Страница - 9

ПОБЕДА И СЕЙЧАС - ОДНА НА ВСЕХ

“АиФ” — отмолчались. В Алма-Ате еженедельная газета “Ковчег”, выходящая под эпиграфом: “Мы все - в одной лодке”, в №18 от 8. 05.97 г. на первой странице поместили четыре очень интересные фотографии участников Великой Отечественной войны и одну маленькую заметку под очень крупным заголовком: “ПОБЕДА и сейчас - одна на всех”.

Вот её содержание:

“В 52-й раз мы встречаем День Победы. Больше полувека прошло с того майского рассвета, когда отгремели последние залпы Великой Отечественной. Давно оплаканы погибшие, доживают свой век последние солдаты-победители...

Казалось бы, в историю уже трудно вписать не то что новую страницу, но даже новую строку. Но, тем не менее, каждый год открывает нам неизвестные прежде имена, судьбы, подвиги.

Вот и сегодня мы рассказываем о Бахтурасе Бейскбаеве (так в документе), казахстанце, погибшем на земле Белоруссии. Бахтурас родился в Илийском районе Алма-Атинской области, служил воздушным стрелком-радистом бомбардировщика. На четвертый день войны, 26 июня 1941 года командир экипажа Александр Маслов направил горящую машину в немецкую военную колонну.

На момент гибели младшему сержанту Бах-турасу Бейскбаеву исполнился 21 год.

Многие годы судьба этого героического экипажа находилась в забвении, заслоненная хрестоматийным подвигом Гастелло. Но история всё расставила по местам, и сегодня мы отдаём дань памяти Герою России, казаху, солдату Великой Отечественной”.

А на странице 20 “Ковчег” поместил фотокопию Указа №635 от 2 мая 1996 года и мою статью под заглавием "Народ должен знать своих Героев”. В основе этой статьи была моя публикация в журнале “Вопросы истории”, но начало было другим. Вот оно: “Нам, современникам войн в Афганистане и Чечне, всё равно очень трудно представить себе весь ужас положения наших приграничных войск в первые дни войны СССР с Германией. Невозможно себе представить состояние сотен тысяч воинов, вчера певших песни о том, что ни пяди своей земли они не отдадут, а сегодня оказавшихся в тройном кольце окружения. Именно в таком положении оказались на четвертый день войны войска 3-й и 10-й наших Армий взятых в 3 кольца окружения западнее Минска танковыми группами Гота и Гудериана.

25 июня нашим окружённым войскам был дан приказ на выход из окружения в северном и северо-восточном направлениях. Эти направления проходили через Молодеченскую область, по которой проходила и северная дуга 4-го кольца окружения, которое должно было замкнуться в Минске, и замкнулось там уже 27 июня 1941 года. Трагизм наших войск усугублялся почти полным отсутствием поддержки с воздуха. Для оказания помощи нашим выходящим из окружения войскам и были 26 июня направлены два звена дальних бомбардировщиков 207 авиаполка 42-й авиадивизии из-под Смоленска к развилке дорог у поселка Радошковичи Молодеченской области. О каком выходе из окружения можно было говорить, когда немецкие танки рвались к Минску сплошным потоком. Только бомбовый удар, только хоть малое замешательство давали какой-то шанс на хотя бы малый успех”.

НАД РАДОШКОВИЧАМИ ЗАЖГЛИСЬ ЧЕТЫРЕ НОВЫЕ ЗВЕЗДЫ

Белорусская газета “РЭСПУБЛИКА” в №281 от 31.12.96г. на первой и второй страницах под заглавием: “Над Радошковичами зажглись четыре новые звезды, или Сенсация, о которой молчали почти полвека”, опубликовала фотографии из архива Ирины Гурной (дочери Маслова) и материал, подготовленный Владимиром Николайчуком. Публикации предпослан короткий редакционный текст: “Ещё 45 лет назад стало известно, что на месте, где, как считалось, покоились останки экипажа Героя Советского Союза Николая Гастелло, лежат совершенно другие герои. Но все эти годы власти предпочитали не признавать очевидного”.

