Страница - 8

Массовое самовольное переселение

Другая социально-политическая проблема, которая тяжелым бременем ложилась на кочевой народ, - это все возрастающее уменьшение земель в результате самовольного массового переселения безземельных россиян из регионов между Волгой и Уралом и из Сибири. Это были такие же безземельные русские, татары, башкиры. К самовольным переселенцам присовокупился и «беглый народ», находящийся не в ладах с законом и скрывающийся на землях Сибири или в «более отдаленных районах». Этот «беглый народ», желая реабилитировать себя перед законными властями, стал изъявлять желание служить «матушке России» в качестве казаков, охранявших ее интересы и, конечно, пользуясь соответствующими привилегиями, которые предоставлялись членам казачьих общин, независимо от его морального облика.

Самовольное переселение проходило с разрешения соответствующих органов и стало практически составной частью целенаправленной переселенческой политики царизма - быстрейшего расселения на территории Казахстана обедневшего русского и частично украинского населения. Поэтому, самовольное переселение проходила также интенсивно, как и по линии Переселенческого управления. Но размещением и распределение земель данным самовольным переселенцам занималось также Переселенческое управление. Это служило дополнительным стимулом для дальнейшего самовольного переселения. Переселенцы - татары, башкиры - внедрялись в казахские земли более успешно, нежели русские. Во-первых, татарский язык, будучи одно-кореным с казахским языком, давал им возможность быстрой адаптации к местному населению. Во-вторых, на почве торговли они быстро сближались с местными биями и чиновниками, а, зная еще и русский язык, выступали в качестве переводчиков и занимали определенное социальное положение. Конечно, в числе переселенцев были и мусульманские муллы, которые преследовали определенные миссионерские цели. Поэтому, они организовывали свои религиозные опорные пункты - малые мусульманские мактабы. Сближаясь с местными биями и баями, татары-переселенцы стали усиливать свое влияние в решении социально-экономических проблем аулов, селений и города Кокпекты. Они разъезжали по всей Семипалатинской области, ведя торговые и посреднические дела с местным населением. Действия этой быстро адаптированной категории скототорговцев, а затем и скотопромышленников, поощрялись уездными начальниками и волостными правителями, Она проводила свою политику быстрого отчуждения беспаспортных и общественных земель тех же казахов.

Обосновываясь на новых землях, в большинстве своем, они превратились в торговый люд. Скупая скот у казахов по низким ценам, особенно весной, они откармливали его на летних пастбищах тех же доброжелательных казахов, затем осенью их гнали на убой и перепродажу в Омск, Семипалатинск. На вырученные деньги завозили товары первой необходимости. Продавали своим тамырам (друзьям) этот товар по тройной цене, зачастую под новый скот, так как скотоводы - кочевники большей частью не имели наличных денег.

Подчиняя себе скотовода долговыми обязательствами, ростовщик прибирал к рукам скот шаруа. Происходило присвоение прибавочной стоимости. Так происходило быстрое обогащение данной категории «купи-продай» («алып-саттаров») и рост их в крупных скотопромышленников. Активно развивая свою торговлю, они ставили скотоводов не только в полную зависимость от своей деятельности, но и постепенно сдвигали их с насиженных мест. Доверчивая, неграмотная масса казахов, занятая в основном выращиванием скота - главного источника своего благосостояния, не могла противостоять действиям местных властей за свои права на землю предков. Люди не могли противостоять изъятию своих земель. Игнорировались их интересы, годами сложившаяся культура скотоводства. Их протесты и отказы покинуть родовые места нередко заканчивались насильственным вытеснением. Силовые акции переселенческих обществ дополнялись произволом, взяточничеством и вымогательством местного чиновничества, волостных управителей, аульных старшин при взимании податей. Еще одним из методов закабаления местного населения было получение всеми правдами и неправдами в долгосрочную аренду удобных земель. Никто из местных жителей не хотел сдавать свои земли в аренду, тем более, в долгосрочную аренду. Все это делалось в обход установленных правил и статей Степного положения. Тем более денег за аренду никто так и не получал. Шел планомерный и постепенный захват лучших пастбищ и пахотных земель. Торгово-ростовщическая деятельность скототорговцев и скотопромышленников как ржавчина разъедала общественное благосостояние казахов. Семипалатинская волость была одной из наиболее удобной землей для переселенцев. В то время в Семипалатинскую волость входило пяти уездов: Зайсанский, Каркаралинский, Семипалатинский, Усть-Каменогорский, Павлодарский. Эти места особенно привлекли внимание переселенцев, которые затем стали называть их земли своей Родиной или позднее, землями восточной России. Население Семипалатинской области за счет переселенцев увеличивалось, в то время как по переписи 1897 г. здесь оседлого населения проживало уже 602 896 человек, из них 82 209 человек (13,6%) имели постоянное место жительства, 520 687 человек вели кочевой образ жизни [34].

