Страница - 14

* * *

1 ноября 2005. Алматы.

От Ситниковых Даулет с вещественными доказательствами забежал в лабораторию, к экспертам, и затем, недолго думая, созвонился с Тураевым:

- Артур Артурович, это Жунусов беспокоит, помните?

- Жунусов… Минутку… так я же сказал – буду, через пару дней…

- А, что, если я к вам прямо сегодня прилечу? У вас найдётся часок для беседы?

- Ну, коли горит, найдётся… приезжайте, то есть – прилетайте…

Даулет взял билет, и первым же рейсом вылетел в Караганду. Сойдя с трапа, он полной грудью вдохнул свежего воздуха: «Нет, по земле ходить, всё же приятней… самолёт – это не по мне… «ах-ах, почему люди не летают, как птицы…» да потому

что – люди!..» Он вошёл в здание порта… и обомлел: среди встречающих, стояли два паренька с табличками: «Жунусов Каз-Тур». Он приблизился к ним:

- Вы меня встречаете?

- Если вы – Жунусов, да.

Сев в джип – новенький чёрный Range Rover, они вихрем понеслись в сторону города…

- Тураев вас ждёт, он даже встречи отменил для этого.

- Ну что ж, спасибо ему.

- Вы не будете против остановиться в нашей гостинице «Турар»?

- С удовольствием…

- Вот и хорошо, - они подъехали к гостинице и поднялись в номер. - Располагайтесь, - один из них взглянул на часы. - Аудиенция состоится через полчаса.

Даулет улыбался про себя: «Вот оно, как люди-то живут! А на хлебах праведных не наживешь… ни хрена!»

Он принял душ, запахнулся в висевший здесь же махровый халат, и млея как ребенок, завалился на атласный диван, утопая в многочисленных подушках и подушечках. Сам не заметил, как свернулся «калачиком» и уснул.

Разбудил его стук в дверь. Даулет заметался, одеваясь:

- Одну минуточку…

…Открылась дверь, и к нему вошёл импозантный господин в бежевом костюме, с лицом, чуть темнее его собственных волос. Приятным голосом он спросил:

- Отдохнули? Давайте знакомиться, - и протянул ладонь для рукопожатия. – Артур Артурович…

- Даулет Ахметович. Очень приятно, - смешался сыщик.

- Чем обязан?

- Я бы хотел пролить свет на некоторые тёмные, с моей точки зрения, детали.

- Давайте попробуем, - ничуть не смущаясь, согласился Артур и устроился в кресле.

- Где вы были двадцать четвертого октября с восемнадцати до двадцати часов?

- Я… Был в городе N, остановился в гостинице «Космос»… Да вот неувязочка: находился я там не с восемнадцати до

двадцати, а с восемнадцати до девятнадцати, так как уже в восемь вечера я был с дамой со-о-овсем в другом месте.

- Так, а это была деловая командировка или… как?

- Нет, тётка позвала, припугнуть одного хмырька.

- А вы, извините, за грубость, пугало что ли?

- Нет, если угодно: для всех я – отнюдь не пугало, но для Нелли я – тот, кем она захочет, чтобы я был.

- Скажите, а в «Космосе» вы остановились один или…? Да, и хмырька-то напугали?

- По порядку: в гостинице я снял барышню. А вот, Кондру – не видел, честно говоря, и видеть-то не хочу. Он, как я слышал, в моих запугиваниях больше не нуждается…

- Ну да… Об этом все программы вещали, - Артур только хмыкнул. - Скажите, а как звали вашу барышню?

- Агнесса или Аида… Аида! Точно!

- Вы знали, что она – жена Кондру?

- Когда узнал – сплавил, отправил её на все четыре стороны.

Я-то думал, она – «дама по вызову»…

- А зачем вы изменили имя?

- Ну, начальник, вы даете… Что ж, я, по-вашему, каждой шалаве должен паспорт показывать? Сами-то, небось, так не делаете?

Даулет опешил, но потом рассмеялся:

- Ну, что говорить, правда, в общем-то, ваша.

- То-то. Пойдемте-ка пообедаем, а за едой и покалякаем…

…Спустившись в холл, они прошли в небольшой, но уютный ресторанчик и сели за столик, который тут же завесили шторами. Место в один миг приобрело укромность.

- Не волнуйтесь, в длинном радиусе нас никто не услышит, даже, если вы… прослушиваете.

Даулет искренне завопил:

- Я чист, - и в подтверждение - растопырил руки в стороны…

Они приступили к трапезе. Даулет, что называется, «оторвался» на славу красной и черной икрой.

- Я вас, Артур Артурыч, да-авно знаю… по рассказам одного друга.

