Страница - 12

ГЛАВА IV. ЧОКАН ВАЛИХАНОВ О ПОЛИТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ОБЩЕСТВА

1. Суждения о формах управления и о самодержавном строе

Чокан Валиханов придавал большое значение поли­тической системе общества и вопросам ее преобразова­ния. По его мнению, от этих вопросов зависела будущ­ность народа, «быть или не быть». В его произведениях, особенно написанных после пребывания в Петербурге, красной нитью проходит мысль о том, что управление должно быть организовано с учетом «истинных народ­ных нужд», «действительной народной потребности», в соответствии с интересами «целой нации».

Интересно, что Ч. Валиханов проводил тонкое разли­чие между «мнениями народа» и «действительной народ­ной потребностью», говорил, что на определенных эта­пах они могут и не совпадать. Он писал также, что ин­тересы «целой нации» нельзя свести к мнению сословий, тем более привилегированных из них. В «Записке о су­дебной реформе», возражая царским чиновникам, гото­вым выдавать свои построения и реформы за «народные мнения», Чокан Валиханов отмечал, что «мнение наро­да, особенно народа невежественного и полудикого, не всегда может быть принято как выражение действитель­ной народной потребности. На мнения же привилегиро­ванных классов общества следует смотреть не иначе, как на отрицательное выражение истинных народных нужд». Далее указывалось, что «интересы целой нации по строгой справедливости должны предпочитаться вы­годам отдельного сословия».

«Действительная народная потребность» не может быть правильно выражена, по мнению Ч. Валиханов, народом, стоящим на низкой ступени развития, когда он еще не познал «самого себя» и не имеет «никаких поло­жительных сведений об окружающей его природе», «груб и туп и вследствие этого пассивен». Такой народ («человек-дитя») «должен был в стремлении своем к улучшению идти ощупью, подобно слепому, и понятно, что он должен был больше ошибаться, принимая ложь за истину, «вред за пользу». «Действительная народная потребность» не может быть выражена богатыми и знат­ными, даже в обществе цивилизованном, ибо интересы их «большею частью враждебны интересам масс». Необ­ходимость отличать подлинно народные потребности от мнимых Чокан Валиханов считал «требованиями нашего времени».

Выходит, что народные нужды и интересы могут быть сформулированы только трудящейся массой и в условиях, когда она просвещена, развита и познала «самое себя», — это весьма глубокие для того времени суждения, не ли­шенные оригинальности.

Правда, Чокан Валиханов не идет дальше и не ука­зывает па социальные и политические причины отсталос­ти народов и того, почему они при таком состоянии не могут правильно отразить в своих мыслях «истинные на­родные нужды». Тут, пожалуй, следует учесть два важ­ных обстоятельства. Во-первых, «Записка о судебной ре­форме», в которой в основном изложены эти мысли, не была «свободным» сочинением публицистического харак­тера. Она являлась официальным материалом, предна­значенным для представления в правительственные ор­ганы, и углубляться в щекотливую тему было весьма опасно, да в этом практически и не было нужды. Во- вторых, Валиханов не оставил нам специальных тракта­тов и статей, посвященных вопросам общей политики и власти, в которых разъяснял бы более или менее полно свою позицию и взгляды. А богатая его переписка с об­щественными деятелями, которая, безусловно, дала бы нам много новых дополнительных сведений, не сохрани­лась. Поэтому не всегда уместно ставить ему в вину от­сутствие в письменных материалах тех или иных мыслей. Нам кажется более важным то, что суждение и подход Чокана Валиханова к вопросу о связях политической организации общества с интересами и нуждами народа логичны, глубоки и соответствуют взглядам передовых мыслителей России того времени.

Трезвы суждения Чокана Валиханова относительно связи экономики и политических форм. «Каждый человек отдельно и все человечество коллективно,— указывает он,— стремится в развитии своем к одной конечной це­ли— к улучшению своего материального благосостоя­ния, и в этом заключается так называемый прогресс». Отсюда он выводит, что экономические и социальные преобразования (по его выражению, «реформы») со­ставляют основную и наиболее близкую потребность на­рода. А управление имеет подчиненное значение и пре­следует задачу обеспечения этих основных интересов. «В наше время самым важным и близким для народа,— пишет Чокай Валиханов — считаются реформы экономи­ческие и социальные (курсив наш.— Авторы), прямо ка­сающиеся насущных нужд народа, а реформы политиче­ские допускаются как средства для проведения нужных экономических форм».