В Зайсанском уезде, расположенной в юго-восточной части области, по сравнению с другими уездами были особенно благоприятные места. Красивые предгорья Тарбагатая, многочисленные реки, стекающие с гор, озера Зайсан, Маркаколь, долины, богатые пастбища, удобные места для зимовок были родовыми землями родов керей и найман. Род кереев на востоке граничил с Китаем, они были объединены в одну Кендерликскую волость. На севере граница их обитания проходила по побережью рек Каратал и Женемей, на западе - по реке Уйдеке до предгорий Сауыра и на севере - по Сауыру. Здесь проживали ветви родов абак-керей, жастабак, меркет, жантекей, ители, шеруеш. В других местах уезда проживали подразделения ветви каракерей: байжигиты, кожамбеты, акнайманы, кыржы, мурыны [35].

В Зайсанском уезде, в его 17 районах всего проживало 99 443 человека, которые жили в 2499 аулах (43 343 хозяйства). Из них 1595 человек вели оседлый и 950 человек полуоседлый образ жизни. 22507,8 десятин земли (63,3%) было занято под посевы и в том числе -98,5% было поливных земель. Это был самый высокий процент поливных земель в Казахстане [36]. Царские чиновники на местах прекрасно знали, что недовольство местного населения вызвано бесконечным притоком русских переселенцев. Так в «Политическом обзоре Степного края за период с 1 января 1909 г. по 1 января 1914 г.», подготовленным специально для Степного генерал-губернатора управлением МВД в разделе «Инородческое население» говорится: «Со второй половины прошлого года Управлением приняты меры по постоянному агентурному освещению мусульманского движения и к наблюдению за мусульманской прессой. В настоящее время по сведениям агентуры Управления настроение населения спокойное, но под влиянием культуры в массах начинает просыпаться национальное самосознание, вызванное притоком переселенческой волны. Стесняются районы кочевок, необходимость уходить с облюбованного предками мест не могут не порождать известного недовольства, тем более что переселенцы далеко не всегда являются для киргизов добрыми соседями» [37]. Эта объективная информация была изложена чиновниками довольно скромно. Положение основной массы населения было гораздо тяжелее.

Изъятие земель у коренного населения

Весть о «Кровавом воскресенье», прошедшем 9(22) января 1905 г. в Санкт-Петербурге, быстро разнеслось по всей казахской степи. В административных центрах Акмолинской и Семипалатинской волостей и в самом центре Степного края - Омске весть о «кровавом воскресенье» вызвала массу демонстраций рабочих и бедноты. Негодование выразила и переселенческая беднота края. Весной 1905 г. прошли волнения и в казахских аулах. По этому поводу Туркестанский генерал-губернатор дал указания военному губернатору Семиреченской волости следующего содержания: «По полученным мною сведениям, среди киргизского населения за последнее время замечается некоторое брожение, вызываемое, очевидно, доходящими до них слухами противоправительственного характера» [38].

Далее, он советовал областной администрации «предложить уездным начальникам и участковым приставам установить самый тщательный надзор за кочевниками и в случае появления среди них неблагонадежных лиц, могущих волновать население; немедленно принимать меры к водворению таких лиц из среды кочевников» [39]. Первая русская революция, безусловно, оказала большое влияние на трудовые массы казахских шаруа. Она дала толчок колониям России, в том числе и населению Степного края к подъему их на освободительную борьбу. Об этом говорит и тот факт, что в течение лета и осени 1905 г. аграрным движением было охвачено не менее половины уездов Степного края, и постепенно оно Пронеслось по всей казахской степи.

Безусловно, формы революционных выступлений носили в основном аграрный характер: казахское аульное население, пережившее длительный, сложный, мучительный путь развития не имело опыта революционной борьбы. В его выступлениях отражался, прежде всего, протест против Изъятия земель, против налогового бремени, против произвола, злоупотребления и вымогательств со стороны низших органов управления колониальной администрации.

Эти протесты пока прошли довольно робко, пассивно, и в основном в виде подачи письменных жалоб, прошений, редко требований и петиций. Как утверждают историки, революционное движение, развернувшееся в 1905 г. в России, оказало большое влияние на умы казахского народа и его Передовой интеллигенции. Известно, что основной причиной буржуазно-демократической революции было резкое обострение аграрного вопроса и желание ликвидировать помещичье землевладение. В этом плане настрой казахских шаруа совпадал с идеями революционного движения России. Однако господство в казахском ауле докапиталистических производственных отношений, малочисленность рабочего класса, крайняя отсталость трудящихся масс, практически колониальное положение Казахстана не могли не наложить отпечатка на ход событий. Тем не менее, они способствовали пробуждению классового самосознания кочевого народа. Недовольство и брожение среди аульного населения выливалось в это время в форме отказа от уплаты податей и в форме столкновений с местной администрацией. Были случай, когда жители кочевой части населения самовольно захватывали свои же земли, ранее отнятые у них переселенцами, оказывали яростное сопротивление царским чиновникам и волостным управителям. Характерной чертой социальной структуры дореволюционного аула является возрастание в нем доли промежуточных социальных слоев, которые разным образом были связаны с капиталистическим рынком: различного вида мелкие хозяйства, базирующиеся на личном труде владельца и членов его семьи, но иногда с использованием труда наемных рабочих. Другие шаруа сами нанимались на работу. Так в степи появились элементы капиталистических методов хозяйствования, которые привели к процессу распада шаруа на пролетариев и полупролетариев. Это были батраки-поденщики, которые вынужденно шли в кабалу к баям, кулакам, ростовщикам, торговцам скота или нанимались на мелкие промышленные и полупромышленные предприятия на сезонные работы.

