Страница - 2

Слово 4

Давно замечено, что смех подобен опьянению. Глупый смех — признак беспечности, и от него так же болит голова, как и от болтовни захмелевшего Беспечность приводит к разорению, оскудению ума и неблаговидным поступкам. Думаю, что люди, которые предаются глупому смеху, бывают одинаково несчастны и на этом и на том свете.

К достатку ведут разум и собранность, а люди, обладающие этими качествами, как правило, иного склада. Это, конечно, совсем не означает, что нужно всегда быть печальным, предаваться горьким мыслям или остро переживать каждую неудачу. Такой груз непосилен для человека. Просто необходимо забываться в разумном труде, а не в пустом смехе. Разные есть люди, и для тех, кто замыкается в своем горе, бьется в печали, словно в плену,— труд тоже является единственным спасением.

Не радуйтесь дурным поступкам людей. Вы увидели несчастье, и пусть ваш смех будет горьким. Горький смех всегда короток.

Радуйтесь, когда человек совершает хорошее дело, ибо вы увидели добрый пример. Смысл содеянного этим человеком сам определит, сколько вы будете смеяться.

Но есть смех, от которого я хочу предосте­речь всех. Он рождается не в груди, идет не от сердца, а изменяет лишь лицо. Он бывает красив и звучен, этот деланный смех, и многолик. Гоните его от себя, люди!

Человек приходит в жизнь с плачем, умирает сердясь. Не зная, в чем счастье, люди унижают жизнь пустыми делами. Они преследуют друг друга, кичатся друг перед другом, копят богатство, а когда наступает последний час, готовы отдать все нажитое ими за день жизни. Почему же прозрение приходит к людям так поздно?

Почему бы с самого начала не поверить в свою судьбу и не заняться трудом. Тогда самая скудная земля одарила бы нас своими плодами. Ведь в этом ее назначение.

Слово 5

Когда грудь полна печали, человек не владеет собой. Языком — тем более.

Я видел казахов, которые умоляли: «О аллах! Сделай нас беззаботными, как младенцев». Почему взрослость обернулась для казахов тяжестью? Какая забота согнула их?

Горе их можно узнать по нескольким пословицам. Вот они: «Если жить тебе полдня, запасись едой на день», «Бедному и родной отец — обуза», «Человеку скот дороже жизни», «У имущего лик светел, темен он у нищего», «Храбрец и волк сыты в пути», «У щедрого нет врагов», «Берущая рука привыкает и отдавать», «Прав тот, кто владеет добычей», «Кто не почитает богача, тот отвернется и от бога», «Если голоден, скачи в дом, где идут поминки».

«Не живи у озера, где нет рыбы, не живи в ауле, где не знают милосердия».

Разве говорится в этих пословицах о мире, науке, знаниях и справедливости?

Кто уверен, что из-за скота подобные люди не обворуют даже родного отца?

Так чем же взрослый мудрее младенца?

Ребенок боится огня, а взрослому, выходит, не страшна и божья кара. Дети, когда им стыдно, готовы провалиться сквозь землю, а взрослые, насколько я знаю, в такие минуты даже глаз не прячут. Они готовы отречься от тебя, если ты будешь отличаться от них. И это мой народ, который я люблю и к сердцу которого ищу тропу...

Слово 6

У казахов бытует пословица: «Начало искусства — в единении, начало достатка—в жизни».

Но что такое единение и когда рождается согласие?

Казахи полагают, что единство — это общность имени, пищи, одежды, достояния. Но если так, то какая польза от богатства и какой вред от бедности? Если у тебя достаток, с тобой охотно объединятся не только родичи, но и

чужаки, иноверцы. Люди перестанут искать хлеба на стороне. Зато начнут соперничать, когда запахнет первой неудачей, выпячивать свои заслуги и права, а потом и обманывать друг друга. Какое же это единство? Нет, возможно единство разума, но не достояния.

