Страница - 3

РИДДЕР — ЛЕНИНОГОРСК

23 октября 1939 года мы с женой Зухрой Шариповной выехали в Усть-Каменогорск. Там нас встретил мой товарищ по институту Султанкулов, работавший заместителем директора комбината «Алтайполиметалл». Он предложил нам поселиться в его квартире, и мы согласились. Недолгая работа на комбинате дала мне очень много. Я изучил работу многих предприятий. Удалось не раз побывать в Зыряновске, Белоусовском рудоуправлении, Глубоком, Риддере и других местах. Реорганизация комбината задерживалась. А аппаратная работа мне, признаюсь, наскучила, и я обратился в обком к первому секретарю Рванцеву с просьбой направить меняна производство. Просьбу мою удовлетворили и назначили директором Риддерского рудника. Так, с 9 ноября я начал работать уже в Риддере. С предприятиями Риддера я был знаком со студенческих лет: в 1934 году проходил здесь практику. Долго мы тогда, помню, добирались до Риддера. В Семипалатинск приехали железной дорогой, а дальше — по Иртышу на пароходе «Лобков» плыли до Усть-Каменогорска. Стоянки были долгими, там, где останавливался пароход, поселковые женщины продавали разную снедь: молоко, сметану, яйца, жареное мясо... Иртыш был главной транспортной артерией для перевозки пассажиров и трузов. А сам Усть-Каменогорск представлял из себя маленький неблагоустроенный городок, раскинувшийся между двух рек. От Усть-Каменогорска до Риддера была построена узкоколейка. По ней доставлялись необходимые материалы для комбината и вывозилась готовая продукция — концентраты на пристань. Узкоколейка шла вдоль реки Ульба, пересекая красивые предгорья и долины с хвойными смешанными лесами и сосновым бором.

По приезде мы обратились к заместителю директора по общим вопросам Мадалееву. В годы первой пятилетки он был первым секретарем райкома ВКП(б) Казмедьстроя, а теперь, как сказал он, судьба перебросила его в Риддер. Разместили нас в общежитии, расположенном на окраине города, в юго-западной части. Тогда директором комбината был видный руководитель того времени—Духанов, главным инженером был Веберь. Риддерским рудником руководил инженер Агеев, главным инженером был Капустин, капитальными работами руководил инженер Мартынов. Все названные товарищи были видными инженерами, хорошими организаторами, много сделавшими для промышленного Риддера, занимавшего и тогда еще видное место в производстве цветных и благородных металлов в стране.

На руднике нам, практикантам, пришлось поработать и забойщиками и крепильщиками, и откатчиками. Хорошо узнали мы тогда труд шахтера-горняка.

Мартынов, руководивший капитальными работами, предложил нам провести инвентаризацию труб, установить, сколько километров воздухопроводных труб проложено на рудник. Мы с огромным желанием взялись задело. Прошли с рулеткой все, в том числе погашенные горизонты, и дали точные данные по воздуховодам рудника. Сработали мы, судя по всему, профессионально, потому что получили благодарность от руководства рудника и, что немаловажно для студентов, нам хорошо заплатили.

Во время практики я познакомился с известным геологом не только Риддера, но и всего Рудного Алтая — П. П. Буровым. Он очень увлеченно рассказывал о Риддерском месторождении и, надо отдать ему должное, его прогноз о развитии этого региона полностью оправдался.

Богата и интересна история Риддера. Историю Риддера надо рассматривать как начало возникновения горно-добывающих предприятий и производства цветных металлов Казахстанской части Алтая. Это было время Петра I, царицы Елизаветы Петровны, известного горнозаводчика А. Демидова.

