Страница - 3

ИГРА СВЕТА

Здесь всегда находишь что-нибудь новое, удивительное. На этот раз с одним из частых моих спутников мы бродили по Қиин-Қириш, нагрузив­шись причудливыми корягами, кус­ками разноцветной глины, костями, отбеленными солнцем и ветром до блеска.

Мы зашли в неглубокий каньон, стиснутый отвесными красными стенами. В небольших нишах неподвижно висели полуоборванные сети пауков. Положив находки, мы осмотрели размытую тре­щину, в которой валялись перья филина. Здесь он, ви­димо, часто отдыхал во время зноя. Затем я нагнулся за

нашими корягами и удивился: они словно перекрасились, из серых и белесых стали вдруг синеватыми. И лица на­ши посинели. А обломок почти красной глины потерял свой насыщенный цвет и стал бледно-морковным. Мы об­ратили внимание, что и воздух налился синевой. Однако больше всего поразили нас зеленые анабазисы: их листья- иглы обрели необыкновенно яркий, ранее невиданный нами изумрудный цвет. Товарищ, очарованный этим не­обычным цветовым превращением, принялся собирать гербарий. Однако взглянув еще раз друг на друга, мы перебрались в другую промоину среди таких же красно­ватых глин и вдруг дружно позеленели. Это было фантас­тично, цвета менялись часто и ни разу они не напомнили нам нечто привычное, земное.

Не решившись более испытывать свои нервы, мы вы­брались из промоины к солнцу, открыв для себя еще од­ну причуду Киин-Кириш.

НАХОДЧИВЫЙ БЕРКУТ

В сизом от зноя небе, над опаленной Киин-Кириш, летел беркут. Ему бы­ло легко парить в восходящих от земли теплых струях воздуха, но сколько бы он ни смотрел, где бы сесть: ни холма, ни надмогильных развалин, ни столба. Беркут напра­вился было к горам, что синели вда­ли, но тут на иссушенной глинистой

земле увидел маленький осколок чистого неба... Он сде­лал несколько кругов, снижаясь над находкой, плавно

опустился и, выгнув шею, нескладно заковылял на своих крепких лапах к светлому пятну. Подошел, сунул клюв в это маленькое небо и оно колыхнулось. Это была лужица всего в три шажка в длину и два в ширину. Каким-то чу­дом она уцелела на этой, растрескавшейся от безводья земле! Орел напился и шагнул в лужу. Ему страшно за­хотелось выкупаться. Еще бы, вода в пустыне! Он рас­пустил крылья и завалился в лужицу. Лежать в воде сре­ди пустыни оказалось сверхблаженством: он вытянул шею, распластался от удовольствия. И ничего, что сверху по-прежнему пекло солнце, вода все-таки освежала.

Именно в этот час, недалеко от дороги, среди тщедуш­ных кустиков полыни, мы заметили лежащего на земле беркута с разметанными крыльями. Мы решили, что пти­ца мертва, но стоило только подойти поближе, как беркут поднял голову, подобрал, крылья и, оттолкнувшись силь­ными ногами, поднялся и низко, едва касаясь земли, от­летел метров за триста. Сел и стал чистить испачканные глиной перья.

А едва мы отъехали, он вернулся, забрел в воду и рас­тянулся в ней, положил голову наземь, словно прослуши­вая пульс пустыни...

ДРУЗЬЯ ИЛИ ВРАГИ!

Давно известно, что такие хищники, как орлы и лисицы, живут как вра­ги: голодные беркуты нередко напа­дают на длиннохвостых, а лисица, надо полагать, не упустит случая придавить на ночном промысле ор­ленка, легкомысленно вылетевшего или выпавшего из гнезда. Однако, чтобы взрослые орлы служили жерт­вой лисиц — явление, по-видимому, редкое. По крайней мере, так думал я, пока не стал свидетелем любопытной сцены среди цветистых холмов Букомбая, расположен­ных в северной части Зайсанской котловины...

С первыми проблесками света в тот июньский день я оставил спящий лагерь и направился в увалы глин, кото­рые крепко-накрепко прикипели к чахлой однообразной в своем цвете равнине. В глубоких промоинах светились изумрудно-зеленые кусты караганы, спиреи и фе­рулы. Всплескивая темными крыльями, «чекали» и при­седали порхающие по уступам розовато-черные пустын­ные каменки. Показался беркут. На бреющем полете он прошелся над холмами и опустился на склоне одного из них. Я отлично видел его в бинокль: белые пятна помета на макушке увала свидетельствовали о том, что орлы лю­били здесь отсиживаться. Пока я разглядывал орла, из- за ближайшей горки выскользнула лисица и бесшумно затрусила к птице. Вытянув хвост, она медленно подхо­дила к беркуту, тщательно внюхиваясь и постоянно огля­дываясь. Пока я следил за сближением зверя и птицы, рядом с первой лисицей появилась вторая, потом третья и через минуту их было уже восемь. Восемь лисиц стояли кругом около беркута. Можно было подумать, что бер­кут— именинник и вокруг него звери ведут хоровод. «Именинник» не проявлял сколь-нибудь заметного стра­ха, а лишь спокойно поглядывал то на одну, то на другую лисицу. Они подошли метра на полтора, потом интерес к беркуту как бы ослаб, они стали садиться, озираться по сторонам и почесываться. Спешно занимаю удобную по­зицию и выцеливаю эту компанию в «телевик». Но увы, как это бывает нередко, в подобных редчайших ситуа­циях, едва раздался щелчок затвора, как лисицы метнулись по сторонам в неописуемой панике, следом снялся и орел. Он медленно поплыл к отдаленной сопке, что возвышалась над другими, и неподвижно застыл на ее вершине. И тут произошло самое интересное: лисицы одна за другой стали собираться подле беркута. Как видно было, они полностью доверяли ему.

Как можно тише крадусь к ним. Однако стоит мне выглянуть из-за угла, беркут мгновенно замечает меня и слетает со своего наблюдательного пункта. В разные сто­роны бегут лисицы. И вот пернатый хищник опять темне­ет на вершине глиняного купола. Опять вокруг него со­бираются звери, теперь уже только вчетвером. Они обес­покоены, смотрят в мою сторону, прислушиваются.

И я понял, что подслеповатые по сравнению с птицей лисицы полностью доверялись зрению орла. -Они словно знали, что он обладает таким острым глазом, как они слухом и чутьем. А ведь в первый раз орел взлетел толь­ко потому, что заметил, как лисицы испугались, услышав щелчок затвора. Разве не добрые соседи? Получается, что у них общие слух, нюх и глаза. Вот и попробуй под­крадись, если тебя видят и слышат за километр.

Но правила добрососедства имели и свои исключе­ния. Так однажды, посетив цветные глиняные Ярки у го­ры Чакельмес,— там тоже много было лисиц и ор­лов — я наткнулся на труп лисенка. У малыша был вы­рван бок. Рядом, на глине, белели пятна орлиного поме­та. Ясно было, что лисенок оказался жертвой хищной птицы.