Страница - 66

ОТ ПУТИЛОВЦЕВ... ПРОПУСТИТЕ, ТОВАРИЩИ

Мы собрали почти полностью сумму, которую назна­чил наш стипендиат. Мы сами занесли ему деньги чуть свет, и он сказал, что в тот же день уедет.

Каково же было наше разочарование, когда через не­делю мы встретили его на Невском, спокойно шествую­щего с какой-то курсисткой. Они смеялись и весело бол­тали. Яков Сорвин сделал вид, что нас не узнал. Мы по­няли, что были нагло обмануты.

Ариадна стала как вкопанная.

— Что же это... и Казань, и отец...

— Значит, все выдумал,— подхватила я.— Только рваные сапоги не выдумал,— видела: починил, а может, купил новые. И приоделся.

— Ну, что же, на его совести! — махнула рукою Ариадна.

Но я отклонилась от последовательного рассказа и вернусь несколько назад. Отдав деньги Якову Сорвину, мы отправились на панихиду по Шелгунове.

Имя Николая Васильевича Шелгунова в то время было очень популярно среди прогрессивной молодежи и рабо­чих. Реакция, власть Победоносцева загнали в подполье живую мысль, цензура опутала густою паутиной печать. Казалось, конца нет этому гнету. Общественные похороны были как бы отдушиной, в которую хоть ненадолго вры­валось свободное слово. В похоронном пении молодых го­лосов был призыв к объединению вокруг дорогих вож­дей... И церковные напевы «Святый боже» и «Вечная па­мять» часто переходили в революционный похоронный марш «Вы жертвою пали...», в «Варшавянку», в «Красное знамя», а то и в «Марсельезу». И тут же — речи. Горячая студенческая и рабочая молодежь готовилась к выступле­нию над могилою бойца, а случалось, говорили «очертя голову», экспромтом, и попадали с кладбища в «предва­рилку».

Правительство высылало наряды пешей и конной по­лиции, охранников, которые тайною цепью окружали про цессию, прислушивались я снимали Фотографии. Зачин­щиков нередко ждало исключение из учебного заведения, сдача в солдаты, тюрьма и ссылка.

Эти панихиды и похороны в свое время сыграли боль­шую роль в жизни революционном молодежи.— недаром же, как говорят, даже Александр III назвал их «смотром революционных сил».

В обычное время в среде радикальной молодежи было много разногласий, партийных противоречий. Вокруг гроба любимого писателя, представителя свободной мысли и слова, все это смолкло.

Н. В. Шелгунов в числе очень немногих тогдашних писателей-борцов пользовался заслуженной горячей лю­бовью не только молодежи, но и сознательной части ра­бочих.

Маленькая тесная квартирка у Таврического сада.

Шли экзамены, но, несмотря на это, студенты толпами собирались у гроба писателя утром и вече­ром.

Когда явились мы с Ариадной, у ворот нам попались венки с черными лентами,— а красных тогда не было и помину. Ариадна возбужденно заговорила:

— И когда это только они успели? Ночью, наверно...

На лентах надписи: «Открывшему горизонты великан правды», «Ты будешь вечно жить в наших сердцах», еще. еще... С венками шли депутации от рабочих; в этом была уже что-то новое...

Мы протискались по узенькой лестнице. Какой-то сту­дент, размахивая руками, агитировал, весь красный от волнения:

— В чем сила Шелгунова, товарищи? Чем он нам всем дорог? Много ли современных писателей решились воз­высить свой голос до полных мощи нот. мужественно обод­рить падающих, сказать тем. кто опустил руки, что мраку никогда, слышите, ни-когда не победить жизни?

— Правильно! — подхватили кругом голоса.

И сыпятся цитаты из статей покойного...

— От какой организации?—перебивает оратора звонкий голос.

— От путиловцев,— отвечают рабочие.— Пропустите, товарищи.

И огромный венок, шурша траурными лентами, подни­мается все выше, выше по ступенькам лестницы.

«...в месте злачном, месте покойном»,— звучали слова старого священника в потрепанном, потускневшем облаче­нии. Потом «вечная память», потом тушат свечи, и в душ­ной комнате распространяется чад, смешиваясь с особенно резким в вечерние часы запахом цветов.

— Не открывайте окон и смотрите, чтобы цветы не касались лица, а то потемнеет...

— Завтра вынос ровно в девять. Организации должны быть раньше. Гроб понесем на руках до самого Волкова.

— А что Пашутин?

— Взгреет, понятно взгреет, под видом отеческого внушения.

И шепот:

— Что Пашутин? Как бы нас не разогнала полиция. Видели: везде шпики... вон... вон... так и шныряют...

— Пусть на здоровье шныряют! — громко и задорно прозвучал голос молоденькой курсистки.

Ответом был одобрительный гул голосов

В. В. Пашутин — начальник Военно-медицинской ака­демии, а на этих похоронах студенты-медики играют роль первой скрипки.

— Завтра я приду за тобою ровно в восемь,— гово­рит Ариадна.