Есть в этой публикации и несколько тёплых слов обо мне и даже несколько моих слов; но мне хочется процитировать главку, описывающую историю вскрытия могилы. Вот она:

“Вероятнее всего, и по сегодняшний день родные членов экипажа Маслова не знали бы, где покоятся останки их близких людей, если бы власти не задумали перезахоронить прах экипажа Гастелло. В том, что именно останки Гастелло, а также членов его экипажа Анатолия Бурденюка, Григория Скоробогатого и Александра Калинина собираются перенести из наспех вырытой когда-то могилы в центр поселка, не сомневались даже братья Дворецкие, которые тогда, 26 июня 1941 года утром, наблюдали за подвигом героического экипажа, а потом, под покровом ночи, собрали останки погибших лётчиков и, завернув в парашют, предали земле. А уж большинство собравшихся на траурный митинг по поводу перезахоронения тогда, в 51 -м не сомневались тем более. А потому, когда местный военком признал присутствующих почтить память не экипажа Гастелло, а капитана Маслова и его боевых товарищей, пришедшие на митинг были склонны считать, что военком “немного не того”.

Однако с военкомом всё было в порядке. При вскрытии могилы был обнаружен футлярчик с документом, принадлежащим старшему сержанту Григорию Васильевичу Реутову. А уж установить, что Г. Реутов служил стрелком-радистом в экипаже Александра Маслова, было, как говорится, делом техники”.

ДИАЛОГ ЭДУАРДА ХАРИТОНОВА С ЭДВИНОМ ПОЛЯНОВСКИМ

А тут как раз подоспела и статья Эд. Поляновского. В двух номерах газеты “Известия” за 28 и 29 января 1997 года напечатана была большая (почти на 2-е газетные страницы) статья Эд. По-ляновского “Два капитана” с подзаголовком: “Горькая правда о Г астелло, гастелловцах и о многом другом”.

Получив 28 января первую часть статьи, я был очень доволен. Статья мне понравилась и, на мой взгляд, правильно освещала проблему - “Маслов - Гастелло”.

Продолжение статьи в номере за 29 января показалось написанным другим автором: показалось ложкой дегтя испортившей всю бочку меда.

Вот и пришла пора рассказать о моем знакомстве с Эдвином Поляновским. Маленький штрих: с 1965 по 1979 год я, служа в Советской Армии, жил в Старой Руссе, т.е. на родине Поляновского. Заочное знакомство (мое с ним) состоялось в 1988 году, с его статей, посвященных Александру Маринеско. С тех пор я внимательно следил за журналистской деятельностью Эд. Поляновского и бережно храню в своем личном архиве все его публикации за 10 лет. Вплоть до рекламной “известинской” заметки, напечатанной под рубрикой “Подпишитесь на Поляновского” и появившейся на свет в день моего рождения - 12 мая 1998 года.

Очное знакомство состоялось в 1996 году. Как-то вечером у меня дома раздался телефонный звонок. Звонивший мне, представился журналистом “Известий” Эдвином Поляновским и сказал, что Галина Дмитриевна Кузьмина передала ему моё письмо в газету от 9-го февраля 1996 года и все мои материалы. И спросил ,- не могу ли я с ним встретиться? Я был этим звонком несказанно обрадован и изъявил желание встретиться в любое время.

На следующий день я с утра на Пушкинской площади в проходной редакции “Известий”. Точно в назначенное время, ко мне подошел очень симпатичный, примерно моего возраста, мужчина и спросил: “Вы Харитонов?” Получив утвердительный ответ, представился — “Поляновский”. Я с огромным удовольствием пожал протянутую мне руку! Прошли к нему в кабинет, и начался разговор, затянувшийся до самого вечера.

Одним из первых был вопрос: “А куда делся Гастелло?”. Я ответил, что я этого не знаю и не только не хочу знать, но и ему не советую пытаться это узнать. Свою позицию я обосновал тем, что совсем не желаю развенчивания Николая Францевича Гастелло. А коли, сразу свидетели были лишь у одного “огненного тарана”, и коли теперь (после перезахоронения в 1951 году) уже ясно, что совершил его экипаж самолёта капитана Маслова Александра Спиридоновича, то ни до чего определённого о Гастелло мы уже не сможем докопаться. А всякая дополнительная неопределённость, будет только бросать тень на экипаж, так или иначе, отдавший жизни за Родину. Я тогда обратил внимание Поляновского на то, что это не сиюминутное моё соображение, а глубоко продуманная и выстраданная позиция! И познакомил его с моим предложением, высказанным 25 февраля 1992 года в моем обращении к Президиуму Верховного Совета России одним Указом присвоить звания Героев членам экипажа Маслова и остальным членам экипажа Гастелло.

