Страница - 4

Вольный народ

Эту жестокую и полную несправедливости эпоху каждый народ стремился захватить и поработить любой другой народ.

У гуннов не было рабовладельческого строя. Видя, на какую скотскую жизнь обречены рабы в Риме, Руги- ла жалел их и злился. У правителей Рима, кичивших­ся, что «они первыми защитили законом человеческие права», много было пустых слов. В действительности все обстояло иначе. Для народа, привыкшего жить вольно, не позволявшего никому покуситься на их свободу, по­ложение рабов было из ряда вон выходящим явлением. Когда ездившие в Рим послы рассказывали о том, что видели человека, привязанного цепями, словно собака, у дверей богатого дома, Ругила весь вскипал от злости и невольновскакивал:

– Человек рождается свободным! Это воля Создателя. Не понимаю, как можно отрезать ему уши, как ли­шать его свободы? Да, действительно, он обязан выпол­нить свой долг перед родителями: уважать и заботиться о них. Даже родители не требуют полного его выполнения. Не понимаю, как это кто-то отнимает у человека свободу, дарованную ему самим Создателем? – горячился Ругила. – Среди гуннов подобного не будет! Мы убиваем пленных только тогда, когда они совершили преступление. Это основной закон предков. Если же он не нарушает наших порядков, его берут в ряды воинов, и в мирной жизни он живет, как все мы. Помните об этом!

Когда эти слова царя дошли до германских племен, истосковавшиеся по свободе люди стали перебегать в Орду. Однако гунны принимали не всех подряд, так как среди перебежчиков могли быть и лазутчики. Поэтому сначала их проверяли. Не приветствовалось и появле­ние предателей. Кто даст гарантии, что человек, преда­вший один раз, не предаст во второй? И таких воинов сбежавших из германских или же римских легионов среди гуннов было немало.

О свободной жизни в Орде гуннов мечтали не только римские рабы, но и простые римляне. Слишком суро­вы законы Римской империи. Бесчисленные налоги и поборы доводили крестьян и ремесленников до разоре­ния. К тому же, когда-то грозная империя приходила в упадок. Все это наслаивалось одно на другое и усугубляло будущее империи: чем тяжелее становилась жизнь в Риме, тем больше появлялось беглецов.

Запугивая и обманывая простой народ, людей воин­ского сословия, римские аристократы вели праздный образ жизни. Если беднота ютилась в крошечных ка­морках, готовых в любую минуту рухнуть, то богатые римляне жили в роскошных дворцах, накапливали огромные состояния.

А у бедняков ничего не было. Бесплатными для них оставались только солнце и воздух, да и то данные бо­гом. В момент опасности никто не думал об их защи­те: они оказывались никому не нужными. Попользо­вавшись их трудом или же избавившись от опасности, богатые совершенно не задумывались об их судьбе. Правители благоденствовали за счет воинов и просто­го народа. Перед каждым сражением полководцы не скупились на пустые обещания. Воин защищал, рас­ширял границы государства за счет чужих земель и умирал на поле брани.

Поэтому, несмотря на передовую развитую культу­ру, простые подданные Римской империи предпочита­ли жить среди гуннов. Так им было спокойнее. И каж­дый мечтал только об этом.

Разлука

осле объединения гуннов в 240 году и прихода к власти Ругилы между гуннами, Римом и старыми врагами – вестготами начали складываться новые отно­шения. Еще задолго до этого Ругила, возглавляя толь­ко одно свое племя, не ограничивался в управлении только законами предков и их традициями. Он умел думать и о будущем. Его прозорливость и гибкость по­могли ему понять, что государством можно управлять не только силой, но умом, перенимая знания и науки у других народов. Он мечтал сделать гуннов не только грозой для других, но и уважаемым просвещенным на­родом. Следуя традициям предков, Ругила не забывал, что выходцы из царской династии должны знать семь языков, освоить несколько видов искусств. Поэтому он позвал своего младшего брата Мынзыка и поделился с ним намерением послать Аттилу учиться в Рим.

 Это было в 410 году нашей эры.

– Мынзык, – сказал он, глядя на него, – держись по­дальше от того, кто не думает о завтрашнем дне, бойся того, кто с утра не заботится о хлебе своем насущном. Да, мы многих заставили уважать себя. Однако как долго можно силой держать в повиновении столько народа? Всем известна мудрость, что «сильный может победить одного, а образованный – тысячу человек». Думаю послать Аттилу учиться в Рим. Он и среди свер­стников выделяется, да и кое-что, кажется, перенял от заложника Аэция. Нельзя ломать судьбу мальчика. Я мечтаю вырастить из него настоящего сокола, а не беспомощного воробышка. Поэтому прошу тебя дать благословение сыну.