- Надо же, - Артур совсем не удивился, невозмутимо вынимая за хвост креветку изо рта.

- И он помнит вас - как Турка… - Даулет следил за реакцией.

- О-о-ох, меня многие помнят как Турка… Да вот, только я стал забывать! Я своё отмотал, гражданин начальник, ещё по «малолетке». И более - ни-ни.

- А что тогда, с историей на базаре?

- Ничего, мент оказался честным и отмазал вчистую.

- А Игнат? – Даулет делал вид, что знает всё.

- Что - Игнат?

- Ну… вы у него были?

- Слушайте, его уже и в живых нет, и проверить не у кого. А я могу наврать с три короба. Лучше не будем трогать эту тему.

- Ладно, раз так. Но только в толк не возьму, как же это вы так быстро переменились… то есть Турок, Турок и вдруг – Артур Артурович Тураев – председатель правления банка? Не хухры-мухры!

Артур отпил шампанского и ответил язвительно, даже дерзко:

- Всё колония научила, начальник, мол, чти закон, вот я и чту.

- А по правде? – Даулет вцепился, как клещ.

- А по правде – завязал и всё тут. Что ж ещё нужно? Учился сам, без блата, между прочим. В одном мне повезло: удалось открыть банк вовремя, ещё до постановления две тысячи первого года, а так бы… не потянул…

- Артур Артурович, вы мне симпатичны, ей-богу, прямо- таки, смотрю и любуюсь.

- Для любования музей больше подойдёт! От меня-то что надо?

- Мне, пожалуй, ничего. А знаете, что мент, который, как вы выразились «отмазал вас на базаре», жив, здоров и жаждет вас лицезреть.

- Вот как? Пора платить по счетам?

- Думаю, что вы поторопились с выводами на его счёт.

- Тогда объясните…

- Артур Артурович! Я, в общем-то, не уполномочен, конечно, но думаю, вам будет приятно знать, что нашлась ваша мать.

- Кто? Эта выдра, Семухина, что ли?

- Нет, ваша настоящая мать - Нелли Владимировна… - Вот так…

Пришел черед удивляться Артуру. Он рефлекторно схватился за сотку. Даулет его остановил:

- Пока не тревожьте её, она в больнице. Но и это ещё не всё. Я сверил уйму документов, метрик, и вышло…

- Что у меня теперь есть брат?

- Как? Вы знали?

- Знал? Да я его на дух не выношу! Мозгляк!

- Постойте – постойте и полегче в выражениях. Он - мой друг!

- Кто? Денис?.. Ха-ха-ха! Я вас поздравляю…

- Я не Дениса имею в виду… - от этих слов Даулета Тураев вскинул брови и посерьёзнел. Даулет и Артур в упор смотрели друг на друга.

* * *

2 ноября 2005. Алматы.

В Малом зале театра прощались с Кондру.

Актёры держались кучками, перешёптывались. Директор театра Мурадов Мэлс Сергеевич, спотыкаясь, путая падежи… говорил прощальную речь. Под конец, обтерев носовым платком вспотевшую шею и лысину, спросил:

- Кто ещё хочет выступить?

Желающих не нашлось. Главный бухгалтер театра нервно озиралась по сторонам. Она, без каких бы то ни было диет, за последние дни скинула килограммов десять, не меньше. Её «трясло» «Агентство по борьбе с коррупцией и экономическими преступлениями». Банковский счёт театра арестовали. О том, что «неспокойно в королевстве» театра, было известно местному начальству, которое тоже не решилось участвовать в панихиде: а, вдруг, какая-нибудь тень, да и падёт на них?..

Денис подошёл к гробу, подержался за ботинок и, хмурый, без слов, отошёл к стене – чтобы его не замечали.

Олег, переминаясь с ноги на ногу, также не осмеливался подать голос. В конце концов, обстановка становилась неудобной до неприличия. Тогда Гульнара взяла микрофон в руки… Внезапно, издалека раздалось глухое:

- Я хочу слова!

Всё присутствующие обернулись на голос. К освещённому месту сцены шёл Гаглоев, собственной персоной. По залу разнеслось протяжное «А-а-ах!», и дробью рассыпалось: «Не может быть…», «А он разве не уехал?», «А мне говорили - болен…», «…Нет, его, вроде, арестовали…»

Гаглоев, идя сквозь ряды сотоварищей, тонким музыкальным слухом уловил всё, и, оказавшись у микрофона, начал:

- Я жив… здоров… не в тюрьме и не в ссылке – для интересующихся. Но это совершенно не имеет отношения к тому, что я сейчас произнесу. Чтобы ни было, и какими бы слухами не обрастала смерть Игоря Васильевича Кондру – это не в нашей компетенции, да и не имеет значения. Я хочу сказать о нём, как о художественном руководителе, и человеке, с которым был знаком с юношеских лет. Режиссёром и организатором он был замечательным – вспомните его постановки.

