Страница - 36

Өткен күндер естелігінен (1957 ж.)

(Из воспоминаний прошлых дней. Заметки педагога)

Тап қазіргідей есімде: еліміз дүниежүзілік соғыс пен азамат соғы-сының салдарынан күйзеліске үшырап, 1920-1922 жылдардағы ашар-шылықтың тауқыметін тартып жатқанды.

Ал халық ағарту ісі еліміздің экономикалық жағдайымен тікелей байланысты болатын. Қаржы мен кадрлардың жетіспегендігінен бар мектептің өзі жабылып жатты.

Жолдастар, бауырлар, көмектесіңцер, қүтқарындар! — деп жазды сол кезде қарт мүғалімдердің бірі, — “Народное просвещение” журна-лына — мектеп жоғалып барады, қазір ескісін де, жаңасын да, таппай отырмыз. Мен 20 жылдан бері мүғалім болып істеймін. Бірақ дәл қазіргі жағдайды түсіне алмай отырмын. Осы біз халықты білімді еткенде ғана болашағымызды жасамаймыз ба! Сауатсыз халық бізге не демек?

Әсіресе 1921 жылдың екінші жартысы мен 1922 жыл түгелімен қауіпті болды. Ағарту мекемелерінің көпшілігі мемлекеттік бюджет-тен шығарылып, жергілікті бюджетке берілді. “Осының салдарынан мектептерді өте қысқартып жіберуге тура келді. Мектеп өлімші халге үшырап отыр”, — деп жазды Халық ағарту ісі комиссары Луначарский жолдас.

Ағарту мекемелерінің саны қүлдырап кеми бастады. Көптеген жерлерде мүғалімдер ашаршылыққа үшырап, ел арасында сасу-абыр-жу көбейе бастады. Жеке меншік мектептер ашу керек деген нэпман-шыл үсыныстар жауды. Ақы төлеп оқыту жөнінде пікір айтушылар көбейді.

Біздің еліміз 1923 жылдың өзінде-ақ мөдени революция жасауға кірісіп, жалпыға бірдей білім беруді енгізуге дайындық жүргізе бастады. Келесі жылы ағарту ісінің материалдық базасы недәуір кеңейтіліп, мүғалімдердің еңбек ақысы екі, тіпті үш есеге дейін кобейтілді. Орта-лық жергілікті жерлерге үйымшылдықпен, жоспарлы түрде басшы-лық ете бастады.

Барлық елдердің мүғалімдер жүртшылығына арнап декларация қабылдаған бірінші Бүкілроссиялық мүғалімдер съезі көптеген пайда берді. Съезд мүғалімнің рөлі ерекше екенін атап корсетті.

Съезд еліміздің экономикасының еркендеуімен байланысты мектептерді материалдық жағынан жақсы жабдықтауға мүмкіндік туып отырғанын мектептердің жүмыс істеуіне мүлде жаңа перспективалар жасалып отырғанын атап корсетіп, айқын түжырымдады.

Бүл жылдарда менің Қазақстанда халық ағарту ісін үйымдасты-руға қатысуыма тура келді. Онда білімді адамдар тіпті аз болатын. Бүлар ең алдымен халық ағарту системасына жіберілді. Солардың бірі болып 1925 жылы мен Алматыға келдім. Бүл кезде үлттар дербестік қүра бастаған-ды. Жеке республика болумен байланысты бүкіл Түркстан өлкесі Қазақстанға келіп қосылды. Оның қүрамына қазіргі Оңтүстік Қазақстан, Қызылорда, Жамбыл, Алматы, Талдықорған об-лыстарының территориясы кіретін-ді. Жаңада тағайындалған облыс-тық халық ағарту бөлімдерінің басқа меңгерушілері сияқты, менің де жүмысты жаңаша үйымдастыруыма тура келді. Бүған дейін мен мүғалімдік қызмет атқарып, үйымдастыру жүмысына аздап төселе бас-таган едім. Алайда Қостанайда педагогикалық техникум үйымдастыр-ғанын Жетісу бойында халық ағарту ісін жолға қоюдан әлдеқайда жеңіл екендігі бірден мәлім болды. Оның себебі, Торғай облысы орыс мөдениетінің күшті ықпалында отырғандықтан өмірге көбірек икемді еді де белгілі мөлшерде оқытушы кадрлары мен оқушылары да болатын. Тіпті оқытушыларын басқа жерлерден шақырып алуға тура кел-ген Алматының өзінде ағарту институты мен техникумда оқуды үйым-дастыру оңайға түспеді.