«Начало достатка в жизни»... Уточним, какая это жизнь? Плотская? Та, что называется жизнью в теле и обусловлена едой и усвоением пищи? Но она превращает человека в животолюбца, заставляя пуще всего бояться смерти. Спасая свою жизнь, он готов бежать от врага и получить славу предателя, избегая труда,— стать лентяем.

Есть стихи:

Лишь тунеядец и нахал Готовой пицце рад всегда.

Хоть с виду ловок, мразь душой

Ведь жить привык он без стыда.

Лучше умереть, чем влачить такое суще­ствование!

Качества духовные — вот что главное в че­ловеческой жизни. Живая душа и отзывчивое сердце должны вести человека, тогда и труд его и достаток обретают смысл.

Слово 7

С самого рождения жизнь ребенка складывается из двух различных влечений.

Одно — это потребность есть, пить и спать, без чего тело ребенка не сможет стать приютом души, не будет расти и крепнуть.

Второе — желание знать. Дитя стремится ко всему, что видят глаза и слышат уши: тянется к блестящему предмету, пробует его на ощупь и на вкус, ищет сближения с домброй или сви­релью, услышав их необычные звуки. Подрос­ши, он интересуется уже абсолютно всем:

услышит ли лай собаки или звуки вечернего аула, смех или плач людей. Ребенок становится беспокойным. «Что это такое?», «Почему так получается?», «Зачем это делают?» От вопросов ребенка теряют покой взрослые.

Человек утверждается на земле, постигая тайны явлений природы или делая определен­ные умозаключения. Это отличает его от животного, выдает его душу, говорит о выде­лении разума и всгли.

Но почему, вырастая, мы теряем это высокое стремление познавать мир? Почему мы точно так же, как в детстве, не забываем о еде и сне, когда нас интересует что-то неизвестное? Почему не идем за теми, кто создает науку и открывает неведомое?

Мы должны были расширять свой кругозор, умножать сокровища, с неимоверным трудом накопленные на первых порах жизни. Жажда знаний владела нами, и надо было все остальное тоже подчинить высоким порывам души. Но мы не смогли этого сделать. Мы шумели и галдели, словно воронье, и не пошли дальше аульных распрей. Мы приземлили наши души, перестали верить своему чувству, довольствовались созерцанием, не вникая в сущность явлений. Оправдывались тем, что с другими, жившими подобно нам, не случилось еще ничего страшного. Со временем на разумные укоры у нас появились готовые доводы: «Твой разум для тебя, а мой — для меня», «Чем быть богатым чужим умом, лучше жить своим скудным умишком», «Каждому свое»...

В груди не стало тепла, а в сердце — веры.

И далекие дни детства представляются сейчас еще более прекрасными. То было утро, и мы стремились познать окружающее. Теперь мы взрослые. Но чем мы лучше животных, которые видят мир и не понимают его? Мы тоже ничего не знаем, однако дорожим своим невежеством и рьяно отстаиваем свое право оставаться в невежестве.

Слово 8

Кто из нас способен последовать мудрому совету? Кто готов прислушаться к наставлению?

Бий и волостной глухи.

Они бы не стремились к власти, если б ценили мудрость и хртели набраться ума- разума. Но нет,— они считают себя верхом совершенства и уверены, что вправе учить людей. И, конечно, бию и волостному тут на руку их власть. Став великими, теперь, как они полагают, им остается сделать великим свои народ. Разве могут они позволить себе прислушаться к советам других, да и где они выкроят для этого время?

Положение обязывает их не попадать впросак перед начальством, не обострять отношений с аульными смутьянами, не допускать в народе брожения. И всегда надо кому-то покровительствовать, кого-то спасать, а кого-то и брать в ежовые рукавицы. Разве это легко?

Нет, избранники народа слишком заняты.

Богачи считают себя владыками по меньшей мере половины мира. Взгляд их не опускается на землю, помыслы витают еще выше. По их мнению, все можно купить за скот. Даже бога можно соблазнить дарами. Честь, бесчестье, разум, наука, вера, народ для них не дороже скота. Разве прислушаются к добрым советам подобные люди?

