Страница - 8

Глава VI. Развитие торговли в Букеевской орде

Изолированная от Малой орды и оцепленная кругом кордонами, русскими селениями и военными форпостами, Букеевская орда почти с первых же лет своего существования стала ареной российской колониальной политики. Заселив огромные пространства казахами и сделав их объектом колониального грабежа, царское правительство превратило эту орду в сырьевую базу и рынок сбыта зарождающейся русской промышленности и тем самым сделало ее источником обогащения купцов и промышленников.

Торговля между русскими и казахами на территории Букеевской орды началась еще задолго до перехода казахов за Урал. Еще в 1788 году кавказский губернатор Алексеев установил для опыта два места для производства торговли русских с казахами, кочевавшими в том году вблизи Астрахани. Но до образования Букеевской орды эта торговля не могла быть значительной. Удельный вес ее возрос позднее.

“Правительство довольствовалось, — говорит М. Иванин, — только выгодами, поставляемыми русским подданным от покупки скота, разводимого киргизами на пустынных до того местах. Места эти, оставаясь после бегства калмыков в 1771 г. впусте не приносили никакой выгоды России; но когда они населились кочевым народом, занимавшимся скотоводством, то учредилась мена товаров, полезная оседлым и кочевым народам. Мы сбывали последним хлеб, наши сукна, материи и другие предметы; продавали нам скот, шерсть, шкуры и разные предметы скотоводства”. В первые годы торговля в Букеевской орде не так заметно развивалась, так как частые перекочевки казахов, отсутствие грунтовых дорог, незнание русскими казахского языка, незнакомство с их бытом и т.п. тормозили рост торговли, но как только урочища и места кочевий казахов были установлены и жизнь казахов стала протекать более или менее спокойно, темп роста торговли стал усиливаться.

Рост торговли в Букеевской орде был тесно связан еще с проблемой внутреннего рынка России, особенно в период континентальной блокады, очень благоприятно повлиявшей на рост промышленного капитала в России, у которого сильно проявилась тенденция к протекционизму и экспансии. В связи с этим рост торговли в Букеевской орде стал заметным с 20-х гг. А позднее орда стала еще более притягательной для российского купечества.

Вначале на территории Букеевской орды не было определенных торговых пунктов. Торговля велась по окраинам казахских кочевий, главным образом, в русских селениях, расположенных вокруг орды. Сторожевые кордоны и форпосты стали основными пунктами торговли. Уральские казаки, нижние чины, начальники линий, атаманы — вот те, кто в первое время торговли с казахами, так сказать, снимали сливки “первоначального накопления”. В скором времени состав этих торговцев стал пополняться новыми лицами, прибывавшими из разных внутренних губерний. Их привлекали сюда баснословно высокие прибыли от торговли с “кочевниками”. Многие из этих торговцев стали поселяться навсегда в тех селениях, которые были близко расположены к казахам.

В первые годы среди торговых пунктов особенно выделялись по размерам торговли следующие: на севере по Узенской линии Глинин-ский форпост, где с казахами вели торговлю уральские казаки и казачьи старшины; на северо-западе — Эльтонское озеро, куда приезжали саратовские, камышинские купцы; недалеко от Астрахани — так называемый калмыцкий базар, на юге, на побережье Каспийского моря, были ватаги, куда приезжали армяне и татары из Астрахани, Кушумские кордоны и пр. Здесь казахи выменивали себе хлопчатобумажные ткани, фабрично-заводские изделия, хлеб, главным образом пшеницу и пшено.

Вскоре стали появляться торговцы и купцы и внутри самой орды. Особенно развивалась так называемая “развозная торговля”. До открытия ярмарки в Рын-Песках (1832 г.) торговцы разъезжали по орде, закупали ежегодно от 100 до 150 тыс. голов баранов”. Торговлю в орде и благоприятные для торговцев условия в ней в 1827 году сенатор Энгель во время своей ревизии охарактеризовал следующим образом: “В степи заметна совершенная тишина и полная уверенность; отзывы людей посторонних довершают убеждение сие, ибо все единогласно, с кем я ни говорил, уверяли меня, что торговые люди с товарами, а русские скупщики скота с весьма значительными капиталами разъезжают спокойно по аулам, как в средине России, без малейшего опасения, и ни одного при мне не сказали примера, чтобы кое-кто от киргиз встретил насилие, а между самими киргизами не слышно ни о каком воровстве, чем несколько из самых старшин мне похвалялись”.