В дореволюционном Казахстане бедняки, батраки, поденщики и т.п. составляли не менее 70-80%, тогда как средняя прослойка была незначительной. Так, по десяти уездам Семипалатинской волости в 1909 г. бедняцкие хозяйства составляли 78,2%, средние 14,6% и байские 7,2% [40]. Преобладание бедняцкой прослойки приводило к относительно быстрому развитию классовых противоречий как между сельским пролетариатом и сельскими предпринимателями, так и между шаруа и классом баев. Классовый антагонизм обострялся также тем, что в этот период Казахстан был практически колонией царской России, и классовое противоречие в ауле дополнялось противоречием между метрополией и колонией. Здесь был двойной гнет и национальный вопрос переплетался с аграрным вопросом. Национально-освободительному движению против царизма предшествовала борьба за землю, развернувшееся потом в классовое и национальное освобождение. Патриархально-родовые отношения в казахском ауле были еще очень сильны за счет низкого уровня материального производства. Поэтому в аулах феодально-байская верхушка под предлогом защиты родовых интересов (родовое землепользование, родовая борьба, родовая солидарность) пыталась постоянно использовать такие пережитки, как патернализм, авторитарность, ответственность рода за единоличное преступление, принижение женщин, многоженство, уплаты калыма за невесту в области семейных отношений. Постоянно проводилась мысль о поддержке общности интересов рода независимо от классовой принадлежности. Данная родовая идеология позволяла феодально-байским элементам создавать для себя выгодные условия бытия. Со своей стороны, царизм старался сохранять эти пережитки, намеренно «уважая» национальные традиции народа. После поражения декабрьского восстания силы царизма перешли в наступление. В 39 губерниях и областях было объявлено военное положение, а 4 января 1906 г. военное положение было введено в Акмолинской и Семипалатинской волостях. А Степному генерал-губернатору предоставлены: «права военного начальника и особые права и обязанности административных органов гражданского ведомства». В том же году, 10 января министр МВД Т.Дурново в секретной телеграмме предписал генерал-гбернаторам Степного края «продолжать систематическую и неуклонную очистку деревень от революционных подстрекателей, к какому бы званию они не принадлежали... Всякие своеволия крестьян... должны быть подавлены самыми суровыми мерами с употреблением оружия без всякой пощады... причем иметь в виду только одну задачу - водворение, во что бы то ни стало порядка и повиновения властям» [41].

Получив такую установку, генерал-губернатор Степного края Сухотин дал циркулярное предписание губернаторам своих областей: «Поручить уездным и крестьянским начальникам, совместно выяснить какие глухие или далеко отстоящие от уездного города русские поселки полезно было бы снабдить крестьян огнестрельным оружием на случай возможности враждебных действий со стороны кочевого населения.. .» [42]. Далее, министр МВД предлагает волостным губернаторам волостей Степного края: «Жестко подавлять всякие выступления, связанные с землепользованием и карать без всякой пощады до уничтожения, в крайних случаях, отдельных домов и целых деревень включительно» [43]. Патриархально-феодальное казахское общество, будучи в составе феодально-империалистической России на правах колонии, не имело ни национальной буржуазии, ни национального пролетариата и поэтому не смогло должным образом приобщиться к настоящему революционному движению. Политическое сознание немногочисленного пролетариата казахских шаруа и казахских кедеев было еще настолько низко, что они практически не могли бороться за свои права. Национальное движение проявлялось робко, было слабо организовано, к тому же среди простых людей не было борцов, которые могли бы поднять народ на национальное освобождение.

Классовая борьба в ауле возникала, прежде всего, вокруг аграрного и национального вопросов. Массовое изъятие освоенных земель, в том числе с оросительной системой, насильственное выселение целых аулов при размещении казачьих станиц и хуторов, отказ под любым предлогом казахам узаконивание своих земель, остановка самовольной аренды огромных площадей летних пастбищ и прочие ущемления прав местных жителей, приводили к материальным бедствиям. Такие действия также вызвали волну ненависти к царизму, к зажиточной феодальной верхушке аула, к казачеству, которое уже стало показывать простому беззащитному народу позицию силы военизированного жандарма.

Страдали от нужды и широкие массы бедняков-переселенцев, недавно прибывших из центральных районов России, еще не адаптированных к местной жизни и находившиеся в кабале у новых кулаков и старожилов. В итоге, общность экономических и социальных проблем привела со временем к общности интересов казахских шаруа и переселенческой бедноты. Все это вылилось в волнения 1905-1907 гг.

Феодально-байская верхушка казахского общества и мусульманского духовенства из своих корыстных целей стала усердно помогать укреплению позиций самодержавия. Они всячески старались отвлечь трудящихся аула от любых проявлений недовольства царской властью на местах, мобилизуя народ на строительство мечетей, духовных школ. Мусульманское духовенство проповедовало идею бесклассовости казахского общества и некую универсальную демократию. Они утверждали, что теория классовой борьбы не применима к народам Востока и казахскому обществу в частности.