- Да уж, постановщик он был тот ещё! – крикнул кто-то из толпы.

- Вы же помните, - невозмутимо продолжал Гаглоев. - “De mortuis aut bene aut nihil” – «О мёртвых либо хорошо, либо ничего»… И злорадствовать, я думаю, не стоит. Все мы будем там, обязательно… И повторюсь, его постановки были превосходными, а планы – современными и на долгие годы. В труппе нашей, обратите внимание на этот факт, случа-а-айных людей не было!!! Никогда! Никто, без способностей и дарований, влезть в наш коллектив не сумел! Даже включая некоторых его новоиспечённых родственников… А так не каждый сможет, - он понизил голос. – Так что – светлая ему память… светлая.

Люди зашевелились, ожили, зааплодировали… кто-то даже заплакал…

Гаглоев сошёл с помоста и оказался рядом с Олегом:

- Ты откуда свалился, Альберт Синаевич?

- С Синайских гор, Олежек, откуда же ещё?

- Тебя выпустили?

- А как же!

- Ты что, - пользуясь толкучкой, Олег схватил Гаглоева за грудки. – Меня сдал, паскуда?

- Не пугай… меня теперь напугать может, разве что «Освенцим»…

- Так сдал или нет?

- Отстань и лучше не трогай – за мной следят… и записывают, - он, хитро поглядывая, похлопал по карману пиджака.

Олег отпрянул:

- Д-да, т-ты – псих!

- Ага! Я-то псих, а ты?

Тут между ними возникла Гульнара Рамзаевна:

- Прекратите! Как же не стыдно в такую минуту… Разберётесь после похорон. Поминки будут в кафе «Маржан», в пятнадцать ноль-ноль, и прошу быть!

Процессия двинулась к выходу. Подхватывая цветы и венки, люди шли, понурив головы. Олег оказался последним, но у выхода его задержал Даулет:

- Не могу назвать день добрым, увы, тем не менее, здравс­твуйте.

- Здрасьте… - вот уж, чего он не ждал.

- Олег Юрьевич, пройдём к вам в кабинет, на пару вопросиков…

- Так ведь, похороны…

- Ну-у, я думаю, обойдутся и без вас…

Олег нервно дёрнул плечом, «Ну, Гаглоев… сволочь… проболтался…»:

- Откуда вам знать – обойдутся – не обойдутся… Что вам ещё нужно? Вы меня, честно говоря, уже задолбали!

- Да ну? Я с вами как с белым лебедем, а вы – грубить. Плохо!

Они поднялись на второй этаж, в кабинет Лисина.

- Олег Юрьевич, ответьте мне, пожалуйста… Зачем вы написали Денису письмо об увольнении? – и, предваряя любой ответ, Даулет упредил. - Заметьте, я задаю вопрос не в прокуратуре! Не спешите, подумайте.

- Я не знаю никакого…

- Дениса?

- Нет… Письма.

- А у нас имеются кое-какие доказательства… Ладно, а теперь скажите мне, пожалуйста… Яна… Ситникова… вам была женой или так… полюбовницей?..

- Я не знаю никакой Яны Ситниковой…

- Хорошо, так и запишем, - Даулет сделал пометку в блокноте. – Однако, зря вы всё же, Олег Юрьевич… зря вы так. Вы ведь с ней очень часто на людях появлялись.

- Я со многими часто появляюсь на людях… и что?

- А то, что не всем, с кем появлялись на людях, вы предлагали жениться.

- Я?? Да вы обалдели просто! - Олег заорал в полный голос. – Ни-ког-да! Слышите?

- Ох, Олег Юрьевич, но Яна даже здесь, в театре, вам помогала… цветами фойе оформлять.

Олег, поначалу растерявшийся, взмокший, суетливый, теперь собрался, и даже принял невозмутимую позу в кресле:

- Да этих цветочниц у меня больше, чем зубов. И я их должен помнить по именам, по-вашему?

- Жаль, жаль… Не нашли мы с вами общего языка по- доброму… - и, вытаскивая из папки бумагу, протянул её Олегу. – Жаль. Так вот вам повестка ко мне на завтра… в прокуратуру. Будьте добры, распишитесь…

* * *

2 ноября 2005. Алматы.

Гульнара ушла с поминок, и уже сидя на кухне, рядом с Диной Оспановной, двумя пальцами держала виски:

- Как я устала!.. Чингиз, дай мне аспирин: голова разламывается. Знаешь, сегодня Гаглоева отпустили!

- Он дал показания?

