Страница - 16

СЛУЖИМ СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ

В часы подготовки прорыва обороны врага дивизион гвардейских минометов постарался на славу, дополняя разрушительный по силе удара огонь артиллерии всех калибров. Немецкая оборона от Яссы до Пашкани была взломана в считанные часы. Стрелковые части, преодолевая последнее сопротивление фашистов, пошли вперед. На новые позиции переместился и дивизион гвардейских минометов. И тут в полдень после докладов офицеров выяснилось, что к месту не пришла одна установка.

Своих подчиненных командир дивизиона майор Ти-тельман знал хорошо, какая-нибудь мелочь задержать неприбывшую установку не могла. Поэтому, не вдаваясь в гадания, он приказал начальнику штаба подобрать опытного водителя и наиболее свободного в данный момент офицера.

— Направим их к месту утренней дислокации и пусть выяснят, что случилось и примут соответствующие меры...

Чтобы получить приказ и подготовиться к выходу лейтенанту Мерзагетову и старшему сержанту Плужникову понадобились минуты.

Приказ командира дивизиона был короток и ясен: «катюшу» найти и доставить в подразделение, а если невозможно ее перегнать, то уничтожить.

На карте все выглядело просто — пройти к исходным рубежам 30 километров и в квадрате, где дивизион занимал позиции в часы прорыва немецкой обороны, отыскать гвардейскую «катюшу».

Войска 2-го Украинского фронта 20 августа 1944 года северо-западнее Яссы взломали вражескую оборону и теперь успешно развивали наступление, продвигаясь в междуречье Прут-Серет к Черноморскому побережью Румынии и охватывая с запада Кишиневскую группировку немецкой группы войск «Южная Украина». Стремительный натиск танкистов генерал-лейтенанта А. Г. Кравченко ничто не могло уже остановить. Однако, решая стратегическую задачу по окружению вражеской группировки и расширению полосы прорыва, танкисты, обтекая наиболее укрепленные гитлеровцами узлы сопротивления, не задерживаясь рвались вперед, оставляя за собой крупные силы противника, добивать которые предстояло пехоте. Поэтому, чтобы преодолеть эти 30 километров, лейтенанту Мерзагетову и старшему сержанту Плужникову, пришлось пробираться по территории еще занятой противником, соблюдая все меры предосторожности, чтобы не попасть впросак.

Утром Мерзагетов, сверившись по карте, сказал, что они пришли к месту, теперь можно подкрепиться и начинать поиски. За завтраком договорились держаться друг от друга на расстоянии видимости, в случае опасности подавать сигнал криком кукушки. Покурили, переобулись и начали прочесывать заданный квадрат.

Гвардейский миномет на автомашине — не иголка, но ведь даже в лесу его маскируют. Так что задача была не простой, да и местность затрудняла поиск: поросшие лесом и кустарником пологие холмы. Плужников вздохнул, поправил на спине вещмешок, приладил автомат и прислушался. Где-то далеко грянул выстрел, за ним другой и опять стало тихо. Плужников посмотрел в сторону Мерзагетова, тот махнул рукой: «Пошли, мол».

Внимательно осматривая купы кустов и не теряя из виду лейтенанта, Плужников, пробираясь вперед, думал о, своем. О семье, от которой вот уже более двух месяцев не получал писем из Алма-Аты. Как они там?

Неожиданно под каблуком хрустнул сучок и почти тотчас за кустом что-то сильно зашуршало. Плужников мгновенно бросился в траву и выставил автомат, готовый выстрелить. «Кто там? Враг? Почему тихо?»

Осторожно осмотревшись, он ползком подался назад и в сторону за могучий дуб. Аккуратно, чтоб не зашуршала пожухшая листва на земле, Плужников встал, прислушался и на мгновение выглянул. Никого и ничего. Оглянулся. К нему шел Мерзагетов.

— Это, вероятно, ты зайчишку принял за немца.

Перекурив и посмеявшись от души, они снова разошлись.

За полдень с Карпат натянуло тучи. Сначала они медленно ползли в высоте, а потом опустились к земле и на чался нудный мелкий дождь. К вечеру он разошелся и лес наполнился ровным шелестом, стало темнеть. Поиски пришлось прекратить. В темноте кое-как укрывшись плащ-палаткой, съели последний кусок хлеба и сала, закурили на двоих последнюю закрутку.

— Спи,— сказал Мерзагетов. Отогнув обшлаг гимнастерки и глянув на светящийся циферблат, добавил:—Через полтора часа разбужу...

 К утру насковзь промокшие, невыспавшиеся и голодные они вновь приступили к поискам. Дождливому дню, казалось не будет конца. Но под вечер им повезло: в крохотной вербовой рощице они нашли то, что искали: скрытая с трех сторон зарослями, а с четвертой замаскированная срезанными ветками стояла пропавшая «катюша».

