Страница - 15

                                                                           .

Глава шестнадцатая

Еще с утра курились горы Заилийского Алатау. В ущельях ползли сизые туманы. Но день выдался душ­ный. Солнце палило нещадно и напарило пышные об­лака над вершинами гор. А к вечеру черные тучи обло­жили небо, и на улицах стало темно, как бывает перед грозой. В горах шел теплый дождь.

Саха вернулся домой не в духе. Он вспоминал свой разговор с Глафирой. «Это ваша невеста?» — спросила она после ухода девушки. Саха взял ее за руку. «Ос­тавьте меня!» — сказала Глафира и вышла из кабине­та. Должно быть, обиделась.

Саха вспомнил Жунуса. Связал же отец его своим глупым сватовством! Надо отправить Ляйли учиться, и у нее пройдет вся блажь.,.

Саха почти ничего не ел за обедом. Прилег отдох­нуть на диван, взял книжку. Но сосредоточиться не мог. Начиналась гроза. Он подошел к раскрытому окну— теплый дождь переходил в ливень. Улица покрылась большими лужами. В арыке бурлила мутная вода — ей было тесно, и кое-где она заливала панель. По ней бе­жала женщина. Увидев ее, Саха закричал:

— Глаша!

Да, это была Глафира. Услышав его голос, она оста­новилась у окна, промокшая до нитки. С волос падали тяжелые капли воды.                                    '

— Заходите!

Она кивнула головой и вбежала на высокое крыль­цо. Он бросился открывать ей дверь. Старушка-хозяй­ка дала Глафире ситцевое платье, и она, переодевшись в соседней комнате, вошла к Сагатову.

— Как хорошо, что вас ко мне загнал дождь. Я толь­ко что думал о вас! — признался Саха.

— А может быть, не только обо мне? У вас есть не­веста...

— Глафира Алексеевна! Да выслушайте же меня...

И Саха рассказал, как Жунус посватал у Адила дочку.          '

— Теперь верите или нет? — спросил он.

Весь вечер они просидели рядом. Саха держал ла­донь девушки в своей руке.

В полночь Глафира собралась домой. Сагатов вы­шел ее проводить. Дождь кончился, но дул сильный ветер. С гор доносился неясный гул.

— Оставайтесь у меня ночевать,— предложил Саха, — Нет, нет... Я сниму туфли и пройду босиком.

Они шагали в густой непроницаемой тьме, прислу­шиваясь к странному шуму. Он доносился с южной сто­роны города и нарастал с каждой минутой...

— Вода выступила из арыков! — сказала Глафира.

— Вернемся?

— Нет, теперь недалеко...

Они не успели дойти до ее дома. Улица неожиданно превратилась в реку. Правда, пока она была еще мел­кой, но вода быстро прибывала. Что случилось? Саха, проживший всю жизнь в Верном, не мог понять. Отку­да столько воды?

Какой-то старик, пробежавший мимо них в двух ша­гах, закричал:

— Наводнение... Алматинка разлилась...

Саха терялся в догадках: какое наводнение может быть в городе, где нет ни одного водоема? Утром Алматинку можно было перейти, не замочив ног.

А на самом деле действительно начиналось наводне­ние. С гор шли бурные потоки воды. Они несли песок и камни. И Саха не умом, а сердцем ощутил, что это — начало большой катастрофы. Он схватил Глафиру за руку и крикнул:

— Бежим!

— Куда?

— В обком! Тут рядом!..

Они пробежали боковой улицей мимо городской биб­лиотеки к зданию обкома. Дверь была закрыта. Саха принялся стучать. Он знал, что сегодня дежурил член бюро обкома дунганин Цун-ва-Зо, заместитель предсе­дателя облисполкома. Дверь открыла заспанная сторо­жиха.

— Чего барабаните? — заворчала она недовольно, сразу не узнав секретаря обкома.— Словно пожар...

Цун-ва-Зо спал на широком кожаном диване в ка­бинете Сагатова. Он сладко потянулся и хотел пере­вернуться на другой бок.                                                   .

— Проспал город! — крикнул Саха и бросился к те­лефону.

Телефонистка не отвечала. Саха яростно крутил руч­ку аппарата. Наконец отозвался сонный голос.

— Почему не отвечаете так долго! Срочно соедини­те с военкоматом. Звоните в Чека, милицию, в ЧОН.., Цун-ва-Зо ужаснулся: снова мятеж! Он схватился за маузер.

А Саха продолжал кричать в трубку:

— В городе наводнение... Да, да... Предупреждайте всех абонентов...

Цун-ва-Зо переводил глаза с Сахи на Глафиру. Он ничего не понимал. А Саха, уже соединившись с воен­коматом, дул в трубку и кричал еще громче:

— Где военком? Объявите тревогу. Поднять крас­ноармейцев... Открыть стрельбу!.. Что не понимаете? Стрельбу! Да-да, говорит секретарь обкома партии Са- гатов.

Саха не выпускал из рук телефонную трубку. Теперь уже ему звонили в обком встревоженные работники. Ни

кто не знал, что происходило в городе. Басов первый сообщил, что по Копальской улице идет каменная ла вина и сносит дома и деревья.

Голос его звучал глухо:

— Гибнут люди.. На улицу нельзя выходить...