Міне, еңді мен Жетісу бойына келіп, бастауыш білім беру ісімен тағы да кездесіп отырмын.

Сонымен қатар қалаларда үлгі-тәжірибе мектептері мен мектеп-тен тысқары білім беретін ликбездер ашылды.

Біз өзімізге әрдайым “неден бастасақ екен?”, “не істесек екен?” деген сүрақ қойып отырдық. Біздің қолымызда ешқандай үлгі не жоба болмады. Бүл түсінікті де.

Өз өмірімде менің екі рет атқа мініп алыс жол жүруіме тура келді. Мүның бірі — 1904 жылы бір кезде Ыбрай Алтынсарин ашқан Қоста-найдағы екі кластық орыс-қазақ мектебін бітіріп, Торғайдың соғыс губернаторы Ломочевскийге бардым. Од кезде әрбір облыста оқушы-ларға стипендия'түрінде толенетін қаржы фондысы болатын. Оған губернатор қожалық жүргізетін. Ата-анасы кедей*балалар осы стипен-дияны алуға рүқсат берілгенде ғана оқуға түсе алатын. Бірақ мүндай жәрдемді алу үшін қандай азапқа түсіп, қаншама жалбарыну керек еді? Қостанайда отырып жазып, мүғалімім Григорьев түзетіп берген, қалтама салып мәпелеп әкелген арызымда не жазылғаны әлі күні есімде. Қаншама жалынғанмен стипендия ала алмадым. Сондықтан да Қазан-дағы мүғалімдер семинариясына түсуіме мүмкіндік болмады. Кейін, көп азап шегіп жүріп, Орынбордағы мүғалімдер мектебіне түсіп оқуға жөне стипендия алуға право алдым.

Бүдан жиырма жыл откен соң екінші рет жолға шықтым. Бүл жолы мәдениет орталығына емес, алыс ауылға Балқаш оңіріне, мүлде басқа мақсатпен баруыма тура келді. Өткенде өзім оқу сүрап барсам, енді облыстық советгің өқілі ретінде болашақ оқушыларымды оқуға тартып, оларды адам қатарына қосу ниетін көздеген едім.

Өмірдегі осы бір өзгешелік, советтік мемлекетіміздің аз үлттар-дың мүқтажына деген аталық қамқорлығы менің, қазақ мүғалімінің жүрегінде асқан жылылық сезім орнатқан еді. Біз, облыстық халық ағарту бөлімінің қызметкерлері Топар, Қараой, Бозой, Асы, Қарқара мал жайылымдарын, тау қойнауын аралап жүріп оқушылар жинадық, сауатты адамдар іздедік. Мүның қаншалықты қиын болғандығын ол кезде республикамыздағы сауатты адамдардың 1—1,5% болғандығы-нан-ақ көруге болады. Олардың өзі қалалар мен ірі селоларда ғана түратын еді.

Жүмыстың қиындығына қарамастан біз Дегерес, Қара Қастек, Күрті өзені бойынан бірнеше түңғыш мектептер аштық. Еңбегіміз жанды, мандай теріміз ақталды. Ашылған мектептерге ондаған километр жерден оқушылар атпен келіп, сабаққа үзбей қатынасып түрды. Бүлардың көпшілігі кейін алғыс айтып, хат жазып түратын болды.

Жоғарыда елімізде үлгі-тәжірибе мектептерінің ашыла бастаға-нын ескертіп кеттік. Мүндай мектеп Алматыдан да ашылды. Қазақ ССР-нің қүрамына Жетісудың қосылуымен байланысты бүл мектешің бюджеті көбейтіліп, кадрлары да недеуір нығайтылды.

Үлгі-тәжірибе мектептері революциядан бүрында болатын. Олар көбінше мүғалімдер семинарияларының, интернатгардьщ, мектептердің және педагогикалық курстардың жанынан ашылатын да осы оқу орын-дарыңда оқушылардың педагогикалық практика жургізуіне пайдала-ньшатын. Олар кейде практикалық мектептер деп те аталатын.

Сондықтан үлгі-тәжірибе мекгептері педагогикалық біліммен қару-ландыру, педагогикалық процестің методтарын жасап, оны үйымдас-тыру міндетін атқарды.

