Страница - 40

Эдиге предпринимает много усилий для возрождения Золотой Орды. С этой целью он требует от польско-литовского государства выдачи Тохтамыша, в результате чего обостряются отношения с этим государством. Хорошо известный истории знаменитый полководец Витовт выступает с войском и сторонниками Тохтамыша против Золотой Орды. Против него выступают и Эдиге с Тимур-Кутлугом. На реке Ворскла состоялась кровопролитная битва, из которой победителем выходит Эдиге. В этом сражении погибают известные польские и литовские дворяне, много русских князей и даже немецкие рыцари. Как сообщают летописи, в этой битве было убито «70 и ещё 4 именитых русских князя». В это время польско-литовское государство очень активизировало свои действия в восточном направлении и подчинило себе многие западные и южные русские области. Ф. Урманче совершенно справедливо ссылается на заключение Н.М. Карамзина о том, что «Москва же обязана своим возвышением ханам, так как если бы ордынская власть не висела над русскими землями, то Литва, Польша, Венгрия, Швеция могли бы разделить Россию и уже безвозвратно» [50, 28].

Окрылённое победой на Куликовом поле, сильное к тому времени Московское княжество совершило несколько набегов на ослабленные северные территории Золотой Орды. Особенно опустошительным был поход московского князя Юрия Дмитриевича в 1400 году, тогда подверглись разорению города на Средней Волге. В ответ на ряд безнаказанных набегов Эдиге в 1409 году собирает войско и в союзе с Великим князем Тверским Иваном Михайловичем доходит до самой Москвы и окружает её. Но в это время из Сарая приходит известие о подходе к столице войск сына Тохтамыша. Эдиге, получив крупный выкуп от Московского княжества, вынужденно возвращается на Волгу. До конца жизни могущественного Аксак Тимура исходит опасность повторного завоевания, но Эдиге применяет разные дипломатические приёмы, чтобы отвратить эту беду. Но после смерти Аксак Тимура, при первой возможности, отвоёвывает Хорезм и укрепляет эту границу.

Изыскания современных учёных свидетельствуют о том, что Эдиге занимался градостроительством, он даже хотел возродить разрушенный Сарай-Берке (Ф. Урманче). Ссылаясь на «Историю о Донском войске» А. Попова (1814 г.), В.В. Трепавлов приводит старую казачью легенду о том, что Эдиге «из города Черкассы, называвшемся тогда Орн, «перешёл на восточную сторону Азовского моря и между двумя рукавами Кубани построил замок своего имени Ада». Я думаю, что древнее название острова Ада (по-ногайски ада, атау означает остров) никак не связано с именем Эдиге или Атике. Но смысл в приводимой легенде вполне определённый, так как между основным руслом Кубани и её рукавом Кара- Кубанью издревле располагался ногайский город Капу. Некоторое время этот город был столицей Малой Ногайской Орды, русские называли этот город Копыл (капу по-ногайски означает ворота). Видимо, этот город как-то связан с названием древнего греческого города Пантикапей, который располагался в устье Кубани; Чёрное море греки называли Понт, поэтому название города Пантикапей означает Ворота в Чёрное море, что полностью соответствует географическому расположению Капу. Если действительно Эдиге возрождал древний город Капу, то, наверное, прекрасно понимал стратегическую ценность данного места.

За многие века сложился и сохранился устойчивый эпический образ родоначальника ногайских правителей. Эдиге воплощает идеал справедливого, мудрого, честного и хpa6poro мужа, заботящегося о чести рода, о благополучии народа. В ногайском эпосе (главным обра - зом, в прозаических преданиях) Эдиге, имеющий второе имя Кубыгул (Кубы-огул означает Богатырь-сын), выступает как тореши (установитель закона торе, судья). Он вершит суды и мальчиком в детстве, и глубоким стариком. Предания о судах Эдиге бытуют отдельно от исторической песни. Я считаю, что такое фольклорное осмысление сохранило для народа его историческую роль. Он был при Золотой Орде Ногаем — верховным судьей.

