Страница - 34

ПРОБУЖДЕННЫЙ КРАЙ

Детство мое прошло в мире народного богатырского эпоса. Любил слушать и сам с упоением рассказывал наизусть целые стихотворные поэмы.

Любил смотреть на небо, «гадал» на облаках — они мне дарили удивительных белых скакунов, алых верблюжат, кудрявых ягнят.

А еще я видел, как в нашу степь приезжали переселенцы из Центральной России. Видел, как гибли они от голода, видел, как пастухи, часто сами полуголодные, помогали семьям украинцев и русских, видел, как скотоводы после страшного джута уходили в шахты Караганды. Общность судеб, общность интересов сблизили потомственного шахтера, старика Шило, и богатыря Буланбая — персонажей моего романа «Пробужденный край». Они становились «тамырами». Большая пролетарская дружба зарождалась в шахтах Караганды.

Работая над второй книгой «Пробужденного края», я не раз ездил в Караганду и в другие промышленные города севера Казахстана. Встречался и встречаюсь с прототипами моих героев. Многих уже нет в живых, многие на заслуженном отдыхе. В новой, индустриальной Караганде хазяйничают их дети и внуки. Они работают в городе, непрерывно развивающемся. Как далеко в будущее шагнула Караганда в восьмой пятилетке! Появились новые предприятия, идет в Караганду по строящемуся каналу вода Иртыша. А в проекте Директив по новой пятилетке Караганда вновь упоминается неоднократно: построить фабрику по обогащению коксующихся углей, завершить в основном строительство металлургического комбината, ввести в действие новые мощности по производству цемента на Ново-Карагандинском цементном заводе, закончить строительство завода резинотехнических изделий...

В проекте Директив XXIV съезда КПСС говорится, что в моей республике за пятилетие объем производства промышленной продукции увеличится на 57—60 процентов, что будет обеспечено дальнейшее развитие электроэнергетики, цветной и черной металлургии, топливной, химической, машиностроительной, легкой и пищевой промышленности... Только Советская власть могла так круто изменить вековой путь моего народа!

И я оглянулся назад, в прошлое, чтобы идти дальше вперед, к своим новым книгам о новых героях нового времени.

1971 г.

ЩЕДРОСТЬ ВЕЛИКОГО НАСЛЕДИЯ

Не перед каждым художником его время ставило и ставит историческую миссию, миссию, опровергающую целую систему взглядов и убеждений, канонов и норм, незыблемо выдержавших испытания в десятилетиях и даже столетиях.

И не каждому художнику дано безошибочное ощущение пульса жизни в утробе матери, чувство поворотного пункта от самоотживающего старого к неизведанному, не рожденному еще новому. Ибо отрицание существующего, тем более проложение новых путей к новым берегам и горизонтам требует от художника колоссальных духовных сил и динамической энергии, напряжения мысли и воли.

Естественно, призыв времени как вестник наступающих перемен, внешне как будто слышимый одинаково для всех, дробясь во множестве оттенков звука, слова и красок, воспринимается разными художниками по-разному. И тут нужен тончайший слух и глубокое внутреннее зрение высокого дарования. И всеми этими качествами был богато и многосторонне наделен великий казахский поэт-мыслитель, чуткий барометр истории, подлинный выразитель чаяний своего народа Абай Кунанбаев, чье 125-летие со дня рождения праздновала вся наша многонациональная Советская страна.

Маркс отмечал обыкновенную необыкновенность поэтической души. Так нередко бывает в жизни, что поэт, живя рядом с тобой, на одной и той же улице, находит созвучие с настоящим в далеком прошлом. Об этом я говорю не в качестве упрека. В сотнях и тысячах произведений устного творчества народа, басен и сказок мировой классики откладывалась самая большая в мире библиотека человеческой памяти-мысли, мудрости и устремлений к лучшему. Не случайно великий драматург Шекспир не раз обращался к событиям, происшедшим за 17—20 веков до него, и эти его произведения по сей день продолжают полнокровную жизнь на мировой арене. Поэт попадает в беду лишь в том случае, когда он воспевает прошлое как образец для настоящего, тем более для будущего.

