Страница - 40

3.4. "Смутное время" в истории жизни института философии и права

Говоря об истории преуспевания философской и правовой наук в Казахстане, что в большей степени связано с деятельностью Инсти­тута философии и права Академии наук Казахской ССР на рубеже 50-60-х годов прошлого века, нельзя не вспомнить и не сказать «о смутном времени», неожиданно наступившем в жизни института и прозванным «провальным периодом» в его истории. Это произош­ло в самом конце 60-х - начале 70-х годов. Как нередко случается в странах с авторитарным режимом, а еще больше в коммунистичес­ко-советских республиках, перетасовка номенклатурных кадров по принципу подбора по степени их угодливости и личной преданности первому руководителю и его приближенным является обычным и привычным явлением. Мне лично пришлось испытать это. Находясь на отдыхе в одном из санаториев близ Алма-Аты, из вторых рук мне стало известно, что по директиве свыше, а точнее, решением ЦК Компартии Казахстана, распоряжавшегося кадровой политикой, на мое место директором Института философии и права уже назначен бывший заведующий отделом науки и вузов ЦК Компартии Казах­стана Токтагали Жангельдин, кандидат философских наук. Перед этим непродолжительное время он работал моим заместителем по направлению и назначению ЦК Компартии республики, что я при­нял кақ его понижение и пытался создать ему самые благоприятные условия для адаптации в институте и в области науки. Тем более его ко мне и мои к нему отношение, когда он находился в партийном руководстве, как будто были нормальные. В институте в это время работали его друзья по учебе в Академии общественных наук, рес­публиканских партийных организациях - кандидаты философских наук Т.Д. Жумагазин, А. Жаймурзин, к которым я питал искреннее уважение за честность, принципиальность и которые пользовались большим авторитетом в коллективе.

Эту весть, хотя об этом никто из руководства Академии наук (президент Ж.Е. Есенов, вице-президент А.Н. Нусупбеков) меня не поставил в известность, я воспринял совершенно спокойно и нор­мально. Это было в моем стиле. В течение более чем 11 лет я за­нимал должность директора института - время предостаточное да одного руководителя, тем более что не такую должность я занимал раньше. В возрасте 23 лет во время Великой Отечественной войны я командовал минометным полком (официально в должности замести­теля командира полка по строевой части - июнь 1944 г. - июнь 1945 г.), исполнял обязанности заместителя командира 66-й механизиро­ванной бригады по артиллерии в составе 5-й танковой армии (март - апрель 1945 г.). Перед демобилизацией из Советской армии в 1946 г. являлся начальником штаба артиллерийского полка, а на граждан­ке, перед поступлением в аспирантуру, в 1948 г. занимал должность следователя по важнейшим делам при прокуратуре Казахской ССР. Да, и директором института работал не первый раз. Так что мое ос­вобождение с должности директора Института философии и права я воспринял совершенно спокойно, как естественный процесс. Как выяснилось позже, мое освобождение всецело было связано с гневом весьма влияющей на мужа жены руководителя Компартии респуб­лики за то, что я как директор Института приложил немало усилий, чтобы принять в аспирантуру с прикомандированием в Москву в Институт философии Академии наук ССР Кунаеву Раису Динмуха- медовну, внебрачную дочь ее мужа. Тогда я по наивности полагал, что она не вмешивается в кадровую политику мужа - Д.А. Кунаева, первого секретаря ЦК Компартии республики. Оказывается, все на­оборот, об этом знали многие ответработники.

Хотя я готов был примириться и уже внутренне примирился со своим освобождением с поста директора института, все же во всем этом деле было что-то неладное, ненормальное. Только по истечении трех дней после состоявшегося в ЦК КПК решения о моем освобож­дении и назначении другого директором института вице-президент Академии наук А. Нусупбеков полуофициально поставил меня об этом в известность. А президент Академии наук Ш. Есенов не сделал и этого жеста. Между тем новый директор Т. Жангельдин, не дожи­даясь вызова нас обоих в руководство Академии, бесцеремонно, в мое отсутствие, занял кабинет директора, ссылаясь на состоявшее партийное решение. Какая-то была бездуховная спешка.

Я вынужден был собирать бумаги из рабочего кабинета на глазах нового директора. Он поступил как «лесной партизан» (служил во время войны в партизанских отрядах). Только 11 сентября 1969 г., по истечении 5-6 дней, вице-президент сообщил коллективу о том, что Т. Жангельдин назначается и. о. директора института с последу­ющим утверждением на общем собрании Отделения общественных наук. Освобожденный должен освободиться от всякой посторонней мысли и как член партии я должен принять решение вышестоящих партийных органов как должное. По наивности надеялся, что смена руководства института не повлияет отрицательно на творческую жизнь коллектива, собирался помочь и поддержать нового директо­ра. Ведь у меня был свой отдел теории и истории государства и пра­ва, которым руководил почти 20 лет. Однако события в институте стали развиваться совершенно в другом направлении - в худшем. Новый директор института Т. Жангельдин беспочвенно полагал, что ему будет нелегко работать со «старыми» кадрами, или, следуя своему стилю работы как партийного босса, первым делом откры­то стал формировать «свою команду» по признакам землячества и преданности, путем обещания посулов и благ - командировок, премий, повышения по должности - тем, кто, по его выражению, поддерживал его «новый курс», непонятный ему самому. Из отры­вочных его высказываний можно было заключить, что его «новый курс» заключался в пересмотре сложившихся научных направле­ний, а именно теории познания и диалектической логики, ставших приоритетными в институте, и в замене их марксистско-ленинской философией и историческим материализмом. Поскольку это было непросто, он стал на путь открытого преследования тех, кто пытался выступить с замечаниями, тем более с критикой его действий. Почти все ведущие научные сотрудники, за исключением отдельных, и что важно - большинство членов партии коммунистов выразили откры­тое недовольство.

