Страница - 8

МОНОПОЛИЯ ЕДИНОЙ ПАРТИИ

Ленин, заложивший основы первого в истории тоталитарного государства, требовал всеобъемлющего партийного контроля над жизнью общества. Данное положение было в полной мере реализовано в период доминирования тоталитарной системы в СССР, т.е. сложилась система, Когда "...Вся юридическая и фактическая Конституция Советской республики строится на том, что партия все исправляет, назначает и строит по одному принципу”. Он также писал: “Ни один важный политический или организационный вопрос не решается ни одним государственным учреждением в нашей республике без руководящих указаний Цека партии”.

Коммунистическая партия Советского Союза являла собой высшую форму общественно-политической организации в СССР, являясь руководящим и направляющим органом страны. Само же руководство КПСС осуществлялось по трем основным направлениям.

Во-первых, оно включало разработку генеральной политической линии и директивных указаний, в соответствии с которыми проводилась деятельность Советского государства. Роль Центрального Комитета партии определялась как определяющая и направляющая в деятельности всего советского государственного аппарата. Практически ни один важный политический, равно как и административный вопрос, не решался без руководящих указаний Центрального комитета партии.

Во-вторых, сугубо в компетенцию Коммунистической партии входили подбор и расстановка руководящих кадров государственного аппарата. Типичная для любой политической партии функция рекрутирования кадров в данном случае была возвеличена до неузнаваемости. Практически На всех уровнях, начиная с самых низовых звеньев, действовала разветвленная сеть подбора кадров. Тот факт, что коммунистическая партия имела фактическое влияние во всех организациях, был залогом того, что. партийный принцип отбора руководителей, будь то руководителей предприятий, вузов, различного рода учреждений и т.д., имел реальное и эффективное существование.

Наконец, в третьих, Коммунистическая партия осуществляла общее руководство деятельностью государства. Конкретным проявлением этого была проверка исполнения и контроль над тем, как фактически осуществлялись партийные директивы всеми государственными органами и должностными лицами. Тесная спаянность партийного и государственного аппарата свидетельствовала об отсутствии в советском Государстве характерного для либеральных систем политической и административной функций органов управления. Как и в других случаях, здесь Также заметна глубокая заидеологизированность установления модели инкорпорирования политической партии в органы государственной власти.

Такая же ситуация характеризовала общественные организации советского государства. В сложившемся раскладе институционального оформления общественно-политических отношений последние по сути представляли собой ничто иное, как ответвления монопольной партии. Существующим организациям общественного сектора была отведена роль инструментов партийной бюрократии. Традиционная для либеральных демократий функциональная роль институтов третьего сектора как выразителей интересов, идущих снизу вверх, здесь была поставлена прямо противоположным образом. Они на деле были, так сказать, “приводными ремнями” от партии к массам, призваны были способствовать реализации всеобщего партийного контроля над гражданами тоталитарного государства. Разумеется, они не могли не носить в себе присущую им роль защитников интересов общества. Все же данная функция была незначительна, перекрывалась всеохватным контролем партии и органов государственного управления.

Механизм монопартийного государственного руководства по существу выступал основой тоталитарной политической системы. Принимаемые в верхних эшеломах власти решения рассматривались как непререкаемые, единственно верные, подлежали неукоснительному исполнению. Исключительно под руководством партии функционировали все остальные звенья советской системы: государство, общественные организации, профессиональные союзы, комсомол и трудовые коллективы. Они выполняли роль проводников партийных решений, были нацелены на осуществление партийных резолюций на всех уровнях. Иначе говоря, командно-административная система дала невиданную ранее модель сращивания единой партии и государственных органов, к которым также были жестко прикреплены общественные организации и производственные объединения. Цементирующим элементом в этой цепи выступала, конечно же, коммунистическая идеология.

Подобное сращивание партийных и государственных органов предопределило особую роль партийного руководства и в нашей республике. В ходу было выражение о том, что "партия и народ возложили ответственность" по руководству республикой, областью или отраслью, что означало необходимость выполнения лидером республики многообразных функций. В руках первого секретаря сосредоточивались основные рычаги управления. При жестко централизованном управлении практически не было отраслей, где партийной организации не приходилось брать на себя мобилизующих функций. Иначе административно-командная система, окончательно сложившаяся в 30-е гг., была обречена на хаос, так как столкновение позиций и интересов союзных и республиканских органов, мнений руководства разных наркоматов могло нарушить согласованную работу звеньев этой системы.

В этих условиях политические инициативы исключительным образом вызревали в центре. Сами циклы политической жизни определялись решениями съездов ВКП(б), а на уровне республик - съездами республиканских партийных организаций.