К счастью, гораздо чаще бывает наоборот. Поэт увидит в настоящем никем другим не замечаемые приметы будущего. Для него прошлое, настоящее и будущее составляют неразрывное целое, как звенья в общей цепи развития общества и формирования личности.

Он видит свою миссию в категорическом отрицании всего, что железным обручем сковывало деяние и отравляло сознание современного ему общества и людей. Он с корнем выкорчевывает и безжалостно хоронит все то, что одним своим существованием душит и заглушает любое новое веяние в духовной жизни. Он становится борцом в самом широком смысле слова. И таким суровым борцом в сложнейшей сфере сознания, в неравной борьбе за душу и сердце человека, т. е. за суть и сущность, был великий поэт-просветитель Абай Кунанбаев.

Однако мы не должны забывать о знаменитом-пре-дупреждении Маркса о том, что «история действует основательно!» Одинокому борцу не все бывает по плечу. И нелегко понять самого Абая без более или менее приближенной проекции на его время, на эпоху застывшего феодализма, на состояние накопленных духовных сил и ценностей казахского народа.

Как известно, казахский народ издревле владел огромной территорией — от Каспия до Алтая, от Уральских гор до Алатау. Имел большие озера, известные в истории как моря, имел поистине бескрайние кочевья, расположенные по зеленым долинам многочисленных полноводных рек. Не раз в году встречались на этих кочевьях роды и племена, устраивались многодневные праздники встреч и прощания, на которых происходили состязания на конях, вольная борьба и стрельба из лука, состязания певцов, поэтов и поэтесс. Так возник и сложился жанр поэтического состязания («айтыс») и богатый казахский лироэпос.

Не раз в исторические века казахская степь подвергалась нашествиям азиатских завоевателей, несших с собой разорение и гибель. Не раз в эти же века казахский народ героически отражал нападения извне и отстаивал свою свободу и родину. Так он на основе реальных событий создал богатый героический эпос. И нужно без ложной скромности сказать, что казахский народ по богатству своего лирико-героического эпоса занимает одно из первых мест среди народов всего мира.

Таким мощным был национальный поэтический тыл казахских поэтов XIX века, в том числе и Абая Кунанбаева.

Во времена Абая Кунанбаева не так уж плохо распространялись произведения великих классиков — поэтов Средней Азии и Арабского Востока. Наряду с религиозной схоластикой и мистикой, Казань и Ташкент широко и последовательно издавали почти все основные их произведения на тюрко-чагатайском и тюрко-татарском языках на общепринятом арабском алфавите. К тому же орфография печатного слова тех времен была не столь заумно испещрена, как сейчас, и все тюркоязычные народы свободно читали и понимали друг друга в оригинале. Нередким и неслучайным явлением было, когда степняк, возвращаясь с базара или ярмарки, не забывал купить одну-другую книгу, непременно в стихах. И мы, люди, рожденные в начале века, живые свидетели того, что у любого грамотея-степняка всегда была библиотечка поэтических произведений — в основном казахский лирико-героический эпос и сочинения великих среднеазиатских поэтов. А у Абая и многих современных ему поэтов книгами были полны сундуки.

И молодой поэт Абай Кунанбаев, собираясь наносить на бумагу первый свой стих, обращается за благословением не к богу, как это делали многие поэты, его современники, а к великим учителям своим, поэтам родственных народов Востока:

Физули, Шамси, Сайхали,

Навои, Саади, Фирдоуси,

Хожа-Хафиз — все вы,

Помогите мне в стихах

Излить душу свою.