Считая спокойствие в степи весьма “утешительным” явлением, сенатор Энгель всецело объяснил “тишину степи” и отсутствие преступлений в орде “благоразумными распоряжениями хана”.

Относительно казахов Букеевской орды тот же сенатор Энгель писал, что они “приносят пользу для внутренней нашей промышленности, сбывая ежегодно скота и грубых от оного произведений на два миллиона рублей.

С исключительной быстротой развивалась в Букеевской орде мелкая, развозная торговля. Мелкие торговцы — уральские казаки, татары, хивинцы и другие, получив от хана разрешение, разъезжали по орде: торговали и меняли. Они возили товары самого низкого качества, самые дешевые; возили малопригодную мануфактуру, вырабатывавшуюся тогда на российских фабриках специально для торговли с “инородцами”, и меняли эту “гниль” на казахский скот, кожу и шерсть.

Пользуясь темнотою казахов, которые не знали действительной стоимости товаров, эти мелкие торговцы явно обманывали и обмеривали, обвешивали их. Доходы торговцев составляли от 200 до 300 процентов, так что “помимо барышей по соглашению были барыши и от обмана”. “Киргиз, например, купил 30 аршин ситцу, — говорит Евреи-нов, — и пристально смотрел, усердно смотрел, когда мерил, а получил только 25, аршин у купца как-то изогнулся и давно уже смотрит спиралью”. Высокие барыши и обман — спутники колониальной торговли.

Такой неэквивалентный обмен был замечен даже самим царским чиновником сенатором Энгелем, по словам которого “товары сбывались киргизам всегда по высоким ценам и с довольно отяготительным условием”.

Под влиянием развития товарообмена казахи сами начали втягиваться в торговлю. Дело в том, что многие казахи, живя в работниках у русских, научились говорить по-русски. Их нередко использовали торговцы. По поводу таких торговцев, вышедших из наемных работ-ников-казахов, Генс в своей записке говорил: “Работники эти употребляются хозяевами нередко при меновом торге и некоторые из них вошли у последних в такое доверие, что им поручаются товары, которые они развозят по аулам и променивают соплеменникам своим, а многие начали торговать на собственный счет”.

Разъезжая по степи, эти мелкие торговцы-казахи за короткое время наживали себе целое состояние. О них Генс в той же своей записке сообщает: “Нередко, в особенности весною, отправляются из главных мест линии небольшие караваны с навьюченными на лошадях товарами, состоящими большею частью из мелочи и небольшие суммы, так что весь капитал киргизского торговца состоит из 20 рублей… впрочем, этого достаточно, чтобы положить путь к богатству, потому что выгоды от этого мелочного торга обыкновенно составляют 100 на 1100” Более изворотливые и предприимчивые казахи, уже втянувшись в торговлю, становились посредниками между купцами и потребителями. По этому поводу там же Генс писал: “По этой торговле они делаются посредниками между русскими купцами и потребителями товаров, лишая первых способов продавать их в последние руки. Но взамен этой выгоды они увеличивают сбыт наших произведений и открывают сбыт таким, которые прежде вовсе не вывозились в степь”. Появились даже и такие казахи, которые становились вполне самостоятельными купцами.

Казахские баи, кулаки из прилинейных казаков, казачьи старшины, коменданты, начальники, чиновники, представители дворян быстро наживались на торговле с казахами. Особенно велики были их барыши в голодные годы — в суровые зимы, когда они за бесценок брали исхудавший от бескормицы казахский скот.

Часто русские купцы направляли свои торговые караваны в орду, возили с собой своих приказчиков, переводчиков татар и сбывали свои товары казахам по высоким ценам. Хан Джангир покровительствовал торговцам. Он поддерживал их, давал им исключительные права и полномочия, окружал заботой.

