Страница - 5

КОКПЕКТИНСКИЙ ПЕРИОД

Прибытие в Кокпекты и начало его политической деятельности

В начале 1907 г. О. Альжанов вместе с семьей прибывает в Кокпекты. Своего дома в городе у него не было. Все его близкие жили в аулах, в окрестностях Кокпекты. Пока его семья разместилась в старом здании школы. Жена и трое малолетних детей (пятилетняя дочь, сын двух лет и второй сын-грудничок) терпели большие неудобства. Бытовые неудобства Отыншы компенсировал большим учительским энтузиазмом. Работа в комиссии по пересмотру “Правил и положений о начальных училищах” в определенной мере воодушевила его. Сразу по приезду, О. Альжанов стал активно агитировать зажиточную часть населения города и прилегающих к нему селений поддержать его намерение организовать для детей Нарынской волости в Кокпекты 2-3 русско-киргизские школы. Он развернул бурную деятельность по пропаганде новометодных школ, начав с реорганизации программ действующих мусульманских мактабов. В соответствии с правилами и положениями, рекомендованными комиссией о начальном образовании учебный процесс необходимо было начать с передачи основного процесса обучения не муллам, а учителям, получивших специальное светское образование со званием “учитель”. Программа и методика должна была совпадать с программой школ, действующих в Семипалатинске, Зайсане и тех территорий европейской России, где компактно проживало нерусское население. Такая позиция и деятельность нового заведующего училищем, была своего рода бомбой, разорвавшейся среди мулл. До этого момента они спокойно проповедовали ислам в мактабах, игнорируя общеобразовательное обучение.

Отыншы Альжанов принялся за организацию учебного процесса в училище, где учебные и хозяйственные дела оказались весьма запущенными. Подготовка начальной школы к новому учебному году, хотя и единственной в Кокпекты, оказалось делом не легким. Существовавшее помещение школы стояло совершенно запущенным и неготовым к учебному году. Кстати, в этом добротном старом доме и сейчас действует школа им. А.Горького. В памяти ее бывших учащихся сохранились приятные вопоминания о ней, которые в 80-ые годы прошлого столетия были уже старыми людьми. Это не удивительно, так как учебное заведение их детства и молодости, было единственным в округе 2-х классным училищем, где новый учитель Отыншы-торе впервые организовал совместное обучение русских и казахских детей. В начале 70-х годов прошлого столетия, удалось побеседовать с двумя стариками, которые в начале XX в. были 8-9 летними мальчишками, но они хорошо помнили своего учителя - Отыншы-торе. Как рассказывал один из них - Чигитай-ата: “Отыншы-торе был высокого роста, красивого телосложения. Выделялся его высокий лоб, густые усы. Всегда он был одет “орысша”, т.е. в европейский костюм. Особенно запомнили его ученики золотое пенсне, которое Отыншы-торе одевал при чтении им русских сказок, попутно переводя их текст на казахский язык и требуя от них сразу запоминания русских слов читаемого им текста”.

Проблем по восстановлению и организации учебного процесса было очень много. Бывший заведующий - русский учитель давно уехал, не дождавшись приезда нового. К тому же он забрал с собою все книги и учебные пособия. Необходимо было отремонтировать здание, заняться снабжением столов и стульев. Но самым трудным была комплектация школы учениками и сбор денег от их родителей. Не было даже списка учеников первого и второго классов. На зиму не было заготовлено ни одного кубометра дров. Государственные средства, выделяемые тогда уездным органом управления, были настолько малы, что их хватало только на небольшую заработную плату учителю и дворовому работнику. Все другие потребности училища (учебники, тетради, учебные пособия, топливо на зиму и другие хозяйственные расходы) должны были покрываться за счет платы за обучение, организуемой родительским попечительским советом. По всему было видно, что проблема училища никого не волновала. Наиболее сложной задачей был ежегодный набор учеников из казахских семей, которые в основном жили вне города Кокпекты. Летом они были на джайляу, а зимой на отдаленных зимовках. К тому же обучение казахских детей осложнялось тем, что обучение до сих пор велось на русском языке. Поэтому, дети казахов практически не могли обучаться в данном училище. До сих пор, основная масса в учащихся была из детей русских и татарских семей, которые жили непосредственно в городе. Обязательной дисциплиной был введен “Закон божий” для русских детей и “Основы ислама” для татарских. Эти предметы соответственно вели духовные лица. Родители учащихся разместили их по мусульманским мактабам Зайсана, имеющих пансионное содержание. Надо было начинать все сначала. Но не так-то легко было сломить энергичного человека как О. Альжанов. Ему тогда было 37 лет, из них последние 12 лет он работал в качестве учителя в Омском русско-киргизском училище, которое пользовалось успехом среди казахов самого Омска и прилегающих к нему уездов. Теперь ему предстояло наладить работу Кокпектинского училища, а затем организовать новые волостные школы по примеру тех, которые действовали в Тургайской волости. Делами Отыншы был занят целыми днями - он занимался проблемами училища.