К зрелому периоду жизни Абая Кунанбаева, т. е. к последней четверти XIX века, к городам и селам Казахстана широкой волной двинулось русское печатное слово. И мы видим Абая Кунанбаева среди самых частых посетителей библиотеки в г. Семипалатинске. Об этом феноменальном факте мы имеем совершенно редкостное свидетельство случайного посетителя библиотеки — путешественника — американского журналиста Дж. Кеннана, который со слов библиотекаря Леонтьева сообщал, что Абай Кунанбаев усердно изучал европейскую философию в русском переводе и что он, Леонтьев, целый вечер беседовал с ним о книге Дреп-пера «История умственного развития Европы».

К этому же периоду относится массовая ссылка «в столь отдаленные места», т. е. в Казахстан, представителей передовой русской демократической мысли —> «шестидесятников», среди которых Абай Кунанбаев находил десятки друзей и единомышленников.

 Это был самый важный период в жизни поэта, когда через русское печальное слово перед ним широко открылись двери к наукам, к реалистической поэзии и к новым веяниям мировой общественной мысли.

Не подлежит сомнению, что через эту скромную семипалатинскую библиотеку и общение с представителями передовой демократической мысли поэт прошел высокий курс университета, нашел себя, нашел главное направление не только для своей поэзии, но и назначение — поэта-гражданина в жизни людей и общества.

Познание мира через науку, приобщение своего народа к просвещению и культуре в самом широком смысле слова, борьба с феодальной косностью, невежеством и отсталостью — вот какую жизненную программу намечает себе поэт, прежде чем вторично брать в руки перо.

— Русские видят мир!—произносит он знаменитую свою фразу и призывает свой народ к дружбе с великим русским народом. И это в условиях то потухающей, то вновь разгорающейся национально-освободительной борьбы казахов и других народов с русским царизмом.

И в предвидении дальнейшей судьбы и перспектив самосохранения и нормального развития порабощенных народов царской России прозорливый мыслитель Абай Кунанбаев был исключительным явлением не только для своего времени и века. Он дал решение для всех угнетенных и ответ на шекспировский вопрос «быть или не быть!» Этим решением и этим ответом был призыв к дружбе со второй Россией.

В эту же связь мне хочется поставить один немаловажный пример из личной жизни самого поэта. Это он отправил двух своих сыновей — Абдрахмана и Магавию — в Петербург в офицерские училища, а его брат Халил Кунанбаев окончил кадетский корпус и Михайловское артиллерийское училище.

Такова, примерно, предыстория поэтической жизни Абая Кунанбаева, таков его национальный поэтический тыл, таковы его школы и университеты, которые он, как и А. М. Горький, проходил самостоятельно и успешно.

Великий творец и преобразователь казахского литературного языка Абай Кунанбаев по-настоящему пришел в поэзию в зрелом возрасте—35—40 лет от роду. Он пришел преисполненный гражданского долга поэта, но не подозревая, какую историческую миссию возлагают на него время, история и судьба его народа. Пришел как голос и светлый разум нового времени, гневно отметая все устаревшее как по форме, так и по содержанию.

В будущем потоке абаевской поэзии, в зеленом шуме новой весны тонуло и в конце концов совсем утонуло все религиозно-схоластическое, все примитивное и дешевое, традиционно-трафаретное — плоды бездумия и тупоумия. И впервые устно-поэтические и книжно-схоластические накопления в степях проходят основательную чистку. Абай очистил небо, воздух и почву для нарождающейся новой поэзии, науки и искусства.

Он сурово осуждал и безжалостно бичевал поэтов предшественников и современников за пустоту содержания, за трафаретность и лоскутность формы. Абай требовал органического единства всех компонентов стиха. Ему были чужды безысходность и обреченность, плач по невозвратному прошлому, чем страдали многие поэты его времени, ведь бывают же современники, у которых часы показывают разное время. А мудрец Абай Кунанбаев твердо знал великую истину, что «все течет, все изменяется».

Однако справедливость требует сказать, что иногда проходит по лицу поэта и грустная тень воспоминаний о молодости — его как бы зовут раздолья степных просторов, многоголосые песни кочевья, охота, суровая красота зимы и прелести весны. Но очарования сменяются разочарованием. Он на себе испытал все прелести жизни степной аристократии, унизительную силу неограниченной ничем власти и высокого положения в безмолвной степи. Он познал силу раболепного почета и непременных измен.