Новый директор института Т. Жангельдин был достаточно опы­тен, прямолинеен в выдвижении лживых обвинений по адресу своих противников, в использовании своей власти в заманивании работни­ков, в то же время слаб по разумению, неразборчив в выборе способов в достижении своей корыстной цели. В каждом коллективе найдутся люди, для которых личная выгода и желание быть ближе к власти стоят на первом плане. Так было и в Институте философии и права. Он не упустил возможности использования и оживления чувства землячества (сам был из Семипалатинской области) как одного из критериев оценки и подбора кадров. Еще одной особенностью ис­кусства «временного директора» института было то, что постоянное нагнетание и обострение обстановки в коллективе, слежки и гонения «неусмиренных» ученых, считалось условием демонстрации силы и усиления своего влияния. Не менее изощренными были другие его методы. Создание нерабочей обстановки, оскорбляющих условий для тех ученых, особенно ведущих, которых он хотел изолировать и вынудить их быть лояльными к его действиям или заставить, чтобы они добровольно ушли из института. Интересы науки для него вовсе не были интересны.

Жесткий удар гонений со стороны руководства института первым из ведущих научных сотрудников испытал Жабайхан Мубаракович Абдильдин, доктор философских наук, весьма талантливый молодой исследователь (36 лет), руководитель отдела теории познания. Он к тому времени уже был автором двух крупных монографических исследований; «Проблемы логики и диалектики познания», Алма- Ата, 1963; «Проблема начала в теоретическом познании», Алма-Ата, 1967. Он был инициатором и организатором впервые созванного в СССР Всесоюзного симпозиума по диалектической логике в Алма- Ате в 1968 году. В отместку за то, что Ж.М. Абдильдин был в числе его критиков, Т. Жангельдин развернул против него, как сказано в одном документе, «отчаянную кампанию» и сначала добился своего: в 1970 - 1971 гг. Ж. Абдильдина не избрали в члены-корреспонденты Академии наук, хотя было выделено место персонально для него; не наградили его массовой юбилейной медалью к 100-летию В.И. Ленина, поскольку не был включен дирекцией института в список награждаемых лиц; не получил Ж. Абдильдин и юбилейную гра­моту АН КазССР к ее 25-летию (он ее получил позже по специаль­ному ходатайству партбюро института). Наиболее тяжелым для Ж. Абдильдина как крупного и признанного к тому времени ученого было объявление дирекцией института исследовательской тематики отдела, которым он руководил, неактуальной. Новый директор ис­пользовал против него в качестве обвинительного довода старую «басню», получившую новое распространение к середине 60-х годов в отделе науки и вуза, которым он тогда руководил, о том, что якобы в Институте философии и права рассматриваются и исследуются больше наследия Гегеля и Канта, чем наследия Маркса и Ленина, и тем самым молодые ученые-философы института якобы отходят от идеологической установки Компартии. Я еще тогда, полагая, что об этой установке мог не знать секретарь ЦК КПК по идеологии просил аудиенцию у него как видного философа. Он меня успокоил, сказав, что эти разговоры исходят из-за непонимания сути и проблем фило­софской науки.

Был и другой нерадостный случай, связанный с подготовкой к созыву первого в истории СССР симпозиума по диалектической ло­гике в Алма-Ате, инициатором которого был Институт философии и права, в частности Ж.М. Абдильдин, заведующий отделом. Симпо­зиум было намечено провести в 1968 году, и когда об этом я поставил в известность курирующего инструктора отдела науки и вузов ЦК Компартии республики, что было моей обязанностью как директора идеологического института, он замялся и проговорил, что руководс­тво отделом знает об этом и нет единогласного одобрения. На мой вопросе том, каковы мотивы «неодобрения», он дал понять, что су­ществует сомнение, насколько симпозиум по такой тематике идео­логически выдержан и сможет ли институт провести его, и вообще, насколько сегодня актуальна такая абстрактная философская логика - теория познания для Казахстана. Кажется, тогда нам удалось убе­дить ответработников отдела ЦК КПК в том, что ученые-философы института выросли до уровня серьезных исследователей союзного масштаба и что наставники в Институте философии Академии наук СССР вполне одобряют созыв такого симпозиума в Алма-Ате и го­товы принять в нем участие. Об этих состоявшихся в директивных партийных органах разговорах я в свое время ставил в известность Ж.М. Абдильдина, руководившего отделом диалектической логики, и мы решили не ослаблять исследований в области теории познания и диалектической логики. Наши планы в этой части нашли полное одобрение и поддержку со стороны выдающихся философов Москвы, Ленинграда и Украины, которые пользовались достаточным автори­тетом в ЦК КПСС. Впоследствии такая исследовательская позиция Института философии и права оказалась оправданной и плодотвор­ной в научном плане.

Другой основной мишенью для расправы новый директор избрал меня, хотя я, как бы трудно ни было видеть его «стихию» самоуправс­тва в сложившейся ситуации, старался занять нейтральную позицию и находиться как бы в стороне, чтобы избежать обвинений. Но он, ви­димо, считал, что в нарастании возмущения большинства научных сотрудников института и их открытых выступлений против курса нового директора якобы виновен я, и мое присутствие в коллективе его не устраивало. Он предпринял ряд мер, чтобы опорочить меня и заставить оставить коллектив. Дело дошло до того, что простой плакат на доске объявлений о том, что коллектив поздравляет академика С. Зиманова с юбилеем - с 50-летием (февраль 1971 г.), тут же заместителем директора института демонстративно был снят с доски и разорван.

Этот период в истории Института философии права Национальной академии наук Казахской ССР, прозванный «смутное время», не час­тный единичный факт, о котором можно было бы не распространять­ся. Он - детище авторитарно-партийного режима, где все дозволено «активистам» этого режима. А коллектив института - это частица народа. Взаимоотношения между ними отражают реальные процес­сы, повторяющиеся в разное время и в разных условиях. Поэтому не излишне уделить этому вопросу некоторое внимание, тем более в нем зациклены и проходят судьбы ученых. О сложившейся ситуации в Институте философии и права Академии наук Казахской ССР сви­детельствуют следующие документы:

4 ноября 1969 года, т. е. спустя неполных два месяца после смены руководства института, состоялось общее собрание членов партийной организации института. Формально оно было посвящено обсуждению Постановления X Пленума райкома Компартии Казахс­тана «О работе партийных организаций научных учреждений по вы­полнению решений XXIII съезда партии и Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР о повышении эффективности научных исследований». У меня в личном архиве сохранилась копия прото­кола собрания на 35 страницах, заверенная секретарем парторгани­зации Г. Акмамбетовым. На собрании коммунистов присутствовало из 60 членов партии 45, а также инструктор Фрунзенского райкома партии Алма-Аты. Собрание проходило активно и бурно. На нем вы­ступил 21 человек. Я сознательно не выступал, а Т. Жангельдин вы­ступал дважды. Значившийся в повестке дня партийный документ обсуждался в основном в контексте сложившейся обстановки в ин­ституте и оценки деятельности нового стиля работы его директора. Ораторы разделились на две группы. Одна, представлявшая явное большинство, критически относилась к назначению Т. Жангельдина директором института и к его стилю руководства. Другая, неболь­шая, числившаяся в «команде» нового директора, ограничивалась ссылкой на руководящую волю вышестоящих партийных органов, назначивших нового директора, которую следует первичной партий­ной организации и коммунистам принять к исполнению.

