Страница - 17

"ЖЕЛТАЯ КАПЛЯ"

Если посмотреть на карту, то на желто-коричневой территории Во­сточного Казахстана, в северном Прнзайсанье, нетрудно заметить маленький каплевидный массив пес­чаной пустыни Кызылкумы. Впечат­ление такое, что крошечная желтая капля упала откуда-то сверху, при­клеилась да так и осталась На кар­тах, покрупнее масштабом, она смотрится как янтар­ный кулон в голубой оправе рек Иртыша, Буконн и Кулуджуна.

Карта картой, но совсем другое, когда сам побыва­ешь в этой пустыне северного типа. Она небольшая, при­мерно километров сто в длину и пятнадцать-двадцать в ширину. Как и большие континентальные пустыни, она красивая и суровая. Как в капле воды, в ней отражен весь мнр песчаных безводных пространств: объятые ве­ковым сном дремлют под солнцем горбатые барханы, медленно кочующие под действием ветра по желтым просторам. Неровными рядами, похожими на низкие го­ры, вытянулись полузаросшие редкой травой и кустар­никами холмистые гряды. Межбарханные низинки и за­падины выстланы сплошным темно-зеленым ковром можжевельника. Птицы и зверьки, ящерицы — все здесь крепко-накрепко связаны всем своим существом с этими безводными просторами, с их немилосердным солнцем и вечным зноем. Только после того, как увидишь ее, когда сквозь подметки сапог прочувствуешь ее жар, надышишь­ся духотой и измеришь ее трудные километры, только тогда она станет понятной, близкой и только тогда оце­нишь ее красоту и злость.

По краям она зарастает полями паутинистых ковылей и полынями. Пятна кустарников и рощицы черного и белого тополей уныло шумят на ветру под сухим не­бом. В зарослях прячутся и кормятся косули и зайцы, лисы и барсуки устраивают здесь свои логова. По сле­дам нетрудно узнать, что обычны здесь волки.

На голых грядах, занимающих центральную часть пустыни, где не могут приспособиться никакие другие растения, жидкими снопами стоят кусты крупного сизо­го и жестколистого злака — волоснеца гигантского. У не­го крупные колосья и длинные упругие корни, которыми он. как клещ, впивается в вечно подвижные пески. По холмам струятся прозрачно-зеленые развалистые кусты жузгуна безлистого, стволы которого одеты в красную кору, за что его называют кызыл-жузгун. На закрайках массива, где по голоспннным барханам ветер рисует струистую рябь, как в глубоком сне, туго свернувшими­ся крупными ежами лежат круглые колючайшне кусты остролодочника. Листья его и стебли одеты в серебри­стый шерстистый мех. Весной они покрываются мелкими розовыми цветками, надежно защищенными колючками. II никто не рискнет сунуться за ежовым цветком, лишь с надрывным жужжанием возятся в них тяжелые шме­ли. Кое в каких низинах воедино сплелись ветвями ши­повник. спирея и жимолость. Среднних поднимаются с разлохмаченными рыжими метелками прошлогодние тростники. С каждым годом все шире распространяются заросли чингиля. Достопримечательностью песков мож­но считать темнеющий на склонах гряд, обращенных к долине Кулуджуна, маленький и реденький сосновый массив, который прежде был несравненно больше и на­зывался Хатун-Карагайским бором. Вот как о нем писал в начале прошлого века горный инженер Влангали: «В Хатун-Карагайский бор так же, как и в Каннднн- скин, высылают из Кокбектов партии для рубки строе­вого леса, и для этой цели здесь построена деревянная казарма». Читая эти строки, приходится удивляться, по­чему в настоящее время не сохранилось никаких следов былого величия этого лесного массива. Сто пятьдесят лет прошло примерно, однако в сухой пустыне — ни одного пня, а ведь сосна медленно гниет — смолистое дерево.

Сейчас на растущих соснах охотно гнездятся сороки и обыкновенные пустельги. Еще нередко здесь можно увидеть громадные гнезда орлов — беркутов.

Кызылкумы, как считают геологи, детище слуг Эола, то есть онн образовались за длительные исторические времена, в результате ветровой деятельности. До появ­ления на земле человека этот древний массив был по­крыт сосновыми лесами, в которых бродили, наряду с прочей живностью, медведи. Здесь же жили мелкие пустынные зверьки — тушканчики. Хотя и трудно пред­ставить соседство медведя и тушканчиков, но так по крайней мере прошлое этих песков рисуют в своих научных трактатах современные ученые-па­леонтологи.

Истекали века, изменялся климат и в результате исчезли леса, не стало медведей; какие медведи в без­водных песках? Только по-прежнему сохранились искон­ные аборигены пустыни — тушканчики. Такие, например, как мохноногий и трубкоухий или сальпинготус. Здесь же встречается обитатель центрально-азиатских песча­ных пустынь хомячок Роборовского.

Трудно, но очень интересно бродить здесь. Все до­стоинства и все разочарования познаешь только тогда, когда пройдешь пустыню вдоль и поперек, испытаешь неудобства, связанные с переходами, познаешь глубокое разочарование к ней, но назавтра все тяжести забыва­ются, и пустыня вновь обретает гипнотическую силу влечения.