Повестки дня Пленумов ЦК КП республики отражают наиболее острые проблемы конкретного времени. К примеру, II Пленум ЦК КП(б) Казахстана 4-9 января 1939 г. рассмотрел вопросы о приеме в партию и работе с вновь принятыми; о ходе реализации постановления ЦК ВК(б) “О постановке партийной пропаганды в связи с выпуском “Краткого курса истории ВКП(б)”; III Пленум ЦК КП(Б) Казахстана (9-17 июня 1939 г.) в числе прочих рассмотрел вопрос об организационно-хозяйственном укреплении колхозов в связи с постановлением ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР “О мерах охраны общественных земель колхозов от разбазаривания”; IV Пленум ЦК КП(б) Казахстана (30 декабря 1939- 4 января 1940 гг.) рассмотрел итоги выполнения постановления Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) “О мероприятиях по развитию общественного животноводства в колхозах”.

СТРУКТУРА ТОТАЛИТАРНОЙ ВЛАСТИ

Как отмечает российский исследователь А.С. Панарин, при тоталитарном строе, называемый им по другому модернизационным, отношения между социальной средой и политической системой полностью преобразуются по сравнению со схемой Д. Истона. Здесь не общество формирует “входы” в “черный ящик” политической системы, а напротив, политическая система сначала принимает решение - инновационный проект, который для гражданского общества является принудительным “входом”, на который предстоит реагировать. Иначе говоря, модернизационная парадигма в отличие от представительской рассматривает гражданское общество как “черный ящик”, Не имеющий собственного субстанционального содержания, реагирующий на внешние “входы”. Политическая система превращается в центр априорных решений, принятых не в ответ на имманентные запросы гражданского общества, а согласно ролиавангарда”, преобразующего общество по заранее принятому плану.

Здесь, по справедливому замечанию А. Панарина, существенным образом меняется природа легитимации власти. Так, при представительском типе политической системы легитимация власти связана с процедурами голосования, с функционированием механизмов периодически повторяющихся кампаний по выражению политических предпочтений избирателей. Иная ситуация складывается при модернизационном режиме. Здесь будущее всегда выше настоящего, а история как верховная инстанция выше политического суверенитета народа. Императивами будущего благосостояния оправдываются лишения настоящего, доходящего порой до нарушения не только основополагающих прав человека, но и элементарного права на безбедное и естественное существование в настоящем. Иначе говоря, непререкаемую силу имеет культ будущего, соображения политической целесообразности над принципами свободы человека.

При модернизационной системе закономерно происходит приращение власти политической системы. Если представительская парадигма отрицала автономию политики, так как призвание последней - отражать и представлять разнообразный мир гражданских интересов, то модернистская идея наделила политическую систему правом командовать обществом, но не от своего собственного имени, а от имени высшей необходимости (прогресса, развития, роста, модернизации и т.д.). В постмодернистской концепции мир политический получает вполне автономный статус: события, происходящие в нем, отражают волю не гражданского общества, не волю высшего исторического разума или прогресса, а выступают как чистое и самоценное производство власти. С прежних позиций подобная власть выглядит циничной, поскольку в ней отсутствуют какие-либо превращенные символические формы, отражающие ориентацию на высшие ценности и смыслы.

Еще одной задачей политической системы модерниза-ционного типа является своего рода “внутренний колониализм” - всемерная концентрация национальных ресурсов в руках центра посредством экспроприации провинции (регионов). Неограниченная свобода политической системы над своим окружением своеобразным образом редуцируется в отношения между центром и периферией. Как и в первом случае, когда политическая система игнорировала требования окружения, так и здесь центр принимал общеобязательные решения, не считаясь с возможными требованиями окраин. При этом вектор движения резолюций шел строго в одном направлении - сверху вниз.

Политическое пространство распространяется на все общество, под его контроль подпадает любое проявление человеческой активности, постепенно его границы существенным образом расширяются, вбирая в себя все проявления индивидуального. С самого начала своей деятельности новая власть постепенно осуществила такие меры, как широкая национализация при одновременном введении единоналичия в управлении хозяйством и политикой, внедрение системы назначенчества, установление трудовой повинности и восстановление практики сверхурочного труда (отмененного в свое время декретом о восьмичасовом рабочем дне), полное подчинение профсоюзов государству, разгон потребительской кооперации. Таким образом, элементы самоуправляющегося общества были уничтожены властью, а общественная, экономическая и политическая жизнь в значительной мере огосударствлена. Эти показатели свидетельствуют о явных признаках тоталитаризма, так как произошло всеобщее поглощение структурами властвования всех сторон жизни, что приняло самые разные внешние модификации.