Вот характер критических выступлений. Излагаю их, как в про­токоле: Н.Б. Мухитдинов, доктор юридических наук, старший науч­ный сотрудник: «...эффективности нашей работы мешает то, что до сих пор не решен вопрос о руководстве нашего института, а Жангельдин только исполняющий обязанности». В.А. Ким, зав. отделом, доктор юридических наук: «Институт в своей деятельности достиг серьезных успехов, которые признаются научной и широкой обще­ственностью. В этом деле есть заслуги всего коллектива, партийной организаций и самого тов. С.З. Зиманова Поэтому я лично считаю, что освобождение его было не совсем понятно мотивированным, хотя я в своих поступках не буду допускать того, что противоречило бы решению вышестоящего органа». Ж.М. Абдильдин, зав. отделом, доктор философских наук: «... нас беспокоит то, что в последнее вре­мя идут какие-то разговоры о научных направлениях, негласно рас­пространяются какие-то сплетни о диалектической логике. К сожа­лению, начало такому разговору положил тов. Жангельдин в своем известном выступлении на ученом совете... Товарищи, руководитель института, как я понимаю, должен глубоко болеть за институт. Он должен дорожить именем коллектива, настойчиво защищать интере­сы коллектива, отдела. В этом отношении тов. Жангельдин также проявляет некоторую инертность». А. Джанмурзин, кандидат фило­софских наук, зав. кафедрой философии (ранее работал секретарем обкома партии по идеологии): «В усилении трений между отдельны­ми научными работниками повинен тов. Жангельдин. Вот некоторые штрихи. Не так давно он нам объявил, что тов. Касымжанов утверж­ден руководителем философской секции ученого совета на место доктора наук Югая, а его заместителем - тов. Сужиков вместо тов. Джумагазина... но простая человеческая этика требует поговорить с ними (т. е. с освобожденными) по этому вопросу, чего директор не сделал. Такой метод тов. Жангельдина, конечно, нас сразу насто­рожил, будут ли вообще в дальнейшем соблюдены элементарные порядки, которые были у нас раньше.... Другой вопрос связан с Днем философов, где отдельные товарищи обвинили друг друга в чем только могли, в чем дело? Дело опять-таки идет от тов. Жангельдина. Я хочу сказать: тов. Жангельдин очень вспыльчивый, нервозный и необъективен в отношении к подчиненным. Это ведь очень серьез­ный недостаток, он не может обеспечить консолидации коллектива». Е. Баянов, старший научный сотрудник, кандидат юридических наук: «Нынешнее состояние нашего коллектива беспокоит каждого честного коммуниста и научного сотрудника института. За послед­ние два месяца, после освобождения тов. Зиманова от должности директора, сложилась такая обстановка, что мы, прежние друзья, опасаемся друг с другом говорить, появилось недоверие между со­бой. Если мы раньше за любую задачу брались дружно и имели оп­ределенные успехи, то теперь в таких условиях трудно заверить, что мы сможем обеспечить эффективность научных исследований... Ду­маю, некоторая вина во всем этом ложится на Т. Жангельдина. Од­нажды он поймал меня в коридоре и громогласно, сердитым тоном начал меня упрекать в том, что якобы я заставлял лаборанта подпи­сать письмо в ЦК КПК по поводу освобождения Зиманова. Он угро­жал мне. Жангельдин такие неправильные методы применяет не только по отношению ко мне, оказывается, и с другими сотрудника­ми он нетерпелив, нервный, горячий и поэтому не пользуется ни­каким моральным, научным авторитетом. Я знаю его и Зиманова с 1950 года, если сравнить их, то Зиманов лично написал несколько крупных работ, а у Жангельдина нет ни одной работы по своей спе­циальности». К. Нурланова, кандидат философских наук, младший научный сотрудник: «Я относительно недавно работаю здесь, в инс­титуте, но счастлива была, что попала в здоровый, крепкий, спаян­ный коллектив, где царило глубокое взаимное уважение друг к другу и всеобщее преклонение перед Салыком Зимановичем Зимановым. Ведь от того, как руководитель относится к сотрудникам, как забо­тится об их творческом росте, как пестует их, зависит все. И в этом смысле Салык Зиманович сделал все возможное, чтобы разбудить в душе каждого то, что еще не находило выхода, окрылить того, кто уже оперился, поддержать того, кто поднимался. И для нас имеет огромное моральное воспитательное значение, что мы, молодые уче­ные и коммунисты, имели перед глазами пример человека, сочетаю­щего в себе великий гражданский темперамент, крупный талант ученого нравственной высоты, работающего с огромной отдачей делу. Для нас, молодых, было огромной радостью видеть перед собой такого человека и в меру своих сил быть похожим на него. И то, что случилось, для нас особенно больно и непонятно». А.Е. Еренов, док­тор юридических наук, зав. отделом: «Ряд выступавших до меня ком­мунистов выразили свою озабоченность тем, что в институте созда­лась ненормальная обстановка в связи с освобождением академика С.З. Зиманова с поста директора. Я согласен с тем, что тов. Жангель­дин не справляется с возложенными на него обязанностями времен­ного руководителя. Не говоря о том, что он не имеет авторитета перед коллективом как научный работник, он имеет серьезные изъяны в личном характере, почти отсутствует лояльность к научным кадрам, невыдержан, частые окрики, доходящие до оскорбления людей. Вот примеры. Недавно при людях накричал на секретаря партбюро тов. Г. Акмамбетова: «Пиши заявление об уходе с должности старшего научного сотрудника, сегодня же издам приказ об увольнении». Во время перерыва он набросился на т. Ж. Абдильдина «за критику в свой адрес. Когда же тов. Зиманов, находясь рядом с ним, предложил ему успокоиться, набросился на него со словами, граничащими с ок­риком. Часто достается с его стороны обслуживающему аппарату». Т. Жумагазин, кандидат философских наук, зав. отделом (раньше работал зам. завотделом ЦК Компартии Казахстана): «В последние месяцы в институте создалось ненормальное положение. Отношения между учеными, особенно средних по возрасту, портятся. Это очень больно. Этого нельзя допускать. В недавнем прошлом в институте была нормальная творческая обстановка. За свой коллектив, за свой институт каждый из нас был горд, и было чем гордиться. Здесь вы­ступил тов. Жангельдин и божился, что ничего не знает, ни в чем не виноват. А тов. Жангельдина я знаю давно, были хорошими товари­щами. Я ему скажу в лицо, что во всех этих делах виновен он. Как недавно выяснилось, он постоянно бывал в ЦК и носил туда необъек­тивные информации об институте, о Зиманове, вел себя нечестно. И вот результат». Сайко, младший научный сотрудник: «Мне очень нравилась обстановка, которая была в институте два месяца назад, живой обмен мнениями, дружелюбие, определившиеся научные на­правления, споры. А теперь все мы чувствуем, что происходят очень неприятные изменения, которые могут оказаться необратимыми, ждем дальнейших перемен к худшему. Причины снятия тов. Зимано­ва непонятны, и последствия этого для всех работников института, в том числе и для младших научных сотрудников, весьма неблагопри­ятные». Т. Даутов, кандидат философских наук, старший научный сотрудник: «Здесь некоторые из выступающих говорили о том, что вопрос о руководстве института не имеет прямого отношения к повес­тке дня. Это совершенно неправильно. И вот почему. Насколько эф­фективно работает институт, в значительной степени зависит от уровня руководства творческими группами, отделами, коллективом в целом. Вопрос об эффективности - это вопрос об уровне квалифи­кации руководства, о стиле и методах руководства, о создании нор­мальных условий для работы каждого. Вот уже в течение двух меся­цев в институте нарушена нормальная обстановка. Этого никто не отрицает. Но никто не пытается серьезно выяснить причины этого. Я работаю в институте шесть лет. Я никогда не думал о том, чтобы перейти на другую работу, более высокооплачиваемую, только из-за коллектива, из-за того, что здесь есть все условия для работы, кол­лектив действительно здоровый, дружный. Но за последнее время работать стало трудно, создалась обстановка взаимного недоверия, нервозности, кулуарных разговоров. В процессе работы в научном коллективе у тов. Жангельдина проявились такие его личные качес­тва, как грубость, высокомерие. Он вызывал меня и Нысанбаева и угрожал выговором, буквально терроризировал за то, что мы напи­сали информацию в журнал «Вопросы философии». Я сказал ему, что если он будет кричать на меня, то не буду разговаривать, я не могу работать, когда мне угрожают. Его высокомерие проявляется в том, что он заявляет: «Я находился на более ответственной работе и с вами как-нибудь справлюсь». М. Исмагулов, младший научный сотрудник: «Я работаю в институте 13 лет, а в партии - 23 года. Я не видел, чтобы был у нас зажим критики. Вот на данном собрании тов. Жангельдин перебивает всех выступающих, не дает возможность выступающим коммунистам высказать свои мысли... А там сидящие на задних креслах два-три товарища кричат, имею в виду Касымжа- нова, Сапаргалиева и других, также перебивают выступающих, как будто бы они присутствуют не на партийном собрании, а находятся на галерке в театре. Это недостойное поведение, чего я до этого ни на одном нашем партийном собрании не замечал». С. Байсалов, доктор юридических наук, старший научный сотрудник: «Меня, как и всех нас, сидящих здесь, в этом зале очень и очень волнует то, что проис­ходит у нас за последние два месяца в связи с освобождением Зима- нова с поста директора института. Меня также глубоко волнует и далеко не устраивает ход сегодняшнего нашего собрания, поведение некоторых товарищей, в частности Г. Сапаргалиева, А. Касымжанова и М. Сужикова. Эти товарищи мешали всем выступающим своими неправильными репликами, нападками, криками, шумели в адрес ораторов, выступавших до меня. Названные товарищи грубо нару­шили партэтику. Мы должны призвать их к порядку, обсудить их поведение». Е. Жанабилов, кандидат юридических наук, старший научный сотрудник: «Я в общей сложности работаю 20 лет и состою в рядах КПСС около 17 лет; но никогда не встречал такого беззако­ния, которое имеется в последнее время в нашем институте. Недавно был уволен с работы ст. лаборант отдела диалектической логики Ке- никштейн по п. «В» ст. 17 КзоТ, т. е. по непригодности. Он молодой специалист, и его нельзя было уволить по непригодности... Теперь подойдем к вопросу освобождения от должности директора инсти­тута тов. Зиманова. Распоряжение Президиума АН КазССР об ос­вобождении тов. Зиманова с «должности директора не выдерживает никакой критики. Все это привело к нежелаемым результатам, кото­рые мы сегодня имеем». Г. Акмамбетов, кандидат философских наук, старший научный сотрудник, секретарь партийной организации ин­ститута: «Усиление эффективности научно-исследовательской рабо­ты зависит от своевременности получаемой информации. В современной практике пока что самым главным остается участие ученых в различных конференциях и симпозиумах. Но, к сожалению, за пос­леднее время мы остались вне этих необходимых для научной де­ятельности форм связи и информации, и. о. директора Т. Жангельдин всячески препятствует участию наших сотрудников на всесоюзных конференциях и симпозиумах. И это, в свою очередь, отрицательно влияет на нормальную научную деятельность коллектива... Я должен сказать перед коммунистами, что освобождение от занимаемой должности академика С.З. Зиманова отрицательно сказывается на нормальной работе коллектива. В партийное бюро поступают жало­бы с просьбой разъяснить, с чем связано такое непонятное и немоти­вированное решение Президиума Академии наук Казахской ССР по этому вопросу».

