Страница - 3

Формирование позиции О. Альжанова по проблеме просвещения казахов

Трехмесячное пребывание с целью переписи населения в казахской глубинке, особенно в аулах Атбасара, оказало сильное воздействие на миропонимание молодого Отыншы. Он впервые увидел и осознал насколько действительно тяжелое положение казахского народа. Здесь он столкнулся с тяжелым социальным и экономическим гнетом на сельчан со стороны царских чиновников и местной власти. Может быть, тогда впервые в душе молодого человека зародилось то великое чувство сострадания, которое он пронес через всю свою жизнь, борясь за лучшую жизнь своего многострадального народа. Он вернулся в Омск, сильно опечаленный увиденным и услышанным в аулах.

Именно с этого времени он начинает активно выступать в печати по проблемам, связанными с просвещением казахского народа.

В своих статьях, вышедших в газете «Дала уәлаяты» («Степная газета») за 1894-1898 гг. в частности таких как: «К вопросу о киргизском народном образовании», «Нужды народного образования в киргизской степи», «Беседы об образовании киргизских детей» и других, он поднимал вопросы о необходимости организации системы начального образования для казахских детей, указывая на несостоятельность действовавших тогда мусульманских мактабов (школ). Данные мактабы имели только единственного мугалима в лице муллы, а учащиеся получали только религиозное обучение. В своих ранних статьях он призывает отказаться от подобных «школ» и повсеместно организовать светские русско-киргизские школы, где учащиеся могли получить реальное познание мира. Именно в то время в Степном крае появились так называемые «новометодные» школы для инородцев по инициативе И.Алтынсарина. В этих статьях О.Альжанов приводит примеры положительного опыта работы школ в Тургайской, Оренбургской и Астраханской волостях.

Непосредственное участие в переписи дало ему возможность познакомиться и изучить громадный эмпирический материал по Акмолинской области. Его поразили вопиющие факты неграмотности своего народа. Так, по данным переписи 1897 года грамотность среди казахов составляла 13%, но и эта цифра охватывала в основном часть байско-феодальной верхушки аула и тех, кто проживал в городах. Основная масса казахского народа была безграмотна. Безусловно, этот факт не мог не волновать передовую, только что зарождавшуюся казахскую интеллигенцию, представителем которой был.

Будучи от природы способным, любознательным и трудолюбивым человеком, он с юношеских лет очень много работал над своим образованием: много читал, в том числе произведения русских классиков, знал наизусть множество песнь Абая, хорошо владел русским языком, сам переводил казахский фольклор и публиковал в «Киргизской степной газете». В Госархиве РК сохранились его прошения, написанные им на имя генерал-губернатора Степного края, его обращения в местные органы власти по поводу открытия в Семипалатинской волости новометодных школ для казахских детей, наконец, жалобы и прошения от имени своих земляков к Семипалатинскому губернатору. Документы написаны без единой ошибки, каллиграфическим почерком с соблюдением всех правил орфографии и стиля. Именно стиль изложения, четкий почерк, ясно выраженные мысли, логические выводы свидетельствовали о его высокой образованности (см. Приложения).

Одновременно О. Альжанов продолжал заниматься учительской деятельностью. Его рабочий день начинался с семи утра в уездном училище, где успевал провести первый урок, а сразу бежал на работу в Окружной суд. Судебная и просветительская деятельность способствовали его общению с видными представителями русской, казахской и татарской интеллигенции. Параллельно с учебно-просветительской деятельностью, О.Альжанов занимался и попечительскими делами. Живя и работая в Омске, он на протяжении ряда лет состоял членом Общества попечителей начального образования, которое находилось в Семипалатинске [9]. Приезжая в Семипалатинск, он не только регулярно вносил свои меценатские взносы, но и интересовался методикой обучения, непосредственно встречаясь с председателем общества Ф.Р.Дульским. Посещал он школу имени Ф.М. Достоевского, где проходил апробацию метод совместного обучения казахских и русских детей. Эта школа размещалась совместно с библиотекой имени Гоголя на Большой Владимирской улице. Встречался он и с заведующим библиотекой - Д.Е. Самохваловым.

