Страница - 9

8. Углубление кризиса политической системы политической системы и начало распада союза

В области экономики «яма застоя» оказалась более глубокой и опасной для советской системы. К этому выводу, хотя и с большим опозданием, пришла сама высшая власть. К середине 80-х годов пере­стройка стала осознаваться как неотложная необходимость. Она была подготовлена и созрела как отрицание всего негативного, охватившего важнейшие сферы социально-экономической и политической жизни общества, как отрицание последствий культа личности, беззакония, насилия, административно-командных методов руководства и управ­ления, застоя, приведших социализм к кризисной ситуации.

Перестройка, мирно начатая сверху, исходила из необходимости достижения качественно новых, более высоких рубежей развития об­щества, из необходимости его радикального обновления и устранения искривлений, пустивших глубокие корни во все сферы общественной жизни. Она охватила государственные институты, органы и формы управления отраслями народного хозяйства и культуры, партийный и государственный аппарат, общественные организации, правовую систему. Причем центр обновления был перенесен не на структурную реорганизацию и координацию их деятельности, хотя и эти вопросы важны и имели место. Качественно новой была ставка на демократи­зацию и развитие гласности, принципов и начал народовластия и плю­рализма мнений в обществе. Предполагалось, что в результате этих мер удастся раскрыть потенциальные силы, творческие возможности личности и устранить ее отчуждение от собственности, от аппарата управления и от дел социально-политических.

С тяжелым наследием страна вступила в перестройку экономики. Не менее тяжелым оно было в политической системе. В том, что эконо­мика оказалась в тисках кризисных явлений, во многом была виновна экономическая политика, т.е. определенные командные и управлен­ческие узлы политической системы, занимавшиеся экономикой и оп­ределявшие направления ее развития. Какую бы область политики ни взять, они формируются в недрах политической системы. В этом плане все начинается с политической системы и сходится к ней.

Политическая реформа проводилась в многонациональном, да еще федеративном государстве. Это придало ей особый характер и свое­образие. Национальная политика - «самая сложная политика, ибо в ней в тугой узел завязываются и экономические, и социальные, и духовные проблемы». В этом смысле национальная политика, мож­но сказать, это политика большого деятеля или коллективного ума мудрых. Чтобы правильно сочетать в ней общесоциальные и нацио­нальные, общесоюзные и национально-территориальные интересы, требуется выверенная гуманистическая политика. Именно этого не было в СССР, а если и было, то во многом иллюзорно и формально. Достаточно сказать, что десятилетиями в ежегодные статистические сборники о народном хозяйстве СССР, а также союзных республик не включались данные о социально-национальной, национально-куль­турной структуре общества и регионов. Не проводились социологи­ческие исследования национальных и межнациональных отношений. Отдельные попытки в этой области касались лишь частных, второсте­пенных участков отношений и носили эпизодический характер. Они не могли оказать и не оказали сколько-нибудь заметного влияния на национальную политику, которая в большей части формировалась в стороне от национальных интересов.

Требования жизни оказались неумолимыми. В повестку дня пере­стройки было включено коренное обновление национальных и меж­национальных отношений и выработка соответствующей этой задаче новой национальной политики. Это было связано с тем, что, во-первых, национальная политика не изолирована от всех других областей поли­тики, подвергающихся радикальным реформам. Во-вторых, запущен­ность, деформация национальных отношений, серьезные перекосы в национальной политике были не менее глубоки, чем в других сферах общественной жизни. Партия сама вынуждена была признать такое положение. На XIX Всесоюзной партийной конференции ее делегата­ми было заявлено, что национальный вопрос «у нас один из запушен­ных» и что «одно из тяжких наследий культа - извращение ленинской национальной политики». Во многом было выхолощено содержание интернационализма. Тогда наивно считали, что ряд важных идей Ле­нина по национальному вопросу или извращен или предан забвению. Самовыражение наций часто подводилось под крамольные статьи. Введение гласности, демократии и плюрализма мнений, которые свя­заны с началом перестройки, расширило горизонты видения и оценки того, что было и что могло быть. Стали открыто говорить о серьезных негативных явлениях, о чем прежде не было принято высказываться. На первом месте стояли вопросы о советском федерализме, о его ор­ганизации и проблемах, особенно о суверенитете союзных республик. По существу речь шла о политической системе Союза ССР, оценивае­мой весьма критически.