В той или иной мере в пользу нового директора института тов. Т. Жангельдина выступили: М. Сужиков, кандидат философских наук, старший научный сотрудник. Он ограничился двумя предложе­ниями: «По вопросу руководства института скажу, что этот вопрос не мы решаем, это решается в верхах, а мы - солдаты партии и должны выполнять решение вышестоящих органов. Нам необходимо укреп­лять коллектив, создать условия для нормальной работы». Г. Сапар- галиев, кандидат юридических наук, старший научный сотрудник: «Выступавшие товарищи отвлеклись от темы сегодняшнего собра­ния. Речь должна идти об очень серьезном вопросе - о повышении эффективности научных исследований, а больше говорят о личности тов. Жангельдина. Этот вопрос не относится к компетенции партий­ной организации института. Он решается в ЦК партии. Мы должны делать свое дело. Некоторые товарищи подвергли тов. Жангельди­на несправедливой критике, приводили незначительные факты, не представили серьезных аргументов. Так поступать нельзя. Тов. Жан­гельдин имеет большие заслуги. Я верю ему, когда он говорит, что не имеет поста и работает на том месте, на которое его ставит партия. Тов. Ж. Абдильдин необоснованно обвинил тов. Жангельдина в том, что он отрицательно относится к работам по диалектической логике. Работы этого отдела есть за что критиковать. Доказательством тому служит рецензия на книгу Л.К. Науменко, опубликованная в союз­ном философском журнале. В ней автора обвиняют в «гегельянстве», идеологических поворотах».