В 1786 году Екатерина II издает указ о поиске «всякого рода камней и минералов полезных». Выполняя волю императрицы, из Барнаула в верховья рек Катуни, Убы и Ульбы направилось несколько поисковых партий. Поисковая партия, возглавляемая горным офицером Ф. Риддером, в том же 1786 году открывает многообещающее месторождение. Месторождению была дана фамилия первооткрывателя, а заодно и речку назвали его именем. В 1791 году было открыто Зыряновское месторождение, в 1797 — Белоусовское. На Риддерском месторождении горные работы начались в 1791 году. Историки пишут, что Ф. Риддер для увеличения добычи руды ввел шпуровое бурение. Отбойку руды производили порохом. Ввел трехсменную работу. Носилки заменил тачками. Для откачки воды применял ручные насосы. Риддерский рудник явился своеобразным центром для открытия и разработки других рудных месторождений, расположенных в этом районе: в 1812 году — Крюковского, в 1817 году — Филипповского и в 1820 году — Сокольного месторождения. Известно, что горнозаводчик А. Демидов развернул активную работу на Алтае по добыче и переработке руд, главным образом для извлечения благородных металлов. Но до территории нынешнего Восточного Казахстана добраться не смог. В 1745 году А. Демидов умер, а спустя два года его алтайские заводы и рудники были отобраны у его наследников и переданы императрице Елизавете Петровне. В 1764 году Екатерина II собственноручно написала, что алтайские рудники и заводы есть ее вотчина, а она их помещица. В эту вотчину входили нынешний Восточный Казахстан, Кемеровская, Новосибирская, часть Томской области и Алтайский край. Вплоть до Октябрьской революции вся вотчина с бесценными недрами являлась собственностью императорского двора и управлялась кабинетом. Доходы поступали в личную казну императора.

В конце XIX и в начале XX века кабинет начал сдавать месторождения в концессию иностранным капиталистам. В 1908 году месторождение отдается в концессию Австрийской компании сроком на 30 лет. В 1911 году этот контракт был аннулирован и до 1914 года месторождение эксплуатировалось Российским обществом во главе с Федоровым и лейтенантом Романовым. В 1914 году месторождение Риддерское было передано в концессию английскому миллионеру, крупному дельцу, организатору кооперации в Казахстане Лесли Уркварту. 11 мая 1918 года постановлением Совнаркома, подписанным В. И. Лениным, все предприятия Риддера были национализированы и перешли в руки Советского государства.

Риддерские предприятия — первооснова развития цветной металлургии в Казахстане. Здесь впервые были построены свинцовый завод и Харпузовская ГЭС. Первым красным директором был Р. А. Дрейман, назначенный В. И. Лениным. Вместе с Дрейманом здесь плодотворно работали инженеры И. В. Державин и В. А. Врублевский. Зыряновский и Иртышский регионы вплоть до 1930 года были в концессии английской компании «Лене Гольдфильдс», и поэтому их развитие сдерживалось. ЦК нашей партии в своем решении от 15 августа 1931 года указал «обратить особое внимание на развитие Алтайского полиметаллического региона на базе месторождений Риддера, Глубоковского, Зыряновского, Белоусовского».

В решениях 16 съезда ВКП(б) отмечено: «Строительство заводов цветной металлургии на Урале, в Казахстане и Сибири является задачами первостепенной важности». Эти строки из партийного документа явились руководством к действию для всех заинтересованных ведомств и инстанций. Особое значение имела конференция, проведенная Академией наук СССР. Она проходила в Москве 10—15 ноября 1934 года и досконально вникла в проблемы природных ресурсов Рудного Алтая.

Конечно, я, что называется, «от корки до корки» проштудировал все эти материалы и, приехав в Риддер, довольно ясно представлял те задачи, которые мне предстоит решать на руднике.

Когда мы с Зухрой Шариповной приехали в Риддер, у нас не было ни квартиры и никакого домашнего имущества. Нам предоставили двухкомнатный номер в гостинице «Алтай». В декабре мы переехали на квартиру. Наш четырехквартирный дом находился на Береговой улице. Квартира наша была маленькая, но очень уютная, на двух уровнях. Мы заняли две комнаты на втором этаже, а внизу, в одной комнате жил участковый механик Зубарев. Нашими соседями были секретарь горкома, директор соседнего рудника и начальник горнотехнической инспекции.

Хозяйственное управление предприятия во временное пользование предоставило нам кровать, стол и несколько стульев. В небольшом дворике дома весной Зухра Шариповна занялась огородничеством. На подъемные деньги мы купили корову и необходимый садовый и кухонный инвентарь. У нас появились свои овощи, молоко и масло. Квартира была удобна еще тем, что из окна был виден копер Григорьевской шахты. Сидя дома, по движению и вращению шкивов на копре можно было наблюдать, как идет добыча. Любой сбой на шахте или «ЧП», и я безо всяких гонцов появлялся на месте происшествия.

Работа моя директором Риддерского рудкома началась с того, что я познакомился со своими заместителями, главным инженером рудника, специалистами. Картина на руднике сложилась безрадостная: хромал рудник на обе ноги. План добычи не выполнялся, верхние горизонты почти были отработаны, о стабильной работе приходилось пока только мечтать. Основная задача нашего и Сокольного рудников заключалась в том, чтобы подготовить к пуску строящуюся обогатительную фабрику и сполна обеспечить ее рудой. А руды-то как раз добывалось мало. Непростительно мало.