Үлт мектептерінің жағдайы бүдан да нашар болатын. Рас, село-лык; жерлерді шарлап жүріп, біз екі жүзден аса халық мүғалімдерін тауып алдық. Бірақ бүлардың өздерін де оқыту керек еді. Олардың көпшілігі жөндеп қол қоя да білмейтін. Алайда селодағы тірек пен сүйеніш те, алғашқы оқушылар мен қазақ жастарын оқуға тартып, олардың білімге деген талабын оятқан да солар болды. Олар жыл сайын, халық мүғалімдерін даярлайтын екі айлық курстарға қатысып, прак-тикада көрінген жаңалықтармен және үлгі-төжірибе мектептерінің жетістіктерімен танысып отырды.

Уақыт өтіп жатты. Көпке дейін мүғалімдеріміз оқыту методика-сын меңгере алмай түрді. Оқыту жүмысы көрнекілікті керек ете бас-тады. Ая олар бізде атымен жоқ-ты. Әліппе оқулықтар болмады.

Бәрінен де қазақ мектептері көп қиындық көрді. Ол баяу қалып-тасып, қателер де жіберіп отырды. Қазақ мектептерінің көптеген мүғалімдері тек ескі араб жазуын ғана білетін. Қазақ тілінде реформа жасалып, ескі араб таңбасының жаңа араб таңбасымен, одан кейін латын таңбасымен ауыстырылуы мектептерді жүмысты басынан бас-тауға, ал мүғалімдерді әліппені оқытудың методикасьш іздеуге мәжбүр етті. Оқулық пен көрнекі қүралдар шығарып үлгіру қиын болды. Оның үстіне, көптеген мектеп жабдықтары мен оқу қүралдары жетіс-педі. Бүл кезде политехникалық білім беруді ойлаудың өзіне мүмкіндік жоқ-ты.

Мастерскойда мен еңбекке төрбиелеу методы өте сирек кездесетін.

Оқушылар жүртшылығын оқытып, тәрбиелеудің жаңа жолдары іздестіріле берді. Бүл кезде коллективтік бақьшау, экскурсия, озара тексеру жүргізу, әңгіме откізіп, баяндама жасау, лекция оқу жөне басқа әдістер кеңінен epic алды.

Содан бері ширек ғасыр уақыт өтті. Осы уақыт ішінде адам бейнесі, заман бейнесі қаншама озгеріп кетті. Ол кезде 35 мыңға жуық халқы бар Алматыда адамдар бірін-бірі жүзінен танитын. Онда бар болғаны балшықтан салынған ауылшаруашылық техникумы мен КазПИ-дің үйлері ғана көзге корінетін. Бүлардан басқа не бар еді, бізде? Біз ол кезде Үкімет үйі мен почтамптың болашақ қүрылысшыларын да, рес-публикадағы ғылым мен мөдениеттің басқа көрнекті қайраткерлерін де, даңқты еңбек ерлерін де, социалистік ауыл шаруашыл ығыны ң асқан шеберлерін де, осылардың бір де бірін білмейтінбіз. Біздің білетініміз де, мақтаныш ететініміз де сол, — осылардың бәрі де біркезде бізден, қарт мүғалімдерден оқып, омірге жолдама алған жастар.

Кім білсін, қазіргі халық мүғалімдерінің оқушылары енді бір ширек ғасыр өткен соң планетааралық саяхатқа шығып, оздерін осыған баулып, дегеніне жеткізген үстаздарына алғыс та айтар.

Қысқартылып басылып отыр, 1957 ж.

III. СТАТЬИ О БИЛЯЛЕ АСПАНДИЯРОВЕ И ЕГО ТРУДАХ

Кенес НУРПЕИС, академик Национальной Академии наук Республики Казахстан, доктор исторических наук, профессор, заслуженный деятель науки и техники, лауреат Государственной премии Республики Казахстан

Просветитель, ученый-историк, мужественный и честный человек (штрихи к портрету)