Для того чтобы показать отношение хана к торговцам, нелишне будет привести здесь свидетельство, данное ханом одному купцу. Оно выписано из архивных материалов:

Свидетельство:

“1824 года августа 1-го дня Киргиз-Кайсацкого ханства в Нарын-Песках и прочих местах Меньшей орды Джангир Букеев позволяю Дубовского посада купцу Степану Бондареву и его уполномоченным приказчикам отныне впредь, сколько он пожелает во всей подвластной мне орде производить всем киргизам продажу всяких доставляемых из российских городов товаров на наличные деньги на мену и в долги по уважению сего через сие подтверждаю всем киргизам, кто только за взятой у него, Бондарева, и его приказчиков товар ему одолжится расплачиваться с ним честно, в противном же случае старшины и народные начальники по жалобам его, Бондарева, и его приказчиков обязаны неплательщиков или его детей и родственников к расплате принуждать и всеми мерами долговые деньги взыскивать, но до обиды его, Бондарева, не доводить, для обзаведения торгового его юрта позволено ему, Бондареву, занять место землянкою и сараями, где он приличным найдет. На отопку землянки рубить дрова и пользоваться покосом, где надобность потребует. В чем и во всякой торговле старшины, киргизцы и никто не может делать ему, Бондареву, и его посланным никакого препятствия выменянный им и его уполномоченным всякий товар и скот из орды пропу-щать без всякого задержания словом сказать во всем ему, Бондареву, и его уполномоченным оказывать всякую помощь, покровительство и защиту, а за неплатеж должниками на срок долгов после срока взыскивать ему Бондареву вдвое”.

Подлинное подписал Джангир Букеев.

Этот документ едва ли требует комментариев. Здесь мы видим, какую исключительную заботливость проявил хан по отношению к купцам и как он облегчил им грабеж подвластного ему народа. Таких примеров в орде было очень много.

Пользуясь такими широкими правами, купцы, подобные Бондареву, разумеется, разъезжали по орде, торговали и меняли, скупали скот — набирали большие гурты, затем, подолгу оставаясь на территории Букеевской орды, захватывали лучшие пастбища и водопои у казахов, покосные места и уничтожали отдельные рощи.

Разъезжавшие по орде многочисленные купцы, действительно, продавали всякие товары за наличные деньги и в долг. Многие казахи, будучи спутаны долговыми обязательствами, попадали в тяжелые кабальные условия, окончательно разорялись и впоследствии оказывались в таком положений, что не могли расплатиться со своими долгами. Относительно разорительной роли такой массовой развозной торговли один из чиновников Пограничной комиссии в 1829 г. писал: “В орду много приезжает из татар, из купцов российских с товарами, которые развозят они по всем аулам и меняют оный на баранов, но большею частью отдают в долг. От чего киргизы входят в большие долги и впоследствии для избежания оных изыскивают случай перейти за Урал тайно.” В 1824 г. по предложению Оренбургской пограничной комиссии хан Джангир должен был открыть два пункта на территории самой орды: “для благоустройства купеческой коммерции, для торговли русского купечества с подвластными ему, т.е. хану, ордынцами”. Эти пункты вскоре были открыты, один при горе Чап-Чаги от Волги, другой от Урала при Нарын-Песках на урочище Уялы — оба недалеко от линии.

Таким образом, торговые центры стали постепенно передвигаться на территорию самой орды. Появились новые селения, новые торговые пункты, где поселялись купцы, перекупщики и ростовщики из разных городов России. Некоторые из них жили в орде временно, а некоторые постоянно. Объем торговли стал расти.

29 августа 1832 г. Оренбургский военный губернатор объявил хану о разрешении Министерства Иностранных Дел на открытие постоянной ярмарки при Нарын-Песках и в связи с этим предложил ему “разъезды же во внутренность орды для торга вовсе запретить и най-паче татарам, бухарцам, хивинцам и другим какого бы рода и звания не было азиатам магометского исповедания”. Хан Джангир с большим удовлетворением воспринял сообщение об открытии ярмарки, так как оно вполне отвечало его личным интересам.

Ярмарка была открыта недалеко от резиденции хана — Ханской ставки, и была рассчитана на два сезона: весенняя с 15 апреля и осенняя с 15 октября по 15 ноября.

А разъездная торговля была совершенно прекращена. Запрет разъездной торговли был вызван двумя причинами: во-первых, стремлением правительства изжить конкуренцию, так как татары, бухарцы, хивинцы и другие купцы-мусульмане, зная условия жизни казахов, быт и язык, несравненно лучше успевали в торговле с казахами, чем остальные; и, во-вторых, чтобы смягчить усиливающееся обострение социальных противоречий. Дело в том, что в орде образовался огромный наплыв мелких торговцев, которые буквально обманывали простых казахов, бесконтрольно и произвольно взвинчивали цены на товары, что вызывало недовольство широких казахских масс, а это было далеко не безразлично царскому правительству.

