Страница - 12

XII. Зимнее движение к гор. Джизаку

После взятия Ташкента и покорения зачирчикской стороны и долины р. Ангрена генерал Черняев, в то время уже бывший военным губернатором Туркестанской области, послал к бухарскому эмиру особое посольство под начальством капитана Глуховского для выяснения отношений эмира к русским. Посольство неожиданно было задержано в Бухаре и подвергнуто строгому аресту. Для подкрепления своих требований от бухарского эмира, а также для выручки послов, генерал Черняев произвел весьма рискованное движение к гор. Джизаку через пустынную Голодную степь. В своем донесении от 19 февраля 1866 года он говорит:

«31 января была сделана дневка для окончательного приготовления отряда к дальнейшему движению, а 1 февраля войска направились к Джизаку по так называемой Голодной степи, которую бухарцы считали надежнейшим своим оплотом, полагая ее совершенно непроходимою для войск.

На втором переходе от Учтюбе я получил письмо от эмира, в котором он уведомляет, что посланных требует в Самарканд и по прибытии вышлет ко мне; Рассчитывая, что письмо это вынуждено страхом нашего движения и что обещание, с минованием угрозы, может быть не исполнено, я ответил эмиру, что письмо его застало меня среди безводной степи и что только потому я не возвращаюсь, а Иду вперед до первой воды, где и буду ожидать высылки посланных, а затем немедленно возвращусь.

Дойдя 4 февраля до р. Учтюбе, в 8 верстах от Джизака, я остановился и на другой день получил письмо от эмира, что задержанные им русские выехали из Бухары и 5 числа должны быть в Самарканде, откуда явятся ко мне. К этому эмир присовокупил свою просьбу, чтобы, в ожидании прибытия посланников, ни к каким неприязненным действиям не приступать. На письмо это я вновь повторил эмиру свое обещание возвратиться немедленно по исполнении им обязательства и вновь подтвердил, что другой цели движение мое не имеет.

На основании разъясненных, как оказалось, отношений к нам эмира я просил 6 февраля джизакского бека выслать к нашим пикетам жителей с дровами, с сеном для продажи. Сначала бек изъявил согласие, но после требования исполнить немедленно мою просьбу он отвечал, что, не получив по этому предмету приказания от эмира, не может выполнить требование. Ответив беку, что если на другой день, т. е. 7 февраля, дрова и сено не будут высланы, то я принужден буду приказать взять их силою, я отправил 7 февраля в город отряд под начальством подполковника Пистолькорса из 2 рот пехоты, 4 сотен казаков с фуражирами и 2 орудий. Подполковнику Пистолькорсу было приказано повторить требование о высылке дров и сена, и только, в случае отказа, забрать в предместьях города дрова и сено, не трогая ничего остального и прибегая к оружию только в случае начатия действий противной стороны. По прибытии отряда к городу навстречу ему высыпали толпы вооруженных бухарцев, которые, переговаривая с подполковником Пистолькорсом, постепенно отступали к предместьям, а когда отряд втянулся в город, то они быстро открыли устроенный поперек улицы завал, из-за которого встретили войска залпом. Завал был немедленно взят и войска, преследуя бухарцев, проникли на самый городской базар, причем следовавшие за ними фуражиры забрали находившиеся во дворах домов и на базарах сено и дрова, не трогая другого имущества жителей и товаров. Со взятием завала открыт был огонь из крепости, но орудийные выстрелы нам не вредили, сначала по неверно данному направлению, а потом, когда войска были близко от крепости, то снаряды перелетали через них. Одновременно с открытием перестрелки в городе на сотню, оставленную у входа в предместье для прикрытия отступления, бросились бухарцы, до того мирно переговаривавшиеся с казаками; казаки, застигнутые врасплох, были быстро окружены бухарцами. Посланные мною из лагеря по выстрелам две роты с 2 орудиями заставили бухарцев отступить. В это время войска, находившиеся в городе, набрав достаточное количество сена и дров, вышли на соединеннее высланными 2 ротами и возвратились в лагерь. В этом деле убито 8 нижних чинов и казаков и ранено 19. По донесению подполковника Пистолькорса, бухарцев было 100 убитых, оставленных на месте.