В последние годы я вместе со своими коллегами по Институту истории и этнологии им. Ч.Ч. Валиханова Национальной Академии наук занимаюсь изучением истории политических репрессий в Казахстане за годы Советской власти. Одной из первых публикаций по сюжетам этой темы была статья о трудной судьбе первого доктора исторических наук из казахов Е.Б. Бекмаханова, который стал жертвой очередной волны политических репрессий и 2 декабря 1952 г. решением судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Казахской ССР был осужден на 25 лет лишения свободы “за пропаганду буржуазно-националистической идеологии, восхваление феодально-байского строя, реакционных султанов, стремившихся к восстановлению среднеазиатских феодальных порядков в Казахстане”, за то, что он в своей “научной работе вопрос о прогрессивном значении присоединения Казахстана к России истолковывал с буржуазно-националистических позиций”. (Центральный архив НАН РК. Ф. 23. On. 1. Д. 447. JI./, 2). Так было сказано в обвинительном заключении, составленном аппаратом Министерства госбезопасности Казахской ССР и послужившем для сурового приговора Е. Бекмаханову. Такой несправедливый приговор был вынесен после многочисленных обсуждений и оценок монографии Е. Бекмаханова “Казахстан в 20—40-е годы XIX века”, состоявшихся в Алма-Ате и Москве во второй половине 40-х годов.

Последнее публичное обсуждение названной монографии Е. Бекмаханова состоялось в июле 1948 г. в Институте истории, археологии и этнографии АН Казахской ССР, в котором участвовали более 20-ти человек. Сохранилась стенограмма этого обсуждения, свидетельствующая о том, что тогда в защиту книги Е. Бекмаханова и лично его самого от несправедливого обвинения “в антисоветской деятельности, выражавшейся во враждебной настроенности по отношению к существующему в СССР политическому строю”, что “нашло отражение в его монографии”, заступились всего несколько человек, в том числе Билял Аспандияров.

Когда публиковал статьи “Дело Бекмаханова” (газета “Қазақ ба-тырлары” (1990, N 1), “История одного дела” (Сб. статей “История Казахстана: белые пятна”. А. 1991) я ничего не знал о Б. Аспандиярове. Лишь недавно, познакомившись с Сериком Биляловичем Аспан-дияровым — сыном героя настоящей статьи, я узнал много интересного об этом человеке — просветителе, ученом-историке. Познакомился со справкой буквально в несколько строк, опубликованной о нем в Казахской энциклопедии и со статьей — информацией Олжаса Сулей-менова в газете “Казахстанская правда” (1969 г., N 69).

К тому же Серик Билялович представил мне некоторые фотодокументы со своими комментариями и рукопись кандидатской диссертации отца. Все это и стенограмма обсуждения монографии Е. Бекмаханова “Казахстан в 20—40-е годы XIX века” (Алматы, июль 1948 г.) послужили основой для написания предлагаемой читателям статьи.

Сначала некоторые биографические данные: Билял Аспандияров, по его собственному выражению “сын казаха из кипчакских родов”, родился на Костанайщине (Карабалыкский район Костанайской области) в 1886 г. в семье шаруа среднего достатка. Окончил двухклассную школу, организованную в свое время Ибраем Алтынсариным в Костанае и Оренбургскую учительскую школу. По профессии и призванию он был учителем-просветителем. Он последовательно работал учителем аульной школы, являлся организатором и руководителем Костанайского педагогического техникума, во второй половине 20-х годов заведовал отделом образования Жетысуйской губернии, с начала 30-х годов преподает в Алматинском институте просвещения и местном педтехникуме, а затем занимается педагогической деятельностью в Алматинском комвузе, зооветеринарном, горно-металлургическом (ныне технический университет) институтах и институте журналистики.

Большую педагогическую и культурно-организаторскую деятельность он успешно сочетает с работой по созданию учебников и учебных пособий по русскому языку для казахских школ, по психологии и логике. Он написал и опубликовал такие работы, как “Русская книга для казахских школ” (1931 г.), “Уроки русского языка для казахских учителей-заочников” (1931 г.), “Русский букварь” (1932 г.), “Самоучитель русского языка для взрослых казахов” (1932 г.), “Учебник русского языка для начальной школы” (1934 г.), “Учебник русского языка для военнообязанных казахов” (1942 г.) и др.

