Страница - 8

§ 2. ВОЙНА С КЫРГЫЗАМИ И ГИБЕЛЬ ХАНА

Итак, десятилетняя эпопея борьбы Кенесары с внешними и внутренними врагами вступала в завершающую фазу. Кровавая развязка должна была решить, наконец, его участь. Фотоснимков хана не сохранилось. Ему шел сорок пятый год. Из них 22 года отданы изнурительной борьбе. Как же он выглядел в последние годы своей жизни? В некоторой степени это можно было бы сделать, ссылаясь на авторов, которые, в свою очередь, опираются на свидетельства других. Я. Полферов: “Кенесара высокий мужчина, с короткой бородой..[1]. Барон Услар:"...он высокого роста и худощав, с калмацкими чертами лица (мать была калмычкой)” [2].К этой характеристике близко описание, данное исследователем М. Стеблин-Каменской: “Был росту среднего, сухощав, несколько курнос” [3].

Я. Полферов также передал в своей работе одеяние хана, в которой он появлялся каждый день перед своими друзьями, окружением: “в белом халате, перетянутом серебряным поясом, в котором висел другой ятаган (кинжал), в высокой белой шапке, в козлиных красных чувяках, убранных мелкими серебряными монетами... ” [4]. Во время войны в степи, еще до 40-х годов XIX в. смелый перед своими сарбазами он появлялся красиво одетый в бархатный бешмет с (русскими) полковничьими эполетами на плечах с знаменщиком позади” [5].

Из потомков Касым торе при хане оставались четыре человека: брат Наурызбай, сыновья Саржана - Ержан, Кудайменды и сын Есенгельды - Жахангир [6]. И в момент его вторжения в Киргизию под его главным стягом находились славные батыры Агыбай, Шакир, Жауке, Толебай, Бугыбай, Кобек, Боршы, Базар, Танаш, Жанайдар, Жаркын, Нурабай, Карабай, Карабас и др. [7].

Представители различных родов и племенных объединений Младшего и Среднего жузов принимали активное участие в освободительной войне еще до прихода Кенесары в Семиречье. Здесь к нему примкнули Байзак датка, Сыпатай, Тлеуберды, Кудайберген, Рустем, Боршен, Саурык, Тайшыбек, Сураншы и др. [8].

Он не без оснований уверовал себя в достаточности опыта в ведении сражений с кыргызами. С ними он неоднократно ввязывался в тяжелые бои. Во многих столкновениях Кенесары выходил победителем. Эти и другие военачальники, особенно безгранично преданный ему, отчаянно смелый его брат Наурызбай, не раз приносили ему радостные вести об одержанных победах. Он верил своему войску, костяк которого составляли боевые подразделения, не раз испытавшие с ним победные ликования и нередко горечь отступлений. Число его войска в период вторжения хана на кыргызские земли составляло 10 ООО сарбазов, с 1500 ружьями и двумя пушками

[9]. Данные же А. Янушкевича заметно превышают это количество - 17 ООО [10] .Кроме того, его силы в первоначальный период пребывания в Семиречье резко увеличились за счет сарбазов, собранных Тойшыбеком, Кудайбергеном, Саурыком, Сураншы, Байзаком, а также Медеу бием, также оказывавшем Кенесары всевозможную помощь.

Наличие пушек у хана, хотя небольшого количества, по его замыслу, должно было обеспечить заметный перевес в будущих сражениях. Однако казахский вождь упустил из виду одно обстоятельство: артиллерия, малознакомая кыргызам, имела разрушительную силу лишь на равнине, в степных условиях.

Первые же стычки с его отрядами побудили кыргызских военачальников изменить тактику действий, чтобы максимально свести на нет преимущество казахов в артиллерии. Но независимо от желаний или планов вовлеченных в противоборство сторон произошел ряд более или менее значимых сражений, которые будут освещены чуть ниже. Полководцы внимательно изучали военный потенциал и реальные возможности противостоящих лагерей, Кенесары все же более оптимистично расценивал свои возможности. Ведь артиллерия не могла быть использована более или менее удачно в горных условиях, когда глубокие ущелья с лесным массивом, каменистыми горными породами затрудняли действия массы кавалерии; кенесаринцы не привыкли действовать пешими, что скажется на боевом и моральном духе воинов, пришедших, в первую очередь, из Сары-Арки. Все это не мог не учитывать и казахский полководец. И он сделал еще одну попытку примириться с кыргызскими манапами. “Киргизы и казахи - братья. Трагические дни наступят и для них. Лучше нам объединиться”,- обращался он, призывая манапов воздержаться от военной конфронтации [11].

