Страница - 17

НОТА КН. ГОРЧАКОВА ОТ 21 НОЯБРЯ 1846 Г.

„Положение России в Средней Азии подобно положению всех цивилизованных стран, находящихся в соседстве с полудикими кочевыми народами, лишенными прочного общественного устройства. В подобных случаях интересы безопасности границ и торговых отношений требует, чтобы более цивилизованное государство имело известный перевес над соседями, чьи кочевые обычаи делают их соседство крайне неудобным. В первую очередь нужно оградить сбея от набегов и грабежей. Чтобы положить им конец, необходимо в той или иной мере подчинить себе пограничное население. Как только это осуществляется, пограничные жители начинают приобретать более спокойные обычаи. Но тут они в свою очередь подвергаются набегам более отдаленных племен. Правительство обязано охранять их от грабежей и наказывать виновников. Отсюда вытекает необходимость более далеких, более дорогих повторных экспедиций против врага, кочевой образ жизни которго делает его неуловимым. Если же ограничиться только усмирением гарбителей и отступить обратно, то урок скоро забудется и отступление противника будет приписано его слабости, народы Азии в особенности, признают только видимую и ощутительную власть, моральная сила права и интересов цивилизации не имеет для них пока никакого значения. Поэтому всегда придется начинать сначала.

„Чтобы положить конец этим длительным беспорядкам, создают несколько укрепленных пунктов среди враждебных племен и явным превосходством силы, так или иначе вынуждают их покориться. Но тотчас же более отдаленные племена по ту сторону этой второй линии, вызывают те же опастности и заботы об устранении их. Перед правительством встает альтернатива: или отказаться от разрешения этого бесконечного вопроса и предоставить свои границы постоянным беспорядкам, которые делают всякое развитие, безопасность и цивилизацию невозможными, или же — проникать все дальше и дальше в глубь дикого края, где труднсоти и тяжести увеличиваются с каждым шагом.

„Эта участь постигла все страны, находившиеся в подобных обстоятельствах. Соединенные Штаты в Сев. Америке, Франция в Алжире, Голландия в ее колониях, Англия в Индии — все они неуклонно должны были пройти этот продолжительный путь, и это делалось не столько из честолюбия, сколько из необходимости обуздать дикие племена, причем наибольшая трудность заключалась в умении остановиться в нужный момент.

„Это явилось также причиной, заставившей царское правительство создать укрепленные линии с одной стороны у Сыр-Дарьи, с другой стороны у Иссык-Куля и соединить их затем аванпостами. Посты эти проникали постепенно в сердце отдаленного края, тем самым, однако, не удавалось добиться необходимого для наших границ покоя. Причиной этой безуспешности в первую очередь было то обстоятельство, что между конечными пунктами этой двойной линии оставалась незаселеенной необозримая пустыня, в которой набеги хищников исключали возможность и колонизации и караванной торговли. Благодаря шаткому политическому положению этого края, где Туркестан и Коканд то воевали между собой, то объединялись для войны с Бухарой, но постоянно воевали, было немыслимо установить прочные отношения или вести какие бы то ни было систематические переговоры.

„Царское правительство очутилось таким образом против своей воли перед упомянутой выше альтернативой, т. е. или допустить состояние постоянных беспорядков, подрывающее всякую безопасность, всякое движение вперед, или обречь себя на дорогие, отдаленные, практически безрезультатные экспедиции, которые всегда надо снова повторять, или, наконец, вступить на бесконечный путь завоеваний и анексии, приведший Англию к господству над Индией, когда она силой оружия одно за другим приводила в подданство мелкие независимые государства, чьи хищнические навыки, беспокойные нравы и постоянные мятежи не давали соседям ни отдыха, ни покоя.

„Ни одна из-этих альтернатив не отвечала цели, которую поставила себе политика нашего Великого Государя и которая состоит не в безграничном расширении подвластных его скипетру земель, но скорее в том, чтобы дать своему владычеству на этих землях прочное основание, гарантировать им безопасность, развить их общественность, их торговлю, их благосостояние и их цивилизацию.