Благодаря этим работам он стал одним из основателей казахской педагогической науки. В этой сфере деятельности он, надо полагать, тесно сотрудничал с такими выдающимися деятелями культуры вообще и педагогики, в частности, как Ахмет Байтурсынов, Мыржакып Дулатов, Санжар Асфендияров. Об этом свидетельствуют фотодокументы, взятые из личного архива С. Б. Аспандиярова и публикуемые впервые: на фото N 1 — в центре Ахмет Байтурсынов (2), справа от него Смагул Садвакасов (4), слева Абикей Сатпаев (3), непосредственно за А. Байтурсыновым — Билял Аспандияров (1), первый ряд второй слева — Мыржакып Дулатов (5), второй ряд сверху, третий справа — Тельжан Шонанов (6); на фото N 2 — в центре Санжар Асфендияров (1), на этом ряду справа от него Билял Аспандияров (2). Крайний в этом же ряду — Алимхан Ермеков (3). Эти фотографии опубликованы впервые в июле 1999 г. в газете “Столичное Обозрение”.

Б. Аспандияров прекрасно владел казахским и русским языками, знал основы европейских (английский, немецкий), ряда восточных языков (например, арабского и персидского, не говоря о языках тюркских народов). Поэтому он участвовал в создании двухтомного русско-казахского словаря, изданного Институтом языка и литературы АН Казахской ССР в 1946 г., был одним из составителей Толкового словаря казахского языка (1959—1961 гг.).

В последние годы жизни Б. Аспандияров работал старшим научным сотрудником Института истории, археологии и этнографии Академии наук Казахской ССР (ныне Институт истории и этнологии им. Ч.Ч. Валиханова НАН РК) и занимался исследованием истории Казахстана XIX века. Он одним из первых в советской историографии осуществил комплексное изучение истории Букеевской орды (ханства). Результаты своих изысканий по этой теме он защитил как кандидатскую диссертацию в 1947 году. Диссертация называлась “Образование Букеевской орды и ее ликвидация”. Ее объем составляет 216 машинописных страниц. В качестве “Приложения” к рукописи диссертации дан солидный “Перечень” архивных фондов и дел с указанием их названий и объема.

К сожалению, диссертация Б. Аспандиярова не была опубликована. Она сохранилась в единственном экземпляре в семейном архиве сына ученого — Серика Биляловича Аспандиярова.

Цель своей работы автор определяет как “попытку дать краткую историю Букеевской орды с момента ее образования до ее окончательной ликвидации, осветить основные моменты ее политического и хозяйственного устройства и на этом фоне показать социально-классовую структуру, общественные отношения, экономику казахского общества и их изменения под влиянием внешних и внутренних факторов и проникновения капиталистических отношений” (Б. Аспандияров. “Образование Букеевской орды и ее ликвидация”. Рукопись диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. А. 1947. с. 11).

В рукописи исследования в логической последовательности раскрываются социально-экономические и политические причины образования Букеевской орды, сам процесс ее образования, ликвидации ханской власти в ней и ее последствия.

Основное внимание автор обращает на всестороннее и глубокое изучение таких сюжетов темы, как земельный вопрос, налоги и повинности, торговля и социально-экономические отношения в Букеевской орде. Не остались вне поля зрения автора и вопросы культурной жизни ханства, а также выступления под руководством султана Каипгалия Ишимова и восстание под предводительством Исатая Тайманова.

В настоящей статье не ставится задача всесторонней оценки названной рукописи. Это задача будущего и специалистов, глубоко занимающихся изучением истории Букеевской орды (ханства). Здесь хочется лишь подчеркнуть, что многие концептуальные выводы Б. Аспандиярова до настоящего времени не потеряли своего научнопознавательного значения и часть из них созвучны положениям, сформулированным современными исследователями истории Букеевской орды, такими как академик С. Зиманов, профессор Ж. Касымбаев, кандидат исторических наук К. Кобыландин и др. Желательно было бы (если для этого будут возможности) издать рукопись Б. Аспандиярова с необходимыми комментариями специалиста-ученого.

* * *

Б. Аспандияров проявил гражданское мужество и принципиальность ученого-историка в период очередной волны политических репрессий в СССР, охвативший середину 40-х — начало 50-х годов. Кстати заметим, что до этого в СССР, в том числе в его национальных республиках, прошли волны политических репрессий, организованные сталинской командно-административной системой и осуществленные под лозунгами борьбы против т.н. контрреволюционеров и национал-уклонистов, участников Алашского движения, байства и кулачества, “врагов народа” и против целых “народов-предателей”, насильственно переселенных в Казахстан и другие регионы Союза. Жертвами этой политики геноцида стали миллионы советских людей. В эти годы в Казахстане был репрессирован и уничтожен в своем большинстве цвет интеллигенции, почти весь состав государственных и хозяйственных руководителей, в том числе 19 народных комиссаров (министров). Кроме них по ложному доносу были осуждены десятки тысяч рядовых граждан.

