Страница - 6

Слово 39

У наших отцов и дедов по сравнению с сегодняшним поколением, конечно, было меньше знаний. Они были бесцеремоннее в обхождении, менее культурны, чем мы. Но деды наши обладали такими двумя качествами, которыми мы сейчас никак не можем похвалиться. Это стремление к единству и забота о чести.

Мы приобрели многое, стали образованнее: жизнь безудержно движется вперед. Но, не вернув себе этих двух возвышающих человека качеств, мы не сможем встать в ряд с великими народами. Больше того, все наши достижения и поиски оборачиваются не на пользу нам, а во вред.

В давние времена в народе умели почитать лучших мужей. Самых мудрых и честных из них облачали особыми полномочиями и называли «ель-басы»— глава народа и «топ- басы»— предводитель общины. Эти избранные решали тяжбы и управляли жизнью страны, а все остальные беспрекословно подчинялись их воле и занимались своими большими или малыми хозяйственными делами. В народе говорили: «Возьми в руки альчик и, если годится, сделай из него биту»,— но при этом добавляли: «Когда каждый мнит себя бием, людям тесно на земле; когда народ един со своим вождем, он не сгорит и в огне».

Да, народ стоял стеной за своих предво­дителей, отдав им в руки бразды правления и помогая им во всем. Он не замечал недостатков своих кумиров, славил их прозорливость. И, почитая их как божество, он становился лучше и сам. О чем же. как не о благоденствии и возвышении своей страны осталось печься вождям, когда богатство народа было их богатством, а люди были их братьями?

В степи бытовала и такая пословица: «Кто не дорожит своею честью, того чужой обидит». И снова люди предостерегали друг друга: «Жаждущий отмщения за личную обиду приносит вред общему делу».

Говорили еще: «Шестеро склочников упустят то, что они уже держат в руках, четверо дружных добудут даже то, что спрятано на небе», «Кто любит дорогу, найдет казну, кто любит спор, повстречает беду», «Родич может

потерять человеческий облик, но никогда не теряет кровных уз».

Да, когда в аулах упоминали имена предков и взывали к их духу, сородичи прекращали междоусобицы и забывали всякие обиды. Вставали как один на защиту обиженного.

Где сейчас эти два высоких качества? Они тоже были плодами достоинства и стойкости, и, потеряв эти славные качества предков, мы потеряли все.

Теперь не дружат. Душевное расположение заменил обман. И не умеют враждовать. Гнев подменен завистью и склоками.

Слово 40

Кто ответит на мои вопросы?

Почему у нас, у казахов, хвалят мертвых, а о живых ходит лишь недобрая молва?

Почему ослабевшие старики ладят с молодыми, а между собой, хотя и теряют каждый день кого-то из своих ровесников, не могут жить в согласии**

Мы болеем душой за дальнего родственника и любим его, как родного брата, пока он живет на чужбине

Но когда ему удается вернуться на родину, мы через некоторое время обрушиваемся на него как на врага. Почему так происходит?

Увидав достойного в чужом народе, мы восхищаемся им, превозносим до небес, называя его лучезарным, светоносным... Но почему мы не призываем своих соплеменников, будь они даже на голову выше чужаков?

Почему, приезжая в далекую чужую страну, человек врет без зазрения совести, хвастаясь своим краем, а возвратившись домой, снова лжет, теперь уже расточая похвалы чужим землям?

Почему казах обожает своего ребенка, пока тот мал, и быстро охладевает к нему, когда он уже вырос?

Почему иных родичей не докличешься на радостный той или тяжкие похороны, но они тут как тут, когда дело доходит до набегов и воровства?

Как понять родича, который и пальцем не пошевелил, чтобы твой скакун первым пришел к финишу, но обиделся, когда ты обошел его при делении приза?

В старину люди до самой смерти помнили оказанную им услугу. «Такой-то, дай бог ему счастья, помог мне добраться до жилья, когда мой конь вконец выбился из сил»,— с благодарностью вспоминали они. Почему в наши дни, приняв твою помощь, люди тут же забывают об этом?

Чем объяснить, что сын бая, обнищав, не стыдится воровать, а служить другому баю считает для себя зазорным?

Двое хороших людей не могут ужиться в одном ауле, а два подлеца сойдутся так тесно, что их водой не разольешь. Как это получается?