Убедившись, что кругом все тихо, Мерзагетов и Плужников подобрались к установке. Обойдя ее, Мерзагетов нашел и расчет. Он лежал мертвым, сраженный снарядными осколками.

Плужников тщательно обследовал машину: левый задний скат пробит и она накренилась. Да и горючего было меньше половины бака. Всего лишь несколько миллиметров было в осколке, но дырку он пробил.

Похоронив убитых, они забрались в кабину обсудить, что дальше делать. Скверно, что в каких-нибудь полустах метрах от рощицы петляла раскисшая дорога и по ней время от времени, натужно взвывая моторами, проплывали немецкие автомашины.

«Не вывести ее отсюда», «Немцы обнаружат». «Уничтожить»,— навязчиво стучали мысли в мозгу Плужникова.— «А ведь машина почти исправная. Жалко уничтожить. Она еще столько пользы может принести».

Наконец, оба подняли головы, молча взглянули друг на друга и поняли, что думают об одном.

— Попробуем,— то ли спросил, то ли предложил Мерзагетов.

— Давай.

Запасное колесо оказалось на месте. Вдвоем они тихонько опустили его на землю. Домкрата не было. Пока Плужников конопатил пробоину в баке, ставя деревянный чоп, лейтенант притащил метровый обломок ствола ивы, срубленной немецким снарядом. Плужников понял, но отклонил предложение лейтенанта.

Звук мотора может выдать нас раньше времени.

Парни задумались. Как быть. С пробитым скатом далеко не уедешь.

— Лопату,— вдруг бросил Плужников лейтенанту, а сам опустился у колеса и стал ощупывать грунт.

— Выдержит,— наконец решил он. Вдвоем они быстро подкопали под скат углубление и заменили пробитое колесо целым.

После этого, повеселев натянули чехол и тут лейтенант скрипнул зубами. Плужников глянул и все понял. Брезент, укрыв направляющие, придал установке неповторимый и всем солдатам известный облик «катюши», а ведь предстояло ехать по территории, где на фашистов наткнуться, пожалуй, легче, чем плюнуть.

— Живем, лейтенант! Сейчас мы красавице нашей платочек по другому повяжем, какие ни то кудряшки пустим...

— Верно, мать честная,— хлопнул по плечу Мерзагетов Плужникова.

За жердями Мерзагетов отправился в мелколесье чуть не за километр в сторону.

— Смотри, Ося! Если что — взрывай! — отвел Мерзагетов глаза.

— Ничего, лейтенант. Будьте спокойны,— ответил Плужников бодро, хотя, и у него на сердце кошки скребли.

С уходом лейтенанта Плужников стал вырезать в кустарнике подходящие прутья для маскировки. Внезапно в той стороне, куда ушел лейтенант, послышались несколько автоматных очередей. Плужников чертыхался, положил приготовленные прутья и стал ждать. Наконец в сумерках сквозь шорох дождя послышались шаги. Подняв автомат, Плужников тихонько прокуковал и, услышав ответное кукованье, облегченно вздохнул.

Лейтенант приволок две длинных и три коротких жерди и... два немецких мундира. Плужников вопросительно глянул на Мерзагетова. Тот твердо посмотрел на старшего сержанта:

— Натолкнулся на двух отбившихся. Ехать придется по дороге. Пригодятся.

— Не зацепило? —с тревогой спросил Плужников.

— Порядок... Тихо все обошлось.

Уже в темноте они закончили маскировку.

«Катюша» перестала быть похожей на «катюшу».

— Давай перекусим на дорогу, —предложил Плужников.— Тут в кабине нашлось кое-что,— и протянул лейтенанту фляжку.

Пеле скромного ужина Мерзагетов решил:

— Я пойду к дороге, моргну фонариком раз — заведи мотор, на две вспышки по-тихому жми ко мне... Только без свету...

Через час, который Плужникову показался вечностью, они пристроились в хвост какой-то немецкой, автоколонны. Плужников и Мерзагетов сидели в кабине, положив автоматы на колени. Дорога, петляя, шла на юго-запад, без ответвлений и пересечений. Оба напряженно вглядывались Вперед. Надо было оторваться от немцев. Вдруг за последним поворотом показался город. Сворачивать было поздно: сзади уже с полчаса вырывались лучи фар.

— Давай, Ося, в город и сворачивай по любой улице в сторону от колонны.