С его могучим умом и личным обаянием Абай Кунанбаев мог стать первой величиной в пределах целой губернии, правда, под протекторатом губернатора. Но он отвернулся от всего этого и навсегда ушел в поэзию. Между тем уход Абая в поэзию не содержит ни намека на отреченность от жизни, наоборот, это был уход от пустой жизни высших слоев общества, в живой действенный мир поэзии, заменявший в те времена радио и телевидение, театр и кино, пропаганду и печать. И, как это ни парадоксально, весь груз общественной, просветительской, прогрессивной мысли и информации Абай возложил на поэзию. И не случайно каждая строка его поэзии полна мысли, многостороннего активного воздействия на ум и сердце человека. В этом было не только гражданское мужество поэта, но и мудрость в переоценке ценностей жизни.

Проходит полных двадцать лет между обращением юноши Абая за благословением к великим поэтам Востока и зрелым человеком, ставшим уже Абаем-ага, когда он с совершенно новым взглядом на призвание поэта берется за гусиное перо. И, мне кажется, есть что-то символическое и в том, что Абай-ага начал писать гусиным пером, а завершил свои бессмертные творения — стальным.

И все, что оставил нам великий поэт высокопоэтического, поучительного и гуманного, требовательного и сурового, начинается именно с этого пункта поворота к реализму.

Поэтическая жизнь Абая-ага была слишком коротка—около четверти века. И он за этот короткий промежуток времени проделал работу, в которой мы все еще не полностью разобрались в течение целого пятидесятилетия. Он перевернул устоявшееся понимание сущности и назначения поэтического слова в общественной жизни. Великий преобразователь и реформатор поэтического слова, Абай-ага всю свою оставшуюся жизнь посвящает кропотливой работе, чтобы художественное слово стало средством воспитания общественного человека, отводя, конечно, первое место поэзии.

Неустанно работает Абай-ага над усовершенствованием поэзии, вводит новые формы стиха, работает над стройностью и пластичностью, точностью и образностью литературного языка. И главное его требование к поэтическому слову сводится к усвоению и соблюдению правил гармонического единства формы и содержания. Его нововведения настолько точны и просты, что до сих пор никому из современных, даже высокоталантливых поэтов, не удается его превзойти. Поэзия новатора Абая-ага не опирается на какие-либо псевдоноваторские формалистические ухищрения, он не играет ни инверснями, ни аллитерациями. Каждая его новая форма поражает своей простотой и естественностью. Как подлинно великий поэт от родной природы и почвы, Абай-ага был свободен как от эклектики, так и эпигонства. И когда Абай-ага крикнул в мир свое программное и знаменитое стихотворение «Поэзия — царица слов!», он несомненно провозглашал именно этот род поэзии.

Ученые-литературоведы и писатели Казахстана и Москвы немало сделали по собиранию и восстановлению абаевских текстов, по изданию полного собрания его сочинений с комментариями, словаря абаевского поэтического языка и т. д. Но, как мне кажется, до сих пор не вполне ясно понята идейная основа новаторства и реформ Абая. Здесь, видимо, главной помехой является призматическая взаимоотраженность слов «форма» и «реформа», и некоторые ученые продолжают односторонне изучать новые формы стиха Абая не во взаимосвязи с содержанием.

Между тем реформы Абая предусматривают не орнаментировку, а оркестровку стиха, включающую в себя, как это было сказано выше, органическое единство всех компонентов поэтического слова. Его реформы — это целый комплекс плавных переливов, нарастающей динамической ритмики и логических ударений и акцентов, т. е. сплав активности, пластичности и плавности стиха, где рифма никак не может поглотить смысл содержания и сама сливается с ним. В этом сила и сущность реформ Абая, создавшего коренной переворот в усовершенствовании поэтического языка.