Почему тот, кого ты считал другом и посадил на скакуна, обернулся от тебя, получив стригунка от твоего недруга?

Почему порой человек не довольствуется привычной беседой с умным человеком, а до смерти жаждет услышать слово врага?

Почему человек не желает счастья своему другу? И почему, если друг как-то возвысился, непримиримым врагом ему становится именно этот самый человек?

Есть люди, которые не могут найти себе советчика. Но почему они избегают тех, которые способны видеть всю их подноготную?

Некоторые люди в гостях ведут себя так, как будто пригнали с собой весь свой скот. Но почему они отгоняют скот подальше от дома, когда к ним самим приезжают гости?

Почему люди всегда жаждут мира, если он очень скоро утомляет их?

Почему живые, вдохновенные люди неимущи даже тогда, когда они правят народом?

Почему токал — младшие жены — всегда строптивы?

Почему люди безнравственные всегда решительны?

Почему глупые упрямцы поступают наперекор рассудку?

Почему сдержанные, ведущие умеренный образ жизни люди считаются слабыми, а распутники и хвастуны, везде и всюду учиняющие скандалы, слывут удалыми?

Казахов не удивишь правдивым словом. Они не прислушиваются к нему, отмахиваются от него так, словно бы им недосуг заниматься пустыми разговорами. Но стоит появиться вымыслу, как они сбиваются вокруг него, подобно молоку, в которое брошена закваска, и не уйдут, пока не дослушают его до последнего слова. Почему же казахи падки на кривду?

Слово 41

Человек, который по-настоящему озабочен будущим казахов и собирается не только давать советы, а и осуществлять их на деле, должен удовлетворять одному из двух требований.

Первое условие: в руках этого человека должна быть сосредоточена вся власть по управлению народом. Только тогда он сможет насильно забирать учиться. Дети должны быть определены в различные медресе, ибо наук великое множество и необходимо овладеть ими всеми. Девушек тоже следует приобщить к учебе, пусть они изучают хотя бы религиозные науки, если невозможно заняться другими. Надо добиться, чтобы народ дал средства, необходимые для учебы детей и их содержания. И вот тогда, когда юноши и девушки обогатят себя знаниями, а их состарившиеся отцы уже перестанут повелевать степью, может быть, тогда казахи и выправят свое незавидное положение.

Второе условие: в руках этого человека должны быть несметные богатства. Только тогда он будет способен одарить всех казахов, у которых заберет детей, чтобы послать их на учебу.

Но нет сегодня такой власти, которая была бы так сильна, чтобы держать народ в повиновении. И не найти в степи богача, который был бы в состоянии задобрить миллионы людей. А словами казаха не возь­мешь: угрозами его не испугаешь, упреками не устыдишь. Невежество досталось им в наследство от отцов, вместе с материнским молоком вошло оно в их кровь и плоть и убило в них стремление к прекрасному. И не думают они, что есть на свете вещи более интересные, чем глупый смех, шушуканье, споры и грызня. Если и приходит им в голову такая мысль, она долго не задерживается. Тщетно доказывать это казаху: в одно ухо впустит он твои слова, из другого выпустит. Так кто же мы в конце концов —народ или неуправляемая толпа? И что нам предпринять, чтобы стать просве­щенным народом?

Слово 42

Пристрастие казаха к дурному объясняется бездельем. Если бы он занимался хлебопашеством или торговлей, у него не оставалось бы и мало-мальски свободного времени на глупости. Но казах не привык пахать землю или торговать.

Безделье же превратило казаха в бродягу. Выпросив у кого-нибудь на время лошаденку, он скитается из одного аула в другой, чтобы жить на дармовщину, или собирает сплетни, стараясь вовлечь людей в интригу и рассорить их, или же сам вместе с подобными себе строит другим козни. Честный труженик посчитал бы такую жизнь собачьей. Как ни тяжела работа, он не променяет ее на бро­дяжничество.

Богачам кажется скучным жить, занимаясь разведением скота. Они оставляют стада на попечение пастухов или своих малолетне детей и покидают дома. Богачи терпя когда их стада становятся добычей вор. и хищников или гибнут от холода и беско^ мицы, но они не могут вынести, когда останемся в стороне от участия в заговорах, сплетнях и дрязгах. Они обязательно должны разъезжать по аулам, встревать во все споры и тяжбы, а потом, развалившись за чужим дастарханом, развлекаться пересудами о людских несчастьях.