- Не знаю… что и кому он там давал… но в театре говорил речь, да так проникновенно, что некоторые плакали!

- Некоторые не всё знают… - проворчала Дина Оспановна.

- Мама, - с укором обратился к ней Чингиз.

- А что такое? Что я сказала?

Зазвенела «сотка». Чингиз схватил со стола телефон:

- Алло!.. Ну?.. Да ты что? Есть подтверждения компью­терщиков? Браво! Значит, повяжем… Давай, приезжай!

Дина Оспановна достала аспирин, положила таблетку на

блюдце, налила воды в стакан и поставила перед Гульнарой. Но теперь «возбудился» телефон Бекназаровой, воспроизводя «1-й концерт Чайковского».

- А-а-ллё? Да… и что? Неужели? – она вздохнула с облегчением. – Могу тебя только поздравить! Лады, скоро буду, - и обращаясь к присутствующим. – К сожалению, мне нужно идти, - Гульнара заметно повеселела.

- А чай?

- Потом… - она вышла в коридор.

Чингиз встал у двери, преграждая путь:

- Гуля, я понимаю, у тебя был не самый лёгкий день, но всё же – каков будет твой окончательный ответ?

- Какое отвратительное слово «окончательный»! Особенно, в день похорон… - Гульнара поморщилась.

- Я не понимаю…

- Чингиз… ты прекрасный человек… Быть может, много лучше меня. Но… - она положила ему руку на грудь, как бы утешая. – Извини меня за прямоту. Ты не в моём вкусе. Извини, и лихом не поминай…

Чингиз оторопело сдвинулся в сторону. А Гульнара побежала по ступеням, не дождавшись лифта. И снизу всё доносилось:

- Ты слышишь?.. Лихом!.. Лихом не поминай!..

Дина Оспановна вышла из кухни, держа в руках стакан и блюдечко с таблеткой:

- Куда же это?.. Сорвалась… она и аспирин не выпила…

- По делам, мама… по делам… и не задавай вопросов… - он решительно пошёл в свою комнату. – Отключи, пожалуйста, телефон. Мне надо подумать…

* * *

2 ноября 2005. Алматы.

Дина Оспановна, приложив палец к губам, шептала:

- Тс-с… Даулет, здесь такое было… Сейчас он у себя, ни с кем не разговаривает, все телефоны отключил.

- С Гульнарой, что ли разрыв? – Дина Оспановна кивком подтвердила. – А ведь я предупреждал… сколько раз предупреждал.

Даулет вошёл в комнату Чингиза и стал тормошить его.

– Ну, хватит, да в самом-то деле, шестнадцать лет тебе что ли? Ах, разбитые мечты… тоже мне Вертер. Я к тебе по делу пришёл, а здесь и присесть-то негде – всюду сопли.

- Что? – забежала Дина Оспановна.

- Мама, он говорит, что ты плохо за квартирой следишь… Даулет покрутил у виска указательным пальцем:

- Это уже «голоса», Дина Оспановна.

- Не может быть! Что же я наделала? Надо «ноль три» набирать!

Даулет устремился за ней в коридор, и заметил, как Дина Оспановна довольно щурится от своего розыгрыша.

Чингиз мигом вскочил:

- Какая «скорая», и при чём здесь ты, мама? Это я – глупый павлин: хвост распустил!

- Ну, всё! Теперь о деле. Я сегодня припугнул Лисина по двум пунктам, мол, письмо он писал – на своём компьютере. Текст-то он стёр, но ребята вытащили информацию даже после форматирования жёсткого диска. И там, помимо этого письма, обнаружились и другие послания – предложения… по торговле «движимостью» - девочками, то есть. Разработана целая схема, но всё закодировано, надо ковырять основательно… так что наш голубоглазый белокурый ангел оказался «падшим» - чёрным демоном…

- Ну и что? Скажет, что его компьютер использовали…

- Скажет. И правильно сделает, только у меня есть показания секретарши: документы на подпись Кондру, вносил Лисин – лично, а свой компьютер он, паролями, как форт «Нокс» охранял! Похоже, если не всё завязано на Лисине, то от него растёт. Но давай по порядку. Первое. Тулешев… может, и жил бы, да и не тужил, будь подле него заботливая жена. Так нет, ей пришлось его бросить и нестись спасать сына, которого из-за болезни «уволили». Кто написал пасквиль? Лисин. Нелли, добиваясь правды, ищет Кондру. Не находит. Тогда накидывается как рысь на Гаглоева. Ещё бы – дитя обидели! У неё же синдром плохой мамаши: первого ребёнка отдала сестре, принеся в жертву искусству… Чем закончилось? Тюрьмой…

- В этом тоже Олег Юрьевич повинен?

