Страница - 13

«… И НАЗОВЕТ МЕНЯ ВСЯК СУЩИЙ В НЕЙ ЯЗЫК»

Творчество А.С. Пушкина — это волшебное зеркало, отразившее мир многих народов-братьев, судьба которых волновала поэта. Не случайно Родина представала перед Пушкиным в необъятности, в многонациональном свое-образии. «Естественно, — писал В. Брюсов в 1922 г., — что с еще большей полнотой захвачена в творчестве Пушкина его родина. В поэзии Пушкина проходят картины всех областей России, не только ее центральной части, которую он особенно хорошо знал… но и всех ее окраин, от берегов Финского залива… до Черного моря, Крыма, Кавказа и Закавказья… через Малороссию… через Бессарабию, по Дону, по Уралу, по Волге, сливаясь иногда в одной роскошной панораме...».

В жизни и творчестве Пушкина были моменты, факты, страницы, свидетельствующие о внимательном и дружеском отношении поэта к истории, социальному положению, устно-поэтическому творчеству казахского народа, к его участию в крестьянском движении под руководством Емельяна Пугачева.

Когда осенью 1833 г. Пушкин совершал поездку по местам пугачевского движения для сбора материала для своей «Истории Пугачева», он побывал в Оренбургском крае, Уральске, близко познакомился и с жизнью казахского населения. Во время поездки по степи от Оренбурга до Уральска Пушкина сопровождал один из крупных деятелей русской культуры, впоследствии создавший произведения на казахскую тематику, писатель и языковед

В.И. Даль, который и помог поэту ознакомиться с общественным положением и культурой кочевого народа. Поэт глубоко заинтересовался устным творчеством народа. В его путевых оренбургских дневниках появилась запись казахской древней лиро-эпической поэмы «Козы-Корпеш и Баян-слу». По свидетельству Л.Б.Модзалевского, краткое изложение этой поэмы было записано чернилами неизвестной рукой на пяти листах большого формата. Сохранилась и карандашная запись некоторых казахских слов, сделанная Пушкиным во время поездки по Оренбургскому краю. 

В «Истории Пугачева» и в «Капитанской дочке» приведены Пушкиным фактические материалы, показывающие, что восстание Пугачева поддерживалось угнетенными царизмом народностями, что и казахи не оставались безразличными к движению.

Известно, что один из своих манифестов Пугачев посвятил казахам и обещал им землю, воду, леса, оружие, свинец. В нем писалось: «… от головы до ног обую… Для вас неприятель тож и для меня...». Еще до начала восстания, летом 1773 г. Пугачев побывал в кочевьях Младшего жуза (ныне Западный Казахстан), интересовался положением казахов, надеясь заручиться их поддержкой. В отряде народного вождя были русские, татары, башкиры, чуваши, черемисы, калмыки. Следуя призыву Пугачева, тысячи казахских джигитов приняли участие в восстании.

О связи Пугачева в самом начале движения с казахами можно узнать и из «Истории Пугачева» А.С.Пушкина. Пушкин писал: «Слух о самозванце быстро распространялся. Еще с Будоринского форпоста Пугачев писал к киргиз-кайсацкому хану, именуя себя государем Петром III...».

Несмотря на цензурные соображения, Пушкин отмечает, какова была реакция местных властей на готовившееся большое событие. В то время политическая власть казахов Младшего жуза находилась в руках назначенного на трон царским правительством хана Нуралы, при властвовании которого усилился феодальный гнет, что вызывало резкое недовольство казахских крестьян. Опасаясь народного гнева, Нуралы попросил царское правительство построить ему крепость и дать для охраны отряд.

