Страница - 2

АВТОБИОГРАФИЯ

Родился в 1892 году в городе Коканде Ферганской области в состоятельной семье хлопкового комиссионера. В детстве получил весьма и весьма религиозное воспитание под руководством матери, по настоянию которой надо мною, еще 12-летним мальчиком, в Старой Бухаре на могиле известного в мусульманском мире святого Бехоуддина шейхами был произведен обряд зачисления меня в духовный патронат этого святого.

Начальное туземное образование получил в мектебе джадид (новометодная, светская школа), впервые открытом в Коканде (1900 г.). Первая (по своему уровню и времени открытия) в Туркестане эта джадидская школа во главе со слишком оппортунистски настроенным учителем Салах-ад-Дином Маджидовым, направившим свою энергию и все свои усилия к легализации своей школы (перед местной администрацией и в среде патриархального и фанатичного туземного общества), мало чем отличалась от старометодных школ. Во всем, начиная от битья и принудительного посещения нами, школьниками, мечети вплоть до изучения схоластики Средневековья - за исключением разве только “Географии”, “Истории 24000 пророков Ислама”, Шифо (учебника арабского языка Хады Максутова) и расписания уроков это была в сущности та же старая школа. В компенсацию за исповедование нами учения о шарообразности Земли - мы весьма усердно, - еще усерднее, чем в старых школах, посещали мечети и хором распевали религиозные гимны (“салаваты”).

В периоды, когда усиливались правительственные гонения на нашу школу (один раз ее даже закрыли, затем снова разрешили с тем, однако, условием, чтобы се открыли на окраине города), мы громко на всю улицу и хором пели “царские песни”, чего не было в старых школах. В такой атмосфере и в такой школе протекли мои первые ученические годы (1900-01-02 гг.).

Затем я поступил в Кокандское Русско-Туземное Училище, которое окончил приблизительно в 1905 году. В том же учебном году я перешел в Кодандское 8-классное Коммерческое Училище, образованное по инициативе местного русского купечества и торгово-промышл. фирм. Руководителями (директор Училища доктор Е.В.Корчиц через год “выселился” из Коканда) и учителями оказались, как это потом выяснилось, деятели революционного движения тех годов. (Так, например, преподаватель математики - член боевой организации ПСР некто Андроников был через год -в начале 06 года, арестован и приговорен к каторжным работам, другой преподаватель успел скрыться и т.д.). Их обращение “запросто” с учениками, отсутствие битья и т.п., а затем их арест и пр., события и эксцессы при столкновении войск, частей с рабочими Кокандского депо - все это бросало в мои настроения первые семена.

К тому времени сложилась маленькая мусульманская общественность (1906 г.) в форме кружков мусульман, задавшихся целью распространять среди населения идеи джадидской школы. Первый такой кружок в Коканде был образован главным образом тем, кто прошел сам джадидскую школу и в составе первого выпуска которой был и я.

Постепенно кружок усилился мусульманскими учителями джадидских школ и представителями либеральной мусульманской буржуазии. Кружок окреп настолько, что оказывал весьма существенную реальную поддержку еще хилым тузем. школам. В такой атмосфере “общественных интересов” началось складывание в определенные формы моих первых существенных настроений. Многие члены того кружка теперь состоят членами КПТ (Мир-Ахилов и др.).

Перемена, произведенная Попечит. Советом в составе учителей, и замена правых более умеренными (например, директором Училища был назначен Казицын, кандидат в члены Госуд. Думы созыва от Ташкента) особых переломов во внутришкольном режиме не вызвали. Некоторое время спустя с ведома директора даже на частной квартире образован кружок учеников (4 человека) под руководством т.Молдавского - члена РСДРП, который первый ознакомил нас с историей французской революции и русского революционного движения.

В этом кружке состоял нынешний член КП, бывший при Казакове Комиссаром Земледелия Туркестанской Республики тов.Фотеев. И единственным препятствием, благодаря которому я внутренне не мог воспринять убеждение руководителя кружка Молдавского, было его славянофильство, проявленное им во время Бамской (Балканской - Изд.) войны. С другой стороны, в туземных городах Туркестана в те годы значительно вырос и окреп пантюркизм и туземный шовинизм, который также отталкивал своей узостью и фанатичной тупостью. В те годы моя идеология не могла воспринять точно отчеканенные формы, и я “блуждал” в поисках общественного политического пути между “старым” и “новым городом”.

Все - принадлежность к туземному городу, слабая дифференциация мусульманского общества, окружающая среда с ее патриархальными осложнениями, кружковое воспитание под руководством социалиста и т.д., затем киргизский бунт 16 года, Империал война 14 года - все говорило, несомненно, за то, чтобы у меня сложилось народническое мировоззрение.

События в Туркестане в 16 году толкнули меня на работу по оказанию помощи рабочим туземцам, мобилизованным на тыловые работы. До конца демобилизации этих рабочих я прослужил в Земсоюзе (Комитет Западного фронта -Минский район, район Бар'ановичей). Там организовал я среди студенчества и учительской интеллигенции в г. Минске общество “Еркин Дала” (“Вольная Степь”). Я успел выпустить лишь первые воззвания этого общества, отпечатанные на шапирографе, и провел первое организационное собрание его в Оренбурге (в 1917 году).

Окт. переворот застал меня в степях Тургайской области в качестве инструктора по организации среди киргизского населения Земства. Там на выборах я потерпел поражение от Киргизской консервативной аристократии, захватившей, несмотря на все мои легальные противодействия, Земство в свои руки. Вернувшись в Коканд, стал работать в местном Совете Раб. и Солдатских депутатов (1918 г.) в качестве секретаря от П. Лев. Соц. Револ., в которую официально я вошел в середине или весною 1918 года. Здесь начинается моя совместная с другими тт. групповая борьба с известным Сааковым (прошедшим, насколько мне известно, в первый Совет от “Дашнакцутюн” и занимающим ныне пост начальника Полит. Упр. Конной армии) и его прихвостней, и также неудачи: нас раскассировали по городам Ферганы.

О дальнейшем периоде моей жизни и работы вполне известно членам Комиссии, знакомым с политической жизнью Туркестана со времени 8-го съезда Советов (кобо-зевщина и казановщина и пр.).

10 марта 1922 года,

написал Н. Тюрякулов