Страница - 6

На стыке трех культур

Одной из особенностей условий формирования Муха- меджана Сералина как деятеля было то, что он жил, воспитывался и рос в среде трех народов — казахского, русского и татарского. Эта его связь была не столько кровно-родственной, сколько духовной: с юных лет, со школьной скамьи он тесно общался и дружил с передо­выми представителями этих народов. Тесное общение с ними, совместное участие в делах обогащали, расширяли кругозор и способствовали становлению М. Сералина как зрелого общественно-политического деятеля.

М. Сералин был истинным сыном казахского народа, хорошо знал быт и психологию и кочевника-скотовода, и полуоседлого и оседлого земледельца, еще не успевшего оторваться полностью от жизни скотовода.

Вместе с тем он родился на русско-казахской грани­це, воспитывался и вырос под непосредственным влия­нием общества, социального и идейного климата городов Троицка и Кустаная, основанных русскими, где абсо­лютное большинство населения составляли русские. Учился он в русско-казахском училище, многие из дру­зей его также были русские.

Он хорошо знал быт, уклад жизни и психологию русского переселенца-крестьянина, ибо аул М. Сералина находился в непосредственном соседстве с русской переселенческой деревней, обмен, общение и связи меж­ду которыми были интенсивными и постоянными. Юно­шей Мухамеджан часто гостил в русской деревне, в зре­лые годы среди его наставников, единомышленников и близких немало было русских передовых рабочих, интел­лигентов и революционеров: Ужгин, Ильинский, Ашма­рин, Сосновский, Зиссер и многие другие. М. Сералин хо­рошо знал русский язык, свои стихи с казахского перево­дил сам, а иногда и сочинял на русском языке.

Русская культура и освободительное движение в России были основными родниками, из которые М.Сералин черпал вдохновение для служения своему народу, ориентирами, по которым он сверял свои идеи и планы, свои путь и деятельность.

Не меньшее значение в его становлении имела татар­ская культура и ее передовые деятели, жившие и рабо­тавшие в Оренбурге, Уральске, Кустанае и Троицке. Не только М. Сералин, но и другие казахские деятели в той или иной мере испытывали благотворное влияние пере­довой татарской общественной мысли и ее представите­лей. М. Сералин, пожалуй, в наибольшей степени был связан с татарской культурой и ее прогрессивными тра­дициями.

Говоря о влиянии татарской культуры на казахское общество в широком смысле слова, следует иметь в виду, что, во-первых, Татария раньше всех других регионов мусульманского Востока России приобщилась к русской культуре и к европейской цивилизации; во-вторых, в ней раньше, чем в Средней Азии и Казахстане зародились просветительское, либеральное, мелкобуржуазное и ре­волюционное движение; в-третьих, татары, будучи одной из самых многочисленных и образованных народностей среди мусульман России и в силу того, что они в значи­тельном числе проживали в городах, кишлаках и аулах Туркестана и Казахстана, нередко были наставниками молодежи в этих регионах.

В распространении просветительских идей и просве­щения в Туркестане, Бухарском эмирате, Хивинском ханстве и Казахстане заслуга татарских просветителей, учителей и деятелей общественной мысли значительна.

Не последнюю роль в идейном становлении и форми­ровании М. Сералина как деятеля дореволюционной казахской общественной мысли играли общение, тесные контакты с передовой татарской интеллигенцией. Надо сказать, что это было влияние не только передовых людей Татарии, той их части, которая была связана с Казахстаном, но и татарской культуры в целом, взятой в ее социально-экономическом, хозяйственном и идейном аспектах.

Мать Мухамеджана Сералина была дочерью ногай­ского ремесленника Бекчентаева, который приходился родственником Яушеву, известному татарскому купцу, жившему в г. Троицке. Яушевы обладали крупным капи­талом, имели свою торговую фирму и несколько контор. Их торговые связи простирались на многие губернии центральной и западной России. После смерти отца М. Сералина Яушевы как родственники стали оказывать ему покровительство: помогали устроиться учиться в медресе, приобрести навыки работы в торговой конторе.

В доме Моллахмета Яушева, у которого работал Сералин, время от времени собирались известные в те годы местные татарские деятели, а также приезжавшие из Оренбурга и других городов: учителя, издатели газет, владельцы типографий, образованная молодежь. Среди них было немало лиц, связанных с просветительским, народно-демократическим и даже социал-демократиче­ским движением в Татарии, Поволжье, в центральных губерниях России. Общаясь с ними, участвуя в спорах на политические темы, М. Сералин расширял свой обще­ственный и политический кругозор.

