Страница - 8

ВО ВЛАСТИ МИРАЖЕЙ

Несколько часов подряд «Победа» мчится по ровной и серой земле. Под колесами похрустывают кусты тра­вы и, как электрические лампочки, лопаются полные стебли прошло­годних ферул.

Приятель мой Саша Лухтанов прекрасно знает местность и уве­ренно гонит автомашину по бездо­рожью. Едем специально в сторо­не от дороги, чтобы встретить что- либо интересное, какую-либо жив­ность или растение, за которыми мы охотимся с современным оружием натуралиста — с фотоаппаратами.

Я смотрю на бегущую по сторонам равнину, но вдруг машина резко останавливается, мотор глохнет. Товарищ тычет пальцем в боковое стекло. В текущем воздухе за­мечаю две тонкие палки, над которыми трепещет свет­лое облачко марева. Но вот чудо! Палки пошли... Что за наваждение? Цапля?! Но откуда она здесь?! Облач­ко, на глазах растекаясь, вытягивается в светлую поло­су и над ним появляется длинная шея. Странное виде­ние, уж не шутки ли это миража? Еще миг и перед на­ми, метрах в пятидесяти, крупная птица. Мы узнаем жу­равля, а по длинным ковыльным пучкам перьев по бо­кам головы определяем — это красивейшая птица сте­пей Казахстана — журавль-красавка. Спина и хвост его сизые, под цвет дымки опаленной пустыни. С боков ту­ловище оттеняет темная канва маховых перьев, и остры­ми клиновидными косицами с крыльев свисают перья сизые. В целом одеяние журавля великолепно: на сталь­ном оперении груди — черный галстук. А белые пучки перьев по бокам седой головы придают ему профессор­скую импозантность. Движения грациозны, не суетливы. Журавль сделал несколько шагов, замер, как нарисо­ванный, и стал пристально смотреть в нашу сторону круглым рубиновым глазом. Мы не выходили из маши­ны, чтобы не испугать его. Птицы машине доверяют, че­ловеку — нет.

Мы готовили оптику и любовались журавлем. Он, по-видимому, заметил нашу возню, сделал несколько то­ропливых шагов, разбежался, поднялся на широких крыльях и, вытянув длинную шею, растворился в мареве.

Саша направил машину в сторону, где только что на­ходился журавль. Едем медленно, впиваясь глазами в каждое пятнышко,— может, где гнездо,— но ничего не видим. И вот неожиданность! Словно журавль и не уле­тал, а только что бросился убегать от нас! И опять чу­деса: у птицы замелькало несколько ног. Скажи кому-нибудь, что у журавля шесть ног — засмеют. А он по- прежнему бежит, спотыкается, тянет к земле шею, тря­сет крыльями, и, чтобы не потерять его из виду, мы мед­ленно следуем за ним на машине. Птица еще сильнее опускает грудь, отчего кажется, вот-вот упадет, хотя она и на шести ногах. Еще миг, мы даже не успеваем заме­тить, как это случилось, и ног остается, как и положено, только две. И тогда журавль распрямляется во весь рост, разбегается и легко летит над равниной. Вскоре около него появляется еще один. Пролетев почтительное расстояние, они плавно опускаются на землю. Только теперь нам стало понятно, что встретившаяся нам вто­рая птица была журавлиха. А ее «лишние» ноги — ноги птенцов. И понятно, что перед тем, как взлететь, она бе­жала до тех пор, пока не уложила свое потомство на землю. Вокруг равнина, все видно далеко. И нам ниче­го не остается, как подойти к затаившимся журавлятам. Мы, абсолютно уверенные в том, что сейчас же увидим их, выходим из машины. Не спеша оглядываем землю, проходим туда-сюда... Потом расходимся, кружим, а птенцы как сквозь землю провалились. Отходим назад к машине, проверяя направление, и буквально прочесыва­ем местность. Исходили все вдоль и поперек, а птенцов нет. Но вот видим, журавли, стоящие вдали, поднялись и, облетев нас стороной, опять сели.

— Есть один,— кричит Саша и нацеливает «теле­вик». На горячей прокаленной глине, припав к ней брюшком и вытянув вбок шею, лежит рыже-серый пухо­вый журавленок. Нескладный, туловище и ноги узлова­тые и это придает ему некоторое сходство с маленьким Верблюжонком. Фотографируем, подходим вплотную, но по-прежнему птенец не проявляет ни страха, ни призна­ков жизни—лежит, прикипев к земле, сковно впал в глубокое оцепенение. И совершенно никакой реакции на наши прикосновения — вот это выдержка! Метрах в два­дцати мы обнаружили второго... Осторожно отрываем их от земли и восхищаемся прекрасными уродцами. Уса­живаю птенцов на колени. Они верещат, пытаются вы­рваться и удрать. Однако поняв, что их не отпустят, не­ожиданно меняют робость на злобу. Даже не верится, что столь хрупкие с виду, нескладные, одетые в плюше­вое одеяние птенцы способны проявлять такую отвагу и агрессивность. Одновременно впились в мою бороду и стали тянуть ее что есть силы в разные стороны.

— Ай да журавлята, ну и молодцы! — приговарива­ет Саша и, заходя с разных сторон, щелкает фотоаппа­ратом. На все любезности с моей стороны они отвечали одним желанием — ущипнуть за нос или за щеку. Но бо­лее всего им «нравилась» борода, она и была основной мишенью их гнева. Они теребили ее, пока не выбились из сил. Тогда я поставил птенцов на еще не окрепшие ножки, и, падая, спотыкаясь, как на ходулях, они при­пустили в ту сторону, где находились родители. Время от времени журавлята останавливались, чтобы перевес­ти дух и, как два игрушечных страусенка, оглядывались и тихо пищали, вытянув шеи.

Взрослые, казалось, невозмутимо созерцали эту кар­тину, будто они были уверены в том, что люди ничего плохого их птенцам не сделают. Но вот видим, обе пти­цы поднялись в воздух и, набирая скорость, полетели в нашу сторону. Что же это значит? Неужели на выручку? И вот замечаем, что в нашу сторону летит канюк-курганник. Журавли тут же настигли его и с громким курлы­каньем напали на хищника. Тот, изменив направление, в замешательстве спешно отступил. Журавли сели в сот­не метров от журавлят. Мы отъезжаем и вскоре убеж­даемся, что родители и малыши вместе. Вся семейка, как по стойке смирно, застыла на равнине в ожидании, когда мы уберемся... И снова перед глазами опаленная земля и миражи, поглотившие журавлей.