Мынзык, доверяя прозорливости Ругилы, хоть и представил, как тяжела ему будет разлука с сыном, всё же согласился с решением старшего брата.

– Ругила, у нас не принято перечить старшим. Жи- гит рождается прежде всего для народа и служит на­роду – это его первая обязанность. Я желаю счастья своему сыну и не буду ему препятствовать! – сказал Мынзык, склонив голову.

– Прекрасно! – воскликнул Ругила. – Пусть гото­вится в путь и завтра же выезжает.

Так, получив благословение отца, Аттила напра­вился в незнакомый город, о котором был немало на­слышан.

Годы обучения

Рим, издревле носивший название «Вечного горо­да», являлся одним из немногих крупных куль­турных очагов. Он раскинулся на огромной территории и поражал всякого оказавшегося здесь человека своим великолепием, неповторимой архитектурой и окружа­ющей природой. Глаза разбегались от обилия храмов, словно подпирающих небо, больших строений, теа­тров, царских дворцов, устремивших в высь мраморные колонны, многочисленных позолоченных статуй, кар­тин, мозаик, каменных мостов. Многоэтажные здания и дома великолепной архитектуры не походили друг на  друга.

Покинув родную степь ради знаний, Аттила учил­ся с большим старанием. Прежде в Орде гуннов, когда ему не раз приходилось встречаться с римскими и гер­манскими послами, он, коверкая слова, мог изъясняться на латинском языке. В этом ему помогал заложник Аэций. Поэтому, прибыв в Рим, он уже имел кое-какие представления о загадочном городе.

Итак, юный гунн оказался в Риме, чтобы утолить  жажду из родника знаний.

Система образования в Риме складывалась в еще бо­лее древние времена и состояла из заведений, где об­учали грамматике и искусству риторики. Было немало и других школ, где изучали риторику и философию. В них учились приехавшие из других стран дети вождей и аристократии германских племен, такие же, как и Аттила.

Он подружился с мальчиком по имени Теодор, который был сыном вождя одного из германских племен, и часто ходил с ним по городу. Аттила еще в детстве хорошо освоил германский язык. Видимо, это и породнило их. Хоть мальчики и не были соплеменниками, однако Теодор по­любил Атиллу. Тоска по родным краям сблизила их на чужбине. И порой они делились сокровенными тайнами.

Вначале, не зная, как вести себя в незнакомом горо­де, Аттила полагался на свою природную сметливость и интуицию, стараясь найти выход из любой ситуации. Однако быть сыном степей – одно, а жить по законам большого каменного города – это совершенно другое.

Теперь Аттиле нужен был человек, который бы по­знакомил его с городской жизнью.

Однажды они прогуливались с Теодором, и, види­мо, судьба благоволила им. Среди жителей Рима им по­счастливилось встретить подростка приблизительно их возраста, который пожелал стать их проводником. Зва­ли его Петроний.

Познакомились они с ним случайно. Как-то шли они, изредка перебрасываясь словами. Это и понят­но, все внимание было сосредоточено на окружающих строениях и красотах города. В какой-то миг они увиде­ли мальчика, прислонившегося к углу одного из домов. Они хотели пройти мимо, однако заметили, что маль­чик тихо плачет, изредка утирая рукавом слезы. Аттила подошел к нему. Мальчик, узнав в них чужестран­цев, резко бросил:

– Что уставились? Человека не видели?

– Случилось что? – участливо спросил его Аттила на латинском языке. – Кто-то обидел тебя?

Мальчик, считавший дикарями всех, кто не знает их языка, от удивления разинул рот и уставился на Аттилу.

– Что замолчал? Ведь разговаривал же только что!

– А вы как оказались здесь? Случайно не сбежали ли вы от родителей?

– Вначале ты расскажи о себе. Почему плачешь, кто

тебя обидел?      

 Мальчик помрачнел и отвернулся:

– Просто так. Ничего такого не случилось, – буркнул онтихо.