Есть существенная доля правды в отмечаемом исследователями (Н. Бердяев, Ортега и-Гассет) таком качестве тоталитаризма, как вторжение в общественную и личную жизнь такого фактора, как техника. В широком смысле тоталитаризм есть власть техники, механизация социальных отношений, технизация стиля мышления, "машинизация" человека. Техника - это особый способ управления людьми, регламентации, подсчета и прогнозирования, особый способ властвования. Не случайно, тоталитаризм явился продуктом техногенного двадцатого века, с амбициозными проектами по рациональной организации жизни человека.

В структуре партийно-государственного управленческого аппарата республики сложилась сложная система, которую характеризовала жесткая вертикальная иерархия. Такая организация копировала модель общесоюзного масштаба, только на уровне одной республики.

В ЦК Компартии Казахстана были образованы Бюро ЦК по руководству промышленностью и строительством и Бюро по руководству сельским хозяйством, а для координации управления партийными аппаратами всех уровней и специализацией появился новый орган - Президиум Центрального Комитета партии.

В ведение бюро крайкомов и обкомов по руководству промышленностью и строительством передавались зональные промышленно-производственные партийные комитеты и несколько парткомов крупных предприятий на правах райкомов, появившихся вследствие той же реформы.

Одного лишь перечисления достаточно, чтобы увидеть громоздкость созданной системы управления, особенно учитывая, что по производственному принципу были реорганизованы и советские, профсоюзные и комсомольские органы. Но для большей наглядности можно привести следующую схему.

Понятно, что такая система изначально содержала малую оперативность, несогласованность и т.д. Уже при Юсупове стали проявляться и другие негативные моменты. Сельские обкомы партии были отстранены от руководства промышленностью и городским хозяйством и уже не могли влиять на их деятельность. Наоборот, в иных случаях условия диктовали финансово более крепкие промышленные предприятия. То, что краевая партийная организация была единой, ничего не меняло. Удаленность областных центров от краевого, субъективизм, недостатки управления мешали экономическому росту и политической стабильности.

Политическая система Казахстана являла собой неотъемлемую часть политической системы Советского Союза. Здесь сформировалась система трех ветвей верховной власти, которая повторяла модель центральной. К ним относились: Верховный Совет Казахской ССР, как законодательный орган; правительство, как высший исполнительный орган; Верховный суд, как судебная власть. Система органов государственной власти Казахской ССР основывалась на принципе единства государственной власти, что означало формальное всевластие Верховного Совета Казахской ССР. Ее называют также квазипарламентаризмом, имея в виду завышенные полномочия законодательного органа. Хотя Казахстан и признавался Конституцией суверенным государством, он не обладал суверенитетом. Республика обладала чрезвычайно ограниченными полномочиями, являясь лишь составным компонентом сложной и громоздкой системы советского управленческого аппарата общесоюзного масштаба.

Монопольное господство союзного центра распространялось не только на экономику, внешнюю политику и распределение финансов, но и на использование природных ресурсов республики, на организацию и ведение дел местными властями. Внутренние государственно-правовые вопросы Казахстана решались на основе союзных законов. Хотя формально и существовало Министерство иностранных дел, республика не являлась субъектом международных отношений. Таким образом, в условиях тоталитарной политической системы Казахстан представлял собой административно-территориальную часть фактически унитарного советского государства.

Усложненная и иерархизированная форма административной организации диктовала свои правила механизмов принятия и реализации решений. Их специфика являла собой прямое следствие совокупного влияния идеологии и тотального господства государства и коммунистической партии.

Теоретические предпосылки организации и реализации политико-управленческих решений восходят к марксистскому пониманию политической системы. По марксистскому представлению, политическая система (организация) общества, подобно государству, праву и другим политическим явлениям, институтам и учреждениям, представляет собой объективное явление. Ее существование и функционирование неразрывно связаны и обусловлены историческими рамками классового общества. Вместе с ним она и формируется и видоизменяется в силу раскола общества на классы и возникновения классовых противоречий. Согласно марксистским воззрениям, по мере развития классового общества и превращения его в бесклассовое, политическая система отмирает, а в социалистический период политическая система должна была выражать и защищать волю и интересы всего народа.

Однако практика была далека от этих представлений, между политической теорией и политической практикой существовали разительные отличия. Господствовавшая в советской политической теории 60-80-х годов доктрина утверждала о существовании в СССР общенародного государства, а политическая система преподносилась ничем иным, как общенародной политической организацией. На деле в стране фактически существовала сложившаяся в период культа личности Сталина тоталитарная административно-командная система.

