаевым впервые в истории казахского искусства о таком самородке, исключительно талантливом незаурядном человеке как акын и певец Иса Байзаков (1900-1946). Он был всего на год младше К.И.Сатпаева и оба они выходцы из Павлодарской области, встречались в ранние семипалатинские годы, и когда Иса Байзаков выступал на концертах и в павлодарских краях. Вспомним, будучи учителем аульных школ и народным судьей, К.И.Сатпаев организовывал музыкально-литературные кружки, привлекая к этому делу таких талантливых певцов и акынов, как незабываемую Майру Шамсудтинову, Ису Байзакова, силача Кажымукана Мунайтпасова и других.

На русском языке эта часть статьи выглядит примерно так: "Об Исе много говорить не приходится. Потому что в его облике творческие, вдохновительные, самобытные достоинства настолько высоки, а "внешним" силам подчиняться не всегда могут — ясно видно. Единственное, что можно сказать: 1) Иса — один из самых известных сил казахской труппы, 2) в сценическом исполнении "Речитатива размышлений" Исы публика, возможно, видит образы таких жырау, как Асанкайгы, Бухар".

Так отмечена К.И.Сатпаевым уникальное дарование, исключительная талантливость Исы Байзакова как импровизатора, певца, исполнителя авторских речитативов. В последующие годы уникальные дарования молодого певца получают определенное развитие и улучшается, обогащается его репертуар. Отмечая своебразное исполнение, Б.Г.Ерзакович писал: "Среднего роста, слегка смуглый, с курчавой головой, подвижный Иса Байзаков обладал сильным голосом тенорного склада… Пел всегда с каким-то особым воодушевлением при ясной эмоциональной передаче поэтического текста..."

 Е.Г.Брусиловский писал: "… Иса Байзаков был человеком уникального дарования и своеобразным певцом. Как признанный поэт-импровизатор, непременный участник разного рода айтысов в своем музыкальном творчестве он больше тяготел к речитативным формам казахской народной песни типа "терме".

Такие совпадения высказываний раннего К.И.Сатпаева о таланте, своеобразии Исы Байзакова и поздних специалистов сами по себе — незаурядные факты из жизни и истории казахского искусства.

Также интересны мысли К.И.Сатпаева о необходимости соблюдений ряда условий, заботы и отношений сцены и восприятия их зрителями, о необходимости чувства ответственности и отточения мастерства исполнителей.

В переводе на русский язык: "Исполнение Дюсенгалы "Мечты чабана" вначале получилось художественным и впечатлительным, но когда он вышел на бис и выполнил "Шикылдак", исполнение прошло безвкусно, бессвязно.

Вообще в сценическом исполнении песенной декламации и мелодекламации в начальных номерах и выполнении на бис должно сохраняться соответствие их формы и содержание (гармония). Только тогда можно достичь воздействия на зрителя".

В этой же статье "О национальном театре Казахстана" впервые в печати названа фамилия тогда молодого, впоследствии видного представителя и одного из основателей театрального искусства Казахстана Курманбека Жандарбекова (1905-1973), удостоившегося высокого знания "Народный артист Казахстана". На годичном юбилейном концерте К.Жандарбеков выступил руководителем хора. Слушая хор, К.И.Сатпаев высказал ряд критических замечаний:"В части концерта был плох хор Курманбека. В действительности хор — созвучие таких голосов, как тенор, альт, бас". Если говорить о хоре Курманбека, то состоит он из одного голоса (унисон). В этом повинен не Курманбек, а общая молодость звуковой системы, театральных сил. Для того, чтобы создать хор и оркестр, "… нужно основательно знать законы и закономерности звуковой системы, законы гармонии. Это обязывает казахских певцов вначале знакомиться с общей системой, техникой музыки Европы".

Одна из самых важных проблем — поиски жанрового многообразия, многоплановость, профессионального мастерства ставилась еще в начале века и на протяжении последующих годов развития театрального искусства Казахстана.

