Страница - 12

РАБСТВО В СРЕДНЕЙ АЗИИ И СИБИРИ

 … Дозволено русским подданным свободных состояний покупать и выменивать киргизских детей, которые затем по достижении 25-л. возраста, делаются свободными. "Указом этим нанесен первый удар развитию в Сибири рабства или невольничества, ведущего свое начало с первых времен покорения Сибири русскими, которые свыклась в России с кабалою и холопством, перенесли это с собою и в Сибирь",— говорит Усов в „Историч. очерке Зап. Сибири в царство имп. Александра II“ ("Памятн, кн. Запад. Сиб.")

„Сначала холопы набирались из военнопленных, а затем воеводы и в мирное время, разъезжая для сбора ясака по инородческим улусам, а также и казаки и стрельцы и разные служилые люди отнимали силою жен, детей и работников; особенно же развит был захват женского пола; некоторые из воевод находили для себя весьма выгодным составлять таким образом целые гаремы и из оных производить торговлю этим живым товаром. Вместе с сим и сами инордцы пускали в продажу своих жен и детей, иногда за ничтжную цену. Так, березовские казаки покупали семилетних девочек у остяков по 20 к., мальчиков по 25 к., на взрослых инородок цены колебались от 10 до 20 р.

В XVIII в. неоднократно посылались в Сибирь указы с воспрещением обращать инородцев в неволю, „чтобы сибирская земля не пустела" и с предписанием возвратить пленных в их дома, но указы эти большею частию не исполнялись. При этом еще для более прочного закрепления инородцев в рабство, их крестили в православную веру, а крещеных инородцев и само правительство считало несогласным с благочестием возвращать вновь в их язычную среду".

Ирбитская ярмарка была центром для торга невольниками из киргизов и калмыков. Приобретенных захватом, покупкою и меною инородцев чиновники, купцы, казаки и ямщики употребляли на разные работы. Некоторые же покупали в казне, у казаков или инородческих общин земельные участки и селили на них своих невольников. Таким путем явилось в Сибири немало помещиков-вотчин-ников не только из числа дворян, но и из податного сосло-ваия, причем некоторым удавалось также приписывать к своим имениям, сверх поименованных рабов, также и бродяг и ссыльных, в виде крепостных".

Окончательно рабство было уничтоженно в Сибири в 1825 г. „Вместо с тем покончили свое существование и многие незаконными путями возникшие дворянские и недворянские недвижимые имущества и села, обращенные в государственное достояние".

Массу киргизских рабов и невольников в XVIII столетии составляли люди, захваченные в плен во время многочисленных стычек одних племен с другими. Не мало и русских людей в XVIII столетии перебывало в плену у киргиз, но калмыки и башкиры, находившиеся в долгой и упорной борьбе с киргизами, доставляли наибольшее количество рабов. В 1757 году киргизы Средней орды во главе С султаном Аблаем и батырем Кошкарбаем вторгаются в Алтай и уводят массу пленных теленгутов (калмыков). Калмыки вследствие строгих мер русского правительства вздумали перекочевать в Китай, но из 300 тысяч их достигли Джунгарии не более половины, остальные были перебиты или захвачены в плен киргизами… От избытка пленных развилась торговля невольниками — рабами. 5 сентября 1755 года на имя хана Нур-Али, султанов, старшин и всего киргиз-кайсацкого народа дана грамота, в которой им объявлялось, что им от высочайшего имени жалуются жены, дети, скот и все имущество беглых башкир.

Киргизы едва ли особенно нуждались в санкции существующего у них факта рабовладельчества, и киргизские рабовладельцы, высказывая свои претензии на тех или других лиц, как на своих рабов, никогда не ссылались в подтверждение своих прав на те или другие русские государственные акты, положившие начало или узаконившие рабство в степи. Наоборот, русские власти должны были выслушивать от киргизских рабовладельцев заявления и ссылки на древние киргизские обычаи, на давность пленения самих рабов или их предков и т. п.

Копия указа 1757 г. (9 января), найденного в делах бывшего Семипалатинского окружного начальника: „По рассуждению коллегии иностранных дел, привозимых киргиз-кайсаками в Ямышевскую и Семипалатинскую крепости, разных наций пленников всякого звания людям покупать или на товар обменивать, а по покупке крестить и обселять немедленно, в тех крепостях командирам допрашивать продавцов киргиз-кайсаков и давать тем людям, кто у них пленников купит, свидетельство, что оные пленники подлинно куплены, а не украдены и силою не взяты"...

  Среди способов приобретения невольников первое место занимает захват и пленение калмыков. Природный киргиз также шел в невольники к другому богатому киргизу за неоплатный долг. Киргиз также делался рабом султана другого рода, являясь искупительной жертвой за воровство и грабеж скота (баранту), произведенного обществом, к которому он принадлежал.

  Какое же применение делали из рабов киргизские рабовладельцы? Рабы прежде всего были даровыми и неприхотливыми работниками своего владельца. Они пасли и оберегали огромные стада баранов и лошадей, устраивали баранту, дрались за своего хозяина.