Самым первым шагом организации исполнения служило доведение решений до сведения исполнителей. С организацией исполнения решений неразрывно была связана проверка исполнения. После того, как принималось решение, параллельно шел процесс индивидуального и группового инструктирования руководителями работников, на которых ложилась ответственность организации выполнения, выезд сотрудников аппарата на места для контролирования проведения того или иного мероприятия. Помимо этого в процессе контроля над исполнением решений использовались четко выработанные требования, касающиеся в частности “проверки пригодности людей и проверки фактического исполнения”. Контроль за исполнением носил систематический характер, сочетая в себе проверку в процессе исполнительской деятельности с проверкой полученных результатов. Устанавливались органы и лица, осуществляющие проверку исполнения, а полученная при проверке исполнения информация использовалась для принятия оперативных мер, направленных на устранение нежелательных недостатков. Наконец, для проверки исполнения решений обычно задействовались все организационные формы деятельности Советов, вышестоящие органы государственной власти и управления. По Конституции СССР именно на Советы народных депутатов, которые осуществляли руководство всеми отраслями государственного, хозяйственного и социальнокультурного строительства, возлагалось принятие решений, обеспечение их исполнения и контроль за их проведением в жизнь. Это говорит о том, что официально закреплялась подконтрольность и подотчетность Советам всех других государственных органов. Это положение в обязательном порядке воспроизводилось в конституциях союзных и автономных республик.

Советы через принятие различных актов принимали деятельное участие в управлении. Наряду с нормативными актами они принимали разного рода планы, бюджеты, комплексные программы по вопросам развития отраслей и сфер хозяйственного и социально-культурного строительства. Организация населения на выполнение решений возлагалась на постоянные комиссии, депутатов, профсоюзные, комсомольские организации, различные органы общественной самодеятельности. Все это говорит о том, что исполнение исходящих из центра решений не только беспрекословно соблюдалось, но и тщательно контролировалось. За массами оставалось лишь право на их единодушное одобрение, поддержку и исполнение. Как видно, отсутствовала обратная связь между властными органами и обществом. Принимая какие-либо решения, власть стремилась только воздействовать на общество, о поступлении обратных реагирующих сигналов общества не было и речи. Само собой разумеется, что отсутствие обратной связи кроме как специфики принятия политико-административных решений было во многом детерминировано отсутствием независимых от политической системы сфер общественной жизни, автономно существующего гражданского общества, легальной оппозиции, независимых средств массовой информации т. д.

Командно-административная система управления базировалась на жестком централизме, детальном регламентировании работы нижестоящих звеньев управления вышестоящими. Основным организационным принципом политической системы являлся так называемый “демократический”, при помощи которого осуществлялся процесс реализации и принятия политических решений. Со временем он превратится в бюрократический централизм, а все властные ресурсы будут концентрироваться в руках узкой корпорации высшего чиновничьего круга.

Сама природа тоталитаризма диктовала, чтобы этот центральный принцип организации власти отразился на всех действующих государственных, хозяйственных и общественных организациях. Прежде всего, он проявлялся через механизм “двойного подчинения”, которое, как писал В. И. Ленин, “необходимо там, где надо уметь учитывать действительно существующую неизбежность различия. Его суть состояла в том, что орган государственного управления подчинялся по двум направлениям: по вертикали, благодаря чему достигалось единство централизованного руководствами по горизонтали, в результате чего обеспечивалась так называемая связь с массами, учет их опыта и мнений, местных интересов. “Двойное подчинение” распространялось на отделы и управления исполнительных комитетов местных Советов, на министерства автономных республик и союзно-республиканские министерства союзных республик.

Далее, демократический централизм предполагал коллегиальность и единоначалие, которые выступали как организационные формы построения государственных органов и одновременно как методы решения вопросов, входящих в компетенцию соответствующих органов Советского государства. Примечательно, что с их соблюдением в условиях тоталитарного режима связывалась определенная оптимальность принятия решений руководителями государственных органов. Примечательно также, что соотношение этих двух форм организационного построения государственных органов определенным образом соблюдалось. Так, единоначалие дополнялось различными коллегиальными формами, как например, коллегиями министерств, государственных комитетов, промышленных объединений; коллегиями главных управлений исполнительных комитетов и т.д. Однако на деле то или иное решение исходило исключительно из центра.

