Страница - 9

§3. КАЗНЬ КЕНЕСАРЫ

Со времени гибели Кенесары прошло почти 155 лет. До сих пор не утихают споры о месте гибели и обстоятельствах его казни. Многие исследователи XIX в. и советского времени придерживались линии, что казнили и похоронили его останки на месте гибели. Многие исследователи, да и представители общественности, настолько были убеждены в его захоронении именно в том месте, где произошла последняя битва хана, что в 1992 г. это послужило причиной проведения археологических раскопок в районе Май Тобе — Кеклик-Сенгир. Однако документально еще не доказано конкретное место захоронения тела хана. Безрезультатно закончились археологические работы, произведенные по инициативе института истории, этнологии им. Ш.Ш Уалиханова АН РК осенью 1992 года. В них участвовали и историки, и археологи АН Кыргызстана. Как и следовало ожидать, попытка не удалась. Да и удастся ли когда-нибудь найти останки великого хана ввиду массы захоронения в одном месте казненных 19 султанов? Тем более, что почти все султаны были обезглавлены.

А потому с самого начала следует оговорить, что найти тело без головы задача одна из сложнейших. Ведь особенно его близкое окружение, угодившее в плен, первоначально было отвезено в одну из ставок Ормон хана. Затем его еще живым передали в руки манапу Жантаю. Документально подтвержден факт, что несколько дней его продолжали держать закованным в цепи в одном из аулов Жантая Карабекова.

Таким образом, начиная наш рассказ об обстоятельствах казни Кенесары, следует отметить, что данные, в т.ч. архивные, в которых мы выявляли сведения на сей счет, по крупицам восстанавливали детали этого трагического события, упорно молчат о месте казни. Итак, приходится констатировать — место умерщвления Кенесары до сих пор не удается выяснить конкретно.

Хан Кенесары оказался в плену. Могли ли манапы оставить его в живых? Чтобы продлить его мучения, они таскали его по кыргызским аулам, совершая над ним издевательства, как, например, поступил в свое время узбекский полководец Темир, возя в железной клетке своего пленника Баязита Молниеносного. Имел ли какие-либо беседы со своим славным пленником Ормон хан? Ни архивные источники или какие-либо рукописные материалы по этому поводу не содержат никаких упоминаний. Доподлинно известно, что прежде чем предать мучительной казни, его подвергали нечеловеческим истязаниям. Это подтверждают многие авторы. Сначала казни подверглись рядовые султаны, которых “живыми варили в котле” [1]. Видимо, это соответствует истине. Султан Камбар Асланов, который первым сообщил сотнику Нюхалову о “совершенном” поражении Кенесары и удостоверял, что “это известие мое справедливо”. Оно было написано им собственной рукою с приложением тамги [2]. Некоторым “отрезывали сперва руки и после умерщвляли” [3]. О “зверском убийстве” пленных казахов “хищным народом — дикокаменными киргизами” в свое время писал и Ш. Уалиханов [4], которого трудно заподозрить в какой-либо симпатии к Кенесары, хотя, как правнук Абылая, он приходился родственником не только Кене хану, но и многим другим султанам, окончившим жизнь на плахе в Тянь-Шанских горах. Впрочем, нелишне повторить, что именно Ш. Уалиханов одним из первых охарактеризовал Кенесары “мятежником, бесчинствовавшим в степи” [5].

Однако Кенесары как казахский хан, признанный, по крайней мере, населением Младшего и Среднего жузов, политический вождь, не мог быть наказанным как обычный пленник. Судьба его зависела от милости кыргызского предводителя Ормон хана, который, как писал об этом М. Венюков, при своей юрте возил виселицу [6]. Во время битвы Ормон хан и Кенесары не встречались. Судя по донесению другого главного манапа Жантая Карабекова, “Урман его не видел. Справедливо это потому, что остался позади мятежника...” [7]. Но у Орvона ненависть к хану была настолько сильна, что он просил других кыргызских родоначальников, не устраивая с ним встречи, обезглавить его.

Казнь хана свершилась в ауле киргиза Жамбы. По одной версии голову ему отрубил Калыгул Алибеков; по другой — брат погибших в 1846 г. Ормонбека и Султанбека -Тайсара [8]. По данным известного кыргызского историка Т. Кенесариева ханскую голову отсек Кожобек Таштамбе-ков [9]. Архивные же источники называют другого — бия Чижим. В одном фрагменте документа он упомянут как один из соучастников убийства хана, снесший ему голову

[10]. В том, что хану отсекли голову после долгого глумления над ним, нет сомнений [11].

В кыргызских материалах содержится следующий рассказ о том, как поступили с его головой. Одна из пожилых женщин, у которой несколько сыновей погибли в войне с Кенесары, услышав, что казахский хан будет обезглавлен, испросила разрешения сварить его голову, отделив мясо (куйка) от черепа. Рассказывали, что через некоторое время она потеряла рассудок [12]. Н.Я Маев в своих путевых заметках также говорит, что хана живым сварили в котле [13].

