Страница - 23

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. МИССИОНЕРСКО-КОЛОНИЗАТОРСКАЯ

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Господство царизма базировалось также на внедрении начал «самодержавия» и «православия», «воспитания» в духе преданности «ак-падше», т. е. белому царю. Эти принципы культивировались не только официальной властью, но и учеными профессорами типа Погодина, Григорьева, П. П. Семенова-Тяньшанского, которые усматривали «исторически-культурную миссию России» в политике русификации и ассимиляции (поглощении) окраин.

В самом деле, для обеспечения новой колониальной системы царскому правительству нужны были значительные «кадры». Верхние и средние звенья административного аппарата комплектовались из российской служилой бюрократии, ярко заклейменной сатирическим пером Салтыкова-Щедрина. Худшие экземпляры этой породы людей попадали в Казахстан. Сюда тянулись карьеристы, искавшие на далекой окраине чинов и орденов, проворовавшиеся и обанкротившиеся дворянские сынки и т. д. Ясно, что они не только не боролись против выборных непорядков, но и непосредственно помогали пышному расцвету всех худших сторон царской колониальной системы. Злоупотребления, взяточничество, простой грабеж населения этой администрацией, поощрение на это дело пришлого русского населения и т. п. — в первый период после реформы управления Казахстаном имели место почти повсеместно. Судебные процессы ряда царских администраторов того времени можно найти в большом количестве в архивных материалах (дело губернатора Головачева, полковника Колзакова и др.).

За водворение «спокойствия» в степи ряд аксакалов, баев, ходжей и часть султанов награждались чинами и прочими наградами. Новоиспеченные сотники, хорунжие, есаулы и полковники из казахов должны были распространять трепет перед величием и могуществом «белого царя» среди народных масс. «За усердную службу, а также за знание русского языка должностные лица общественного управления туземцев могут быть награждены, по усмотрению генерал-губернаторов, почетными халатами или денежными выдачами из экстраординарных сумм, ассигнуемых в их распоряжение»,— гласит ст. 106 «Положения об управлении Туркестанским краем».

Наряду с этим, царизм, в целях пополнения штатов административного аппарата, вербует переводчиков из татар и башкир. Еще при принятии подданства Абулхаир-ханом играл большую роль переводчик башкир Мурза Тевкелев. С этого времени значительные массы татарских переводчиков занимали места в областных, уездных и прочих управлениях почти по всему Казахстану и Средней Азии. Таковы были: Тевкелевы, Бекчурины, Ахметовы, Сейфулины, Диваевы, Илькины, Акчурины, Еникеевы и др.

Однако, как увидим ниже, царское правительство очень неотхотно прибегало к «культуртрегерским» услугам татар, усматривая в татарской буржуазии конкурента русскому торговому капиталу. Кроме того, главную опасность царские администраторы видели во влиянии мусульманства на казахские «неиспорченные» души. Полому наряду с административным переустройством казахских степей была поставлена миссионерско-колонизаторская работа в целях ассимиляции и обрусения края.

 Кроме того, эта деятельность должна была прививать «устои» самодержавия и верноподданства как в среде покоренных народов, так и казачьего и переселенческого крестьянства.

В открываемых «киргизских школах» вначале преследовалась цель подготовки казахов, знающих русский язык, для замены татарских переводчиков. Таков был «Первый Оренбургский пансион для киргизских детей». Там детей обучали русской грамоте, четырем правилам арифметики и мусульманской грамоте. Оттуда вышли первые казахские переводчики. Такая же школа была открыта в Омске: Азиатская школа (1789 г.) для подготовки толмачей (переводчиков). Затем были открыты и другие «киргизские школы-интернаты». Однако результаты, получаемые от этой просветительной деятельности, были невелики.