Представители царской власти на местах в своих донесениях отмечали, что в казахской степи не спокойно и что казахское население не остается безразличным к революционным событиям в России. Тревожные вести об усилении революционного брожения среди казахского населения вызвали тревогу колониальных властей. Так, военный губернатор Семипалатинской области, в своем донесении генерал-губернатору Степного края о положении в степи, писал: «Степь не спокойна, киргизы внимательно следят за всем происходящим в России, в степь проникают лица из соседних областей, даже из Букеевской орды, разъясняющие по своему усмотрению высочайший рескрипт от 17 февраля с.г., и явно неправильно толкующие все правительственные распоряжения...» [44].

Туркестанский генерал-губернатор в своем ‘письме от 16 апреля 1905 г. на имя военного генерал-губернатора Семипалатинской волости писал: «Прошу, Ваше Превосходительство, предложить уездным начальникам и участковым приставам установить самый тщательный надзор за кочевниками. Появления среди них неблагонадежных лиц, могущих волновать население, немедленно доносить нашему правительству и принимать меры к возвращению таких лиц из среды кочевников» [45].

Помимо отторжения земель на длительный срок начала появляться новая форма захвата, практически теми, кто переселился самовольно. Такие люди, быстро обогатившиеся и уже имевшие большие хозяйства, обладали солидными земельными площадями, которые они пытались сдать казахам под аренду. Это неслыханная ранее для казаха вещь - «сдача в аренду». Главными арендаторами стали выступать скотопромышленники и скототорговцы из татар и башкир и свободно переселенных русских, заинтересованные в узаконении уже занятых ими площадей под хутора и пашни. Между тем, определенного положения на аренду земель на конкретные сроки в конкретных условиях не было. Все делалось в порядке негласного договора между царскими чиновниками, переселенческими обществами и местными купцами с целью закрепления на казахских землях русских переселенцев - крестьян и казаков, татар и башкир.

Помощник заведующего Переселенческим управлением в своем докладе в Главное управление землеустройства и земледелия с 1906-1914 гг. в Семиреченской волости сообщил по этому поводу, что были произведены громадные работы по изъятию (Авт.) во владение казны земель, состоящих в пользовании киргиз, что составило 2 703 тысяч десятин земли [46].

Проводимая царским правительством политика массового переселения, безусловно, вызывала отрицательную реакцию и негодование среди местного населения. Во-первых, проводилось активное отчуждение, притом лучших земель для русских переселенцев без учета веками сложившихся методов выпаса скота, быта и жизни кочевого народа.

Во-вторых, осуществлялось насильственное изгнание целых аулов с насиженных мест, подчас и со сносом мечетей для размещения казачьих войск и их семей.

В-третьих, имело место отторжение так называемому торговому люду - купцам, мещанам, позднее и крупным кулакам лучших и освоенных земель в долгосрочную аренду. Все это тяжелым бременем ложилось на бедную массу казахских шаруа. История Казахстана перенесла «великое» переселение русских несколько раз. Первая попытка была сделана царским правительством, которая должна была решить следующие задачи:

- в кратчайшие сроки подготовить пригодные площади для размещения безземельных бедняков и середняков из центральных губерний России,

- подготовить земли для казачьих станиц и хуторов с предоставлением им особых льготных условий по использованию земель на длительные арендные сроки,

- подготовить земли для войсковых казачьих округов,

- подготовить земли для промышленных, полупромышленных хозяйств крупных купцов и дворян из Центральной России, 

- подготовить земли для развития торгово-промышленного капитала и развитого земледелия,

- подготовить земли для самовольных переселенцев - торговцев.

Особенно тяжелым оказался выбор места для размещения казачьих

станиц и хуторов, для рядовых казаков отдельно от казачьих офицеров. При этом размещение проводилось по специальному плану дислокации казачьих войсковых частей и подразделений на всей территории Степного края. План размещения проводился совершенно без учета интересов и потребностей коренного населения. В одночасье целые аулы лишились луговых и хлебопахотных земель, летних и зимних пастбищ, водопоев, проходов в горы, т.е. практически всего, в чем нуждался кочевой и оседлый местный народ.

Революционная история Семипалатинской области хранит факты карательных действий казаков Сергиопольского казачьего округа, когда сотни тысяч безоружных казахов пали от их рук.

Согласно «Степному положению» 1891 г. вопрос о землепользовании был детально разработан для кочевого и оседлого населения. Земли казахстанской степи составляли государственную собственность и находились в общинном пользовании волостей и аулов. Каждый кочевник имел право получить на зимовку участок, где мог возводить жилые и хозяйственные постройки. Пока эти участки обрабатывались и были заняты постройками, они считались частной собственностью и могли переходить по наследству. В противном случае по тому же «Степному положению» земли переходили в общинное пользование. Этот пункт акта оказался особенно удобен в связи с нарастающей необходимостью отвода земель казачьим и крестьянским обществам с пастбищными и пахотными землями. Для коренного населения это создавало определенные трудности. Так освоение земель, постройка жилья и хозяйственных подсобных помещений были связаны с необходимостью изыскания денежных средств для приобретения строительных материалов, найма рабочих мест для строительства и т.д. и т.п.

Кочевники практически деньгами не располагали, они жили за счет натурального хозяйства. Поэтому, зачастую на их землях стационарных построек не было, что стало весомым аргументом чиновничьей власти при отторжении земель, занимаемыми ими по джайляу и кыстау в зависимости от сезона года.