Суверенитет и автономная самостоятельность союзных республик, не столько их экономические, сколько политические аспекты скоро стали гвоздем проблем перестройки. В этом не было ничего противоес­тественного, хотя попытки миновать это предпринимались. Чрезмер­ная централизация власти и управления в руках союзных и федераль­ных инстанций привела к ликвидации многих конституционных прав и полномочий союзных республик, к лишению их самостоятельности в решении тех вопросов, которые относились к их компетенции, к ог­раничению и ущемлению их суверенитета. Под маркой обеспечения приоритета общих задач игнорировались специфические местные и национальные интересы республик. При принятии решений в цент­ральных ведомствах Союза ССР, касающихся союзных и автономных республик, не учитывались нужды и мнения последних. Перестройка этих отношений началась под видом обеспечения большей самосто­ятельности союзных республик как условие эффективного социаль­но-экономического и политического функционирования Союза ССР. Создалась обстановка, в которой процесс перестройки не мог быть успешным без опоры на республики, в свою очередь республики не могли перестроить свою внутреннюю жизнь без коренного изменения их статуса суверенности и самостоятельности.

Развитию процесса «суверенизации» республик способствовала по­литика форсированного превращения федеративного Союза в единую административную организацию. О масштабах и уровне централиза­ции отраслей народного хозяйства, приведшей к «хозяйственному бес­правию» союзных республик, говорят следующие факты. Предприятия, находящиеся в подчинении республик, к середине 80-х годов выпускали только 5% промышленной продукции страны; а остальные 95% при­ходились на долю предприятий союзного подчинения. В Казахстане, например, продукция республиканских промышленных предприятий составляла около 7%. Если в целом по стране предприятия союзного подчинения в среднем отчисляли из прибылей 2% в бюджет республик, то по Казахстану это отчисление составляло только 1%. Республика распоряжалась одной пятой частью государственных централизован­ных капиталовложений. Правильно отмечалось в печати, что «в столь усеченной хозяйственной самостоятельности республик кроется одна из причин обострения межнациональных отношений и возникновения как защитной реакции национального эгоизма и местничества».

Деформация общественной системы в периоды культа личности и застоя пагубно отразилась и на национальных, и межнациональных отношениях. Характерная для этого периода административно-ко­мандная система, основанная на предельной централизации влас­тно-управленческих структур, по своей сути была несовместима с автономностью, тем более с «малым» суверенитетом национальных регионов. Объявив национальный вопрос решенным, Центр по сути игнорировал различия, особенности и интересы развития республик. Вопреки всему этому жизнь национальностей оставалась сложной со­циальной реальностью, в ней за многие годы накопились острейшие проблемы, получившие теперь выход в различных формах, порою в неординарных и негативных. Многие причины того, что «националь­ный вопрос в Советском Союзе приобрел... исключительную остроту», кроются в историческом прошлом. Одна из важнейших унаследован­ных острых проблем - это сведение фактически на нет суверенитета и самостоятельности союзных республик и, как следствие этого, огра­ничение в использовании внутренних их возможностей как полити­ческой структуры национального самоопределения. Это сопровожда­лось искусственно подстегиваемой политикой «денационализации», «полинационализации» республик путем смещения этносов и их переселения за счет массового привлечения рабочих и иных кадров из других регионов, проводимой под прикрытием односторонне тол­куемого лозунга интернационализации населения. Нелегок был путь осознания, что «реальный суверенитет республик невозможен без их экономической самостоятельности».

Критика всего негативного, имевшего место в прошлом, в том числе и в области национальной политики, развернутая в первую оче­редь по инициативе самой компартии и получившая широкий отклик по всей стране, охватила и одну из центральных проблем советской федерации - вопрос о суверенитете союзных республик. В обстанов­ке возрождения и роста самосознания коренных национальностей в республиках, совпавших с этапом существенных преобразований, ин­терес к статусу республик особенно усилился. Работа по подготовке различных разработок и вариантов по расширению политико-орга­низационных законодательных полномочий республик шла в полную силу. Происходила политизация «суверенитета» - суверенных прав субъектов федерации.