Больших результатов ожидали от новой установки в деле просвещения «инородцев», системы, введенной для «инородцев» Поволжья известным миссионером, воспитанником Казанской дух академии Ильминским. Идея Ильминского была такова. Для облегчения принятия «инородцами» христианства, более быстрой ’ их русификации и парализования влияния мусульманства необходимо распространение грамоты на родном языке. Однако в основу письма должен быть положен русский алфавит. Таким образом, когда ребенок в первые годы обучения овладеет грамотой на родном языке (что ему будет даваться легко), он впоследствии, при дальнейшем обучении, будет легче овладевать русским языком, так как алфавит этого языка ему будет знаком. Таким путем Ильминский рассчитывал вытеснить арабский алфавит, а затем постепенно приучить «инородцев» и к русскому языку. Успех, достигнутый им среди инородцев Поволжья, у так называемых «бесписьменных» народов — мордвы, мари, вотяков, чувашей и т. д., был довольно значительный. Этот опыт был перенесен в Казахстан. Однако большого успеха эта идея Иль-м и некого здесь не имела из-за большого противодействия со стороны татарского духовенства, занявшего довольно прочные позиции в западном и северном Казахстане.

Другая сторона системы Ильминского заключалась в соответствующем воспитании молодежи. Он предлагал открывать побольше учительских семинарий, где ученики из «инородцев» должны были воспитываться в духе незыблемых начал самодержавия и православия с тем, чтобы в будущем самим явиться воспитателями своего народа на этих началах. Открытые семинарии в Казани и др. городах Поволжья для юношества тамошних народов, обучавшегося совместно с русскими, преследовали цели обрусения этого юношества и имели известный успех. Этот опыт тоже был перенесен в Казахстан. Казахские дети вербовались в учительские семинарии, а в Ташкенте при учительской семинарии был открыт интернат для казахских детей. Во главе этой семинарии стоял известный ученик Ильминского, миссионер Остроумов.

Таким образом, просвещение проникало в Казахстан под большим контролем правительства и в первую очередь преследовало цели подготовки людей для административного аппарата и для просветительной деятельности в духе русификаторства. Контингент учащихся подбирался, главным образом, из числа детей султанов, аксакалов, биев и т. д. Однако, наряду с этим, проникали в школу и дети бедноты, особенно на первых порах, вследствие своеобразной «мобилизации», когда, чтобы исполнить волю начальства, приходилось во что бы ни стало поставлять необходимый контингент, причем в таких случаях детьми бедняков заменяли байских сынков.

В отношении русского казачьего и переселенческого населения просветительная работа также носила специфический характер. Сперва открывались «гарнизонные школы» и «казачьи школы». Главная задача этих школ заключалась в соответствующем подборе и подготовке людей для «службы»: урядников, писарей и т. д. Большое количество школ было открыто духовенством — так называемые церковно-приходские школы. Для высших слоев — для офицерства и чиновничества открывались военные прогимназии, кадетские корпуса, женские гимназии и т. д. Таким образом, специфический характер учебных заведений для русского населения Казахстана, долженствовавших укреплять монархическо-православное начало, был еще более ярко выражен, чем в остальной части России.

Так обрабатывалось в интересах господствующего класса как коренное, так и пришлое население Казах-папа.

Совершенно понятно поэтому, почему первыми культурниками, первыми идеологами новых отношений, начавших зарождаться в верхах казахского общества, явились питомцы разных русско-туземных учебных заведении. Они были «западниками», ориентировались на западную культуру, вместо прежней восточной ориентации на среднеазиатский исламизм. Такими первыми представителями казахской интеллигенции являлись известный Чокан Валиханов и Ибрай Алтынсарин. Первый из них стоял на той точке зрения, что казахи могут сделаться культурными лишь через освоение русской культуры. Под русской культурой он подразумевал культуру русского дворянско-помещичьего класса. Будучи сам воспитанником русской военной школы, офицером, Валиханов думал о покровительстве, которое окажут казахскому «народу» просвещенные администраторы. Поэтому он в своих сочинениях старался ознакомить русскую публику (конечно, имея ввиду вертушки русского общества) с историей казахов, их обычаями, гостеприимством. Интересовался он Западным Китаем и жизнью тамошних казахов также в целях дальнейшего расширения русского влияния. Под влиянием мистической проповеди Достоевского Валиханов считал казахов не мусульманами, а шамантистами и доказывал, что они легко смогут воспринять культуру высшего «народа-богоносца», который и должен будет оказать помощь отсталому казаху.