– Разве человек плачет просто так? – удивленно спросил Теодор. Не дождавшись ответа, Аттила собрался уходить. За ним повернул и Теодор. В это время из-за спины послы­шался голос мальчика. Перестав плакать, но всё еще шмыгая носом, он крикнул:

– Постойте! Скажите, кто же вы сами будете?

Аттила повернулся и испытующе посмотрел на мальчика:

– Меня зовут Аттила. На родном языке – Едиль, на  германском – Этцель, по-вашему, то есть по-латински – Аттилио. Затем он кивнул на друга и хотел его представить, но  тот опередил:

– Меня зовут Теодор. А ты кто будешь?

– Петроний… А что вы здесь делаете? Может, вы де­ти каких-нибудь торговцев?

Затем, оглядев обоих, сам ответил на свой вопрос:

– Нет, вы не родные братья! И даже не родственники. Сразу видно.

Теодор, зная о вспыльчивости Аттилы, пристально посмотрел на друга, но его лицо выражало спокойствие. Тогда он ответил за двоих:

– Мы дети королей и приехали в Рим учиться.

Лицо Петрония просияло от удивления.

– Дети королей, говорите? И из какого королевства прибыли?

И на этот раз ответил Теодор:

– Я наследник трона короля франков. А мой друг приехал из Орды воинственных гуннов.

У Петрония заблестели глаза.

– Вот это да! Ты на самом деле гунн? – он с нескрыва­емым любопытством принялся рассматривать Аттилу.

Зная характер друга, Теодор с опаской взглянул на Аттилу, но тот только усмехнулся.

– Что, до сих пор не приходилось видеть гунна?

– Сказать честно, не приходилось, – признался он.

– Видимо, сегодня у меня счастливый день.

– Как счастливый? Ты же ведь только что плакал?

Петроний смущенно притих.

– Ну, теперь скажешь, почему плакал? – спросил его Аттила.

– Отец побил… – нехотя признался Петроний.

– Ладно, отец ни за что не бьет. Видимо, были какие- то причины?

– Вина моя… Не знаю, отчего он сегодня пришел злой. Он же ведь наш хозяин: захочет – всех выгонит из дома. Пугает все, говорит: «Продам в рабство».

– Как это в рабство? – спросил пораженный Аттила .

– Разве человек может продать в рабство своих детей?

Теперь уже Петроний с удивлением уставился на Аттилу.

– Ты, видимо, не знаешь законов Рима. По закону отец семейства является хозяином и жены, и детей, и  имущества. Захочет – продаст, даже имеет право пода­рить кому-нибудь, – объяснил он.

– Так это же дикость! – воскликнул Аттила, не заме­тив, как выскочили из уст эти слова.

– Дикость?!..

Петроний хотел было сказать что-то, как в разговор вступил Теодор.

 – Аттила, мы еще мало знаем о Риме. Не будем торо­питься с оценками. Мы здесь еще многому научимся, увидим много интересного.

– Кажется, вы не очень хорошо знаете Рим.

– Да, еще не успели полностью узнать ваш город, хо­тя мы уже довольно долго здесь. К тому же посторонне­му человеку сложно сразу понять, что к чему.

– Тогда идемте, я буду вас сопровождать по городу.

– Мы, наверное, не сможем познакомиться с таким большим городом за один день!

– Конечно! – выпалил Петроний, и глаза его радост­но заблестели.

– Нам сначала следовало бы договориться. Давайте каждый день встречаться на этом самом месте. Будешь нас постепенно знакомить со своим городом, – предло­жил Аттила.

– Договорились! – ответил Петроний и протянул свою руку.

С тех пор они стали неразлучными друзьями. Так Аттила с Теодором неожиданно нашли себе нового дру­га и проводника.

Каждый день после уроков они торопились на сви­дание с Петронием. Тот с большим желанием знакомил друзей с городом. Часто рассказывал о том, что знал сам о жизни и истории Рима.

Аттила учился в 410 году, после того, как Рим был разграблен вестготом Аларихом, но, несмотря на это, римские школы работали исправно. Преподаватели утверждались указом самого императора, поэтому их труд оценивался высоко.

В школе Аттилы преподавали грамматику латинско­го языка, историю и литературу Рима, а также римское право. Аттила занимался с большим желанием и при­лежностью. Особенно интересовало его римское право, законы римлян: у детей степи – гуннов не было писа­ных законов. Поэтому многому можно было научить­ся у народа, который имел все это. Конечно, и у кочев­ников можно было кое-что перенять, у них тоже были незыблемые вековые устои предков. Их никто никому не навязывал, они впитывались в сознание с рождения вместе с молоком матери.