Как это абсолютно ясно каждому, усовершенствование литературного языка любого народа требует систематического труда не одного поколения поэтов, писателей, ученых-лингвистов и ученых по разным другим наукам. А основоположнику казахского литературного языка пришлось работать одному и, тем не менее, на собственном опыте безошибочно наметить направление дальнейших поисков.

Выше я говорил, что Абай-ага вернулся в поэзию в зрелом возрасте, в период его широкого знакомства через русский язык с мировой литературой и философией, следовательно, и эстетикой. Взгляды Сократа, Аристотеля, Платона, Абу-али-ибн-Сина на литературу и искусство, в частности теория триединства, были ему известны и до этого, известны по широко распространенным в те времена тюрко-язычным изданиям. Об этом свидетельствует сам Абай в его «Диалоге Сократа со своим учеником Аристодимом» и записях некоторых мыслей философа XIV века Дауани.

Для меня является несомненным, что первым и главным предметом изучения для поэта в этот период была изящная литература и различные течения в ней. Поэт более чем близко изучает поэзию Пушкина, Лермонтова, Крылова, большую прозу Толстого, Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Тургенева и многих других. Он зло высмеивает невежество своих современников, не знающих Толстого и Салтыкова-Щедрина. Через рус-кие переводы поэт широко знакомится с английской и немецкой поэзией, а также большой французской прозой, ставшей предметом постоянных пересказов в окружавшей Абая литературной среде.

Большим поэтам всех времен и эпох была присуща учеба в течение всей жизни и критический взгляд на изучаемый предмет. И умудренный Абай-ага садится за низенький круглый стол, берет гусиное перо и начинает писать в фарватере русской реалистической поэзии, поэзии Пушкина и Лермонтова. И начиная с этого периода, он ни разу не обращается к великим поэтам Востока, и трудно обнаружить следы их влияния на его дальнейшее творчество.

Он высоко ценил творения великих поэтов — Фирдоуси, Низами, Навои, Саади и др., продолжал преклоняться перед ними, но время требовало новых песен, песен реализма. Лишь неудачные переводы Абая на русский язык порой делают его как бы продолжателем традиции средневековой классики Востока. Принося большую и искреннюю благодарность всем переводчикам и популяризаторам Абая, тем не менее не могу не высказать свое несогласие с ними по этому пункту.

Абай был глубоко очарован великой поэзией Пушкина и Лермонтова. И чтобы как-нибудь передать силу этого очарования, мне хочется не в шутку задать читателям один вопрос. Как вы поступаете с любимой вами книгой любимого вами автора? Мне кажется, она у вас на столе, она у вас под; подушкой, она перед вами, когда вы с кем-то рассеянно разговариваете по телефону, т. е. она с вами везде...

Так и Абай до конца жизни не расставался с произведениями Пушкина и Лермонтова, он глубоко и сердечно дружил с ними, и эту великую дружбу пронес через всю свою поэзию. Он был достойным членом Союза поэтов, провозглашенного Пушкиным.

И нельзя назвать случайным множество переводов произведений Пушкина и Лермонтова, сделанных Абаем так любовно и внимательно, что они вошли в казахскую поэзию и остались как собственно казахские, слитые воедино с поэзией самого Абая.

Абай первым среди поэтов всего обширного Востока перевел на казахский язык гениальное творение Пушкина «Евгений Онегин», притом превосходно и... без всякого гонорара.

Абай был не рабом, а соперником переводимых им поэтов, в том числе Пушкина и Лермонтова. Он глубоко проникал в дух произведения, в его поэтический строй, в строй мыслей автора, в душу каждого образа и в дружеском соперничестве приложил все силы, чтобы переводимые произведения не оставались чужеродным телом, а органически слились бы с национальной поэтикой и обогатили ее.

Так, не случайно задолго до революции песни Татьяны Пушкина, «Спор», «Дары Терека» Лермонтова, «Горные вершины» Гете пелись в наших степях наряду с песнями самого Абая. Не случайно также, что «Евгения Онегина» не раз переводили на казахский язык современные наши поэты, притом крупного калибра, но абаевский перевод во многом продолжает оставаться недосягаемым. Время, беспристрастный судья, первенство все еще оставляет за Абаем.