В «Истории Пугачева» А.С.Пушкин неслучайно подробно описывает переговоры Нуралы-хана и оренбургского губернатора по вопросу о пребывании Пугачева в казахских аулах: «… Нуралы-хан подъезжал к яицкому городку под видом переговоров с начальством, коему предлагал он свои услуги. Его благодарили и отвечали, что надеются управиться с мятежниками без его помощи. Хан послал оренбургскому губернатору письмо самозванца, написанное по-татарски, с первым известием о его появлении. «Мы люди, живущие на степях, — писал Нуралы губернатору, — не знаем, кто сей, разъезжающий по берегу: обманщик ли, или настоящий государь? Посланный от нас воротился, объявив, что того разведать не мог, а что борода у того человека русая». «… Рейнсдорп увещевал хана, в случае набега самозванца в киргизские степи, выдать его правительству, обещая за то милость императрицы».

В условиях, когда «История Пугачева» была под контролем царской цензуры и самого Николая I, приказавшего переименовать ее в «Историю Пугачевского бунта», о многих обстоятельствах Пушкин, вероятно, вынужден был писать в завуалированной форме. Например, при указании на подготовку казахов к набегам, к восстанию А.С.Пушкин пишет: «… Нуралы вошел в дружеские отношения с самозванцем, не переставая уверять Рейнсдорпа в своем усердии к императрице, а киргизы стали готовиться к набегам».

Здесь важно то, что отмечается факт установления дружеских отношений казахов с Пугачевым и подготовка их к набегам. Имя Нуралы, видимо, приведено или для отвода глаз цензуры от слов «народ», или для характеристики неискренности, двуличности хана по отношению к императрице. Но как бы то ни было, Пушкин отмечает участие казахов в крестьянском движении под руководством Пугачева.

В черновом варианте знаменитого стихотворения «Памятник» есть упоминание и о казахах (киргизах):

Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,

И назовет меня всяк сущий в ней язык,

И гордый внук славян, и финн, и ныне дикий

Тунгуз, киргизец и калмык.

Упоминание о казахах в одном из вариантов «Памятника», которые Пушкин начал набрасывать в Болдине и почти сразу же после поездки в Казахские степи, свидетельствует о его глубоком уважении к народу степного края, с жизнью которого он познакомился во время путешествия. Таким образом, Пушкин проявил огромный интерес к жизни казахского народа, чем и способствовал интенсивному развитию традиции художественного рассказа о нем и в русской литературе. Под влиянием поэта, пристально следившего за всем, что делалось в области художественного показа и научного изучения народов России, появляется ряд таких произведений и о казахском народе: поэма «Киргизский пленник» Н. Муравьева, повесть «Бикей и Мауляна» В. Даля, романс «Киргиз-кайсак» Сергея Глинки, поэмы «Киргиз» и «Степь» польского поэта Густава Зелинского.

Огромно значение А.С.Пушкина в укреплении русско-казахских общественно-литературных связей, которые впоследствии стали одним из действенных факторов в развитии казахской национальной культуры, особенно новой демократической реалистической литературы.

А.С.Пушкин вошел в духовную жизнь многих народов России прежде всего на высокой волне растущего национального самосознания, прогрессивного исторического развития, осознания силы исторической связанности судьбы народов с революционно-демократической Россией.

Поэт олицетворял передовые силы России, и творчество его было интернациональным по духу, идеалам, чувствам. Эту великую сопричастность с судьбами народов необычайно масштабно и исторически оправданно восприняли их просветители и поэты.

Первый казахский просветитель Чокан Чингисович Валиханов, сыгравший большую роль в развитии национального самосознания и культуры, один из идейных выразителей дружбы казахского народа с русским, воспитывался на бессмертных произведениях Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Белинского, Чернышевского. Валиханов был страстным почитателем журнала «Современник», на страницах которого пропагандировались произведения великого Пушкина в подлинном их значении. Первый казахский педагог и просветитель Ибрай Алтынсарин был знаком с творчеством Пушкина и Крылова.

Но великая честь быть достойным преемником Пушкина в Казахской степи выпала исключительно на долю основоположника и классика казахской реалистической литературы Абая Кунанбаева, который первым познакомил с ним своих соплеменников, и с тех пор вот уже сто лет творчество Пушкина является достоянием культуры всего казахского народа.