Нужно пасти и поить стада, оберегать их от лиходеев, волков и непогоды. Для этого требуются честные и добросовестные пастухи, а таких' и днем с огнем не сыщешь.

Нет, богачам тоже некогда.

И, конечно, не прислушаются к твоим сове­там воры, злодеи и мошенники.

Остаются бедняки, которые еле сводят концы с концами. Как будешь досаждать им необходимостью овладевать знаниями, когда они видят великий пример дурости волостных, биев, богачей? Ведь бедняку и без того хватает печали и горя, с которыми не знакомы эти прохвосты.

Слово 9

Странно отношусь я к своему народу Не пойму, питаю к нему неприязнь или люблю.

Если б любил, то без малейшего сомнения одобрял бы его нравы и среди всех черт нашел хоть одну, достойную похвалы Моя любовь не давала бы погаснуть вере, будто мои соплеменники обладают качествами, присущими великому народу Но нет у меня этой веры.

А если бы не любил, то не разговаривал бы с сородичами, не советовался, не доверял бы им свои сокровенные мысли. Просто не мог бы общаться с ними, и не было бы мне дела до того, что среди них происходит. Откочевал бы, чтоб с глаз долой. Но не смог я сделать и этого.

Напрасно, видимо, я считаю себя земным жильцом. Здоровый телом, я кажусь себе мертвым и не знаю, какова причина опус­тошения души: то ли досада на свой народ, то ли неудовлетворенность собой, или еще что-то. Я мертв духом. Сержусь, но в груди не рождается гнева, смеюсь, но сердце не задыхается от радости; разговариваю, а слова кажутся чужими.

В юности у меня и в помыслах не было бросить свой народ и уехать куда-нибудь: я любил его и верил в него. Теперь я в совер­шенстве узнал казахов и не вижу впереди просвета. Но оказалось, у меня не стало и сил, чтобы уехать на чужбину и начать новую жизнь. Впрочем, к чему эта попытка?

Может, оно и лучше, когда прошлое не вызывает даже печали: последние дни все же удастся прожить, уповая на будущее, надеясь на чудо.

Слово 10

Люди молят у аллаха детей. Они хотят, чтобы дети кормили их под старость, молились за них, не дали погаснуть очагу. Справедливы ли эти желания?

Не дать погаснуть очагу...

А может быть, люди боятся за судьбу накопленного ими добра? Мысль о том, что он останется без наследника, а его имущество — без хозяина, наверное, мучила не одного человека. Но к чему заботиться об этом? Зачем перед смертью застилать свои глаза туманом жадности? В народе говорят: «Хороший ребенок — радость, плохой — горе». Знает ли человек, какого ребенка пошлет ему всевышний? А он просит бога переложить на неокрепшие плечи сына свои муки и несбывшиеся мечты. Выдержит ли сын такую нагрузку?

И так ли нужны молитвы сына?

Если ты при жизни делал людям добро, то и без сына будет достаточно опечаленных твоею смертью, но если тобой содеяно немало зла, то и молитвы сына напрасны. Люди умирают сердясь, значит, они обрекают детей на непосильные дела. На этой земле еще не было случая, чтобы недостойный отец смог воспитать сына великим человеком.

Пустое и то, когда говорят, что сын будет кормить родителей под старость.

Во-первых, надо суметь дожить до старости, а это зависит только от тебя самого. Во-вторых, должна быть уверенность, что сын и вправду будет чтить добрые традиции степняков. В- третьих, кто откажется ухаживать за тобой, если у тебя, дорогой мой человек, полон двор скота?!

И любящий' сын не сможет прокормить отца, если он бедствует сам, а ведь есть еще разница между детьми, умеющими добывать хлеб, и детьми, способными делиться с родителями последним куском. Хвала аллаху, если твой сын радеет за неимущих и убогих. А если нет? Возьмешь на себя и грех сына, которого, денно и нощно молясь, выпросил у всевышнего?