Об открытии ярмарки в орде хан объявил всем старшинам. Он писал одному из них:

“При этом объявляю, что уже далее сего не может быть допущена торговля разносная, как это производилось прежде бухарцами, хивинцами и другими торговцами, разъезжавшими с подвижными кибитками и просто в повозках; старшинам же всем предписываю быть караван-башами при следовании на ярмарки подведомственных им киргизов, которых непременно собирать и приводить означенные ярмарки, за неисполнение этого, каждый старшина имеет быть подвергнут законному суждению, как ослушник повелений начальства”.

Для установления порядка и надзора на ярмарке хан выделил султана в качестве “базарбасы” (глава базара), дав ему большие права и полномочия.

В первое время были выставлены кибитки для приезжающих, а потом стали появляться деревянные постройки-склады, лавки и пр. Были установлены ветеринарные пункты, где пригоняемый скот подвергался осмотру, и выдавались купцам соответствующие свидетельства на отправку скупленного скота и сырья на внутренние рынки России. Словом, ярмарка была обставлена соответствующим образом.

С открытием ярмарки центром торговли в Букеевской орде становится резиденция хана — Ханская ставка. Она начала быстро развиваться. На ярмарки в нее приезжали купцы, перекупщики, фабриканты со всей Европейской России. Неэквивалентный обмен давал им колоссальные барыши.

Здесь открывали они свои склады, лавки, привозили сюда разные фабрично-заводские изделия, хлеб, пшено и т.п. Здесь же купцы меняли и продавали свои товары. Купцы, отдавая свои товары казахам в долг, записывали их в свои долговые книги, брали расписки.

Нередко бывали случаи ложных записей в долговые книги и подложных расписок. На этой почве возникали разные споры между купцами и казахами. Тогда была учреждена должность базарного султана — “попечителя” для “защиты” интересов казахов, и по орде было объявлено, чтобы “без ведома родоправителей товары в долг казахам не давались, в противном случае претензии по таковым самовольным сделкам могут остаться без удовлетворения”.

Торговцы обирали казахов и с помощью водки. Продажа водки в орде была воспрещена, но торговцы под разными предлогами стали возить в нее и другие спиртные напитки. В 1835 г. хан намеревался было разрешить продажу в орде крепких напитков, но царское правительство запретило. Но торговцы тайно привозили водку и спаивали казахов, чтобы выгоднее сбывать свои низкокачественные мануфактуры.

На каждую ярмарку назначалось определенное лицо в качестве попечителя. Так, хан дал приказ мулле Нургазаеву “быть представителем в г. Астрахани, на калмыцком базаре, со стороны киргизской в продаже разных сортов скота и киргизских изделий. Помимо попечителя для присутствия на ярмарке выделялся особый депутат, обязанностью которого являлось: “находиться на ярмарке для соблюдения там должного со стороны киргизов во всех отношениях порядка и в особенности повиновения местной полиции, а равно для посредничества при разбирательстве полицией жалоб оседлых жителей на киргиз и киргизов на жителей во время ярмарки”.

По реализации своих товаров купцы, перекупщики, промышленники скупленное, набранное ими сырье — шерсть, кожу, скот и пр. большими партиями отправляли на внутренние рынки России. Таким образом, для зарождающейся российской промышленности Букеевская орда стала рынком сбыта и сырьевой базой.

Приезжающие в орду купцы и перекупщики грабили казахов не одни, а привлекали к себе на помощь казахских баев и феодалов, так как их соучастие в этом грабеже было выгодно как тем, так и другим. В этом отношении роль феодально-байской верхушки была очень значительна.

Крупные феодалы орды вступали в союз с астраханскими, саратовскими и другими купцами и держали всю торговлю в Букеевской орде в своих руках. Так, например, Караул-Ходжа и княгиня Багратион совместно вели крупную торговлю.

Караул-Ходжа стремился захватить хлебную торговлю в орде себе в монопольное пользование. С этой целью он подал прошение на имя Оренбургского военного губернатора “о выдаче ему паспорта в города Саратов и Астрахань и дозволении ему покупать там хлеб на предмет продовольствия киргизского народа”. Военный губернатор разрешил ему покупку хлеба, но при этом написал хану, что “Караул-Ходжа может вести в управляемой Вами орде оптовую торговлю хлебом не иначе, как на основании указаний, т.е. или записавшись в гильдию, или же взяв, откуда следует, свидетельство, установленное манифестом”.