Я предполагаю, что эта должность в разное время называлась по-разному. К сожалению, источники не сохранили имена всех исторических лиц, исполнявших эти функции. При августейшем владыке Чингиз-хане и его сыновьях роль старшего судьи отводилась братьям и сыновьям. При Октае и Менгу эта должность была за Бату. В Золотой Орде долгое время судьёй был Есу Ногай, поэтому русские князья обращались не к хану в Сарае, а к «судье Ногаю». Об Эдиге писали арабские, персидские, армянские, европейские, русские, польско- литовские авторы, и во многих сообщениях он характеризуется как устроитель закона Торе и Ясак. Это же подчёркивается в посланиях потомков Эдиге к русским правителям. Ранее я уже приводил грамоту Муса-бия, где об Эдиге говорится, что он «над судьями судья». Это обстоятельство напрямую связано с возникновением этнонима ногай.

Акордынская знать после смерти Бердибека боролась за возвращение её главному представителю прав Ногая, т. е. старшинства среди аристократии, что позволяло восседать на курултаях с правой стороны. До появления Эдиге высшую знать представляли чингизиды. Эдиге был удостоен такой чести из-за харизматических особенностей характера и сильных волевых качеств. Кажется, прецедент был создан в улусе Чагатая, где эмир, князь из племени барлас Аксак Тимур узурпировал власть и, отстранив чингизидов, стал даже самостоятельным правителем. Поэтому потомки Эдиге и ссылаются на духовного наставника Береке, который, видимо, внедрял в жизнь мусульманские догмы, где говорится об одной божьей власти и равенстве людей.

В.В. Трепавлов справедливо отмечает: «После смерти Эдиге его сыновья смогли удержать влияние мангытов в Улусе Джучи и монополизировать пост беклербека в татарских ханствах. Основная причина их удачной карьеры, кажется, — это инерция их великого предшественника. Но авторитет мангытских лидеров был настолько непререкаемым среди других племён, что дело здесь, видимо, не только в конкретной политической ситуации и политическом наследии Эдиге. Среди сотни племён Дешт-и- Кипчака именно мангыты сумели добиться приоритетного положения».

На мой взгляд, В.В. Трепавлов в своём труде совершенно необоснованно и притом очень невнятно стал расчленять мангытов по месту проживания, как будто в Крыму, Большой Орде (правобережье Волги и центральные районы современной России), Казанском ханстве находились какие-то другие мангыты — не ногаи. Хотя он и указывает, что занимающие пост беклербея в новообразованных ханствах являются представителями клана Эдиге, по всей видимости, такое расчленение делается из-за притязаний многих тюркских учёных на личность Эдиге и на одноимённый эпос. Да, проживая в этих ханствах, ногаи распространяли свой эпос, но надо же и называть их ногаями. Ан нет. Хитрость в другом. Если ногаи будут обозначены родом, то тогда легче будет присвоить имена легендарных личностей, легче будет объявить Эдиге героем татарской истории.. Поэтому В.В. Трепавлов мангытов в отпочковавшихся ханствах представляет чуть ли не как отдельное племя. Я понимаю и ощущаю в каждой главе, что автор подвергся давлению и со стороны ответственного редактора М.А. Усманова, и со стороны представителей Академии наук, в которой никогда не было ногайских учёных и даже сочувствующих ногайцам в их исторической трагедии. На высказанную мысль толкает и то, что Вадим Винцерович Трепавлов неоднократно ссылается на татарский вариант эпоса «Идегей», и притом на те места, которые были привнесены литератором Н. Исанбетом. Например, цитирование обращения Тохтамыша к Идегею: «Гай, татарин ты! От мангыта рождённый нечистый нагульный татарин...». Как тут не вспомнить книгу татарского учёного Фаргата Нурутдинова «Булгарский вопрос»?! В этом месте варианта Н. Исанбета откровенно проявляется фальсификация.