Здесь следует сделать небольшое отступление, чтобы разобраться в советской природе суверенитета союзных республик, ставшего одним из центральных вопросов реформы политической системы общества.

«Суверенитет» как государственно-правовое понятие означает независимость и самостоятельность верховной власти государства в решении внутренних и внешних дел. В энциклопедиях разных изда­ний имеются упоминания о суверенных правах союзной республики. Так, в первом издании Большой Советской Энциклопедии сказано: «Суверенитет Союза ССР не только не исключает, но предполагает суверенитет составляющих его союзных республик, их суверенитет лишь в пределах ст. 14 Конституции СССР 1936 года». Аналогичная трактовка дана во втором издании: «Вне пределов компетенции СССР союзная республика осуществляет государственную власть самостоя­тельно, полностью сохраняя свои суверенные права». В третьем изда­нии Большой Советской Энциклопедии союзной республике отведено больше места по сравнению с предыдущими изданиями. «Союзная республика, - указывается в ней, - суверенное национальное совет­ское социалистическое государство, добровольно объединившееся в области экономической, политической и обороны с другими равно­правными союзными республиками в одно союзное (федеративное) государство - Союз Советских Социалистических Республик». Вне пределов ст. 14 Конституции союзная республика «осуществляет государственную власть самостоятельно, сохраняя свои суверенные права. В свою очередь охрана суверенитета союзной республики явля­ется конституционной обязанностью Союза ССР (ст. 15)».

После принятия Конституции 1977 года начали говорить о двуеди­ном процессе развития советского государства: об усилении союзных начал государства, т. е. о еще большей централизации власти, ставшей якобы объективным законом ввиду развития процесса слияния наций, денационализации национальных отношений и о расширении суве­ренных прав союзных республик. Под последним понимали расши­рение компетенции республик в некоторых второстепенных сферах деятельности при общем бесправии.

Суверенитет союзной республики был конституирован. «Союзная республика, - записано в Конституции СССР 1977 года, - суверенное советское социалистическое государство, которое объединилось с дру­гими советскими республиками в Союз Советских Социалистических Республик» (ст. 76). В ней также указано, что суверенитет союзной рес­публики выражается в самостоятельном осуществлении государствен­ной власти на своей территории, за исключением тех вопросов, которые отнесены к ведению Союза ССР. А к ведению Союза ССР, согласно ст. 73 Конституции, отнесены все важнейшие вопросы развития обще­ственной системы. Только в области экономики - проведение единой социально-экономической политики, руководство экономикой страны и отраслями народного хозяйства, объединениями и предприятиями союзного подчинения, определение основных направлений научно­технического прогресса, установление налогов и доходов, определение политики в области цен и оплаты и т. д. По смыслу п. 12 этой же статьи любой вопрос по усмотрению центральных органов Союза мог быть объявлен вопросом «общесоюзного значения» и отнесен к компетенции Союза. Практика развивалась в направлении все большей концентра­ции власти и управления в Центре, в федеральных органах, а союзные республики наделялись исполнительскими функциями. Их самостоя­тельность во многом стала формальной, декларативной.

Существует большая литература о суверенитете союзной республи­ки, в том числе и исследовательская. Значительная ее часть написана по принятому в то время шаблону: комментировать, оправдывать то, что зафиксировано в Конституции, в официальных решениях и материалах. Научная мысль, как правило, занималась больше абстрактно-теорети­ческими аспектами проблемы, а именно: понятиями национального, народного и государственного суверенитета, их связями и соотношени­ями, конституционными основами суверенитета Союза ССР и союзных республик, проблемой ограничения суверенитета последних в пользу федеральных органов, определением компетенции Союза ССР и союз­ных республик, объемом и пределами суверенитета союзной республи­ки по Конституциям СССР 1936 и 1977 годов и др. Дело доходило до объявления самой союзной республики частным вопросом. Почти все без исключения исходили из концептуального положения «о единстве суверенитета СССР и союзных республик в условиях советской феде­рации», толкуемом как их слитность, нераздельность. Один из иссле­дователей в своей монографии, посвященной суверенитету союзных республик, писал: «Ныне проблемы суверенитета союзных республик в условиях СССР фактически не существует. Она, как указывалось выше, успешно решена. Следовательно, о проблеме суверенитета союзных республик можно говорить лишь в смысле характеристики и роли ленинских идей и принципов, в соответствии с которыми эта проблема решена, а также характеристики путей и результатов ее решения».