Приближался 1940-й год. На Западе шла война, у наших границ собирались немецкие полчища. И хотя с Германией был заключен пакт о ненападении, мы знали, что война неизбежна. Вот только — когда? Страна в открытую переходила на военные рельсы. На производстве резко ужесточилась дисциплина. Понятно, что в этих условиях рост производства свинца, цинка, других металлов приобретал особое значение.

На руднике надо было провести ряд организационных и технических мероприятий с таким расчетом, чтобы с первых дней нового года составленные мероприятия были многогранными, охватывающими все стороны жизни рудника. Ставилась задача полностью использовать выявленные резервы и возможности. Разработанные технические меры мы обсудили на совещании начальников участков и смен, на собрании рабочих посменно, где ясно было указано, кто за что отвечает. Вместе с секретарем парткома рудника Фадеевым внесли на рассмотрение общего собрания коммунистов наши мероприятия. Было решено вывести из прорыва все участки шахты.

С первого января рудник начал выполнять план. Развернулось социалистическое соревнование за досрочное выполнение плана горно-капитальных работ, добычи руды, повышения производительности труда, за внедрение новых методов труда. Внедрение предложений инженеров Гришина, Леднева, Галченкова, Черемушенцева, разработанных с моим участием, дали положительные результаты. Увеличилось количество одновременно работающих забоев, сократилось расстояние перекидки руды от забоя до рудоспуска, по строгому графику производились съемки-секции. В крепких рудах выемка слоев шла снизу вверх, а в слабых — наоборот, работа производилась под закрепленным верхним слоем. Но это технические детали и вряд ли они интересны широкому читателю. И все-таки как не вспомнить инженера Астраханцева, занимавшегося внедрением победита при бурении, что позволило в 9—10 раз сократить комплекты буров. На руднике было много рабочих, умельцев своего дела. Имена знатных шахтеров, стахановцев были известны республике еще в 35—36-х годах. Это бурильщики Ихлясов Вилял, Насыров. Мы начали широко применять и распространять опыт знатного передовика шахты им. Ильича Криворожского бассейна А. Семиволоса и его последователя на Урале Янкина. Инженерная мысль, помноженная на рабочую смекалку и ударный труд горняков, позволили в кратчайшие сроки внедрить многозабойное и многоперфораторное бурение. Метод скоростного бурения нашел широкое распространение среди горняков обоих рудников Риддера. Первыми, кто работал по методу Семиволоса — Янкина, были Георгий Янкин, Василий Ноздрачев, Балпан Тайжанов, Ахметгали Ахметжанов, Василий Ларкин, братья Петр и Георгий Нефедовы, Василий Скосырев, Василий Слабухаи другие. Производительность труда на ряде участков повысилась в 3—4 раза. Г. Хайдин, например, выполнял норму в отдельные смены на 500 процентов, и он гордился, что за такую рекордную выработку получил поздравительную телеграмму от первого секретаря ЦК КПК Скворцова. Знатные бурильщики Тайжанов и Сарманов систематически выполняли норму на 250—280 процентов. Бурильщик В. Ноздрачев, готовя встречу 18-й партийной конференции, двумя телескопными перфораторами в одну смену обурил всю секцию в 55 квадратных метров, выполнив норму на 1000 процентов. Новые методы добычи дали толчок механизации работы по уборке руды и закладки. Заканчивались работы по перевозке руды электротягой. Умением придать огня соревнованию отличались коммунисты. Добрым словом я вспоминаю секретаря парткома рудника И. Д. Фадеева, председателя рудничной профсоюзной организации Кожемяко, которого я знал еще по совместной работе на Коунраде.

Следует отметить, что особенность горных работ состоит в том, что рабочее место — забой постоянно находится в движении, ежечасно меняется обстановка и для того, чтобы оперативно управлять производством, надо владеть полной информацией. В одном забое появилось, например, повышенное давление, в другом — брак взрывных работ, а третьем —.непредвиденное обрушение, все это требует сиюминутного вмешательства и решения от начальников участка. Словом, забот у них хоть отбавляй! И до всего им есть дело: и как подготовлено рабочее место, и как обеспечено материалами, и какой настрой у смены, и десятки прочих забот. В этой беспрерывной «буче кипучей» варились начальники участков, подчиненные им горные мастера, которых тогда называли штейгерами, механики участка, маркшейдеры, геологическая служба. Цель у всех одна: дать план. Любой ценой. Никакие ссылки на субъективные и объективные причины в расчет не принимались. Дал план, значит, рудник сработал правильно, нет — ответишь должностью, партийным билетом. Предвоенный год завершили с хорошими показателями, и мы получили от наркома П. Ф. Ломака приветствие и переходящее Красное знамя с денежной премией. Такие знаки внимания для горняков становились праздниками.