- Да нет! Это объяснение её гиперопёки. Думаешь, она себя

не судила за Артура? Так вот, набросилась на Гаглоева, а тот со страху даже не поинтересовался – так ли обстоят дела! Ведь Нелли страшна в гневе! Помчался на дачу, а там – труп… Теперь его обвиняют в сокрытии факта смерти. Но у него был аффект… и специалистами подтверждён.

- А соучастника он так и не выдал? Был запуган или ещё что?

- Может быть и «ещё что» - элементарная порядочность: не хотел никого впутывать. Дальше – больше. Аида. Кто её под Кондру подсунул? Она-то – живой свидетель: так и говорит, что Лисин «своё» выкруживал, после обещая с ней жизнь связать…

- После чего?

- После «кого» - Кондру! Мол, станет солистом, артистом, слава, то, сё… и Аидушку приберёт к себе! Не тут-то было!

- Почему? Всё шло вроде гладко… И занятия даром не прошли, и на большой сцене оказался…

- Оказался, да не удержался! Будто какой-то чёрт мешал ему сойтись накоротке с Мельпоменой. Он был успешен в бизнесе, ещё как успешен! Умел проворачивать делишки, делать деньги, и оставаться в стороне. Как он ловко нашёл Кондру! Убедил его тряхнуть стариной перед Аидой, только в переносном смысле – то есть, кошельком. Вот, здесь-то Кондру и увяз, полностью попав под влияние Лисина…

- Не совсем. Кондру Дениса-то не уволил!

- Да. И это очень важно! Тогда Олег Юрьевич стал разрабатывать план по двум направлениям. Первое - завязать дружбу с Гаглоевым – вторым человеком после Кондру в Музыкальном Театре. Второе - Яна. Может, поначалу, Лисин и был в неё влюблён… мы не знаем. Но уж слишком скромна была – всё равно, что монашка. А узнав о её неуравновешенной психике, Олег просто «сбёг». Тогда у Яны случилась первая попытка самоубийства. А после того, как Анита поведала Лисину, что Кондру – отец Яны, Олег вернулся к Яне, и держал её в качестве козыря, на всякий «пожарный»…

- Только этого не понадобилось…

- Именно. Вмешался случай: Денис сорвал голос… Когда это было – четвёртого октября. А Олег его заменил в спектакле – уже десятого. Успешно! На сцене театра! «Взбесившись от похвал, вскружилась голова», и одиннадцатого он шлёт письмо Денису,

тем же днём порывает с Яной, мол, турне, командировки… И одиннадцатого же – Яна пытается повеситься. Чудом спасшаяся слышит от Аниты: «Убила бы обоих!» Вопрос: почему четырнадцатого Яна едет в Астанинский театр…

- Она была в Астане?

- Да, Дина Оспановна, была. У неё в столе – фотография со стенда Астанинского театра, где Кондру со Светланой и маленькой Анитой. На оборотной стороне, рукой Яны написано: «Спасибо тебе, папа, за всё!» А, ведь, Анита вас уверяла, что весь фото-архив сожгла, и выполнила клятву, данную матери. Кроме Олега, об отцовстве Кондру Яне никто бы не рассказал. Зачем Лисину это было нужно… Отвязаться легче: Твой папа – ловелас, Анита его ненавидит, а я из интерьерщиков – тоже в актёры пошёл, и нам не по пути. Сиди себе с укропом и пальмами…

- Ну, ты картинку изобразил! Этого не докажешь!

- Надо подумать… Всё возможно. У меня руки чешутся! Завтра допрос, и обязательно что-нибудь да всплывёт!

- Он, этот ваш Олег, как я поняла, слишком падок до славы и денег? - вмешалась в разговор Дина Оспановна. - Что, если я поговорю с Анитой, и она будет просить его отказаться от, якобы, написанного Яной завещания. В нём – семейная реликвия – картина Айвазовского. Миллионов стоит! Ей, Аните, за больной матерью ухаживать, дорогие лекарства покупать, а на пенсию разве это возможно?

- Ну, мам, ты, и, впрямь, как мисс Марпл! - улыбнулся Чингиз.

- А в конце, неожиданно, очная ставка! – «мисс Марпл» сияла.

* * *

3 ноября 2005. Алматы.

Дина Оспановна напекла пирогов. Ей необходимо было себя чем-то занять. Хмурый Чингиз ходил из угла в угол и почти не разговаривал с матерью. К двум часам ждали Даулета с новостями. Но он влетел, задыхаясь, уже около одиннадцати.

- Что? Что случилось?

- Как всегда, - Даулет развёл руками.

- Что «как всегда»?

