Страница - 5

ЭСЕРЫ И КУЛАЧЕСТВО ПРОБУЮТ СИЛЫ

На протяжении всего периода гражданской войны кулачество — главная социальная опора эсеров в селе — выступало непримиримым врагом диктатуры пролетариата. Менялись формы, тактика, методы, лозунги, наблюдались периоды спадов и подъемов, но перерыва в борьбе кулачества против Советской власти не было. Свою враждебность к рабоче-крестьянскому государству кулачество продемонстрировало и в период перехода от войны к миру.

Буквально в первые же дни после освобождения районов Восточного Казахстана от колчаковщины там произошли волнения, получившие в исторической литературе название «козыревщины». В отдельных публикациях освещение событий сведено к офицерскому прошлому М. Козыря, командира 4-го партизанского корпуса, активного участника борьбы с белогвардейцами. В их изложении дело выглядит примерно так: бывший поручик Козырь отказался подчиниться приказу реввоенкома, развернул в частях корпуса антисоветскую агитацию и, наконец, поднял мятеж. В ходе последовавших за этим столкновений Козырь терпит поражение и бежит. При таком толковании нет надобности анализировать деятельность эсеро-кулацкого окружения М. Козыря, стремление людей этого круга всеми, силами предотвратить восстановление подлинно народного строя в районах Рудного Алтая.

4-й партизанский корпус к началу 1920 года дислоцировался в районе Семипалатинск — Усть-Каменогорск. Части корпуса в соответствии с приказом Сибревкома № 1117 от 26 декабря 1919 года предполагалось переформировать, всех партизан в возрасте до 35 лет зачислить в ряды Красной Армии. Вместе с бойцами 76-й бригады 5-й армии бывшие партизаны должны были составить ядро Семипалатинской группы войск. Для ведения политической работы в группе Политотдел 5-й армии назначил Г. В. Жи-гарева, бывшего военкома 76-й бригады.

Перспектива роста политической сознательности вчерашних партизан в корне не устраивала подвизавшихся в окружении М. Козыря эсеров, подобных П. Я. Дерберу — одному из руководителей «демократической» контрреволюции в Сибири в 1918 году. Такие деятели не без основания полагали, что с прибытием комиссара-большевика всякой антикоммунистической пропаганде среди партизан будет положен конец, а эсеры потеряют контроль над крупной военной силой. Эсеры и кулацко-зажиточные элементы из числа партизан сумели вызвать у М. Козыря недовольство действиями комиссара, и М. Козырь под благовидным предлогом уехал в Усть-Каменогорск, где основу гарнизона составляли подразделения 4-го Семипалатинского полка. Его личный состав хорошо знал М. Козыря как своего командира, вместе с которым в октябре-ноябре 1919 года они вели тяжелые бои против колчаковских карателей в районе Тру-бино, Волчихи, Солоновки.

В Усть-Каменогорске эсеры из штаба полка и приближенных М. Козыря стали убеждать партизан, что якобы и приказ Сибревкома и стремление большевиков создавать коммуны есть посягательство на самобытный уклад крестьянской жизни. 15 января 1920 года в городе за подписью Козыря стало распространяться воззвание, в котором эсе-ро-кулацкие «консультанты» навязчиво твердили: «Крестьянство само понимает свои интересы и сможет само, без посторонней помощи, устроить свою жизнь». Больше того, воззвание угрожающе предупреждало: партизанская армия «никому не позволит посягнуть на свои права, права самостоятельного устройства своей жизни».

Это уже был открытый вызов органам Советской власти на местах. Понимая, что такой курс чреват опасностью острого конфликта, исход которого едва ли станет благоприятен для эсеров, они торопливо пытались закрепить в массе партизан свои взгляды. Вечером того же дня (15 января) срочно созывается собрание, и его участники, поддавшись демагогии и нажиму эсеров, принимают резолюцию: не разоружаться, не признавать новый командный состав, созданные коммунистами ревкомы и т. п. Текст резолюции и «воззвания» отпечатали тиражом 20 тыс. экземпляров и стали срочно распространять в городе и прилегающих селах.