Возникающие проблемы по землепользованию коренного населения разрешали волостное управление. Вмешательство волости в аульное землепользование приводило к нарушению межей, становилось причиной раздоров, которые обострялись во время выборов волостных. Земельные споры тянувшиеся годами, разоряли население. Волостной управитель становился полным хозяином, распоряжался всей хозяйственной деятельностью населения, нередко допуская нарушения при распределении земли. Большие волнения в землепользовании вызвала статья «Степного положения» об аренде. Раньше общество и отдельные ее члены могли сдавать участки по добровольному соглашению. Эта сделка утверждалась уездным правителем. Право сдачи в аренду оставалось только за аульным обществом, по приговору волостного съезда выборных и при обязательном утвержден™ областным правлением. Аренда разрешалась не более чем на 30 лет для хлебопашества, постройки заводов и фабрик. Арендные деньги должны были направляться только на общественные нужды. Все эти статьи землепользования хорошо были известны О. Альжанову.

Однако, в связи с массовым заселением степи, решения по сдачи в аренду стали исходить только от уездных чинов™ков, что приводило к ущемлению прав коренного населе™я, к самовольному захвату закрепленных за скотоводами лет™х пастбищ, к образованию неплановых поселений самовольных переселенцев и т.п. Нарушение положений происходило нередко за счет тайных сделок с арендаторами, воз™кали и злоупотребления по арендной плате. Некоторые волостные чиновники сделали из этого доходный промысел, разрешая сдачу земель под аренду без реше™я съезда волостных представителей.

Помимо того, что царское правительство объявило «все земли, занимаемые кочев™ками и все принадлежности сих земель, в том числе и леса» государственной собственностью, оно повело политику самовольного изъятия у казахов так называемых «земельных излишков». Как определялись эти «излишки» у казахов, было о™саны еще до 1917 г. исследователями истории земельных отноше™й такими, как Т. Седельников - «Борьба за землю в киргизской степи" (СПб., 1907 г.), К.Пален - «Отчет ревизии Туркестанского края, переселенческое дело» (СПб., 1910 г.). Здесь авторы показали яркую картину чистого произвола при определении норм «площадей киргизского землепользования и изъятия у местного населения «излишков» земель для передачи переселенцам.

К. Пален в своем отчете, описывает процесс массового смещения казахов: «При изъятии в широких размерах допускалось не только смещение отдельных киргизских хозяйств и мелких хозяйственных аулов с зимних стойбищ, а целых сотен таких хозяйств..., даже снос трех мечетей. Такое массовое смещение с земель происходило, вследствие того, что члены партии отчуждали сразу в одном куске громадные площади мерою нередко 10 тысяч десятин. Тогда, как образование участков на меньших площадях, в разных местах, значительно ослабило бы противозаконные действия, оскорбляющие правовое чувство всего населения». Поэтому, неудивительно, что в начале XX столетия в восточном Казахстане около 100 тысяч казахских хозяйств было лишено удобной земли, в силу чего казахи вынуждены были на кабальных условиях арендовать собственную землю у казачьего офицерства и кулачества. Так, в 1910 г. более 640 аулов (48,5% всех аулов Петропавловского уезда) арендовали пастбищные и сенокосные угодья у казачества и кулаков-переселенцев [47].

Как это не удивительно, факт на лицо - казахи арендуют собственные земли у переселившихся из внутренних губерний России русских лиц.

Такие разбойничьи способы образования переселенческих фондов сопровождались отнятием земель с оросительной системой, с культурными посадками, зимовками, пастбищами, пашнями. Всего к 1917 г. в Казахстане в пользу Колонизационного фонда было изъято примерно 45 млн. десятин казахской земли [48].

Царское правительство не волновалось о дальнейшей жизни обезземеленных казахов. Правительство шло по самому упрощенному варианту. Вместо поиска и освоения новых земель, требующих громадных денежных и временных затрат, проще был отъем освоенных земель у беззащитного населения.

Борьба за землю стала перерастать в классовую борьбу, пробуждая классовое самосознание, усиливая ненависть феодально-байским слоям аула. Об обострении классовой борьбы в аулах свидетельствуют самовольные перекочевки бедняков на земли, захваченные баями.

Поэтому, национально-освободительному движению против царизма и империализма предшествовала борьба за землю, которая затем, как показала история, развернулась в классовое и национально-освободительное движение.