Страшная весть о “разбитии” Кенесары и “совершенном его поражении” быстро распространилась по всем казахским жузам, среднеазиатским ханствам. “Волею всевышнего бога и повелению белого царя… враг Ваш Кенисара умер… ” [14]. Это выдержка из письма султана Камбара Асланова явилась первой информацией, извещавшей русские власти о постигшем Кенесары несчастье. “Кенисаринцы раздробились, разбежались во все стороны, кому куда попало твердил султан [15]. Из семи тысяч сарбазов мало кто уцелел [16]. Хотя казахи “тщательно скрывали” происшедшее, однако вскоре вся степь заговорила об этом. Дней через 5 в урочище Кара-Камау с небольшим числом людей прискакал сын хана Жапар и подтвердил известие о поражении, приказав незамедлительно откочевать нар. Шу, оттуда перебраться в Таласскую долину [17]. Очевидно, Жапар еще не знал о гибели отца и некоторых братьев, близких, тысячи сарбазов. Еще месяц его небольшой отряд стоял в ожидании последних “вестей” о своем отце. Но не получив такового, скорым ходом двинулся далее в сторону каратауских гор за р. Шу [18].

Вся степь покрылась трауром. Нет более Кенесары. Пройдет еще некоторое время, пока Нысамбай и другие сподвижники хана, оторвавшись от преследователей, достигнут родных степных просторов, укрывших своих славных воинов.

Камни рыдайте! Потухни заря!

Рухните, гордые скалы отвесные!

Смолкни веселая песня ручья!

Нет Кенесары, посланника неба -

Мертвый он… теперь поруганье

Над трупом свершают алхеды.

Стихни, ветер свободный!

Свои песни забудьте акыны...

Слышится плачь и тишь надгробный,

Степь потеряла лучшего сына.

Так с грустью и печалью «извещала двуструнная домбра Нысамбая.

О гибели хана среди кочевников впоследствии разошлось множество рассказов и легенд. Одну из таких притчей записал известный исследователь XIX в. А.И. Добросмыслов: “Прежде чем предать его мучительной смерти, кыргызы в течение сорока ночей клали с ним лучших красивых девушек в надежде получить от него таким путем не уступающих по дикой отваге, хотя их злейшему врагу их богатырю Кенисары Касимову. Кенисара будто бы не пожелал иметь сношений ни с одной из девиц, и таким образом, каракиргизам не удалось приобрести его потомков...” [19]. Затем его предали самой позорной и мучительной смерти. Кыргызские женщины живого потрошили его тело, как барана, потом изрезали на мелкие куски [20].

До того, как голову хана доставили в Омск, некоторое время она продолжала находиться у кыргызских манапов. В течение месяца голову Кенесары возили по аулам и отдавали на поругание озверевшей толпе. Однако многие из сохранившихся в изданиях минувшей эпохи сведений по этому поводу носили легендарный характер, хотя элементы реальности в них непременно присутствовали.

Приведем один из таких эпизодов. “Долина Терекли (Теректы). Посреди долины поставлена богато убранная коврами и вышитыми кошмами кибитка (киргизского) Агида. К тундуку (тунлук) ее прикреплен высокий тонкий шест, на свободном конце которого торчала голова батыра Кенисары"… Она была выставлена специально, чтобы совершенствовать боевое искусство по меткости стрельбы, проверяя свои навыки ориентира на мишень. “… джигиты, гарцуя на своих быстроногих аргамаках, с наскоку ударяли нагайками по шесту и плевали по направлению головы, причем, каждый раз слышался злобный смех толпы..[21].

Стойкость и невероятная выдержка Кенесары, которую он проявил в момент телесных мучений еще до казни, поразили его врагов. Впоследствии народ создал замечательные по духу легенды, появившиеся в печати в конце XIX в. Вот одна из них. Фрагменты ее в советское время нашли отражение в известной монографии Е.Б. Бекмаханова. Мы предлагаем нашим читателям полный текст одной из них. О Кенесары (в том же номере — легенда о казни Наурызбай батыра). “Первым вывели на казнь Кенисару. Взглянул он тогда на собравшийся народ, на далекие горы, на высокое небо, откуда лишь ласковые лучи веселого солнца — взглянул кругом себя и запел песню. Долго длилась его песня средь собравшейся толпы и словам его она долго вникала, не имея ни сил, ни желания оторваться от властных слов его песни, что западало в душу каждого, кто слушал их. И в песне своей вспомнил он всю свою жизнь в родных и привольных степях, в кругу родного аула, вспомнил про свои славные молодецкие подвиги, про свои разбойничьи набеги и грабежи, вспомнил про жертвы замученных или про мучения, что придумывал он им, и затосковало его сердце, заговорила в нем совесть, стала она его терзать и пред собравшейся толпою поведал он про свои грехи, уговаривая всех стоявших перед ним не гневить Великого кудая (бога), так как он его прогневал, чтоб не заслужил ни за свои грехи такой же тяжкой кары, что теперь постигла его. Кончил свою песнь. Палач приступил к делу. Привычной рукой, длинным ножом одним взмахом руки распорол он Кенесары живот. Внутренности вывалились, и Кенисара замертво упал, испустив последнее дыхание. Враги взяли его труп и долго над ним издевались. Затем, распоров ему грудь, вынули они сердце его и с благоговением отступились от него. Сердце Кенисары, как гласит о том предание, все было покрыто густыми волосами, а сердце такое бывает лишь только у храбрых людей” [22].