Среди великих источников, которые питали корни, почву творчества мудрого Абая, наряду с древнеказахской культурой, восточной классикой была и русская, а через нее — западноевропейская культура. Для его эпохи само обращение к русской передовой мысли и художественному творчеству, к наследию классиков имело огромное значение, явилось одним из факторов будущего расцвета казахской культуры и литературы.

В своих многотрудных поисках «он обрел свет и счастье, когда тропа вывела его к «незарастающей народной тропе», к «Памятнику» великого гения русского народа Александра Сергеевича Пушкина. И пожалуй, первым из пришельцев к благородному памятнику был он, Абай. Он один из первых пришельцев даже всего Ближнего Востока», — писал М.О. Ауэзов.

Абаю глубоко полюбилось одно из лучших произведений Пушкина «Евгений Онегин». Белинский писал, что «Евгений Онегин» есть самое задушевное произведение Пушкина, самое любимое дитя его фантазии, и можно указать на немногие творения, в которых личность поэта «отразилась бы с такой полнотой, светло и ясно, как отразилась в «Евгении Онегине» личность Пушкина. Здесь вся жизнь, вся душа, вся любовь его; здесь его чувства, понятия, идеалы. Оценить такое произведение — значит оценить самого поэта во всем объеме его творческой деятельности».

Страстный поборник дружбы казахского и русского народов, Абай решил знакомство казахов с творчеством Пушкина начать именно с «Евгения Онегина». Из многопланового романа Абай взял те отрывки, сцены, которые могли оказаться особенно близки и понятны его соотечественникам, строфы, раскрывающие богатый внутренний мир людей передового русского общества.

«… В зиму тысяча восемьсот седьмого года великий русский акын Пушкин впервые вступил в просторы казахских степей, ведя за руку милую свою Татьяну. Он принес в эти просторы радость своих песен, а его Татьяна пришла как близкая, как родная всем», — писал М.О. Ауэзов. Речь шла об абаевском переводе письма Татьяны.

Полное глубоких чувств и возвышенной простоты, наивночистое, трогательное и искреннее письмо Татьяны к Онегину и в переводе Абая сохранило всю свою прелесть.

Я к вам пишу — чего же боле?

Что я могу еще сказать?

Теперь, я знаю, в вашей воле

Меня презреньем наказать.

Но вы, к моей несчастной доле

Хоть каплю жалости храня,

Вы не оставите меня.

Сначала я молчать хотела;

Поверьте: моего стыда

Вы не узнали б никогда,

Когда б надежду я имела

Хоть редко, хоть в неделю раз,

В деревне нашей видеть вас,

Чтоб только слышать ваши речи

Вам слово молвить, а потом

Все думать, думать об одном

И день и ночь до новой встречи.

Но говорят, вы нелюдим;

В глуши, в деревне все вам скуч:

А мы… ничем мы не блестим.

Хоть вам и рады простодушно.

Зачем вы посетили нас?

В глуши забытого селенья

Я никогда не знала б вас.

Не знала б горького мученья.

Души неопытной волненья Смирив со временем (как знать?),

По сердцу я нашла бы друга,

Была бы верная супруга

И добродетельная мать.

Письмо Татьяны переведено Абаем четверостишиями с перекрестной рифмой, будто поэт стремится сохранить четырехстопный ямб. Строки конца письма, раскрывающие не только искренность чувств Татьяны, но и трагичность ее положения:

Но так и быть! Судьбу мою

Отныне я тебе вручаю.

Перед тобою слезы лью,

Твоей защиты умоляю...

Вообрази: я здесь одна,

Никто меня не понимает,

Рассудок мой изнемогает,

И молча гибнуть я должна.