— Проскочим! — отозвался Плужников и прибавил газу. Какой-то немец шагнул с поднятой рукой навстречу, но Плужников на мгновенье включил фары, и ослепленный немец остался позади. К счастью, перекресток оказался близко, и Плужников резко свернул с магистральной улицы в боковую, не думая, куда она ведет, не в тупик ли... Пришлось, еще несколько раз свернуть направо и налево, прежде чем машина выскочила за околицу... Друзья облегченно засмеялись. Но увы, смеяться было рано. Мотор зачихал.

— Бензин,— проговорил Плужников. Мерзагетов зло выругался. Действительно, найти машину, под носом у врага исправить повреждения, провести ее через занятый противником город, чтобы все же уничтожить. Разве не обидно!

Тут дорога пошла под гору, мотор перестал чихать и Плужников неожиданно повернул в лес.

— Зачем?—с недоуменьем спросил Мерзагетов.

— Будем искать горючее,— устало и просто, как о само собой разумеющемся, ответил Плужников, выключив зажигание.

Мерзагетов прислушался.

— Проволоку. Быстро!

Еще не сообразив, что к чему, Плужников уже бежал за Мерзагетовым по дороге, разматывая моток телефонного кабеля, оказавшегося у прежнего водителя.

«Запасливый парень!»—успел отметить Плужников, резко натянув проволоку перед несущимся мотоциклом. Фашист переселился на тот свет, скорее всего не успев даже подумать. Мерзагетов кошкой прыгнул к свалившейся машине, выключив зажигание. Вдвоем они подняли и откатили мотоцикл в кусты, и тут за поворотом снова послышался треск.

Плужников приготовился опять натянуть проволоку, но Мерзагетов остановил его.

— Не испытывай, друг, судьбу вторично.

И действительно, мимо проскочил пяток тяжелых мотоциклов с колясками.

Несколько литров, слитых из бака мотоцикла, хватило ненадолго. Пришлось снова остановиться и искать. В одной из лощин они наткнулись на остатки какого-то вражеского склада. Здесь им повезло—они нашли две полных канистры с горючим. В другом месте стояло несколько в панике брошенных машин. Удалось и бак заправить и резерв образовать.

Километровая карта, которая была у Мерзагетова, кончилась, и теперь они ехали на юг, надеясь догнать хоть какую-нибудь советскую часть. С тех пор, как они вышли с приказом командира дивизиона, шли уже шестые сутки их путешествия по неизвестной местности без продуктов, почти без сна, с непрестанными поисками горючего. В одном месте пришлось вступить в перестрелку с группой фашистских солдат. И шальная путя пробила в баке еще одну дыру. Как они ни конопатили ее, пробки не держались, драгоценный бензин уплывал. И опять тревожная мысль: «Неужели все напрасно и машину придется взрывать. Где же они — наши?» А кругом лес то густой и мрачный, то редкий и звонкий. А сверху тучи как привязанные и дождь, то нудный, тягучий, то проливной и буйный...

Дорога выскочила из дремучего бора в широкую лощину, и впереди километрах в двух показалось селение. Мерзагетов, до боли напрягая глаза, всматривался вперед.

— Наши! — наконец устало сказал он...

— Эй, славяне! Почем горшки? Али то дровишки? — насмешливо окрикнул их веселый солдат, когда они, пошатываясь от усталости, вылезли из кабины. Подошел хмурый капитан и неприветливо спросил:

— Кто такие?

— Минометчики мы,— хрипло проговорил Мерзагетов.— «Катюшу» вот спасли.

— «Катюшу»? — недоверчиво спросил капитан, с сомнением разглядывая странную машину.

В это время из низкого дома вышли знакомые офицеры — командир второго дивизиона полка гвардейских минометов майор Дворок и начальник штаба этого дивизиона гвардии капитан Метелица. К ним и обратился Мерзагетов. Пока он докладывал о спасении «катюши», в окружившей толпе стояла тишина, но когда после рапорта капитан Метелица шагнул к обросшему жесткой черной щетиной лейтенанту в измызганном порванном обмундировании и крепко обнял его, а потом Плужникова, вокруг восторженно зашумели.

— Молодцы, славяне! Молодцы! Из-под носа увели невесту! Лихо сработали, лихо!..

Майор Дворок старался придать своему лицу строгое выражение, но не мог скрыть улыбки. Наконец восторженный шум несколько стих, и он, взяв под козырек, громко проговорил:

— От лица командования благодарю вас, товарищи, за спасение установки БМ — 13!

— Служим Советскому Союзу! — четко, словно и не было шести напряженных изматывающих суток, ответили Мерзагетов и Плужников...

Более трех десятилетий прошло с тех дней, но и сейчас в памяти Иосифа Сергеевича Плужникова, вернувшегося после войны в Алма-Ату, свежи воспоминания незабываемых картин того путешествия на «катюше» сквозь вражесткие расположения по предгорьям Карпат.