Последний этап политических репрессий охватывает 60—80-е годы. Это — время борьбы тоталитарной системы с диссидентством и с т. н. “казахским национализмом”, связанные с хрущевской “оттепелью” и с декабрьскими событиями 1986 года в Казахстане.

Однако вернемся к периоду политических репрессий, охватившему середину 40-х — начало 50-х годов, потому как он имеет отношение к герою нашей статьи.

Политическая кампания этого периода, если говорить о ней в целом, выразилась в осуждении на длительные сроки видных ученых-обществоведов Е. Бекмаханова, Е. Исмаилова, Б. Сулейменова, К. Мухаметханова, X. Жумалиева, известного геолога М. Русакова, в гонениях, устроенных по отношению к А. Жубанову, С. Кенесбаеву, Б. Кенжебаеву и другим представителям научной и творческой интеллигенции, обвиненных в пропаганде буржуазно-националистической идеологии и антисоветских действиях. “Знаковой фигурой” этой кампании стал молодой тогда, талантливый ученый-историк Е. Бекмаханов, участвовавший в подготовке и издании в 1943 году обобщающей работы “История Казахской ССР”, защитивший в 1946 году, в тридцатилетием возрасте, в Институте истории Академии наук СССР докторскую диссертацию, которая через год была опубликована в виде отдельной монографии под названием “Казахстан в 20—40-е годы XIX века”.

Выход книги Е. Бекмаханова совпал с принятием Постановления ЦК Компартии Казахстана (21 января 1947 г.) “О грубых политических ошибках в работе Института языка и литературы Академии наук Казахской ССР”. Это постановление практически наложило запрет на научное изучение духовного наследия казахского народа, прежде всего XIX века, объявило попытки научного осмысления устного и письменного наследия прошлого политическими ошибками и извращениями националистического характера (“Большевик Казахстана”. 1947, N 1, с. 50).

Этот партийный документ содержал не только неверные установки, но и тяжело отразился на судьбе отдельных ученых. Многим казахским ученым-обществоведам постепенно начали приклеивать ярлыки националистов, а другой группе ученых республики (в основном представителям биологических наук) после печально известной августовской (1948 г.) сессии Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук (ВАСХНИЛ) — ярлыки “безродных космополитов”, преклоняющихся перед Западом.

В республике доморощенные “сверхинтернационалисты” начали тотальный поиск носителей буржуазно-националистических идей среди интеллигенции. В научно-исследовательских институтах системы Академии наук, вузах республики, а также в коллективах творческой интеллигенции усилились подозрительность, страх, психология покорности и доносительства, возник синдром 1937—1938 гг.

Стали обвинять президента Академии наук К.И. Сатпаева, академика и писателя М.О. Ауэзова, ректора КазГУ Т.Т. Тажибаева в покровительстве неблагонадежным лицам, являющимся якобы носителями националистических идей и поступков.

Со второй половины 1947 года особым нападкам стали подвергаться работы Е. Бекмаханова и, в первую очередь, его монография “Казахстан в 20—40-е годы XIX века”, посвященная, главным образом, изучению истории национально-освободительного движения казахского народа под руководством Кенесары Касымова.

В устных и печатных дискуссиях по работам Е. Бекмаханова принимали участие представители всех подразделений общественных наук: историки, юристы, экономисты, литературоведы… В эту кампанию вскоре включились и работники аппарата ЦК Компартии Казахстана, начиная от заведующих отделами и кончая секретарями ЦК.

Одни участники дискуссии, возможно, верили, что они, обвиняя целый ряд представителей казахской интеллигенции в буржуазном национализме, борются за чистоту марксистско-ленинской идеологии, другие преследовали карьеристские цели, а остальные (это в основном работники партийного аппарата разных уровней) официально проводили в жизнь сталинско-ждановские указания по борьбе с инакомыслием в духовной жизни, зафиксированными в постановлениях ЦК ВКП(б) “О журналах “Звезда” и “Ленинград” (14 августа 1946 г.), “О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению (26 августа 1946 г.) и “О кинофильме “Большая жизнь” (4 сентября 1946 г.).