В Риддер часто приезжали руководители ЦК КПК и обкома, Министерства цветной металлургии. В год два-три раза бывал у нас секретарь обкома Рванцев — инженер- металлург, старый мой знакомый. (Он раньше окончил институт, где я учился). Рванцев был очень популярным и активным секретарем обкома. Однажды он приехал, сопровождая Шаяхметова — второго секретаря ЦК КПК. Шаяхметова я знал по газетам, но лично знаком не был. Шаяхметова и Рванцева я встретил на руднике. Как водится, пригласил гостей в забой, чтобы познакомить с методами работы передовых горняков рудника. Мы спустились на девятый горизонт рудника, где работал известный бурильщик-новатор Тайжанов. Тайжанов хорошо знал буровую технику. Он показал методы многоперфораторного и мокрого бурения. Любопытная деталь: Тайжанов был высококлассным рабочим, мастером своего дела, долгие годы работал на шахте, но... ни слова не знал по-русски. Рабочие подшучивали над ним, поскольку у него жена была русская. Подтрунивали: как, мол, ты объясняешься с ней, на пальцах?

Шаяхметов поблагодарил Тайжанова за хорошую работу и пожелал новых успехов. После ознакомления с рудником Шаяхметов собрал руководителей предприятий города в горкоме партии и сказал им добрые слова за труд, за предоставленную возможность ознакомиться с работой промышленных предприятий. Оказалось, что он был в Риддере первый раз. Шаяхметов пожелал нам с хорошими результатами встретить 20-летие образования КазССР.

Неожиданной была встреча в Риддере с Мухтаром Ауэзовым. Я не был с ним знаком, но хорошо знал его как крупного писателя, драматурга и ученого. Ауэзовскую пьесу «Каракоз» я смотрел еще будучи учеником 14-й школы г. Алма-Аты. Хорошо помню, что роль Каракоз исполняла замечательная актриса Зухра Атабаева, к сожалению, рано сошедшая со сцены. Срыма играл известный артист, муж Атабаевой — К. Джандарбеков. С Ауэзовым я познакомился на руднике. В этот день я вел прием по личным вопросам. И тут мне передали, что со мной хочет встретиться «какой-то Ауэзов». Я тут же вышел, чтобы пригласить его в кабинет. Он сидел среди посетителей и о чем-то оживленно беседовал с ними. Одет он был в рабочую одежду, на ногах сапоги.

С писателем мы проговорили не один час. Его интересовала история Риддера, деятельность первых хозяйственных руководителей, как изменилась жизнь горняков после ухода концессионеров. Его интересовали биографии рабочих, проблемы рудников —- да и о многом другом говорили мы тогда с Мухтаром Омархановичем.

В последние годы я часто встречался с Ауэзовым и все забывал спросить его, что он написал тогда о Риддере и его людях. Быть может, все это легло в его писательскую «копилку» и позволило ему зорче и увереннее понимать ту непростую жизнь.

Вскоре республика отметила 20-летний юбилей, где я участвовал как представитель трудящихся Риддера. Торжественное собрание проходило в Алма-Ате в Доме культуры, где сейчас после капитального ремонта разместился Центральный концертный зал.

После возвращения с торжеств началась новая кампания — подготовка к выборам в Верховный Совет СССР. Нашему коллективу, как передовому предприятию республики, разрешили выдвинуть кандидатов в депутаты. Нам посоветовали в горкоме выдвинуть кандидатом в депутаты первого секретаря ЦК КПК Скворцова и он дал согласие баллотироваться по нашему округу. На встречу с избирателями Скворцов приехал с солидной свитой. Его сопровождали: Рванцев, нарком госбезопасности Бабкин, ответственные работники ЦК КПК и обкома, нарком внутренних дел Богданов, редактор «Казахстанской правды» Нефедов, группа корреспондентов республиканских и областных газет. Вместе с секретарем парткома Фадеевым я встретил Скворцова в парткоме. Скворцов спросил меня, как я себя чувствую на Алтае после жаркого Балхаша. Не дожидаясь моего ответа, обращаясь ко всем, во всеуслышание сказал: «ЦК не ошибся, направляя Кунаева на работу в Риддер». В ответ я поблагодарил его за добрые слова.