М. Яушев, будучи крупным торговцем, придерживал­ся либеральных взглядов на политические события в России. Это подтверждает и С. С. Ужгин, называвший его «либеральным купцом». Яушев сочувственно отно­сился к татарской молодой интеллигенции, зараженной мелкобуржуазными и демократическими идеями обнов­ления общества, оказывал ей материальную помощь. Он не раз значился в жандармских донесениях и материа­лах в числе «опасных» людей за покровительство ссыльным, а также местным радикальным татарским деятелям. Один из таких случаев был связан с его сближением с Абдуллой Буби (Бабинским), учителем Вятской губернии, сосланным в ноябре 1913 г. в г. Троицк за свободомыслие. М. Яушеву ставилось в вину его сочувственное отношение к фельдшеру Муха­медшину, издателю журнала «Акмолла» X. Ганееву и другим, за которыми был установлен надзор царской охранки. За это Яушевы подвергались репрессивным мерам.

Первое учебное заведение, двери которого открылись перед М. Сералиным, было медресе в г. Троицке, осно­ванное в свое время волжскими татарами-миссионерами. В числе его преподавателей немало было хорошо обра­зованных людей, пропагандистов народного просвещения и лиц, связанных с передовыми для того времени идей­ными течениями в России и Татарии, а также в Северной Казахстане. На впечатлительного юношу из казахской степи идейная обстановка в медресе оказала заметное влияние.

Какое-то время М. Сералин увлекался идеями Ша габуддина Марджани (1815—1889 гг.)—известного татарского ученого, историка и этнографа, критически относившегося к мусульманским фанатикам. В 1849 г. Марджани открыл медресе, в котором в учебную про­грамму были включены и светские дисциплины: история, литература, астрономия и др. Это вызвало сопротивле­ние ортодоксальных мулл и богатых священнослужите­лей. Позднее Ш. Марджани с болью говорил: «Они, предлагая подражать медресе из деревни Кышкар и из деревни Буби, а также казанским медресе, мое медресе погубили. Все мои предложения о новых методах препо­давания, с которыми я приехал из Бухары, пошли насмарку. Напрасно тратят время, занимаясь пустяка­ми. Нужные предметы не преподают. Ах, это проклятое время, что же делать?».

Ш. Марджани был горячим сторонником изучения русского языка и содействовал тем, кто желал отдать своих детей в русские школы. Свои идеи он изложил в работах «Кончина предков и воздаяние потомков», «История Булгарии» и др. Историческое значение тру­дов Ш. Марджани определяется критикой догматизма и схоластики, имевших широкое распространение среди мусульманского духовенства того времени. Выступления в защиту свободы мысли, признание преимуществ зна­ния и необходимости изучения наук и русского языка ставят Ш. Марджани в ряд прогрессивных деятелей.

Просветительские и гуманистические взгляды и идеи Ш. Марджани оказали определенное влияние на твор­чество многих казахских и башкирских общественных деятелей: И. А. Алтынсарина, А. Кунанбаева, Ахансе- ры. Известный поэт Акмулла считал себя учеником Ш. Марджани. М. Сералин высоко ценил труды Ш. Марджани и настойчиво предлагал молодежи изу­чать его идеалы и следовать им, в особенности в деле распространения образования среди казахского народа.

В связи со 100-летним юбилеем Ш. Марджани в 1915 г. М. Сералин опубликовал статью, в которой особо отметил его заслуги перед народами востока и в их сближении с Россией, ее культурой. «В тот день,— говорилось в статье,— много людей собралось на его могиле и поклонились его памяти и духу. Среди них были татары, казахи и кавказцы, приезжие из Туркеста­на, а также молодежь, жаждавшая знаний. От юношей до белобородых старцев, от мулл с огромными белыми чалмами на голове до студентов, одетых в формы, мож­но было встретить здесь.». М. Сералин призывал казах­ских интеллигентов брать пример с Ш. Марджани и направить свои усилия на просвещение народа, бережно относиться к идейно-просветительскому наследию пере­довых казахских мыслителей прошлых эпох, в том числе и к наследию Ибрая Алтынсарина.

Не только идеи Ш. Марджани, но и ряда других деятелей прогрессивной татарской культуры, оказали заметное влияние на М. Сералина, особенно в годы его увлечения народным просвещением.

- Нам представляется справедливым утверждение С. Асфеидиярова, что на начальном этапе творчества М. Сералин испытывал влияние татарских джадидов. Это течение общественной мысли возникло в противовес схоластическому методу обучения в мусульманских медресе, основанному на заучивании догм корана и дру­гих религиозных учений, оторванных от жизни, от потребностей общественного развития.

Джадидизм возник в пореформенный период в среде татар. Этому способствовало то обстоятельство, что Татария раньше других регионов мусульманского Вос­тока России втянулась в сферу буржуазных отношений, находилась ближе к центральной России, имела тесные связи с ней. Передовые татарские общественные деятели видели отсталость Татарии в области науки и просвеще­ния по сравнению с Россией и европейскими народами. Татарские школы, где было сильно засилие мусульман­ского духовенства, не соответствовали возросшим тре­бованиям эпохи. Критикуя фанатичных мулл, прогрес­сивная интеллигенция выступала с требованием проведе­ния реформы в мектебах и медресе. Они боролись за введение в школах европейского звукового метода обу­чения, который по-арабски назывался «усул и джадид», т. е. «новый метод». Сторонников этого метода стали называть джадидами.