Куда делся всегда элегантный, одетый с иголочки Губернский секретарь, присяжной поверенный облсуда, уезжавший и приезжавший на карете. Теперь он верхом на коне ездил по улицам Кокпекты, встречался с местным уездным начальством, навещал и долго беседовал с баями, организовывая встречи родителей русских учащихся с родителями казахскими учащихся, доказывая им пользу совместного обучения детей в русско-киргизских училищах. Не раз он встречался с уездным начальником и богатыми меценатами, обращаясь с просьбой выделить средства на поддержание школы. Так, изо дня в день, полный забот и тревог начал он свою новую деятельность в Кокпектинском училище. Он объезжал близлежащие к городу казахские аулы, чтобы привлечь баев к организации обучения их детей в уездном казахско-русском училище. Встречаясь с ними, он терпеливо объяснял необходимость обучения грамоте детей не у мулл, а по новому прогрессивному методу. Просил также поддержать школу материально. Это длилось целое лето. Когда очередная поездка по аулам заканчивалась более или менее успешно, он с большим воодушевлением рассказывал о них единственной слушательнице - Нуржамиле. Вместе с ней он радовался перспективам возрождения училища по новому принципу. Но поездки не всегда были удачными - немного было тех, кто мог бы поддержать обучение, и тех, кто хотел бы обучать своих детей вдали от дома, обеспечивая их обучение и проживание. У основной массы казахского народа была главная цель - выжить в суровых условиях. Народ, ведущий кочевой образ жизни не был готов воспринимать потребность прогрессирующего бытия, жертвовать своим бытом, образом жизни во имя своего неизвестного будущего и во имя обучения своих детей грамоте. Немногочисленная, только начинающаяся формироваться интеллигенция, представители мелкого компрадорского капитала, новый пролетариат села (наемные кедеи и шаруа) не имели никакой общности интересов ни в экономической, ни в политической сферах. Они не представляли собой сплоченную массу, которая могла бы противостоять существующему порядку, при этом принося в жертву свой быт и жизнь. Им была не понятна сама идея отправки детей в школу, если летом приезжали муллы и на месте обучали их детей. За лето дети успевали заучить арабский алфавит, научиться читать некоторые суры из Корана без понимания содержания и даже писать арабскими буквами казахские слова. Эта форма образования была гораздо проще и дешевле, чем отправка детей в городское училище, где они должны были учиться 9-10 месяцев, да и не один год. Однако даже такой метод обучения у муллы был не доступен для простых людей, ибо мулла брал за это обучение немалую мзду.

СОСТОЯНИЕ ПРОСВЕЩЕНИЯ КАЗАХСКИХ ДЕТЕЙ И ПРОБЛЕМЫ ЕГО ОРГАНИЗАЦИИ

Мусульманские мактабы и постановка обучения в них

Но к сожалению его энтузиазм не нашел активной поддержки у тех, на кого он практически надеялся и от кого зависела судьба таких школ—училищ. Между тем мусульманский метод обучения поддерживали мусульманские учреждения, которые активно сопротивлялись нововведениям в системе начального образования. Богатые татары-скотопромышленники и скототорговцы особенно противостояли новому директору училища. В их среде образовалась целая группа “кадемис-тов” против мугалима, проповедовавших “русское” обучение.