Это превратилось в привычку народа, ибо плохое быстро становится достоянием толпы.

В степи теперь не ценят людей, знающих толк в ведении хозяйства, умеющих пасти и выращивать скот, зато почитают смутьянов и сплетников. Немало добрых казахов побросали свое большое или маленькое хозяйство и скитаются сейчас по степи. Они выуживают сплетни, ищут ссор, питаются у чужих дастарханов. Им нет дела до того, что хозяйства их, за которыми присматривают знакомые или соседи, хиреют, а семьи терпят нужду.

Не богатством хвалятся нынче люди, а умением надуть честного человека, не умом и честью гордятся, а искусством составления доносов на своих врагов. Даже бедняк- однолошадник, никогда не державший в руках нарядной камчи, познав эти два «искусства», вымогает у какого-нибудь бая хорошего коня, ест жирный бесбармак, садится в гостях на почетное место.

Эти люди знают богачей, неравнодушных к лести, как свои пять пальцев. Сперва они добиваются их расположения «добрыми советами», а потом и вовсе подчиняют их себе. «Вы только прикажите,— лебезит подобный «советчик».—А я уж живота не пожалею ради вас. Готов идти в огонь и воду...» Глядишь,— он уже распоряжается богатством своего подопечного, будто собственным, и становится в ауле уважаемым человеком. Несчастный же богач не понимает, что отныне он навсегда потерял свою независимость и спокойствие. Не видит он, что зря раскошеливается. Постепенно он привыкает по любому поводу советоваться с проходимцем, который стелется перед ним коровьей иноходью, чтобы не потерять своего положения. «О мой повелитель! Неужели вы не знаете его?—нашептывает он на ухо баю о человеке достойном.— Ведь это же известный интриган! На эту его уловку вы должны ответить так, а вот на ту — эдак». И добивается того, что бай начинает заноситься и говорить доброму человеку не те слова. Отворачивается от бая добрый человек, недовольный разговором с ним, а советчику только этого и надо. «Вот видите, каким он оказался?— заключает он.— Хорошо, что вы последовали моему совету. Хитрил ведь! Разве доброжелатель так поступил бы?..» Теряет волю бай и отныне и шагу ступить не может без своего советчика. Перестает он верить людям, и люди больше не верят ему.

Таков нынче разум степняка Ли образ его жизни.

Слово 43

Душа и тело даны человеку природой. Свойства же его различного происхождения. Одни, так называемые непроизвольные, рождаются вместе с человеком, другие приобретаются им в результате труда. Потребность есть и пить — прирожденная. Сон тоже. Желание увидеть мир и познать его — также непроизвольная потребность. И только ум и знания являются плодами трудовой деятельности человека.

Человек познает мир, наблюдая глазами, слушая его звуки ушами, прикасаясь к предметам руками, вдыхая    запахи носом, определяя вкус языком. Все его ощущения — и приятные и неприятные — запоминаются ему, как определенные образы. Усваиваясь указанными пятью органами чувств, они располагаются в памяти в определенном соотношении, создавая некую систему образов. Образность того или иного явления или предмета, прочность закрепления его в памяти находятся в прямой зависимости от силы впечатления, произведенного этим предметом или явлением. Впечатление от какого-нибудь нового явления может привести в движение целый ряд ранее усвоенных образов, и некоторые из них становятся еще более яркими, а другие тускнеют. Итак, мы имеем дело не с системой неких застывших образов, сложившейся от первоначального восприятия, а с непрерывно изменяющейся формой познания мира. Человеческий дух постепенно крепнет этими приобретениями — радостями и переживаниями. Нетрудно понять, почему сила духа на первых порах слаба: она в этот период, в основном, зависит от объема или суммы познаний. То есть, чем больше отягощена память, тем больше крепнет человеческий дух, его воля. Человек критического ума, склонный к анализу, умеющий отделять нужное от ненужного, как правило, обладает сильным духом. А тот, кто не размышляет над услышанным и увиденным, не только не приобретает нового, но и теряет старые познания. Дух его слабнет. Человека, понявшего это, думается, уже можно назвать умным.

