Страница - 2

Остались перед юртой Досбола испуганные женщины да дети. Среди них и Умсын - мать Калбагая. Шепчут ее бескровные губы: «О господь, о святые! Не дайте погибнуть моему единственному! Защити сироту, о боже!» Только и есть опора у старой женщины - Калбагай. Вдвоем живут, не завел сын семьи. Калыма не может выплатить - бедняк! Так и умрет, наверно, мать, не понянчит внуков.

Что же там творится в ночной степи? Тревожно в опустевшем ауле, томятся старики и женщины, слушают. По шуму боя стараются разгадать: кто берет верх?

Вот издалека донеслось приглушенное: «На коней!» Это спешат на помощь Досболу терсакканцы из соседних аулов. Их много - восемьсот всадников. Гудит долина Кенозека: стучат копыта лошадей, трещат соилы, кричат люди. Женщинам не сидится, бегают из аула в аул: может, есть новости. Дряхлые аксакалы цыкают на них: «Перестаньте болтать! Тише!» - и напряженно слушают гудящую степь. Слабеют звуки. Дальше уходит бой. Стреляют! Кто? Смолкли выстрелы, и затихло кругом. Погоня унеслась на юг в безлюдную полупустыню.

В тот день с вечера Калбагай был особенно настороже. Знал, что сегодня ожидается барымта. Без конца будоражил табунщиков, не давал задремать, смешил рассказами, гонял осматривать табуны. И сам без устали крутился вокруг. Жеребцы то и дело норовили увести свои косяки подальше в степь. Калбагай согнал их в один общий табун. Время от времени он выезжал в степь на разведку, осматривал опасные места - ложбины, склоны и холмы. Сняв с головы шапку, замирал вместе с конем, сливаясь с ночной темнотой. Пока все было тихо.

В одну из таких вылазок Калбагай, обогнув табун, хотел было повернуть коня - и замер... На вершине высокого холма показались всадники. Освещенные луной, они были отчетливо видны. Их становилось все больше и больше. Миг - и всадники, стуча соилами, черной тучей хлынули вниз. Было их не меньше сорока. А при табуне не наберешь и пятнадцати человек. Бешеным наметом, с гиканьем и воплями летели барымтачи. Испуганные лошади шарахнулись в сторону и понеслись назад к аулам. Вслед за ними - и несколько табунщиков. Лицом к врагу повернулись всего лишь двенадцать человек, впереди - Калбагай. Они отважно двинулись на айдаровцев, оглашая степь криками: «На коней! На коней!» Этот клич тревоги и поднял на ноги весь Кенозек.

Черная туча надвигалась, заходила стороной - враг задумал зажать в кольцо горстку смельчаков. В лунном свете белели высоко поднятые соилы. Еще мгновение - и всадники сшиблись. Затрещали ломающиеся соилы, озлобясь, заржали кони, взвивались на дыбы, грызли друг друга. Бойцы, возбуждая себя, выкрикивали имена предков. Бухали кованые шокпары.

Враги разделились. С кучкой табунщиков вполне может справиться и половина отряда. Другая половина погнала табуны в степь. Попробовал Калбагай помешать, да не вышло. Расчет у врага на этот раз был точным. Вот уже последний табун скрывается за холмом. Больше налетчикам здесь делать нечего. Добыча у них в руках.

Калбагая не испугала первая неудача. Не хочет отдать коней. Мчится со своими людьми за барым-тачами. Вытянулись они в длинную редкую цепь, настигают врага. Айдаровцы спешат поскорее угнать добычу, пока не подоспела подмога. Мешают им отчаянные табунщики Калбагая, навязывают стычки. То тут, то там сшибаются кони, дерутся бойцы. Но вот отделились от отряда айдаровцев два приметных всадника. Оба могучие, на рослых конях. Под одним - серый в яблоках. Второй словно слился с огромным жеребцом. На лбу у коня звездочка, хвост волнами льется до самой земли. Табунщики сразу признали во всадниках Конакая и Жоламана. Братья близко подпускают преследователей, яростно, с отрывистыми злобными криками бросаются на них. Сыплются удары соилов. Вот уже трое товарищей Калбагая лежат на земле. А братья догоняют своих и снова отстают, чтобы принять на себя новый удар.

Мчат налетчики, мчит погоня. Бьются на скаку. Вот Калбагай с друзьями нагнал хвостовой табун. Сотня лошадей в этом табуне. Айдаровцы погоняют, что есть силы колотят отставших коней соилами и плетьми.

Калбагай и не думает уступить победы. Он и его люди уже успели приноровиться - отбиваются ловчей, смелее наскакивают на врага, уверенней стали действовать.

Калбагай что-то задумал. Вот он врезается в самую гущу врагов. Удар - и налетчик с разбитой головой припадает к гриве своего коня. Еще удар - и еще одним врагом меньше. Калбагай обернулся к друзьям: «За мной, вместе держись, разобьем табун!» Ожег своего жеребца плетью и, ловко отбивая удары, молнией пронесся к передним рядам. За ним дружно, как один человек, - его отряд. Разбили табун на две части. Испуганные кони шарахнулись в стороны, часть повернула в аул. Калбагай не дает врагу опомниться, снова и снова врезается в табун. Теперь айдаровцы гонят перед собой лишь тридцать коней. Еще натиск и коней остается всего пятнадцать. Налетчики и не помышляют собирать распуганных, не до того, сохранить бы хоть остаток добычи. Всадники взяли коней в плотное кольцо.