Если у Валиханова очень много индивидуального, личного в силу его большой оторванности от казахских масс, то совершенно иную фигуру представлял Алтынсарин. Учитель по профессии, впоследствии павший инспектором народных училищ Тургайской области, Алтынсарин являлся проводником идей Ильминского. Он ратовал за переход на русский алфавит. Ряд его произведений говорит о необходимости просвещения и распространения грамотности среди населения. Он осуждал татарских и прочих мулл. Он ориентировался также на Запад.

Два указанных представителя казахской интеллигенции несомненно по-своему видели недостатки казахское общественной жизни. Но, принадлежа к господствующим классам, они искали блага для своего народа в скорейшем внедрении русской культуры, понимая под последней дворянско-помещичью культуру. Поэтому они причисляются казахскими националистами к обрусителям-миссионерам. С. Садвакасов упоминает о них в своей речи по случаю годовщины Каз. педвуза, как об образчиках миссионеров, которые впоследствии разочаровались в царской политике, стали ярыми националистами, врагами царизма. Дело тут, конечно, не в том, что они были миссионерами, и не в их превращении в националистов перед смертью. Подобное объяснение смахивает на россказни попов о безбожниках, которые «прозревали» милостью божией на смертном одре и призывали бога и попов. Оба они были представителями феодально-родовой аристократии и отражали те изменения в высших господствующих слоях казахского общества, которые происходили под влиянием укрепления и оформления царской колониальной системы. Они были поз существу предшественниками казахских националистов, ибо почвы для развития буржуазного национализма в общественно-экономических условиях Казахстана середины XIX века еще не было, хотя уже произошли значительные изменения в положении казахских господствующих классов.

Алтынсарина и Валиханова можно сравнить с первыми русскими западниками-либералами из дворян и помещиков в период господства крепостного права. Еще более близок к ним известный азербайджанский деятель того же примерно времени, известный Мирза Фет-Али Ахундов, первый борец за латинский алфавит. Ахундов, занимавший должность переводчика при кавказском наместнике (т. е. высшем начальнике края), считал, что необходимо принять европейскую культуру, под которой, он также понимал русскую дворянско-помещичью культуру. Он видел недостатки мусульманской культуры и реакционную роль духовенства, сковавшего мертвой схоластикой средневекового ислама всякое движение вперед. В одном из писем своему другу Мелькум-хану Ахундов писал, что он убедился в невозможности реформы арабского алфавита и необходимости замены его латинским. Ахундов является по существу прешественником «джадидов», которые несколько десятков лет позже представляли интересы и идеологию нарождающейся национальной буржуазии. При жизни же Ахундова эта буржуазия еще не оформилась, и не было почвы для развития буржуазного национализма. Поэтому, наряду с выступлением против феодального средневекового гнета, против феодальной эксплуатации, против духовенства, выступая по ним мотивам за латинский алфавит, Ахундов предлагал воспринять европейскую культуру, восхвалял «белого» царя и его управление.

Таким образом, миссионерско-колонизаторская просветительная деятельность царизма так же, как введенная административная система, составляет сумму мероприятий по линии государственного аппарата, с помощью которых царизм расчищал поле для проникновения российского капитализма в казахские степи. Мероприятия эти являются несомненным и ярким отражением тех производственных отношений, которые лежали в основе царской политики, ставившей своей задачей превращение Казахстана в колонию российского капитализма. Поэтому, организуя казахские эксплуататорские классы вокруг аппарата власти, идеологически воспитывая представителей этих классов в духе самодержавия и прочного союза с господствующими классами России, царизм опутывал казахские трудящиеся массы цепями колониальной кабалы и рабства.