Работу, которую мы цитируем, Чокан Валиханов на­писал в связи с подготавливаемой царским правительст­вом реформой административной системы, в частности суда, в казахской степи. Поэтому в ней, естественно, го­ворится только о «реформе». Но если несколько вник­нуть и присмотреться, то под «реформой» у него часто выступает идея об изменении политической системы вообще. Это важный момент для исследователей и читателей.

На вопрос о том, а как практически определять «на­сущные нужды народа» и «цели общественного благо­состояния», которые, главным образом, выражаются в «экономических формах» общества, Чокан Валиханов отвечает, что для этого необходимы «точные ученые ис­следования». Разъясняя эту мысль, он проводит анало­гию с доктором, взявшимся лечить больного. «Доктор тогда только лечит больного с уверенностью в успехе,— указывает он,— когда ему известны не только болезнен­ные симптомы пациента, но и основные причины болез­ни». (Курсив наш.— Авторы). Далее сказано, что надо поступать подобно тому, как это делается в сельском хозяйстве при выращивании культурных растений. «По этому методу,— отмечает Валиханов,— во-первых, необ­ходимо изучить вполне самое растение, затем нужно знать, на какой почве оно произрастает, сколько тре­бует оно света, теплоты и проч.»

Исходя из этих основных предпосылок, Чокан Вали­ханов выступал против нововведений царского прави­тельства в Казахстане, которые противоречили «народ­ному быту и нраву», против перенесения готовых форм правления других народов на казахскую почву без изу­чения местной потребности и специфических условий. Он критиковал попытку царских чиновников выдавать свои личные, выгодные только правительству планы от­носительно изменения системы власти и управления в степи, за «народные мнения» и т. д. Кое-кому из совет­ских исследователей эти шаги Чокана Валиханова пока­зались недостаточными, не радикальными и даже изве­стным регрессом на фоне требований русских революци­онных демократов, призывавших народ к обновлению России, к переустройству общества и к восстанию.

В этой связи следует сказать несколько слов о «ре­формизме» Чокана Валиханова.

В предыдущих главах было показано его отношение к проблеме «самозащищения» и восстания народа. Нахо­дясь в Петербурге, Ч. Валиханов разделял взгляды ре­волюционеров и довольно резко высказывал свои демо­кратические и революционные убеждения. Он ждал кре­стьянского восстания в России и желал его,— это уже не вызывает сомнений. Таким образом, находясь в России, он мыслил радикально и революционно, так как жил в условиях революционной ситуации, когда радикальные действия и революционные лозунги диктовались самой жизнью и явились ее потребностью.

Совершенно в других условиях оказался Чокан Ва­лиханов в Казахстане. Здесь не было не только рево­люционной ситуации, но даже сколько-нибудь отчетли­вых ее признаков. Казахскому обществу предстояло пройти еще ряд этапов экономического, социального и интеллектуального развития, прежде чем оно достигнет уровня, при котором возможны революционная пропа­ганда и действия. Этим обстоятельством следует объяс­нить то, что ссыльные революционеры, каких бы крайних взглядов опи ни придерживались и каких бы смелых планов ни вынашивали, ничего не могли сделать в ка­захском ауле вплоть до конца XIX века, так как не на­ходили в нем социальной опоры и благоприятной почвы. Это очень хорошо понимал Чокан Валиханов. Его изве­стные слова о том, что «организм не может принять то­го, до чего он не дорос» были сказаны именно в этой связи. «Чтобы сделать киргиза способным к восприятию европейских преобразовательных идей,— писал он,— нужно предварительно путем образования развить его череп и нервную систему». Правда, в этом взгляде ска­зывается сильное влияние младобуржуазной идеалисти­ческой концепции «идеи правят миром», но это уже дру­гой вопрос. Важно сознание того, что казахское общест­во еще не дозрело до восприятия «европейских преобразовательных идей», каковыми в то время были в России, в первую очередь, идеи революционных де­мократов.

В тех конкретных исторических условиях развития казахского общества реформы и реформистские идеи бы­ли необходимым этапом в политическом воспитании на­рода. Однако было бы неправильным считать авторов этих идей и предложений всех без исключения реформис­тами. Среди них следует непременно различать тех, кто считал эти реформы конечной целью, и тех, для кого они были лишь переходной ступенью к осуществлению перспективных, революционных задач обновления и пре­образования общества. Первые, действительно, остаются реформистами, а вторые, при тех же идеях и действиях на определенном этапе, оказываются убежденными ре­волюционерами. Чокай Валиханов, безусловно, принад­лежал к последней группе деятелей. Поэтому было бы совершенно ненаучно отнести его к лагерю узких бур­жуазных реформистов.