Встреча с кандидатом в депутаты проходила в клубе рудника. Зал, вмещающий свыше трехсот человек, был переполнен. Свою роль тут, конечно, сыграли и агитационная работа, и личность первого секретаря, и небывалая свита и, наконец, желание увидеть и услышать человека, который близок к Кремлю. Выступление Скворцова не было парадным: говорил он толково, по делу, и, что поражало, он до тонкостей знал технологию добычи и обогащения руд, плавки и выпуска металла. А вечером состоялось расширенное заседание бюро горкома партии. Как водится, сначала выступили мы, производственники (поменьше об успехах, побольше о проблемах и болячках), затем слово взял Скворцов. Он умел глубоко понимать и анализировать ситуацию, поддерживать перспективные идеи и, что называется, с порога отметать нереальные притязания... В тот свой приезд он во многом помог Риддеру и, как будущий депутат, и как секретарь ЦК. И еще запомнилось: он призывал резко улучшить социально-бытовые условия трудящихся Риддера. Приезд Скворцова в Риддер, встречи с горняками, обогатителями, металлургами, строителями, партийным активом, его мобилизующие выступления имели большое значение для улучшения работы промышленности Рудного Алтая.

К концу 1940 года закончилась реорганизация Риддерско-го полиметаллического комбината. Риддерскому рудоуправлению подчинили рудники, обогатительные фабрики и другие производства. Были созданы Риддерское заводоуправление и Риддерское энергоуправление. Приказом наркома цветной металлургии под самый Новый год я был назначен директором рудоуправления, директором заводоуправления В. Л. Немеша-ев и директором энергоуправления — И. Е. Клименко.

Признаюсь, жалко было расставаться с замечательным коллективом. Никакого желания переходить на другую работу не было. Рудник был передовым предприятием в цветной металлургии страны и занимал почетное место в отрасли. Будь моя воля, другой судьбы себе я бы не желал. Но мне как коммунисту предлагалась новая ответственная работа, и я не имел права отказаться. Знал, дел будет невпроворот, но работа есть работа. Перед горняками и обогатителями стояли сверхсложные задачи, основной объем выпуска цветных металлов и прирост его на комбинате «Алтайполиметалл» приходились на предприятия Риддерского-Сокольного месторождения. А это значит, строить, увеличивать, наращивать.

Обстановка требовала оперативно и быстро наладить нормальную и взаимосвязанную работу между рудниками, обогатительной фабрикой, внутризаводским транспортом. И в придачу тысяча других крупных и малых проблем. Главным инженером был назначен Д. А. Бабич. Денис Алексеевич имел основательную инженерную подготовку. Долгое время работал в «Севкавказполиметалле». За хорошую работу на Кавказе Орджоникидзе премировал его легковой машиной и поездкой в США для ознакомления с опытом работы металлургических предприятий. С Д. А. Бабичем работать было легко, к нему я много раз обращался, когда работал еще на руднике, и всегда получал добрые советы. Его богатый опыт, уравновешенный характер создавали деловую, творческую обстановку. С первых дней моей работы в рудоуправлении я чувствовал его поддержку и очень сожалел, когда он был переведен в Москву. Директором Риддерского рудника был назначен инженер Г. Сыразутдинов, работавший моим заместителем — главным инженером рудника. Директором Сокольного рудника назначен инженер Степанищев. Главным механиком начал работать Азбель. Директором фабрики работал инженер Кутепов, главным инженером фабрики Я. Д. Пиченюк. Командный состав рудоуправления работал дружно и организованно. Предприятия стали работать ритмично: выполнялись планы добычи руды, ее пе-реработки на фабрике, по графику выпускались концентраты.

6 февраля 1941 г. Риддер был переименован в г. Лениногорск. 21—22 мая в Лениногорске состоялось совещание партийного, хозяйственного актива, стахановцев предприятий цветной металлургии Рудного Алтая. С докладами об итогах работы и задачах в свете решений 18-й партийной конференции выступил директор Белоусовского рудоуправления Петров, главный инженер Лениногорского свинцового завода Симаков, управляющий трестом «Алтайзолото» Чернов, директор Иртышского медеплавильного завода Петухов и я. На совещании были подвергнуты острой критике руководители отстающих цехов и предприятий, Главцинксвинец и Наркомат цветной металлургии. Подводя итоги совещания, заместитель наркома Антропов критику Наркомата признал правильной и поставил перед нами более ответственные задачи. Это совещание сыграло большую роль в выполнении установок и директив 18-й партийной конференции.