В сохранившихся документах за 1904-1907 гг., в списке попечителей тех лет из среды казахской интеллигенции встречаются такие фамилии как Раимжан Марсеков (помощник присяжного поверенного), Ахмет Раимбеков, Таттимбек Чингизов, Иманбек Тарабаев (переводчик при окружном суде) [10].

Он поддерживал близкие отношения с Раимжаном Марсековым, Жакыпом Акпаевым и другими [11].

В омский период у О. Альжанова сложились уважительные отношения с А.Алекторовым, работавшим тогда заведующим Западно-Сибирским учебным округом. Другими словами, А.Алекторов был главным лицом в степном губернаторстве, ведающим всеми вопросами народного просвещения края. Будучи сам широко образованным в области просвещения, действительным статским советником, он проявлял глубокий интерес к проблемам просвещения инородцев. Им было опубликовано много научных трудов по этой проблеме. Его миссионерская деятельность в истории просвещения тюркоязычных народов России оставила неизгладимый след. А.Алекторов уважал О. Альжанова как грамотного выходца из казахской среды, был знаком с его печатными материалами по проблемам обучения казахских детей. В О. Альжанове он увидел человека, которого глубоко волновали проблемы просвещения, и неоднократно советовал ему полностью отдать себя делу просвещения своего народа. Вполне возможно, что этот совет в немалой степени повлиял на решение О. Альжанова уехать в 1907 г. в родные края в качестве учителя. Позже, когда возник вопрос о том, кого из казахов следует направить для участия в работе санкт-петербургской комиссии по рассмотрению Правил и Положения по инородческому обучению, А.Алекторов лично рекомендовал О. Альжанова, охарактеризовав его как грамотного, знающего проблемы просвещения нерусских народов страны (см. приложения). Известно, что влияние России на развитие просвещения и педагогической мысли нерусских народов было неоднозначным. С одной стороны, официальная реакционная политика самодержавия, поддерживаемая и поощряемая господствующими классами, была направлена на то, чтобы убить всё нерусское, держать народы национальных окраин в невежестве, для того чтобы легче было их эксплуатировать. С другой - стороны существовала прогрессивная, общественно-политическая мысль, развиваемая передовыми людьми России отстаивающая идею о необходимости развития национальной кулыуры и просвещения среди народов национальных меньшинств. Эти тенденции развития российской культуры постоянно сталкивались и вступали в противоречие друг с другом. Отыншы Альжанову, учившемуся в учебных заведениях Омска, знавшему многих людей в области просвещения России и немало проработавшего в чиновничьей среде, довольно трудно было объединить в своих мыслях и деяниях эти две стороны одной медали. Наконец, влияние передовой демократической мысли в 1905 г., переросшее в революцию, произвело качественный переворот в сознании и определило его дальнейшую политическую платформу. Ему были знакомы смелые выступления Чокана Валиханова против политики царизма, которая путем насаждения в крае ислама добивалась духовного закабаления казахского народа.

Ч. Валиханов просил и требовал от царского правительства не покровительствовать религии, враждебной всякому знанию. Он был категорически против насаждения в степь теологических законов, религиозного фанатизма.

О. Альжанов хорошо знал просветительскую деятельность основоположника новометодных школ Ибрая Алтынсарина, по инициативе которого были в Тургайской области организованы русско-казахские школы, ремесленные и сельские училища, педагогические курсы, где обучалась казахская молодежь. И. Алтынсарин был для Отыншы своего рода путеводной звездой. Именно по образцу новометодных школ он хотел создать подобные в Семипалатинской области, апробировав их в родном Зайсаңском уезде.

К этому времени у него уже сформировалась своя вполне определенная твердая позиция в постановке начального обучения казахских детей. По этому поводу он писал губернатору Степного края следующее: «Я решил оставить свою очень выгодную и спокойную работу в суде и поработать на учительском поприще, чтобы по возможности осуществить свои мысли и убеждения» [12].