Эдвин со мной не согласился и сказал, что будет сам искать ответ на этот вопрос. И пока не выяснит судьбу Гастелло, писать о проблеме -“Маслов - Гастелло” не будет. И сразу стал решать вопрос о своей поездке в Белоруссию. Я настойчиво просил взять меня с собой. За свой счет я поехать не имел возможности, а у редакции (со слов Поляновского) на оплату моей поездки нет денег. Он поехал один.

После его возвращения мы встретились вновь. Эдвин рассказал мне о своей поездке и своих находках, передал мне копии двух документов, полученных им в Белгосмузее истории Великой Отечественной войны. Встречался он с большим количеством людей, причастных к проблеме и узнал о том, что в одном из донесений о гибели экипажа Гастелло, якобы есть сведения о том, что один из членов экипажа (кто не известно) покинул самолёт с парашютом, предположительно, Скоробогатый.

Поляновский предложил мне поехать на следующий день вместе с ним в Подольск и попытаться найти там это донесение. Мы так и сделали.

И вот я держу в руках копию этого уникального документа. Во второй части своей статьи “Два капитана” Эдвин процитировал этот документ. Мне представляется, что этот документ представляет собой мину замедленного действия, которая ещё не взорвалась, но обязательно взорвется. Я буду к нему ещё возвращаться, поэтому приведу его здесь в газетном изложении:

“ВВС Западного фронта.

Опись 2589, д. 374, лист 13.

Именной список безвозвратных потерь начальствующего и рядового состава 42-й авиадивизии с 22 июня по 28 июня 41 г.

Штаб 42 АД. Исх. №42 от 28.06.41 г.

Гастелло, Бурденюк, Скоробогатый, Калинин.

Примечание: один человек из состава этого экипажа выпрыгнул с парашютом с горящего самб-лёта, кто - неизвестно.

Пом. Нач. отд. строевого и кадров 42 АД старшина Боков”.

Процитировав этот документ Эд. Поляновский поставил всего один вопрос (на мой взгляд, — совсем неуместный): “Почему донесение написано лишь 28-го на третий день?”

Так и хочется спросить Эдвина: Что значит “лишь”? Сначала полк послал донесение в дивизию. Это в лучшем случае, было 27-го числа. А уж потом дивизия, собрав сведения со всех полков, отправил донесение выше. А время, какое было? Я лично удивляюсь оперативности донесения. Сейчас, наверное, месяц бы раскачивались да раздумывали - доносить непроверенные данные или нет?

А выводы Поляновского ещё более удивительны, чем вопрос. Во-первых, на чем основано это утверждение: “Их, ведомых - Воробьева и Рыбаса, допрашивали особисты.”?

Во-вторых, Поляновский пишет: “Допускаю, что кое-кто и знал. Но не решился рушить легенду: Герой №1, экипаж - символ всенародного самопожертвования”.

Помилуйте, товарищ Поляновский, о каком экипаже Вы говорите? Экипаж нигде не упоминался! Герой №1 был один-капитан Гастелло! Никакого экипажа “не было” (может быть, как раз потому, что “один из состава...” мог оказаться живым и, помилуй Бог, попасть в плен). Никто же из состава экипажа Гастелло за “Подвиг № 1 ” не был награжден целых 17 лет даже медалью.

Вот я уже и втянулся в диалог по поводу “достоинств” второй части “Двух капитанов”. Придётся продолжить. Прежде всего, хотелось бы получить ответы на два очень простых вопроса:

Сколько вылетов 207-й полк сделал 26.06.41г.?

Сколько экипажей участвовало в тот день в налете на немецкие войска в окрестностях Радошковичей?

Эд. Поляновский мог бы сейчас с возмущением воскликнуть: “Помилуйте, Эдуард Васильевич! Да читали ли Вы мою статью? Да у меня там целая глава, начиная с заголовка “Это были два разных боя”, трижды отвечает на этот вопрос! А коли, были два разных боя, - значит и вылетов было - два! Я же четко написал: “С утра вылетело звено с ведущим командиром эскадрильи капитаном Масловым”, а “Гастелло вылетел во второй половине дня, т.к. с утра по этим дорогам действовали другие звенья”.

Уважаемый Эд. Поляновский, Вас, что загипнотизировал бывший начальник штаба полка Павлов? Я же Вас предупреждал, что ни одному слову этого человека верить нельзя! Ссылаясь на Павлова, Вы написали вот эту чушь: “Помните, уже на третий день войны от полка осталось две эскадрильи? Помните, после пополнения, на пятый день войны, погибло ещё 15 экипажей, осталось 12? К 8 июля (полмесяца войны!) от полка не осталось ничего”.