Председательствующий на партийном собрании (М. Сахипов), подводя итоги обсуждения, выражая волю абсолютного большинс­тва выступающих, рекомендовал принять их предложение о том, что «Т.Ж. Жангельдин, на которого возложено исполнение обязанностей директора института, явно с ними не справляется».

Хорошо помню тот день - конец апреля 1971 года. Академик - секретарь отделения общественных наук Академии наук респуб­лики Митрофан Семенович Сильченко, человек в летах и добрый по натуре, с которым у меня были самые уважительные отношения, сообщил мне о том, что на днях у него был и. о. директора Инсти­тута философии и права Т. Жангельдин, который «обосновал» свое право как директор института быть председателем Диссертацион­ного научного совета, которым до сих пор руководил я. По словам академика-секретаря, он посоветовал Т. Жангельдину иметь в виду, что Зиманов - академик, а он пока кандидат наук, и предложил ему защититься на докторскую степень. Но он, Жангельдин, не внял его совету и этот вопрос поставил перед президентом Академии наук Ш.Е. Есеновым. И было решено, что поскольку Т. Жангельдин - кан­дидатура ЦК Компартии Казахстана и лично первого секретаря Д.А. Кунаева, руководство Академии наук не может игнорировать притя­зание Жангельдина. После этой информации 8 мая 1971 года я отве­тил письмом, которое приводится ниже. В нем я писал: «Я думаю, что в создавшейся обстановке желательно мне оставить обязанности председателя совета».

Президенту Академии наук Казахской ССР академику АН КазССР Ш.Е. Есенову.

Академику - секретарю отделения общественных наук Каз ССР, академику АН КазССР М.С. Сильченко.

Скоро исполнится два года, как я руковожу Советом по при­суждению ученых степеней по философским и юридическим наукам при отделении общественных наук Академии наук Казахской ССР. Фактически этот Совет находится при Институте философии и пра­ва, им финансируется, им обслуживается и обеспечивается во мно­гом его нормальная работа.

К сожалению, руководство института, в частности его директор тов. Т. Жангельдин, являющийся моим заместителем по Совету, ведет себя не столь этично и проводит линию, зачастую ничего об­щего не имеющую с интересами науки, линию, направленную не на улучшение работы Совета, а линию, удовлетворяющую личное настроение и личную прихоть. Определенное значение в этом иг­рает также отсутствие у него научного такта, уравновешенности и ответственности, соединенное с чувством выпученного самомнения. Эти ненормальности с его стороны в ряде случаев приняли недопус­тимые формы;

• он, как распорядитель кредита, стал использовать это свое право неправильно, с грубым нарушением, при оплате расходов по защите диссертации: «приглянувшимся» диссертантам оплачивал расходы по защите сполна, часто очень щедро, а другим - наполо­вину, часть расходов возлагал на самих диссертантов, что является совершенно недопустимым. Так, диссертанты Шехтерман и Утеге­нова сами оплачивали предусмотренное законом вознаграждение оппонентам;
• как теперь мне официально сообщили в руководстве Пре­зидиума (23 апреля с. г.), тов. Т. Жангельдин организовывал постоян­ные доносы в руководящие органы о «засилии группы Зиманова» в Совете, о «необъективном» решении Совета по той или другой дис­сертации, о «чинимых Зимановым препятствиях диссертанту» и т. п. (указал, в частности, на дела по защите диссертации Шехтермана, Л. Утегеновой, Б. Амантаева).

Эти доносы заведомо выдуманы с определенной целью и носят сугубо клеветнический характер. Об этих «недостатках» работы Со­вета и его председателя тов. Т. Жангельдин никогда не говорил ни на бюро Совета, ни мне, как его председателю.

Надо отдать должное, что тов. Т. Жангельдин умеет организовать клеветнические доносы, порою сам оставаясь за спиной других, уме­ет выдавать за правду неправду, умеет добиваться от этого эффекта, хотя бы временного. В то же время тот, на кого он клеветал, не по­дозревает этого и узнает только тогда, когда уже прошло время, уже поздно;

• вводит в практику дешевый прием выслеживания и охоты за именами членов Совета, голосовавших против на защите с тем, чтобы, распространив слух о них, показать себя и «своих» «гуман­ными», а других, к которым не питает личную симпатию, тем более если они, по его мнению, находятся «на стороне Зиманова», выста­вить перед общественностью в неприятном свете.

Словом, тов. Т. Жангельдин делает все и, вероятно, будет доби­ваться, чтобы создать «услужливый» Совет вместо ученого Совета так же, как ему удалось создать в руководстве института полную семейственность.

Я не говорю о многих частных неполадках в отношениях руко­водства института ко мне как председателю Совета, которые вовсе не служат интересам обеспечения нормальной работы Совета и про­диктованы исключительно тем, чтобы создавать отношения напря­женности вокруг меня и обстановку нервозности.