Жалобы, приносимые бедняками по поводу захвата земель, оставались в органах власти без ответа. Это способствовало дальнейшему насильственному захвату земель, а затем превратилось в повсеместное явление. Отношение к таким событиям О. Альжанов выразил в своем обращении генерал-губернатору Степного края: «Территория Зайсанского уезда преимущественно гористая, равнин очень мало, киргизы уезда вынуждены кочевать беспрестанно в течение семи месяцев, отыскивая место водопоя и корм для скота. С уверенностью можно сказать, что почти все киргизы Зайсанского уезда, занимаются хлебопашеством, хотя в ограниченном размере. Но не легок труд хлебопашцев. Им приходиться запруживать русло какой-нибудь речки и с помощью оросительных каналов поливать пашню, без чего в Зайсанском уезде немыслимо хлебопашество. И не мало труда переносят киргизы, когда заготавливают на зиму сено. Покосы находятся в горных теснинах, покрытых камнями. К сожалению, упорный труд хлебопашцев и косарей совершенно пропадает даром. Виновниками несчастных земледельцев и косарей являются разные торговцы-скотопромышленники. С самой ранней весны до глубокой осени по Зайсанскому и по соседним уездам разъезжают торговцы, большинство которых составляют татары. Громадные стада как мелкого, так и крупного скота гонятся через Зайсанский уезд и эти стада на своем пути уничтожают все киргизские покосы и пашни. За причтенный ущерб киргизы не могут получить никакого вознаграждения от скотопромышленников». О. Альжанов писал, что многие из татар - жителей Кокпекты имеют от 100 до 3000 лошадей, от 10 до 10000 овец и от 50 до 500 голов рогатого скота. Поэтому, этот скупленный скот со всей степи сгоняли ближе к городу, а затем гнали его на убой, причиняя огромные бедствия землям киргиз при его перегоне. Защиты от произвола, взяточничества, вымогательства местных чиновников, бесчинства биев, баев, волостных управителей, аульных старшин при взыскании податей, от притеснения Переселенческих общин не было. Отдаленность большинства аулов от административных центров, не позволяла казахам обращаться с жалобой в соответствующие органы власти. Рядом с ними не было грамотных и сочувствующих им людей, а их «ходоки» своих целей не достигали. Своеволие чиновников, их великодержавное отношение к простому «туземному» населению, произвол аульных старшин благоприятствовали возникновению недоверчивого и недоброжелательного отношения к власти на местах. Далее О.Альжанов пишет: «Несколько татар - жителей Кокпекты подали заявление об обращении в их непосредственное владение урочищ Талды, Кара-Агаш, находящиеся в пользовании как летние стойбища киргиз из аулов № 4 и № 6 Нарынской волости Зайсанского уезда. Недопустимо^ чтобы их просьбя была удовлетворена, так как земли Тасбакан представляет собой узкий перешеек между земельными угодьями станицы Кокпектинской и поселка Бокенского. Через этот перешеек киргизы разных волостей перекочевывали на свои летовки после зимовки» [49]. За два года до переезда О. Альжанова в родные края, его родовые земли облюбовал мещанин из татар Ибатулла Ахмедов, не имевший прав как арендатор. На этих землях он уже посеял пшеницу, а на джайляу пас свой скот. На него неоднократно жаловались киргизы Нарынской волости уездному и крестьянскому начальству, Семипалатинскому губернатору «на неправомерное обращение в непосредственное владение казны 46-47 десятин, на притеснения мнимого арендатора, но до сего времени не получили никакого должного ответа». К тому времени Кокпектинские татары уже имели около 50 тысяч голов скота. Разумеется, для выпаса такого скота пригород Кокпекты оказался мал. Купцы и татарские мещане вели себя весьма энергично и ходатайствовали об увеличении площади городских выгонов на территор™ прилегающих волостей. Предполагалось, что просьба мещан и купцов будет удовлетворена, поскольку губернатор предложил своим подч™енным представить план просимых местностей, а на обращение О. Альжанова, написанное от имени старых владельцев урочищ, написал резолюцию: «Скотопромышленников не стеснять!» Пример Ибатуллы Ахмедова открыл дорогу другим скотопромышленникам, и они стали один за другим ходатайствовать о прирезке в аренду угодных для них казахских земель для увеличения площади своих выпасов и содержания скота до убоя и перегона. Поддержка мещан, занимавшихся скотопромышленностью, была для Росс™ выгодной экономической политикой и целью она имела укрепление кулацких хозяйств, в том числе путем выделе™я индивидуальных земельных участков. Вечно голодающую Россию надо было кормить! [50] В том же своем ходатайстве на имя губернатора О. Альжанов говорит о волостном ™саре Пестереве, самостоятельно захватившем зимние стойбища 11 кибитковладельцев Нарынской волости для содержания там более 300 голов крупного скота и скашивающем травы на близлежащих угодьях. Между тем, по просьбе местных казахов пастбища, угодья, зимовки и летовки за ™ми не закреплялись, поскольку получение паспортов для них на эти участки сопровождались большими препятствиями. Слова О. Альжанова: «Почти во всех волостях Зайсанского уезда построены волостные дома, которые не приносят никакой пользы, кроме вреда. Некоторые волостные писари, поселившись в волостных домах, самовольно захватили земельные угодья соседних киргиз. Для примера, можно привести образ действий волостного писаря Нарынской волости Пестерева. Этот писарь, пользуясь миролюбием населения Нарынской волости, успешно играет роль уездного и крестьянского начальника. Киргизы страшно его бояться» [51].

Вольность волостного писаря доходила до того, что для получения паспортов на землю требовал предъявлять удостоверения от аульных старшин о благонадежности того или иного казаха относительно конокрадства, т.е. требовал от него утверждения, что тот не вор! Нередко, такой способ выдачи паспортов на землю сопровождался для казаха немалыми денежными затратами. Практически казахи не располагали денежными средствами и покупать паспорта не могли. А между тем, истинные степные казнокрады, имея деньги от своего «промысла», как раз и могли получить такие паспорта.