Желание О. Альжанова попробовать организовать в степи ново-методные русско-казахские школы нашло поддержку в лице заведующего Западно-Сибирским учебным округом А.Е.Алекторова. Когда О.  Альжанов рассказал ему о своем желании уехать учительствовать и начать организацию гражданских школ вместо мусульманских духовных мактабов, А.Е. Алекторов не только поддержал эту идею, но и назначил инициативного казахского просветителя инспектором народных училищ Зайсанского уезда и заведующим Кокпектинским училищем в его том же Зайсанском уезде, создав ему, таким образом, определенное поле деятельности.

Поездка О. Альжанова в Санкт-Петербург

Однако до отъезда в Кокпекты, О. Альжанову и А.Е.Алекторову предстояло провести серьезную работу на межведомственном совещании по проблемам просвещения инородцев России, которое должно было состояться в Санкт-Петербурге в сентябре 1907 года. 17 июня 1907 г. департамент духовных дел иностранных исповеданий при Министерстве внутренних дел России уведомил Степного генерал-губернатора, что “им в половине сентября сего года предложено для пересмотра и утверждения названным министерством «Правил о начальных училищах для инородцев Восточной и Юго-Восточной России», образовать комиссию” [13]. Созыв вышеуказанной комиссии был не случаен. Ее необходимость была предопределена комплексом общественно-политических факторов, сложившихся на восточных окраинах России, в том числе и на территории Степного края.

Во-первых, передовая казахская интеллигенция, несмотря на свою малочисленность, в начале XX века, особенно после буржуазно-демократической революции, начала активно выступать в периодической печати по проблемам просвещения инородцев. Данная высокомерная шовинистическая терминология колониального аппарата, официально использовалась чиновниками России. Интеллигенция обратилась в письменной форме в соответствующие инстанции с целью расширения русско-казахских училищ, обращая внимание на пагубность одностороннего обучения детей в мусульманских мактабах. Система духовных мактабов, повсеместно действовавших в степи основывалась на механическом заучивании сур Корана без изучения самого арабского языка, а также без изучения русского и родного казахского языков. Безусловно, передовая казахская интеллигенция, получившая среднее и высшее образование в России, не мота согласиться с такой отживающей и малополезной для просвещения системой обучения подрастающего поколения.

Во-вторых, бурное развитие капитализма в России, её экономическое и политическое кредо по отношению к своим окраинам, побуждало народы к познанию русского языка, как средству общения и познания, как основы для получения более высокого, как тогда говорили “европейского” образования. В этом плане действующие тогда, хотя и в малом количестве русско-киргизские училища становились базой для получения среднего образования в отдельных городах России. Это хорошо понимала казахская интеллигенция, и их позиция была вполне определенной в данном вопросе. Она исходила из того: хочет или нет жить казахский народ в полуколониальном режиме царской России - это процесс политический, но процесс его выживания и дальнейшего развития лежит через получение образования и культуры в европейском содержании этих понятий, а не через привитие канонов панисламизма и пантюркизма. На такой позиции стояли почти все казахи, которые получили образование в России и на Западе, и именно эту позицию до конца своих дней твердо занимал О. Альжанов.

В-третьих, политическая обстановка, сложившаяся в Центральной России и на ее окраинах после революции 1905-1907 гг., а также необходимость дальнейшего переселения русских из центральных губерний России в Акмолинскую, Семипалатинскую, Сырдаринскую и Семиреченскую области Степного края вынуждало царское правительство подходить более лояльно к проблемам местного населения. Существовало понятие того, что следует идти на уступки, но при этом нельзя обострять взаимоотношения и с местным духовенством - своеобразной духовной опорой царских чиновников в поддержании порядка среди тюркоязычного населения. Тем более, царскому правительству предстояло еще до конца 1912 г. переселить большую группу населения из центральных губерний в степные области (помимо размещения казачьих хуторов по плану военного министерства). Опасения царских чиновников о возможных волнениях не было беспочвенным. Местное население стало все больше и больше начинало проявлять недовольство и сопротивление переселенческой политике царизма, так как она привела к обострению аграрных противоречий, обезземеливанию и разорению казахских масс. Изгнание казахов с насиженных, испокон веков принадлежащих им земель производилось под видом изъятия “излишков”. Отнимая у казахов лучшие земли, правительство ценой разорения и обнищания казахских трудящихся создавало так называемый “переселенческий фонд”. Причем процесс изъятия усиливалось из года в год. Если с 1893 г. по 1905 г. у казахского населения было отмежевано более 4 млн. десятин земли, а в последующие семь лет (с 1906-1912 гг.) было отмежевано свыше 17 млн. десятин земли [14]. Процесс изъятия продолжался до 1916 г., и каждый такой год был чреват все возрастающими волнениями.