Увы, положительного ответа не поступило. Кенесары, находясь еще в Семиречье, производит ряд нападений на кыргызов, которые отплачивают казахам тем же [12]. Его аулы уже находились рядом с кыргызскими кочевьями в урочище Жирен-Айгыр, Курты, Ыргайты, Узын-Агаш, Каргалы, вот те районы, в которых располагались силы Кенесары, откуда совершались рейды по Северной Киргизии [13].

Такая опасная ситуация не могла так долго сохраняться: на него наступали и пытались прижать к Алатауским горам колонны войск со стороны Аягузского приказа, Каратала, Кызыл-Агаша, Алакуля. Мы неоднократно обращали внимание и на усиление коалиции против хана со стороны тех, которые присягали на подданство России. Оставался единственный путь - начать вторжение в Киргизию, что и было одобрено на встрече влиятельных батыров, биев, а также ряда родоправителей Старшего жуза [14].

12-13 лет провел полководец в беспрерывных походах. В мирные же периоды, наступавшие так редко, ему приходилось часто менять местонахождение своих ставок. Киргизия - не степные просторы Младшего и Среднего жузов, не пески Мойынкума, Прибалхашья. Здесь Тянь-Шанские горы, неприступные скалы, глубокие ущелья, горные речки, густые леса, служившие естественной защитой для автохтонного населения. Может быть, хан рассчитывал на сдержанную позицию главного манапа бугинцев Боромбая, аулы которого кочевали по берегам р. Жиргалан, при урочище Тулпар-Тас, который в этой тревожной обстановке искал покровительства Цинской империи [15].

Итак, хан после мучительных раздумий решился от локальных вторжений перейти к полномасштабной войне с кыргызскими манапами. Он понимал вероятную пагубность своего решения. Ряд авторов склонны считать начало 1847 г. временем вторжения ханских войск в Киргизию [16]. В то же время известные исследователи Е. Бекмаханов и Б. Джамгерчинов, еще в советскую эпоху обстоятельно изучившие данную тему, все же очень сжато рассматривали некоторые аспекты завершающего этапа борьбы хана в Тянь-Шанских горах, хотя также приводили факты довольно массированных набегов на кыргызов. Это подтверждают и архивные материалы [17].

Накануне полномасштабного вторжения хана отряды его были расквартированы главным образом в аулах султана Рустема [18]. Незадолго до описываемых событий один из отрядов, направленных в район Иссык-Куля, был окружен противником. Вернувшиеся “с побоища киргизы (казахи) рассказывали, как они были окружены”, и в числе прочих погибли султаны Бопы Касымов, Кара батыр. Немало сарбазов оказались в плену у кыргызов. В числе их были близкие Кенесары и, между прочим, шурин его - брат бывшей в Оренбурге султанши Кунимжан [19]. Событие это происходило в конце 1846 г. П.Д. Горчаков сообщал военному министру “... для выручки которых (пленных) Кенисара стал собирать все имущество в аулах (какое кто имеет) и собранное послано было на выкуп пленных...” [20]. Поголовный сбор скота для этого, а также потребность в одежде для “ воротившихся нагими одной тысячи” сарбазов, вызволенных из плену, дотла разорил приверженцев Кенисары” [21] Размеры установленного кыргызами для выкупа его шурина и одного любимца были значительны. За первого потребовали 64 вороных лошади, а за второго 10 лисьих шуб, 10 штофных халатов, 10 выдр, 10 саврасых лошадей и 10 верблюдов [22].