„Нашей задачей было найти систему, с помощью которой все это было бы достижимо. Для этого были выдвинуты следующие принципы:

„1) Было признано необходимым установить такой контакт между обоими нашими пограничными линиями, из которых одна простиралась от Китайской границы до Иссык-Куля, другая от Аральского моря вдоль Сыр-Дарьи, чтобы наши посты были в состоянии поддерживать друг друга, будучи неразрывно связанными. Таким образом, кочевники не могли бы безнаказанно совершать свои хищнические набеги.

„2) Было важно, чтобы устроенная таким образом линия наших аванпостов находилась в местности достаточно плодородной в целях не только обеспечить себя средствами существования, но также, чтобы облегчить систематическую колонизацию, которая одна, приобщая соседние племена к цивилизации, может подготовить стране цветущее будущее.

„ 3) Наконец, было необходимо окончательно укрепить эту линию, чтобы избежать опасности, переходя от ре-прессации к репрессации, до бесконечности расширять наши границы.

„Для этой цели нужно было ввести основные положения в такую систему, которая не только базировалась бы на зрелых умозаключениях, обладающих гибкостью, но опиралась бы также на географические и политические условия, всегда прочные и неизменные. На эту систему натолкнул нас простой факт, явившийся результатом долгого опыта, а именно, что кочевые племена, которые нельзя ни обуздать, ни сдерживать должным образом в покорности, представляют для нас самое нежелательное соседство и что, напротив, живущие оседло на своей родной земле и неимеющие развитую социальную организацию, дают нам надежду на лучшие добрососедские отношения. Линия наших границ должна была поэтому замкнуть территорию кочевых племен и оборваться у пределов оседлых народов.

„Эти три принципа дают ясное, естественное и логическое объяснение военных операций, которые недавно производились в Средней Азии.

„В самом деле: первоначальная линия нашей границы вдоль Сырь-Дарьи до Форта Перовского с одной стороны и до Иссык-Куля с другой, представляла тот недостаток, что она почти упиралась в пустыню, прерываясь на огромное расстояние между обоими крайними точками. Она не представляла нашим войскам достаточного количества вспомогательных средств и оставляла за пределами границы племена, сношения с которыми были необходимы в интересах постоянного общения. Эти побудительные причины были достаточно сильны, чтобы заставить царское правительство, несмотря на наше отрицательное отношение к дальнейшему расширению границ, установить беспрерывность пограничной линии между Иссык-Кулем и Сыр-Дарьей, укрепив, незадолго перед тем занятый нами город Чимкент. Устанавливая эту линию мы достигаем двойного результата: с одной стороны, местность, которую она охватывает, становится плодородной, озеленяется, пересекается многочисленными водами. Частично она населена киргизскими племенами, признавшими уже наше господство. Она содержит в себе поэтому благоприятные элементы для колонизации и для снабжения провиантом наших гарнизонов. С другой стороны, она дает нам, как непосредственных соседей, оседлое земледельческое и торговое население Коканда. Мы сталкиваемся с социальным строем народности более положительной, более объединенной, менее подвижной и более организованной. Это соображение опеределяет с географической точностью линию, к которой нас ведет интерес и благоразумие, предписывая нам здесь остановиться, потому что, с одной стороны, всякое дальнейшее расширение нашего владычества столкнуло бы нас уже не с таким непостоянным населением как кочевые племена, но с более правильно устроенными государствами, потребовало бы от нас значительных усилий и повело бы от аннексии к аннексии, к нескончаемой запутанности и поэтому, что, с другой стороны, мы, находясь в соседстве с такими государствами, несмотря на их отсталую цивилизацию и непрочное политическое положение, все же можем быть гарантированы, что наступить день, когда на пользу обоих сторон более правильные отношения займут место постоянных беспорядков, останавливающих до сих пор развитие этого края.