Я уже приводил конструкцию этногенеза ногаев по книге В.В. Трепавлова; учёный совершенно прав, говоря о том, что в Ногайской Орде (я бы добавил: как и в Золотой Орде) к тому времени не было чистых племён по родовому составу. Многолюдностью не выделялись ни мангыты, ни конгыраты, ни джалаиры, ни катаганы, ни кияты — всех их было мало, и они, раскашивая другие народы, сами разбрасывались, ранее — среди найман, кирейтов, кара-китаев, карлуков, позднее — среди кипчакских и асских племен.

Так называемые крымские мангыты (по книге В.В. Трепавлова), предводителями которых были потомки Мансура, сына Эдиге, возглавляли ногаев (первоначально можно понимать — как бы в качестве судебных приставов). Они внесли в войсковую терминологию Крымского ханства даже должность нурадина, бытовавшую только в Ногайской Орде. Например, в Большой Орде беклербеем состояли сын Эдиге Науруз и его потомки. Они, опять-таки, не возглавляли одних мангытов, их народ-войско представляли ногаи, состоящие из разных родов и племён. Сын Эдиге Казый оставался правителем в отцовском юрте, но одновременно был беклербеем то у Кучук Мухаммеда, то у хана Джумадука; его вотчина называлась Мангытским юртом, и отнюдь не из-за того, что в нём поголовно жили одни мангыты, а из-за его собственной принадлежности к роду мангыт.

В.В. Трепавлов сам это прекрасно понимает, однако так надо было писать для того, чтобы затем учёные из тюркского ареала могли и дальше растаскивать историческое наследие ногайцев.

Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что в официальных источниках обозначение нашего народа термином ногаи появляется во второй половине ХV века, такое запоздалое появление в источниках является основной причиной кривотолков. Но мы же знаем примеры, когда целое тысячелетие народы фигурируют под другим, не своим именем, взять хотя бы адыгов, широко известных под названием черкесы. Хотя в венгерских источниках за 1285 год есть сообщения о «ногайских татарах», я считаю, что этноним ногай возник не сразу, по крайней мере, до 1481 года слово ногай был политическим и социальным термином. Думаю, будет понятно русскому читателю, если приведу в пример казаков — оплот государственности России. Их часто называли нагаечниками, так вот, этими самыми нагаечниками в Золотой Орде и затем в отпочковавшихся ханствах были ногаи. Сам же термин бытовал издревле и когда-то имел религиозно-культовое значение. Известно, что у бурятов, народа монгольского происхождения, какие-то божества назывались нохай-тенгри, наверное, жрецы этих божеств носили имя ногай. Судьбы тюрков и монголов переплетались ещё с гуннской поры, поэтому сам термин мог бытовать в Великой Степи с незапамятных времён.

Возвращаясь к личности Эдиге, хочу сказать, что он был наделён высшей степенью пассионарности. Чего стоит одна лишь фраза из произнесённой им речи перед посланниками Аксак Тимура: «Страшусь Аллаха!» Эдиге страшится Аллаха из-за того, что его участие в походе будет помощью в разорении родной земли. Может, это позднее прозрение, но оно говорит о том, что интересы народа он ставил выше собственных. Прежде всего, из-за спасения народа-войска он заслужил любовь среди потомков. Поэтому ни Ногай, ни Сасы- Буга, ни Эрзен, а именно Эдиге стал героем эпической песни.

Эдиге для своего времени был крупнейшим политическим деятелем. Например, и об этом говорят многие учёные, он прекрасно понимал, что раздираемая противоречиями Золотая Орда идёт к упадку. Зная, что в ханстве крепко живёт миф, идеализирующий потомство Чингиз-хана, он не мог открытыми действиями приняться за искоренение разлагающегося рода. Он не мог пойти по пути Аксак Тимура и узурпировать власть. Но в этой тяжелейшей обстановке он сумел создать видимость, что Золотой Ордой управляют чингизиды, а управлял сам, по собственному усмотрению. Одновременно он приложил много усилий для создания своего улуса, своего юрта, который служил надёжной базой для сосредоточения военного потенциала всего ханства. Он, исключив сепаратизм, придал своему улусу суверенное существование. Мангытский улус имел территорию с границами, своё управление, свое войско, сохранял налоговый иммунитет, вступал в дипломатические отношения и вёл торговлю с дальними и близкими странами. Но вместе с тем на народе- войске Мангытского улуса, в дальнейшем получившем название Ногайской Орды, лежала вся ответственность за состояние дел в других областях. Чингизиды, потеряв благоразумие, продолжали распри за осколки государства, они создали Казанское, Астраханское, Крымское, Касимовское, Сибирское ханства, а ещё одни отпрыски царского рода, ушедшие казаковать, — казахские жузы и ханства кочевых узбеков. Потомки Эдиге, правители Ногайской Орды, до самого конца существования своего государства (начало ХVII века) пытались вмешиваться в дела всех ханств, т. к. они помнили свои старинные обязанности, древние функции Ногая, своё место на курултаях справа от хана.