Такие действия эсеров представляли большую опасность в условиях, когда в нескольких десятках километров на юг от Семипалатинска пролегал фронт боев частей Красной Армии с войсками атамана Анненкова. В стремлении эсеров и кулаков восстановить партизан и жителей уезда против Коммунистической партии, повести их к образованию своеобразной «буферной» зоны, которая могла бы стать трамплином и для реставрации белогвардейщины — во всем этом партийные и советские руководители Сибири быстро увидели истинный смысл происходящего. Отсюда и оперативность их действий. Из Семипалатинска и Барнаула в Усть-Каменогорск срочно выехали опытные пропагандисты, партизанские вожаки И. В. Громов, Е. М. Мамонтов.

Кое-кто из посланцев губернских органов излишне поторопился, решив одним махом покончить с «козыревщи-ной». Так, по рекомендации Г. В. Жигарева в приказы по корпусу и 5-й армии были включены пункты об отстранении М. Козыря от командования и предания его суду ревтрибунала за преднамеренную контрреволюционную деятельность. Эсеры ловко обыграли в среде партизан ошибочный пункт о суде над М. Козырем. На многочисленных сходках в ротах и батальонах вооруженные участники сборищ стали поддерживать требования ораторов о необходимости расправ с коммунистами.

В такой обостренной обстановке умелыми пропагандистами показали себя зав. информационно-инструкторским подотделом Семипалатинского губревкома, коммунист с 1917 года В. В. Мей и бывший партизанский главком Е. М. Мамонтов. Выступив перед сбитыми с толку партизанами, они рассказали о подрывных действиях эсеровских советчиков, отметили политическую малограмотность Козыря и прямо назвали пункт приказа о суде над ним явным недоразумением. После этого волнения в гарнизоне прекратились. Попытка эсеров создать новые подразделения «третьей силы» окончилась провалом. Выступая на проходившем в те дни заседании съезда представителей аульных и сельских ревкомов Усть-Каменогорского уезда, член уездного ревкома И. Малашкин говорил, что наша окраина «много испытала и не допустит вновь, чтобы ее отрезали от Советской России выдумками о какой-то середине между властью капитала и властью труда. Теперь каждому из нас понятно, что такой середины быть не может. Мы признаем только власть трудящихся, Советскую власть».

М. В. Козырь в феврале 1920 года был приглашен на беседу в Реввоенсовет Сибири, затем направлен на лечение и учебу в сельскохозяйственное училище в Москве, а по его окончании стал работать агрономом в Сосновском районе Алтайской губернии. Анализируя сущность «козырев-щины», председатель Алтайского губревкома В. В. Аристов подчеркнул, что во всех этих событиях явно выделяется тактика «правых» эсеров, «надеющихся в «партизанщине» и крестьянском собственническом патриотизме найти себе опору». Соглашаясь с этими выводами, В. В. Мей добавлял: «Козырь не контрреволюционер, а просто заблудившийся человек, совершенно не разбирающийся в вопросах политики».

Наряду с попытками перетянуть в свой лагерь партизанские формирования, эсеры активно действовали и по разложению подразделений войск внутренней охраны, милиции, отдельных частей Красной Армии. Этим преследовались две основных цели: во-первых, ослабить силы защиты рабоче-крестьянского государства; во-вторых, создать из своих людей в милиции и воинских частях определенный ударный кулак и на его базе впоследствии развернуть формирование эсеро-кулацкой «народной армии».

Однако между расчетами подобного рода и действительностью существовал солидный разрыв. Коммунистическая партия и Советское правительство неустанно заботились о боевых силах Страны Советов, делали все возможное для их укрепления, правильного выполнения ими своих обязанностей.

Милиция, войска внутренней службы и подразделения гарнизонов постоянно укреплялись коммунистами, с личным составом велась кропотливая воспитательная работа, чтобы не допускать нарушений социалистической законности, последовательно защищать интересы трудящихся, своевременно разоблачать враждебные действия классового противника. Нелегкую ношу этой многогранной работы несли партийные ячейки и комитеты, политсекретари частей и политотделы гарнизонов. Подробное освещение такого процесса, пожалуй, далеко уведет нас от существа рассматриваемых вопросов и поэтому можно ограничиться рядом примеров.

В мае 1920 года в Семипалатинской губернии в составе милиции была одна партячейка, объединявшая 47 коммунистов. В отчетах руководства милиции тогда сообщались тревожные данные о том, что среди личного состава «около 70 проц. является элементом ненадежным, состоящим из бывших колчаковских милиционеров и кулаков». К ноябрю положение существенно изменилось и, выступая на I съезде работников милиции Сибири, начальник Семипалатинской губмилиции с удовлетворением подчеркнул: «Состав милиции — преимущественно бедняки... Около 20 проц. киргизы» (казахи — В. Г.). В уездных и волостных аппаратах активно действовали 23 партячейки, объединявшие 347 членов и кандидатов в члены партии. Если учесть, что в милиции губернии работало 1780 человек, то выходит, что каждый пятый из них был коммунистом.