Это поражение явилось первой серьезной неудачей хана. Гибель лиц из его близкого окружения, уплата врагу выкупа заставили его задуматься. Тем более и политические оппоненты хана также были осведомлены об этом событии. Прибывшие с мест первого крупного столкновения рассказывали подробности поражения. Выяснив о продвижении одного из вооруженных групп хана в сторону кыргызских гор, они решили изменить тактику. Отказавшись от лобового столкновения, кыргызы дали углубиться передовым его силам в горы. Ничего не подозревавшие казахи растянулись длинной вереницей “своих табунов”, двигаясь без всякой предусмотрительности, достигли какого-то узкого ущелья. И вдруг не успели они опомниться, как на них напали кыргызы с фронта и с тыла. Трудно было сопротивляться. Короткая схватка - и страшное поражение. На поле боя остались лежать тысячи сарбазов. Около двух тысяч угодили в плен. Самого Кенесары в сражении не было [23].

И теперь только Кенесары представил себе масштабы реальной опасности его аулам. Сыпатай батыр в одной из встреч информировал Агида, что казахские сарбазы имели лишь встречные стычки с передовыми отрядами противника. Это была, так сказать, проба сил, серьезные испытания, которые им придется перенести на себе, еще впереди. “Очень много киргизов за горами и, что он, Кенесары, до сих пор имел дело с “чебаками” (шабак, килька), с “сазанами” ему придется иметь дело только теперь” [24].

Главные силы хана еще не вступали в бой. Почти беспрерывно с нарастающей угрозой стычки локальной значимости продолжались. Однако кардинальных задач они не решили. Тем временем натиск на отряды хана со стороны царских войск все более усиливался. За ходом пристально следили не только противники, но и сторонники хана в Семиречье. Проблема приобретала глобальные масштабы. Кто кого одолеет? Обозначившаяся в рядах Кенесары тенденция ослабления прежнего морально-боевого духа также побуждала его окунуться в тяжелые раздумья над тем, сумеет ли он одержать решительную победу в генеральной битве. Не было никаких сомнений в том, что она вот-вот состоится. Верх возьмет та сторона, у которой прочное тыловое обеспечение. Перевес в этом явно находился на стороне тянь-шанских манапов. Кенесары начал терять надежду на какую-либо поддержку. Между тем, с целью облегчения положения кыргызов царизм развил лихорадочную активность. Все, что предпринималось местными колониальными властями, непосредственно докладывалось Николаю 1. П. Д. Горчаков - Военному министру Чернышеву. Сверху документа приписка: “Государь император изволил читать”. “Из предшествовавших моих донесений Вашему сиятельству небезызвестно, что цель постоянного нахождения нашего отряда в Семиреченском крае состояла наипаче в содержании в удержании вновь приобретенного нами (не разобрал-Ж.К.) над южными киргизскими племенами; и что для сего поставлено было в обязанность отрядному начальнику своевременною высылкою партий, удерживать сомнительных от присоединения к Кенесаре, подавать руку помощи его неприятелям, в числе коих важнейшие были дикокаменные киргизы... ” [25].

Все более усиливающийся альянс между родопра-вителями российской ориентации и начальниками русских отрядов в то время, когда Кенесары вступал в отчаянную схватку с кыргызами, очень тревожил его. Некоторые отряды ему приходилось рассредоточить в аулах Семиречья для удержания их в повиновении. О действиях групп Нюхалова и Абакумова были достаточно проинформированы и кыргызские манапы.

Практически против Кенесары сложилась внушительная коалиция. Часть биев, чингизидов Старшего жуза, присягнувших на подданство России, кыргызы, на сей раз выступили против казахского хана единым фронтом. Главной военной силою, которая должна была сокрушить Кенесары - кыргызское войско. Пока кыргызы собирали силы, изучали возможности Кенесары, выбирали место для генеральной битвы, казачьи отряды разоряли аулы Семиречья, “пристававшие к Кенесары” [26]. “Почему есаул Нюхалов, дабы (более) не допустить юсуновцев присоединиться к Кенесаре, отправил под видом разъезда большую партию казаков под командою сотника Абакумова за р. Каратал... ” [27].