ПРИШЛА ВОДА

Веками эти пески не знали ни воды, ни путного дождя в летнюю пору. Набегут с Калбинских гор тучки н поползут по песку темные пятна те­ней. Кажется, вот-вот закапает же­ланный дождь на истосковавшуюся по дождю пустыню. Но потому она и называется пустыней, что в ней нет воды и поэтому скудны ее краски, и поэтому так бедна растительность. Во всем виновато солнце, это оно немилосердно выпаривает последнюю влагу н горячими восходящими потоками воздуха раз­гоняет заблудшие облака. Так было год от года, так было веками, тысячелетиями, так было всегда в пусты­нях. Но вот пришли люди и создали Бухтарминское мо­ре, которое затопило древнюю пойму Иртыша и вплот­ную подошло к самой пустыне. Вода напоила недра и вышла по ямам. Так и получилось множество мелких озер вдоль берега водохранилища. Вокруг воды зазе­ленели, зашумели густые тростники. Поначалу было непривычно в оглохших от тишины песках слышать всплески воды, шум камышей и голоса поселившихся здесь птиц. Привыкшие тихо и мирно наслаждаться без­граничной щедростью солнца ящерицы, панически бро­сались в свои норки от шума крыльев и теней прилета­ющих на кормежку цапель и уток. Шло время, и репти­лии привыкли и к зеленой стене тростников, и к шуму крыльев.

Таким образом, прыткие песчаные души — эти сим­патичные ящерицы — постепенно перекочевали под сень зеленого заслона молодых озер.

Но уровень воды в водохранилище п течение ряда лет постепенно понижался, в результате стали пересы­хать мелкие озерки. Вода скатывалась к центру песча­ных ям. а следом, окружая ее, стягивалось зеленое коль­цо. Вместо волы теперь стоят зеленые островки, посте­пенно заносимые песком. И что интересно, ящериц на таких островках в несколько раз больше, чем на откры­тых местах. У них здесь появился ряд преимуществ: легче добыть корм, стало безопаснее — пусть попробует хищная птица поймать в лабиринтах зарослей.

«ТРЯСИНА»

В тот год с ребятами со станнинных натуралистов я обходил пу­стыню Кызылкумы по берегам рек, опоясывающих ее. На глазах с го­ловой уходили под воду луга и за­росли кустарников — шло наполне­ние Бухтарминского водохранилища. Целую неделю мы шли по пескам, наблюдая, как изменялась берего­ вая линия и как пустыня впервые встретилась со своим злейшим врагом — водой.

Большей частью путь наш пролегал по кромке бере­га. Так было легче, чем карабкаться на холмы, утопая по щиколотку в песке. Шел август 1966 года, и вода в то время не только затопила прибрежные луга, но и до­стала пески. Набегающие волны подлизывали берега, уплотняя узенькую кромку у самой воды. По ней мы и шли. что очень облегчало путь.

На пути встал высокий бархан. Его желтый, осыпа­ющийся бок точили волны. Мы остановились, наблюдая, как через две-три минуты по нему сползали желтыми змейками песчаные струн. Нам показалось трудным взбираться на его вершину и решено было идти напря­мик. Шагаю, опираясь рукой на осыпающийся бок по­луразрушенного бархана. И вдруг опора под ногами ис- чесла, и я стал погружаться в сыпучее месиво. Делаю несколько энергичных движений, чтобы вытянуть ноги, но к ужасу своему еще быстрее тону. Песок заливает голенища сапог, мое барахтанье и груз —набитый до отказа рюкзак и палатка — только ускоряют погруже­ние. Успеваю крикнуть, чтобы ребята не подходили. Внезапно пришло решение освободиться от ношн, но тут же. потеряв равновесие, упал. Встал на четвереньки, но руки сразу же по локоть ушли в «сухую жижу». В это время рюкзак и палатка перекинулись вперед и, больно ударив по затылку, перекатились через голову. Перева­лившийся груз создал большую опору, и мне удалось, лежа на песке, вытащить ногу. Сцепившись за руки, по­могая друг другу, ребята ухватились за сапог и стали дружно тянуть, как того бегемота, только из желтого болота. Вытащили! Вся эта ужасная картина произошла

так неожиданно и быстро, что всю до конца опасность мы осознали позже. Поражало коварство — песок как песок н вдруг жидкий, без дна. Настоящая трясина!

Смутно вспоминаю описания зыбучих песков или зы­бунов. которые очень редко встречаются в песчаных пу­стынях Азии и Северной Америки. В них погибает все живое, и даже современная техника бесследно уходит в их глубины. Природа зыбучих песков загадочна и по­этому ее изучению посвящено немало исследований. Было подмечено, что зыбуны появляются там, где к поверх­ности пустыни близко подходят грунтовые воды. Из-за воды трение между песчинками сводится до минимума и песок становится текучим, а места эти обращаются в прекрасно замаскированные желтые трясины.