Страница - 10

2. 2. ЗАДАЧИ ДВИЖЕНИЯ "ПРОМЕТЕЙ”

Движение “Прометей” отличалось от других эмигрантских организаций долголетием, которое обычно зависит от уровня значимости цели и задач. Русские эмигрантские круги начала XX в. были двух толков: те, кто выступал за восстановление монархии, и те, кто желал возврата к периоду Временного правительства. Но и те, и другие были единодушны в необходимости сохранения "единой и неделимой России”.

Задачи, которые ставили перед собой прометеевцы, были следующие:

• пробуждение политического сознания советских трудящихся вербальными средствами и приобщение прометеевских народов к политическим формам борьбы при одновременном совершенствовании теоретических и практических основ национального движения и методов борьбы за национальную независимость;

• формирование отношения европейского и мирового сообщества к общероссийской проблеме, в частности, к большевизму и нарождающемуся сталинскому тоталитаризму.

Цель — обретение прометеевскими народами права на самоопределение.

Масштабный антибольшевистский блок "Прометей” не был объектом изучения советской науки, так как невозможно было опровергнуть доводы и аргументы прометеевцев» В отличие от публикаций других эмигрантских изданий труды прометеевцев содержали достоверную и аргументированную информацию о ситуации в мире, внутренней и внешней политике большевиков. В работах советских исследователей "Прометей” не упоминался, но советские спецслужбы постоянно "опекали” лидеров национальных движений, находившихся в эмиграции, так как "работа с эмиграцией в двадцатые-тридцатые годы была определена для органов госбезопасности, в том числе внешней разведки, как одна из приоритетных задач” [151].

Из доступных на сегодняшний день источников ивестно, что деятельность движения была сконцентрирована на двух участках: варшавском и парижском. Варшавский участок объединял идейно-творческие прометеевские ячейки, куда вошли Восточный институт, О КМ [152] и газета “Wschod” ("Всход”, т. е. "Восток”), сотрудничавшие с центрами прометеевской эмиграции. Восточный институт занимался проведением исследований, подготовкой прометеевских кадров со знанием многих языков, организацией лекций и конференций, привлечением к своей работе представителей различных народов России. Со временем при институте были организованы польское ориентальное молодежное общество, польско-кавказское и польско-тюркское общества [153].

По признанию Владислава Пельца [154], практические организационные формы и идейные установки разрабатывались в первоначальный "период лихорадочной активности”. В 1929 г. появился варшавский клуб "Прометей”, функция которого заключалась в организации встреч для обмена мнениями с видными прометеевскими деятелями [155].

Парижский участок работы объединял все национальные эмигрантские центры, которые строили свою деятельность, следуя идейным установкам и опираясь на разработанные в Варшаве пропагандистские материалы. Комитет дружбы, возникший в 1934 г. в результате объединения представителей прометеевских народов, имевших ранее свою государственность, был аналогичен варшавскому “Прометею”, но действовал независимо, лишь согласовывая с ним свою работу. В состав Комитета дружбы помимо представителей кавказской, украинской и туркестанской эмиграций входили также западные журналисты и политики. Первым председателем Комитета был Акакий Чхенкели [156] .

“Прометей” имел свой печатный политический орган — журнал “Рrоmethёе”, выходивший в Париже на французском языке. Его тираж насчитывал тысячу экземпляров, которые рассылались министрам и политическим деятелям капиталистических стран: Польше — 109 экземпляров, Франции — 323, Турции — 91, Сирии — 70, Египту — 70, Германии — 65, Швейцарии — 49, Англии — 25, Ираку, Иордании, Румынии, Чехословакии — по 20, Италии — 13, Бельгии — 12, Финляндии и США — по 5, Персии — 6, Австрии — 4, Испании — 2, Албании, Венгрии, Эстонии, Литве, Латвии, Австралии, Японии, Болгарии, Норвегии, Китаю, Швеции — по 1 экземпляру; 8 экземпляров посылались на Украину [157]. Ежемесячник был основан Комитетом независимости Кавказа (Грузия, Азербайджан, Северный Кавказ), который был не только его издателем, но и владельцем. Мустафа Чокай начал сотрудничать с журналом в 1927 г. и стал членом его редакционного комитета. Главным редактором был Георгий Гвазава [158], затем, после реорганизации движения в 1938 г. журнал стал выходить под названием “La Revue de Promethee”, а редакционный комитет возглавил Александр Шульгин. Журнал просуществовал почти 15 лет (с 1926 по 1940 г.), случай также редкий по своему долголетию для эмигрантских изданий.