Введение в устав „Об управлении сибирскими киргизами" 1822 г. выражения „невольник"— означало киргизских рабов, на всю жизнь прикрепленных вместе со своим потомством к хозяину. Такие невольники по киргизски называются "кул", а невольница—"кун"; слова эти ближе всего передаются по русски: раб и рабыня.

Вскоре по устройству округов и открытие приказов русской администрации пришлось встретиться с непредвиденным явлением киргизской жизни — теленгутами, положение которых уставом 1822 г. было совершенно не предусмотрено. В положении указаны: султаны, народ и невольники, но не указаны теленгуты; теленгуты же не были невольниками. В списке невольников по Аягузскому округу указано, что сами теленгуты приобретали себе невольников.

V. КАЗАХСКИЕ ВОССТАНИЯ ПРОТИВ ЦАРИЗМА В XVIII ВЕКЕ

В предыдущих главах читатель ознакомился с основами царской колониальной политики. Ясно, что на подобную грабительскую политику казахские народные массы не могли не отвечать, не могли не сопротивляться ей. Эти выступления казахских народных масс в условиях господства феодально-крепостных порядков в России и феодально-патриархального угнетения среди казахов, могли принимать формы только стихийных крестьянских восстаний.

Таково было участие казахов в Пугачевском восстании, таково же восстание, известное под названием восстания батыря Сырыма (Сырыма Датова). Эти народные восстания использовались феодальной аристократией (султаны) и феодально-родовой верхушкой (батыри, бии, аксакалы) в своих классовых интересах. "Вожди" выступавших масс нередко изменяли народу, пытались за его спиной договориться с царизмом и с ханами. Этой стороны дела не следует упускать из виду.

Для нас эти движения представляют интерес со стороны выявления стихийного протеста масс против угнетателей, против эксплуататоров. Но мы в то же время при оценке роли тех или иных руководителей восстания не упускаем из виду того обстоятельства, что многие из них принадлежали к эксплуататорской верхушке. Этим объясняется их роль в движении. Ход и результаты этих восстаний наглядно и убедительно показывают, что восстания угнетенных колониальных народов против поработителей будут иметь успех лишь при руководстве крестьянскими восстаниями революционным пролетариатом передовых стран. Не видеть этих сторон вопроса в крестьянских восстаниях эпохи позднего феодализма, значит впадать в ошибку, становиться на антимарксистские, антиленинские позиции.

„Просвещенные" и „ученые" деятели царской эпохи рассматривали казахские восстания, как борьбу против „культуры" и „цивилизации", которые якобы несло царское завоевание. С другой стороны, казахские националисты расценивали руководителей этих восстаний как народных героев, народных вождей, идеализировали сами эти восстания в целом, давая им неверную националистическую оценку.

Нам кажется, что к казахским восстаниям XVIII века, также, как к позднейшим (первой половины XIX века) можно полностью применить анализ, данный тов. Сталиным в вопросе о крестьянских восстаниях в России (см. беседу с немецким писателем Эмилем Людвигом, „Большевик", № 8 от 30 апреля 1932 г., стр. 27).

„Мы, большевики, всегда интересовались такими историческими личностями, как Болотников, Разин, Пугачев и др. Мы видели в выступлениях этих людей отражение стихийного возмущения угнетенных классов, стихийного восстания крестьянства против феодального гнета. Для нас всегда представляло интерес изучение истории первых попыток подобных восстаний крестьянства. Но, конечно, какую-нибудь аналогию с большевиками тут нельзя проводить. Отдельные крестьянские восстания даже в том случае, если они не являются такими разбойными и неорганизованными, как у Стеньки Разина, ни к чему серьезному привести не могут. Крестьянские восстания могут приводить к успеху только в том случае, если они сочетаются с рабочими восстаниями, и если рабочие руководят крестьянскими восстаниями. Только комбинированное восстание во главе с рабочим классом может привести к цели. Кроме того, говоря о Разине и Пугачеве, никогда не надо забывать, что они были царистами; они выступали против помещиков, но за "хорошего царя”. Ведь таков был их лозунг. Как видите, аналогия с большевиками никак не подходит".

Участие казахов в Пугачевском восстании и восстание Сырыма-батыра носит характер стихийного крестьянского протеста против гнета царизма. Но руководители восстания были не только „царистами"; в первом случае сами принадлежали к казахским султанам, а во втором случае к казахской феодально-родовой верхушке. Поэтому в их действиях сказывается непоследовательность, имеются попытки сговориться с царизмом. Они за „хорошего хана", они „верноподданные царя". Масса же выражала стихийный протест против царизма, против „белой кости"— ханов и султанов, против двойного гнета. Особенно отчетливо выражена эта борьба масс против царизма и своих угнетателей — ханов и султанов в восстании Сырыма-батыра.

Казахские восстания XVIII века изучены весьма недостаточно, приводим отрывки из работ покойного краеведа А. Ф. Рязанова, много работавшего в оренбургском архиве. Его статьи, появившиеся в журнале „Советская Киргизия", представляют собой сырой фактический материал. В оценке движений А. Ф. Рязанов идеализирует роль руководителей восстаний, возводя их в степень „народных вождей", превращая само движение в „национально-революционное" движение и в борьбу за национальную независимость. Это точка зрения буржуазного национализма. В приводимых отрывках нами взята фактическая сторона хода восстаний.