Хозяйственно-управленческие функции все больше сосредоточивались в руках партийно-политического руководства. Одновременно гипертрофировалась роль центрального исполнительного аппарата, который практически диктовал свою волю как в политике, так и экономике. Именно они держали в руках исполнение принятых решений, определяя судьбу того, каким путем они будут осуществлены. Основная масса членов выборных органов была отстранена от реального участия в решении государственных и общественных дел. Советы, партийные комитеты оказывались не в состоянии контролировать напор ведомственных интересов. Распространенным стало то, что орган, принимающий решения, не нес экономической ответственности за последствия своих действий.

Набирало обороты и растущее огосударствление общественной жизни, где весомо было присутствие государственного начала. Оборотным следствием политики охвата общества детальным централизованным планированием и контролем стало замедление роста инициативы людей, общественных организаций и коллективов. В людях все большее влияние обретали иждивенческие настроения, государственный патернализм имел следствием рост по геометрической прогрессии инверсии и ослабления социального творчества масс, меняя к тому же сознание людей в сторону одновариантности и статичности мышления. Все это свидетельство того, что сложился более упрощенный образ социалистического народовластия, при котором фактическое управление общественными делами осуществлялось исключительным доминированием исполнительной власти, с минимальным голосом свободных от патерналистской опеки государства трудящихся.

Действующая при тоталитаризме политическая система приспосабливалась не к организации общественной жизни в рамках законов, а главным образом к выполнению волевых распоряжений и указаний. При подобном типе руководства произошло печально известное разделение труда по управлению обществом. Ключевые роли в пирамиде политической власти оказались присвоенными аппаратом правящей партии, то есть достались кругу “первых лиц” - первых секретарей партийных комитетов всех уровней.

Управленческие решения принимались в основном в форме юридических актов, предусмотренных действующим законодательством. Ими были прежде всего законы и постановления Верховных Советов, указы и постановления Президиумов, решения местных Советов и их исполкомов, распоряжения исполкомов, приказы руководителей отделов и управлений исполнительных комитетов. Также свои акты принимали и постоянные комиссии Советов, депутатские группы в местных Советах. Имелись различные виды решений: нормативные, которые устанавливали правовые нормы; ненормативные, связанные с разрешением конкретных вопросов; обязывающие или рекомендательные. В зависимости от вида органа и характера акта решения принимались в коллегиальном порядке или единолично.

В советской системе существовали и определенные требования к выработке тех или иных решений. Прежде всего оно должно было быть обоснованным, то есть основываться на достаточной информации, должно было определять средства решения проблемы, учитывать время, необходимое для подготовки и проведения предусмотренных им мер. Далее, решение Совета и его исполнительных органов должно было быть экономичным в широком смысле слова, то есть издаваться в случае действительной необходимости. Помимо того, решения должны были отвечать требованиям конкретности, что означало необходимость четкого обозначения содержания предписываемых мероприятий, сроков их проведения, органов и лиц, ответственных за исполнение. И, наконец, решение должно было быть законным, что означало соответствие процедуры его принятия требованиям законности. Конечно, на деле не было исключением игнорирование названных требований, а сама процедура приятия решений была перегружена всякого рода общими указаниями о необходимости “улучшить работу”, “активизировать”, “принять меры”, “устранить факты" и т. п.

Ключевая роль в организации исполнения актов высших органов власти возлагалась на президиумы верховных советов и советы министров. На местах организаторами исполнения решений Советов и вышестоящих органов выступали прежде всего исполнительные комитеты местных Советов. Решения Советов имели сравнительно простую структуру, которая состояла в том, что они в основном предназначались для ознакомления и последующего исполнения должностными лицами и гражданами. Они часто были перегружены формулировками типа: “усилить”, “поднять”, “активизировать”, “обеспечить” и т.п. Также в деятельности Советов принятие решений было неотделимо от организационной работы по их осуществлению.

Распределение властных полномочий между центром и республиками снабжало последних определенным суверенитетом. Так, каждая союзная республика могла участвовать в лице своих представителей в решениях, отнесенных к ведению Союза ССР, в Верховном Совете СССР, Президиуме Верховного Совета СССР, Правительстве СССР и других органах Союза ССР. Союзная республика также была вправе самостоятельно решать любой вопрос, касающийся ее экономического и культурного развития.

Все же, в силу разительного отличия между декларациями и практикой, на деле функции высших органов СССР и союзных республик были тесно взаимосвязаны, а точнее, за Союзом ССР в лице его высших органов сохранялось детальное руководство, установление единых принципов, обязательных для всех союзных республик.