Постоянную заботу о состоянии дел в воинских частях и милиции проявляли парторганизации Актюбинска, Уральска, Кокчетава, Петропавловска и других мест республики. И это, конечно, серьезно затрудняло действия эсеров и их сторонников, резко сужало их возможности даже там, где различными обманными путями они проникали к руководству подразделениями войск или милиции. Но полностью предотвратить враждебную деятельность эсеровских агентов в то время не удалось. Благоприятным фактором для них стала отправка на польский фронт наиболее подготовленных коммунистов из передовых подразделений гарнизонов. Их уход временно ослабил участки работы, где они до этого трудились.

17 мая 1920 года в районе аулов Котансу и Переубой Актюбинского уезда поднял мятеж отряд батальона внутренней службы под командованием эсера Логинова. Выступая перед дезертирами и своими подчиненными, Логинов заявил о начале «первой крестьянской революции», которую он возглавит под лозунгами «Да здравствует Советская власть», «Долой коммунистов». Около 150 мятежников рассчитывали на массовый приток крестьян, но кроме нескольких десятков дезертиров и кулаков к ним никто не примкнул. На подавление мятежа из Актюбинска и Орска выступили подразделения ЧК, усиленные коммунистами. В первом же бою они нанесли поражение отряду Логинова, и его «революция» на этом закончилась.

В ночь с 19 на 20 июня 1920 года эсеры подняли мятеж в 530-м пехотном полку, располагавшемся в с. Красноярском Усть-Каменогорского уезда. Группа из 100 заговорщиков на нелегальных сборищах довольно тщательно разработала план контрреволюционного выступления. Было предусмотрено, что после захвата руководства в полку специальные группы агитаторов из трех-четырех человек направятся в соседние части и окажут действовавшим там подпольным организациям эсеров необходимую помощь в уничтожении коммунистов и переходе подразделений на сторону мятежников.

Мятеж начался арестом и убийством командира полка Головачева, комиссара Филиппова, двух политруков и командиров нескольких взводов и рот. Мятежники зверски расправились и с теми красноармейцами, которые пытались защитить командиров-коммунистов и политруков; Подавив очаги сопротивления, главари мятежа собрали личный состав полка на площади у здания церкви и, сбив с толку присутствовавших ложными сведениями, провели «выборы» нового командного и политического состава из числа заговорщиков. Чтобы окончательно запутать колеблющихся бойцов и жителей села, на 21 и 22 июня эсеровское «командование» назначило проведение обычных строевых занятий. Мятеж эсеров 530-го полка оказался изолированным. Подпольным группам и агитаторам этого полка не удалось поднять на антисоветское выступление красноармейские массы других частей. Решающую роль в этом сыграла активная разъяснительная работа политсостава и партийных организаций.

Штаб Семипалатинской группы войск и губбюро РКП (б), получив сведения о мятеже, направили на его подавление бригаду 13-й кавдивизии и пополненные коммунистами подразделения гарнизона Семипалатинска. Для выяснения всех обстоятельств была создана специальная следственная комиссия.

Окружив с. Красноярское, конники предложили мятежникам сдаться, но эсеровская верхушка отказалась и предприняла попытку оказать сопротивление. Обстрел расположения полка батареями 13-й кавдивизии рассеял всякие сомнения среди введенных в заблуждение красноармейцев. Над казармами поднялся белый флаг. Главари мятежа Крец, Антошин, Бабинский, Соболев хотели скрыться, но их. задержали и предали суду ревтрибунала.

Летом и осенью 1920 года, группируя вокруг себя все сколько-нибудь враждебные рабоче-крестьянской власти элементы, эсеры вели непрерывную «пробу сил» в борьбе с коммунистами, будь то кампания по выборам в Советы, сбор продразверстки или иные мероприятия. Нередко такая «проба» превращалась в вооруженные действия различного масштаба. Наибольшее внимание эсеровское подполье уделило избирательной кампании. В ходе ее активной проверке подверглись лозунги «За Советскую власть без коммунистов», «Долой продразверстку», «Да здравствует свобода торговли». Особую активность на выборах эсеры проявили в Илекском и Уильском уездах на западе Казахстана, Кокчетавском, Петропавловском и Акмолинском — на севере, Усть-Каменогорском, Бухтар минском и Семипалатинском — на востоке.