Князь П.Д. Горчаков и его подчиненные не ограничивались широкомасштабными действиями в Семиречье. Против Кенесары они рассылали к влиятельным кыргызским манапам обращения, склоняя последних к решительным действиям, отговаривая их воздержаться от каких-либо переговоров. Так, начальник Пограничного управления Сибирскими казахами генерал-майор Н.Ф. Вишневский 25 февраля 1847 г. доносил князю П. Д. Горчакову: “Мятежный султан Кенисара с открытием весны намерен был вступить в бой с дикокаменными киргизами. Я в то же время писал к главным биям управляющим дикокаменными киргизами Буранбаю и Качику Пирназарову, дабы они не допустили Кенисару себе впредь, а напротив, если будет возможность, то уничтожить его с аулами и, что они по этому предпримут, то уведомили бы есаула Нюхалова для оказания со стороны его, если по местным обстоятельствам представится возможность содействия силою нашего отряда, вследствие чего был прислан к есаулу Нюхалову от дикокаменных киргиз посланец татарин Мухамед Тагиров с письмом...” [28].

Исследователи советской эпохи, по существу, отрицали прямую обусловленность действий русских отрядов с усилением консолидации сплоченности кыргызских родов. Игнорировались всякие тайные контакты высшего начальствующего состава Западно-Сибирского генерал-губернаторства с главными кыргызскими манатами. В том же письме манапы просили полностью доверять Тагирову “дабы верить ему все, что он объявит” [29]. Тагиров передал Нюхалову информацию о решимости кыргызов действовать против Кенесары “отчаянно, погибнуть самим или его уничтожить” [30].

Султан Камбар Асланов, один из верных сторонников царизма “в сообщении есаулу Нюхалову, переведенным Курбанаковым, проинформировал его, что Кенесары в течение всей зимы бился с каракыргызами” [31]. Успех был переменный. В это время к Кенесары “из Ташкении и из волостей уйсунов” подоспела помощь. Нападения ханских сил на аулы кыргызов участились. “Он побил множество людей и овладел великим числом скота”, о чем Камбар Асланов с тревогой “доносил было много (раз)” [32].

Хан “добился большого успеха”. Казалось, что фортуна опять улыбнулась. Ему удалось захватить более тысячи “кибиток дикокаменных киргиз, не щадя даже детей, и углубиться в их пределы. Но дикокаменные киргизы, будучи ожесточены его поступками, сделали общее восстание”. Собравшись под начальством бия Армана, кыргызам удалось разбить “первый Кенесарин-ский отряд” в 5 тысяч человек, предводительствуемый племянником хана султаном Кудайменды [33]. Итак, очередная, казалось, хорошо подготовленная кампания, начавшись успешно, по мере углубления в горные массивы, захлебывалась от недостаточности сил наступления. Кенесары понимал, если военные действия и впредь будут заканчиваться таким неопределенным, даже опасным исходом, его планы потерпят крах.

Хан и его верные сардары пришли к мнению, что так долго продолжаться не может. Однако, казахские военачальники имели самое поверхностное представление о числе войск кыргызских манапов. Тем не менее, они сочли целесообразным одним ударом нанести поражение кыргызам, хотя Кенесары все же знал о значительном преимуществе своих противников. Видя “превосходство сил своих врагов”, он распорядился соединить все свои шайки, имея два орудия” [34]. Под его знаменем всего собралось до 12 тысяч сарбазов, в т.ч. уйсуны, найманы [35], таминцы, коныраты [36], киреи и многие другие, решившиеся до конца быть рядом со своим ханом. Примерно до 20 апреля он ожидал прибытия нового крупного отряда уйсунов из различных родов Старшего жуза. Однако помешали им прибыть в условленное время в район, где начали стягиваться силы обеих сторон, дозорные отряды сотника Абакумова, которым строжайше было предписано “наблюдать за этим”, чтобы дополнительные “партии усуновцев” не пробились к Кенесары [37]. Отметим, что сразу же после гибели хана, Абакумов “за успешные действия к удержанию некоторых юсуновских племен от присоединения к мятежнику, чем содействовал их (Кенесары) истреблению” генералом Н.Ф. Вишневским был представлен к награде [38]. Кенесары также по-прежнему не оставлял надежды на помощь “сибирских киргизов”. Он верил, что они придут к нему “на выручку” [39]. Однако многочисленные казачьи отряды, зорко наблюдавшие за передвижением на юг крупных кавалерийских соединений, также были предупреждены об этом. Эти силы, откликнувшиеся на зов своего хана, были задержаны “русским начальством” [40]. Больше надеяться было не на кого. Мелкие стычки изматывали силы Кенесары, делали его отряды уязвимыми в условиях труднопроходимых горных массивов. Кыргызские воины, прекрасно ориентировавшиеся в местных природно-географических особенностях своей территории, все более углублялись в труднодоступные горы. Воины Кенесары, привыкшие лавиной, массой, быстрым движением сокрушать все, что было на их пути, ныне столкнулись с необычной для них формой военных действий.