Переводя произведения Пушкина и Лермонтова, Абай одновременно изучал идейно-художественные основы передовой реалистической поэзии, теоретические положения Белинского и Чернышевского, непоколебимо утвердился в новой для тех времен философии революционных демократов. Об этом свидетельствует цельность его общественных взглядов и весь настрой его поэзии.

Это спасло его как от сворачивания на проторенные дороги классиков средневековья, так и от подражательства. Они органически чужды как натуре великого поэта, так и его образу мышления. Великим дарованиям совершенно чужда роль подражателя. Приведу гениальные слова Генриха Гейне:

«Великий гений образуется при пособии другого великого гения не столько посредством ассимиляции, сколько посредством трения. Алмаз полирует алмаз!»

Так алмаз передовой демократической русской мысли и поэзии полировал алмаз мысли и поэзии великого казахского поэта. Но он остался нацональным поэтом с интернациональным сердцем, и ни в какой степени не подражателем. И когда мы говорим, что все мы, современные поэты и писатели, вышли из него, то имеем в виду неисчерпаемое богатство его национальной поэтической палитры, так щедро питающей все жанры и виды современной литературы и искусства.

XIX век для казахского народа был знаменательным периодом в его жизни, периодом наиболее полного самовыражения в разных областях духовной культуры. В первой половине века прогремела дикой силы буйная музыка — кюи Курмангазы и пламенная песня поэта-борца с ханством и царизмом Махамбета Утемисова. Середина века выдвинула выдающегося ученого и литератора Чокана Валиханова, прозванного его русскими друзьями степным Лермонтовым. Вторая половина века выдвигает педагога-просветителя Ибрая Алтынсарина, ученика и соратника Ушинского, поэтов-певцов Биржана, Ахана-серэ и десятки других высоких дарований в области поэзии и музыки. И каждый из них, соответственно силе своего дарования, выражает чаяния и стремления своего народа к свету, дополняя друг друга новым, еще невысказанным словом. Но в ту эпоху власти тьмы и невежества не было ни творческих союзов, ни научных центров, которые заботились бы о них, направляя в единое русло их деятельность. За спиной каждого из них стояло мучительное одиночество, а за дверью — непроглядная тьма.

И все-таки эти разбросанные по огромной территории одиночки имели одну цель — просвещение, подъем культуры своего народа, поиски кратчайших и рациональных путей к ним. Они же уберегали и уберегли целостность самого казахского народа, его языка, его богатой музыки и поэзии, его особый духовный облик.

Наконец последняя четверть века выдвинула великого поэта-мыслителя Абая, из которого вышли все мы, его наследники, и великана народной поэзии Джамбула.

Об этом я распространяюсь потому, что деятели литературы и культуры всегда выражали и выражают подлинные устремления своего народа, и сумма позитивных устремлений казахского народа была выражена в исторических словах Абая:

«Русские видят мир. Если ты будешь знать их язык, то на мир откроются и твои глаза!»

В основе призыва Абая к дружбе казахского народа с русским лежали жизненно важные, коренные проблемы социального развития. И он верным сердцем поэта почувствовал подготовленность родной почвы для взращивания зерна новых идей, идущих из второй России. И надо сказать, что народ, не так глубоко тронутый религиозным фанатизмом, еще задетый капитализмом, еще не пропитанный развращающим духом спекуляции, вполне оправдал доверие своего поэта. Он оправдал доверие Ленина в период Октябрьской революции и гражданской войны. Он оправдал доверие партии в период коллективизации и индустриализации, он оправдал доверие своей великой Родины в период Великой Отечественной войны, он оправдал доверие страны в создании экономически мощной, культурной республики.