Часть статьи "О национальном театре Казахстана" К.И.Сатпаева — о номерах сатиры, поставленных Калибеком и танцевальных сценах, показанных под руководством Мухамедии:"Сатира Калибека и танцы Мухамедии требуют особого разговора и внимания, ведь острая, умственая, ядовитая сатира, бесспорно, одно из сильных средств исправления изъянов нравов населения. Если простые слова проходят через кости, то ядовитая сатира может проникнуть дальше, даже пронзить почки. Казахи ценят сатиру, лукавство. Поэтому можно надеяться на то, что в национальном театре в будущем сатира займет подобающее место".

Как известно, впоследствии Калибек Куанышпаев (1893-1968) стал народным артистом Казахстана и бывшего СССР, награжден орденами и медалями, внес большой вклад в развитие театрального искусства родной страны. Он был исполнителем, в основном, сатирических ролей и об Этой грани дарования виднейшего артиста писал тогда К.И.Сатпаев. Когда К.Куанышпаев и К.И.Сатпаев избирались депутатами Верховного Совета СССР второго и четвертого созывов, они участвовали вместе на заседаниях этих высоких форумов, один из таких моментов зафиксирован на фотографии. 

Жизнь не стоит на месте, искусство тоже соответственно развивается, в то время были выдвинуты новые требования — разобраться в сложности видов и закономерностей, теории искусства. В только что созданном национальном театре готовятся к постановке балета, нового для казахов вида искусства. Молодому, недавно окончившему Томский технологический институт, инженеру К.И.Сатпаеву дорого все, что касается его родного Казахстана. Даже, казалось бы, далекое от его специальности инженера, геолога, балетное искусство и он думает о перспективах развития казахского театра, в том числе танцевального мастерства.

"У казахов танцев нет, а если и были, то забыты. Поэтому хотя бы в порядке исследования, наблюдения, надо обратить внимание на создание казахского балета Мухамедии. Для развития танцевального искусства следует послать его и молодых людей в Москву, в балетную студию".

“К общим недостаткам казахской труппы относится отсутствие кюев, искусных мастеров музыкальной мысли. Это большой недостаток. Если не по-европейски, то сделать так, чтобы казахская домбра с мандолиной вместе звучали или казахские песни мастерски играть со сцены на скрипке — безусловно, тогда у зрителей осталось бы неизгладимое впечатление".

"Нам думается, что национальному казахскому театру в будущем следует держаться трех направлений:

1. Театр — зеркало жизни народа.

2. Театр — исправитель недостатков нравов.

3. Театр — очаг, концентрация богатств, хранитель культурных ценностей, традиций нашего народа.

Для развития театра в этих направлениях ему надо иметь мужество, смелость в творческих поисках и материальные средства".

"В настоящее время, — писал К.И.Сатпаев, — во главе национального театра находится такой, по-настоящему любящий театр, мастер и на искусство пера, мужественный, уважаемый человек, как Жумат. И это может служить верой тому, что в будущем национальный театр может развиваться по верному пути и быстро расцветать.

Желаем расцвета казахскому театру".

Жумат, о котором с такой теплотой и высокой оценкой деятельности писал тогда Каныш Имантаевич, это Жумат Тургынбаевич Шанин(1892-1938) — один из основателей национального профессионального искусства, первый казахский режиссер, драматург, актер. Долгое время его имя было в забвении в связи с репрессией, теперь 

Ж.Т. Шанин реабилитирован и занимает достойное место в истории науки и искусства Казахстана.

Статья "О национальном театре Казахстана" К.И.Сатпаева выходит за рамки обыкновенной рецензии, представляя собою научное исследование об одной из важных участков духовной жизни народов.

Интересно, красиво и глубоко звучат следующие высказывания К.И.Сатпаева в статье "Карсакпайский район и его перспективы", опубликованной в журнале "Народное хозяйство Казахстана" (1928, N1), он писал: "… Жезказган представляет в потенции одну из богатейших мировых провинций меди, в пользу которой в будущем уступят пальму первенства большинство известных медных провинций Америки...