Со стороны аулов близится шум погони. Слышнее и слышнее воинственный клич, отчетливее топот коней, - идет, торопится помощь к Калбагаю. Нельзя терять айдаровцам времени, ожечь бы им сейчас покрепче скакунов да подальше в степь, но разозлил их Калбагай. Хоть напоследок показать силу, пусть узнает, с кем имеет дело. Оставили пятерых охранять маленький табун, большая же часть всадников повернула навстречу табунщикам.

Врагов теперь меньше тридцати - Калбагай сбросил с коней пять человек да двоих свалили его молодцы. Но и у них серьезные потери. Шестерых бойцов не достает, сбили их, отступая, Конакай и Жоламан. Калбагай не страшится: он слышит - помощь близка. Криками собирает вокруг себя боевых друзей, подбадривает. И вот снова все врезаются в середину вражеского отряда.

Это был настоящий бой. Налетев на табунщиков, Жоламан выхватил из-под чапана револьвер. Два раза выстрелил вверх, закричал: «Поворачивай обратно! Живей! Убью!» Но джигиты Калбагая уже сцепились с врагом. Снова столбы пыли поднялись к звездному небу, и потемнела светлая ночь. Снова треск соилов, стук шокпаров и стоны раненых нарушили мирный сон степи. Люди набрасывались друг на друга с остервенением собак, грызущихся из-за кости. Все быстрее мелькали в воздухе дубинки, обрушивались удары на головы, падали всадники. И чем дальше шел бой, тем более ожесточались люди, беспощаднее разили друг друга. Из общей свалки выскочили шесть коней без всадников и умчались в степь...

Калбагай искал встречи с Жоламаном и Конакаем. Обрушивал удары направо и налево, но братьев нигде не было видно. Вдруг он услышал гордый голос: «Я - Конакай!» Всадник на сером в яблоках коне врезался в самую гущу боя. «Если так, то я - Калбагай!» -откликнулся табунщик и поскакал прямо на Конакая.

Вот они уже стоят лицом к лицу. В руках угрожающе подняты дубины. Ни один не дрогнет. Замерли перед смертельным поединком. Разъехались, привстали в стременах и, мелькнув, как молния, схлестнулись. Не щадят друг друга. Ударит один, второй отвечает двумя ударами. Бьются не на жизнь, а на смерть, будто заклятые враги. Захваченные битвой, не видят, что творится вокруг.

Опустело поле боя. Нет рядом ни товарищей Калбагая, ни айдаровцев. От аулов мчится грозная туча всадников, все ближе. Конец Конакаю! Опомнился тот, стеганул серого в яблоках, бешеным наметом понесся вслед за удирающими соратниками. За спиной все громче стук копыт, яснее крики - настигает погоня.

Калбагай не отстает. То и дело приходится от него отбиваться. Вот опять наседает. Замахнулся Конакай, да неудачно. А табунщик в ответ огрел по голове так, что прилег Конакай на шею коня. Нет больше сил драться. Гудит голова, в глазах темно. Вся надежда теперь на быстроногого скакуна. Но серый конь Калбагая догоняет, теснит серого в яблоках. Глянул Конакай через плечо, помутилось в глазах - с холма лавиной катятся всадники. Колотит что есть силы ногами скакуна, гонит вперед.

Приметил Калбагай - сдал противник, куда делась недавняя отвага! Не разворачивает больше могучие плечи, не выпячивает грудь. Прижимается теперь к коню так, будто хочет укрыться за трепещущей гривой. Подхлестнул Калбагай серого, опять нагнал барым-тача, хватил еще разок. «Слезай с коня, торопись, пока жив!» - приказал.

Еле держится Конакай, сполз набок, из последних сил цепляется за гриву, того и гляди, свалится наземь.

На выручку брату спешит Жоламан, Калбагай готов встретить нового врага. Сейчас он разделается с Конакаем и приготовит дубину для его брата. Попробовал Конакай перемахнуть на другой бок - не осилил, только и успел крикнуть: «Погибаю, стреляй! Стреляй же!» И упал к ногам серого жеребца Калбагая. А Жоламан уже метит в лоб серого. Да мотнул тот головой, испугался. Пуля пролетела мимо и пробила грудь Калбагаю. Схватил Жоламан под уздцы обоих коней прочь ускакал..

Бледнели звезды, гасла луна, уходила ночь. Возмутили ее покой люди, сделали мирную ночь кровавой. А зачем?

Вот лежат на сухой степной траве рядом два врага, два уснувших навек батыра. Раскинуты руки, недвижим взор. Что не поделили между собой эти два сына кедеев? Байский табун? Не переступят они больше порога своих ветхих юрт, не дождутся сегодня их матери. Много слез прольет Умсын - старая мать Калбагая. Одна будет горевать - в белых байских юртах о ней не вспомнят.

1925