Основное внимание джадиды уделяли реформации учебных заведений, не вторгаясь в область практиче­ского изменения системы политической власти и формы государственного управления метрополии и колониаль­ных окраин. Соблюдая идейно-политическую сдержан­ность, джадиды ставили задачу обучения детей и подго­товку молодых кадров в русле требований эпохи просве­щения и развернули достаточно активную деятельность в этом направлении.

Таким образом, джадидизм, возникший в конце ХIX в., носил буржуазно-реформаторский характер. По мнению многих советских исследователей, главными задачами джадидов были ограничение влияния орто­доксальной мусульманской религии на светскую жизнь, реформа школьного образования, внедрение европей­ского звукового метода обучения в мектебах, широкая пропаганда и стремление приобщить мусульманские народы к европейской, в первую очередь к русской куль­туре. Под этими лозунгами выступали люди различных убеждений и социальных слоев. Но объединяли их широкие интересы просвещения и недовольство закосте­нелой образовательной политикой мусульманского ду­ховенства. Желание джадидов ознакомить молодежь с. достижениями русских и других европейских народов в области науки, техники и образования и их первые; практические шаги нашли широкий отклик у молодежи. Сторонники джадидизма — шакирды отличались крити­ческим, вдумчивым подходом к общественным явлениям и к действительности. Даже в своем поведении они были более свободны и раскованны.

Таким образом, джадидизм подрывал вековые устои и предписания шариата и адата, вызывал вначале обес­покоенность и недовольство, а в дальнейшем — яростный гнев реакционного мусульманского духовенства, так называемых «кадимистов».

Царское правительство отнеслось недоверчиво и к джадидам, и к кадимистам, но, как отмечает Р. И. Нафигов, «среди мер, намеченных для реализации на местах, нет ни одной, направленной против мулл кадимистов. Главный удар наносился не по нему, а по только что родившейся национальной литературе, по школам, обучающим своих учеников, по европейскому звуковому методу обучения». Несомненно, новый рациональный метод обучения значительно ускорил овладение грамо той, а введение новых методов обучения явилось прогрессивным фактором.

В истории джадидизма прослеживаются два этапа: просветительский, объединительный и политико-рефор­маторский. Под влиянием революции 1905—1907 гг. прои­зошло размежевание среди его сторонников. Стали выделяться прогрессивные представители национальной ин­теллигенции. Свою просветительскую деятельность они связывали с отношением к политической системе.

Прогрессивно-реформаторские идеи джадидизма в области просвещения увлекли и молодого М. Сералина. О них он слышал в русско-казахском училище в г. Кус­танае. Новые методы обучения детей М. Сералин приме­нил в своей работе, будучи учителем аульной школы в Приаралье, где ввел преподавание русского языка в предметов общеобразовательного, значения. В Казахста­не конца XIX — начала XX в. внедрение новых методов обучения детей в мектебах и медресе не было сопряжено с такой ожесточенной борьбой и острыми конфликтами между джадидистами и кадмистами, как в Туркестане, Бухаре, Хиве.

Татарские общественные деятели, с которыми был связан М. Сералин, оказывали ему поддержку в разные годы жизни. По воспоминаниям старого большевика. С. С. Ужгина, Сералину нередко оказывал поддержку Ганиев, приказчик купца М. Яушева, возглавляющий татарскую демократическую интеллигенцию г. Троицка. В 1904 г. он делал предложение М. Сералину о совмест­ном издании русско-казахской газеты. «Сначала, — вспо­минает С. С. Ужгин, — предполагалось издавать боль­шую еженедельную газету на русском и казахском, языках с тем, чтобы в ней ставились и обсуждались вопросы, связанные с жизнью казахского общества и русских переселенцев. Редактором русского текста намечался журналист Ильинский». Когда встал вопрос о средствах, необходимых для издания такой газеты, Ганиев убедил либерального купца М. Яушева выдать субсидию в размере 500 рублей. Однако, М. Сералин, не желая быть зависимым от него, от денег отказался.

Ахметгали Рахматуллин, работавший в 1908—1918 гг. приказчиком к М. Яушева, знавший М. Сералина, вспоминал: «Мухамеджан-агай общался с Ганиевым и Иркасовым. Все мы находились в тесном общении и большой дружбе».

Как видно из сказанного выше, М.. Сералин в своих воззрениях и идейной ориентации многое воспринял из культур трех народов — казахского, русского и татар­ского, а его личная жизнь и творчество тесно были связа­ны с духовной жизнью этих народов.