Ч. Валиханов писал: «Реформы бывают только тогда удачны, когда они правильны, т. е. тогда, когда они ос­нованы на тех неизбежных законах прогресса, при кото­рых только и возможно здоровое развитие общественно­го организма... Для нормального роста и развития наро­да необходимы прежде всего свобода и знание». Таким образом, реформа в понимании Чокаиа Валиханова тес­но переплеталась с законами прогресса. Она вовсе не рассматривалась им как какая-то частная уступка или как некоторое улучшение положения народа, а как ко­ренное обновление строя и режима. По всему видно, что Чокан Валиханов не проводил смысловых различий меж­ду терминами «реформа» и «коренные преобразования».

О том, что Чокан Валиханов не возлагал особенно больших надежд на реформы и считал существующую государственную систему «несправедливой» и неспособ­ной удовлетворять народные интересы, свидетельствует ряд его высказываний по этому поводу. Так, оценивая работу комитета по составлению проекта нового управ­ления казахской степью, Чокан Валиханов открыто пи­сал, что следовало бы ему «вникнуть в сословные отно­шения киргиз и в отношения их к непосредственному русскому правительству», чего комитет не сделал. «На­конец,—указывал он далее,— комитет имел под рукою достаточно исторических и статистических фактов», ко­торые также не учтены. Чокан Валиханов не сделал из этих замечаний какого-то опредленного вывода, но этот вывод—о неспособности комитета решать вопросы по­литического переустройства общества в соответствии с интересами и требованиями его развития — напрашива­ется сам собой.

Более откровенно высказался Чокан Валиханов в од­ном из писем Ф. М. Достоевскому в 1862 году, когда речь зашла о возможности обращения к высшим властям с жалобой на несправедливые действия, взяточничество и нарушение законов со стороны Западно-Сибирского гу­бернатора. Он был убежден, что у царских властей «про­сить удовлетворения, по-моему, то же самое, что просить конституции: посадят, да потом к Макару на пастбище пошлют».

Поддержка реформ на определенном этапе и в оп­ределенных целях вовсе не является каким-то отступле­нием от классовой борьбы, от революционных лозунгов.

Известно, что в 40—50-х годах, когда не было еще рево- люционной ситуации и либерализм имел сильное влияние в крестьянском движении, русские революционные демо­краты поддерживали требования масс о крестьянской реформе, обсуждали ее аспекты, проблему выкупа земли и крестьян и вносили свои конкретные предложения по этим вопросам. А в период интенсивного роста револю­ционной ситуации они делали основной упор на подго­товку восстания, как на необходимое средство разреше­ния крестьянской проблемы.

Весьма интересна мысль Чокана Валиханова о том, что феодальные владельцы и государи живут «за счет народа». Этот момент им отмечается с особым акцентом и не без иронии. Когда в 1856 году, во время его поезд­ки в Кульджу, местные китайские владельцы предложи­ли ему подарки, он по этому поводу писал в своем днев­нике: «Китайское правительство, как всякое азиатское государство, устраивает подобные подарки за счет на­рода». Здесь из одного конкретного факта делается ши­рокое обобщение о государствах Азии вообще — и это, безусловно, не случайно. По-видимому, эту мысль он давно носил в своем сознании, и случай с подарком со стороны представителя китайского правительства был лишь поводом для подобной записи в дневнике. Несколь­ко позже в том же дневнике Валиханов снова возвращает­ся к этой идее. «Сколько мы замечали,— писал он,— все в Китае относительно государственного управления на­поминает Азию. Здешний цзян-цзюнь (главный управ­ляющий Западного Китая.— Авторы) он пьет, ест за счет народа (курсив наш.— Авторы). Мясники достав­ляют каждый день мясо, портные шьют платье, каменщи­ки поправляют дом. Поборы и злоупотребления превос­ходят границы»¹⁹. В поздних записях мы встречаем еще более глубокие рассуждения о структуре отношений гос­подства и подчинения в обществе. В Қашгарии, указы­вал Валиханов, «все» население разделяется по взаим­ным отношениям на патронов и клиентов. Последние, кроме налогов, обязаны снабжать своих патронов всем необходимым для жизни».