3 февраля утром толпы бухарцев начали показываться в виду лагеря, на довольно близком расстоянии. Два раза посылал я им предостережение, что приближение их я принимаю за неприязненное намерение; наконец, по третьему предварению, я приказал сделать выстрелы по тем толпам, которые находились на расстоянии орудийного выстрела. Толпы немедленно рассеялись, а о вынужденном открытии огня я сейчас же сообщил эмиру. Вечером ко мне прибыл посланный от джизакского бека с изъявлением сожаления о бывшей перестрелке, отнесенной к недоразумению, и с уведомлением, что, по полученному от эмира разрешению, на другой день выедут жители, у которых можно будет купить дрова и сено.

9 февраля к цепи были высланы фуражиры, но жители не выезжали под предлогом, что они боятся слишком большого числа выехавших к цепи людей.

Видя из действий бухарцев, что они стараются выиграть время, и сохраняя за движением только характер понудительный, я решился, имея два письма от эмира, в которых он отказывался от прежних притязаний, возвратиться обратно, тем более что недостаток в корме для лошадей не позволяет оставаться долее, а между тем 9 февраля было только ближайшим возможным сроком прибытия русских из Самарканда в отряд, и легко могло быть, что обстоятельства, не зависящие от эмира, могли их задержать, или же эмир, рассчитывая на скорое прибытие всех своих подкреплений с артиллерией, имел в виду поддержать силою такие условия, на которые я не мог бы согласиться.

Решившись отступить, я приказал 9 февраля еще сделать фуражировку. Посланные для этого две роты с 2 орудиями под начальством подполковника Фовицкого, добыв дров и сена, вернулись в лагерь без выстрела как с нашей, так и с бухарской стороны. В тот же день, вечером, были посланы еще две роты с 2 орудиями под начальством майора Назарова, которые также произвели удачную фуражировку, причем бухарцы, хотя и показывались, но подходившие близко были отгоняемы выстрелами.

10 февраля получено мною третье письмо от эмира, подтвердившее обязательство его о возвращении русских посланных; на словах посланный передал, что эмиром приказано продавать нам дрова и сено, что подтверждено и письмом джизакского бека.

Оставаясь при прежнем намерении отступить к Сырдарье, так как со стороны бухарцев могли произойти новые проволочки, я начал 11 февраля обратное движение, уведомив эмира, что в доказательство, не имея другой цели, кроме возвращения посланных, я отхожу к Сырдарье, где и буду их ждать согласно данному им в трех письмах обещанию.

Как только отдано было приказание о приготовлении к выступлению, джизакский бек прислал уведомление, что, согласно приказанию эмира, все требуемое нами будет немедленно выслано. Я отвечал, что не имею уже ни в чем надобности, и затем отряд начал обратное движение; бухарцы, которых с утра нигде не было видно, высыпали все; когда отряд начал отходить, толпы их, сколько можно было приблизительно определить, от 8 до 10 т., врассыпную стали обходить отряд со всех сторон, держась, впрочем, на довольно далеком расстоянии, те, которые осмеливались подходить на расстояние верных выстрелов, были немедленно отгоняемы с потерею. Проводя нас от 6 до 7 верст, они неожиданно, как бы по приказанию, разом отступили. В этот день отряд перешел на позицию в 15 верстах от бывшего лагеря, где находился подножный корм, который мог подкрепить верблюдов и лошадей для дальнейшего движения.

Обратное движение, равно как и движение к Джизаку, совершено было без всяких потерь, а 14 февраля я расположился лагерем на левом берегу Дарьи, у места бывшей переправы, где и ожидаю разъяснения обстоятельств.

ХIII. Бой под Сары-Булаком

«7 мая получены были сведения, что на левом берегу Дарьи, около караванной дороги, появилась шайка бухарцев в 1 т. человек под начальством Садыка и какого-то бия, что в то же время Садык собирает шайки туркмен и каракалпаков с целью пробраться для грабежей через Кызылкумы в наши пределы и, для привлечения на свою сторону киргиз, рассылает в подвластные нам роды прокламации возмутительного содержания. Для предупреждения могущих быть беспорядков начальник правого фланга сформировал в ф. Перовский отряд из 40 киргизов и 40 стрелков, посаженных на киргизских лошадей, и на'правил его по почтовому тракту до станции Букабай-Куль, а оттуда на уроч. Каланбас, в разливе Куван-Дарьи, так как по некоторым данным можно было предположить, что Садык непременно там; в случае, если его там нет, то отряд должен был выйти на бухарский караванный путь в уроч. Джаман-Чаганак и соединиться с отрядом, высланным для той же цели из форта № 1.