Но есть иная категория людей. «Что я могу поделать, раз бог не наделил меня умом?— разводят они руками.— Он создал нас неодинаковыми: ты умен, а я —нет...» Эти люди клевещут на бога, чтобы обелить свое невежество и леность. Разве бог говорил кому-нибудь из них: «Не наблюдай, не при­слушивайся, или не задумывайся над тем, что увидел и услышал, или не запоминай ничего?» Разве бог заставил его, скажем, предаваться безудержному веселью, гнаться за угощениями, подолгу спать или хвастать? Нет, не бог виноват в том, что этот человек потерял духовные ценности и превратился в животное.

Вообще, странных людей на свете хоть отбавляй. Есть и такие, которые согласны, что ум складывается в процессе труда, а желание — это непроизвольное чувство, изначально заложенное в человеке. Спорить тут не приходится, ибо стремление познавать можно заметить в каждом ребенке. Но дальше эти люди утверждают: у кого было больше желания, те, понятно, стали умными, а у кого желания было меньше, те не смогли ничего достичь. Неверное утверждение. Мы уже говорили: сила- духа на первых порах жизни человека незначительна, и если не развивать своего стремления к познанию, то легко потерять даже то малое, что имеешь. Мастерство человека, его искусство шлифуются непрерывными занятиями, упражнениями. Бездеятельность приводит к тому, что постепенно начинают стираться те или иные грани мастерства, а потом перестает существовать и само мастерство. Человек может даже не заметить, что он стал другим. Ведь мастерство или знание не предупреждает, вот, мол, я ухожу... Просто человеку нужно всегда помнить, с каким трудом он рос и познавал мир. Потеряв свои знания однажды, неимоверно трудно овладеть ими снова: может не хватить силы духа.

О силе духа, или, как говорят, о душевной силе, можно писать бесконечно, ибо рас­суждения о ней представляются мне началом самостоятельной науки. А всякая наука беспредельна...

Но есть три свойства, которые, как мне кажется, составляют основу человеческой сущности.

Первое — живость восприятия. Что бы ты ни увидел и ни услышал, о чем бы ни узнал, ты должен не только быстро установить суть нового, но и выяснить, что оно даст тебе в будущем. То есть необходимо определить при этом две возможные крайности: какая будет от него польза и какой вред. Без подобной подвижности ума, которая в кратчайшее время выясняет степень ценности нового, нельзя считать достаточно полезной даже самую кропотливую и долгую учебу. Человек обязан научиться вовремя продумывать сложившееся положение, вовремя принимать решение и осуществлять его, короче говоря, он должен вовремя сказать свое слово. В противном случае его всю жизнь будет преследовать раскаяние. «Ах, какая досада!— будет думать он,— Надо было поступить иначе. Упустил я время...»

Второе — это свойство, объясняемое через притягательную силу однородного. Эта сила в , способности сравнивать то новое, что человек узнал, с уже известными ему истинами. Действительно ли они однородны полностью? Или, скажем, схожи только отдельные свойства? Желание установить связи между новым и старым заставляет человека спрашивать о непонятном у других, изучать его по книгам, размышлять.

Третье — это впечатлительность сердца. Ее можно сохранить, если оберегать сердце от хвастовства, корыстолюбия, легкомыслия и беспечности. Тогда, как в чистом зеркале, отразится в сердце любой образ, и он воспримется всем человеческим существом и запом­нится надолго. Если же не удастся сохранить сердце в чистоте, то исказится отраженный в нем мир: он предстанет неверным и тусклым. Какой смысл имеет для человека подобное знакомство с новым? Оно увидено им в ложном свете и обязательно приведет к ошибкам.

Силой своих рук человек добывает иму­щество: оно несет в себе благо жизни, но в нем достаточно и вреда. Человек обязан знать обо всем этом, иначе он не удержит своего состояния.

Силой духа и волей человек постигает науку. Но и у науки есть свои сильные и слабые стороны. О них тоже должен знать человек, тогда ему будет ясно, как развивать науку и извлекать из нее предельную пользу для блага народа.

Но все хорошее в мире имеет свою меру, и знать ее — большое дело. Нельзя, например, уподобляться человеку, который, фанатично отдавшись делу, теряет здравый рассудок. Все, что сверх меры,— зло. В еде и питье, в смехе и веселье, в объятиях и поцелуях, в стремлении накопить богатство, в ловкости и хитрости, в одежде — во всем должна присутствовать мера.