- Две новости: одна плохая, а другая… очень плохая. Дело решили закрыть. Ербол как получил результаты экспертизы флакончика из сумки Яны, обрадовался: «Победа! Раскрытие!», более того, он уже и заключение получил о том, что Яна страдала хроническим психическим заболеванием в тяжёлой форме, и в день убийства и самоубийства, находилась в стадии обострения.

- Но ведь это не так! – Дина Оспановна нервно сминала полотенце в руках.

- А в заключении у Ербола – так. Ему, видишь ли, «мыльных опер» не надо: труп - найден, убийца - известен, орудие - установлено, мотивы – имеются, и привет! Одним махом он закрывает три дела, из которых два – убийства. Гаглоева театр взял на поруки. К тому же, он и раскаивается…

- А мне Гаглоева жаль, - искренне посочувствовала Дина Оспановна.

- Да не жалейте, тут и Нелли подала апелляцию… Я думаю, за решётку он не сядет.

- Ну, а Лисин? И наша задумка с Айвазовским накрылась?

- Да… Лисин накатал начальнику такую «телегу», что впору, хоть меня - суди и расстреливай за его проделки. В итоге – меня от дела отстранили. Правда, финансовые махинации и мошенничество налицо… но всё рукой Кондру подписано: каждая накладная, каждая платёжка и каждый счёт… и чтобы там не верещала бухгалтер…

- …Лисин отвертится… - продолжил Чингиз.

- Конечно отвертится, особенно, если под рукой такой грамотный советчик…

- Кто?

- А это – вторая новость: Гульнара Рамзаевна… Вчера, она прямёхонько от вас – к Лисину побежала. Я-то к нему «жучка» подвесил. Только всё прахом – сплошные поздравление, да похвалы, любовь-морковь. Гульнара и вокруг тебя вилась не зря до поры до времени, всё вынюхивала. А потом – «адью-с»…

- Ну… это, может, просто совпадение…

Дина Оспановна не удержалась:

- Совпадение? Я вчера виделась с Нелли… и она мне поведала, что полгода назад, Гульнара чуть было не разбила семью Дениса… а потом, как ни в чём ни бывало, закрутила «лямур» с Олегом.

Чингиз, стиснув зубы, сломал авторучку. В этот момент, трижды позвонили в дверь. На пороге стоял Турок. Он огляделся, и осторожно спросил:

- Это квартира Ибраевых? – в глубине квартиры он увидел Даулета, который жестами приглашал войти. – Можно?

- Проходите, - одновременно позвали Даулет и Чингиз.

- Здравствуйте, Тураев… Артур…

- Здравствуйте. Я – Чингиз, это – мама, Дина Оспановна, это мой друг – Даулет… - Дина Оспановна попятилась.

- Мы знакомы и почти друзья, - улыбнулся Артур.

- Вот как? – Чингиз с удивлением обернулся на Даулета. Тот уже подталкивал Дину Оспановну в сторону кухни.

- Чингиз, мне бы очень хотелось поговорить с вами… с тобой наедине. Если присутствующие не против.

Даулет выглянул из кухни:

- Конечно-конечно!

Чингиз с Артуром уединились в комнате, в то время как на кухне, Дина Оспановна допрашивала Даулета:

- Кто это, Даулет?

- Хороший человек.

- Ты уверен? Я его не знаю!

- Ну, Дина Оспановна, нашли, у кого спрашивать! Уверен только прозектор, патологоанатом…

- Чур, меня!.. – Дина Оспановна отмахивалась руками.

- Я вам всё расскажу… Помните шестьдесят третий год? Девочку, которая оставила ребёнка в роддоме…

В другой комнате шёл долгий разговор…

- …Я не понимаю, почему Игнат дал мне возможность нормально обучиться и встать на ноги. Клянусь, с восемьдесят третьего года, я его ни разу не видел. Хотя, прощались мы странно: мне показалось - он сожалеет, что расстаётся со мной… Но почему он меня не взял в банду – ума не приложу! Почему именно из меня он захотел сделать достойного человека?.. На

этот вопрос ответа я так и не получил… А вот десять лет назад – приходит уведомление, явиться в нотариальную контору. Мне зачитывают завещание, что я – внук князя Лавровского Николая Сергеевича, и потому причитается энная сумма… а подтверждением является… вот эта метка!

Чингиз и Артур почти одновременно выложили свои левые руки на стол: каждый разглядывал «Ижицу» у… другого. Если для Чингиза это не было новостью, то Артур был потрясён, и продолжал рассказ уже медленнее, чуть ли не по слогам:

- Наследство вступает в силу только в том случае, если я беру фамилию Лавровских и отчество Сергеевич… и тогда мне станет доступна информация о всех ветвях генеалогического дерева… Вот так… Я поначалу всё прикидывал-прикидывал… ну, допустим, ладно бы - Игнатьевич – он меня в люди вывел! А то… какой-то Сергей… Знаешь, я наследство-то ещё не получил… Ну, что, брат… как нам быть?