Потрясающим явлением в истории народов Великой степи я считаю и то, что эпический образ Эдиге и его потомков на все оставшиеся времена доминировал в сознании кочевников Улуса Джучи и даже затмил в устном народном творчестве образ самого Покорителя Вселенной, августейшего владыки Чингиз-хана. Такое могло произойти из-за того, что необратимый процесс развития фольклора требует нового осмысления истории. По крайней мере, поискать причину этой метаморфозы интересно, и я хотел бы пожелать исследователям литературы и фольклора написать не одну докторскую диссертацию на тему «От Чингиз-хана до Эдиге».

В летописях и трудах средневековых авторов под мангытами подразумеваются потомки клана Эдиге, т. е. Едигеевичи. Совершенно странно, когда В.В. Трепавлов о времени казахского хана Касима, подчинившего часть ногаев, пишет: «Мангытский юрт, судя по всему, стал полностью соответствовать своему назначению, т. е. остался населённым только мангытами». Ну не было столько мангытов, чтобы их можно было отождествлять с населением огромного юрта, пусть даже разорённого. В этой формулировке автор противо­речит и собственному определению эля мангытов.

Мне кажется, что когда В.В. Трепавлов определяет тип государственности Ногайской Орды как «зигзаг от государства к простому вождеству, затем к зачаточному государству и опять к простому вождеству», он опять вносит невнятность. Да, регресс государственности по сравнению с ханствами Тохты, Узбека, Джанибека и др. при создании Ногайской Орды произошёл. Орда создавалась в момент, когда было уничтожено почти всё городское население, а вместе с населением исчезли многие традиции. Однако не надо быть очень прозорливым, чтобы не увидеть то, что Ногайская Орда строилась по типу кочевых государств, в ней использовалась чисто тюркская структура управления с кое-какими привнесениями от соседних государств. Как и ханы в степных государствах, ногайские Уллы бии¹ назначались знатью, власть же передавалась от старшего брата к младшему, затем — старшему племяннику. Из-за нарушения этой передачи власти происходили смуты.

Возможно, что такое управление для средних веков было консервативным, но чем нова традиционная передача власти от отца к сыну? По-моему, консервативнее и не придумаешь. Обязательным условием было то, что Уллы бий должен представлять прямую ветвь потомков Эдиге. В результате борьбы мангытов за власть потомки Эдиге монополизировали и все главные посты в уделах Ногайской Орды, но у удельных владетелей полной экономической автономии в управлении не было, они платили подати скотом и принимали обязательное участие в военных акциях Уллы бия. Распри, неподчинение верховной власти в основном возникали при нарушениях передачи власти. Не все бии, как и ханы в империи чингизидов, хотели отдавать бийство брату или племяннику. Это была главная недоработка уделъно-лествичной системы тюрков, но справедливая в отношении межродственных отношений в правящем клане. В Ногайской Орде в память о сыновьях Эдиге появились сугубо ногайские названия должностей Нурадин и Кейкуват, возглавлявших соответственно правое и левое крыло. Об этом говорит В.В. Трепавлов. Кстати, должности: нурадина и кейкувата были и в войсках Крымского ханства.