В то же время миграции европейских групп переселенцев на казахские земли имели свои положительные социально экономические последствия.

Они ускорили развитие производительных сил Степного края, способствовали оседлости кочевников. Политика превращения всей казахской земли в собственность Российского государства, непрерывные и неограниченные изъятия земель у местного населения, произвол чиновников переселенческого аппарата, стали основными чертами колонизаторской аграрной политики царизма в Казахстане. В этих условиях царское правительство было вынужденно в своей политике по отношению к народам национальных окраин придерживаться двух противоположных тенденций: развивать в соответствии с потребностями времени систему образования казахского населения и в то же время сдерживать усиление революционной активности масс. Это стремление царского правительства как-то примирить противоположные тенденции постоянно осложняли положение тех, кто занимался проблемами просвещения своего народа. Министерство народного просвещения совместно с Министерством внутренних дел рекомендовало правительству не поддерживать стремление мусульманских общественных деятелей к преобразованию религиозных школ в гражданские.

Развитие образования народов, населяющих восточные окраины России, в принципе планировалось осуществлять через создание сети русско-инородческих училищ. Однако, средств на создание таких учебных заведений не выделялись, практические действий по реорганизации мусульманских мактабов в гражданские не предпринимались. Поэтому, процесс социальных изменений в казахском обществе шел чрезвычайно медленно и мучительно. Социально-политические противоречия на окраинах России все более углублялись. Учитывая сложившуюся ситуацию, по настоянию правительства Министерство народного образования России было вынуждено вмешаться в процесс совершенствования правил и положений обучения детей киргизского населения в действующих в степи мактабах. Это был огромный прогресс для системы просвещения восточных окраин, которого годами добивались передовые просветители казахского народа. Но здесь еще не ставился вопрос о преобразовании школы религиозной в гражданско-религиозную, а только введение в программу обучения основ общеобразовательных предметов, ввод помимо мулл учителей, имеющих светское образование, т.е. окончивших учительскую семинарию. Но даже и решение вопросов образования в таком аспекте было для русского правительства делом нелегким. Поэтому царское правительство было вынуждено в своей политике по отношению к своим окраинам придерживаться двух противоположных тенденций - необходимость развивать, в соответствии с потребностями времени, образование масс, диктуемое постоянной боязнью усиления революционного движения и стремлением всемерно ослаблять, задерживать рост образованности.

Для участия в работе Петербургской комиссии Степному генерал-губернатору А.Алекторовым был рекомендован О. Альжанов, как наиболее подходящий для такой работы и имеющий основательные сведения об образовательных нуждах местного населения. Действительно, никаких препятствий для такого назначения не было. Канцелярия Степного генерал-губернатора выписала О.Альжанову “Удостоверение о командировании” и он вместе с А.Алекторовым 25 сентября 1907 г. выехал в Санкт-Петербург для участия в работе этой комиссии [15]. Созыв данной комиссии был знаменательным событием, так как она пользовалась большим авторитетом. Именно там в своем докладе он впервые дает положительную оценку работе новометодных школ в Тургайской области под руководством И. Алтынсарина. Работа в данной Высочайшей комиссии для О. Альжанова оказала ему большую помощь при работе в должности заведующего училищем и инспектора Зайсанского уезда. Сам О.Альжанов писал, что данный доклад был резко осужден в таких татарских гаэетах, как «Вакыт» и «Жулдуз», некоторые его называли ставленником правительства (См. приложения).

В личном деле О. Альжанова сохранилось командировочное удостоверение на выезд его в Санкт-Петербург, а также разъяснение Министерство просвещения о том, куда и когда следует прибыть и за счет каких средств будет оплачен проезд.