Среди редакторов журнала, как указывает Этьенн Копо [159], были такие видные политические деятели, как бывшие главы государств Акакий Чхенкели, Мэмет Эмин Ресулзаде [160] и Ной Жордания [161], бывший украинский министр Александр Шульгин [162].

В рамках деятельности движения выходили журналы на других языках, каждый представлявший то или иное национальное движение. В их числе был “Яш Туркестан”, издаваемый Мустафой Чокаем.

Со временем сеть движения “Прометей” расширилась: его секции располагались, образуя полукольцо, вокруг СССР от Хельсинки до Токио через Варшаву, Берлин, Париж, Стамбул, Шанхай, Мукден [163].

Движение “Прометей” нашло в дальнейшем поддержку со стороны Министерства иностранных дел Франции, при покровительстве которого был создан Комитет “France — Orient” [164] (“Франция — Восток”), ставший опорой прометеевского движения в этой стране. В состав Комитета входили генералы, бывшие министры, писатели, послы. В 1929 г. Комитет возглавил председатель Сената Франции Поль Думер. В списке членов Комитета фигурирует имя М. Чокая [165].

В Швейцарии прометеевцы опирались на Жана Мартэна, директора газеты “Journal de Genbve” (“Женевская газета”), поддерживал их также министр иностранных дел Джузеппе Мотта [166], который одновременно представлял Швейцарию в Лиге Наций [167].

Особое место в жизни “Прометея" занимала Турция, которая, как отмечает Этьенн Копо, служила промежуточным пунктом при поставке из СССР информации, отличавшейся всегда большой степенью достоверности. Через Трабзон, Игдир, Эрзурум, Стамбул прометеевские связные переправляли в Европу самые свежие сведения, в том числе о репрессиях в СССР.

Масштабность и влияние “Прометея" признают и офицеры советских спецслужб, отмечая, что “ни по своему кадровому составу, ни по размаху деятельности” эта организация не имела своих аналогов [168].

Этьенн Копо видит одну из удивительных особенностей движения в его “почти всемирном масштабе". Так, со ссылкой на периодическое издание “Istikldl” (N 32, 1933), выходившее в Берлине, французский исследователь отмечает разностороннюю деятельность прометеевского клуба в Харбине, в частности, приведя в качестве примера организацию им конференции, посвященной Исмаилу Гаспралы (N 37, 1933). Этьенн Копо пишет также: “Архивы Мустафы Чокая свидетельствуют о существовании в 1935 г. в Мукдене Центрального Исполнительного Комитета тюрко-татарских религиозных и национальных обществ Идель-Урала и содержат список с двадцатью адресами обществ и отдельных представителей в городах Токио, Кобэ, Нагойя, Кумамото, Кейо (Корея), Харбин, Хайдар, Шанхай, Тень-Цзинь, Кирин, Дайрен. Эта прометеевская сеть смыкалась с коммерческой сетью татарских торговцев пушниной” [ 169].

Оппозиционный характер деятельности “Прометея” выражался в жесткой критике идеологических основ советского режима. И не только. Прометеевцы приводили свои мнения и доводы при обсуждении животрепещущих проблем национальностей, обнаруживая иное видение проблем, в корне отличающееся от мнений советских идеологов. Дискуссии проводились в ходе организуемых прометеевцами семинаров и диспутов, куда приглашались деятели самого разного политического толка, включая представителей белой эмиграции.

На страницах журнала “Promethee" чаще всех публиковали свои аналитические материалы М. Э. Ресулзаде, Мустафа Чокай, Георгий Гвазава, Мир Якуб Мехтиев. Авторами многих статей являются Александр Шульгин и его соотечественник М. Данко, бывший грузинский президент Ной Жордания, грузинский представитель в Женеве Харитон Шавишвили. Некоторые публикации подписаны псевдонимами, и, по мнению современных исследователей, это иногда затрудняет идентификацию авторов [170].

Этьенн Копо подчеркивает, что “Прометей” по своему составу и уровню организации своей деятельности был “образцом эмигрантского движения" [171], благодаря чему даже по истечении десятков лет труды прометеевцев являются для современных исследователей самым достоверным и авторитетным источником изучения истории антибольшевистского движения [172].