Прежде Кенесары, “как всесокрушающий ураган, не останавливался ни перед какими бы то ни было препятствиями, и пользовался безграничной до самоотвержения преданностью своих сторонников” [41] - так писал И.Ф. Бабков, прежде сам не раз сталкивавшийся с восстанием Кенесары. Ныне ситуация была совершенно иная. Люди по-прежнему верили в него безгранично, следовали за ним безропотно, теряя своих близких одноаульцев, однородцев. Теперь они горько об этом переживали. Война с кыргызами требовала новых жертв. Никто не знал, когда все это завершится. И сам Кенесары начал сознавать, что, вероятно, начав бесперспективную борьбу с кыргызами, он поступил необдуманно. Один из авторов так передал чувство тревоги хана: “Кенесары ехал впереди. Его голова низко опускалась на грудь. Руки бессильно опустились на седла. Орлиный взор батыра бесцельно был устремлен вперед. Невеселые думы обуревали мятежную голову батыра, назойливая мысль, что он погибнет, не закончивший свои дела, больно сверлила его мозг...помимо воли вереницей проносились воспоминания о детстве, когда в нем зародилась мысль свергнуть цепи рабства и еще тогда он клялся небу отдать себя на батырство...” [42].

Расул Гамзатов, глубоко почитавший величие и мужество великого Шамиля, пишет в своей книге “Мой Дагестан”, что на сабле имама горели слова:. “Тот не храбрец, кто в бранном деле думает о последствиях” [43]. Но он никогда ничуть не сомневался в правоте своих действий. Было ли в его первоначальном плане намерение вторгнуться в Киргизию? Трудно судить. По некоторым данным последовавшие за ним аулы насчитывали около 20 ООО кибиток [44]. Как их защитить? Тем более они были рассредоточены на значительном расстоянии друг от друга. Обеспечение их безопасности потребовало выделения части сарбазов для их защиты. Преимуществом Кенесары оставалось 500, а в некоторых источниках 1500 ружей и наличие пушек [45]. Ш.Уалиханов писал, что ружья у кыргызов стали появляться “только после избиения Кенесары в виде дорогих украшений” [46].

Они также имели численное преимущество. Число кибиток, выступивших против Кенесары: Сарыбагыши - 10 000, Бугы - 15 000, Солто - 15 000, Саяк - 10 000, Шерики-6 000, Кусшы, Сару- 2 000. Всего около 50 000 кибиток, которые в среднем - 1 воин на юрту могли выставить не менее 50 000 воинов [47]. По архивным материалам число кыргызских воинов в районе Май Тобе, где должна была произойти главная битва, достигало до 100 ООО человек [48]. Киргизы, как и казахи, также прибегали к разным военным хитростям, которые они применяли во время войны с соседними странами, в т.ч. с казахами. “Уходя от преследования, они поджигали сухую степь предгорий, лишая неприятеля возможности настичь их. Для киргизов были характерны также фланговые охваты с заманиванием неприятеля в невыгодные для него условия” [49].

Такого рода тактическая задача была успешно решена в упомянутых военных действиях против войск Кенесары Касымова. Киргизы заманили их в невыгодную для них стоянку, постепенно отступая и вступая лишь в мелкие стычки; прибывшие войска из Иссык-кульской котловины Ормона Ниязбекова обошли лагерь Кенесары и вынудили их к поспешному отступлению [50] Об этом чуть ниже. Хотя военные действия происходили в апреле, в течение трех дней в горах прошел сильный буран [51], изрядно потрепавший, в первую очередь, не успевших адаптироваться к местным природным катаклизмам воинов Кенесары. Стало очевидным, решающая битва состоится в районе Май Тобе (местные называли касиетi тау - священная гора). Туда спешно стягивались все силы кыргызов, способных нести оружие. Наиболее боеспособным и стойким было ополчение, которое привел к месту битвы Ормон хан [52].