Суверенитет союзной республики как форма национальной авто­номии, разумеется, связан с общим понятием суверенитета государс­твенной власти, но в то же время отличается от него. Это обусловлено тем обстоятельством, что союзная республика - органический субъект более крупной государственной системы и входит в нее как ее состав­ная часть. Иначе говоря, союзная республика есть государственность в государстве - в Союзе республик. Ее суверенитет ограничен фактом вхождения в состав союзного государства.

В официальной политике суверенитет союзной республики сводил­ся к ее экономической характеристике и успехи в экономической сфере воспринимались как проявление и результат ее суверенности. Сами по себе критерии и показатели экономического развития республики были первостепенны и важны. Однако они не имели прямого отношения к свободе, равноправию, самостоятельности, тем более к суверенитету союзных и автономных республик. Следует помнить формулу о том, что не только достижения должны быть благородными, но и пути, веду­щие к ним, должны быть благородными. Только тогда устанавливается устойчивая гармония между содержанием и формой явления. Между суверенитетом и экономическим потенциалом республики была тесная связь, но не в таком объеме, которым определялся бы ее политико-пра­вовой статус. 1987 - 1989 годы следует считать интенсивными поисками путей и частичной реализации мер расширения экономической само­стоятельности союзных республик, а следовательно, в определенной степени и их суверенитета. Идея перехода к качественно новой системе территориального управления, основанной на хозрасчете, в том числе в республиках, была впервые выдвинута на сессии Верховного Совета СССР в июне 1987 года, на которой был принят Закон о государственном предприятии. В дальнейшем при Совете Министров Союза ССР было создано несколько комиссий для решения задачи обоснования и разра­ботки общих принципов и конкретных предложений, направленных на существенное расширение прав и хозяйственной самостоятельности республик и перехода их на хозяйственный расчет и самофинансирова­ние. В пакет предложений, намеченных к реализации, по данным начала 1989 года, входило: увеличение доли выпуска промышленной продук­ции республиканскими предприятиями в 8 - 10 раз, а в республиках Прибалтики, Средней Азии и в Молдавии он должен был составить 60 - 70% всего промышленного производства. Предусматривалась система мер по укреплению финансовой базы республик. Намечалось устанав­ливать в пользу бюджета республики плату предприятий, в том числе союзного подчинения, за трудовые ресурсы, землю и воду. Причем раз­мер таких платежей должен был определяться самими республиками. Предприятия союзного подчинения в перспективе должны были уве­личить до 40% свои отчисления от прибылей в бюджет республики. Республика наделялась правом самостоятельного распоряжения своим бюджетом и его распределения между ведомствами без какого-либо ограничения и по своему усмотрению. Все эти и другие меры были направлены, как предполагалось, на коренное изменение положений со­юзных республик как самостоятельных и суверенных государственных образований, входивших в состав Союза ССР.

В течение 1989 года во всех союзных республиках шла интенсивная подготовительная работа, составлялись расчеты и варианты усиления экономической самостоятельности и перехода республик на самоуп­равление и самофинансирование: одни - с начала 1990 года, а другие - с начала 1991 года. В мае 1989 года Верховный Совет Литовской ССР принял Закон об основах экономической самостоятельности рес­публики, который должен был вступить в действие с 1 января 1990 года. Аналогичные акты были приняты в Латвийской ССР (Закон «Об экономической самостоятельности Латвийской ССР»), в Эстонии (За­кон «Об основах хозяйственного расчета Эстонской ССР»).