Интересно отметить в связи с этим еще одну деталь. В командировочном удостоверении по принятому тексту было напечатано “предъявитель сего господин”, но по отношению к О. Альжанову слово “господин” было зачеркнуто и от руки написано “киргиз Альджанов О.”

Далее, следовала заметка из канцелярии Степного генерал-губернатора Министерству внутренних дел России следующего содержания: “...вследствии сего назначить в состав названной комиссий представителем от инородческого населения Степного края киргиза Зайсанского уезда - Заведующего Кокпектинской русско-киргизской школой Отунчи Альджанова”.

Работа в составе комиссии сильно его воодушевила. Он понял, что развитие русско-инородческих школ органы управления народным просвещением России в основном поддерживают. Комиссия была первой, неофициальной поддержкой для прогрессивно настроенного слоя учите лей-инородцев. Но он не знал и не ожидал противодействия там, куда получил свое назначение.

При знакомстве с этим документом сразу возникает вопрос: «Почему это решение берет на себя Департамент духовных дел, а не само Министерство просвещения России, в компетенции которого должны были входить все проблемы, связанные с обучением детей окраин, входящих в состав Российской империи?». Это было сделано для того, чтобы именно через мусульманские мактабы развивалась идея улучшения образования, так как большинство учащихся казахских детей обучались там. Официальные круги считали, мусульманское образование должно в какой-то мере измениться и не отставать от светского образования.

Дело в том, что существовавшие на территории Казахстана школы-мактабы для начального образования детей - инородцев не ставили цель образовательного назначения в современном понимании «школа», «мактаб». В силу ряда исторических причин татарское население Поволжья обладало относительно развитой системой религиозных школ. Хотя эти школы никоим образом не решали проблемы сколько-нибудь широкого образования местного населения, но задачи внедрения идеологии мусульманской религии они обеспечивали. С середины XIX в., кадры, подготовленные в лоне татарского мусульманства стали выполнять миссионерскую роль в других регионах Средней Азии и Казахстана. Одним из таких регионов присоединенных к России, оказались Восточная и Юго-Восточная территория Казахстана, население которого имело еще слабое восприятие ислама. Казахский народ, традиционно считавшийся мусульманским, был, по существу таковым, в значительно меньшей степени, чем его соседи - народы Средней Азии. Полукочевой быт казахского народа, незначительное количество мечетей и грамотных мулл на территории его обширного обитания обусловили формальное усвоение основ мусульманства. Возможно, поэтому казахи в подавляющем большинстве лишь в бытовом плане следовали тогда нормам мусульманства. События, происходившие в конце XIX - начале XX в. в жизни казахского народа показали высокую психологическую пластичность восприятия социальных перемен и их способность воспринимать влияние более высокой европейской культуры и образования.

В этой связи известный деятель просвещения нерусских народов России А.Е.Алекторов, много лет проработавший в Степи, достаточно хорошо знавший образ жизни и национальные обычаи казахов, указывал, что главными насадителями киргизам ислама являются преимущественно казанские татары [16] и далее, что “этот весьма способный и восприимчивый народ, все более и более мусульманизируется и отатаривается» [17]. Совершенно определенно высказывались по поводу таких мактабов видные казахские просветители такие как, Ч.Валиханов, И. Алтынсарин. Так, еще задолго до начала XX в. Ч. Валиханов писал: “под влиянием татарских мулл, среднеазиатских ищанов и своих прозелитов нового учения народность наша все более и более принимает обще-мусульманский тип”.

Для нас, современных казахов, весьма значительным являются отзывы нашего прогрессивного деятеля и просветителя И. Алтын-сарина, который тоже определенно высказался, характеризуя эти явления омусульманивания: “Будет весьма прискорбно, если этот неиспорченный, практический и способный народ окончательно подвергнется влиянию татар, которые вследствие укоренившегося в них фанатизма, хотя живут среди русских столетия, до сих пор костенеют в невежестве” [18].

Великий поэт казахского народа Абай в своих творениях высмеивает религиозное мракобесие и двурушничество татарских мулл.