Все симпатии Чокана Валиханова — на стороне тру­дового народа, и к анализу явлений социально-полити­ческой действительности он подходит с позиции интере­сов народа. Он сокрушался, что «народ живет бедно, терпит нужду и трудится вечно». Причину такого поло­жения он видел в насилии над народом со стороны чиновников, владельцев и присвоении последними резуль­татов труда народа. «Если бы туркестанцы могли поль­зоваться плодами своих трудов,— писал он,— то они бы­ли бы одними из богатых восточных народов, какими они были прежде. Непомерные налоги, система клиентизма и насилие беков отнимают у них почти все достояние».

Эти меткие характеристики социальных и политиче­ских отношений, господствовавших в Восточном Турке­стане, нельзя приписать только наблюдательности и объективности Ч. Валиханова, хотя он этими качествами, несомненно, обладал. Верно также, что он умел пости­гать глубинные социальные явления, причем он оценивал их как передовой политический деятель. Именно поэтому в его высказываниях отчетливо слышны нотки недоволь­ства, протест против социальных несправедливостей и их критика.

Чокан Валиханов в своих произведениях метко и остро бичевал деспотию и клерикализм в управлении и политике. Он их рассматривал как одну из причин бед­ствия народа, его культурной и экономической отста­лости.

Рисуя весьма тяжелое положение в Средней Азии, он пишет, что народ развращен исламом и забит «религиоз­ным и монархическим деспотизмом туземных владель­цев». Ценные исторические памятники в Бухаре, Хиве и Коканде, которые могли явиться гордостью народов этих земель, по словам Чокана Валиханова, безвозврат­но погибли «под беспощадной рукой татарского ванда­лизма и бухарской инквизиции, которые предали прокля­тию всякое знание, кроме религиозного».

Чокан Валиханов весьма тонко понимал природу дес­потической власти. Суровость и жестокость владельцев он связывал не только с их личными качествами или специфической этиогеографической средой Азии, как это делали многие исследователи. Он искал и находил объ­яснение в конкретных социально-политических отноше­ниях и пытался показать, к чему приводит деспотия и как она отражается на положении масс населения.

В «Записках о киргизах» он отмечает, что более или менее демократическая в прошлом власть родовых стар­шин у киргизов со временем превратилась «в деспотиче­ские отношения владетеля и рабов». Ныне манап, т. е. глава рода, «полный господин черного народа, может их продавать и убивать». Чем более жесток правитель, тем больше он известен, как это ни покажется противоречи­вым. «Мрачность характера», недоступность доставляют манапам «большую знаменитость»,—писал Ч. Валиха­нов. Сильные и господствующие «жестокость... называют великодушием и ставят как первую добродетель всякого управителя». Они не увидели ничего предосудительного в действиях манапа Умбетали Урманова, который рас­стрелял «любимую жену за то, что она заставила его по­вторить какое-то приказание два раза». Более страш­ную форму деспотизм принял в Қашгарии. Там строят башни из отрубленных человеческих голов и режут «лю­дей так же обыденно, как режут только кур»,— заме­чает Чокан Валиханов. Қашгарцы, по его словам, вла­чат жалкое существование рабов и зависимых, и это «наложило на их лица печать какой-то угрюмой и пе­чальной безнадежности». По определению Чокана Ва­лиханова, правители Малон Бухарин не уступают в этом отношении другим владельцам-деспотам. Там также «всюду разрушение, невежество и безграничный произ­вол».

Чокан Валиханов считал, что деспотическая власть имеет основанием первоначальное право отца семейст­ва, которое затем было узурпировано тиранами. Мо­нархия, соединенная с жестокостью чиновничьего аппара­та, в Қашгарии служила опорой грабителям, насильникам и убийцам, а в Китае, внутреннюю жизнь которого Чокан Валиханов имел возможность наблюдать, она, по его мнению, довела страну до «дряхлости» и, вызвав народ­ное возмущение, послужила главной причиной восста­ния тайпинов. Сосредоточенный ум и прозорливость позволили Ч. Валиханову прийти к выводу, что современ­ный ему Китай «напоминает древний Рим в период пе­ред его падением». Что Китай в то время находился перед большими переменами, отмечали Қ. Маркс и Ф. Энгельс. Они писали, что «страна очутилась на краю гибели и находится под угрозой насильственной рево­люции... Несомненно одно: смертный час старого Китая быстро приближается».

Мы уже имели возможность отметить в предыдущие; разделах, что Чокан Валиханов придерживался идеи са­моуправления и самозащищенпя народа. При выработке этих идей отправными для него в первую очередь были порядки и политические режимы, господствовавшие в то время в Восточном Туркестане и Средней Азии. Извест­но, что Чокан Валиханов самозащищение народов про­тивопоставлял деспотии владельцев и считал первое след­ствием второго явления. Народ, по его мнению, в определенных условиях, защищая свои интересы и права, может дойти до восстания против тиранов.

