Страница - 1

Иса Капаев - народный писатель Карачаево-Черкесской Республики, издавший около тридцати книг на ногайском и русском языках. Произведения писателя известны не только в России, ио и в таких странах как Турция, Болгария. Украина. Польша. Древняя судьба ногайского народа неразрывна связана и имеет одни корни с историей казахского народа. У нас в Казахстане проявляется большой интерес к современному состоянию культуры и исскуству иогайцев. В наших издательствах выходили (фольклорные сборники и книги ногайских писателей. В 1988 году в Алма-Ате, 2007 голу в Астане вышел сборник повестей Исы Капаена “Сказание о Сынтаслы” на казахском языке. Отдельные его рассказы публиковались в ценртальной периодической печати. Иса Капаев хорошо известен нашему читателю, как главный редактор журнала "Половецкая луна". Этот журнал публиковал замечательные материал по нашей древней истории. Предлагаемой историческое эссе ранее печаталось под разными названиями и в разных объемах. По согласованию с автором наше издательство публикует эссе под изначальным заглавием “Бессмертная степь”.

Я давно намеревался написать эту книгу. Древний мир всегда увлекал меня и пробуждал какие-то трепетные, сокровенные чувства. В шестом классе я испытал немалый восторг, когда увидел в учебнике по истории СССР карту с обозначением Больших и Малых Ногаев. Мы, представители национального меньшинства, в то время начинали чувствовать, что негоже афишировать своё происхождение. А тут, смотри, обозначение имени моего народа в школьном пособии!..

Однако позже эти карты в учебниках перестали печатать. Их исчезновение я не мог объяснить себе вплоть до зрелого возраста. Конечно, я подозревал, что в стране совершается какое-то идеологическое преступление, но не хотел верить в то, что можно обманывать большое количество людей… Тогда, в шестом классе, эта школьная карта с обозначением моего народа и последовавшее за этим таинственное исчезновение его названия заронили в сознание зерно сомнения в справедливости по отношению к моему народу и постепенно привело меня в ряды тех, кто был твердо убеждён в существовании у ногайцев тайной истории. Многие из моих соплеменников говорили о специальных закрытых архивах. Создавались легенды и небылицы об уничтожении исторического материала, связанного с ногайским народом... (Должен заметить, подобные люди имелись не только среди моих соплеменников… Сейчас мы хорошо знаем, как советские идеологи коверкали историю всех народов, населяющих нашу страну, и каждому кажется, что степень их вины по отношению к их народу больше, чем к другому, хотя такое утверждение было бы неправомочно. Но чувство вполне естественное и объяснимое).

Я помню, как ходили слухи об изъятии органами госбезопасности книг современных авторов, таких, как «Аз и Я» О. Сулейменова и «Тюркский героический эпос» В. Жирмунского, выпущенных якобы по недосмотру цензуры. В том, что слухи эти имеют основание, я лично убедился в 1976 году, когда купил двадцать экземпляров книги В. Жирмунского и подарил своим друзьям. Через некоторое время я посетил их дома. Книг не было ни у кого, даже у тех, кто собирал личную библиотеку. Я стал допытываться, куда они пропали. Все сетовали на то, что у них попросили почитать соседи, приятели и не вернули. Тогда я прошёлся по указанным ими адресам, но и там книг не оказалось. Одни говорили, что вернули книги хозяевам, другие, в свою очередь, ссылались на то, что и у них кто-то взял почитать, третьи и вовсе не знали, как могла исчезнуть книга. Все мои поиски были тщетны. Подобное случилось и с книгой Олжаса Сулейменова «Аз и Я», которая даже была выкрадена из моего дома. Я тоже стал подозревать всё те же вездесущие органы.

Ногайцами власти занимались во всех регионах их проживания. Они работали с нашим народом в своё удовольствие. Ведь управлять разобщённым, запуганным людом легко. Что говорить о силовой структуре, если любой директор совхоза за короткий срок для упрочения власти набирал тайную агентуру из подчинённых.