Когда над Улутау впервые раздастся гудок заводской сирены, то он, несомненно, найдет свой мощный отклик, отголосок далеко во всех уголках Казахстана. Усилит это "эхо"… любознательность казахского народа и даже его природная склонность к песнетворчеству, причем в новых его песнях, несомненно, будут звучать уже не былые ноты тоски и отчаяния, а другие, бодрые ноты, полные мощи и отваги. То будут песни нового, нарождающегося индустриального Казахстана...

В те годы я был молод и имел некоторую склонность к лирике. Но лирика — это мечта, вдохновляющая человека на упорный, одухотворенный труд".

В молодости К.И.Сатпаев и пел красиво, и собирал народные музыкальные произведения. В свое время он спел А.В.Затаевичу 25 песен для записи на ноты. Они увидели свет в сборнике известного исследователя музыки "500 казахских песен и кюйев ".

В то время А.В.Затаевич так писал о части собранных в разных краях казахских песен: "… все эти записи вошли в Семипалатинский отдел настоящего труда, вместе с несколькими десятками записей, сделанных мною в Москве по сообщениям известного певца Амре Кашаубаева, серьезного знатока и любителя Каныша Сатпаева и др.".

"267. Каныш Сатпаев, молодой казах-инженер, получивший образование в Томском технологическом институте. Прекрасный знаток и хороший исполнитель баянаульских песен, давший для настоящего сборника ряд очень ценных сообщений не только в области напевов и мелодий, но и текстов, и снабдивший последние русскими переводами".

К сожалению, до сих пор не известно уникальное исполнение К.И.Сатпаевым этих песен на фонографе, также не дошел до нас "ряд очень ценных сообщений не только в области напевов и мелодий, но и текстов". Молодой инженер К.И.Сатпаев снабдил тексты переводами на русский язык и эти переводы — неизвестны. Обнаружили бы эти богатые и редкие ценные материалы удивительной творческой жизни К.И.Сатпаева и его общений с представителями культур казахского и русского народов — обогатились бы национальная культура, литература и искусство. Необходимы поиски, возможно, такие материалы сохранились в архивах, в частности в Государственном Центральном музее музыкальной культуры имени М.И.Глинки. Нашлись ведь некоторые песни в исполнении Амре Кашаубаева. Вполне возможно, в архивах и музеях музыкальной культуры в Москве еще сохранились материалы, связанные с искусством Казахстана.

Сообщения в примечании к сборнику "500 казахских песен и кюйев". А.В.Затаевича показывают как К.И.Сатпаев бережно, заботливо относился к их тексту и мелодии песен, давая точные, по возможности, подробные сведения и особенности казахских песен. Так как этот сборник теперь не доступен широкой общественности, читателям ниже приводятся примеры, начало текста некоторых песен, спетых К.И.Сатпаевым для нотной записи, а также комментарии.

Нет, такого коня я себе не добыл,

Чтобы с ним на байге состязался Сур-кызыл,

Чтобы в схватке веселой поспорить с борцом

Больше нет моих сил, больше нет моих сил.

Дни ушли… Где прохлада тенистая юрт,

Где ночного костра и тепло и уют ?

Помнишь, сходятся наши аулы в степи,

Как ягнята друг к другу доверчиво льнут.

В примечании № 271. Сарын это — песня печали, а Ажар -имя слепой певицы, проживавшей в Каркаралинском уезде и сочинившей эту песню.

Вот начало ее текста:

Отец мой Шортанбай, имя мое Ажар.

Где бывает Ажар, там каждый день веселье.

С пятилетнего возраста Бог лишил меня зрения.

Поэтому меня прозвали “слепая Ажар”.