Сам хан Джангир имел торговую связь с такими российскими купцами, как Измаилов и Протанов, которые вели крупную по тому времени торговлю не только в Букеевской орде, но и в России. Очевидно, не без корысти для хана было дело, когда к нему обращались многие купцы и фабриканты с разными просьбами. 24 марта 1841 г. купец второй гильдии Степан Кротов, торгующий в орде фабрикатами своей фабрики, просит хана оказать ему, Кротову, покровительство. Владелец фабрики в Пензенской губернии Варвара Гоббс 14 апреля 1841 г. в своем письме на имя хана просила его “оказать покровительство посылаемым ею людям с верблюжьими сукнами для мены на шерсть”.

Хан выполнял и военную поставку. 9 июня 1826 г. Эссен поручил хану “закупить в орде 1000 верблюдов для перевозки в горах воинских тяжестей”. При этом губернатор назначил цену за каждого верблюда от 100 до 200 руб. В другое время хан Джангир закупил для военной экспедиции 500 верблюдов с вьючными принадлежностями и направил их при султане Туке в Оренбург. За них хан получил от Эссена 56 480 руб.

Своего хлеба Букеевская орда почти не имела. Его выменивала она на стороне. “Теперь киргиз — не земледелец, — говорил генерал Генс, — получает хлеб через торговца, который берет у него скот по цене, превышающей вдвое и втрое стоимость полученных продуктов”. Хотя сказанное Генсом относится к Тургайской области 70-х гг. прошлого столетия, оно также характерно и для Букеевской орды, хлебная торговля для купцов была выгодна, в некоторых районах Букеевской орды купцы монополизировали себе хлебную торговлю. Например, на юге Букеевской орды два астраханских купца, армяне Свешников и Макаров, откупали на дачах помещиков Юсупова и Безбородко удобные торговые места, запретив другим ввоз туда хлеба, произвольно поднимали цену на свой хлеб, продаваемый ими кочевавшим там казахам. Не имея возможности купить хлеб в другом месте, казахи вынуждены были покупать его у этих купцов по высоким ценам.

Такие крупные хлеботорговцы, как Свешников, Портнов, Караул-Ходжа и др. в отношении хлебной торговли стремились захватить тот или иной район Букеевской орды в свое исключительное пользование. Некоторые богатые казахи скупали хлеб на ярмарках и везли вглубь степи или выменивали на купленные товары скот в аулах, составляли гурты скота и затем эти гурты гнали на ярмарки и базары и здесь выменивали на промышленные изделия, хлеб, чай, табак и пр. Наряду с крупной оптовой торговлей хлебом имела место и мелкая торговля. Немало хлеба продавали казахам жители прилинейных селений — крестьяне и уральские казаки. Почти всюду процветала спекуляция. Особенно сильна была спекуляция в самой Ханской ставке. Здесь при продаже хлеба казахам спекулянты часто примешивали в муку, в припасы разные вещества и этим увеличивали вес продаваемых продуктов.

Иногда торговцы хлебом сильно взвинчивали цену. Особенно высоко поднимали цену тогда, когда по тем или иным причинам прекращался привоз хлеба в орду. Так, 13 ноября 1850 г. Астраханский губернатор уведомил Временный совет о том, что весь караван хлебных продуктов, которыми должны “обеспечиваться продовольствием жители Астрахани и кочующих в окрестности азиатских народов от поступивших неожиданно ранних морозов, несмотря на усиление предпринятых к сплаву его мер, зазимовал на пространстве от Енотаевска до Камышина”. Вследствие этого хлебные запасы в Астрахани были в ограниченном количестве и цены на хлеб в орде высоко поднялись.

Хан извлекал из ярмарки свои выгоды. Он получал пошлину на продаваемый казахами на ярмарке скот. Характерно то, что хан сдавал по договору пастьбу табуна, приобретенного скупщиками скота, казахам. Этот табун пасся возле Ханской ставки. За потерю, кражу, исчезновение скота пастух отвечал своим имуществом. Все лавки, кибитки, склады, постройки, палатки, телеги сдавались торговцам за плату на время ярмарки. В 1845 г. на осенней ярмарке в доход хана было собрано путем такой сдачи 1917 руб.