Как известно, первая Конституция Казахстана в составе СССР была принята на X чрезвычайном съезде Советов Казахстана в 1937 г. Несмотря на все права, декларированные в этом документе, подлинной независимости и даже самоуправления республика не получила. Значимые промышленные предприятия были в союзном подчинении, суверенитет Казахстана не распространялся на огромные территории и богатые сырьевые ресурсы.

Вторая Конституция Казахской ССР была принята в 1978 г. на основе общесоюзной Конституции. В новом Основном законе также провозглашался суверенитет Казахстана, основные права и свободы личности, право свободного выхода республики из Союза, право самостоятельной внешнеполитической деятельности. Однако, как и прежде, новая Конституция не предусматривала механизмов реализации всех провозглашенных принципов и оставалась лишь декларацией, оторванной от реальной политической системы. За республикой так же, как и другими членами союза, оставалась прерогатива лишь детализировать и уточнять общесоюзные директивы применительно к условиям и специфике республики.

Отмеченные выше моменты характеризовали основные свойства организации и управления советской командно-административной системой с существенным доминированием исполнительной власти. Таким образом, советская система была практически лишена равноправной интеракции политической системы и ее окружения, что и определило, по заявлению многих исследователей, неминуемое ее разложение. При этом эволюция советской политической системы постепенно сформировала подходящую ей социальную структуру ее окружения, т.е. общества.

Власть всячески стремилась искусственно поддерживать состояние активного массового общества, и социальная структура приняла особый вид. Административно-политическое управление, как было отмечено, было организовано по схеме, когда всем распоряжался партийно-государственный и бюрократический аппарат с решающей ролью несменяемого и не избираемого генерального секретаря (диктатора-вождя в эпоху Сталина, который к тому же опирался на армию и карательные органы). Кстати, при Сталине иерархия общества выглядела чрезвычайно жесткой, поскольку верхний и нижний уровни в структуре тоталитарной власти были взаимосвязаны и взаимно необходимы друг для друга. Культ личности был обязателен для режима, так как в фигуре лидера персонифицировались чувства массы в отношении государства. Вождь воплощал власть, к которой каждый чувствовал свою причастность. Конечно, методы достижения такого состояния были исключительно искусственны и жестоки, ценой которых были всеобщий страх, страх за свою жизнь, недоверие, готовность ради сохранения себя и своей семьи поступиться принципами и предать любого другого.

Структура сталинской тоталитарной системы приняла облик пирамиды, состоявшей из нескольких уровней: харизматического вождя, его близкого бюрократического окружения, среднего и низшего слоя бюрократической иерархии и, наконец, трудящихся. При этом, завуалированность этой системы заключалась в том, что верхняя часть иерархий всегда действовала якобы от имени народа. И самые ужасные кампании сталинского режима проводились от имени народа, власть при каждом предпринимаемом действии апеллировала к трудящимся, многие из которых не были знакомы и не имели возможности знать истинные мотивы проводимой политики.

Стремление к контролю над социумом реализовывалось режимом не путем поддержания традиционных механизмов социального регулирования, а путем создания их суррогатов - тоталитарных институтов, сочетающих авторитарные черты традиционного общества с индустриальным управлением.

Абсолютное отсутствие социального саморегулирования сделало такую конструкцию хрупкой и неустойчивой. Основные тоталитарные институты СССР составляли правящая партия, общественные организации, монопольные средства массовой информации, структуры директивного управления экономикой, карательные системы. Они воздействовали на широкие массы людей путем вовлечения их в свой состав, манипулируя сознанием или устраняя из общественной жизни тех, кто не подчинился бюрократическим органам. Непосредственное же руководство каждым из этих органов осуществлялось отраслевым звеном бюрократии.

Тоталитарное общество представляло собой размытую социальную структуру. Генеральной линией было стремление уравнять членов общества во всем. Одним из ярких проявлений этого была всеобщая уравниловка в экономической сфере, распределение благ не по принципу вклада, а по определяемым государством правилам. Разумеется, это было возможно лишь при случае, когда только у государства находились рычаги определения правил игры. Понятно, что при этом социальное положение могло определяться тем, насколько член общества приближен к кормилу государственной власти. Существовала иерархия должностей. Социальную структуру отличала высокая степень социальной мобильности, что говорило о ее маргинальности. Это, конечно же, было на руку тоталитарной власти, достигавшей таким образом разобщенности социальных групп, отсутствия у них концентрации и выражения групповых социальных требований. В этих условиях госдарственно-бюрократический аппарат имел все условия быть единственным игроком, диктующим условия и определяющим правила не только в отношениях между государством и обществом, но и в организации структуры самого социума.