Я теперь не уверен, что в один день не сработают «доносы» тов. Т. Жангельдина, и я, служивший честно долгу и выполнению возло­женных мне обязанностей, не окажусь оклеветанным.

Я думаю, что в создавшейся обстановке желательно мне оставить обязанности председателя Совета. Зная повадки тов. Т. Жангельди­на, облаченного доверием органов власти, могу сказать, что он не остановится и перед «навешиванием грязного груза» Зиманову, если последний останется даже членом Совета. Чтобы снять и этот его козырь - сваливать свою никчемность на других, если будет найдена Вами целесообразность, я согласен выйти и из состава Совета. Заве­ряю Вас, если примите такое решение, я не обижусь. Ибо в настоящее время как никогда нуждаюсь в обстановке, помогающей нормальной творческой работе.

Академик Академии наук КазССР С. Зиманов, г. Алма-Ата, 8 мая 1970 г.

3. 22 октября 1971 года Абдрахим Жаймурзин, кандидат философ­ских наук, считавшийся умудренным опытом и являвшийся старшим по возрасту и по стажу в рядах партии, обратился с письмом в Бюро ЦК Компартии Казахстана. Письмо было изложено на 30 страницах. Оно начиналось так: «Видимо, некоторые члены Бюро ЦК КП Ка­захстана помнят меня, я работал многие годы секретарем областных комитетов партии по идеологии, работал и в аппарате ЦК ВКП(б), в одно время пришлось возглавить и писательскую организацию республики. По окончании Академии общественных наук при ЦК КПСС, начиная с 1960 года являлся заведующим кафедрой филосо­фии Академии наук Казахской ССР (при Институте философии и права).

Последние 10 лет, будучи в коллективе Института философии и права АН КазССР, оказывал необходимую помощь и содействие руководству и партийной организации института в воспитании и подготовке молодых ученых, в улучшении внутренне-институтской деятельности.

В молодом Институте философии и права, в котором фор­мировались перспективные научные направления, вокруг них соб­рались преуспевающие талантливые молодые ученые-философы и юристы. В институте царила атмосфера дружелюбия, принципиаль­ности и общего творческого энтузиазма. В таком коллективе было приятно и легко работать. Алма-Атинский городской комитет пар­тии (1968), Фрунзенский райком партии (1965-1969) неоднократно принимали специальные решения о распространении опыта работы парторганизации и коллектива Института философии и права на другие научно-исследовательские институты.

Я не могу не отметить, что в быстром научном росте института и в его укреплении несомненны заслуги академика АН КазССР С.З. Зиманова, доктора философских наук ГА. Югая, кандидата фи­лософских наук Т.Д. Джумагазина, которые находились в руководс­тве института.

В течение последних лет с приходом к руководству института бывшего заведующего отделом ЦК КПК, кандидата философских наук тов. Т. Жангельдина обстановка в институте резко ухудшилась настолько, что для многих научных работников, как ведущих, так и молодых, нормальная творческая работа оказалось невозможной.

Считая, что Институт философии и права АН КазССР является ведущим идеологическим научным учреждением республики, здесь разрабатываются проблемы марксистско-ленинского мировоззрения, и его современное состояние постоянно интересует членов Бюро ЦК КП Казахстана, сообщаю о значительных ненормальностях, имею­щих место в деятельности этого института».

Далее автор письма перечислял сложившиеся или склады­вающиеся перспективные научные направления в институте, об их руководителях и разработках. Они, по его словам, теперь «частью за­хирели, частью разваливаются. Так проблемная группа «Философс­кие проблемы биологии» (рук. доктор философских наук ГА. Югай), завоевавшая союзную известность, теперь этой перспективной, с большим трудом в свое время созданной проблемной группы теперь уже в институте нет. Она полностью ликвидирована исключительно по вине директора института тов. Т. Жангельдина. ...Творческая груп­па по проблеме «Теория познания и диалектическая логика» (руков. доктор философских наук Ж. Абдильдин) получила признание в Союзе... В самом начале прихода к руководству института тов. Т. Жангельдина он недвусмысленно дал знать, что это научное направ­ление поддержки у него не получит. Мы не раз были свидетелями, когда он заявлял, что это направление оторвано от практики ком­мунистического строительства и абстрактно... Другим сложившимся ведущим научным направлением были исследования по социологии и личности. В течение 1964 - 1970 годов был опубликован ряд круп­ных монографий по этой проблеме. Ученые института своими ори­гинальными исследованиями стали выходить на всесоюзную арену (руководители - кандидат философских наук Г. Акмамбетов, доктор философских наук В.А. Черняк). Тов. Т. Жангельдин, придя к руко­водству института, не только не уделял внимания этой проблемной группе, а, наоборот, стал на путь постоянной придирки потому, что они имели свое мнение и не всегда поддерживали его. Дело дошло до того, что ведущим ученым этой проблемной группы доктору философских наук В.А. Черняк, кандидатам философских наук Т. Даутову, Г. Акмамбетову было официально заявлено директором института Жангельдиным Т. (в начале 1970 г. на приеме Отдела) о том, что институт может обойтись без них, что они могут оставить институт, их якобы заменят молодые аспиранты. Вскоре Т. Даутову, Г. Акмамбетову были объявлены выговоры за якобы опоздание и не­выход на работу.

В письме А. Жаймурзина, направленном в бюро ЦК КП Казах­стана, приводились многочисленные факты заманивания на свою сторону отдельных ученых по признакам преданности лично ему. Вот один из них, описанный автором. «В первые же дни прихода тов. Жангельдина к руководству института (сентябрь 1969 г.) он сулил доктору юридических наук Г. Сапаргалиеву пост заместителя ди­ректора, заведование отделом с условием, если последний выступит против своего научного руководителя С. Зиманова, освобожденного перед этим с должности директора института, а поддержит его во всем. Это стало известно в институте в тот же день. Об этом офици­ально донесли и говорили вице-президенту Академии А.Н. Нусупбе- кову как о факте сколачивания Т. Жангельдиным групповщины на основе одаривания и обещаний».