Примерно такого же содержания притча о гибели брата хана Наурызбая, которого все ласково называли — Науан. Его имя наряду с именами множества славных сардаров навечно осталось в памяти народной и не случайно и в момент восстания и после их гибели в Тянь-шанских горах братьев ставили в один ряд Кенесары-Наурызбай. Поэт, воин Нысамбай назвал свою поэму их именами.

Ахмет Кенесарин своего старшего брата Наурызбая называл самым значительным из сподвижников хана [23]. Его связывала с ханом не только и не столько кровнородственное ханское происхождение. Их сближало стремление вернуть народу независимость, которую казахи имели при Абылай хане. Наурызбай был предан Кенесары и как своему старшему брату, хотя они родились от разных жен хана. Наурызбай постоянно восхищался им, его твердостью, умом, прозорливостью. Он не мыслил своей жизни без Кенесары. Рассказывали, “когда битва была проиграна и Наурызбаю советовали спасти свою жизнь бегством, что хана уже не вызволить из плена, Наурызбай, воскликнул: “Либо, сражаясь, спасу брата, либо с ним погибну вместе” [24].

Как сложилась судьба сестры Кенесары, султанши Бопай? Она также всегда плечом к плечу сражалась с ханом, сопровождая его во многих походах. Не хуже мужчин переносила все тяготы походной жизни, восхищаясь братом, безгранично верила его делу. Ее нежное, чувствительное сердце подсказывало — пока не поздно уговорить брата — хана от похода на кыргызскую землю. “Откажитесь от нападения на кыргыз”,- пыталась она удержать Кенесары от пагубных последствий, уже начавшихся налетов на кыргызов [25].

Хан, как-то чувствовал себя виноватым в том, что Бопай не успела устроить свою личную жизнь. Десять лет на коне, с саблей в руках, она не знала усталости, пока судьба благосклонно относилась к ней. Но время проходило неумолимо, быстрее, чем она предполагала. Конца войне не было видно. И только последняя битва с кыргызами положила конец бесчисленным ее разъездам, походной жизни. Рассказывали, что перед казнью Жантай Карабеков спросил у хана, есть ли у него мечта? «Да, — ответил хан мужественно. Не успел объединить силы казахов и кыргыз для борьбы с царизмом на берегах рек Едил (Волга) и Жайык (Орал);, ханская казна в районе Улытауских гор осталась нераскрытой; третья — не успел или не смог устроить личную жизнь своей сестры — выдать замуж. — Тогда ты можешь унести свои мечты в могилу, — ответил жаждущий кровавой развязки кыргызский манап [26].

Многие видели главную причину трагического исхода столь удачно начавшейся и продолжавшейся победоносной антиколониальной войны в том, что он покинул степные просторы Среднего и Младшего жузов. В этом, как многие поэты-импровизаторы утверждали, кроились основные мотивы его неудач. Такого мнения придерживался и жыршы-поэт Доскожа, по мнению А.И. Добросмыслова, родственник Кенесары [27].

О хан! Летовавший,

Не будучи ни от такого зависимый,

На реках Идиля и Исиля,

Гонявший табуны тысячу за тысячей,

Подобно дереву, растущему на болоте ...

Теперь по уходу с этой стоянки

Ты лишился ума и хитрости...

Таким образом, казнь хана произошла с неслыханной жестокостью. Кыргызы как победители применили в отношении казахского хана самые беспощадные меры, невзирая на то, что Кенесары являлся общепризнанным легитимным правителем соседнего тюркского владения. Если в некоторой степени все же в отношении крайней жестокости победителей можно было найти какое-то оправдание, то это можно было бы применить и в отношении ханской судьбы. Вспомним, как он неоднократно обращался с мирными предложениями. Вряд ли кто-либо из исследователей может отрицать готовность хана к компромиссу. Конечно, известное оправдание его жестокости в отношении кыргызов, порожденной как акт противодействия отказу местных манапов, можно было бы объяснить, по сути, наличием актов устрашения с его стороны.

Спустя более полутора веков после казни хана и его близких сподвижников, нам, потомкам, и легко, и сложно судить об этом. Легко ввиду удаленности тех трагических моментов от нашей эпохи. Сложно, любая попытка обелить одну, очернить другую сторону может повлечь за собой некоторые нюансы болезненности в восприятии трагических и без того противоречивых аспектов финала этой борьбы. Но отмалчиваться по сему случаю, отмахнуться от правды, как эти события складывались, обострялись и имели весьма печальный конец, мы также не вправе. Лучше горькая правда, чем гнусная ложь.