Я не думаю, что даже богатое воображение великого поэта могло нарисовать ему, каким может стать его родной край через полвека после него, как сказочно быстро вырастут его экономическая мощь и культура, какую обретет он форму свободной и независимой государственности, как вырастут его люди — деятели науки, литературы, искусства и культуры. Привыкший видеть паразитическое чиновничество и волостных управителей своего времени, он не мог представить себе, какие вырастут из казахов ленинского поколения скромные и умные государственные деятели,— соправители великой в мире социалистической державы.

Такой гигантский культурно-экономический рост своей республики не представляли себе даже некоторые коммунисты Казахстана 20-х и 30-х годов.

В докладе на XIII съезде Компартии Казахстана, в своей речи на XXIV съезде КПСС, член Политбюро ЦК КПСС, первый секретарь ЦК Компартии Казахстана тов. Кунаев приводил такие внушительные данные культурно-экономического роста Казахстана, о которых капиталистический мир не смеет мечтать даже во сне. Он приводил неоспоримые цифры и факты колоссального роста производства продуктов промышленности и сельского хозяйства, а также не менее убедительных успехов в культурном строительстве, что в совокупности выводит Казахстан на одно из первых мест среди союзных республик Советского Союза.

Не в наших современных масштабах представлял себе Абай рост науки и культуры своего народа. Никто ему не расскажет, что через пять лет после установления Советской власти был создан Казахский драматический театр, через 14 лет театр оперы и балета, через четверть века Академия наук и десятки высших учебных заведений и т. д. Никто ему не расскажет, что его собственные творения и песни Джамбула, так же, как произведения его современных наследников, переведены на десятки языков народов Советского Союза и народов мира. Никто ему не расскажет, что в Казахстане имеется 16 тысяч библиотек, 45 высших учебных заведений, 10 тысяч школ, что ежегодный тираж книг на казахском языке перевалил за 16 миллионов экземпляров.

Разумеется, поэзия Абая будоражила умы и сердца его молодых поклонников, но она не могла потрясти застывший мир патриархальщины даже в узких пределах. Мир потрясла Великая Октябрьская революция И мы видим в первых рядах ее борцов поэта-революционера Сакена Сейфуллина с красным знаменем Свободы, Равенства и Братства в руках. Ему принадлежат и первые слова—«Да здравствует револция!», «Да здравствует Ленин!». С него, с Сакена Сейфуллина, начинается современная казахская литература, национальная по форме, социалистическая по содержанию, овеянная духом революционного преобразования мира.

В пылающем огне революции раздался первый крик ее детища — казахской новой литературы. На высоко революционной волне родились первые песни и стихи, рассказы и пьесы, определившие идейно-художественное направление казахской советской литературы.

За пол века советской жизни возникли большие и самостоятельные творческие Союзы писателей, композиторов, художников, архитекторов, журналистов, деятелей сцены и экрана.

В литературе выросла всемирно известная фигура второго Абая, Абая нашего времени — Мухтара Омархановича Ауэзова.

Он был дважды награжден за роман-эпопею «Абай»— сначала Государственной премией СССР и затем — Ленинской.

Это он создал монументальный образ великого поэта, это он воссоздал правдивую историю своего народа на протяжении целой эпохи. Это он открывал занавес первого казахского театра, это он открывал первую страницу ряда жанров в литературе и искусстве, это он проложил первую тропу в литературоведческую науку, в том числе и в абаеведение.

Современная большая казахская литература создавалась и создается трудами большого коллектива казахских писателей и поэтов, критиков и литературоведов, насчитывающих сейчас свыше трехсот имен. И мне хочется подчеркнуть, что многие из них известны не только за пределами своей республики, но и далеко за пределами страны.

Активно продолжают творить писатели и поэты старшего поколения, соратники Сакена Сейфуллина — Сабит Муканов, Габиден Мустафин, Николай Анов, Аскар Токмагамбетов, Иван Шухов, Абдильда Тажибаев, Гали Орманов, Хамза Есенжанов, Халижан Бекхожин, Альжаппар Абишев, Шахмет Хусаинов, Дихан Абилев и много других.