«Ответ Онегина Татьяне», «Объяснение Онегина и Татьяны», «Характер Онегина», «Слово Ленского» — так переведены Абаем письма и признания трех главных героев пушкинского романа. Абаю принадлежат восемь больших по размеру стихотворений, связанных с именами героев «Евгения Онегина».

Есть глубокий смысл в том, что Абай перевел именно эти отрывки из романа. Полная искренности и чистоты в своих чувствах, близкая к народной жизни милая Татьяна, умные люди, как Онегин, возвышенные души, как Ленс-кий, глубоко импонировали духовному, нравственному, интеллектуальному идеалу великого казахского поэта. Пушкинские образы настолько волновали Абая, что он положил на музыку переведенные отрывки. Письма Татьяны и Онегина оказались особенно близкими молодежи и широко распространились по необъятным просторам казахских степей, и сейчас эти песни любимы и популярны в народе.

Знакомство с творчеством Пушкина, перевод «Евгения Онегина» для Абая и для всей художественной культуры казахского народа имели исключительное значение. Плодотворно было влияние Пушкина и на собственное творчество Абая. Абай был не просто первым в Средней Азии переводчиком произведений Пушкина, он был достойным одаренным наследником великого поэта, обязанным ему и Лермонтову не только новыми идейнохудожественными принципами своего творчества, но и утверждением возможностей поэзии и поэта в осуществлении своей заветной мечты — видеть казахский народ в ряду культурных, просвещенных, цивилизованных народов.

«От литературы очень много зависит просвещение народа, -писал Чернышевский, — а без просвещения нет для людей истинного счастья; нам надобно только узнать, какое важное место в нашей изящной литературе занимает Пушкин и как многим она ему обязана...». Естественно, что именно в Пушкине, поднявшем литературу на новую идейно-художественную высоту и ставшем знаменем всего культурно-просветительного и освободительного движения XIX в., видел Абай идеал и образец поэта-патриота и гражданина. Неслучайно в творчестве Абая немало произведений на тему о поэтическом слове и поэте, об их роли в общественной жизни, созвучных с пушкинским отношением к назначению литературы. В стихотворениях «Поэт», «Поэзия,- властитель языка», «Не для забавы я слагаю стих» и других Абай первый в казахской литературе утвердил высокое общественное призвание поэта. В одном из произведений этого цикла Абай писал: Взглянет он зорче степного орла,

От горя мирского лицом помрачнев;

Против неправды, насилия, зла

Он обращает высокий свой гнев.

Люди слово его пронесут

Близким и дальним — из края в край;

Суд справедливости, разума суд,

Ты рассуди и ты покарай!

Сердца неистовость, жар ума,

В словах его лицеприятства нет.

Пером его водит правда сама...

Хулите, грозите — таков поэт!

Творческое восприятие Абаем традиций русского классического реализма помогло в реалистическом изображении казахской действительности, в художественном раскрытии ранее не описанных в литературе пластов национальной жизни, в раскрытии им душевных благородных качеств своего народа.

Влияние Пушкина на Абая прослеживается в идейнохудожественном и творческом аспектах, в частности, в вопросах о взглядах на жизнь, общество, на нравственные качества человека, на назначение поэта.

По примеру Пушкина, замечательного живописца, который оставил в поэзии бессмертные картины русской природы, Абай создал чудесные поэтические пейзажи своей родины. В стихах Абая о четырех временах года живо сочетаются картины природы с жанровыми сценами, жизнь трудового люда противопоставляется праздному быту баев.

Значение Пушкина для Абая заключалось в том, что его поэзия органически питала ту почву, на которой пышно расцветал оригинальный талант казахского национального поэта; дух русской классической поэзии, пушкинской поэзии помог ему ярче и смелее проявить свой талант и создать блестящие произведения — стихи, поэмы, прозу, которые поднимали казахскую литературу на новую ступень, на новую идейно-художественную высоту.