В самой структуре тоталитарной власти также отсутствовало разделение на уровни. Это говорит о том, что на любом уровне социальной иерархии индивид, обладая властью, обладал тем самым практически неограниченными полномочиями над вверенным ему объектом управления. Различие было именно в объекте приложения власти, но не в ее характере. К примеру, любой начальник районного масштаба обладал всеми атрибутами власти - партийной, хозяйственной, судебной, карательной и т.д. Такая ситуация опосредованно способствовала возможности политической системы доминировать над обществом. В этой системы индивид добровольно подчинялся вышестоящему, получая в обмен на покорность возможность абсолютной власти на своем месте. Образно говоря, ограничения в структуре тоталитарной власти вытекали из пересечения индивидуальных властей, что создавало непрерывное и постоянное напряжение во всех узлах системы и, по существу, было источником энергии, питавшей существование тоталитарной системы.

На всей территории СССР господствовала жестко иерархизированная номенклатурная система рекрутирования политической элиты, или по-другому, система гильдий. Она является классическим примером рекрутирования политической элиты тоталитарной политической системы, которую характеризовали жестко иерархизированные рамки. Кстати, при обозначений руководящей элиты СССР правильнее было бы говорить о “властвующей элите” (варианты: номенклатурная, партийно-государственная), так как политическая элита подразумевает наличие контрэлиты, представленной оппозицией в лице различных партий и движений, чего при советском режиме не могло существовать.

Властвующая элита в Казахстане формировалась по тем же принципам, как и вся советская правящая элита. Первая волна национальной правящей элиты в послеоктябрьский период была неоднородна По своему составу. В нее входили, с одной стороны, представители интеллигенции, получившие известность своей научной и творческой деятельностью еще до Октябрьской революции, которые, впрочем, через несколько лет были практически полностью истреблены сталинским режимом; с другой - выходцы из низших социальных слоев общества, выдвинувшиеся в период установления Советской власти в Казахстане, большая часть из которых в тридцатых годах также была уничтожена.

Пришедшая им на смену номенклатура, критериями отбора которой служили членство в Коммунистической партии, беспрекословное подчинение и личная преданность вышестоящему руководству, принятие аппаратных правил игры, обязательное прохождение всех ступеней иерархической лестницы, родственные и клановые связи и т.д., и составила хребет командно-административной системы, созданной Сталиным и его окружением в начале 20-х годов.

К партийно-государственной элите республики относилось руководство ЦК КПК, включая его Бюро, Секретариат, руководителей аппарата, членов ЦК; первые лица областных комитетов партии; министры и председатели госкомитетов; руководители Советов (не ниже областного); руководство комсомола, профессиональных и творческих союзов. Назначение практически на все эти должности подлежало утверждению в Политбюро или Секретариате ЦК КПСС, т. е. в Москве, что означало отсутствие самостоятельности в проведении кадровой политики у республиканского руководства.

Номеклатурная элита республики внутренне была структурирована, в ней различались два высших слоя: первый - члены Бюро и секретари ЦК; и второй - члены Совета Министров, областные руководители, рядовые члены ЦК и т.д.

Путь во властвующую элиту, как правило, пролегал через партийную, советскую, профсоюзную, хозяйственную, комсомольскую работу, службу в силовых структурах. Одним из важных факторов, сопутствующих вхождению в элиту, было переплетение в послужном списке профессиональной и партийно-советской линий, например - совмещение руководящей должности на крупном промышленном предприятии с членством в ЦК и депутатством в Верховном Совете.

Примечательно, что Верховный Совет, формальный советский парламент, являлся своеобразным промежуточным этапом на пути в члены ЦК: прежде чем приобрести данный статус, чиновнику необходимо было пройти через депутатство нескольких созывов. Характерно то, что среди депутатов Верховного Совета и членов ЦК такие социальные признаки, как зрелый или пожилой возраст, мужской пол, партийность, высшее образование в основном присущи представителям номенклатуры. А молодой возраст, беспартийность, женский пол, среднее или среднеспециальное образование -принадлежат крестьянам, рабочим, учителям, врачам, чье наличие в партийно-государственной элите являлось формальным и было призвано продемонстрировать всему миру “демократичность” советского общества.