Едва О. Альжанова успел объехать только часть уезда, посмотреть и ознакомиться с существующей системой обучения казахских детей в традиционных духовных мактабах, как по возвращению в Кокпекты сразу почувствовал к себе негативное отношение мусульманского духовенства и представителей местной байской верхушки. Он понял, что они уже осведомлены о цели его ознакомительной поездки, о беседах, которые он вел с жителями селений, аулов по поводу возможных и необходимых новых мактабов, где казахские дети смогли бы обучаться не только сурам Корана, но и русской грамоте, которая необходима была казахам в то время.

О. Альжанов прекрасно понимал, что встретит сопротивление своим нововведениям. Он давно знал о позиции мусульманского духовенства, занимавшего до сих пор привилегированное положение в “традиционной системе просвещения” казахского народа. Как учитель, он не мог уже отступиться от своей главной цели - обучения детей Степного края истинной грамоте. Будучи образованным, прогрессивным и сознательно выбравшим путь простого учителя, он не мог не говорить о негативном значении системы так называемого “мусульманского” обучения, которые шли вопреки новометодной системе образования.

Рассказывая в аулах на конкретных примерах, взятых из жизни образованных передовых казахов о необходимости изучения русского языка и других общеобразовательных светских дисциплин, старался убедить их жителей, что только такой путь сможет сделать казахов независимым, культурным и образованным народом. Но тогда О. Альжанов не предполагал, с какой сильной оппозицией в лице мусульманского духовенства ему придется встретиться. Какую тайную поддержку будут оказывать им в этом деле феодально-байская верхушка аула и татарские купцы, не приемлющие по своим мотивам растущую казахскую интеллигенцию. Следует заметить, что авторитет мусульманского духовенства в казахском ауле в то время был силен. Разве мог доверчивый казах, не имевший ни светского, ни духовного образования, не верить проповеди муллы, выступающего от имени Аллаха и утверждавшего, что русское обучение их детей несет в себе зло, которое в дальнейшем может привести к христианскому крещению. А это был главный аргумент мусульманского духовенства в его попытке не допустить обучение детей в новометодных русско-казахских школах.

Альжанов, с самого детства проживавший в городе Омске, теперь оказался в самой гуще аульной жизни казахского народа. Он стал свидетелем бесправной и тяжелой жизни казахов в аулах, грабительской политики феодально-байской верхушки совместно с чиновничьей властью и торгово-ростовщическими элементами феодального общества. Здесь он увидел как происходила концентрация наиболее плодородных земель в руках переселенческих и казацких общин, как баи сосредотачивали в своих руках большое количество скота, маскируя их под видом собственности одного рода, за выпас и сохранение которого несли ответственность бедные родственники баев, именуемые “шаруа”. Это своеобразное отношение к собственности различных социальных слоев одного и тоже рода было огромным препятствием к развитию производительных сил аула. К тому же существовала и заинтересованность российского правительства в сохранении в казахском ауле самых отсталых и реакционных форм общественных отношений.

Понимая все эти условия, О. Альжанов все-таки проводил активную деятельность по возобновлению занятий в училище. За лето 1908 г. он объехал большинство аулов, прилегающих к Кокпекты, где проводил разъяснительную работу о необходимости обучения детей по новому методу. Люди слушали его очень внимательно, понимали, что перед ними был неравнодушный человек к их проблемам человек. Может быть поэтому в аулах на него обрушился целый поток жалоб простых “шаруа”, которые начали говорить ему о притеснениях, чинимых местными баями, переселенческими общинами, татарами, скотопромышленниками, вытеснившими их с собственных летовок, сенокосных земель, исконных мест на джайляу, водопоев, лишив их даже путей перегона скота на кыстау и обратно. Они просили окыган-торе помочь их горю и защитить от насилия и воли сильных.

Получался странный парадокс. Отыншы Альжанов сам ехал с надеждой получить от зажиточных аульных казахов поддержку своей инициативы, но оказался в лице защитника интересов простых людей. Не мог бескомпромиссный Отыншы оставаться равнодушным к житейским просьбам и бедам своих бедняков, тем более он сам лично столкнулся с бесцеремонным отмежеванием земель Нуранов в Нарын-ской волости, где были летовки его деда и отца. Он хорошо знал, что трудящиеся скотоводы страдают от всякого рода сборов, бесконтрольно взимаемых волостными управителями и аульными старшинами. Все они заручались поддержкой полицейско-чиновничьего аппарата, получая право распоряжаться кочевьями, составлять податные списки, раскладывать кибитную подать и т.д. Чиновники царского правительства поддерживали байскую верхушку казахских аулов и не пресекало многочисленные злоупотребления уездного, волостного и аульного начальства.