Материалы уездной и губернской печати, сообщения и докладные работников советского и партийного аппарата убеждают, что главным направлением в избирательной тактике эсеровских пропагандистов стала дискредитация коммунистов села, их изоляция от основных масс крестьян. Подобные действия должны были создать условия для избрания в сельские и волостные Советы под маской беспартийных тех, кто на деле выступал противником Советской власти.

Эсеры и кулаки широко использовали ложные или подтасованные фанты, провокационные слухи. В хуторах и станицах Уральской губернии это были слухи о скором падении Советской власти, в районах Северного Казахстана — о полной реквизиции рабочего скота. Один из кулаков села Духовницкого Семипалатинской губернии, выступая перед односельчанами, возложил на коммунистов вину за разруху в стране и призвал крестьян «удалить коммуну и поставить настоящую Советскую власть с президентом, как в Америке».

Партийные организации края дали сокрушительный отпор попыткам эсеров укрепиться в представительных учреждениях трудящихся.

Уральский губком РКП (б) направил для политико-разъяснительной работы в селах, аулах, станицах и хуторах агитационно-инструкторский «красный обоз» во главе с зав. агитпропотделом А. Никитиным. Около трех месяцев агитаторы знакомили население с законами Советского государства, вели инструктаж работников волостных и сельских Советов и ревкомов, обсуждали на сходах крестьян жгучие вопросы жизни. Сотни коммунистов послали на обеспечение избирательной кампании парторганизации Актюбинском, Темирского, Кустанайского и Тургайского уездов.

С большим подъемом вели кампанию по выборам в Советы коммунисты Северного Казахстана. На помощь им из Омска прибыло более 130 пропагандистов. Немало сделали и сотрудники Омской передвижной партийной школы и группа инструкторов казачьего отдела ВЦИК. В борьбе с эсеро-кулацкими активистами существенную помощь коммунистам оказала печать. Акмолинская уездная газета «Красный вестник», обращаясь к избирателям, писала: «Перед тем, как пойти на выборное собрание и подать свой голос за того или иного кандидата, необходимо всесторонне обдумать вопрос о выборах в Совет... Многие говорят, что в Совет могут быть посланы и беспартийные... под флагом беспартийных могут пройти в Советы идейные контрреволюционеры... Долой беспартийных и политических уродов. Совет рабочих и крестьянских депутатов не для них». С аналогичными призывами обезопасить Советы от эсеров и кулаков выступили газеты всех губерний и уездов республики.

Итоги выборов оказались плачевными для приверженцев «третьего пути». По всему Казахстану им удалось провести в состав уездных и губернских Советов 5 эсеров, 1 анархиста и 1 меньшевика. Несколько удачнее для эсеров прошли выборы в волостные и сельские Советы, где они широко использовали маску беспартийных. Под этой маской эсеро-кулацкие элементы получили большинство мест в исполкомах Верхне-Бурлукской, Лобановской, Пресногорьковской, Кабаньей и Дубровинской станиц и ряде поселков Петропавловского и Кокчетавского уездов.

Сокрушительный провал избирательной стратегии и тактики не охладил воинственного пыла той части партии эсеров, которая к лету 1920 года считала себя готовой к новому вооруженному противоборству с Советской властью. Центром такого противоборства на территории Казахстана стали районы бывших казачьих войск и те места антиколчаковского партизанского движения, где эсеро-кулацким сторонникам удалось сохранить определенное влияние.

Довольно опасным выступлением «демократической» контрреволюции стал мятеж в районе треугольника Слав-город — Павлодар — Семипалатинск. Главарь мятежников есаул Шишкин до революции долгие годы служил топографом в Омском военном округе и многократно проводил в указанном районе съемку местности на карту. Среди казаков прииртышских станиц и хуторов у него было немало тех, с кем он поддерживал давнее знакомство. Его заместитель— один из видных эсеров Алтая Ф. Плотников — в свою очередь располагал обширными связями среди эсе-ров-кооператоров и зажиточно-кулацкой верхушки переселенческих сел. Шишкин поднял мятеж в конце июня 1920 года, когда основные силы 26-й дивизии вели бои против банд Рогова, Новоселова, а 13-я кавдивизия была занята ликвидацией последствий контрреволюционного выступления в 530-м полку и несла охрану границы с Китаем. При активной поддержке атаманско-офицерских кругов казачества Шишкин создал мобильные кавалерийские части и, маневрируя ими, получал большой перевес сил над немногочисленными продотрядами и подразделениями жшск ВОХР.