Парламент Союза ССР, идя навстречу настойчивым ходатайствам с мест, 27 ноября 1989 года принял Закон «Об экономической самосто­ятельности Литовской ССР, Латвийской ССР и Эстонской ССР». Это был первый крупный прорыв на пути утверждения экономического суверенитета союзных республик. «Закон закрепляет, - говорилось в нем, - право суверенных союзных республик на самостоятельное ведение хозяйства и предусматривает равноправное их участие в меж­республиканской союзной деятельности».

Высшим органам государственной власти и управления этих рес­публик были представлены широкие права, в том числе: владение, пользование и распоряжение землей и другими ресурсами на своей территории, экономическое регулирование деятельности всех отрас­лей и субъектов хозяйства, находящихся на территории республик, формирование системы государственных доходов республики в соот­ветствии с законодательствами республик и Союза ССР и др.

Дальнейшее развитие событий показало, что в республиках При­балтики накопились гораздо более серьезные проблемы, чем их «экономическая самостоятельность» в рамках федерации. События развивались по пути образования самостоятельного независимого го­сударства с возможным выходом из состава СССР.

После принятия закона, расширяющего экономическую са­мостоятельность прибалтийских республик, другие союзные респуб­лики ставили вопрос о распространении его действия и на них. Такое ходатайство получило поддержку в выступлениях ряда депутатов на Втором Съезде народных депутатов СССР. В одном из них говорилось: «Дать экономическую самостоятельность всем союзным, автономным образованиям, принять антимонопольные законы, закон о принципи­альной новой инвестиционной политике в стране».

Съезд дал поручение, в том числе и Верховному Совету СССР, ус­корить принятие законов об общих началах руководства экономикой и социальной сферой в союзных и автономных республиках, разграни­чении полномочий между Союзом ССР и союзными республиками.

А Третий съезд народных депутатов СССР принял такой закон. Весь ход и тенденция развития советской федерации были таковы, что хозяйственные, финансовые и политические права союзных рес­публик должны были быть существенно расширены. Это диктовалось самой жизнью.

Общепринятым было положение, согласно которому суверенитет со­юзной республики не мог быть истолкован как состояние политической обособленности и государственной независимости, обращенной в себя, с вытекающими отсюда последствиями. В то же время он не мог быть све­ден к вопросам компетенции, даже широкой, хотя это один из важнейших критериев. Суверенитет - понятие структурное и политическое. В нем функциональный момент выступает как бы опосредованной стороной его более глубокого содержания. Государственность - черта республики, и она имеет больше политический оттенок, чем хозяйственный, этим и от­личается государственный суверенитет республики от самостоятельнос­ти административно-территориальных регионов.

Суверенитет и самостоятельность союзной республики органически связаны между собою, но имеют различия. Суверенитета не может быть без самостоятельности в решении вопросов республикой, основанной на самоопределении. А сама по себе самостоятельность регионов, в том числе национальных, как функциональное состояние, возможна и без, а также вне государственного суверенитета. Самостоятельность респуб­лики в рамках ее суверенитета - особая самостоятельность не только по широте и диапазону общей функции, что весьма важно, но главное - она связана с состоянием государственной власти. Дело в том, что суть суверенитета сводится к самоопределению. В этом плане говорят о суверенитете наций, народа. Суверенитет союзной республики - тоже самоопределение, но не вообще, а политическое, государственное. Жизнь и структура государства, союзной республики, включают в себя управление отраслями хозяйства, социальными условиями, духовной сферой и сам аппарат, осуществляющий это управление. Аппарат без­жизнен, если не обладает властью повелевать и распоряжаться. Таким образом, суверенитет союзной республики - это состояние власти.

Верховенство власти союзной республики было усеченным, непол­ным, оно являлось свойством второго порядка, следовало после верхо­венства власти объединенного государства - Союза ССР. Все это так, за исключением некоторых «мелочей». Однако нельзя утверждать, что власть союзной республики была производна от власти Союза ССР. Власть союзной республики не являлась делегированной властью и в основе ее формирования не лежала уступка части своих полномо­чий со стороны федеративного союза. Наоборот, полномочия власти Союза ССР, которые в совокупности составляли ее верховность, об­разовывались в результате добровольной передачи части своих пол­номочий союзными республиками. Это зафиксировано в Договоре и Декларации об образовании Союза ССР 1922 года.