Эдвин помните, мы с вами в Подольске в Центральном Архиве МО РФ держали в руках “Именной список безвозвратных потерь Начальствующего и рядового состава 42 АД Главного командования за период с 22.06 по 31. 12. 41г.” (Опись 2, Дело 8). Помните, там сказано, что первые потери в 207 полку были 24.06.41 г. В тот день полк потерял 8 экипажей? Помните, следующие потери в полку были на пятый день войны, т.е. 26.06. В тот день полк потерял не 15 экипажей, как выдумал Павлов, а два экипажа и этими экипажами были как раз экипажи Маслова и Гастелло??! Помните, что к 8 июля в полку не то, что “не осталось ничего”, а полк больше не имел потерь, т.к. перебазировался и участие в боевых действиях не принимал?! Помните, что следующие потери полк нёс: 11, 12, 13, 14, 15, 16, 19, 23, 26, 27 и 28 июля?! Вот к концу июля, т.е. не за “полмесяца войны!”, а почти за полтора месяца войны 207-й полк оказался выбитым полностью, а потому 18.08.41 г. и “прекратил своё существование”.

А чего стоит вот это - совершенно некорректное утверждение: “История с зениткой была бы романтична, если бы речь шла не о гибели и если бы рядом по шоссе не шли могучие колонны немецких танков - цель куда более важная. Вместо танков - зенитка: личная месть”.

Что сказать по этому поводу специалисту по военной тематике? Прежде всего: зенитная батарея по сравнению с парой танков, которых можно было бы уничтожить “огненным тараном”, цель не менее важная, а куца более важная. И ещё: не вник, видно, Эд. Поляновский в смысл слов Шота Руставели “Врага уничтожить - большая заслуга! А друга спасти - величайшая честь!” Не вник видно, Эд. Поляновский и в логику выбора цели Масловым. Я бы на его (Маслова) месте, выбрал бы тоже зенитную батарею по следующим соображениям:

1. У немцев 3500 танков и только 1625 зенитных батарей.

(Дневник Гальдера. Том 2, стр. 347 и 374)

2. Я во главе группы. Отвечаю не только за выполнение боевой задачи, но и за жизни боевых товарищей, идущих за мной. Я самый опытный. И если уж подбили меня, то, что ждет менее опытных товарищей? Кто же будет уничтожать танки? Уничтожая (ценой жизни своего экипажа) зенитную батарею, я, во-первых, наношу врагу более значительный урон сам и, во вторых, помогаю боевым друзьям и врага уничтожить, и собственные жизни спасти!!

А что кроется за этим, явно не тактичным по отношению к солдатам, погибшим в бою, выражением: “Самолёт рухнул в рожь, в стороне от дороги”?

Господин Поляновский, а Вы где расположили бы зенитную батарею? На дороге? Или во ржи -в 180-и метрах от дороги? Немцы, наверняка, расположили во ржи! А у нас в Зарайске в 1941 году зенитки располагались в садах! Вот если бы туда кто-то спикировал, Вы бы, наверное, сказали бы - “Рухнул в сад!”?

Напоминаю, что мы ищем ответ на вопросы: сколько вылетов сделал 207-й авиаполк 20.06.41 г. и сколько самолётов было в тот день над Радошковичами??

Эд. Поляновский, ссылаясь на А. Г. Павлова, утверждает, что вылетов было два, и участвовали в них, как минимум, два звена.

Мне бы хотелось спросить уважаемого журналиста — “А как же быть с известным Вам рассказом бывшего инженера по вооружению 207-го авиаполка Александра Митрофановича Бородина?” Бородин утверждает, что 26 июня 1941 года 207-й полк сделал всего один и всего второй с начала войны вылет! И был тот вылет совершен в середине дня. Полк в тот день перебазировался в Брянск, и всем экипажам была дана команда: “После выполнения боевого задания в Боровское не возвращаться, а лететь в Брянск”. А помните, что написано в обращении директора Белгосмузея истории Великой Отечественной войны к председателю исполкома Молодеченского облсовета? Напоминаю. Там сказано:

“26 июня сего года исполняется 10 лет со дня героического подвига капитана Николая Гастелло.