Ситуация глубоко волновала О. Альжанова. Он не мог смириться с вопиющей несправедливостью, которую чинили царские чиновники, и стал писать в высшие инстанции от имени обиженных людей. Так в обращении, написанном им от имени Абрахмана Сапрындина уже на имя генерал-губернатора Степного края, О. Альжанов предложил решить следующие вопросы землепользования казахов: «Осмелюсь ходатайствовать перед Вашим Высокопревосходительством о нижеследующем:

1. Циркулярно разъяснить, что киргизские общества наравне с крестьянскими и казачьими обществами имеют право по определенной таксе взимать за пастьбу чужого скота на киргизских угодьях, требовать вознаграждения за потраву пашен и покосов.

2. Воспретить татарам самовольно пасти свой многочисленный скот на киргизских землях и устраивать заимки, заниматься хлебопашеством и косить сено на угодьях, принадлежащих киргизам.

3. Потребовать заведенное в Семипалатинском областном управлении производство о прирезке киргизских земель для увеличения площади выгонов г. Кокпекты и просьбу жителей г. Кокпекты об увеличении площади выгонов оставить без последствий.

4. Воспретить волостным писарям самовольный захват киргизских угодий, расположенных вблизи волостных домов.

5. Предписать крестьянскому начальнику второго участка Зайсанского уезда о приостановлении самоуправства писаря Нарынской волости Пестерева и о возврате захваченных им зимних стойбищ 11 кибитковладельцам.

6. Циркулярно разъяснить, что при выдаче паспортов на землю не требуется предъявления какого то ни было удостоверения о благонадежности личности.

7. Навсегда закрыть волостные дома, как бесполезные затеи для киргиз» [52].

Новые хозяева вводили свои правила пользования «собственной» землей. Позднее, начиная с 1912 г., стали даже сдавать в аренду тем же казахам, которые стали вести оседлый образ жизни. Особенно активным было казачье офицерство, которое было наделено наибольшими площадями плодородной земли и могло теперь отдать их под аренду. Если ненароком, на облюбованные и присвоенные земли заходил скот казахов - шаруа, они его немедленно подвергали конфискации. Владелец должен был уплатить еще денежный штраф или оставить определенную часть скота за причиненный ущерб. Меру такого наказания определял новый хозяин. И куда бы теперь не обращался казах, иронически прозванный «хозяином земли», ему нигде и ни от кого не было защиты. Казаки поддерживали русских переселенцев, русские - татар-скотопромышленников, скототорговцев, а татары - местную власть и духовенство. Круг для местного казаха замкнулся - казах на собственной земле оказался обездоленным, безземельным, беззащитным, пошлине «инородцем». Стало обычным явлением для возвращающихся казахов с зимних пастбищ потеря летних джайляу, угодий, пастбищ. Их земли до склонов гор были уже размежеваны, огорожены, а новые хозяева строго охраняли «свою собственность».

Естественно, такое одностороннее решение земельных проблем волновало местное население, вызывая возмущение и протест. Однако, не имея на руках специальных паспортов на землю, которые, кстати, сознательно им не выдавались, местное население не могло отстоять свои законные права на землепользование. Неоднократные обращения к своему областному губернатору оставались без ответа. Губернатор, по-видимому, полагал, что в степи земли много, почему им немного не потесниться? Это было не разовое и не случайное решение губернатора, а результат проводимой политики, где главная ставка делалась на укрепление кулацких хозяйств, которые уже становились опорой экономического обеспечения определенной части аграрного населения российской империи. Кто есть казах в решении этих глобальных вопросов? Такое односложное решение губернатора привело к тому, что скотопромышленники стали вести себя более свободно. Скотина паслась не только в окрестностях Кокпекты, но и на землях Нарынской волости в целом.

Заявление об обращении в непосредственное владение казны урочища Талды и Кара-Агаш не рассматривалось вообще, и, тем не менее, названное урочище было обращено в непосредственное владение казны и отдано в аренду татарам-скотопромышленникам. Ибатулла Ахмедов остался хозяином урочища Кара-Агаша, который арендатором не был, но на названных урочищах «сеял хлеб и пас свой многочисленный скот» [53]. Помимо урочищ Талды и Кара-Агаш он прихватил все соседние стойбища для выпаса скота ранней весной. Для казахов Нарынской волости это было явным насилием.

Подобно богатым скотоводцам, таким как И.Ахмедов и Г. Аблулфаизов, другие тоже стали ходатайствовать о прирезке им казахских земель для увеличения площади городских выгонов.

Безусловно, подобные притеснения возникали не только в Семипалатинской области, но и по всей казахской степи. В то же время земли, занимаемые переселенческими и казачьими обществами, были узаконены как собственные владения, потому они имели полное право «взимать плату за пастьбу чужого скота на своих угодьях, требовать вознаграждение за потраву пашен и покосов» [54].

Коренное же население было лишено таких прав. Поэтому в своем обращении к губернатору, О. Альжанов выступил с предложением предоставить казахским обществам такие же права в землепользовании, как русским крестьянским и казачьим обществам. А также возместить убытки, приносимые татарскими скотопромышленниками, и не позволять им «самовольно пасти свой многочисленный скот на киргизских землях и устраивать свои заимки, заниматься хлебопашеством и косить сено на угодьях, принадлежащих киргизам» [55].