За долгие годы развития советской федерации в условиях предель­ной централизации власти и управления в ней, отчуждения народных масс от власти выработался узкий стереотип относительно форм Союза республик. Любое отклонение, тем более отступление от сложившегося представления о федерации как о могучем Центре и непререкаемости его воли, от командного режима в республиках казалось ненормальным. Перестройка начала развенчивать этот миф и все больше стала охваты­вать вопросы законодательной самостоятельности союзной республики. Во второй половине 1989 года во всех республиках разрабатывались, обсуждались и принимались изменения и дополнения к конституциям, законы о выборах Верховных и местных Советов и другие акты. При этом, вопреки старой законодательной практике, допускались отступле­ния от основных начал и принципов союзной Конституции. Так, ряд со­юзных республик объявил, что они у себя устанавливают однозвенный парламент (Верховный Совет), тогда как в Союзе был учрежден двух­звенный (Съезд народных депутатов и Верховный Совет); был изменен и количественный состав депутатов от общественных организации, оп­ределив квоту - 1/4 их части, а в Казахской ССР - 1/3. В некоторых рес­публиках вообще был упразднен этот порядок. Допускалось немало и других изменений и отступлений от союзного законодательства. Подоб­ного рода законодательными инициативами союзные органы пытались «завладеть» союзными и автономными республиками. Съездом народ­ных депутатов СССР был принят Закон «Об изменениях и дополнениях к Конституции (Основному закону) СССР по вопросам избирательной системы». Этот закон был довольно гибким: решение ряда важных воп­росов было передано на усмотрение республик, в том числе и вопрос об избрании части народных депутатов от общественных организаций (на начало 1990 года такой порядок сохранен только в Казахской ССР и в Белорусской ССР).

16 ноября 1988 года Верховный Совет Эстонской ССР принял Де­кларацию о суверенитете республики. Ею было установлено, что на территории Эстонской ССР действуют законы, принятые Верховным Советом республики, а также союзные законы, но только одобренные им. Союзные законы могли быть приостановлены Верховным Советом Эстонской ССР, и в них могли быть внесены изменения в соответствии с условиями республики. Президиум Верховного Совета СССР, счи­тая указанную Декларацию противоречащей нормам Конституции СССР, своим указом от 26 ноября этого же года отменил ее. Спустя полгода, 18 мая 1989 года, Верховный Совет Литовской ССР принял аналогичную Декларацию «О государственном суверенитете Литвы». В ней сказано, что «в Литовской ССР имеют силу только принятые или ратифицированные ее Верховным Советом законы». Внесены были соответствующие изменения и дополнения в Конституцию Ли­товской ССР, в частности о том, что «законы СССР и правовые акты органов государственной власти и управления СССР действуют на территории Литовской ССР лишь после их утверждения Верховным Советом Литовской ССР и регистрации в установленном порядке. Их действие может быть ограничено или приостановлено постановлени­ем Верховного Совета Литовской ССР». Такая же позиция высказана на многих митингах, форумах и в Латвийской ССР.

Постановка проблемы о суверенитете и экономической самостоя­тельности в Прибалтийских республиках вышла за рамки федератив­ных отношений. В Эстонской ССР 2 февраля 1990 года республиканс­кое собрание народных депутатов всех уровней приняло Декларацию о выходе Эстонии из Советского Союза и о проведении переговоров с союзным правительством.

20 февраля 1990 года Пленум ЦК самостоятельной Компартии Литвы, обсудив вопрос «О политической ситуации в республике и де­ятельности Компартии Литвы», принял заявление «О восстановлении независимого литовского государства» и добивался его международ­ного признания.

На Третьем съезде народных депутатов СССР представители трех Прибалтийских республик сделали заявление о том, что они не будут участвовать в обсуждении вопросов, поскольку они такими полномо­чиями уже не обладают.