И все-таки за годы пребывания в Риме Аттила по­нял: есть чему учиться у народа с развитой наукой и об­разованием.

Так же сильно увлекала Аттилу и история. Он с вели­ким удовольствием осваивал двенадцативековой путь этой великой империи. А привил ему этот интерес пре­подаватель Гоций.

Изучение истории начиналось со чтения «Анналос» Тацита. В этом сборнике описывался ранний период Римской империи, заметные события времен расцве­та государства, биографии императоров, их деяния. Аттила с особым интересом слушал неторопливые со­держательные лекции своего учителя и старался все запомнить. Заметив такое старание, учитель Гоций, расхаживая по аудитории, часто поглядывал на Атти- т лу, будто читал лекцию только ему одному.

Чтобы повысить интерес ученика к своему предме­ту, он часто оставлял его после занятий и удовлетворял его любопытство. Учителя удивляла жажда знаний у Аттилы. А Аттила задавал бесчисленные вопросы, же­лая как можно больше знать об известных событиях из истории Рима. Он не читал все подряд, а познакомился лишь с историей Пунических войн и четырехтомным трудом Юлия Цезаря. Прочитал также записи истори­ка Тацита о германских племенах. Из трудов Тацита и Плутарха Аттила понял, что после Цезаря история Римской империи переживает трудные времена.

Чем образованнее становится человек, тем больше он размышляет об общечеловеческих ценностях. Республиканский Рим прежних времен являлся вели­ким городом, центром науки и очагом знаний. Скорее чувствуя, нежели понимая, что некогда грозный Рим приходит в упадок, Аттила все чаще своими вопросами

ставил учителя в тупик. Он сокрушался, что вестготы во главе с Аларихом не только захватили и разграби­ли, но и разрушили столь красивый город. Как же ре­шились вестготы на такое варварство? Много люби телей красоты, но мало ее ценителей и защитников! Это Аттила понял именно в те годы. Говорят, знание бесконечно. И Аттила все глубже проникал в тайны науки. Несмотря на занятость учебой, он всегда на­ходил свободное время. И тогда он бродил по городу, любуясь архитектурой и скульптурами.

Незабываемое впечатление произвела на него фи­гура волчицы на большой городской площади, где особенно много собиралось людей. Уважение горожан к волчице, вскормившей Ромула – основателя Рима, было безгранично. Гунны тоже особо почитали это хищное степное создание, так как зверь этот олице­творял для них смелость и отвагу. У Аттилы с ранне­го детства перед глазами мелькали знамена гуннов, на которых изображена голова волка.

Как-то Петроний привел их на одну из площадей. Аттила предположил, что это место для собрания горо­жан. Так и оказалось.

– Этот форум, – сказал Петроний, – назван в честь Юлия Цезаря. Надеюсь, вам известно имя великого императора?

– Конечно! – ответили они хором.

Аттила, глядя прямо в глаза Петронию, сказал:

– Мы просили тебя знакомить нас с городом. Однако не думай, что мы не знаем, кто такой Цезарь!

Петроний хотел было съязвить в ответ, но, встретив жесткий взгляд Аттилы, не решился.

– Не-е-ет! – сказал он торопливо. – Я так не думаю! Просто хотел узнать.

Петроний, словно оправдываясь, виновато посмо­трел на Аттилу, но тот промолчал.

В римлянах Аттиле не нравилась их заносчивость: всех они считали невеждами. Не понимая языка других народов, они называли их варварами. Аттилу, считав­шего, что все люди равны, бесила подобная гордыня, се­бялюбие римлян, хотя те не относили его к варварам.

Несколько форумов, где побывали трое друзей, ока­зались обыкновенными базарами или же центрами, где обычно проводились общественные собрания.

Каждый форум носил имя одного из известных им­ператоров. Не раз посещая эти места, Аттила не пере­ставал любоваться их памятниками, архитектурными сооружениями. Особенно часто посещал он форум Це­заря, подолгу стоял и внимательно разглядывал па­мятники великой эпохи. Восхищался устремленными ввысь тремя колоннами храма Венеры, его великолеп­ными орнаментами. Не уставал рассматривать и храмы Весты, Антонина и Фаустина, расположенные вокруг форума. Гладил великолепные резные узоры, словно пытаясь навсегда запомнить каждую линию творений знаменитых мастеров Рима.