Таким образом, главной задачей движения “Прометей" на начальном этапе было разоблачение в глазах мировой общественности тоталитарной сущности большевистского режима в СССР. С этой целью лидеры национальных движений занимались расширением сети движения, вовлекая в свои ряды новых членов, пробуждением политического сознания угнетенных народов России, помогая тем самым в их борьбе за право самим определять свою судьбу.

Со временем обстановка в мире и ситуация внутри движения потребовали от прометеевцев реорганизации движения. Журнал с новой ориентацией и новым названием — "La Revue de Promethee" — как указывает Мустафа Чокай, отвечал тем политическим реалиям, которые сложились к этому времени в мире.

По истечении семилетнего срока движение претерпело определенную эволюцию и вышло на новый уровень. Теперь оно нуждалось в новых идеях и новых формах пропаганды. В 1936—1937 гг. на основании предварительных исследований были разработаны “Замечания по вопросу реорганизации “Прометея” в Париже”, автором которых был В. Пельц [173].

В документе отмечается, что рост авторитета и популярности движения привел к “разрыву первоначальных рамок”. Подчеркивается также, что “эволюция “Прометея” пошла в сторону объединения всех народов, угнетаемых Россией, на идейно независимой от руководящих центров эмиграции общей платформе борьбы с Россией как “тюрьмой народов”, а также признания права на независимость всех без исключения народов, даже тех, кто не имеет в эмиграции легальных представительств”. “Прометей”, говорится в документе, стал “интернационалом угнетенных” [174].

В ходе подведения итогов семилетней деятельности движения были отмечены достижения и недостатки и, что очень важно, были установлены природа и причина конфликтов. Конфликты возникли по вопросу о праве быть представителями национальных интересов, а также по вопросам организационного руководства. Но гораздо большую опасность представляли конфликты между “Прометеем”, как идеологически целым, с национальными концепциями отдельных его членов. Речь шла о спорах по поводу государственного суверенитета отдельных национальностей на тех территориях, на которые претендуют другие народы [175].

Эти конфликты, по мнению Владислава Пельца, вызваны следующими обстоятельствами:

а) отсутствием единых идеологических установок и единой организационной формы для всего прометеевского движения, в том числе и клуба “Прометей”;

б) отсутствием тесной координации в работе между “Прометеем” и польскими идейно-творческими прометеевскими ячейками [176].

По мнению В. Пельца, ликвидация недостатков была вполне возможной. Для этого требовалось добиться понимания руководящими центрами того, что развитие прометеизма не угрожает ограничением объема их политической деятельности; вопрос заключается лишь в разграничении сферы и плоскости, в которых будет проходить их дальнейшая деятельность.

Путь преодоления конфликтов видится автору "Замечаний” в совершенствовании идеологии "Прометея” Основополагающим должен стать принцип о том> что “прометеизм является единым фронтом всех угнетенных, борющихся за независимость, а не объединением политических организаций”, представляющих бывшие государства и нынешние политические интересы этих государств.

Движение "Прометей” со временем сконцентрировало вокруг себя "не только непосредственно заинтересованные элементы, являющиеся представителями конкретных государственных или национальных интересов, но также и эмоциональные элементы, имеющиеся у истоков великих национальных революций” Этот процесс эволюционным путем привел к этапу, испытанному Юзефом Пилсудским, — этапу революционно-национальной динамики. Дальнейшая задача, по мнению авторов новой идеологии движения, состояла в совершенствовании организационных форм для закрепления и обеспечения прогресса революционно-национального динамизма движения, ставшего уже не чем иным, как "интернационалом народов, угнетаемых Россией”:

"Прометей” не занимает никакой определенной позиции по Отношению к текущей политике и дипломатической акции того или иного комплекса государств на международной арене. "Прометей” должен иметь право проявлять национальный радикализм для того, чтобы самым эффективным образом создать революционную динамику. Радикально-национальные тенденции не должны ему ставиться в вину и не должны неправильно расцениваться как фашистские симпатии и тем более не должны рассматриваться как измена интересам народа” [177].

Важным для этого этапа деятельности было трансформировать движение в некий центр, "мобилизующий революционно-национальные устремления”, объединив в своих рядах самые широкие общественные круги угнетенных народов, находящихся в эмиграции.

