Страница - 1

Тяжкий, неподвижный полдень. Небо ясное, ни облачка. Солнце высоко, почти над головой. Лучи его так ярки - нестерпимо смотреть, глаза закрываются сами. Накаленный воздух и в тени обжигает, мешает дышать. Люди изнемогли, жадно ловят малейшее дуновение - освежить расслабленное тело.

Одно спасение в такой день - юрта. Большая белая юрта. Тундук и двери широко распахнуты, гуляет ветерок. Только в юртах можно еще дышать. Аул, на днях прикочевавший на джайляу, устроился у реки, в высоких травах. От реки до далеких синих гор - степь. Золотятся неподвижные сегодня стебли степных трав.

Северный берег речки - длинная желтая седловина, от синих извилистых гор приходит сюда множество холмов. И все это вместе: золотая степь, узенькая лента речки в зеленых берегах, желтые холмы и белый аул, протянувший в небо сизые столбы дыма, - все дополняет друг друга. И в этом красота джайляу.

Аул ходжи Байбосына разместился привольно, в стороне от других. Захватил самое лучшее место. Тут и речка, везде узкая, разливается вширь, и травы поднимаются выше. Вокруг аула обширные пастбища и луга, а на них - несметные байские стада.

Десять юрт не теснят одна другую. А четыре из них -большие, белые - стоят совсем отдельно. Одна - юрта самого бая, две другие - сыновей, а четвертая покрыта новой кошмой, украшенной узорами, - это пятиканатная юрта невесты, дочери бая. Скоро здесь будет той.

Остальные - маленькие двух­трехканатные юрты. Не белые - черные, в дырах. Здесь живут работники -скотоводы.

В двухстах шагах от юрт вколочена в землю коновязь. Сейчас там только жеребята. А лошади на реке. Сбились в несколько табунов и стоят в воде, охлаждаются. В этот знойный полдень и животные изнемогают от солнца. Им еще хуже, чем людям, донимают беспрерывно жужжащие полчища оводов. Вот и стоят бедняги по брюхо в воде, хлещут себя по бокам хвостами, отгоняют надоедливых насекомых.

Совсем плохо коровам. Им и жара труднее, и холод. А овод - лютый враг. Коровы вовсе обезумели. Стоит послышаться монотонному жужжанию, и вот они уже несутся, задрав хвосты, по степи к аулу.

Аул Байбосына сегодня необычно оживлен. Вчера под вечер прибыли жених и сват. Теперь людям и жара нипочем. Настроение поднялось. Особенно у девушек. Всяк считает своим долгом заглянуть к жениху, поздороваться. Шум и гвалт растут, прибывают люди из соседних аулов. Они тоже хотят приветствовать жениха.

У белой юрты, где расположился жених, весело. Принаряженная сноха бая и соседские девушки то и дело забегают туда, выскакивают со смехом и шутками.

Дружки жениха с утра не выходят из белой юрты. Осушили уже немало вместительных чаш. Кумыс слегка ударил в голову, и сейчас здесь идет очень громкий разговор. Обычные шутки переходят в жаркие споры. Парни вскакивают, доказывают что-то, а потом опять смех.

Очень притягательна сейчас юрта жениха. Шум, игры, шутки! И сквозь весь этот гвалт время от времени прорывается звук домбры и тонкий голос известного в степи певца Матая. Песни Матая всегда таят глубокий смысл.

Старики не считают приличным заходить в юрту к жениху. Они уселись особняком на берегу речки и ведут медлительную беседу. Сразу видно - почетные гости. Держатся важно. Приехали из уважения к жениху -знатному баю. Ведь жених Касым - человек не простой. Он недавно избран в председатели волисполкома соседней волости.

Родом Касым из знатного аула. В этом году он вел одну из предвыборных групп. Касым не батыр, не умелец, и вообще особых достоинств у него нет. А что народ избрал его волостным, то это в память отца. Не зря говорится: «Хоть криворотый, но пусть речь держит сын бая».

И как не оказать уважение жениху, если с ним приехал Оспан. Тот, кто продвигал Касыма в волостные начальники.

Оспан - известный человек. Он поставил уже четырех волостных. А сам всего- навсего не слишком грамотный учитель. Это не мешает Касыму утверждать: «Наш Оспан - настоящий ученый». Касым подметил у своего покровителя особый талант - необыкновенное уменье держаться высокомерно. Оспан большой любитель уважения и почестей, потому и привез его с собой жених. Почетный гость!