„Таковы интересы, которые служат основными мотивами политики нашего великого государства.

„Мне нет необходимости указывать на очевидную заинтересованность России не увеличивать дальше свою территорию, а в особенности на своих границах избегать запутанности отношений, которая может только остановить и ослабить ее внутреннее развитие. Намеченная мною только-что программа отвечает этим задачам.

„За последние годы нередко усматривали миссию России во внедрении цивилизации в местностях, прилегающих на Азиатском континенте к русским границам.

„Прогресс цивилизации не знает более успешных агентов, чем торговые отношения. Эти последние требуют для своего развития порядка и постоянства. В Азии, однако, они требуют коренного изменения обычаев. Прежде всего нужно внушать народам Азии, что для них выгоднее способствовать торговле караванов и заботиться об их безопасности, чем грабить их. Истины эти могут проникнуть в общественное сознание только там, где существует наличность общества, т. е. социальной организации и власти, руководящей ею и ее представительствующей.

„Мы выполним первую часть этой задачи, выдвинув наши границы до пределов, где имеются на лицо выше указанные условия.

„Мы выполним вторую часть, если в будущем постараемся доказать соседним государствам (твердость системы в отношении подавления злоупотреблений, но в то же время, проявляя мягкость и справедливость в применении власти и уважая их независимость), что Россия не является врагом их, что она не питает по отношению к ним завоевательных планов и что мирные торговые отношения с ней выгоднее, чем беспорядок, грабеж, вражда и беспрерывные войны.

„Императорский Кабинет, посвящая себя этой задаче, имеет ввиду интересы России, но тем самым думает послужить интересам цивилизации и гуманности. Он вправе расчитывать на справедливую и лойяльную оценку пути, по которому он следует и принципов, которые им руководят".

ЗВЕРСТВА РОССИЙСКИХ ВОЙСК. КОЛОНИАЛЬНЫЕ МЕТОДЫ УПРАВЛЕНИЯ

… Покорение этих народов [Средней Азии] и захват их территории были достигнуты только благодаря безмерной трате жизней и денежных средств и еще большой вопрос компенсируются ли когда либо огромные ценности, затраченные на завоевание Средней Азии...

… Не подлежит сомнению, что Россия сама повинна в значительных жестокостях, допущенных ею при завоевания Ср. Азии. Такие факты, как избиение иомудов Кауфманом и бойня, учиненная над текинцами сначала Ломакиным, а затем Скобелевым… ни в какой мере не могут быть оправданы с моральной точки зрения. Однако, русские власти, преследуя свои собственные интересы, открыто защищали эти избиения. Однажды, останавливаясь на данном вопросе по одному важному поводу, Скобелев, сам ответственный за убийство при Геок-Тепе 8.000 беззащитных текинцев, оправдывал свое поведение тем, что продолжительность мирных отношений с азиатами прямо пропорциональна насилию, которое вы учиняете над ними. Скобелев заявлял: „чем сильнее вы бьете их, тем дольше после этого они будут пребывать в спокойствии". Продолжая, он говорил: „моя система состоит в том, чтобы бить сильно и бить до тех пор, пока полностью не будет сломлено сопротивление, затем сразу установить порядок, прекратить избиение и стать добрым и гуманным к коленопреклоненному врагу".

… Русскими авторами установлено, что отвратительное избиение Кауфманом туркменского племени иомудов было учинено исключительно для того, чтобы он смог заявить свои притязания на награду за свои выдающиеся заслуги на поле битвы. Подробности этого события таковы. Кауфман прибыл к границам Хивы после того, как хан сдался ген. Веревкину, опередившему в нападение на Хиву главный корпус русской экспедиции. Видя, что дело, для ко-торго он прибыл сюда, уже завершено, Кауфман дал распоряжение об избиении иомудов, чтобы иметь возможность указать в донесении и на свое участие в боевых схватках… Успех Кауфмана, получившего за этот подвиг георгиевский крест, стимулировал стремление других офицеров подражать его тактике.