В 1957 году вышел указ, в соответствии с которым Ногайская степь была разделена между Дагестанской АССР, Чечено-Ингушской АССР и Ставропольским краем. Власти, предчувствуя возмущение со стороны ногайской интеллигенции, денно и нощно вели превентивную работу. Многие лейтенанты стали майорами и переехали из районных в республиканские и краевые центры и даже в Москву. Долгое время мы наивно полагали, а многие и сейчас полагают, что Ногайскую степь, место компактного проживания ногайцев, разделили для того, чтобы компенсировать утраченное чеченцами после выселения (их земля была передана Дагестанской АССР). Нет! Конечно же, нет! У Хрущёва в послесталинском Советском Союзе и власти, и сил было достаточно, чтобы вернуть землю чеченцам-аккинцам, даже если она была бы заселена дагестанцами. В то время он одним распоряжением мог отдать бывший чеченский район Чечено-Ингушетии, вернувшимся этого хватило бы, всё равно они не поселились на новых землях, а вернулись в родные места в Дагестане. Дело было в другом: надо было ускорить процесс ассимиляции ногайцев!

Хрущёв не скрывал того, что намеревался быстро искоренить «инородцев», особенно в России. Закрытие национальных школ за пределами автономных республик и областей стало подтверждением и первым шагом позорного акта. Только открытое выступление грузинских партийцев остановило вандализм режима.

Но над ногайцами ЦК КПСС решил продолжить эксперимент. Не случайны совпадения, когда в 1957 году 9 января был издан указ о реформировании Кизлярского округа (в Ногайской степи) на три административно-территориальных подчинения, а спустя всего неделю, 15 января, в Карачаево- Черкесии произошло переименование Икон-Халкского района (ногайское название) в Адыге- Хабльский (черкесское название). В том же году в большинстве ногайских школ было прекращено изучение родного языка, затем многие ногайские аулы якобы для укрупнения стали сливать с населёнными пунктами, где преобладало иноязычное население, одновременно лишая ногайские аулы своих администраций. Чуть позднее повсеместно у ногайцев были ликвидированы колхозы и организованы совхозы (это проделывалось, чтобы руководители хозяйств не выбирались из своей среды)¹.

Пожалуй, я ещё раз повторюсь, что не хотел заострять внимание на этих безобразиях, но, как говорится, сказал «А», говори и «Б». Оказалось, что у Хрущёва и его окружения были никудышные советчики, ведь расчленяя Ногайскую степь, они нанесли невосполнимый вред традиционно жившему на Северном Кавказе русскому населению: бездари расчленили мощную русскую этническую группу — терских казаков. В 70-е годы это население стало вынужденно покидать и Дагестанскую АССР, и Чечено-Ингушскую АССР. «Парад суверенитетов» и последующая война в Чечне усугубили положение казаков, они и вовсе лишились родины. Потомки терского казачества, которое всегда являлось оплотом русской государственности на Кавказе, воздадут должное хрущёвской клике и их последователям. Я в это верю.

Советские идеологи, экспериментируя с ногайцами, для создания невыносимой обстановки, вели неприемлемую для народа кадровую политику, намеренно не решали социально-бытовые вопросы, тем самым вынуждали людей покидать родные аулы. В поисках работы ногайцы массами уезжали на Север, где и сейчас живут целыми посёлками. Тотальным контролем науки, образования и культуры ногайцев занимались как на местах, так и в центре. Всё было негласно, скрыто. Один только факт изъятия средневековых карт с обозначением ногайских государственных образований из бывшего в ходу на территории всего Советского Союза школьного учебника говорит сам за себя. Это означало, что кардинально меняется историческая наука. Даже честные советские историки опускали почти трёхсотлетние взаимоотношения русского и ногайского народов.

Я очень близко к сердцу принимаю боль карачаевцев, балкарцев, ингушей и чеченцев, вернувшихся из депортации и заставших в своих домах чужих людей. Настырным, волевым и везучим удавалось выгнать самозваных хозяев. Многие же пострадали из-за того, что слишком сильно проявляли своё возмущение. Третьи, подвергнув себя ещё новым испытаниям, строились на новых местах. Мне понятна и близка боль крымских татар, среди которых много ногайцев — в 20­х годах всех ногайцев, проживавших в Крыму, переписали крымскими татарами. И из-за этого они так и не обрели родины...

12 апреля 1961 года с гордостью за свою страну, радуясь за своё коммунистическое будущее, я написал пылкое школьное сочинение о первом человеке, полетевшем в космос. Оно было признано лучшим в классе.