Эти суждения глубоки для того времени и логичны по своей внутренней структуре и обоснованности.

Интересно отметить, что Чокан Валиханов, критикуя бюрократию, чиновничий аппарат власти, рассматривал их отдельно от народа и как надстройку над народом. В связи с характеристикой порядков на западных окраи­нах провинций Китая он делает обобщающий вывод о том, что «чиновники составляют совершенно отдельный класс, отчужденный (курсив наш.—Авторы) от наро­да». Эта же идея лежит в основе другого его замеча­ния о том, что в Кашгарии население разделяется на три группы (по его выражению, «классы»): чиновничество, духовенство и «простой народ». «Чиновники ничего не делают,— писал Ч. Валиханов,— получают жалованье от китайцев, поборы с туземцев, а народ трудится, что­бы уплатить законные налоги, насытить корыстолюбие китайцев и беков и чтобы не умереть с голоду».

В целом в суждениях Ч. Валиханова об управлении пародами ярко выступает его резко отрицательное отно­шение: к власти, угнетающей и подавляющей трудящие­ся массы как экономически (налоги, сборы и поборы) и политически (лишение свободы, организованное насилие и др.), так и духовно (отравление религией, узаконение невежественности, принижение достоинства и т. д.); к власти, держащейся жестокостью и поощряющей жест­кость по отношению к подданным (деспотическое управ­ление); к власти, опирающейся на религию и управляе­мой религией (клерикальный режим); к власти, в кото­рой чиновничий аппарат отделен от народа, стоит над народом и действует против народа (бюрократическая автаркия).

Чокан Валиханов не оставил после себя специальных работ о политике и политическом режиме. О характере и содержании его политических взглядов приходится су­дить по разным заметкам, замечаниям или работам, по­священным узкопрактическим вопросам, в которых он попутно, поэтому в сжатом виде, высказывал интересные мысли по тем или иным проблемам и аспектам полити­ческой жизни общества. Во многих работах Чокана Ва­лиханова затрагиваются весьма щепетильные, злобо­дневные и сложные вопросы и стороны политики и гос­подствующих политических и социальных режимов. При тщательном анализе можно ясно обнаружить и просле­дить определенную линию в его политических взглядах. Она ведет к крестьянскому социализму, к демократиче­скому периоду русского освободительного движения.

Мы уже отметили, что Валиханов, как и многие по­добные ему передовые деятели России, по обстоятельст­вам времени и соображениям службы не мог открыто выступить с критикой самодержавного строя. Для этого передовые деятели выбирали другой, окольный путь: описывая историю и положение той или иной страны и обрушиваясь на ее внутренние порядки, они давали по­нять читателю, что все это свойственно и России. Под видом турецкого паши, персидского шаха и китайского мандарина подразумевали русского царя. Этот прием получил в то время известность. Н. Г. Чернышевский указывал, что «ни один сколько-нибудь сносный историк не писал иначе, как для того, чтобы проводить в своей истории свои политические и общественные убеждения». В этой связи нельзя не согласиться с проф. С. Я. Булато­вым, отмечавшим что Ч. Валиханов, говоря о Восточном Туркестане, имел в виду пороки общественного строя России, так же как Монтескье, который в своих «Персид­ских письмах» описывал пороки современной ему Франции.

В произведениях Чокана Валиханова, порою посвя­щенных отдаленной, часто научной, проблеме и другим странам, мы встречаем вставки, сделанные к месту и со­знательно, чтобы читатель мог провести аналогию с рос­сийской действительностью, обратить внимание на по­роки ее режима. Так, в дневнике о поездке в Қульджу в 1856 году Чокан Валиханов, рисуя страшную картину алчности носителей власти, добавляют от себя: «Сколько мы замечали — все в Китае относительно государствен­ного управления напоминает Азию. Здешний цзян- цзюнь — это совершенный трехбунчужный паша. Он пьет, ест за счет народа... Что же касается до взяточниче­ства, то китайцы не уступают в этом и самому персидско­му шаху». Совершенно ясно, что здесь речь идет о са­модержавном режиме русского царя. Вообще говоря, критика внутреннего строя западных китайских провин­ций, Бухары, Коканда и Хивы для Чокана Валиханова не являлась самоцелью. Он использовал их как фон, на котором можно было более свободно высказать волную­щие его мысли об отдельных сторонах политической жиз­ни России.