Оперативно используя кавалерию, мятежники добились к середине июля определенных успехов. Они заняли станицы Лебяжья, Подпускная, Ямышевская, ряд крутых сел, разбили кавалерийский дивизион ВОХР, разоружили отряд милиции, роту караульного батальона, несколько более мелких подразделений. На пристани у станины Лебяжья шишкинцы захватили пароход «Европа» с большим запасом вооружения, боеприпасов, обмундирования и продовольствия, взяли много пленных.

Преобладание среди руководства мятежников реакционной верхушки казачества, правоэсеровских кооператоров и кулаков обусловило появление лозунгов передачи власти Учредительному собранию. Но вместе с тем широко распространялись требования беспартийных Советов отмены продразверстки, установления свободы торговли. Мятежники ускоренным темпом вели мобилизацию крестьян в свои банды, используя клевету и принуждение. Встретив активное противодействие бывших красных партизан, сельских коммунистов и бедняцко-батрацких масс, Шишкин и Плотников перешли к созданию специальных карательных подразделений, которые должны были наводить «порядок» в тылу. Во главе первого такого отряда из 50 человек встал опытный каратель есаул Ельников. Угрозы, распространение самых невероятных слухов дали возможность Шишкину вовлечь в авантюру большое число крестьян. К концу июля в рядах мятежников насчитывалось до 16 тыс. человек. Наиболее крупные силы «шишкинцев» действовали вблизи станиц Подпускной, Лебяжьей, Черной. Здесь сосредоточилось 5 тыс. неплохо вооруженных мятежников, из них около 3 тыс. конных казаков.

Весь июль степное Прииртышье было охвачено пламенем боев. К концу месяца активизировались контрреволюционные элементы казачества в Бухтарминском уезде. Заняв станицу Зыряновскую, банды развернули наступление на соседние населенные пункты. Но свое главное давление эсеро-кулацкое воинство оказывало на Павлодар и места, прилегающие к Семипалатинску. Около 3 тыс. шишкинцев окружили в районе деревни Подстепной 92-й батальон ВОХР. С огромным трудом, благодаря мужеству и героизму коммунистов и политработников батальон прорвал кольцо окружения и отошел к Павлодару.

Относительный и кратковременный успех вскружил голову Шишкину, и он решил не опоздать с коронованием. 1 августа появился приказ по «народно-повстанческой армии», в котором Шишкин провозгласил себя «командующим повстанческим движением». В усладу зажиточной части села и станицы он объявил: «Промыслы, торговля, собственность каждого — неприкосновенны». Чтобы не столкнуть в ходе борьбы монархические настроения зажиточных слоев казачества и учредиловские мечты эсеро-кулацких кругов, приказ утверждал: сейчас не до споров. «Когда Коммуна будет сброшена,— самонадеянно писал Шишкин,— выборные от народа соберутся и сами определят: какая власть должна быть в России».

Рост масштабов мятежа, упорное стремление эсеров вовлечь в него как можно больше крестьян диктовали настоятельную необходимость скорейшей ликвидации авантюры. Но каких-либо резервных воинских соединений штаб Помглавкома Сибири направить в район мятежа не мог. Их, попросту говоря, не было. И все же силы, нанесшие сокрушительное поражение мятежникам, нашлись. Ими стали коммунистические отряды особого назначения. 10 июля 1920 года Семипалатинское губбюро РКП (б) выносит решение о создании отряда особого назначения из коммунистов и сочувствующих. Командиром отряда утвердили коммуниста Голубева. Первую роту отряда немедленно перебросили к деревне Больше-Владимирской, где она сменила части ВОХР. Вторая рота стала нести гарнизонную службу в Семипалатинске.

Другой отряд особого назначения Политуправление войск Сибири и штаб Помглавкома сформировали из коммунистов и комсомольцев — курсантов Высшей военной школы Сибири. В тот же день 10 июля 1920 года начальник и комиссар отряда Н. И. Корицкий* отдал приказ о выступлении отряда в район Славгорода — Павлодара. В приказе, зачитанном перед строем курсантов, говорилось:

«Боевые товарищи! Ни одной напрасной капли крови, ни одной напрасной слезы. Дисциплина, справедливость, порядок, гуманное и дружелюбное отношение к мирному населению. Беспощадное истребление вожаков черный банд и тех, кто мешает строить нам социалистическую жизнь. Где можно — слово, где нужно — меткая пуля. Вперед! Да здравствует Советская Республика. Да здравствует трудовое крестьянство!»