Конечно, я тогда ещё не знал, что всю свою сознательную жизнь буду жить в этой стране, как квартирант, с чувством, сродни чувству депортированного. Как будто чужой кулак приставлен к моему рту, чтобы я помалкивал о том, что эту землю считаю своей, и всю мою жизнь у меня будут пытаться отбить память о существовании этого моего собственного дома. Во все времена изгнанники могли петь о скорби, о тоске по родному дому. Нам не давали и этой возможности, больше всего боялись этой песни...

Нет! Не об этом моя книга. Оставим полоумного мародёра Хрущёва и его тупое окружение. Почти триста лет погибали русские люди, стремясь завоевать выход к Средиземному морю, за победы России на Чёрном море пролиты реки крови... Один росчерк пера идиота лишил Россию заветной земли Крыма... Замечательный скульптор Эрнст Неизвестный поставил на могиле Хрущёва бюст — наполовину чёрный, наполовину белый. Мир восторгается памятником. Я тоже. Меня поражает гениальность скульптора, изобразившего вождя-шута. Это как рентгеновский снимок, который говорит о том, что страной правил патологически больной человек. Художникам я бы посоветовал нарисовать Хрущёва, танцующего гопак на карте России...

Нет! Не это главное в книге...

Я давно живу прошлым своего народа. Ощущение свободы далеко во тьме веков. Свобода духа, смысл жизни там... порой и моё настоящее начинает сливаться с прошлым, и я как бы живу одновременно тут и там. Об этом я писал, но не смог написать свою главную книгу — «Книгу сожалений». Мне не давали её писать. Методы давления на писателей всем нам хорошо известны. Поэтому я не стану повторяться. Я жил, как рыбка в аквариуме. При желании, конечно, я мог сбежать на Запад. Но что там делать? Кому там нужна правда моего народа?! Если здесь, у родных пенат, ты не смог взлететь, взлетишь ли там?! При мысли о Западе я всегда видел себя в тёмных углах морских портов... Потому что привык к тёмной жизни. А сейчас я, как собака, спущенная с цепи, к которой была прикована с самого детства. Такая собака не может уйти на свободу, она долго бегает вокруг своего кола...

Но я живу. Живу песнями древних сказителей, живу и участвую в деяниях своих могучих предков: пасу вместе с ними скот в древнем Крыму и на Волге, сею пшеницу на Кубани, с мечом защищаю свой родной юрт, отправляясь в поход для восстановления справедливости, сажусь на коня и вместе с тысячелетними батырами стою под стенами Константинополя или осаждаю Великую китайскую стену, охраняю Казань и Астрахань, Хорезм и Сарайчик, сижу у костра с копьём в руке, сочиняю песни и молитвы к Единственному, неделимому и Всеобъемлющему Тангри...

Когда жизнь человека становится невыносимой, когда нет будущего, мы уходим в свои воспоминания. Тогда, чем богаче твои воспоминания, тем богаче жизнь. Каждому человеку необходимо прожить прошлое своего народа. Недоросли, обалдуи, шуты вырастают из тех, кто лишён исторической памяти. Мы не несём ответственности за прошлое, но должны понять своих предков, чтобы не повторить их заблуждений, их ошибок, мы должны знать, чего они хотели, чему верили. В нас течёт их кровь, она пробуждает какие-то инстинкты, формирует характер, подсказывает пути постижения мира...

Нас хотели сделать сиротами, подкидышами, манкуртами. Авторам этих проектов было бы легче управлять нами. Однажды лишённые исторической памяти люди в этой стране уничтожили миллионы своих сограждан. Они могли бы сделать из народа скопище пьяниц и наркоманов, живущих от глотка до глотка, от одной дозы до другой... и в конце концов сами бы кончили этим. Все мы рождены от отца и матери, и конец у нас одинаковый: три аршина земли или пакет пепла. Всё в мире взаимосвязано. Все наши поступки порождают соответствующую реакцию. Отчуждение порождает отчуждение, зло порождает зло, любовь порождает любовь. Мы все живём в одном аквариуме. Если появляется рыбка-пожиратель, то она умирает последней, но всё равно умирает... умирает — от однообразия, умирает — от одиночества.