- Скажи-ка мне, Артур, тебя как раньше звали? Турок. Тураев – плод твоей фантазии. А, может быть, Игнат – тоже ненастоящее имя?

- Запросто… но всё равно, как-то мог бы дать знать…

- Значит, не мог! Главное – другое… он твой родной отец!..

- Отец? Родной? Ты шутишь?

- А по какой же линии мы с тобой братья?! Скорее всего, Лавровский и есть его настоящая фамилия! И потом, завещания на кого попало не пишут… – Чингиз запустил грабли пальцев в шевелюру. Уныние вновь обуяло его. – Всё это, конечно, здорово… - Чингиз встал и открыл дверь, намереваясь пригласить маму и Даулета. Поднялся и Артур, и, недоумевая, спросил:

- Я что-то не то сказал?.. Я не собирался один…

Подошли Даулет и Дина Оспановна, которая нервно забормотала:

- Он всё из-за неё переживает… Из-за Гульнары…

Как только Чингиз услышал это, то сверкнул глазами в адрес матери, и, дабы заглушить причитания, на всю мощность включил телевизор… А там… А там давала очередное интервью Гульнара Бекназарова, стеничная, уверенная в себе, радостная, она стала ещё краше, моложе, задиристей:

- Но, ведь, мы сами вскормили своего, как стало модно говорить

– клипового, зрителя. Перенасытили эффектами, фейерверками… Пощёлкайте по каналам телевидения: каждый день – Новый Год, каждый день – праздник юмора, да ещё и убогого… Помните: искусство не даёт ответов, оно призвано ставить вопросы! И вы справедливо негодуете: скажите на милость, какие вопросы ставит современное искусство? Правильно: лёгкие! Потому как, слишком нравятся лёгкие вопросы. Зачем зрителю философия, смысл жизни – тоска! Надоело! «Не хочу учиться – хочу жениться!» Даже это в прошлом? Жениться – «в ломы» - вона сколько проблем, спасибо, научили… И осталось только «Не хочу учиться!» и всё! Широко шагает поколение оптимистов!..

Все находящиеся в комнате невольно заслушались. А Артур, не сдержав восхищения, воскликнул:

- И откуда у нас такая цыпа?

Чингизу стало душно, и, расстегнув воротник, он отвернулся к окну. Даулет немедленно выключил телевизор, и, уводя Артура из квартиры, успел крикнуть:

- Мы не прощаемся! Скоро будем…

* * *

3 ноября 2005. Алматы.

Гульнара вышла из здания телецентра и спускалась по мраморной лестнице как царица. Внизу её ожидал серебристый «Мерседес» - выходной автомобиль Олега Лисина. Завидев Гульнару, Олег вышел из машины, и, прямо со ступенек, подхватил её на руки.

- Поосторожнее! Не помни мне платье!

- Как же, как же! Птичка моя!

- Фу, какая пошлость!

- Ну, перестань… мы же не на сцене… Как я тебя люблю, - проникновенно изрёк Лисин, - я…

- Всё я, да я… И это ты называешь любовью?..

Олег опешил:

- В чём дело? Ты недовольна чем-то? Или ты недовольна мной? Знаешь, я ещё с детдома такие нюансы просекаю!

- О-ой! Опять эти разборки! Я всем довольна.

- Смею заметить, твоего довольства и микробиолог не найдёт.

- Микробиолог?! – Гульнара распалилась не на шутку. - Да ты сам – микроб! Вирус!

- Гульнара, что произошло? Почему ты ко мне так внезапно переменилась? С Денисом ты была намного добрее и корректнее… - Гульнаре показалось, будто по лицу её хлестнули плёткой. Она покраснела, и совершенно неожиданно выдала слезу:

- Дурак! Ты ничего не понимаешь! Ревнивый идиот! У меня такое состояние, потому что я… уже третий месяц…

- Что?..

- Потому что я жду ребёнка… твоего ребёнка…

Олег, не обращая внимания ни на окружающих людей, ни на проезжающие и сигналящие автомобили, встал на колени перед любимой женщиной и припал губами к её обуви.

- Солнце моё! Радость моя! Ты мой самый счастливый выигрыш в этом гнилом болотном мире! Ты мой проводник к счастью! И какой – роскошнейший, великолепный!..

- Не зови меня только «Титаником», тонуть с тобой я не намерена…

* * *

3 ноября 2005. Алматы.