328 Салайын (спою)

В примечании

273. Жарылгап — известный баянаульский акын, умерший в конце XIX столетия. Ему приписывают авторство таких выдающихся песен, как "Топай-кок" и др.

Вот перевод слов приводимой песни "Жарылгап-сарыне".

… Хорошо оседлать гнедого коня,

И гарцевать на нем у аула, где есть девицы.

А при вечерней мгле мимоходом Навестить

юрту белокурой красотки!

274. "У Чингиза есть дочь по имени Ынкар,

У которой слова слаще меда!"

Печальная и красивая мелодия этой песни является вариантом напева "Аққұм" (Белый песок).

В примечании:

"275. Песня исторического характера, сложенная, вероятно, в ХVIII веке, когда на правом берегу Иртыша возникли первые укрепленные пункты в виде русских казачьих поселений, куда "инородцы" киргиз-казаки привлекались в качестве наемной рабочей силы.

Вот ее слова:

'Тот берег Иртыша — навозная клоака,

Куда нищета сгоняет нас на поруганье русским и татарам!

Ах, милый, дорогой мой народ!

Увижу ли вновь тебя хоть раз?"

277.Шахида — султанша и поэтесса, в свое время имевшая в степи много почитателей. Происходила из Кокчетавского уезда Акмолинской губернии, а жила в Баянаульском районе: Перед старостью ослепла и сложила приводимую здесь песню.

278.Кула-Джекей — саврасая "одиночка", т.е. лошадь, которая на скачках далеко оставляет за собой своих соперниц..

К песням с казахскими названиями даны такие переводы: “Құла жекей" ("Саврасая одиночка"), "Қаражорға" ("Вороной иноходец"), "Қоғалыкөл" (“Озеро с осокой"), "Элди бөпем" ("Спи, дитя"), “Сүңқарым-ай" ("Мой соколик"), “Хорлан" (женское имя), "Қысса әні сарын" ("Былинный напев"), "Шахиданың әні" ("Напев Шахиды") и др.

К.И.Сатпаев не только спел эти 25 песен для записи, комментировал и переводил их на русский язык, а такую же творческую работу выполнял и по отношению к ряду других казахских песен. Об этом можно узнать, например, по такому пункту примечаний в сборнике.

85. "Канафия" — другая песня Габбаса, не менее замечательная, чем "Ардақ". Мелодия полетистая и благородная, перемежаемая горячими триолями аккомпанирующей домбры и приводящая к необыкновенной красоте и нежности припеву. Целое -преисполненное высокой и волнующей поэзии и производящее неотразимое впечатление!

Трудно сказать, какая из этих двух песен лучше: "Ардақ" или "Канафия"? Одна дополняет другую. И если в "Ардаке" царит некая торжественность и мерное, величавое спокойствие живописующего и прославляющего степную природу действа, то в "Канафие" чувствуется настоящий размах и темперамент отдельного индивидуума, восторженно повествующего о своих переживаниях, причем темп этой песни поминутно меняется, и замедленные эпизоды удивительной нежности чередуются в ней с торопливыми, “несущими" фразами, полными темперамента.

Вот перевод подтекстованных под этой мелодией слов:

“Сосновый бор и куст солодкового корня — мой аул!

Седлаю “Белую Чолку” для сбора моих табунов.

Эту мелодию многообразно распевал

Сын Карабаса — Канафия!

Существует, впрочем, и другой, более полный текст той же песни сообщенный мне казахом-интеллигентом Канышем Сатпаевым".

1.В молодости я увлекался соколиной охотой.

Так, что пот катился градом по лбу.

Имя мое Канафия — широко было известно,

И степные витязи меня окружали.

2.Я с гиком угонял табуны из-под Сыра.

Нас окружало много врагов из Кыра.

Но все нападения русских и казаков

Были Какенчу нипочем!

3. С молодости знали меня и ханы, и простолюдины,

Гарцующего на лихом скакуне.

А теперь я, Канафия, сын Асыгары,

Целую зиму лишь клопов кормлю собою!