Древние мудрецы говорили: «То, в чем ты всегда находишь радость, однажды принесет тебе и огорчение». Так пусть не останется тайной, что жи.вость восприятия и умение сопоставлять вещи — это две силы, которые, объединившись, дают все необходимое человеку. В них сокрыто и добро и зло. И карьеризм, ^и хвастовство, и злобность, и лживость, и все остальные пороки рождаются ими.

Умея отличать хорошее от плохого, человек в силах не поддаваться пагубным страстям. Но одним разумом все же не устоять.. Разум должен объединиться с волей, и тогда можно обуздать страсти. Тот, кто обладает этими двумя качествами, может управлять живостью восприятия и силой притяжения однородного однородным, как верным иноходцем, которому знаешь где доверить поводья.

Но если разум и воля твои невелики или ты обладаешь лишь одним из этих качеств,— считай, что ты потерял власть над двумя свойствами духа. Ты окажешься в положении всадника, который, сев на невзнузданного дикого коня, рискует разбиться о скалы, упасть на камни или свалиться в воду. Бог знает, где и когда это случится. У тебя нет иного выбора, кроме как ждать беды. Развевая полы халата и устремив глаза в небо, ты несешься, и унижение от собственного бессилия будет преследовать тебя до самой последней минуты.

Слово 44

Самый жалкий человек — это человек без стремлений. Но стремления бывают разные, да и люди непохожи друг на друга: по-разному идут к цели. Надо сказать, что само по себе это свойство воспитывает постоянство и обогащает ум.

Независимо от того, имеет ли человек какое- то стремление или не имеет, он радуется, когда его кто-то хвалит.

Душа его тянется к этому человеку и зачастую он даже не думает о том, за­служенная ли это похвала или незаслуженная.

Человек обычно делится мыслями с близ­кими себе людьми, и когда ждет одобрения своего поступка или признания заслуг, то ждет этого именно от них. Похвалы людей иной среды он не жаждет так сильно. Странно идет человек к славе.

Большинство людей стремится к благопо­лучию. И это понятно.

Досадно, когда видишь людей, рвущихся к власти или богатству. Для таких, как говорится, в достижении своей цели все средства хороши. Жадностью и хитростью накапливают они богатство, ибо знают: народ не осудит толстосума, превратись он хоть в собаку. Разве не народ сложил такие пословицы: «Кто богат, тот и прав» или «У богатого лик светел, темен он лишь у нищего»? И вот люди считают, что только богатство приносит почет и славу, и они правы, если смотреть на мир глазами степного народа. Но с общечеловеческой точки зрения — это, конечно, глупо и неверно.

И точно так же, как жаждут богатства и похвал, люди хотят прослыть храбрецами, знатоками, ловкачами, хитрецами, святыми людьми — ходжи и муллами... При этом каждый мнит себя самым необходимым для народа человеком. Они делают свой выбор, прощупав пульс казаха и определив, какое из перечисленных «достоинств» сейчас больше в цене и принесет им выгоду. Это не тот выбор, о необходимости которого для народа узнают по книгам.

Люди, интересующиеся книгами, знают, что сперва надо позаботиться о душевной чистоте, а потом уже посвятить себя служению аллаху и народу.

Разве думают сейчас казахи о чистоте души? Наоборот, для того, чтобы достичь какой-то большой цели, считают они, надо стараться быть нечувствительным, грубым.

Разве не видно теперь, чему учились казахи и что составляет их стремление?

Слово 45

Самым веским доказательством суще­ствования аллаха является то, что многие тысячелетия люди на разных языках говорят об одном и том же: о великом и непогрешимом боге Сколько бы ни было видов религии, все они утверждают, что богу присущи справед­ливость и любовь.

Мир создали не люди — они только познают уже сотворенный аллахом мир. Люди стремятся к высшей справедливости и любви, и мудрым становится тот, кто искренне поверил и понял величие аллаха. Именно искренне поверил, а не заставил себя уверовать в это.

Сущность человека составляет любовь, справедливость и душевность. Люди не могут обходиться без этих начал. Просто в жизни не бывает случая, когда бы не участвовали они и не предрешали ту или иную человеческую судьбу. Таким создал всевышний наш мир.

Даже у жеребца, когда он покрывает кобылу, проявляется любовь.

Ученый и мыслитель — гордость челове­чества. Ими становятся те, у кого больше чувств и ума. Мы не придумываем науку, она появляется как результат наших ощущений, наблюдений и размышлений о созданном вокруг нас и организованном для нас мире.