В реализации этой задачи важная роль была отведена Восточному институту в Варшаве как учреждению научного характера, призванному снабжать "Прометей” наиболее эффективным для его деятельности на международной арене оружием — пропагандистскими материалами.

Деятельность парижского клуба, указывается в документе, отмечена трудностями как формально-правового, так и идеологического характера.

Формальные затруднения возникли среди участников парижского клуба из-за идеи своей причастности к избранным, которая укоренилась в сознании некоторых представителей, что, по сути, восходит к периоду российского Учредительного Собрания, где представительство было связано с делением народов на первую и вторую категории. Возникновение элитаризма имело и другие объективные причины: политические возможности на международной арене Грузии и Украины были шире, чем политические возможности идель-уральского или казацкого движения, так как Грузия и Украина в отличие от других обладали ранее своей государственностью и имели в западноевропейских государствах легальные дипломатические представительства.

Для тогдашнего состояния прометеевского движения важно было понимание членами движения того, что реорганизация не направлена на ущемление прав каких-либо народов. Она была нацелена исключительно на то, чтобы "перенести работу “Прометея” из плоскости социального представительства политических интересов в плоскость идейно-воспитательного движения, основанного лишь на социальных моментах”.

Идеологические затруднения квалифицировались идеологами движения как наиболее серьезные, так как они “вытекают из глубоких идейных течений и современной конфигурации прометеевской эмиграции”. Под этой формулировкой понималось признание факта влияния на прометеевцев других идейных течений и политической конъюнктуры, привнесенных извне.

В документе кратко описывается обстановка в Европе в целом, а также та, что сложилась вокруг “Прометея”. Расстановка политических сил и, соответственно, идейных течений в Европе середины тридцатых годов вызывали “брожение умов”, особенно среди молодежи, подверженной националистическим идеям. Отмечается, что “радикализм молодежи усиливает динамику освободительных стремлений”, а ему противостоят "леводемократические симпатии старого поколения". Такое состояние вещей приводит не только к еще большему обострению конфликта “отцов и детей”, но и, что очень важно для прометеевцев, “затрудняет консолидацию прометеевского фронта в Париже”.

Идеологи “Прометея” считают в таких условиях самым верным средством не организацию борьбы против тех или других идей, а умелое направление в нужное русло националистических тенденций молодежи, признавая и понимая реальную политическую конъюнктуру на Западе. А конъюнктура свидетельствовала об интересе, проявляемом к прометеизму такими странами, как Италия, Германия, Англия, Япония и, в определенной степени, Турция. Каждая из этих стран, в особенности фашистских, лелеяла надежду использовать прометеизм для реализации своих империалистических задач. В этом контексте идеологи “Прометея”, по их признанию, были “заинтересованы в том, чтобы использовать положительные моменты конъюнктуры, используя одновременно укоренившееся идеологически неблагожелательное отношение, и в нужной для прометеевцев степени ослабить симпатии их друзей к возможным новым европейским контрагентам Германии и Италии”. Имелось в виду, что в момент борьбы идеологий фашизма и большевизма за мировое господство тянущаяся к радикальным националистическим идеям политически неокрепшая молодежь, с одной стороны, и те из эмигрантов, кто придерживался русофильских тенденций, с другой, могли создать ситуацию кризиса и поколебать устои прометеизма. Выход виделся в “мобилизации антикомпромиссных настроений внутри эмиграции” и это было сочтено одной из самых безотлагательных задач реорганизованного в Париже “Прометея”

Комитет дружбы в Париже, отмечается в “Замечаниях”, придерживался в своей работе принципа элитаризма, оказывая поддержку только представителям прометеевских народов, имеющих свои государства. Это привело к принципиальным расхождениям между варшавской и парижской организациями, которые усугубились с возникновением брожения внутри эмиграции [178].

Вопрос реорганизации Комитета дружбы, по мнению идеологов движения, должен решаться “путем общего обсуждения сущности реорганизации, ее обоснования с представителями руководящих центров эмиграции в Париже” [179]. На базе совместного обсуждения должна быть избрана делегация на съезд “Прометея”, где были приняты окончательные обязующие решения.