Но к данному периоду все увереннее начинают занимать центральное место в нашей литературе писатели и поэты послевоенного прилива. Они восполняют пробелы и недосмотры старших своих братьев по перу и, естественно, являются связующим звеном в эстафете между старшим и молодым поколениями.

Большим и завидным успехом в этом центральном звене пользуется проза И. Есенберлина, Т. Ахтанова, Т. Алимкулова, А. Нурпеисова, Д. Снегина, 3. Кабдолова, С. Шайхмерденова, поэзия X. Ергалиева, С. Мауленова, Дж. Мулдагалиева, Г. Каирбекова и др.

Большинство из них удостоены Государственной премии республики, а произведения их смело перешагнули рубежи своей страны.

Еще компактнее, еще плодотворнее выступила на тернистом пути литературного творчества целая плеяда молодежи.

Она вносит в литературу смелый дух молодости, высокий поэтический полет, емкость мысли, свежесть сравнений и образов.

Таким мне представляется творчество Ануара Алимжанова, Олжаса Сулейменова, Кадыра Мурзалиева, Саина Муратбекова, Жайсанбека Молдагалиева, Аскара Сулейменова, Абиша Кекильбаева, Акима Тарази и доброго десятка других.

Имена первых двух из них, т. е. А. Алимжанова и О. Сулейменова, более чем широко известны за пределами страны, они удостоены ряда премий в республике, а А. Алимжанов —и премии имени Неру. Они же — в ведущем активе международного литературного движения.

Так в общих чертах обстоят дела с кадрами литературы и самой литературы.

Писатели Казахстана на недавно прошедшем своем VI съезде еще раз продемонстрировали свою верность идеалам Ленина, обещали свое активное участие в деле строительства коммунистического общества. Советская многонациональная литература была и остается не просто передовой литературой в мире, но она обладает силой всемирного тяготения для передовых умов человечества.

Поэт и мыслитель Абай, конечно, мечтал о многом, мечтал масштабно, но он не мог себе представить реально семимильные шаги истории в ленинскую эпоху. Трудился честно. Боролся с невежеством, боролся за широкое просвещение своего народа, что в те времена имело буквально историческое значение, но встречал тупое сопротивление и равнодушие прежде всего со стороны своего отсталого народа. И он неистово кричал в мир:

Я с вершины скал

В мир слова кричал.

Эхо отвечало мне вдали.

И тех, кто мне отвечал,

Я искал, волочась по лицу Земли.

Те же скалы передо мной,

То же эхо — отзвук пустой.

Мне кажется, трудно выразить боль сердца, горечь души лучше, чем это передано в этих стихах.

Власти усиливали его преследование. Народ, зажатый в тиски двойного угнетения, не см;ог ответить активностью на его призывы. Его семью преследовала смерть. Один за другим умерли его два любимых сына, надежда и опора в его борьбе. Мир поэзии и надежд был разрушен и сменился плачем матерей и жен.

Все это быстро сломило самого поэта.

Я гордо презирал невежество и тьму,

Считал глупцов достойными презренья.

Мне переделать мир хотелось одному,

Но переоценил я разум свой и рвенье!

Так звучит его другое стихотворение, несомненно, созвучное с первым.

Но поэт не переоценил свои силы и рвение, он оставил глубокий след в душе своего народа. Его песни распевались по всем казахским степям, и вместе с песней в душе и сердце людей оседали и его идеи.

Великий поэт и мыслитель оставил нам богатое наследие — свою бессмертную поэзию. Вместе с тем он оставил нам в наследие и работу по завершению его начинаний, с чем, кажется, мы справляемся неплохо.

Физическая смерть гения — не есть уход из жизни.

Абай родился 125 лет назад, жил и творил в XIX веке, но он живет вместе с нами в XX веке, и я убежден, что он будет жить и после нас, будет жить не только как великий казахский поэт, но и как поэт всемирного масштаба — поэт человечества.

1971 г.