В 1948 году были организованы две дискуссии по книге Е.Б. Бекмаханова. Первая состоялась 28 февраля в Москве в Институте истории АН СССР. Она прошла под руководством академика Б.Д. Грекова с участием видных ученых-историков страны

Н.М. Дружинина, С.В. Бахрушина, М.П. Вяткина, А.П. Кучкина, С.В. Юшкова и др. В обсуждении книги принимала участие специально приехавшая из Алматы кандидат исторических наук Х.Г. Айдарова, выступившая с пространной речью. Кроме того, была зачитана рецензия кандидатов исторических наук Т.Ж. Шоинбаева и М.Б. Ахин-жанова на обсуждаемую работу.

Основной тезис выступления Айдаровой и рецензии Шоинбаева и Ахинжанова заключался в следующем: движение Кенесары и ближайшего окружения являлось выражением “феодально-монархического национализма”, а книга, посвященная этому движению “аполитичная, безыдейная, вредная”, что Бекмаханов оказался в плену буржуазной концепции “единого потока”, что у него “буржуазно-националистическая концепция”.

Другие участники дискуссии, представляющие цвет Московской исторической школы, высоко оценили книгу Бекмаханова и резко выступили против приклеивания политических ярлыков ее автору, имевших место в выступлении Айдаровой и рецензии Шоинбаева и Ахинжанова. Они заявили, что поддерживают основное концептуальное положение книги о том, что восстание под руководством К. Касымова являлось массовым, национально-освободительным движением, направленным против колониального гнета самодержавия. Вместе с тем московские ученые указали на ряд недостатков книги. В частности, говорилось о том, что в книге не до конца показаны внутренние противоречия движения и недостаточно вскрыта классовая борьба в казахском обществе и т. д.

Заключая московскую дискуссию, академик Б.Д. Греков призвал своих казахских коллег к дружной творческой работе и просил их в научных спорах воздерживаться от политических обвинений.

Однако в условиях Казахстана того времени призыв большого ученого не был услышан. Ажиотаж вокруг монографии и ее автора, а также его сторонников с каждым днем возрастал.

В июле 1948 г. в Институте истории, археологии и этнографии была организована еще одна дискуссия по книге Е.Б. Бекмаханова. Она продолжалась в течение пяти дней —14-17 и 19 июля. В ней участвовали 24 человека. По уровню научного анализа, по характеру оценки книги и ее автора, по сделанным выводам участники дискуссии разделились на две группы. Одна группа (С.Е. Толыбеков, Х.Г. Айдарова, Т.Ж. Шоинбаева, М.В. Жизневский, Б.С. Сулейменов и др.) занимались по существу сплошным охаиванием, определяя монографию Е.Б. Бекмаханова “… в научном отношении путанной и в политическом отношении вредной”, “… по своему содержанию… несостоятельной, аполитичной, безыдейной, а потому и вредной”, “антимарксистской, буржуазно-националистической”, “а поэтому, — говорили они — следует немедленно изъять ее из пользования”. Бекмаха-нов обвинялся в том, что при написании такой “вредной книги” он опирался “на материалы буржуазных историков, произведения придворных поэтов и на сочинения алашордынских лидеров” (См.: Стенограмма дискуссии по книге Е.Б. Бекмаханова “Казахстан в 20—40-е годы XIX века”, июль 1948 г. //Рукописный фонд Института истории и этнологии, С. 27, 90, 119, 266, 277, 282, 317). Приведенные выше выдержки являются лейтмотивом всех выступлений вышеназванной группы участников дискуссии, и они, к большому сожалению, послужили в дальнейшем (1952 г.) основой для осуждения Е. Б. Бекмаханова на 25 лет лишения свободы ...

Лишь незначительная часть участников дискуссии, в том числе и Б. Аспандияров, смело защищали книгу и его автора.

Б. Аспандияров принял участие в дискуссии в третий день обсуждения (вернее осуждения) книги Е. Бекмаханова. В своем выступлении он аргументированно защищал концептуальные выводы Е. Бекмаханова по таким важнейшим проблемам, как причины, характер и движущие силы восстания под руководством Кенесары Касымова, спорил с критиками монографии Е. Бекмаханова по вопросам причины участия султанов в восстании, открыто и смело изложил свое мнение по такому политически опасному в то время вопросу, как соотношение “меньшего” и “большего” зла в оценке процесса присоединения Казахстана к России в связи с целями и задачами движения Кенесары Касымова (Там же, с. 251—264).