Эта эволюционная фаза потребовала придания прометеевскому движению по возможности точных, но одновременно гибких форм интернационала, что стало бы “действительно мощным оружием в борьбе с Россией”. Поэтому новая, усовершенствованная, идеология прометеевского движения была сконцентрирована в следующих 10 пунктах:

1) прометеизм является движением всех без исключения народов, угнетаемых Россией;

2) “Прометей” всеми силами содействует стремлениям, направленным к тому, чтобы вызвать национальную революцию на территории СССР;

3) “Прометей” избегает всякого рода доктрин как в социальной, так и экономической области;

4) в прометеевском движении имеют право участвовать не только народы с выкристаллизовавшимися уже национальными отличиями и ясными стремлениями к независимости, но и те, у которых только теперь нарождается национальное самосознание и стремление к национальной независимости, и даже племена, которые в настоящее время только переходят на высшую национальную стадию (сибирские племена);

5) прометеевское движение содействует борьбе за независимость и свободу на территории СССР; во всех ее формах оно оказывает поддержку всякого рода проявлениям распада на национальные элементы и племена и старается вызвать брожение националистического характера на тех территориях, где население проявляет пассивность;

6) “Прометей” не выступает в интересах одного народа или объединенной группы народов, а всегда выступает как единый фронт угнетаемых от имени всех угнетаемых, в защиту основных интересов всех угнетаемых;

7) защиту основных интересов всех угнетаемых следует понимать как защиту на международной арене права на независимость и самоопределение всех народов, угнетаемых в СССР, как систематическую разъяснительную акцию на международной арене с целью разоблачения насилия, совершаемого над угнетаемыми народами в СССР, как пропагандистскую акцию, научно и исторически обосновывающую идею национальной неоднородности СССР, а также необходимость распада советской империи на отдельные национальные государства;

8) споры о суверенитете государств над спорными территориями несущественны и недопустимы;

9) “Прометей”” не является конгломератом организационных единиц, не является также органом, состоящим из представителей тех или иных правительств, центров, партий. Он является организацией в политическом и формальном отношении совершенно независимой;

10) “Прометей” мобилизует членов по их собственной воле и под их собственную ответственность, не беря на себя никаких политических обязательств по отношению к национальным центрам, но он, с другой стороны, не навязывает никаких формальных ограничений своим членам по отношению к их руководящим центрам [180].

Анализ новой идеологической платформы “Прометея” отчетливо показывает, что она ориентирована на дальнейшую демократизацию движения: его идеология не содержит призывов ни к террористическим актам, ни к вооруженному свержению советского строя. “Прометей” считал своей основной задачей содействие угнетенным народам в их стремлении обрести национальную независимость, и это содействие выражалось в политическом просвещении и привитии культуры совместного ведения политической борьбы. Вот почему в анализируемых “Замечаниях” указывается, что “национальные руководства должны относиться к прометеизму как к идейнополитическому движению с воспитательными тенденциями по отношению к угнетаемым народам и пропагандистскими — по отношению к внешнему миру”[181] .

Очевидно, что секрет долголетия движения и его образцовость, отмеченные французским исследователем Этьенном Копо, заключались в тяготении движения утвердить такие извечные ценности, как демократия и политическая культура.

Идеологическая программа движения, таким образом, сконцентрировала в себе основные принципы национальных движений за независимость.

Польские идеологи “Прометея” предлагают также новые организационные формы движения, способные обеспечить проведение в жизнь идеологических принципов, продиктованных “необходимостью изменить существующие формы как непригодные и ликвидировать децентрализацию отдельных клубных ячеек”.

Реорганизации подлежал и печатный орган “Promethee” Изменение его установок и обновление состава редакции были главными пунктами этой реорганизации. До этого времени “Promethee” считался органом Кавказской Конфедерации [182]. В “Замечаниях” подчеркивается, что “с точки зрения справедливости, было бы неправильно и тактически неблагоразумно отнимать этот орган у его хозяев” и “только в случае полной невозможности договориться пришлось бы создать в Париже новый независимый орган”

В 1938 г. состоялся всеобщий конгресс движения “Прометей” Мустафа Чокай пишет Адашу о реорганизации печатного органа.

“Ножан, 10 мая 1938 г.