По данным наградного листа этот подвиг совершён в районе шоссе Молодечно-Радошковичи у Радошкович.

Нашим музеем в 1950 году была снаряжена в этот район экспедиция с целью уточнения времени, места и обстоятельств, при которых был совершён подвиг Гастелло и обнаружения останков самолёта. Экспедиции удалось установить, в результате опроса местного населения следующее:

а) действительно 26 июня 1941 г. между 11-12 часами дня имел место в районе шоссе случай падения советского самолёта, подбитого зенитным снарядом врага и загоревшегося в воздухе;

б) местом падения самолёта является небольшая поляна в 180 метрах вправо от шоссе Молодечно-Радошковичи, где оно пересекается проселочной дорогой из дер. Миговка в дер. Декшня-ны Волотьковского с/с (приблизительно в 3-х км. от Радошкович);

в) на месте падения самолёта обнаружено два авиамотора, часть плоскости и много мелких обгоревших и деформированных деталей, которые по определению авиаспециалистов относятся к советскому самолёту типа ДБ-ЗФ, на котором летал Гастелло.

Данные реляции о посмертном присвоении звания Героя Советского Союза капитану Гастелло и существующая версия о его подвиге полностью подтверждается показаниями местных жителей в части:

а) дата подвига - 26 июня 1941г.

б) времени падения самолёта - между 11-12 часами дня.

в) место падения - район шоссе Молодечно-Радошковичи у Радошкович.

г) обстоятельства, при которых Гастелло совершил свой подвиг, — самолёт был подбит в воздухе зенитным снарядом, загорелся и водитель направил его на скопление противника.

д) моторы и останки самолёта соответствуют типу самолёта, на котором летал и совершил подвиг Гастелло - ДБ-ЗФ.

е) состав экипажа самолёта - 4 человека - указывается в реляции и в показаниях населения. Экипаж похоронили на месте падения самолёта, как показали жители.

ж) число самолётов звена — 3 - соответствуют реляции и показаниям свидетелей.

з) последствия подвига экипажа — взрыв вражеских машин и цистерн - также соответствуют реляции и утверждениям населения.

Исходя из этого у нас сложилось твердое убеждение, что обнаруженные останки самолёта являются частями самолёта Г астелло, и, следовательно, подвиг им совершен в Радошковичском районе”.

Как можно после всего этого говорить о каких-то двух боях? Бой был - один!

Теперь попытаемся ответить на вопрос: “Сколько 26.06.41 г. в районе Радошкович было советских бомбардировщиков?”

Эд. Поляновский во второй части “Двух капитанов” дает на этот вопрос три разных ответа: Было два боя, и вели их - утром звено Маслова (3 самолёта), а в середине дня - звено Г астелло (ещё 3 самолёта). А, цитируя Павлова, говорит о том, что до Гастелло “с утра по этим дорогам действовали другие звенья”. “Другие” - это не “другое”, это значит, как минимум, два звена. Т. е. до Гастелло было не менее 6-и самолётов. Всего значит уже - 9?

В третьем случае Поляновский, ссылаясь на рассказ бывшего жителя деревни Марковичи (ни в каких документах эта деревня никогда не упоминалась), который пересказывал то, что слышал от деда, видимо решив все окончательно запутать, начал повествовать уже о нескольких парашютистах, нескольких захоронениях и даже о густых лесах, в которых (это на 5-й то день войны?!) хозяйничали партизаны, говорит четко: “Самолётов было три”. Только теперь уже не понять о каком районе идет речь? О Радошковичах, Декшнянах и Миговке? Или Беларучах, Мацках и Шепелях?

В записке директора Белгосмузея и показаниях жителей дер. Декшняны (по горячим следам) говорится о 3-х самолётах!

Бородин Александр Митрофанович при встрече со мной в Радошковичах 26 июня 1991 года рассказывал: “26-го июня первым вылетел во главе своей эскадрильи майор Марков. Куда он полетел, я не помню. Потом вылетели Гастелло, Маслов и кто-то ещё. Куда они полетели, - тоже не знал. Нам техникам, не говорили. Только после стало известно, куда эти трое, летали”.

И хоть я сам раньше говорил о двух звеньях, возглавлявшихся Масловым и Гастелло; я уверен, что самолётов 26 июня 1941 года в небе над Радошковичами было три!

Почему я говорил о двух звеньях? А потому, что, не желая развенчивания Г астелло, держался ближе к официальной версии!