Приводя архивные документы, данные воспоминания своих предков, выходцев из племени кипчак, среднего жуза, а также комментируя отдельные таблицы, приведенные в монографии Е. Бекмаханова, Б. Аспандияров делает вывод о том, что “за исключением Адаевского, части Жаппасского и Аргынского родов, все остальные казахские роды принимали участие в этом движении, хотя выступали неравномерно, что объясняется передвижением Кенесары Касымова из одного жуза в другой… Само это передвижение Кенесары явилось вынужденным… Он передвигался в силу неравенства воюющих сторон, вооруженные царские войска наступали, преследовали все время, Кенесары вынужден был все время отступать” (Там же, с. 261).

Далее Б. Аспандияров, возражая оратором, отрицавшим, что народный характер восстания было массовым, национально-освободительным, поэтому в нем участвовали представители всех слоев казахского народа (в первую очередь, шаруа), включая султанов в лице Кенесары и других чингизидов.

При этом он подчеркивал, что “цели и задачи участников движения у каждой социальной группы могли быть различными”.

Б. Аспандияров аргументированно поддержал один из концептуальных выводов Е. Бекмаханова о том, что главной причиной восстания, наряду с ликвидацией ханской власти, явился насильственный захват лучших казахских земель колонизаторами. “За Кенесары шел народ, а народ — это не одиночки, — говорил Б. Аспандияров. — Царские чиновники изымали лучшие земли и тем самым лишали жизненных условий, это стимулировало народное движение. Такова была почва, на которой появился Кенесары. Кенесары давал более приемлемый для масс лозунг, он обещал и землю, и свободу, и независимость… Вот почему массы шли за Кенесары и поддерживали его и это было естественным” (Там же, с. 257).

Б. Аспандияров в своем выступлении, как говорилось выше, затронул вопрос о соотношении “меньшего и большего зла” в связи с проблемами, ставшими объектами научных изысканий Е. Бекмаханова. Рассуждая по поводу высказываний участников дискуссии (в частности X. Айдаровой, А. Турсунбаева и др.) о том, что присоединение Казахстана к России было “меньшим злом” по сравнению с возможным “большим злом”, т.е. полным подчинением его Джунгарии, а затем его исчезновением подобным судьбе самого Джунгарского ханства. По этому поводу Б. Аспандияров заявил следующее: “Мы давно знаем, что это (т.е. присоединение Казахстана к России — К. Н.) было “наименьшим злом”. Об этом говорили многие. Однако никто из говорящих не ставил и не ставит вопроса о том, какое было бы зло в том случае, если бы Казахстан каким-то чудом превратился в тот период в самостоятельное государство… Чтобы тогда случилось — зло было бы это или не зло. Можете ответить? Если создание самостоятельного государства является злом, то тогда нельзя ставить вообще вопрос о самостоятельном развитии народностей, тогда не надо бороться за независимость, это также не будет злом.

Тогда остается считать, что мы должны приветствовать движение угнетенных национальностей против императоров. Раз так и такое движение мы считаем прогрессивным фактом, то почему мы не можем считать народным движение, направленное против царской России” (Там же, с. 260, 261).

Своим участием в дискуссии и активной защитой концептуальных положений монографии Е. Бекмаханова, а также смелым изложением оригинальных мыслей по некоторым оценочным вопросам проблемы присоединения Казахстана к России Билял Аспандиярович проявил качества принципиального ученого-историка, честного и смелого человека...

Скончался Билял Аспандияров в 1958 году в Алматы в возрасте 72-х лет.

Он, как представитель казахской национальной интеллигенции, сформировавшейся на стыке XIX—XX веков, современник духовных лидеров казахского народа — А. Букейханова, А. Байтурсынова, М. Дулатова — прожил жизнь скромного и честного труженика просвещения и науки. Он не был избалован вниманием властей: ему было присвоено скромное звание Заслуженного учителя школы (1945 г.), он награжден орденом, последним по статусу, “Знак почета” (1950 г.)...

Данная статья лишь штрихи к портрету Биляла Аспандиярова, оставившего после себя значительное научное наследие в ряде сфер общественных и гуманитарных наук, которое должно стать достоянием нынешнего поколения. Жизнь и деятельность Б. Аспандиярова и подобных ему личностей заслуживают пристального изучения.

Думается, что сказать так уместно в год Единства и преемственности поколений, каким объявлен 1999 год Президентом Республики Казахстан.

Алькей МАРГУЛАН, член-корреспондент

Академии наук Каз.ССР