Имея определенные знания в юриспруденции, и хорошо зная из судебной практики, полученной в Омском окружном суде, действовавшие в степи законы и положения в области налогообложения кибитковладельцев, землепользования, взимания шрафов и т.п., Отыншы старался помочь своих земляков. Он стал им активно разъяснять их права, возможные пути решения спорных вопросов землепользования, водопоев, джайляу, выпаса скота и т.д. Таким образом, О. Альжанову пришлось заниматься не только просветительской, но и общественной деятельностью.

Небольшой город Кокпекты, входивший в Зайсанский уезд Семипалатинской волости, занимал тогда заметное экономическое положение в данном регионе. Помимо казахов, перешедших на оседлую жизнь, здесь сконцентрировались приезжие татары и башкиры, торговавшие скотом. Скупая ранней весной скот по дешевке, летом откармливали и осенью продавали по гораздо высокой цене. Поэтому Кокпекты быстро сформировался как торговый центр по перегонке и продаже скота в Россию. Здесь происходил быстрый оборот капитала. Также он был центром местного духовенства и центром русских и казацких переселенцев. Поэтому появление в Кокпекты и его окрестностях такого оқыған қазаха было не по нраву торговцам и всем, заинтересованным в ограблений аборигенов. По воспоминаниям вдовы О. Альжанова Нуржамили, их дом в Кокпекты опять стал пунктом помощи для простых людей из ближних и дальних аулов. С утра до вечера в доме опять толпились люди, желавшие получить совет или помощь.

Его авторитет среди населения рос с каждым днем. Но одновременно росла к нему и враждебность со стороны сильных мира сего. Помогая бедным шаруа, он наступал на мозоль феодально-байской верхушки, задевал интересы местных представителей власти, ненасытных торговцев-ростовщиков. Внося беспокойство в мир сильных, он даже не представлял себе опасности негласного заговора.

Особенно встревожены были татарские переселенцы, так как в силу действия целого комплекса исторических и социальных причин, конкретная ситуация сложилась таким образом, что с середины XIX в. и последующие десятилетия определенную роль в развитии культуры народов Казахстана и Средней Азии стали играть выходцы из татар. В среде полукочевого казахского населения именно татары, имея с казахами родственный язык и одну религию, стали наиболее мобильными представителями торговой буржуазии. Они очень быстро вошли в доверие неграмотных и простодушных казахов и активно занимались торгово-ростовщической деятельностью, нещадно эксплуатируя их в пастьбе, перегонке, забое и продаже мяса, скупленного у них же скота. Эта тенденция преимущественного представительства отчетливо проявлялась и в области культуры и образования.

Основными учителями тоже были муллы-татары. Учителя-муллы большой частью приглашались из воспитанников медресе из крупных центров Средней Азии - Бухары, Хивы, Самарканда. Позже их приглашали из татарских медресе внутренней России и Тобольской губернии, откуда переселялись татары в восточные и юго-восточные плодородные земли Казахстана. Содержание образования, если его таковым можно назвать, было крайне схоластичным, но даже и подобным образом обученных людей трудно было встретить в казахских аулах. Если таковой встречался, то о нем говорили с почетом: «молдадаң оқығаң» - «обучался у муллы». Собственно казахских слов в его лексиконе было мало, преобладал смешанный жаргон из арабо-персидских и татарских слов. Официальные документы того периода стали составляться писарями и переводчиками, которые были преимущественно из татар. На этом языке стали вестись делопроизводство и переписка с царской администрацией. Этим последним обстоятельством и было обусловлено то, что учебный план отдельных заведений, в которых обучались казахские дети, было включено обучению татарскому языку и специальному предмету - ведение делопроизводства на этом языке (например, в Азиатской школе Оренбурга, в кадетских корпусах, где обучались юноши-казахи из обеспеченных семей). Оседлое мусульманское население Поволжья в течение достаточно длительного исторического периода подвергалась постоянному, последовательному воздействию мусульманства (главным образом идейно-политическому влиянию Турции). И в силу ряда исторических причин татарское население Поволжья обладало относительно развитой системой религиозных школ. Хотя эти школы никоим образом не решали проблемы широкого образования местного населения, но задачи внедрения идеологии мусульманской религии они обеспечивали.