В конце мая 1941 г. главный инженер рудоуправления Д. А. Бабич был переведен на работу в Москву, в техническое управление Наркомцветмета. Главным инженером рудоуправления назначили Д. Вербицкого, работавшего главным инженером комбината «Ачполиметалл», а до этого он работал в Москве, в институте, где я учился. Вместе с Вербицким начали рассматривать и решать накопившиеся вопросы, связанные с созданием нормальных условий работы основных предприятий — рудников и обогатительных фабрик. Главная задача была—увеличение объема добычи руды, с учетом большого отставания Сокольного рудника и улучшение всех качественных показателей. Обогащение руд, их переработка и получение качественных концентратов не вызывало большого беспокойства. Квалицифицированно руководили работой фабрик Кутепов и Пиченюк.

Вместе с новым главным инженером Д. Вербицким мы написали большую статью: «Перевести бурильщиков на новые стахановские методы труда». Статья была опубликована в «Риддерском рабочем» 19 июня 1941 года, хотя Риддера как такового уже не было: 6 февраля он был переименован в Лениногорск. Так вот в нашей статье (за три дня до войны!) рекомендовалось: работать в две смены, перейти на многозабойное бурение, резко улучшить материально-техническое снабжение горняков. Статья, как сейчас говорят, получила широкий отклик. Она была обсуждена на каждом руднике «Алтайполиметалла». Десятки бурильщиков изъявили желание работать по методу Семиволоса-Янкина и просили им помочь. А это было главным, во имя чего писалась статья.

По воскресеньям в шахтах обычно проводили ремонтные работы. В тот день, 22 июня, я побывал на Сокольном руднике, а когда вернулся домой, то прямо на пороге встревоженная жена сказала, что только что по радио выступил Молотов: началась война с Германией. Не сговариваясь, через каких-то 20—30 минут все руководители партийных, советских, хозяйственных органов пришли в горком партии и получили указания, какие проводить меры. Работа началась с митингов. Они состоялись во всех цехах. В принятых решениях говорилось: «В ответ на разбойничье нападение мы, горняки-металлурги Лениногорска, будем работать с максимальной производительностью труда, отдадим все силы на защиту Родины».

Городской комитет партии (первым секретарем был тогда М. И. Кудрявцев) возглавил организаторскую работу по перестройке работы предприятий на военный лад. Итоги работы последней декады июня показали, на что способны трудящиеся Лениногорска. Полугодовой план по выпуску свинца и цинка будет выполнен досрочно. В первые годы войны выпуск металла, по сравнению с 1940 годом, увеличился по свинцу на 21 процент, цинка в концентрате — на 8, кадмия — на 9, золота

— на 26, серебра — на 12 процентов.

Из управления ушли на фронтЗо52 рабочих, в том числе бурильщиков — 275. На Урал, в Сибирь, Караганду были направлены 1500 человек на монтаж эвакуированных с запада страны заводов. Надо сказать, что многие инженерно-технические работники, руководители просились (да что просились

— требовали) отправки на фронт, но неизменно получали ответ: «Вы здесь нужнее». Тем временем предприятия испытывали острейшую нужду в рабочих. Мы видели выход из создавшегося положения в том, чтобы каждый горняк трудился за двоих и за троих.

Так родилось новое патриотическое движение двухсотников. Многие горняки становились двухсотниками, трехсотниками, и это народное движение позволило с первых дней войны значительно перевыполнять суточные задания. Первыми стали работать за двоих рабочие смены горного мастера Рысбека Оспанова. Тон в работе стали задавать бурильщики: Хайдин, Тайжанов, Дементюк, Ноздрачев. Старались не отстать и горняки других участков и цехов управления. Но фронт требовал от нас все большей и большей отдачи. Не знаю, как бы мы справились со своими задачами, если бы на помощь не пришли женщины. В войну женщины впрягались в плуги, варили сталь, а у нас, в Лениногорске, добывали руду. Адская работа, она под силу не каждому мужчине, а вот женщины безропотно, находя еще силы на воспитание детей, показывали чудеса трудового героизма.