Анализ социального происхождения членов номенклатурной элиты Казахстана советского периода показывает преобладание в ней выходцев из семей бедного крестьянства, неквалифицированных рабочих и служащих, родившихся в сельской местности и малых городах, и значительно меньшую долю - из семей квалифицированных рабочих и работников умственного труда. Подобное положение было характерной чертой не только для Казахстана, но и для всех союзных республик, и центра в том числе, что подчеркивает определенную заданность социальной селекции, заложенную при сталинизме, направленной против интеллектуального слоя общества, так как тоталитарная система строилась исключительно на социальных силах маргинализированных групп общества. Хотя преувеличением было бы утверждение о том, что в составе номенклатурной элиты абсолютно отсутствовали люди с высоким интеллектуальным потенциалом и прогрессивными взглядами. Вопрос в том, что со временем им приходилось либо соглашаться с правилами системы, либо уходить из нее, что влекло за собой утерю высокого социального статуса и связанных с ним привилегий.

Опора советского режима на технократию подтверждается данными о профессиональной принадлежности членов партийно-государственной элиты, где технические специалисты имели подавляющее большинство, вслед за которыми по численности шли специалисты-аграрии при ничтожно малом представительстве гуманитариев, в особенности, юристов.

В созданных в Москве и столицах союзных республик Высших партийных школах претенденты на вхождение в партийно-государственную элиту получали специальное номенклатурное образование; вершиной же этой своеобразной пирамиды являлась Академия общественных наук при ЦК КПСС в Москве, через которую прошли очень многие представители высшего слоя властвующей элиты того периода.

Тоталитарная модель рекрутирования, кроме обязательного прохождения всех ступеней номенклатурной лестницы, предполагала также обязательный опыт работы в различных регионах, с последующим повышением в столице республики или в Москве, закреплением там или же новым назначением в провинцию на более высокую должность. Подобная ротационная схема кадровой политики была одной из самых сильных сторон данной модели рекрутирования, характерными чертами которой являлись преемственность и предсказуемость политики.

Одной из отличительных сторон рекрутирования властвующей элиты в Казахстане было то обстоятельство, что формирование ее верхних эшелонов шло исключительно из центра. Данный шаг был вызван больше, чем отсутствием подходящих местных кадров, желанием Москвы проводить единую и предсказуемую политику в интересах центра. Практически все первые руководители республики непосредственно направлялись из Москвы. Именно это стало главной побудительной причиной митинга казахской молодежи в декабре 1986 г., обернувшегося трагическими последствиями.

Существование такой несправедливости отмечал Д. Кунаев. В связи с назначением И.Д. Яковлева на должность "первого" в партийном руководстве республики, он писал: “На состоявшемся в апреле Пленуме ЦК КП Казахстана первым секретарем избрали Яковлева.

Здесь я должен коснуться одной щекотливой темы. А именно, отношения Москвы к национальным кадрам и главное - к первым руководителям республики. Мы не раз в узком кругу, в том числе и с русскими, обсуждали тему, почему Центр упорно назначает первыми секретарями ЦК республики свои кадры, игнорируя перспективных местных руководителей? Такую практику можно было понять в 20-30-е гг., но ведь после революции прошло 40 лет? Неужели нет ни одного достойного? И как тут не задуматься над тем, что Москву в данном случае устраивали имперские амбиции, выражающиеся в последующей формуле: “Кого хотим, того назначим. А ваше дело проголосовать “за” и мы голосовали. Потому-то въелось в сознание: высшие кадры для республики дает Центр

Мнение Кунаева очень показательно тем, что относится ко всему периоду существования советской власти. Централизованная система не могла позволить даже исподволь задуматься о самостоятельном выборе руководителя республики. Назначение первого руководителя республики было, так сказать, воспитательным моментом для элиты. Нет нужды объяснять, что политическая жизнь Казахстана в советское время определялась теми установками, которые диктовались из Центра.

Таким образом, анализ структуры тоталитарных органов управления в советской политической системе наряду с выявлением ее отличительных признаков позволяет говорить и о ее последствиях. Хотя с середины 50-х гг. уже не существовало, как таковых, репрессивно-силовых органов и методов в процессах обеспечения функционирования системы и ее интеракциях со средой, административно-командный принцип управления сохраняется и продолжает развиваться. Монополизация властных функций со стороны политической системы влекла за собой превалирование субъективизма и волюнтаризма над объективными требованиями конкретного исторического момента, а внедрение командных методов управления - нарушение обратных связей между населением и властью. То, что центр принятия решений и контроля за его выполнением был представлен единым, чисто политическим образованием, не отражающим и не учитывающим в полной мере внутреннюю динамику развития общества, существующих в нем интересов, в конце концов привел к инверсии административно-командной системы. Уже к концу 70-х гг. эта система утратила всякую способность к самокоррекции, адекватному реагированию на поступающие объективные требования со стороны общества. Последствия этого, как мы знаем, были пагубными для самой закрытой от внешнего влияния административно-командной системы Советского Союза.