Другой автор… выдвигает подобное же обвинение против Ломакина за его поведение во время экспедиции против текинцев. При шутрме Денгил-Тепе генерал отклонил заявление о капитуляции со стороны осажденного гарнизона, предпочтя разыграть большую военную операцию, чтобы предоставить своим командирам случаи покрыть себя славой.

К р а у с с. с. 138.

… К сожалению, почти нельзя сомневаться в том, что русский офицер сегодняшнего дня близко напоминает своих предшественников. Этот вопрос достаточно подробно разбирался Скайлером в его замечательном труде о Туркестане и нужно опасаться, что в отношении недобросовестности, взяточничества, коррупции и дурного управления положение с того времени изменилось очень немного.

К р а у с с, с. 136.

На территории всех азиатских владений России ее политика является политикой агрессивного империализма. Управление целиком вверено военным чиновникам, и денежные средства областей полностью предназначаются на организацию военных округов, которые должны быть максимально сильными. Для поощрения развития торговли сделано мало или не сделано ничего. Основной пункт, который имеется ввиду, заключается в том, чтобы все время расширять владения царя, не обращая внимания на внутренние интересы страны или потребности ее населения. Короче говоря, ее стремление к экспансии является стремлением к ассимилированию, и не было сделано ни одной попытки к тому, чтобы содействовать благосостоянию народностей, время от времени добавляемых к населению империй. Лорд Керзон заявлял: русская система может рассматриваться, как система управления, но она не может быть названа системой, ведущей к преуспеянию и цивилизации. В ней отсутствует моральный принцип, и она не оказывает внимания вещам более высоким, чем военные укрепления и грунтовые дороги, железнодорожные пути и телеграфное сообщение.

Краус с, с. 141.

… Полковник Пржевальский рассказывает разные сказки об управлении Кульджей, но вот что пишет о Куль-дже г-н Де-Уйфайви: „… После гражданской войны, в течение нескольких лет опустошавшей страну, долина Или представляет собой печальное зрелище. Путешественник проезжает мимо дюжин городов в развалинах; поля заросли сорной травой; многочисленные каналы пересохли и даже прекрасной карагачевой роще, насаженной китайцами между Борохудзиром и Ак-кентом на протяжении 30 миль, угрожает гибель из-за недостатка воды, если в ближайшее время не будут приняты соответствующие меры. Прежде население края составляло более 2 миллионов, теперь же здесь едва насчитывается 130 тысяч. Цветущие города, такие, как Новая Кульджа или Или (300 тыс. жителей), Базендай (100 тыс.) и Чимпансай (50 тыс.) исчезли; от них остались лишь развалины. Многочисленные промышленные предприятия, имевшиеся в этом крае, были сожжены, а трудолюбивое население перебито без различия пола и возраста".

Таково, свидетельство путешественника, бывшего в Кульджинском крае в течение последнего года. Его сообщение полностью подтверждается тем, что видел мистер Скайлер шесть лет спустя. Русские не сделали буквально ничего полезного для Кульджи и ее населения в течении тех семи с половиной лет, что они были здесь… Если бы нам нужно было судить о заслугах Китая и России, как системах управления, было бы неправильно для получения ответа сравнение состояния Кульджи в 1860 г. с положением ее теперь, в 1879 г., после того, как она имела мнимое благо в виде семилетнего управления русскими чиновниками. В 1860 г. здесь были каналы и дороги, леса, возвышающиеся с одной стороны, и плодоносные поля растилающиеся с другой, спокойствие и порядок, бойкая торговля и преуспевающее население. В 1879 г. все это исчезло или сделалось безполезным, исключая дорог, которые, подобно дорогам Рима, не подвергались разрушению. Край стал спокойным, но это спокойствие только результат военного деспотизма. Под властью Китая Кульджа насчитывала 2 миллиона жителей, а при русском управлении ее население не возросло по сравнению с тем небольшим количеством, до которого оно было доведено в результате магометанского насилия. Китай показал себя в качестве заботливого и рассудительного правителя, Россия же в этом отношении может быть сравнена с правителем беззаботным и непредусмотрительным.