Не доходя 2-х переходов до Джаман-Чаганака, 16 числа отряд наш, получив сведения, что Садык направляется по Сыру к форту № 2, направился туда же; но узнав от захваченных охотниками-киргизами двух киргиз партии Садыка, что партия обратилась к Джаман-Дарье, возвратился в ф. Перовский. Между тем высланный по первому известию о появлении Садыка 4 мая из форта № 1 отряд из сотни казаков 6 мая дошел по караванной дороге до уроч. Сары-Булак (в 143 верст. от форта). Взятый отрядом на дороге киргиз дерткаринского рода показал, что никакой шайки нет. Придя на ночлег, отряд расположился на возвышенности в 1/2 версте вправо от дороги. По другую сторону дороги в версте от нее был родник, а влево от родника, саженях в 300, плоская возвышенность. Командир отряда есаул Анчоков отправился для осмотра местности к роднику, куда были отведены и лошади для водопоя. В это время появилась из-за плоской возвышенности шайка Садыка человек в 1000 и немедленно бросилась к отряду; люди и лошади, шедшие к роднику, успели отступить. Отряд, выстроившись в каре, встретил неприятеля выстрелами из ружей и ракетамиршедший впереди неприятель отступил на главные силы, потом, устроившись, бросился на отряд со всех сторон и открыл пальбу, продолжавшуюся с 10 часов утра до 2 пополудни, причем с нашей стороны убито 19 человек; будучи отбита, шайка слезла с лошадей и стала их путать для подножного корма. Тогда командир отряда приказал устроить окоп, что и было исполнено. В

8 часов вечера нападение шайки возобновилось, но было отбито с большою потерею неприятеля, причем с нашей стороны убит 1 казак. Между тем все люди и лошади, находясь под сильным жаром, истомились от жажды, почему начали рыть колодец, что продолжалось всю ночь и весь день 8 числа под выстрелами; но оказалось, что воды в колодце нельзя ожидать, почему он был оставлен, а ночью начат другой колодец, в котором также не оказалось воды.

9 числа нападение возобновилось и опять было отбито с большою потерею неприятеля, с нашей стороны ранен 1 урядник и 3 казака. Так как люди и лошади уже в продолжение 3 суток находились под сильным жаром, не имели воды и, будучи окружены мертвыми телами людей и лошадей, уже начинавшими разлагаться, совершенно истомились, так что у некоторых людей пошла кровь горлом, начальник отряда решился в 4 часа утра 10 числа отойти к роднику, для чего приказал навьючить на оставшиеся 26 лошадей скоторую нельзя было взять, приказано бросить в вырытый колодец, прикрыть сверху трупами убитых лошадей и засыпать песком. Устроив всё это, отряд построился в каре и двинулся к роднику; неприятель и не подумал его преследовать, а сейчас же бросился в оставленный лагерь, думая найти добычу. Всего в продолжение этого деда с нашей стороны убито 20 человек, ранено 5, отбито неприятелем 20 лошадей и 13 верблюдов, брошено седел 5, ружей 7, вырвалось 19 лошадей и убито 15, кроме того, зарыто провианта и фуража несколько четвертей.

16 мая явился в форт № 1 бывший при отряде вожак киргиз Аль-Мамбет, который при самом начале дела успел скрыться в сухом русле Джаман-Дарьи, но был настигнут хищниками, ранен в голову и во время дела находился под караулом, а когда хищники стали отступать, то Садык его отпустил и приказал кланяться всем биям, почетным старшинам и аксакалам чумекеевского рода и передать им, чтобы они были готовы оказать ему, Садыку, всякую помощь; султану же Илекею приказал сказать, что он дурно делает, не отвечая на поклоны Садыка, между тем как обещал ему помощь, вместе с тем приказал передать ему, что если он не будет его соучастником, то очень накажет его. По словам Аль-Мамбета, численность шайки Садыка простиралась до 2000 человек».

(Из журнала военных действий и происшествий на

среднеазиатской границе с 10 мая и по 1 июня 1867 года).