Огромное количество войск расположилось на небольшом пространстве Майлы Тобе: с северо-востока к нему примыкают горы Кеклик-Сенгир. Оттуда начинается равнина Кара-Коныз. Она разделяется на две части - Алмалысай и Сауылман. Кеклик-Сенгир находился в 4 км от Токмака. Май Тобе на левом берегу р. Шу, в версте от берега [53].

Начавшись со стычек между передовыми отрядами, битва длилась от 3 до 12 дней. Численный перевес оказался на стороне кыргызов - один к десяти. Дело даже не в численном преимуществе последних. Позиция хана оказалась неудачной. Его войска расположились в двух местах [54]. Хотя они были близки друг к другу, горная местность не могла позволить им содействовать друг с другом, в случае тактической целесообразности передислоцировать войска, снимать отдельные подразделения с одного участка с целью усилить позицию в другом месте, где казахам угрожала наибольшая опасность.

Воины Кенесары понимали, что эта битва - последняя из всех крупных, которые они пережили со времени начала антиколониальной войны. Уже в районе Май Тобе “они бились два-ли, три-ли дня стрелянием из ружья” [55]. На третий день кыргызы временно прекратили лобовые атаки, применив военную хитрость. Ормон хан приказал своим воинам боевым походом спускаться с горы по видимой казахам дороге, пустив побольше пыли. Спустившись вниз, они по ущелью возвращались назад и начинали походный марш сначала. Кенесары, как рассказывали впоследствии, был поражен многочисленностью войска Ормон хана, бесконечно в клубах пыли прибывавшего к нему [56].

По ночам кыргызский военачальник распорядился, чтобы каждый воин развел отдельный костер [57], чтобы подавить казахов мнимой многочисленностью войск своих противников. С целью усложнения положения казахов, лишить их воды, несколько рукавов р. Шу, которая протекала мимо позиции войск Кенесары, отвели в другую сторону [58]. Кыргызский историк Б. Джамгерчинов в свое время утверждал, что воинам Ормон хана удалось повернуть на левую сторону все русло р. Шу [59]. Самой трудной, неразрешимой проблемой оставался острый недостаток воды. Как утолить жажду? Возникли трудности в обеспечении воинов продуктами питания. За время пребывания в Семиречье и Кыргызстане из Среднего и Младшего жузов не было ни одного каравана с продовольствием. Все попытки в этом блокировались казачьими отрядами.

Перед превосходящими силами противника дрогнули отряды некоторых сардаров. Рустем Абулфаизов (по прозвищу Тентек торе) и Сыпатай батыр ночью вывели свои отряды из района военного конфликта, “предоставив (Ормон хану) по своему разумению поступать с Кенесарою” [60]. Положение хана стало еще более уязвимым. Султан Камбар Асланов в известном донесении Нюхалову извещал, что решающая битва произошла в полночь, и тогда войска казахского хана были разбиты [61]. Ахмет Кенесарин, в то время 15-летний свидетель тех кровавых событий, позднее писал, что битва происходила весь день с утра до ночи [62]. Хотя его рукопись подверглась литературной обработке Е. Т . Смирновым, последний однако не мог что-либо перепутать, что было связано с финалом этого побоища. “Утром люди видели, что они окружены кара-кыргызским войском в несколько рядов и протекавшие мимо холма (Май Тобе) ручьи ( а не реки), отведены в другую сторону”. Даже самые закаленные воины не могли продержаться так долго. Обессиленные отсутствием питьевой воды, испытывая жажду, голод, отразив бесчисленные атаки нападающих, силы которых все более умножались, казахи оказались перед дилеммой: либо сдаться на милость Ормон-хана, либо предпринять последнюю, отчаянную попытку разорвать плотное кольцо окружения и разрозненными группами пробиваться в Семиречье.