Правда, господин Оспан далек от нужд степной жизни, но «любовь к казахам» заставила его принять приглашение Касыма. И вот он здесь. Новый волостной намерен обзавестись токал - второй женой. Для этого и сосватал дочь Байбосына.

Касыму не больше сорока лет. Не беда, что лицо повредила оспа. Рябой он, зато плечи могучие. А на плечах огромная голова с солидным носом и редкой бородкой. Вот какой жених у дочери Байбосына. Красноречием не блещет, не привлекает к себе с первых слов. Зато, когда надо, очень понятлив. Вот хотя бы с Оспаном. Все, что ни скажет Оспан, принимает как великое откровение. Оттого, видно, и понравился он Оспану.

После утреннего чая Оспан счел необходимым немного прогуляться и вышел во двор. Скоро жара сморила его, но вернуться сразу в юрту было неудобно. Пришлось сделать вид, что заинтересовался жизнью села. В сопровождении приехавшего с ним «адъютанта» и толпы любопытных шествовал он от юрты к юрте и взирал с удивлением на все, что попадалось по пути. Можно подумать, видел это впервые: и овец, отдыхающих в тени, и скачущих с задранными хвостами коров. Заметил привязанного жеребца, встал в позу, покачал головой: «Жарко им бедняжкам! Что за жестокий народ эти казахи!»

Подошли к старухе, она варила курт. Оспан пришел в восторг.

- Что ты делаешь, бабушка? Ого, да это настоящее производство!

Сопровождавшие Оспана согласно кивали, пряча смешок, поддакивали: «У нас, казахов, бывает такое». Коротка память у человека. Забыл Оспан, как крутился, бывало, вокруг котла, не помнит и поварешки, которой охаживала его мать, если слишком надоедал. Забыл все и уставился сейчас на курт, будто никогда его не пробовал.

Погуляли и вернулись. Жених уже ждал Оспана. Отозвал в сторону: секрет есть. Пришлось снова выходить из прохладной юрты.

Отошли шагов на пятьдесят от аула, уселись на зеленой полянке. Касым нахлобучил шапку на брови, опустил глаза и начал:

- Слышал я тут один разговор, очень он мне не по душе. Вам известно, я сосватал дочь этого Байбосына. Родители девушки дали свое согласие и уже забрали от нас немало голов скота. И вот, пожалуйста, не знаю, что думают родители, но дочь объявила: «Сейчас у нас свобода, не хочу идти за него замуж, у него уже есть жена, да и старше он намного!» Приходила ее тетка, вот что передала: «Буду жаловаться, говорит невеста, в суд подам!» Что теперь получается? Вчера и сегодня звал ее - не идет. Заладила одно: «Не пойду!» Родители дали свое благословение на брак, и мы уже сосватаны. Мало того, я затруднил вас, привез сюда. Теперь все надежды на вас. Вы и для убегающего и для догоняющего опора! Жаловаться-то задумала вам. Если найдете возможным, легко сумеете отговорить ее от этой глупости. Вас она послушает.

Оспан изобразил глубокомыслие, потупил глаза, помолчал и решил:

1. Хорошо, поговорю. Свобода свободой, но девушка должна приличие соблюдать. Казахских традиций отбрасывать не следует.
2. Правильно! - одобрил довольный жених. - Не сказано же в твоем декрете, чтобы девушка отворачивалась от жениха. Так не должно быть!

Оспан не стал откладывать дела, тут же пошел к невесте. Это было даже интересно, он еще не видел ее. Миновал юрту жениха, у входа в разукрашенную юрту невесты задержался, вытащил из кармана расческу, пригладил волосы, приосанился, что твой петух, кашлянул и шагнул внутрь. Невеста сидела у постели, что-то строчила на швейной машинке. Больше в юрте никого не было. На Жамилю не надо было смотреть дважды, чтобы понять - она красавица. Черные блестящие волосы украшены черной вышитой тюбетейкой, лицо оттого кажется особенно белым. Щеки яркие, носик аккуратный, прямой. Ладную полную фигуру ловко облегал плюшевый камзол, из-под него выглядывало белое платье. Одежда Жамили очень шла ей. Оспан совсем растаял. Даже захотелось сделать для девушки что-нибудь приятное. Он прошел на почетное место, сел и поздоровался. Жамиля слегка повела глазом и с достоинством ответила.