— Гибнут люди? — сердце Сахи похолодело. Он не заметил, как Глафира бросилась к двери. .

— Что же делать? — продолжал он кричать в трубку.

— Единственное спасение — сидеть дома...

Сахе не понравился ответ председателя Чека, но Ба­сов был прав. По улице, увлекаемые бурным потоком воды, лавиной катились огромные камни, снося и унич­тожая все на своем пути.

Цун-ва-Зо высказал предположение:

— Должно быть, проломилось дно алма-атинского озера, и вся вода хлынула по ущельям на город.

Саха ничего не ответил. Черт его знает, может быть, и на самом деле так! Он сидел за письменным столом, сжав ладонями виски и ощущая полную беспомощность. Разразившаяся катастрофа была страшнее пережитого недавно мятежа. Тогда был враг, известны его силы, с ним можно было бороться, а сейчас оставалось одно — сидеть и ждать, когда каменная лавина, несущаяся с гор, разрушит здание обкома, как, может быть, она уже разрушила сотни обывательских домов...

Снова зазвенел телефон. Сагатов услышал знакомый голос военкома:

— Красноармейцы ходят по улицам и предупреж­дают, чтобы люди не выходили из домов. Есть жер­твы... .

Сагатов покраснел и только тут вспомнил о Глафире, Он оглянулся — ее в кабинете не было.

— Ушла! — сказал Цун-ва-Зо.

— Что же она не предупредила?

— Она сказала вам. Вы разговаривали по телефону., А ей каждая минута дорога. Она же врач...

Краска стыда залила лицо Сагатова. «Руководитель области... растерялся...» — мелькнуло в голове. «Люди гибнут, а ты спасаешься здесь.. Глафира поступила честнее».

Он яростно закрутил ручку телефона. Станция отве­тила сразу же.

— Басова!

— Подождите минутку. Разговаривает.

— С кем?

— С начальником пожарной команды.

— Поторопите!

Басов отозвался почти сразу:

— Председатель Чека слушает...

— Басов! Это я говорю. Сагатов... Ты меня слы­шишь? Басов! Басов!

Саха дул в трубку и кричал охрипшим голосом. Ответа не было. Он понял — связь со станцией оборвалась.

Саха поднялся.

— Цун-ва-Зо! Идем...

Дунганин даже не спросил куда и молча зашагал за Сагатовым.

Ночь. Над городом стоит неимоверный гул и грохот. На всех колокольнях бьют в набат. Плывут тревожные звуки, заглушаемые яростным шумом ветра, который хочет вырвать с корнем деревья. Где-то щелкают оди­ночные выстрелы. А по улице несется бурный поток густой грязи, а в ней каждый камень грозит смертью.

Цун-ва-Зо сказал:

— Саха, мы не пройдем! Бесполезно!

— А может быть, по соседней улице нет такого потока? — осенила Сагатова неожиданная мысль.

Они вернулись в дом и с черного хода вышли во двор, а потом в сад, залитый водою. Перебравшись че­рез забор, попали к соседям. Огромный пес, забрав­шийся на будку, рявкнул два раза и жалобно заскулил, видимо, испытывая такой же страх, какой в эту ночь испытали все жители Верного.

— Это кто же? Товарищи! — окликнул Саху муж­ской голос.

— Свои, свои! — отозвался Цун-ва-Зо.— Соседи..,

— В такой момент все свои! — проворчал, видимо, хозяин дома и заговорил торопливо: — Что же это та­кое творится-то? А? Все стращали землетрясением, а тут от воды, как суслики, погибаем... Должно быть, под алма-атинским озером дно лопнуло... Не иначе... Как думаете?

— Не знаю! — ответил Саха.— Через вашу улицу можно перебраться на ту сторону?

— Вода шибко хлещет, но не глубоко. Тут недавно

одна женщина пробиралась. Тоже вот вроде вас, через наш двор...

«Глафира»,— подумал Саха и сказал:

— Ну, раз она прошла, значит, и мы пройдем!

Хозяин отворил калитку, выпустив Сагатова и Цун- ва-Зо на улицу. Здесь было значительно меньше воды, и они перебрались на другую сторону.

В эту страшную ночь грязекаменные потоки прошли по реке Алматинке и шести продольным улицам, неся смерть и разрушение. К счастью, каменная лавина про­рвалась в старое русло реки Весновки — это спасло го­род от гибели...

Когда рассвело, можно было увидеть, какие бедст­вия причинила ночная катастрофа. Вода схлынула, ос­тавив на улицах каменные глыбы. Повсюду виднелись полуразрушенные дома. Если бы не деревья, посажен­ные полсотни лет назад шпалерами вдоль улиц, разру­шенных зданий было бы во много раз больше. Могучие дубы, березы и тополи отразили ночную каменную ата­ку, приняв на свои стволы сокрушительные удары... Не­которые из них пали в неравной борьбе... Они лежали с поломанными сучьями, загородив дорогу.

На улицах валялись трупы людей и животных. По­гибли те, кто искал спасения вне стен дома.

Саха с комиссией ходил по городу. Он увидел Гла­фиру с лазаретной сумкой через плечо. Она вышла из дома, стоявшего посередине улицы. Его смыло с фун­дамента и отнесло на полкилометра. Саха подошел к окну и услышал вопли женщин. Они оплакивали толь­ко что скончавшегося изувеченного человека.