Одно из проявлений величия Абая Кунанбаева в том, что он положил начало приобщению казахов к бессмертным творениям Пушкина, явился родоначальником сложившейся в казахском народе интересной и своеобразной традиции в освоении наследия великого поэта. После Абая интерес к Пушкину в народе и в литературной среде усилился настолько, что появилась масса устных рассказов и поэм на сюжет «Евгения Онегина», в которых воспевались не только герои Пушкина, но и сам поэт. Например, в «Рассказах об Онегине и Татьяне» акына Куата Терибаева есть такие стихи:

Был у русских Пушкин акын,

Все науки на свете он знал,

В душу каждого он проникал.

Душу каждого он разгадал.

Все искусства постиг он один,

Справедлив был, всезнающ, умен,

Словно мудрый философ Платон.

Все оттенки людей и вещей

Постигал он душою своей.

Всяк, кто книгу его прочитал,

Стал мудрее и лучше стал.

Всяк, кто раз только слыхал,

Сотни б раз его слышать желал.

В поэме «Татьяна» акына С. Алимбетова Пушкин характеризуется так:

Сторонником народа был он,

Всегда веселым, бодрым был он,

Сердечным ко всем близким был он,

К далеким даже добрым был он.

Как шелк, широк и мягок был он.

Так расскажу, каким был Пушкин,

Поэт из всех поэтов — Пушкин.

Имеется ряд вариантов романа в стихах с некоторыми изменениями и прибавлениями. Один из учеников Абая — поэт Асет Найманбаев сделал вольный перевод «Евгения Онегина», журналист и писатель М.Сералин под влиянием Пушкина написал поэму «Топ жарган».

В начале этого века была переведена «Канитанская дочка», которая также пользовалась в степных аулах необычайной популярностью, сюжет ее пересказывался и передавался из уст в уста.

В этом замечательном факте, в тяге Абая и его народа к Пушкину сказалось благородство души, историческое родство чаяний и интересов наших народов, родство, которое намечалось еще в дореволюционной России. Знаменательно и то, что в Казахстане давно сложилась традиция празднования дня рождения А.С.Пушкина. Так, столетие поэта отмечалось в мае 1899 г. в г. Перовске (ныне Кзыл-Орда). Газета «Туркестанские ведомости», описывая эти торжества, отмечала: «Празднование привлекло в городской сад более двух тысяч русской и туземной публики… Киргизы, прослышав про томашу (зрелище), еще раньше, во множестве стали стекаться на 27-е число в город из отдаленных мест уезда, и если многие из них не могли понять всего, что читалось и пелось в саду, то, во всяком случае, имя великого русского писателя Пушкина отныне им знакомо».

Казахстанцы вправе гордиться тем, что еще в далеком прошлом сквозь преграды рабства и тьмы пробивался гений Пушкина и посещал казахские аулы и великий поэт Абай Кунанбаев протягивал ему руку; тем, что любовь к Пушкину казахский народ сумел сохранить и бережно донести до счастливого советского времени.

Еще ближе и роднее стал Пушкин казахскому народу сейчас. В советское время был осуществлен перевод основных произведений великого поэта на казахский язык. Еще в 1937 г. они вышли в трех томах, выходят и отдельными изданиями. К 175-летию со дня рождения великого поэта у нас выйдет два тома его произведений.

Казахский поэт О.Турманжанов так выразил любовь казахского народа к Пушкину:

Ты родиной встречен богатой,

Как дивный певец-богатырь...

И песню твою повторяет

Степная казахская ширь.

О бессмертии художественного слова Пушкина Джамбул Джа-баев пел:

Горишь ты алмазом, цветешь, как рубин,

Поэзии русской могучий акын.

Жемчужины песен ты миру создал,

Из черного века твой гений сверкал.

… Из песен твоих не забыть ни одной.

Ты, Пушкин, народному сердцу родной!

Ты — солнце поэзии, ты — самоцвет.

Ты с нами навеки, великий поэт.