Дорогой Адаш [183],

1) журнал “Прометей” выбыл из рук прежних его хозяев. Вместо него будет выходить другой. Последним “козырем” “Прометея” было напечатание им резолюции грузинского митинга, требующей пересмотра кавказско-турецкой границы и аннулирования Карсского договора [184]. Мы вынуждены были отмежеваться от этого и заявить открыто на страницах нашего журнала, что за “Promethee” мы не несем никакой ответственности, что никакого вообще участия в этом кавказском органе мы не принимаем.

2) Вторая новость. Это выход Жордания из бюро партии. Означает ли это также его уход с поста лидера национального центра, сказать не берусь. Он остается, конечно, в партии, а партия — во Втором Интернационале [185]. Значит, вее остается по-прежнему. Но внешне это производит впечатление. Впечатление усиливается еще от того, что, как передают, ушел-то он из бюро партии не без давления извне. Говорят, их партийный орган начал выходить без обычного лозунга “Пролетарии всех стран, соединяйтесь!” Но французские социалистические газеты, даже коммунистическая “Юманите”, выходят без этого лозунга” [186].

Из содержания письма ясно, что журнал уже не принадлежит Кавказской Конфедерации. В мае 1938 г. журнал “Promethee” перестал выходить. На страницах “Яш Туркестана” Мустафа Чокай пишет об этом сдержанно: “По поводу помещенной в декабрьском (133-м) номере “Promethee” резолюции касательно турецко-кавказской границы наши читатели-туркестанцы обращаются к нам с вопросом, в какой мере ТНО или отдельные туркестанцы несут ответственность за журнал “Прометей”, на обложке которого стоит название нашей страны.

В ответ сообщаем, что ни ТНО, ни отдельные туркестанцы никакой ответственности за журнал не несут. “Promethee” -— орган кавказцев (Азербайджан, Грузия, Северный Кавказ). С января 1934 г. туркестанцы не принимают участия в этом журнале” [187] .

В октябре 1938 г. редакцию прометеевского журнала возглавил украинец Александр Яковлевич Шульгин. Журнал стал выходить под новым названием — “La Revue de Promethee”. Мустафа Чокай сообщает эту новость Адашу:

“Ножан, 15 июля 1938 г.

Дорогой Адаш, из прилагаемого к этому письму материала (вырезки из журнала “Северный Кавказ”) вы видите, что “Прометей” начинает менять курс, т. е. направление своей идеологии. Он начинен “духом новых времен”, как его излагает вдумчивый и, несомненно, один из искренне преданных прометеизму представителей молодого поколения — г-н Бончковский [188].

Вы прочтете сами речи выступавших по “духу новых времен” ораторов. Прочтете и резолюцию, принятую по поводу этого доклада. Все там знаменательно. Знаменательно и то, что резолюция эта, конечно, не в духе всех членов кавказского объединения. Вот этим новым духом был овеян как будто и собравшийся в В[арша]ве “конклав” [189].

“Начиненный духом новых времен” журнал имел ясную и четкую идеологическую ориентацию. В редакционной статье “La Revue de Promethee” отмечается, что “журнал посвящен изучению проблем национальностей Восточной Европы, Центральной и Северной Азии и ставит задачу предоставления по возможности полных документальных данных о жизни народов, находящихся под московским игом, об их политических целях, национальной культуре, этнологии, истории. Редакционная коллегия журнала объединила известных специалистов в этих вопросах и предоставила видным деятелям, равно как и организациям этих народов, возможность свободно защищать свое правое дело”. Указывается также, что журнал будет “отдавать предпочтение изучению и выявлению теоретических аспектов проблем, на которых основываются различные национальные движения, с тем, чтобы можно было применять их на практике” [190].

Хотя издатели довольно сдержанно определили свои задачи, журнал нес читателю не просто массу разнообразной информации. Статьи были злободневны, они не только будоражили ум. Их воздействие на читателя было необычайно сильным: журнал публиковал разносторонний анализ самых острых проблем с приведением мнений специалистов самого высокого уровня, оппонировал различные точки зрения, давал обоснование того или иного утверждения с приведением документов и неопровержимых фактов. Читатель невольно оказывался в плену автора, одновременно воспринимая материал как своеобразный интеллектуальный тренинг. Материалы сохраняют эту силу и сейчас, влияя на мировоззрение современного исследователя, который попадает под воздействие доводов прометеевских авторов и обнаруживает новое видение известных фактов и событий. Поучительна и сама манера ведения дискуссии прометеевцами: корректность и политическая культура, помноженные на объективность и беспристрастность изложения фактов и событий, их интерпретация с непременным соблюдением логики аргументации.