Смешны потуги людей.

Сперва они обманывают свое чадо, суля ему то игрушку, то лакомства, и радуются сами, когда удается этим занять ребенка. Потом заставляют его поносить своих соседей — недругами ведь раньше становятся те, кто ближе, — и снова радуются. Проходит некоторое время, и люди ищут муллу — наставника, недорого берущего за учебу: им кажется достаточным, если сын научится лишь читать и писать. При этом мальчику вдалбливают в голову, что другие дети желают ему только зла и плетут наговоры. Я бы хотел видеть, какое добро сделает этот парень людям. Не забудьте: его выпросили у аллаха.

Люди жаждут богатства.

Правда, они не молят его у создателя, ибо знают: всевышний наделил их силой, чтобы трудились, и разумом, чтобы овладевали наукой. Но сила не всегда используется для честного труда, а разум часто растрачивается попусту. Достаточно быть благоразумным, уметь искать и работать без лени, чтобы в доме не иссякал достаток. Но люди хотят богатства и идут на угрозы, хитрость, попрошайничество.

И вот повержены честь и человеческое достоинство, и добыто желанное богатство. Используйте же его для получения знаний. Не способны сами, так пусть это сделают ваши сыновья, ибо без науки нет жизни ни на том, ни на этом свете. Без нее ничего не стоят ни молитвы ваши, ни посты, ни палом­ничества.

Но я не встречал еще человека, который, подлостью разбогатев, нашел бы потом достойное применение своему состоянию. Непрочен достаток, нажитый бесчестьем, он оставляет за собой лишь муки, горечь и злобу.

Я знавал богачей, хваставших тугой мошной, потом встречал их банкротами. Они не забывали былого довольства, но не стыдились ходить и с протянутой рукой.

Слово 11

Степь заполнили воровство и подстре­кательство.

Вор пытается разжиться кражей скота, а богач, как пострадавший, норовит вернуть свое добро с лихвой. Служители правосудия, разумеется, обдирают и истца, обещая восполнить ему убыток, и вора, суля ему свободу. Да и прочим лловкачам тоже не хочется упустить кусок. А выбор у них большой: можно, например донести на вора, можно помочь ему скрыться, а можно и скупить за бесценок краденое.

Воровство процветает на ниве подстре­кательства. Смутьяны ужом заползают в дома и подбивают людей на тяжбы. Одним они нашептывают, как стать властителем, другим — как отомстить своим недругам, третьим — как набить карман. Они не знают стыда и покоя, сбегаются туда, где пахнет произволом.

Под стать баламутам стоящие у власти. Им уже совсем легко натравливать людей друг на друга и, подобно вампирам, высасывать из них кровь. Они и занимаются этим без зазрения совести.

От всей этой вакханалии томятся простые люди. Они встают стеной за обиженного сородича, сходятся аул на аул, истекают кровью, потом ищут себе союзников, где-то идут против совести, продают честь, жену, сородичей. Со временем и не разобрать, за что они сражались и чем поплатились за это.

Все оказались опутанными липкой паутиной подстрекательства и вовлеченными в воровство и забыли о честном труде. Баи разучились пасти скот, бедняки голодают. Пустыми стали понятия о клятве, дружбе, честности и совести.

Когда же придет конец всему этому? Можно бы пресечь воров, но как укротить богачей, плодящих смутьянов?

Слово 12

У нас не повернется язык осудить человека, который совершает то или иное дело, оставаясь благочестивым. Подкупает его чистое, благое намерение, и мы сожалеем лишь о том, что этот человек не обладает еще и знаниями. Да, мало быть богобоязненным, и хорошо, если бы люди всегда помнили два необходимых условия: первое — это убежденность в могуществе веры, второе — стремление к познанию ее смысла.