Но В.В. Трепавлов абсолютно умалчивает о других структурах управления. Например, о том, что в столице Ногайской Орды при бие располагался постоянный орган управления карадуван. Об этом можно прочитать в летописях и в книге Б.Б. Кочекаева «Ногайско- русские отношения ХV—ХVШ вв.» [51, 42]. Термин дуван имеет то же значение, что и турецкий диван при султанах. В ногайском фольклоре он сохранился под этим словом. Ногайский дуван занимался дипломатической и финансовой деятельностью, встречал посольства; члены дувана были секретарями на советах при бие, возглавляли сбор пошлин с купцов, собирали подати. Старшим в дуване был чиновник, носящий титул Кара Дуван, полномочия его были сравнимы с полномочиями главного визиря в мусульманских странах. В ногайском дуване был ещё один значительный чиновник с титулом Тока Дуван — этот вельможа занимался придворным хозяйством бия, руководил церемониями, празднествами, через него бий давал свои распоряжения подданным. С названием Кара Дуван нам ясно, в прибавке Кара заключается древнее значение этого слова: могучий, сильный. А вот титул Тока Дуван заставляет вспомнить нас пост чербия при Чингиз-хане и Октае, а также мангыта Дохолгу, занимавшего эту должность. Не в память ли о далёком предке Эдиге ногаи сохранили его имя в титуле? В переписке с русскими царями этой должности придаётся высокое значение, в одной из грамот мурза, носящий этот титул, именуется «Великий Дуван Тока» [там же].

Всё же, если пишется история государства, то читатель ожидает на страницах книги увидеть исторические портреты известных личностей. К сожалению, в «Истории Ногайской Орды», кроме небольшого очерка «Эпоха Эдиге», посвящённого основателю ногайской династии, других разработок мы не увидели. А очень интересно было прочитать на страницах книги о жизни и деятельности легендарных личностей: Мусы, Юсуфе, Исмаиле, Сююмбийке, Кантемире, Петре Урусова, Иштереке. О них много материала и в исторической литературе, и память о них сохранена в устно-поэтическом творчестве ногайцев. Также почти не представлены известные ногайские творческие личности, жившие в эпоху ногайского государства. А в это время жили такие выдающиеся поэты, как Асан Кайглы, Шал-Кийиз Тиленши улы, Казы Туган и др. Даже турецкий исследователь Сами Ногай, не имевший доступа к. российским архивам, называет имена таких политических деятелей, как: беклербей Улуса Джучи Ногай (ум. в 1300 г.), беклербей Золотой Орды Эдиге (ум. в 1420 г.), бий Ногайской Орды Юсуф (ум. в 1554 г.), бий Буджакской Орды, паша Силистрии и Поднепровья Кантемир (ум. в 1637 г.), беклербей Халефа (Алеппо в Сирии) Ногай Муртаза паша (правил в 1630—1634 гг.), беклербей Багдада Ногай Арслан паша (правил в 1649—1650 гг.).

Мы, ногайцы, не вправе требовать от посторонних людей «дань уважения прошедшему и. поощрения будущему». Сейчас нет Юсуповых, и надеяться на то, что они появятся в ближайшее столетие, трудно. Поэтому историю, уважающую прошлое и поощряющую будущее, должны написать сами ногайцы. Ранее такие попытки делались, но — возможность не предоставлялась. Связано это было с глубокой политикой, которую всячески скрывали советские идеологи. В.В. Трепавлов в своей книге проделал анализ существующей литературы о Ногайской Орде, и его выводы имеют право на само­стоятельную жизнь. Этому труду больше подходило бы название «Очерки истории Ногайской Орды». Написание же «Истории Ногайской Орды» — дело будущего. В той, ненаписанной книге, лейтмотивом должна послужить «дань уважения прошедшему и поощрение будущему». Это должна быть здоровая история, поощряющая будущее народа, создающая благо для жизни всей нашей страны, России. В той книге слова ярых государственников России Юсуповых я вывел бы эпиграфом:

«Дань уважения прошедшему и поощрение будущему».

Указатель использованной литературы

1. Гумилёв Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. Изд-во «Мысль», 1993.
2. Воробьёв Л.В. Чжурджени и государство Цзинь. М., 1973.