Отряд Н. И. Корицкого в непрерывных двухнедельных боях нанес сокрушительное поражение ударным группам мятежников, стремившихся окружить и взять Павлодар. Очистив от кулацких банд станицу Ямышевскую, курсанты в стремительном порыве отбили у шишкинцев пароход «Витязь», освободили от угрозы мучительной смерти пленных коммунистов и комсомольцев. Действия курсантского отряда особого назначения вызвали в стане врага растерянность и панику. Насильно мобилизованные в «армию» Шишкина крестьяне стали массами сдаваться в плен частям Красной Армии и коммунистическим отрядам. Нередко крестьяне сами арестовывали эсеро-кулацких главарей и передавали их в органы ЧК и военных трибуналов.

Стремясь оттянуть надвигавшийся крах и попытаться переломить в свою пользу развитие событий, Шишкин издал приказ о мобилизации в его банды крестьян в возрасте от 20 до 45 лет. Этот приказ одновременно должен был успокоить тех, кто был против скомпрометированного лозунга о передаче власти Учредительному собранию. Шишкин выдвинул новый, подсказанный эсерами лозунг: «С оружием в руках против коммуны за народную Советскую власть». Однако ни мобилизация 26 возрастов, ни новый тактический лозунг не могли уже спасти кулацко-эсеровских авантюристов. Мятеж агонизировал. Зажатые в стальное кольцо частей Красной Армии и коммунистических отрядов, бандиты стали разбегаться по домам, бросая оружие и боеприпасы. Шишкин, собрав вокруг себя около 1000 мятежников, повел их на прорыв в Китай. Отличное знание местности позволило ему обойти заслоны пограничников и почти без боя выйти в район китайского города Чугучак. Там шишкинцы влились в число тех, кто собирался под знаменем атамана Дутова с боем вернуться в Россию. В отличие от белоэмигрантов, писал очевидец, шишкинцы «имели выборный комсостав, весьма путаные лозунги не носили погон».

Напряженная борьба с эсеро-кулацкими бандами в июле-августе 1920 года шла также в ряде районов Kуcтанайского и Петропавловского уездов. Но создать там какие-либо крупные формирования эсеро-кулацким атаманам не удалось. Умелая координация действий партийных, советских и военных руководителей Кустаная, Атбасара, Петропавловска и Кокчетава позволяла в короткий срок уничтожать появлявшиеся банды. Оперативно действовали коммунисты и бывшие партизаны Денисовского района Кустанайщины. Они энергично вели разведку сил врага, выясняя состав, численность, вооружение бандитов, их связи с контрреволюционным подпольем.

Летом 1920 года сложилась тревожная обстановка в районах Семиречья. В Верном, Нарыне, Капале, многих селах и станицах активизировалось антисоветское подполье, произошли выступления эсеро-кулацких элементов.

Причины этого были разнообразны. В конце 1919 года с разгромом армий Дутова и Колчака завершилась двухлетняя оторванность края от центра России. На помощь местным партийным организациям прибыл видный политработник Д. А. Фурманов.

Существенно ускорилось проведение в жизнь основных решений партии и правительства по национальному и аграрному вопросам. Продовольствием, землей и скотом наделялись вернувшиеся из Китая участники национально-освободительного восстания 1916 года. Более 10 тыс. казахских семей в Семиречье получили свои наделы, отнятые у них царизмом. Из аппарата местных Советов удалялись проникшие туда кулаки и защищавшие их левые эсеры, которые до марта 1919 года (времени роспуска партии левых эсеров Туркестана) пользовались правом паритетности при назначении на должности. Широкое представительство в органах управления получили казахская и русская беднота. В полной мере (применительно к русско-украинским селам) стала проводиться политика военного коммунизма с ее ключевыми положениями — продразверсткой и запретом свободной торговли.