Если кто-либо уверовал, что он познал смысл религии и жизни, и перестал учиться, то пусть знает — благочестие его ненастоящее. Люди же, которые надевают чалму и величают себя поборниками поста и молитвы, считая только это главным в богослужении, достойны уже осуждения, ибо они не думают о возвышении души, а ищут удовлетворения и покоя.

Нет истинной веры без усердия и воздер­жанности ее слуг, без переживаний и борьбы за ее чистоту и возвышенность.

Слово 13

Быть правоверным — значит верить во всемогущество и беспорочность аллаха и принимать иман как учение пророка о всеединстве аллаха и земного бытия.

Есть два вида служения аллаху.

Первый — когда принимают иман, зная, как защитить и укрепить его разумными доводами. Это сознательная вера, и осуществляющих ее можно назвать вероисповедователями.

Второй — когда люди становятся бого­боязненными со слов муллы или от чтения священных книг. Это слепая вера, и исповедующих ее основное большинство.

Но истинными верующими, конечно, следует признать тех из них, чьих убеждений не смогут поколебать ни угроза смерти, ни тысячи изощренных доводов тысяч людей. Нетрудно догадаться, что таковые должны обладать бесстрашным сердцем, неукротимым духом, неслабеющими суставами.

А как назвать тех правоверных, которые не посвящены в тайны науки, чтобы пропове­довать иман, и не настолько крепки духом, чтобы слепо следовать за верой? Тех, кто выдает черное за белое, а белое за черное и не знает цены клятве? Храни нас аллах от таких! Нет иной веры, кроме сознательной или слепой, и тот, кто извращает иман, пусть знает: его ждет кара. В этом проявится и величие аллаха и доброта пророка.

Пусть же будут прокляты люди, чья правда вмещается в лживую пословицу, которая гласит: «Нет клятвы, которую не разрубил бы булат, нет греха, которого не простил бы аллах».

Слово 14

Самое дорогое у человека — это его сердце. У казахов понятия «мужество» и «трусость» родились от слова «сердце». В народе батыра называют «жу-ректи», что означает — джигит с настоящим сердцем, труса кличут «журексиз», то есть человеком, у которого сердце отсутствует.

Все лучшие человеческие качества, такие, как отзывчивость, сострадание человеческому горю и человеколюбие рождаются сердцем. Даже торопливость идет от сердца. И не бывает лжи, когда язык послушен сердцу, а если язык лжет, значит, сердце просто-напросто обмануто.

Человек с настоящим сердцем послушен совету и верен своему слову; он не сможет, подобно собаке, плестись за караваном, а, напротив, способен в самых тяжелых условиях вывести на верный путь заблудших; он готов покориться истине, как бы это ни было для него трудно, и сумеет не склонить головы перед несправедливостью. Таким видится батыр — человек мужественный и стойкий, не с волчьим сердцем в груди, а с трепетным, человеческим.

Казах тоже человеческое дитя, и ему, как и другим людям, свойственно ошибаться. Но заблуждается он не потому, что глуп, а потому, что ему не хватает твердости внять голосу рассудка. Сердце виновато.

Я не верю людям, когда они говорят, что совершили зло по неразумению. Скорее это случается от слабоволия и пренебрежения к чести. А познав вкус дурного, человек не сразу освобождается от него. Не каждому дано совершить такой подвиг.

Я заметил еще, что джигитов зачастую ввергают в беду, подогревая их громкими кличками: крепкий джигит, храбрый джигит, ловкий джигит... А ведь яснее ясного, что не только настоящим джигитом, а даже просто человеком трудно назвать того, кто потерял честь и не чувствует стыда, кто потерял над собой власть и совершает подлость.

Слово 15

Разница между умными и глупыми людьми представляется мне своеобразным мерилом для сопоставления противоречивого.

И действительно, умный человек стремится принести пользу людям; уши его открыты советам, а память — кладовая светлой грусти. Он постоянно ищет в мире удивительное, необычное, и дни этих поисков представляются ему потом самым прекрасным временем его жизни. Никогда он не жалеет о своем прошлом.