Именно такой характер обмена мнениями, когда каждая из сторон придерживается “устойчивой логики и определенного морально-политического уровня”, по глубокому убеждению Мустафы Чокая, является единственно верным, открывающим путь к истине [191].

В сентябре 1939 г., после подписания советско-германского пакта, движение однозначно становится на сторону Польши, Франции и Англии. Подписание советско-германского пакта было потрясением не только для прометеевцев: такой политический шаг Сталина вызвал разочарование и у левых европейских партий [192].

Сложность политической обстановки этого периода сказывалась на настроениях всей российской эмиграции. Так же, как для большинства белоэмигрантов признание СССР Францией в 1925 г. означало крушение надежд, подписание советско-германского пакта вновь внесло смятение в их ряды. А некоторые представители либерально-демократических партий во главе с Василием Маклаковым [193], не сумев определить для себя какую-либо политическую платформу, занимали выжидательную позицию [194].

Мустафа Чокай, Александр Шульгин, Мир Якуб [195], Ной Жордания обращаются к своим соотечественникам с призывом объединиться перед лицом германо-советской коалиции. Передовая статья последнего (№ 8— 9 от 25 апреля 1940 г.) номера журнала пронизана чувством восхищения героическим примером сопротивления финнов [196] и призывает читателей не выбирать “между чумой и холерой”. Помочь угнетенным народам, “помочь” Советскому Союзу исчезнуть, способствовать его распаду на естественные национальные составляющие означает победить “холеру” и одновременно подготовить конец “чуме”” [197].

В свете задач движения политико-пропагандистская работа велась про-метеевцами в форме докладов, дискуссий, нот и других форм обращений к международным организациям и правительствам западных стран, а также в форме лоббирования.

Собрания и дискуссии, организуемые по инициативе прометеевцев в помещении штаб-квартиры движения с приглашением какого-либо лектора, вызывали большой интерес у общественности, в особенности, если они проходили с участием русских эмигрантов. Протоколы собраний публиковались на страницах “Promethee”. Немалая часть пропагандистской работы велась на страницах периодических изданий. Как отмечают российские авторы, в составе редакционного комитета журнала “Promethee" были рядовые члены и специальные. Последние были представлены представителями украинской и туркестанской эмиграции.

Среди самых злободневных проблем социально-политической жизни народов СССР, поднимавшихся на страницах прометеевских периодических изданий и раскрывавших истинную сущность взаимоотношений между властью и народом, одной из центральных была тема национализма. Именно при Сталине в советском обществе слову “национализм” была придана исключительно негативная коннотация. Быть националистом считалось более чем предосудительным и было неразрывно связано с жестокими репрессиями. Национализму противопоставлялся пролетарский интернационализм. На деле возникновению проблемы национализма с первых дней установления своей власти способствовали сами большевики. Борьба с национализмом велась в СССР в течение всего периода существования советской власти. Мустафа Чокай приводит выдержку из официального органа Советов, газеты “За правду”, которая в номере за октябрь 1928 г. пишет о том, что “одним из условий развития национализма в странах, где живы воспоминания о русской политике царской автократии, вне сомнения, является великорусский шовинизм”. О том, что великорусский шовинизм поддерживается и нагнетается большевиками, признает газета русских коммунистов “За партию”:

“Великорусский шовинизм имеет следующие проявления:

— европейцы пользуются исключительным правом на получение квартир в новых домах;

— в плачевном состоянии находится все, что имеет отношение к культуре национальных меньшинств;

— административные органы отказывают туркестанцам в повышении зарплаты;

— распространены случаи притеснения нерусских рабочих, т. е.

туркестанцев, со стороны административных органов;

— в школах туркестанцев называют дикими азиатами.

Все эти факты, как указывает Мустафа Чокай, констатируют и признают также г-н Домбал в газете “Правда Востока” от 31 октября 1928 г., секретарь бюро ЦК русской компартии Центральной Азии г-н Зеленский, а также г-н Нодель, являющийся главным редактором газет “За партию” и “Правда Востока” [198].