Мы располагаем данными, что за время войны на рудниках было принято на работу 3700 женщин. К концу 1941 года среди бурильщиков работали 110 женщин, 100 процентов подкидчиков, машинистов электровозов. Женщины стали главной силой на обогатительных фабриках и освоили профессии токарей, слесарей. Вот так переплелись драма и героика военных будней.

Вести с фронта были все горше и горше. Но это не расслабляло нас, а наоборот, придавало силы. Каждый был заряжен на то, что именно он, рабочий или инженер, здесь, в тылу, помогает успеху на фронте. А значит, трудиться надо еще самоотверженней.

Главной нашей задачей стало быстрое вовлечение в добычу наиболее богатых по содержанию участков, совершенствование техники и технологии производства, не допуская при этом хищнических методов разработки месторождений. Организация напряженного труда, стахановских методов работы стала непреложным законом, гарантирующим выполнение плана. Дух времени требовал укрепления дисциплины, порядка на каждом участке, в каждом цехе. Передовики производства изо дня в день повышали добычу руды. Знатный стахановец Г. Г. Хайдин 9 января 1942 года в ознаменование успехов Красной Армии под Москвой установил небывалый рекорд. Один, без подручного он отбил 151 кубометр руды, выполнив сменнную норму на 2389 процентов, 24 января он установил новый рекорд, выполнив норму на 3322 процента, выполнив за смену месячную норму. Г. Хайдин был назначен инструктором стахановских методов труда. Многие бурильщики рудников Ленино-горска своим искусством и квалификацией обязаны Хайдину. Ученик Хайдина В. И. Дементюк 25 марта 1942 года выполнил сменное задание на 5470 процентов, за восемь часов он отбил 1395 тонн руды, установив новый всесоюзный рекорд выработки. За выдающиеся успехи Г. Хайдин в 1942 году был награжден орденом Ленина.

Самая привлекательная сила рекордов состоит в том, что для других рабочих они являются своеобразной вершиной, достичь которой можно, собрав воедино все мастерство, волю, самоотверженность. Достиг ведь Хайдинили Дементюк почти фантастического результата. Почему и мне, рассуждает рабочий, не потягаться с ними? Слабее я, что ли? В этом кроется мобилизирующая роль рекорда. Задача партийной организации, инженеров, руководителей в этот момент заключается в том, чтобы и словом и делом помочь кандидатам в рекордсмены добиваться наивысшей выработки. Другими словами, сделать рекорд нормой. При этом хотелось бы отметить то обстоятельство, что для достижения рекордов руководителями рудника тщательно готовились все соответствующие условия, включая рабочее место. Вместе с главным инженером рудника Сыразутдиновым мы наблюдали за ходом рождения рекорда и не покидали шахты до окончания всей работы.

Горком партии обобщал наш опыт, провел совещание передовиков, которое обратилось с письмом ко всем горнякам Алтая широко применять опыт многозабойности, многоперфораторного бурения, работать по-военному с удесятиренной энергией, организованно и железной дисциплиной крепить советский тыл.

Работа рудников, обогатительных фабрик и свинцового завода строго контролировалась ЦК КПК и одновременно со стороны ЦК мы своевременно получали помощь и поддержку.

В Лениногорске находились уполномоченные ЦК для оказания практической повседневной помощи.

22 октября 1941 года состоялась конференция технической интеллигенции города. Конференция заслушала мой доклад, доклады Немешаева, директора заводоуправления, Клименко, директора энергоуправления, главного инженера «Алтайстроя» Кензерского: «О работе предприятий и строек в условиях Отечественной войны». Чуть позже в местной, а потом в республиканской печати было опубликовано открытое письмо коллектива свинцового завода под заголовком «Приведем в действие все резервы промышленности Казахстана», которое сыграло, думаю, свою роль в досрочном выполнении планов.

А фронт требовал от нас все новых и новых усилий. Казалось бы, все резервы задействованы, напряжение в коллективах достигло наивысшей отметки, еще чуть-чуть, думалось, и туго натянутая тетива не выдержит, лопнет... Но нет. И в этом я не раз убеждался за свою долгую жизнь: резервы человеческого духа неисчерпаемы. А, значит, и дела его не имеют предела.

 Я мог бы рассказать о десятках и сотнях инженерных решений, которые не вычитаешь ни в каких книгах и диссертациях, о рабочей смекалке, которая подсказывала и выводила нас, специалистов, на самые дерзкие проекты, осуществленные на производстве — мысль пульсировала и выдавала идеи ежедневно, ежечасно. Это были годы безудержной мозговой атаки.