Эти конфессиональные учебные заведения ориентировались не на сообщение детям полезных практических знаний, умений и развития интеллекта, а, главным образом, на заучивание догматов мусульманской религии и привитие навыков арабского письма и чтения. Однако уже в то время, хотя и смутно, в народе осознавалось, что в какой-то мере грамота, полезные знания должны входить в задачи школьного образования. Школа - мактаб в жизни казахского народа не могла иметь образовательного значения, так как ее социальная роль заключалась в утверждении и закреплении религиозно-нравственных устоев. Первоначально обучение состояло в изучении букв арабского алфавита и в заучивании их значений. В последующие годы механически разучивались специально подобранные для этого тексты Корана. Как таковых учебных книг на руках учеников мактабов не было, поэтому, догматы религии и суры Корана заучивались наизусть со слов муллы. За малейшие проступки применялись телесные наказания, в течение веков считавшиеся главным средством побуждения к учебе. Татарский язык, доминировавший в торговых отношениях и сфере быта с начала XX столетия, постепенно внедрялся в сферу делопроизводства. Это была целенаправленная политика татарской группы населения. В определенной мере им она удалась. Пользуясь тем, что казахский и татарский языки относятся к одной тюркской группе языков, они уверяли русских чиновников в их абсолютной схожести. Занимая места переводчиков в администрации, они распространяли мнение, что казахи практически говорят на одном с ними языке. Поэтому, знание татарского языка предопределялось в российском чиновничестве, как объективная необходимость для воспитания грамотного человека в казахском обществе. Внедрение татарского языка в административное делопроизводство дало результат в виде введения переписки с царской администрацией.

И. Алтынсарин писал: «Муллы, кроме особенного свойства набивать человеческие головы песком, портят язык природный. Ведь существеннее всего, чтобы не влиял на киргизов мусульманский фанатизм и не преграждал путь к образованию...» [23]. В кадетских корпусах, где в основном обучались дети привилегированных слоев казахского населения - дети биев, султанов, баев, татарской знати, татарский язык тоже был введен в программу обучения как язык делопроизводства. Также просматривалась тенденция выдачи богатыми татарами своих дочерей за казахов, получивших образование в светских учебных заведениях России.

В это время на территории Семипалатинской волости действовали преимущественно мусульманские мактабы и медресе для казахских детей, а также для русских детей школы-грамоты, находившиеся в ведении Епархиальных советов. Но основная масса казахского населения в связи с кочевым образом жизни не могла отдать своих детей в стационарные учебные заведения. Поэтому кочевому народу приходилось довольствоваться услугами “шакиртов”, которые приезжали в период летних стойбищ учить Степь Корану. Эти мактабы можно было назвать “летучие мактабы”. Помещались такие мактабы в юртах, в зимовных мазанках, где не было не только школьного оборудования и принадлежностей, но и элементарных учебников, планов и программ обучения. Санитарно-гигиеническое состояние их было крайне низким. “Учителя” сами были полуграмотными шакиртами, обучали детей “чему-нибудь”, “как-нибудь”. Школы имели незначительное число учащихся в 5-10 человек, в редких случаях 20 человек. О бедственном положении мактабов и порядках, существовавших в них, свидетельствуют отчеты и рапорты инспекторов народных училищ, статьи в газетах и журналах того времени. Вот, что писал в отчете за 1900 г., инспектор народных училищ Семипалатинской области А.Злобин: “Все эти школы находятся в самом первобытном состоянии, как со стороны внешнего устройства, так и по направлению всей учебной работы”.

В убогом и бедственном положении мактабов не раз пришлось убедиться еще О. Альжанову в молодые годы, когда он приезжал в отпуск к отцу.