В отношении Букеевской орды в целом царское правительство имело свои особые расчеты, отличные от Внешней орды. Удельный вес орды в целом и ее торговое значение один из чиновников правительства охарактеризовал следующим образом:

“Хотя Внутренняя орда до смерти покойного хана Джангира не принесла казне денежного дохода, каковой получается с зауральских киргизов, но взамен этого огромное пространство степи в 7 миллионов десятин земли, совершенно неудобной для хлебопашества и почти безводной, населено 80 тысячами народа, доставляющего нашей империи ежегодно до 350 тысяч и более голов разного скота; причем денежные капиталы, находящиеся в обороте орды, остаются внутри империи”.

В 1845 г. на осенней ярмарке при Ханской ставке весь торговый оборот выражался в сумме 2 001 600 рублей.

Несмотря на запрет правительства, торговля в орде велась и вне ярмарок. Но такая торговля не поддавалась учету. Относительно годового оборота внеярмарочной торговли в орде Евреинов в своем обзоре за 1852 г. писал: “Сведения о торговле киргизов Внутренней орды” вне ярмарок при ставке не доставляются, поэтому определить размер годового оборота ее нельзя, но хан Джангир по самому умеренному расчету полагал оный свыше миллиона рублей серебром (в сведениях, представленных Джангиром в 1845 г. комиссии), ныне же утвердительно можно сказать, — торговля букеевцев увеличилась, по крайней мере, вдвое, как видно из хода ярмарки при ставке в орде и от самих ордынцев в торговле их на других пунктах”.

Ниже приводится движение средних цен, существовавших на скот, на ярмарках при Ханской ставке по годам с 1845 г. по 1851 г. включительно:

Торговля в Букеевской орде находилась в прямой зависимости от благосостояния кочевников-казахов, а благосостояние казахов определялось благополучием скотоводческого хозяйства. Поэтому покупательная способность казахов зависела от количества скота. Торговля в орде обычно шла на подъем, в благополучные для казахов годы. А в джутовые годы она резко падала. Так, в Букеевской орде с 1849 г. начинается падение торговли. Особенно сильное падение торговли произошло в 1852 г., когда большинство казахских общин из-за джута потеряло почти три четверти всего поголовья скота. Понятно поэтому, что казахи Букеевской орды долго не могли оправиться от последствий такого страшного для них голодного года.

Падение торговли в орде продолжалось до конца 50-х годов, а с начала 60-х годов XIX века начинается новый подъем торговли. К этому времени казахское хозяйство несколько оправилось от потрясения джута 1852 г., казахи успели кое-как восстановить почти разрушенное джутом скотоводческое хозяйство. К тому же торговля в орде, освободившись от ханской опеки, а также довольно сильной конкуренции с российскими купцами, стала развиваться более интенсивно. Новый подъем торговли в орде был тесно связан также и с деятельностью Временного совета, который после своей реорганизации в 1858 г. и в связи с заменой казахского состава его царскими чиновниками, расчищал путь капиталу и всячески поощрял в орде торговлю.

Для характеристики нового подъема торговли в орде и тенденции ее к дальнейшему росту приводим некоторые цифровые данные и факты. По отчетным данным ветеринарного врача Букеевской орды Яковлева, производившего освидетельствование продаваемого казахами на ярмарках скота и продукции скотоводческого хозяйства, а также и выдачу соответствующего свидетельства на выгон из пределов орды скота и вывоз сырья, мы имеем следующую картину.

В течение 1861 г. на весенней ярмарке при Ханской ставке было продано: лошадей 1 049 голов, рогатого скота 15 577 голов, баранов 67 858 голов, верблюдов 285 голов. По данным Яковлева, “рогатый скот отправляется преимущественно в Москву”, а другие виды скота в другие города России.

Продано шкур: конских 13 308 штук, яловых 36 375 штук, мерлу-шек 2 152 штук, телячьи 444 штук, бараньих 48 056 штук, козлиных 6 941 штук, верблюжьих 1 156 штук. Шкуры эти, по свидетельству того же Яковлева, отправляются на кожевенные заводы городов Царицына, Камышина и Посада Дубовки, а часть вовнутрь России. Продано шерсти: верблюжьей 14 656 пудов, жабаги (шерсти весенней стрижки) 305 пудов, козлиного пуха 698 пудов, гривы и хвоста до 90 пудов, сала 620 пудов. Шерсть отправлялась на фабрики Тамбовской и Саратовской губерний, козлиный пух в Нижегородскую ярмарку, грива и хвост за границу, а сало вовнутрь России.