Мы бились над проблемами днями и ночами. Порой не расходились по двое, по трое суток и, как правило, находили искомое. Например, такая проблема: как увеличить добычу руды? Ведь все высмотрено, все высчитано. Оказывается — не все. Инженеры А. Прохоров и Г. Сыразутдинов раскопали в архивной документации, что при царе выемка руды проводилась не столь тщательно, как нынче. В отработанных блоках сохранились так называемые «целики», состоящие из руды для поддержания кровли. И мы взялись за эти «целики», подняли руду «на-гора» и в итоге увеличили добычу (в 1941—1942 годах) на сто сорок процентов!

Другая проблема. Приблизилось окончание работ на шахте «Новая». Однако ее ввод задерживался из-за отсутствия листовой стали для изготовления дозаторных устройств. Не было подъемных машин. На техсовете было поручено главному механику Азбелю подумать, как выйти из такого положения. Он предложил использовать находящуюся на складе подъемную машину фирмы «Исельбюргер» для установки на вспомогательной шахте, после некоторой ее переделки. Предложение Азбеля было принято. Скиповым подъемом вопрос был решен. Для клетьевого подъема А. А. Азбель предложил использовать освободившуюся проходческую машину. Эти примеры я привел как образец того, что инициативные работники осуществляли много хороших дел, связанных с его именем. А. Азбель умер, работая главным механиком Балхашского горно-металлургического комбината после войны. Шахта была сдана в эксплуатацию после моего отъезда из Лениногорска.

В период войны большой и неоценимый вклад по выпуску концентратов внесли обогатители. Одним из больших достижений было внедрение принципиально новой селективной флотации по разделению свинцово-медного концентрата. На фабриках широкое распространение нашли совмещения профессий. На флотации применяли ряд мер по экономному расходованию дефицитных реагентов. Сверхплановое извлечение металлов — лучший подарок фронту, под таким девизом развернулось соревнование. Хороших результатов добивались флотаторы Рыжкова, Троеглазова и др.

В результате обеспечения завода высококачественным концентратом завод добился рекордной плавки металла, особенно высоких марок. Требование — все для фронта, все для победы — этому было подчинено все и прежде всего самоотверженный труд горняков. Для меня это время было больше чем напряженным. Много возникало непредвиденного, надо было быть в постоянном поиске, советоваться с руководителями цехов, чаще бывать в рабочих коллективах. Но трудности преодолевали, бит создан боевой настрой и та атмосфера, которая исключает слова «нет», «не можем». Девизом и принципом в работе стало: «Надо — сделаем». Коллектив рудоуправления к середине 1942 года не только выполнил поставленные задачи, но вместе с ростом добычи руды и выпуска металлов обеспечил определенный задел и базу для дальнейшей работы, для дальнейшего роста. Лениногорцы имеют полное основание гордиться, что из десяти в девяти пулях, выпущенных в годы войны по врагу, был свинец Казахстана, свинец трудового Ленино-горска.

В конце 1941 г. главный инженер Вербицкий был переведен на другую работу, главным инженером назначили Новикова, очень хорошего инженера, имевшего огромный производственный опыт. После моего отъезда через пять дней он трагически погиб. Я никогда не забуду то время, когда работал в Риддере-Ленинбгорске, крупнейшем древнем промышленном центре Казахстана. С благодарностью вспоминаю всех тех инженерно-технических работников, рабочих, с кем мне пришлось в эти предвоенные годы и во время войны выполнять ответственную и почетную задачу партии: инженеров — Д. А. Бабича, Д. С. Вербицкого, А. ИГ Новикова, Г. М. Сыра-зутдинова, С. И. Степанищева, А. А. Азбеля, А. С. Донченко,

В. А. Самородского, А. П. Кугепова, Я. Д. Пиченюка, П. А. Шишкова и др.

Рабочих-новаторов производства: Г. Г. Хайдина,

В. А. Ноздрачева, А, Дементюка, А. Ахмеджанова, Б. Тайжанова, А. Казакову, сестер Курносенко и др. Начальников участков: Шкилева, Пищальникова, Гука и многих других, которые были в первых рядах фронтовиков тыла.

Наша большая и ответственная работа проводилась при активной помощи и поддержке со стороны горкома партии. В это время секретарями горкома были: Курков, М. И. Кудрявцев, Г. И. Абабков.