– Куда ты меня тащишь, Даулет? Я же тебе говорил, что мент с уголовником, даже бывшим, знаться не шибко захочет… А тем более, родственником признавать! – Артур говорил обиженно, но беззлобно.

- Много ты знаешь! Да Чингиз – такой классный мужик!.. Просто у него сейчас…

- Ну, ты ещё скажи, что у него «критические дни»!

- У него и дни критические и ночи! Он влюбился в одну тварь! А она – кинула! Ты её, кстати, цыпой назвал…

- Я? Я никого не видел… А что - в доме был ещё кто-то?..

- В доме – нет… В телевизоре она интервью давала…

- А-а… То-то он взбрыкнул…

- А ты, не разобравшись, начал… Вот где критический период!

В этот момент, они уже подошли к двери Дроздовых.

Даулет позвонил, а Артур захихикал:

- В этой квартире у меня тоже брат?

- Увидишь…

На пороге стояла Рита:

- Здравствуйте! Папа, это к тебе, наверное… Проходите, пожалуйста.

Мужчины вошли в квартиру. Им навстречу выдвинулась Нелли Владимировна. Для неё этот визит был настолько неожиданным, что она вскрикнула. На голос вышли Денис и Вика.

Даулет, сияя, как намасленный блин, воображал себя шафером, держащим венец воссоединения, или, по крайней мере, Якубовичем из «Поля Чудес»:

- Позвольте отрекомендовать! Свирид Петро… ой, що я кажу?.. Денис, это Артур Артурович Тураев, председатель правления банка «КазТур», и, наконец, а это самое главное, родной ваш брат! – и, не дожидаясь реакции, зааплодировал со словами. – А теперь мне – приз в студию! – засмеялись только он сам и Маргарита.

- Денис, это правда, - со слезами на глазах, произнесла Нелли. – Артурчик! – Денис с Артуром, впервые в жизни, мыслили заодно. Они бросились утешать любимую мать.

Вика подошла к Даулету:

- Я ничего не понимаю! Это розыгрыш?

- Розыгрыш? Розыгрыш был до этого момента.

* * *

3 ноября 2005. Алматы.

Когда Даулет с Артуром вышли за дверь, Дина Оспановна почувствовала себя неуютно, мысли, как в улье, роились в голове: «Нет, Даулет не мог разыграть… и, потом, он называл его хорошим человеком, и был убеждён в этом… Значит, так и есть… всю жизнь я боялась, что у меня отберут единственного сына… сколько страха, сколько бессонных ночей, а теперь оказалось, что я приобрела ещё одного…» У Дины Оспановны, от усталости и счастья, подкосились ноги, она молча присела на кровать.

Чингиз смотрел в окно, и на глаза попался лежащий на подоконнике амулет.

- Вот, напророчила, так напророчила! Гадалка! – он резко открыл окно, с намерением избавиться от злополучного камня. Взяв камень в руку, он ощутил тепло: тот нагрелся на солнце. На мгновение, Чингиз решил отказаться от своего порыва, но ещё метался в лабиринтах сомнений.

В чувство его привёл крик, проходящей в это время, мимо дома, девушки-продавщицы из «амулетного» ларька:

- А-а! Стрелец! Что же вы не зашли за оберегом? Я вас каждый день жду!

Чингиза словно расколдовали – он, светясь, свесился из окна:

- Я вас тоже хорошо помню! Даже слишком!

- Верится с трудом! Если бы помнили, давно бы уже заглянули… Кстати, я надеюсь, за это время, ничего страшного не произошло?

- Ну, как видите, жив, целёхонек…

- Это ещё ни о чём не говорит… Приходите, а то можно и опоздать!

- Когда? Сегодня вы работаете?

- Да, во вторую смену… так что буду ждать… - девушка засмеялась. – Тем более что вам нужно камень поменять: в прошлый-то раз - не тот прихватили!

- А для чего же этот камушек? – подбрасывая в руке амулет, поинтересовался Чингиз.

- Этот-то? Он для славы, денег, богатых родственников, власти! Вы там, случайно, Царём Соломоном не стали?

- Почти… - чуть слышно прошептал Чингиз. Улыбаясь, он повернулся внутрь комнаты, и столкнулся нос к носу с Диной Оспановной:

- Ах ты, хитрец! Ты мне ничего не говорил…

- О чём, матушка?

- О том, что у тебя есть такая симпатичная, милая девушка!

- Да никого у меня нет! Я с ней едва знаком!

Окно оставалось открытым. Девушка, отдаляясь, прокричала:

- Приходи сегодня, Стрелец, я жду!..

Дина Оспановна покачала головой:

Ай-яй-яй! Едва знакомые - таких подробностей не знают!.. И, слава Богу!.. Приходите с ней – зря, что ли я пироги пекла?