XIV. Стычка с Джизаком

Не об этом ли нападении имеются сведения в «Журн. воен. действий» (по 28 октября 1867 г.), в котором, между прочим, говорится: «Сотник Бухарин доносит, что Садык, собрав шайку тысяч до двух, вышел из Нурата и собирается сделать нападение на Джизак, или пройти к Чардарам и наказать кочующих там киргиз за отложение от бухарского эмира. Ни то, ни другое не было приведено в исполнение Садыком; тем не менее он разослал по всему пространству Задарьинского пространства мелкие партии, которые и начали действовать На наших сообщениях между Чиназом и Джизаком и между этим последним пунктом и Заамином. Несколько раз партии эти прорывались далее до р. Сырдарьи, на протяжении между Чиназом и Ирджаром, и грабили и отгоняли скот у кочующих там подвластных им киргиз.

Одна из этих шаек отогнала 6 августа скот жителей г. Заамина. Для преследования хищников выслана была из Заамина команда из 22 уральских казаков и 18 стрелков (оконенных) 6-го батальона под начальством есаула Назарова. Хищники были настигнуты, и скот отбит обратно. Преследуя партию, есаул Назаров приблизился к Джизаку и, имея в виду дать отдых людям и лошадям, направился с отрядом и отбитым скотом не обратно в Заамин, а к Джизаку. Но не успел отряд пройти и нескольких верст, как был окружен другою уже партиею, числом до 1 тыс. чел., спустившихся с гор. Произошло столкновение; бухарцы несколько раз бросались на отряд, стараясь подавить его массой, но каждый раз были отбиваемы со значительною потерею, и отряд, несмотря на эти натиски, отошел к Джизаку. Потеря наша при этом состоит из 3 убитых стрелков и 4 раненых. Потеря неприятеля в точности неизвестна, но должна быть весьма значительна».

XV. Сражение под Зерабулаком

Автор рассказывает об известном сражении под Зерабулаком, где была разбита наголову генералом фон Кауфманом последняя армия бухарского эмира. Результатом поражения было заключение мира с Бухарою. Сражение происходило следующим образом:

«Получив сведения, что у Катта-Кургана собираются все силы эмира, генерал Кауфман 30 мая утром с десятью ротами пехоты, 6 орудиями и 3 сотнями казаков усиленным маршем двинулся к Катта-Кургану. В Самарканде в цитадели оставлено 4 роты 6-го батальона, рота сапер и два батарейных орудия.

2 июня с отрядом из 18 рот пехоты, 14 орудий и 6 сотен казаков генерал Кауфман выступил из Катта-Кургана, оставив в его цитадели две роты 8-го батальона. С самого выступления, на расстоянии 10 верст до позиции неприятеля, их конница держалась в стороне, разъезжая по разным направлениям. Криками они возбуждали друг друга к наступлению, вся степь гудела от этих криков; тем не менее только одиночные всадники отваживались подъезжать на расстояние орудийного выстрела. На 12-й версте от Катта-Кургана, по дороге к Кермене, на Зерабулакских высотах, ожидал нас неприятель со своими войсками. Позиция их имела направление на юг, почти перпендикулярное к дороге oт Катта-Кургана в Кермене. Неприятель состоял более чем из 6 тысяч пехоты, 14 легких орудий и до 15 тысяч конницы.

Для атаки войска были разделены на две колонны: Правою командовал полковник Пистолькорс, левою — полковник Абрамов; всеми войсками руководил генерал-майор Головачев. Генерал Кауфман со свитою следовал за колонною полковника Абрамова. Правая колонна была сдвинута несколько раньше на край левого фланга позиции неприятеля и, обогнув его, начала атаку. Дивизион конно-облегченной казачьей батареи, подъезжая на самый выгодный картечный выстрел к неприятелю, производил в рядах его сильное опустошение. Выпущено было 34 картечных заряда из орудий; неприятель начал поспешно отступать; тогда полковник Пистолькорс приказал идти в атаку кавалерии, которая и докончила поражение левого фланга. Орудийный огонь неприятеля с гребня Зерабулакских высот не наносил нам никакого вреда. Когда же выдвинута была колонна полковника Абрамова, то неприятель с поспешностью снял свою артиллерию. Пехота его центра, после некоторого сопротивления, бежала, отброшенная нами в степь по направлению к Кермене. Войсками неприятельскими на Зерабулакских высотах начальствовали: Ходжа (турок) и Осман (беглый симбирский казак-ренегат); оба, к сожалению, успели бежать,

3 июня вся окрестность на большое расстояние оказалась пустою; нигде не видно было пикетов, и, по показанию жителей, неприятель разбежался в разные стороны».

(«Истор. 4 туркестанского линейного батальона», соч. Зайцева).