Глупый же никак не найдет своего места в жизни. Он увлекается чем попало, заполняя дни бесплодными, бесцельными затеями. Молодость не вечна, но глупец не думает об этом. Предавшись потехам, он становится ненасытным и однажды, слишком поздно, замечает, что время согнуло его. Вот и полу­чается, что лучшие годы прошли в собачьих хлопотах, а старость омрачена горьким раскаянием.

Соблазн губит человека. Он зажигает в крови огонь страсти, а страсть — это уже болезнь, ибо она опьяняет человека. Глупец, предавшийся страсти, подобен дураку, который, задрав нос, несется без шапки на неоседланном коне, прикрыв его круп полами своего халата.

Умный в это время добивается своего без особого шума, не выставляя себя на посмешище и не теряя головы.

Тот, кто хочет быть в стане разумных, должен раз в день, или раз в неделю, или хоть раз в месяц отдавать себе отчет: как он прожил эти дни, сделал ли что-то полезное для народа, не ждет ли его в будущем раскаяние. А может ведь случиться и так, что и вспомнить-то будет нечего.

Слово 16

Казаха не очень-то заботит его непогре­шимость перед всевышним.

Он считает достаточным делать то, что делают другие. И вот он падает на колени, творя молитву, встает и снова бьет поклоны. Можете убедиться: он чтит бога.

Интересно сравнить это с его доводами купцу, приехавшему в аул за долгом. «Вот все, что я смог найти,— говорит он, — хочешь — бери, не хочешь — не надо. Не могу же я достать невозможное только из-за того, что задолжал тебе». Подобной хитростью, конечно, можно отвязаться от купца, бога — не проведешь. Но какова попытка?

Разгадка же тут более чем проста. Не хочет степняк обременять себя лишними хлопотами, учиться, развивать язык. «Это все, что я знаю,— отчаянно защищается он.—Не могу же я на старости лет переучиваться!» Или с искренним видом утверждает: «Лишь бы не упрекали, что не учен, а в том, что не могу умно говорить, я не виноват. Такой уж у меня язык...»

И между тем прекрасно понимает, что всевышний дал ему совсем неплохой язык, точно такой же, как и всем людям.

Слово 17

Сила, Разум и Сердце поспорили, кто кто из них нужнее человеку. Убедившись, что не смогут прийти к согласию, они обратились за помощью к Науке.

— Послушай, Наука!—сказала Сила.—Ты ведь знаешь, что без упорного труда нельзя достичь ни мастерства, ни богатства. Только я оберегаю от легкомыслия, от позора мелочных, не достойных человека дел, от стремления к легкой наживе. Лишь я не даю им падать духом и возвращаю их на верный путь, когда они даже средь белого дня умудряются сбиваться с него Послушай, Наука! Работая без устали и сна, люди овладевают тобой, выходит, своим взлетом ты тоже обязана мне. Работая без устали и сна, становятся люди слугами господними, выходит, своей жизнью человечество обязано мне. Так скажи, Наука, почему спорят со мной эти двое?.. И заметил тогда Разум:

— Я определяю, что полезно и что пагубно для человека и в земной и в загробной его жизни. Разве не на этом держится вечная жизнь? Люди поступают по моему велению, следовательно, я знаю цену человеческой силе и понимаю язык науки. Как же можно спорить со мной, если без меня люди не ведают, где искать выгоду, как уберечься от беды, каким образом постигать науку?..

Не выдержало Сердце:

— Я—царь жизни!—воскликнуло оно.— Я гоню кровь по жилам, во мне обитает душа, потому и нет без меня жизни! Я отравляю сон сытых, нежащихся в мягкой постели в теплом доме, заставляя их страдать за убогих, голодных и бездомных. Мной держится почтение к старшим и снисхождение к младшим. Я — справедливость, удовлетворение, совесть, благодарность и милосердие. Что без меня Сила и Разум? Только люди не способны сохранить меня таким и потому сами становятся разными. Но я — царь жизни! И мое назначение невозможно оспаривать!