Все это не ускользнуло от внимания верхушки белоэмиграции, осевшей в приграничных районах Китая. Она пришла в себя от шока поражений и с удесятеренной энергией взялась за подготовку свержения Советской власти в Семиречье, считая, что обстановка вполне благоприятствует ее расчетам. На руку врагам рабоче-крестьянской власти были и такие обстоятельства. В ходе разгрома войск Анненкова и Дутова к тем, кто капитулировал перед частями Красной Армии, применили амнистию. Ею воспользовалась часть злобных врагов нового строя. С помощью бывших левых эсеров они проникли на службу в гарнизоны ряда семиреченских городов. В Капале, Джаркенте, Верном, Талгаре стали формироваться нелегальные антисоветские организации. Их сколачивали бывший ан-ненковский полковник Молостов, полковник Бойко, большая группа офицеров, посланных генералами Дутовым, Бакичем, атаманом Анненковым. Отдельные организации были довольно многочисленными. У Бойко, например, насчитывалось до 1700 вооруженных заговорщиков. Обстоятельства разгрома этих организаций до сих пор изучены недостаточно. Во всяком случае лето и осень 1920 года ознаменовались крупными событиями в Семиречье. С 12 по 19 июня в Верном существовала прямая угроза вооруженного выступления контрреволюционеров. Ее ликвидация ярко описана Д. А. Фурмановым. В те же летние дни чекисты Семиречья напали на след организации полковника Молостова. Вскоре была ликвидирована белогвардейская авантюра в Нарыне.

Чем ближе надвигалась осень, тем яснее становилось, что проба сил, которую «демократическая» контрреволюция велологов из партии эсеров провалом. Чем только ни пытались бороться с Советской властью деревенские кулаки и буржуи! Нет такого способа, к которому бы они уже не прибегали — вооруженное восстание, подкуп деньгами, провокация, темная подпольная агитация, саботаж — все это уже испытано мироедами и оказалось негодным средством»,— писал летом 1920 года политработник Семипалатинской группы войск П. Михалев. Спустя полтора месяца сотрудник Семипалатинского губкома РКП (б) Кохов в своем докладе членам губкома отмечал: «После кулацкого восстания в крае положение изменилось, беднота и среднее крестьянство увидели, что им не по пути с кулаками». Подобным образом оценивали положение на местах и коммунисты других районов республики.

Совершенно иначе отнеслись к оценке пробы сил верхи «демократической» контрреволюции. В один из сентябрьских дней 1920 года представители эсеровских организаций Сибири, Кубани, Поволжья с участием группы членов ЦК провели в Москве нелегальную конференцию. В стремлении укрыться от всевидящего ока ЧК лидеры эсеров не рискнули сделать полный смотр своих рядов. Да, собственно, это и не устраивало Чернова, Гоца и им подобных, так как с мест могли приехать те, кто настойчиво выступал против гибельного для партии курса. Главарям «третьей силы» хотелось боевой музыки. И они ее услышали. Недовольные половинчатыми решениями IX совета представители эсеров Тамбова, Екатеринослава, Кубани, Поволжья, Сибири и делегат от кооперативной комиссии потребовали перейти от тактики собирания сил и мелких уколов к открытой вооруженной борьбе. Преувеличив масштабы и глубину кулацких выступлений, они утверждали: «Крестьянство стало активной революционной силой», «Восставшие массы зовут нас». Целиком поддержав такие выступления, один из ведущих членов ЦК эсеров Л. Герштейн заявил: «Наступает час активной вооруженной борьбы, обстоятельства соответственные налицо».

Часть более осторожных участников конференции, среди которых выделялся Веденяпин, пыталась высказать сомнение. Осторожные робко говорили: а справимся ли с большевиками, хватит ли у нас сил, а если не хватит, не расчистим ли своими действиями путь реакции, ведь в 1918 году белые уже воспользовались плодами наших выступлений. Но такое напоминание не отрезвило верхи. Ослепленные ненавистью к советскому строю, они готовы были на все, в том числе на союз с силами крайней реакции. «Во имя свержения большевиков,— утверждали непримиримые,— можно пойти с кем угодно, нечего соблюдать чистоту риз».

Давление воинствующих определило решения конференции. Она постановила: «Партия] С[оциалистов]-

Р [еволюционеров] предвидит неизбежность в будущем возобновления партией вооруженной борьбы с Советской властью».

Так мелкобуржуазные псевдосоциалисты второй раз после Великого Октября брали курс на реставрацию буржуазных порядков, используя кулачество как ударную силу. Второй раз эсеры выдвигались в авангард внутренней контрреволюции страны.