Утром рано хан собрал Кенес (совещание) для обсуждения плана спасения оставшихся в живых. Батыр Наурызбай предложил свой вариант выхода из создавшегося критического положения: взять 200 годных к тяжелому бою жигитов под предводительством военачальников Курмана и Агыбая, ударить “на строй каракыргызов”, пробить его. Кенесары с главными силами пройдет через открывшуюся брешь. Если вариант удастся осуществить, Наурызбай продолжит сражение [63].

Кенесары был не только полководцем, но и главным образом политическим руководителем. От отвечал не только за жизнь своего окружения, но и всех тех, кто в тот момент находился в горах Кеклик-Сенгир. Последняя речь хана была достойна его величия как политического вождя. “Раз мы пробьемся, мы уже побежим безостановочно. Если я сам, предводительствуя войском, обращусь в бегство, то уже я не смогу больше быть ханом народа...”. Двести, даже пятьсот отборных жигитов, вооруженных ружьями, никак не могли расстроить плотный строй жаждавших крови и страшной мести киргизов. Они были в решимости ценою огромных жертв не выпускать Кенесары из “замкнувшейся” вокруг него умно расставленной ловушки [64].

Может быть, именно здесь он произнес знаменитую фразу: “Я никогда не оставлю своего батырства и умру, совершив чудо храбрости” [65]. В ту злополучную ночь часть войск под командованием Сыпатая и Рустема отошла [66], обнажив фланги, а самое страшное в подобных случаях-сея страх, пораженческое настроение в рядах войск, готовившихся к последнему рывку.

Возражая Наурызбай батыру, Кенесары предложил свой план: заколоть и навьючить на 20 лошадей мяса. Отступать в направлении р. Шу; с одной стороны будет река, а на прочие три стороны их будет защищать отборный отряд в 500 ружей. Причем, хан советовал спешиться, идти с пиками на перевес “никто не может разбить пеших”, - убеждал он своих батыров [67].

Между тем, сражение продолжалось. Вдруг среди казахов распространилась ужасная весть: Кенесары в плену у кыргызов. Его схватил Калча бий [68]. Казахское войско было разбито “совершенно», только весьма немногое число людей спаслось бегством [69]. Битва настолько была упорной, что обе стороны теряли так много людей, что кровь лилась рекою (кан судай акты) [70]. Не выдержав все более нарастающего натиска кыргызов, изрядно потрепанные группы, видя бессмысленность сопротивления, пытались скорее покинуть поле битвы. Только отряд Агыбай батыра, пробив плотное кольцо окружения, отбросив наседающих кыргызов, вырвался из битвы [71].Отступавшие держали направление в сторону р.Или, пытаясь обойти сторожевые разъезды преследователей. Об этом, в частности, сообщал Нюхалову тот же султан Камбар. В плен попали кроме Наурызбая еще 10 султанов [72]. Как сообщалось в донесении бия Сары Алтаева в числе казненных, кроме Кенесары и Наурызбая были еще 19 султанов, не считая “бесчисленно побитых людей”. Тысячи сарбазов были захвачены в плен]. Эти сведения подтверждал в свое время известный исследователь А.Г. Серебренников [73].

В числе тех, кому удалось вырваться из этой мясорубки, был поэт-воин Нысамбай, который сочинил поэму “Кенесары и Наурызбай”:

Плачь горькими слезами, степь родная!

Поникни гордою головою, высокий ковыль,

Постигла нас, казаков (казахов), кручинушка

злая,

В сердце когтями впилась ужасная боль...

Погиб наш Агид и батыр могучий,

Рукою коварной в засаде сраженный...

Погиб Кенисара - точно бор дремучий,

Злым пожаром нещадно спаленный.

Меркните, звезды небесные...

Мог бы Кенесары избегнуть своей трагической участи, со своими аулами вернуться в степь Сары-Арки, обратившись к царю с просьбой о помиловании? Да, все эти варианты могли бы иметь реальную основу, если бы не одно обстоятельство. В таком случае, он должен был бы войти в противоречие со своими священными принципами - согласиться с уничтожением царизмом последних остатков ханской власти в управлении казахскими общинами, вступить в сговор с царизмом, предать забвению те жертвы, которые он понес в этой трудной борьбе. Аллаху угодно было, чтобы его кости остались на чужой земле.