Б у л ь ж е р. т. 1, с. 22—24.

… Во всяком случае, эта система управления Туркестаном— насквозь прогнившая система… Некоторые путешественники заявляли, что здесь среди русского офицерства и чиновничества наблюдается распущенность нравов, сильно понижающая основательность их претензии на то, что они — представители цивилизованной нации… Имеется большое количество свидетельств другого порядка, подтверждающих, что русский, ищущий службу в Средней Азии, делает это в состоянии отчаяния и никогда не стремится высказывать какие-либо цели, возвышающиеся над целями авантюриста. Он покидает удовольствия и роскошь Москвы или столицы, чтобы обрести по ту сторону степей убежище, искать которое его вынуждают безрассудство или преступление в Европе.

Подобными людьми управляется обширное владение России в Средней Азии. И как же можно ожидать, чтобы такая власть была почитаема или уважаема степенными и почтенными мусульманами Коканда и Самарканда? В заурядном русском человеке нет ничего, чтобы могло внушить к нему симпатию или уважение. Некоторые утверждают, что при известных условиях он — живой и веселый товарищ. Но если бы он был, как уверяет проф. Григорьев, современным представителем всепобеждав-ших римлян, необходимо было бы признать, что он утратил те личные характерные признаки, которые отличали соотечественников цезаря. На более обычный взгляд, русский человек не имеет той привлекательной или поразительной внешности, которая явно усматривается в нем его панегиристами и компатриотами. Некоторые даже утверждают, что он — всего-навсего татарин, одной и той же расы с теми, которых он, с помощью западной науки, поработил и которые могут, однако, в будущем отогнать московита при помощи тех же самых средств, которыми пользовался он сам, обратно к стенам Москвы и к берегам Черного моря.

Бульжер, т. 1, с. 63—65.

Русские генералы были… слепы и почти в течение столетия продолжали ошибочную политику поддержки потомственных ханов, не обладавших и тенью влияния или авторитета среди своего народа и живших главным образом в русских укреплениях. Хотя киргизы были теперь русскими подданными, степь была более беспокойной и опасной, нежели прежде, и зачастую русские были вынуждены поддерживать своих „протеже" и силой оружия смирять их непокорных подданных, в то время как торговля с мирными странами Средней Азии весьма сильно затруднилась.

В 1824 г. власть ханов была уничтожена, и вся страна разделена на три области, управляемые регентами-султа-нами. Однако это разделение было проведено непродуманно, родовые различия и земельные права не были приняты во внимание, и трудности ситуации попрежнему остались не устраненными. Киргизы питали больше уважения к своей аристократии и народные массы или „черная кость" видели своих вождей в „белой кости" или в потомках ханов и правящих фамилий. Эти люди стояли за свои роды или семьи, защищая честь и безопасность их членов. Почитая одовременно с этим храбрость, набеги и смелость и любя свою независимость, киргизы всегда были готовы последовать за знаменем любого „батыря" или героя, вроде Сарыма, Арунгази или Кенисары, который мог появиться в степи. Регенты-султаны либо были простой креатурой России, совершенно лишенной влияния, либо же сами были склонны время от времени учинять мятежи, и ни они, ни ежегодные военные экспедиции из Оренбурга не могли добиться успеха в установлении порядка в степи.

Устройство русских фортов и размещение гарнизонов в стратегически господствующих местностях степи, проведенные ген. губернатором Обручевым в 1845 г., а также последующее продвижение русских на Сыр-Дарье, улучшили положение вещей...

С к а й л е р.