Совокупность нациообразущих признаков (языка, традиций, религии, истории, культуры), присущих определенной социальной общности людей, принято считать национализмом. Деформации этого понятия в СССР способствовал ряд факторов. В первую очередь то, что национальная политика, проводимая большевиками, была подчинена пролетарскому принципу. Как отмечают Александр Беннигсен и Шанталь Лемерсье-Келькеже, желание большевистских вождей решить в кратчайший срок национальный вопрос в многонациональном государстве, где народы нерусского происхождения находились на разных уровнях развития, вызвало у населения на местах естественную реакцию отторжения навязываемых большевиками ценностей. А предложенная национал-коммунистами политико-экономическая программа, исходившая из национальных нужд народов Центральной Азии, была отвергнута Москвой, которая сочла приемлемым в СССР только один-единственный стиль большевизма — русский [199].

Газета “Правда” за № 31(6637) в своей передовой статье, озаглавленной “РСФСР”, писала 1 февраля 1936 г. следующее: “Все народы — участники великой социалистической стройки — от самых маленьких до самых больших — полноправные советские патриоты... И первым среди равных является русский народ, русские рабочие, русские трудящиеся, роль которых во всей великой пролетарской революции, от первых дней до нынешнего блистательного периода ее развития, исключительно велика...”

Реакция М. Чокая на публикацию “Правды” была высказана в статье “Кенес патриотизмшен орыс ултшылдыгына” (“От советского патриотизма к русскому национализму”), в которой он подвергает жесткой критике позицию коммунистической партии. Передовица "Правды” не оставляет у него сомнений относительно сталинского курса в национальном вопросе: по существу, это отождествление в максимальной форме власти и русской нации. Мустафа Чокай приводит высказывание последнего царского губернатора в Туркестане генерала Куропаткина: "Нас, русских, и вас, туркестанцев, связывают родственные узы. Мы — ваши старшие братья. А по вашему обычаю старший брат имеет право наказывать младшего. И это надо принимать как должное”.

Мустафа Чокай пишет, что мир наконец узнал истинное значение, вкладываемое большевиками в понятие "диктатуры пролетариата”. С учетом внутренних конфликтов и в контексте внешнеполитической ситуации, сложившейся вокруг СССР, власть вынуждена пойти на такое откровенное признание. Надвигающаяся угроза, которую ясно осознает "отец народов”, заставляет его поднять вопрос о советском патриотизме и делать при этом ставку на самую многочисленную часть населения — русских рабочих и крестьян. Это необходимо власти также для пресечения автономистских тенденций со стороны нерусских народов СССР. Поэтому одновременно с выдвижением лозунга о верховенстве русского народа по указанию Сталина начинается подготовка учебников истории СССР, в которых Россия должна была предстать не как страна-колонизатор, а как спасительница и защитница нерусских народов. Согласно сталинской концепции, такие регионы, как Кавказ, Центральная Азия, присоединились к России добровольно, в силу объективных историко-географических причин. Мустафа Чокай убежден, что такая государственная политика не приведет к желаемому результату, так как возвеличивание роли одного народа может вызвать рост патриотизма у нерусских народов СССР [200].

Последующий ход исторических событий привел современных исследователей к тем же выводам, что были сделаны М. Чокаем еще в 1935— 1936 гг.: выдвижение коммунистической партией лозунга верховенства одной нации (русской) превратило национализм в политическую доктрину, претендующую на решение проблем человечества.

Примечательно, что в своем интервью радио "Азаттык” 17 апреля 1984 г. известный французский советолог Александр Беннигсен напоминает, что и в 80-е годы XX в. советское правительство все еще опасается джадидизма и вынуждено затушевывать и искажать суть идей лидеров национальных движений. Автор, в частности, указывает на то, что внутренняя политика советского правительства, направленная на формирование якобы новой интернационалистски ориентированной нации, последовательно продолжает курс на русификацию через подавление и уничтожение национальной самобытности нерусских народов СССР. Этой задаче подчинена и тактика замалчивания и извращения исторически значимых событий, происходивших на территории Центральной Азии. К примеру, замалчивается то, что в XI в., когда Россия была малопросвещенной, тюрки были носителями высокой культуры [201] .

В 1934 г. XVII съезд ВКП(б) признал, что царский колониализм в сущности явился положительным фактом, укоренившим колонизацию. Съезд счел необходимым положить конец попыткам со стороны казахов и татар вернуть, ссылаясь на лозунг большевиков об антиколониальной направленности политики Советов, захваченные Россией земли.