Последние две страницы письма А. Жаймурзин посвятил взаимо­отношениям Т. Жангильдина и С.З. Зиманова. Приходится приводить некоторые их места, хотя это не совсем удобно мне, поскольку везде и всюду автор письма становится на мою защиту. «Тов. Т. Жангельдин и его заместитель Г. Сапаргалиев, - сказано в его письме, - незаслу­женно нанесли ряд оскорблений академику АН КазССР С. Зиманову, который всегда отличался большой партийной принципиальностью и в то же время скромностью:

- они своими постоянными клеветническими заявлениями про­тив С. Зиманова добились того, что он вынужден был отказаться от председательства на Совете по присуждению ученых степеней;

-тов. Т. Жангельдин в мае месяце сего года в присутствии многих заявил, что его очередной задачей является добиться вывода акаде­мика С. Зиманова из состава ученого Совета института и что этого он постарается этого добиться;

• партийным органам известно, что тов. Т. Жангельдин пытался ставить вопрос об освобождении академика Зиманова С. от работы в институте;
• на одном заседании ученого Совета (март - апрель 1971 г.) тов. Т. Жангельдин вдруг объявил, что в г. Актюбинске открывается юридический институт, куда, если попросят, поедут на работу ве­дущие юристы, в том числе и академик. Это заявление было сделано оскорбляющим тов. С. Зиманова тоном;
• руководство института сделало все и в настоящее время делает все, чтобы отдел, руководимый академиком АН КазССР С. Зимано- вым, который прежде был ведущим, стал слабым и немощным. Этой цели он во многом добился. Из отдела ушли пять ведущих научных сотрудников».

Автор письма, описав многое другое из жизни Института фило­софии и права последних двух лет, сделал свое заключение: «Таким образом, личные капризы директора института тов. Т. Жангельдина обернулись против общих интересов науки. Я, как коммунист, имею­щий немалый опыт партийной работы, не мог остаться безразличным к тому, что творилось в коллективе, членом которого я состою».

4. 13 ноября 1972 года на Бюро Алма-Атинского областного ко­митета Компартии рассматривался внеплановый вопрос «О работе партийной организации Института философии и права АН КазССР по реализации решений XXIV съезда КПСС». Как стало потом из­вестно, инициатором постановки вопроса был Т. Жангельдин. Он за­думал, используя свои прежние связи в партийном органе, добиться партийного наказания С. Зиманова, свалив на него негатив проис­ходящего в Институте философии и права. Накануне Бюро обкома в порядке подготовки вопроса работала большая партийная комис­сия, специально созданная для этой цели. В ее состав входили: О.Т. Абодинская, зам. зав. отделом науки и вузов обкома партии (пред­седатель), вузовские работники - доцент Л.В. Дюков, профессор К. Рахматуллин, доцент 3. Мукашев, Шехтерман, А. Искаков. На бюро обкома партии были приглашены: президент Академии наук рес­публики Ш. Есенов, вице-президент Академии наук А. Нусупбеков. секретарь первичной парторганизации института М.Т. Баймаханов, директор института Т. Жангельдин, а также С. Зиманов, из институ­та присутствовал М.М. Сужиков, прежний секретарь первичной пар­торганизации института, на приглашении которого якобы настаивал Т. Жангельдин.

Здесь необходимо сделать небольшое отступление. Еще осенью 1970 года Т. Жангельдин и вновь избранный секретарь партбюро ин- статута М. Сужиков (заменил Г. Акмамбетова) обратились с письмом в Алма-Атинсий обком партии с просьбой рассмотреть персональное дело коммуниста С. Зимано-ва, который якобы «настраивает коллек­тив института против нового руководства и перевести его на другую работу вне института». В середине 1971 г. кандидаты философских наук А. Касымжанов и Б. Амантаев, находившиеся в «команде» нового руководства института, по-видимому, под его диктовку, об­ратились с письмом в Фрунзенский райком партии, изложив в нем известную позицию Т. Жангельдина обо мне, райком партии препро­водил письмо в обком партии. По рекомендации первого секретаря райкома партии Крашенинниковой, которая относилась ко мне с уважением, сказав, что обсуждение на Бюро обкома партии затеяно «вашими недругами», рекомендовала мне просить приема накануне заседания Бюро обкома партии у первого секретаря А. Аскарова, что я и сделал.

Обсуждение на Бюро обкома партии положения, создавшегося в Институте философии и права, проходило в общем-то объективно и по-деловому. Доклад комиссии в целом был умеренным, с указанием недостатков, имеющих место в институте в прошлом, а в особеннос­ти в последние два года - в период директорства Т. Жангельдина. После выступлений М. Баймаханова, секретаря парторганизации, директора института Жангельдина Т. предоставили слово мне. Здесь воспроизвожу свое выступление по сохранившейся записи:

- «В этом Институте я работаю вот уже 19 лет (имел в виду и сектор философии и права), на моих глазах и с моим участием про­исходили его становление и рост, а в некоторой степени и серьез­ное развитие. Возможно, от этого и в силу своей эмоциональности я близко воспринимаю успехи и неудачи этого коллектива.

Я никогда не оставался и раньше, и сейчас в стороне от забот и дел коллектива, всегда пытался вложить в него знания и опыт, которые у меня есть. Мы не можем уходить от фактов. Да, действительно, обстановка в институте явно ненормальная и тревожная. Она уже успела перейти допустимые границы:

1. Партийному бюро института не удалось воспрепятствовать необоснованному процессу ликвидации и безмерного ослабления научных направлений, сложившихся усилиями всего коллектива, и которые стали претендовать на признание республиканской и со­юзной научной общественности. Так, из шести ведущих научных направлений по крайней мере четыре уже захирели или ослабли за последние два года настолько, что уже потеряли былое творческое лицо и престижность:

• научное направление «Философские проблемы биологии», объединявшее талантливую молодежь, в разработке и обсуждении проблем которого принимали участие видные ученые философы и биологи республики, а также Москвы и некоторых стран народной демократии (ГДР, Чехословакии), можно сказать, распалось. Моно­графия наших ученых «Проблемы целостности в биологии», недавно вышедшая в Москве, этому доказательство. Это научное направле­ние составляло гордость института и признано одним из центров ко­ординации в Союзе. Руководитель этой проблемной группы, доктор философских наук Герасим Андреевич Югай, не выдержав гонения со стороны Т. Жангельдина, уехал в Москву заведовать кафедрой фи­лософии в одном из московских вузов. Ушли и другие сотрудники. В довершение тов. Т. Жангельдин ликвидировал и отдел, в структуре которого развивалась эта проблемная группа;
• такая же судьба, можно сказать, постигла и другую ведущую проблемную группу - «Теория познания и диалектическая логика». Исследования этой группы высоко оценены в центральных научных журналах и в отделении философии и права Академии наук СССР. На базе этого направления впервые в истории страны был организован Всесоюзный симпозиум по диалектической логике (1968 г.). Новое руководство института и тов. Т. Жангельдин официально заявили, что проблемная группа оторвана от коммунистического строительс­тва и приступила, по существу, к его ликвидации. Руководитель этой группы, прекрасный молодой ученый, доктор философских наук Ж. Аб-дильдин оказался в немилости у директора института;
• фактически не стало и другого ранее ведущего научного направления «Социология личности». Из трех ведущих научных со­трудников этой группы двое совсем покинули институт (Т. Даутов, Г. Акмамбетов), а доктор философских наук В.А. Черняк открыто заявляет, что и она скоро оставит институт;
• фактически не стало и другого научного направления «Тео­рия и история советской национальной государственности», которым руководил и пока руковожу я. Из-за преследования, которым подвер­гаюсь я со стороны тов. Т. Жангельдина, за последние два года все семь кандидатов наук ушли из отдела, часть сотрудников руководс­тво Института перевело в другие отделы, чтобы только ослабить мой отдел;
• перспективное научное направление «Проблемы водного пра­ва» распалось с уходом его научного руководителя доктора юриди­ческих наук С. Байсалова.

Получилось так, что за последние два года - в период неумелого и капризного руководства институтом тов. Жангельдиным - из инс­титута ушли четыре доктора наук и десять кандидатов наук. Это не обычный отсев.

Существенные изъяны имеются в нравственном и идейном воспи­тании в коллективе. Беззаконие и произвол, открытое сколачивание вокруг себя узкой группы, в которой господствуют беспринцип­ность, групповая порука, взаимное восхваление, деление сотрудни­ков на «своих» и на «несвоих» со стороны тов. Т. Жангельдина, стало обычным явлением.

Творческие возможности и усилия многих коммунистов, их моби­лизованность достойно ответить на решения XXIV съезда партии не только не находят поддержки со стороны руководства института, но и наталкиваются на его безразличие.

Обсуждение вопроса об институте на бюро обкома партии явля­ется своевременным, и надеемся, что оно поможет оздоровить обста­новку в Институте».

Решением бюро обкома партии мне было объявлено устное пре­дупреждение и была возложена задача содействовать нормализации обстановки в институте.

В итоге институт раскололся на две группы. Власть есть власть, в ее руках были нити и средства управления, возможности матери­ального и нематериального стимулирования и поощрения, подбор и расстановка кадров, их назначение на высокие и низшие должности. К тому же эта власть в институте, в силу ряда фактических обсто­ятельств, была почти бесконтрольной. В этих условиях образуется своя команда работников. Они-то и составляли провластную группу. Во вторую группу, которую можно назвать условно «оппозицион­ной», вошли почти все ведущие научные сотрудники, возглавившие престижные научные направления, получившие наибольшее разви­тие в институте и результаты исследования которых получили все­союзное звучание.

Коллектив Института философии и права был дезорганизован. Научно-исследовательская работа в нем была запущена.

Любого научного сотрудника в первую очередь занимали думы: быть или не быть в институте, к какой группе приткнуться. Все это видели руководство Академии наук и в Центральном Комитете пар­тии, в руках которого была вся власть. В лучшем случае они сочувс­твовали здоровому большинству коллектива института и на большее не шли. Начался массовый уход из института ведущих, наиболее перспективных, уже получивших известность научных работников. А желающих приобрести их было достаточно. Так, некоторые уехали по приглашению, часть перешла в вузы республики: 1) Герасим Ан­дреевич Югай, доктор философских наук, автор монографий «Про­тиворечие объективного и субъективного в современной биологии». Алма-Ата: Наука, 1965; «Философские проблемы теоретической биологии». М., 1976 - стал заведовать кафедрой философии в Мос­ковском медицинском институте; 2) Науменко Лев Константинович, доктор философских наук, автор нашумевшей работы «Монизм как принцип диалектической логики». Алма-Ата, 1968. Его пригласили на работу в Москву профессором Академии общественных наук при ЦК КПСС; 3) Мамия Иосифович Баканидзе, автор книги «Проблема субординации логических форм». Алма-Ата, 1968, был приглашен в г. Тбилиси заведовать отделом в Институте философии Грузии; 4) Георгий Петрович Кармышев, доктор философских наук, автор мо­нографии «Логика Гегеля». Алма-Ата, 1972. Он получил назначение заведующего кафедрой в Тимирязевскую Академию в Москве; 5) Галихан Галимгалиевич Акмамбетов, доктор философских наук, автор книги «Проблемы нравственного развития личности». Алма- Ата, 1971 - перешел на педагогическую работу в Казахский госу­дарственный университет; 6) Т. Жумагазин, кандидат философских наук, заведующий отделом исторического материализма, устроился в Институт иностранных языков. Такой же процесс происходил, но только в меньшем размахе и в правовых структурах института. Сре­ди оставивших Институт были такие известные ученые-юристы, как М. Имашев, У. Кудайбергенов, С. Байсалов и другие.

По-человечески можно было понять незавидное положение, в ко­тором находился директор института тов. Т. Жангельдин, во многом созданное им же самим. В течение его трехлетнего пребывания на посту руководителя Института философии и права Академии наук Казахской ССР он так и оставался неутвержденным директором, временно исполняющим обязанности. Согласно Уставу Академии наук директора институтов утверждались на общем собрании соот­ветствующих отделений наук простым большинством голосов его членов при открытом голосовании. Кандидатура Т. Жангельдина три раза ставилась на обсуждение и утверждение Общего собра­ния отделения общественных наук АН КазССР, в котором было 25 академиков и членов-корреспондентов АН КазССР. Так и не было ими вынесено положительное решение. В результате трехлетнего директорства Т. Жангельдина Институт философии и права Акаде­мии наук Казахской ССР потерял свое место и значение как крупный центр философских и правовых наук на востоке Союза ССР. Восста­новить его прежнюю научную репутацию так и не удалось.