Дебаты и обсуждения, развернувшиеся в союзных республиках в 1988 - 1990 годах, имели больше политический оттенок. В числе пер­востепенных проблем стояли и вопросы перераспределения собствен­ности на ресурсы и владения ими. Становилось весомым мнение о не­обходимости объявления земли, недр, лесных массивов, вод и других природных ресурсов на территории республик их исключительной собственностью (Эстония, Латвия, Казахская ССР, Азербайджанская ССР, Молдавская ССР и др.).

Реформа политической системы страны, первоначально задуманная как ее усовершенствование и частичная демократизация, столкнулась с новыми явлениями, выходящими за рамки стратегических целей со­ветского государства. Инициатива реформы переходила от Центра к национальным республикам, в планах которых суверенитет и незави­симость находились на первом плане. Опасность распада Союза ССР стала реальной.

В основе начавшейся перестройки лежали проблемы человека, ко­торые кощунственно попирались и не могли быть решены в рамках тоталитарного режима государства и его имперской политики.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СССР - государство и политическое явление мирового масштаба. Его прочность и распад, возвышение и гибель в определяющей степени были связаны с идеологией и практикой федерализации страны, прове­денной в условиях тоталитарного режима с имперскими устремлени­ями. Вариант права наций на самоопределение, положенный в основу советского федерализма, с одной стороны, исторически обусловлен, а с другой - он был ограниченным и внутренне противоречивым.

Роковую роль в судьбе Советского Союза сыграло не право наций на самоопределение, а его глубокая деформация.

Развитие событий, особенно политических, к концу 80-х годов ус­корилось: одно качественно новое накладывалось на другое. Ломались традиционные представления о принципах и организации советской государственной власти. Образовалась серьезная брешь в системе всев­ластия коммунистической партии, правившей страной. Решением Тре­тьего Внеочередного Съезда народных депутатов СССР в Союзе была учреждена президентская власть (март 1990 г.), ставшая носительницей функции главы государства. Одна за другой принимались декларации о суверенитете республик, в том числе и автономных. В них провозг­лашались экономическая и политическая самостоятельность вплоть до создания своей армии, таможенной системы. Выход отдельных респуб­лик из состава СССР стал реальностью. Не без основания заговорили о возможности распада Союза советских республик, если события будут развиваться и дальше в этом русле. Шла интенсивная работа по подготовке Союзного договора. Принимались и вводились в действие важнейшие, судьбоносные законодательные и политические акты с целью спасения СССР. Среди них законы о переходе к рыночным отно­шениям. Происходил активный процесс существенного обновления со­ветской федерации. Только что избранный Президент СССР на первом заседании Президентского совета, перечисляя неотложные проблемы и задачи дальнейшего углубления перестройки, указал, что «из внутри­политических вопросов первостепенное значение имеет также коренное преобразование нашей федерации на основе Союзного договора».

Перестройка развивалась противоречиво и сумбурно. Она была не­ожиданной для населения и для большинства аппаратных работников, хотя дальновидные лидеры страны сознавали ее неотложную необхо­димость, не имеющую альтернативы. Перестройка была подготовлена и созрела как отрицание всего негативного, охватившего важнейшие сферы социально-экономической и политической жизни общества, как отрицание последствий культа личности, беззакония, насилия, административно-командных методов руководства и управления, при­ведших страну к катастрофическому кризису. Начинавшаяся «плано­во», она вскоре вышла из-под контроля ее инициаторов в верхах.

Распад Союза ССР на отдельные независимые республики был кон­цом советской тоталитарной системы, просуществовавшей семьдесят лет. Но проблема осталась. По какому пути пойдут бывшие союзные республики, ставшие теперь суверенными: по пути подлинного демок­ратического развития или по пути установления абсолютной власти национальных президентов-маньяков? Эти вопросы остаются в ряде из них актуально-злободневными. Вероятность возврата к худшим формам коммунистической государственной системы в пространстве бывшего Союза ССР еще не снята. Независимое развитие республик в данных историко-конкретных условиях оказалось сложным и вовсе не безопасным в национальном и геополитическом планах.