Скотопромышленники и скототорговцы, русские и казачьи общества по отношению к казахам и их землям вели себя бесцеремонно и игнорировали все законы. В этой связи О. Альжанов писал: «Кокпектинцы вообще такого мнения, что в отношении землепользования киргизы - бесправный народ, кто только захочет, тот может беспрепятственно и свободно пасти свой скот на киргизской земле» [56].

Скоро скотопромышленникам понадобились еще земли, и очередь настала земель летних пастбищ кочевого населения уезда. Такой самовольный захват постепенно достиг широкого размаха и начал вызывать обоснованное недовольство коренного населения, так как они постепенно лишались не только выпасных, но и сенокосных площадей, водопоя для скота, пашен и путей перегона на зимние кочевкң. Такие факты самоуправства скотопромышленников до сих пор сходили с рук без особых эксцессов. Но, в Кокпекты появился О. Альжанов, вставший на защиту интересов простых казахов. Скотопромышленники увидели в его лице своего врага, который грамотно обосновывал беззаконие с их стороны по отношению к кочевникам. Кроме того, новые жители Кокпекты бесконтрольно вырубали деревья и кустарники, которые являлись главным хранилищем влаги, а в зимнее время естественной защитой для скота от буранов. Для коренного населения настали непростые времена - трудно стало пасти скот, отпущенные в степь после тяжелого зимовья, негде организовать им водопой - всюду стояли заграждения. Бесправные скотоводы уплачивали «кун» за потраву своего же бывшего пастбища или же отдавали скот в качестве штрафа.

Плановое переселение огромной массы российских бедняков и середняков, засилье самовольных переселенцев из Поволжья и Сибири, беды по изъятию и отчуждению в долгосрочную аренду лучших земель, привели казахское население в уныние. Бедняцкие и середняцкие слои населения страдали от собственных феодалов и баев, которые тоже проводили политику отчуждения общинных земель, но уже в свою собственность. Ища защиту у виновников своего бедствия, они выражали свое недовольство чиновничьим органам. Казахи жаловались на произвол баев, чиновников суда, биев, крестьянских старшин при сборе налогов, на незаконные действия волостных управителей, непосредственно участвовавших в отторжении земель для самовольных переселенцев. Однако масса жалоб и прошений, естественно, оставалось без должного удовлетворения.

Накопившиеся земельные проблемы приводили к межродовым спорам, раздорам, которые перерастали в крупные скандалы, приводили к разборкам между казахами-скотоводами и татарами скотопромышленникам. Поэтому, получилось так, что сразу О. Альжанов непосредственно пришлось столкнутся с различного рода притеснениями, которые испытывал казах-кочевников.

Политика царского правительства по скорейшему обеспечению русских и казачьих переселенческих обществ лучшими землями и угодьями в основном была решена к концу 1915 г. Поток переселенцев в Семипалатинскую область практически прекратился. Царскому правительству осталось теперь укрепить власть в колонии с помощью казачьих войск. Казаки успешно обеспечивали порядок в местах пребывания до Октябрьской революции 1917 г. во время гражданской войны отстаивали свои интересы.

Политика формирования, размещения казачьих войсковых частей на территории Степного края была политикой Министерства внутренних дел России, которому казачество непосредственно подчинялось. Они играли роль внутренних войск по охране правопорядка в колониях России.

На территории Казахстана активные размещения и набор в казачьи отряды приходятся на годы послереволюционных событий 1905— 1907 гг. Укрепление колониальных территорий казачьими войсками являлось весьма удобным в экономическом, и в политическом плане. Казаки проживали непосредственно среди местного населения, вели собственное хозяйство, находились на собственном довольствии и были свободны от войскового призыва, но принимали присягу, имели статус внутренних войск по охране интересов царского правительства. Они были практически военными людьми, которые всегда готовы «встать в ружье» не только по приказу МВД, но и местных органов власти, таких генерал-губернаторов Степного и Туркестанского краев. Тем более что они носили звание атаманов казачьих войск и вели надзор подразделений казачества.

В казачьей семье все мужское население с совершеннолетнего возраста принимало военную присягу по охране интересов Царской России, т.е. воинская служба носила династийный характер.

Хотя казачьи станицы размещались на территории Степного края, исходя из плана дислокации казачьих войск, им представлялись на долговечное пользование земли дореволюционного Казахстана, независимо от того, свободны эти земли или уже заселены местным населением. Выбор был за представителями казачьего атамана.

Со времен дислокации казачьих войск на территории Казахстана прошло почти 100 лет, многие сейчас не знают, кто такие были «казаки», что это за сословие - «казачество», не имевшее национального лица и не привязанное к определенной географической территории. Однако в истории казахского народа эта категория людей, преданно служивших «царю-батюшке», оставила неизгладимый след карательных отрядов царской охранки, особенно во время восстания 1916 г. Они служили царю, Временному правительству, во время гражданской войны боролись против большевиков в союзе с белогвардейцами. И всегда под их беспощадные пули попадали сотни невинных, беззащитных, безоружных казахов, не желавших принимать их сторону, не желавших им давать лошадей, сбрую, подводы, продовольствие и не принимавших их идеологию.