Как видно из этого материала, на ярмарках орды продавалось значительное количество скота и продукции скотоводчества. Надо полагать, что фактически было продано скота несравненно больше, чем показано здесь в официальном отчете Яковлева, так как, вероятно, не все учитывалось, что продавалось, и не все поддавалось официальному учету.

На ярмарки российские купцы привозили товары из разных губерний. Казахам продавались: хлеб, чай, сахар, табак-махорка, листовой, носовой, москательные товары — краски разных сортов, шелковые, бумажные, льняные ткани, пенька, предметы туалета и роскоши, металлические изделия, разная посуда, пушнина, лес строевой, доски, кибиточные древки, жерди, палки и другие предметы.

Товарно-денежные отношения были глубоко внедрены в казахские массы, вследствие чего казахское скотоводческое хозяйство стало приобретать ясно выраженный товарный характер. С течением времени этот характер казахского хозяйства стал выражаться еще более рельефно.

Выше было сказано, что Временный совет содействовал развитию торговли в орде. Тут следует отметить, в чем именно выразилось это содействие.

Временный совет почти с момента своей реорганизации принимал меры к созданию благоприятных условий для развития торговли. Он стремился расширить в орде сеть торговых пунктов, увеличить количество товаро-складочных мест, давать подряды на строительство новых лавок в ставке, устройство общественных бань, гостиниц и т.п.

Так, 2 сентября 1861 г. камышинский купец Добрынин заключил с Временным советом договор на устройство и содержание станочных бань — сроком на 3 года.

16 октября 1862 г. 2-й гильдии купцы Дубовские, мещане Шишин и Калашников заключили с Временным советом кондицию, по которой они обязались: 1) содержать две гостиницы в ставке и на ярмарках при ней в течение 4-х лет с платой по 350 рублей серебром в год, 2) содержать весы и меры в продолжение 3-х лет в ставке и на ярмарках с взносом 370 рублей ежегодно и 3) поставлять для отопления казенных зданий 250 саженей однополенных дров.

Кстати, здесь не лишне будет кратко остановиться на вопросе об открытии в орде гостиниц. Этот вопрос был возбужден еще ханом Джангиром в 1842 г., но разрешение его затягивалось в связи с противодействием духовенства в целях недопущения в орде продажи спиртных напитков. Но несмотря на все меры со стороны духовенства против продажи в орде водки, после смерти хана пьянство в ней стало сильно распространяться. Тайная продажа водки особенно усилилась в 50-х годах. Вследствие этого прежний состав Временного совета 11 июля 1855 г. написал Оренбургскому и Самарскому генерал-губернаторам рапорт, в котором говорилось, что “судя по множеству пьяных из простолюдин: казаков, приезжих и живущих в ставке крестьян, даже простых киргизов, надобно полагать, что в орду привозят и водку в числе прочих товаров в большом количестве и продают ее тайно в особых харчевнях. Торговцы, живущие в ставке, в числе привозимых ими товаров привозят также хлебное вино, будто для собственного употребления (на что нет прямого запрещения) по чьему-либо поручению и, без сомнения, или продают, или ссужают других водкой в угощения, отчего пьянство в ставке в сильной степени”.

На этот рапорт Временного совета последовало распоряжение управления Оренбургско-самарского генерал-губернатора от 24 сентября 1855 г. о категорическом запрещении тайной продажи крепких спиртных напитков в орде.

Несмотря на строгое воспрещение, продажа водки тайно продолжалась.

Теперь в связи с открытием гостиниц в орде открытая продажа спиртных напитков была разрешена. Купцы Шишкин и Калашников обязались содержать в ставке две гостиницы на следующих условиях:

1. Содержать в гостиницах стол, чай и кофе.

2. Продавать российское и иностранные виноградные вина, фруктовые водки — ром, арак, ликеры и пунш, водки хлебные, изготовленные на водочных заводах, настойки из сих же водок деланные, полпиво легкое, мед, пиво и портер на манер английского.

3. Стол и всякие съестные припасы, сверх употребления на месте отпускать и в дома.

4. Все припасы и напитки продавать по вольным ценам сверх того иметь в гостиницах особые напитки для ночлегов временного житья.

Хозяева гостиницы монополизировали продажу крепких спиртных напитков в своих руках и запретили продажу их другими лицами.

Итак, после ликвидации ханской власти торговля в орде сильно развивалась. Капитализм втягивал казахские массы в свою сферу, товарно-денежные отношения глубоко проникли в казахский аул и сильно дифференцировали как самих казахов, так и их хозяйства.