Выслушав всех троих, заговорила Наука:

— Слушай, Сила, все, что ты говорила,— истина. Ты сейчас не упомянула о многих своих достоинствах, в этом тоже проявилась твоя сила. Без тебя немыслима жизнь. Но иногда твои возможности оборачиваются для людей жестокостью. Хватка у тебя твердая, и когда ты сторонник неправды — приходит беда. Много от тебя пользы, но немало бывает и зла.

Послушай, Разум, и ты говорил правду. Нет приобретений без разума. Тебе дано открывать людям тайны природы, жизни, души, верно, что даже о своем создателе люди узнают от тебя. Ты владеешь тайнами бытия обоих миров, но это не удовлетворило тебя, и ты стал плодить хитрость и коварство. Тебе ведомы пути к сокровищам обоих миров, и потому на тебя стали опираться и плохие и хорошие люди. И беда в том, что ты с одинаковой готовностью исполняешь желания и тех и других.

Вы просили меня определить, кто из вас представляет для человека большую. ценность. Но я не хочу противопоставлять вас друг другу.

Пусть повелителем для всех будет Сердце. Ты, Разум, многогранен и разнолик, а Сердце не будет следовать за каждым твоим решением. Хорошее оно одобрит и подчинится ему с великой радостью. Плохое не примет, скорее отречется от тебя.

Ты, Сила, могущественна и крута, а Сердце не будет давать тебе воли. Для добрых дел оно не пожалеет тебя, от недобрых удержит.

Соединитесь же вместе, и, как я уже говорила, пусть вами руководит Сердце! Если это произойдет, и вы сойдетесь в одном человеке, то он станет праведником. Пыль с подошв его ног будет исцелять слепых. В этом — в гармонии и чистоте человеческой жизни — и заключается смысл существования великого мира.

Если же вы не сможете объединиться, то я отдам предпочтение Сердцу — царю чело­веческой жизни.

Так решила спор Наука.

Слово 18

Человеку к лицу справная, чистая и ладная одежда. Плохо, когда он не следит за собой и одежда его грязна и помята, но еще хуже, когда человеком владеет страсть одеваться не по средствам и он кичится своим нарядом.

Есть две категории щеголей.

Одни просто следят за своей внешностью: холят лицо, подрисовывают брови, то и дело поправляют усы и бороду и, подобно кокеткам, играют глазами и перебирают пальцами.

Другие извлекают из щегольства опреде­ленную выгоду. Для них красивое платье и хорошая лошадь — источник существования. Поэтому на выездах и пирах эти франты всегда на виду. Они привычны к похвалам старших и огорчениям сверстников и радуются, когда младшие смотрят на них с завистью.

Все это постыдно и глупо.

Человек не должен увлекаться щегольством, ибо, поддавшись соблазну однажды, он не сможет легко побороть его, а значит, потеряет свой облик. Красивым и сильным делает человека его ум, образованность, честь и обаяние. Больше ничто. И глуп тот, кто хочет возвыситься иным путем.

Слово 19

Человек не появляется на божий свет разумным. Он становится им, слушая людей, видя их дела, трудясь в поте лица. Он постепенно начинает отличать хорошее от дурного, а если ему суждено немало пережить, то он, конечно, и многое узнает.

Человек набирается ума, запоминая слова мудрых. Но любая беседа, какой бы она ни была поучительной, сама по себе ничего не даст. Из услышанного, подобно тому, как очищают зерно от шелухи, надо выделить истину, которую можно употребить с пользой. Так шлифуется разум человека.

Но есть и другая сторона этого процесса.

Если человек кичлив и не переспросит у мудреца непонятное для себя место, или, если он беспечен и, переступив порог, тут же забудет услышанное, то какой толк от того, что он слушал мудрые слова? Он оказался невнимательным и глупым человеком, не способным оценить ум. О таких, наверное, и сказал мудрец: «Чем поучать людей, не понимающих слова, лучше пасти свиней, которые признают тебя».